Текст книги "Записки сельского священника"

Автор книги: Сельский Священник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Вы простудились, вам нужно только вылежаться и вспотеть. Но вы не можете употреблять никаких потогонных средств, потому что вы хорошо знаете, что за вами могут приехать из дальней деревни и вы должны рисковать тогда простудиться уже насмерть... Поэтому священник, во всякое время дня и ночи и во всякую погоду, должен быть готовым для требоисправлений, не смотря на собственную болезнь.

Требоисправления по приходу, по-видимому, есть одна из самых лёгких обязанностей – работа чисто-механическая, но на самом деле, ни одна должность в свете, кроме разве докторской, не донимает, так сказать, человека, как требоисправления, именно чем? – своей безвременностью. Во всякой должности есть определённый час труда и определённый час отдыха. У священника этого определённого часа нет. Иногда 5–10 раз оторвут вас, пока вы напишете каких-нибудь пол-листа; 20–30 раз оторвут, пока вы прочтёте какую-нибудь книгу. Вы не знаете покоя ни днём, ни ночью, ни в какое время года и ни в какую погоду. При беспрестанных перерывах мысль совершенно теряется для всякой умственной работы и вы доходите, наконец, до апатии ко всякому умственному труду.

Все лица, состоящие на государственной службе, пользуются каникулами – месячными и двухмесячными отпусками; но священнику таких каникул не полагается, – он должен быть на месте его службы неотлучно весь свой век.

Чиновник может числиться больным четыре месяца и получать полное своё жалование; священник же, с первого дня его болезни, должен отдать половину своего содержания исправляющему его должность. Стало быть: священнику и хворать не полагается.

Таким образом, священник, от начала своей жизни до гробовой доски есть полный раб общества; но общество не довольствуется этим; оно требует, вдобавок ко всему, ещё и совершенств чисто-ангельских. Общество знать не хочет, что священник есть такой же человек, вышедший из того же общества и живущий среди общества, где на каждом шагу он видит не только обыкновенные слабости, но и самые грубые пороки; что священник имеет те же жизненные потребности и, следовательно, те же слабости, и потому всякий мало-мало предосудительный поступок карает беспощадно. За священником наблюдают каждый его шаг: что он ест, что пьёт, сколько времени и даже на чём он спит, чем занимается, как живёт с семейством, кто у него прислуга – словом, в его жизнь входят до мельчайших подробностей. И всё это служит темой к самым беспощадным пересудам. То, что делают все, общество никак не хочет допустить, чтоб это делал и священник. Например, очень многие из православных едят в постные дни скоромное; но попробуй есть, хоть с ними же только, священник, – Боже мой, сколько пойдёт пересудов! Как будто не тот же церковный закон лежит на каждом православном, как и на священнике. Нет, убеждены все: мне можно, а попу нельзя. Или, мне не очень давно пришлось быть в обществе дворян, где был один из предводителей дворянства. Предводитель начал говорить об одном господине: «О! у него отличный выезд, в доме прекрасная мебель, красавица экономка, ну, вообще, он живёт, как порядочный человек!» И это говорит предводитель дворянства – блюститель народной нравственности! Об экономке он говорит публично, нимало не стесняясь, хладнокровно, как будто он говорит, что у этого господина есть цилиндр-шляпа или енотовая шуба. Держать у себя красавицу он считает делом не только обыкновенным, но и необходимым, чтоб считаться порядочным человеком. Но впади в несчастье священник – овдовей и, Боже мой, сколько вдруг посыплется на него со всех сторон всевозможных сплетен!... Живи он хоть ангелом, но от гадостей и сплетен не уйти. Но если он ещё к тому наймёт кухарку, к своему горю, не совсем урода и не старую, то, просто, от сплетен зарывайся живым в землю.

Но что всего страннее, чего понять даже нельзя, – так это то, что от священника требуют и святости и, пожалуй, порока в одно и то же время. Приходит, например, священник, в пост в православный дом и ему предлагают закуску или обед вместе с собой и говорят: «Батюшка! просим покорно! Мы надеемся что вы старых предрассудков не держитесь, чтоб не кушать ныне мяса. Вы человек образованный, вас нельзя сравнять с другими». Если священник садится и ест, то ясно может заметить удовольствие и радушие на всех лицах, – священник делается душою общества. И тут же начинают рассказывать: «Вот у нас в Петербурге были крестины постом; батюшка церкви N. обедал вместе с нами и как-то кушал, что любо, и забыл, что пост». И это говорят самым саркастическим тоном, со всевозможными вымышленными прикрасами. И священник церкви N. делается предметом общего разговора и самых беспощадных пересудов, хотя всё это говорится, конечно, в самых приличных формах. «А в прошлом году, – говорит хозяин, – к нам в деревню приехал архиерей; повар наш сварил сперва две курицы, потом в бульон пустил рыбки и владыка, ничего, скушал. Уж конечно, он видел, что это не рыбий суп, а ел, потому что он умный человек, без старых предрассудков. Да и к чему?» Тут и пойдут перемывать все косточки архиереев. Священника приглашают играть в карты. Если он сядет, то, видимо, бывают все довольны. Но тут же переберут по суставчику какого-нибудь священника, с которым они до этого времени играли, конечно, с таким же удовольствием. И всё в этом роде в жизни священника. Нам кажется, что общество само не установило ещё положительного, определённого понятия о том, что ему нужно от священника. А из этого следует, что священник должен быть в высшей степени строг к себе, ни на минуту не забывать, что он священник, и не увлекаться добродушием каждого.

Вот требования прихожан от своего священника! Но он имеет сношения не с одними своими прихожанами, – с неменьшими требованиями к нему относятся и из-за пределов его прихода.

III.

Всевозможные статистические комитеты за сведениями всех возможных родов непременно обращаются к священнику. Так, губернский статистический комитет каждогодно требует сведений о числе родившихся вообще, о родившихся по временам года, о числе незаконнорожденных, двойней, тройней, уродов; о брачующихся холостых с девицами, холостых со вдовами и пр.; умерших по возрастам и временам года.

Другие комитеты требуют сведений этнографических, топографических и метеорологических, – о направлении господствующих ветров, средней температуры зимы и лета, времени вскрытия рек, количества выпадающей влаги и пр.; священник должен, стало быть, иметь и барометры, и термометры, и дождемеры и пр.; наблюдать, вести журналы и сообщать сведения.

Нередко случается, что из столицы командируют какого-нибудь господина для собрания сведений по известной отрасли науки. Самому ему потрудиться лень, да и немного поделает он, не зная края, в который отправлен; поэтому он благоразумно и рассудит, что для него гораздо легче собрать нужные ему сведения чрез местных попов. Но и с попами связываться ему, великому барину, низко. Тогда он, не церемонясь много, высылает свою программу в консисторию и просит, чтобы духовенство доставило нужные ему сведения. Консистория, обыкновенно, без рассуждений: Приказали:.... и делу конец. Есть у вас время, или нет, – кому до этого дело, – собирай сведения и посылай, потому что те, которые Приказали, сами лично никогда этого не писали и умеют только приказывать.

А „Вольное Экономическое общество“ что делает! Я боюсь даже утомить читателя только перечнем одних тех сведений, какие оно требует, – такая их масса. От священника оно требует:

Количество ревизских душ – мирских или окладных, наличных по последнему семейному списку; число рабочих 50–60 лет; в каком году кто отделился; сколько имеет усадебной земли, сколько имеет земли казённой или надельной, наследственной или четверной, купленной самим хозяином, артелью, общиной; сколько земли нанимает пахатной, луговой, огородной; сколько за какую платит; сколько удобряет земли и по скольку вывозит навозу на полевую землю; сколько продаёт земли, т. е. отдаёт в наймы; сеет ли лён, коноплю, табак и пр., сколько засевает этими растениями и по скольку пудов на десятину высевает; сколько четвертей и какого хлеба продал и на какую сумму; сколько скота: рабочих лошадей и волов, сколько молодых и гулевых, рогатого скота, лошадей и коров, сколько овец и свиней, сколько держит скота на чужой земле и по какой цене платит за каждую штуку; сколько пало скота от чумы; украдено лошадей в 5 лет; сколько грамотных и учащихся; каким промыслом занимаются – отхожим или кустарным, сколько средним числом зарабатывается в год; сколько человек было из семьи в заработках – в своей деревне, на стороне, сколько времени пробыли в заработках; сколько членов семьи кабалилось и на какие сроки; сколько членов семьи нищенствовало; сколько платится на душу повинностей: выкупного платежа или оброчного за землю сбора, подушного или государственного земского сбора, земских сборов, волостных сборов, сельских сборов за пастьбу скота, сторожам на школу, пожарные инструменты и под., всего сколько со двора; сколько недоимок; до какого времени хватило своего хлеба на продовольствие в прошлом году и проч., и проч., и проч.

Не правда ли, что масса сведений страшная! Прошу, при этом, иметь в виду, что эти сведения требуются по каждому дому отдельно. А у меня, например, в приходе до 600 домов. Где собрать все эти сведения? Нужно раз по пяти сходить: в волостное правление, к волостным и сельским писарям, старостам, сборщикам податей, объехать все деревни и обойти все дома. А тут: то того не застанешь дома, то другого, то третьего; в иной деревне и доме побываешь 4–5 раз и даже более. Сколько тут нужно употребить труда, сколько написать листов цифр и сколько потратить, может быть, самого дорогого времени! Как ни мечись, а в один месяц этой работы не сделаешь.

Предполагается, например, в губернии издать «Сборник материалов для описания губернии», в который должны войти исторические очерки городов, сёл, деревень, местностей, отдельные исторические эпизоды, биографии замечательных лиц, документы, мемуары; описания этнографические: описания народностей, расселения, быт, нравы, обычаи, одежда, занятия, верования, и пр., и пр., география, статистика, описания, библиография и пр.. За всеми сведениями обращаются – к священникам.

Устраивается, например, местный городской музеум – священникам опять рассылаются циркуляры с подробными наказами.

Есть известное правило: «не делай ничего сам, что могут сделать за тебя другие». Господа статистики и держатся крепко этого правила: вали на попов – сделают; не то – опять в консисторию. А консистории суть такое учреждение, где, во многих из них, квиетизм развит до крайних пределов. По второму требованию консистория предпишет «строжайше» и сделает выговор «за обременение» епархиального начальства излишней перепиской. Следовательно: священник должен бросать все свои и служебные и домашние дела и заниматься статистикой, этнографией, историей, археологией, и проч., и проч.

Всё это, однако же, мелочи: но есть дела покрупнее этих. В делах, например, государственных первой важности – в делах, где правительство мощную свою силу сознаёт как бы несостоятельною и нуждается в пособии другой силы, – оно обращается к содействию священников. Некогда, например, оспа свирепствовала ужасно и была страшным бичом для народа; народу гибло множество. Оспопрививание и теперь многими считается делом богопротивным и печатью антихриста, а в то время – и совсем делом даже страшным. Священникам были выданы поучения и наставления, которые они должны были читать в церквах и на базарах. Читал ли мой батюшка в церкви – я этого не помню, но помню хорошо, как он читал их на своём сельском базаре. Взберётся, бывало, батюшка, к какому-нибудь мужичку на телегу, да и начнёт махать бумагой во все стороны: «Эй, православные, эй, православные, – кричит, бывало, – идите сюда, слушайте что я читать буду!» На первый раз к нему сдвинулся чуть не весь базар; во второй раз подошло уж очень мало, а на третий и четвёртый – ни одной души. И батюшка перестал читать. «Воспа – наслание Божие, – говорили мужики батюшке, – об ней нечего вычитывать; а вот кабы ты вычитал, чтобы господа у нас дней не отымали, так за это мы тебе спасибо бы сказали».

Манифест об объявлении крымской войны читался священниками в церквах. Самая война – была война жестокая: народу погибло множество, много легло там и отцов, и братьев, и мужей, и детей; новые рекрутские наборы были часты, налоги тяжелы; враги были сильны и многочисленны; лучшие наши военачальники пали, флот уничтожен, войска наши гасли десятками тысяч, – народ приуныл. Возбудить надежду на Бога, поднять сильно упадший дух народа и усилить ненависть к врагу – поручено было священникам. И они читали воззвания к народу в церквах, молились вместе с народом и употребляли все способы возбудить нравственные силы народа к перенесению тяготы, вызванной войной.

Настала великая реформа – освобождение крестьян от крепостной зависимости, – манифест 19-го февраля 1861 года читался в церквах священниками.

Заворошились славяне, потянулись в Сербию наши голые добровольцы, понадобились всевозможные пособия и им и тем, кого они защищать ушли, опять, – к священникам, и они собирали пособия.

Объявляется новая турецкая война, – манифест о ней опять читался в церквах священниками. Война и эта затянулась, – народ упал духом. Поддержать веру в промысл Божий, укрепить надежду на Его милосердие, – с полной любовью к царю и отечеству, священники молились вместе с народом.

Явилась нужда в добровольном флоте; потребовались пособия воинам, – священники и здесь были в числе первых жертвователей от себя лично и сборщиками жертвований по приходам.

В последнее время министерство народного просвещения пришло к убеждению, что «успехи народной школы, по самой задаче её, состоящей в утверждении религиозных и нравственных понятий среди народа, естественно обусловливаются степенью участия, какое в ведении её принимает наше православное духовенство». «Нет сомнения, говорится в министерском распоряжении, – что сословие сие, призываемое на поприще народного образования и долгом пастырства, и волей Монарха, и историческим значением православной церкви в судьбах отечественного просвещения, обязанного ей высокими заслугами, может, по своему умственному развитию и по близости к народу, при должном на него влиянии, оказать в сём отношении большие заслуги». А если и волей Монарха, и распоряжением министерства народного просвещения религиозно-нравственное воспитание народа вверяется священникам, и они доказали уже пользу, приносимую их трудами, и вновь призываются к этому тяжёлому труду, то, стало быть, государство возлагает на них большие надежды и уверено, что они могут принести большие заслуги государству.

Св. синод запретил преподавание закона Божия светскими лицами в учебных заведениях и вверил преподавание его исключительно только священникам.

Наконец, в середине 1879 года «распространились лживые слухи и толки о предстоящем, будто бы, общем переделе земель». Министр внутренних дел издал циркуляр, где он объясняет, что «ни теперь, ни в последующее время, никаких дополнительных нарезок к крестьянским участкам не будет и быть не может». Дело это, кажется, чисто гражданское. От дележа имений уклонился и сам Господь (Лук. XII, 14). Для этого есть и губернаторы, и полиция, и все власти; но, однако же, правительство нашло необходимо нужным подкрепить это объявление авторитетом церкви и, конечно, при участии священников. Объявление министра читалось в церквах священниками. А это всё значит, что представители и служители церкви, пред правительством и народом, имеют великое значение в делах государственных первой важности.

IV.

Не легко, как нам кажется, священнику выполнить и те «требования общества», какие нами указаны; но всё это ничто пред теми обязанностями его, какие лежат на нём – собственно как на священнике.

Кто такой священник, по учению слова Божия, и какие его обязанности не по «требованию современного общества», а по требованию того же слова Божия?

Священниками мы делаемся совсем не так, как чиновник из писца делается столоначальником. Между теми и другими большая разница, как в отношении их обязанностей, так и в самом определении на должность. Там дело просто: начальник черкнул два слова, и стал писец столоначальником, и сделался Ваничка – Иваном Иванычем. У него только немного повыпрямится горб, да на вершок поднимется подбородок; прежде он писал, а теперь стал подписывать, – вот и вся перемена. У нас это не так; у нас дело это совсем не шуточное. У нас дело это совершается не в кабинете и не за карточным столом, а во св. храме. При поставлении во священника совершается особенный обряд и особое таинство рукоположения. Готовящийся к рукоположению накануне ещё с вечера исповедуется и читает молитвы, положенные пред св. причащением. Утром читает молитвы опять и готовится к св. причащению. Сам епископ, имеющий рукоположить его, и вечером и утром читает молитвы и готовится к св. причащению. Утром, большею частью в праздник, епископ торжественно совершает литургию. В средине богослужения рукополагаемого торжественно, чрез царские врата, вводят в Святая-Святых – в св. алтарь. Здесь после известных обрядов, совершается таинство рукоположения: рукополагаемый становится пред престолом на колени, епископ возлагает на него руки и призывает на него благодать Св. Духа, которая освятила бы рукополагаемого и дала ему силу и помощь к достойному прохождению великого его служения. Сам епископ молится о ниспослании благодати и громогласно призывает к молитве всех присутствующих во храме.

После этого, рукоположенный, по слову Божию, есть: ангел Бога Вседержителя; ангел церквей; свет міра; сын земли; пастырь стада Христова; Споспешник Божий; архитектор здания Божия; друг жениха Христа; земледелатель; жатель; воин; страж дому Господню.

От него требуется, поэтому, чтобы сам он был: непорочен, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца, не корыстолюбец, целомудрен, честен, станнолюбив, любящий добро, справедлив, благочестив, воздержен, чадо имущь в послушании, свой дом добре правящь, силен наставлять в здравом учении и противящихся обличать, держался правды, веры, мира и любви, словом – он должен вести себя так, чтобы другие, видя его добрые дела, прославляли Отца, иже есть на небесах.

Ему вручается часть стада Христова и говорится: проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением. Стража дах тя дому... да слышиши слово от уст Моих и возвестиши им от Мене. Когда реку грешнику: смертью умреши, ты же не возвестиши ему, ниже увещаеши, да обратится от пути своего лукавого и жив будет: грешник убо погибнет во гресе своем, крове же его от руки твоея взыщу. Будь внимателен к себе самому и всему стаду, в котором Дух Святой поставил тебя блюстителем пасти церковь Господа Бога, которую Он приобрел своею кровию.

Священник должен, поэтому, хорошо знать всех живущих в его приходе – лично: домохозяев, их семейства, прислугу, жильцов; должен со всеми беседовать, испытывать их в знании догматов веры и правил христианской нравственности; должен знать и испытывать всех живущих в самых отдалённых местах, относящихся к его приходу; всех научать и наблюдать потом за каждым, точно ли он блюдёт догматы веры и исполняет правила христианской нравственности. Заразившихся ересью, расколом, вольнодумством, нерадивых, холодных и порочных должен научить, обличить, умолить, потому что каждая душа дана ему на сохранение и он ответит за каждую душу своей собственной душой.

Чтобы прихожане его имели возможность выполнить закон Божий, священник должен убеждать их принимать св. таинства: крещение, миропомазание и пр., через которые благодать Божия возраждает и укрепляет к жизни святой и непорочной, к жизни вечной.

Чтобы Господь даровал силу к достойному прохождению этого трудного служения, укрепил его и пасомых в вере и благочестивой жизни и простил прегрешения, священник должен непрестанно молиться и один, и вместе с пасомыми им.

Итак: вся жизнь священника, вся деятельность, все помышления, вся душа его – должны быть всецело посвящены религиозно-нравственному состоянию его прихожан.

Но приложите пастырские обязанности священника к нравственному состоянию «современного общества». При явной недобросовестности и беспорядочности кого-либо из прихожан, не легко делать внушения и простому мужику; однако же, все-таки возможно. Но попробуй священник делать внушения лицу высокопоставленному!... Мыслимое ли дело, чтобы кто-нибудь допустил, чтобы священник делал ему внушения, хотя бы тот, кому необходимы эти внушения, был отъявленный негодяй?! Допустит ли это лицо даже самое степенное и понимающее пастырские обязанности священника?! А между тем пред Богом равны все, и пастырские обязанности простираются на всех одинаково: «грешник погибнет, крове же его от руки твоея взыщу»...

По слову Господню, священник должен увещевать сперва наедине; если согрешающий не послушает, то взять с собой двоих или троих и увещевать его при них. Ну, и попробуй священник придти с троими к кому бы то ни было: один, просто, прогонит и отомстит потом; а другой, без церемонии, отопрёт тебя к мировому, а приведенных тобою поставит свидетелями против тебя же в взведённой на него клевете. Всё это как бы шутка; но на самом деле – всё это так. Поэтому я, как священник, говорю, что крайне бывает иногда грустно и тяжело, когда видишь безобразия в приходе... Особенно бывает всегда грустно при погребениях. Совершаешь обряд и думаешь: где же душа твоя, усопший?! Не я ли виновен в твоей погибели, если ты отвержен Господом? Не я ли виновен, что я тебя не научил, не умолил, не обличил?!...

Епископство – учреждение божественное. Епископ требует от священников, чтобы они были примером и руководителями для прихожан своих в жизни христианской; заботились о религиозно-нравственном состоянии прихожан и о благолепии храмов Божиих; часто и благоговейно совершали богослужение; неупустительно удовлетворяли духовным нуждам прихожан в требоисправлениях; поучали народ закону Божию; читали, как современные религиозно-нравственные сочинения и журналы, так и древние сочинения, в особенности те, которые служат основанием сектаторам в их толках; вели возможно-частые беседы и со своими православными прихожанами и с сектаторами, излагали беседы свои на бумаге и представляли их на рассмотрение установленной цензуры.

Консистория – это учреждение не божественное, но имеет власть над пастырями Христовой церкви, если не по праву, то в действительности, более епископской. Есть консистории, которые, при прикосновении к ним кого бы то ни было, – духовного или светского лица, – смотрят не только на важность дела, но и на то, насколько это лицо состоятельно. Епископу в несколько раз более дела, чем всему ареопагу консистории и, между тем, ни в одной епархии, какие нам известны, не было примера, чтобы он выражал обременение делами: при Божией помощи, он трудится безропотно. В иных же консисториях не проходит и дня, чтобы не было наложено несколько штрафов и не было сделано несколько выговоров только «за обременение епархиального начальства перепискою». Эти консистории с духовенством поступают по отечески – по «Домострою»: они «не бьют ни по уху, ни по лицу, ни кулаком под сердце, ни пинком, ни посохом не колят, ни железом, ни деревом не бьют, а только, соймя рубашку, вежливенько плетью с наказанием», – они штрафуют за каждую безделицу, и штрафуют рублей по 20–25-ти. Это опять, знаете, по «Домострою»: «и разумно, и больно, и страшно, и здорово».

Высшая духовная власть употребляет все усилия, чтобы хотя сколько-нибудь улучшить материальный быт духовенства. Между прочим, она сделала распоряжение, чтобы епархиальная власть употребила все силы на то, чтобы духовенство имело церковные квартиры. Духовенство стало продавать в церкви свои дома, разумеется, по оценке посторонних лиц. Но в одной из известных нам консисторий дело это шло так: церковь, например, не имеет никакой нужды в ремонтировке и имеет в банках капитал настолько достаточный, что после уплаты за дома у неё остался бы ещё достаточный капитал. Чтобы совсем уже не обременять церкви, духовенство разлагало платёж лет на десять. И консистория отказывала. Другая церковь – совсем бедная: у неё не было наличного капитала – требовала сама ремонтировки и при покупке должна была сделать долги, по крайней мере в 8%, – и консистория разрешала. Вот тут и узнай её механику!...

При ремонтировках церквей, постройках и починках квартир причтов, от благочинного и местного священника требуется смета, надзор за производством работ и точная отчётность. Стало быть: священник должен быть и инженером, и техником, и знать работы: каменные, плотничные, столяные, малярные, и пр., и пр.

При межевании церковной земли или смежной с ней, благочинный или ближайший священник должны быть депутатами. Следовательно: он должен быть и землемером.

Очень нередко поручается священникам делать дознания или производить следствия. Консистории, при этом, господам следователям спуску не дают и карают их штрафами за самый малый недосмотр или недоразумение. Стало быть: священник должен основательно изучить следственную часть, чтоб не остаться виновным из-за чужого дела, и вообще изучать законы.

Теперь покорнейше прошу: все «требования современного общества» и все обязанности, лежащие на священнике, – соединить вместе и отнести их к одному лицу, хотя перечень мой далеко и далеко ещё не полон. Общество требует от священника слишком многого и мы думаем, что нет в свете лица, от которого требовалось бы так много, и так разнообразны были бы эти требования.

Что же даёт священнику само общество?

Нанимая прислугу, мы даём ей помещение, стол, жалованье, требуем от неё только известного, определённого рода службы и даём ей все средства выполнять этот род службы. Какие же средства к выполнению всего даёт священику общество?

Я изложу мою собственную биографию, – и она будет ответом на этот вопрос.