
Текст книги "Дэвид (ЛП)"
Автор книги: Селия Аарон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Конечно, это же Равен, – чуть слышно прошептала она, так что я едва мог расслышать.
– До завтра.
Никогда в жизни я не был так серьезно настроен, как сейчас. Я хотел видеть её завтра, и послезавтра, и каждый следующий день, если она позволит.
– Это мы ещё посмотрим, – ответила она, вставила ключ в замок на верхней площадке лестницы и бросила на меня последний взгляд. Её лицо скрылось в тени, силуэт четко вырисовывался на фоне голой лампочки на лестничной площадке позади неё.
Я не хотел уходить, не хотел, чтобы она открывала эту дверь или смотреть, как она закрывается. Но мне нужно было знать, что она дома в безопасности, прежде чем я снова смогу действовать.
Она слегка помахала рукой, затем повернула ключ и ручку. Дверь открылась, и она исчезла внутри. Последний щелчок и лязг замка заставили меня похолодеть, несмотря на летнюю жару.
«Ты увидишь её завтра», – напомнил я себе.
Позволив внешней двери закрыться, а затем проверив её, чтобы убедиться, что она заперта, я повернулся и пошел к мерседесу.
– Эй, придурок!
Я резко повернулся на голос, сжимая кулаки.
– О, чёрт… – выругался я. Мои глаза закатились прежде, чем я смог сдержаться. – Чего тебе надо, дебил?
Нэйт Франко, парень примерно моего возраста, стоял в тени двери с красной лампочкой над крыльцом. Он был болтливым сопляком, чью задницу я пинал не раз, но ничто из этого не мешало ему тявкать. Черт возьми, не думаю, что что-то, кроме пули в голову, может заставить его заткнуться.
Он опустил вниз скейтборд и медленно поехал ко мне, колеса с трудом передвигались по потрескавшемуся тротуару.
– Я был тут неподалеку с вашим домом, – ухмыльнулся он, его угловатая фигура все еще была по-мальчишески нескладной. – Хотел поболтать со старушкой миссис Граймс, поскольку её муж работает в ночную смену.
Я не поверил и отрицательно покачал головой:
– Побойся бога, говнюк. Ей же лет пятьдесят уже.
Он пожал плечами, пока катился к остановке.
– Зато ноги раздвигает.
– Ну, ближе к делу.
– Я слышал, как у тебя дома поднялась буря дерьма. Судя по звукам, Питер и твой новый папаша собирались заходить на новый круг. Я слышала крики, и не думаю, что Питер выигрывал. Все стало довольно… Эй!
Я оттолкнул его и побежал к дому своего отчима.
– Всегда пожалуйста, гондон конченый! – крикнул Нэйт мне вдогонку, но я уже был далеко.
На этот раз старый сукин сын Джеральд не сможет сбежать от меня. Если он обидел моего брата, я убью старика голыми руками.
Глава 7
Эйнжел
Еще открывая замок, я почувствовала, что что-то не так. Воздух был тяжелым, как будто наэлектризованным, и дело было не в кашле, от которого разрывался мой родитель. Здесь был кто-то ещё.
Я обогнула кухонный стол и услышала тихие голоса в гостиной. Толпа мурашек пробежала по моим рукам, когда я осторожно ступила в коридор, избегая третьей скрипучей доски справа и пятой в четырех шагах правее.
–
...поступит на твой счет, как только мы заключим сделку, и ты передашь мне права, – услышала я незнакомый голос с лёгким акцентом. Скорее всего, испанским.
–
Когда ты оформишь родительские права на неё? – прохрипел мой отец.
–
Как можно скорее.
–
Меня это устраивает.
Я застыла, и мой взгляд поневоле устремился в направлении гостиной, из которой раздавались голоса. Слабый свет маленькой потрескавшейся лампы, стоявшей рядом с кушеткой, высветил моего отца на его обычном месте и ещё одного человека, стоявшего рядом с ним в комнате. Он был высок и широкоплеч, с темными волосами и загадочным лицом в тусклом свете.
–
Когда ты ждешь её домой?
–
Эта маленькая сучка не докладывает, приходит, когда сама захочет, – ответил мой отец, закашлявшись, пронзительный звук обещал смерть. – Так что не скажу точно. Но вы можете забрать её, как только поймаете.
«
Заключим сделку… передашь права».
Мой разум, наконец, уловил то, что я видела и слышала. Неужели это я? Они говорили обо мне? Я покачала головой, отвечая самой себе. Этого не может быть. Я была личностью, а не вещью. Но мой отец только что сказал: «она». Ошеломленная, я ухватилась рукой за стену, чтобы не упасть.
–
Она так просто не поддастся, – усмехнулся мой отец. – Так что на вашем месте я бы подготовился.
–
Не беспокойтесь обо мне, – ответил незнакомец, скрестив руки на груди, от чего ткань его пиджака на спине натянулась. – Все пройдет гладко.
–
Мне все равно, сколько это займет времени, лишь бы деньги были на моем счету, – проговорил мой отец, а потом протянул руку и схватил свою кислородную маску, делая глубокий вдох.
Его беспечные слова были как удар ржавым ножом мне в живот. Я знала, что он не любит меня, не хочет, чтобы я была рядом, но такое предательство
– даже от него, того, кого я настолько презирала – ударило так сильно, что у меня заволокло слезами глаза. Он совсем меня не любит. По крайней мере, моя мать бросила меня сразу, а не пыталась продать какому-то головорезу в модном костюме. Я смахнула слезы. Я ни за что не пойду с этим уродом, но и здесь больше не останусь. Бежать было моим единственным выходом.
Все мои чувства обострились, когда я посмотрела в сторону своей комнаты. Именно там я хранила свои скудные сбережения. Но мне никак не удалось бы пройти мимо гостиной незамеченной. Мне придется бросить всё, взять то, что у меня было в наволочке, и бежать. Мужчина пошевелился и повернул голову в сторону коридора. У меня практически перехватило дыхание.
Он постоял так с минуту, склонив голову в мою сторону, потом снова перевел взгляд на моего отца.
Мне нужно было уходить. Я ещё не знала, куда именно, но чем дальше отсюда, тем лучше. Я осторожно отступила назад и снова обошла скрипучие доски. Пол был старым и знакомым, но я чувствовала себя так, словно стою на натянутой высоко над землёй проволоке без сетки внизу, и каждый шаг уводит меня от гибели. Когда я покинула коридор и попятилась на кухню, я повернулась и обошла вокруг стола.
Жужжащий звук приклеил меня к этому месту, но он исходил из гостиной, а не от меня.
– Да? – раздался голос незнакомца. – Когда? Здесь? – в его голосе слышалась явная угроза. – Ты должен был позвонить раньше, Путо.
Я заставила себя пошевелиться и потянулась к двери. Щелчок замка прозвучал как в замедленной съемке, и на моей верхней губе проступили капли пота. Но я сделала это без единого звука и взялась за ручку двери. Выход. Я уже почти выбралась. А потом я могла исчезнуть в ночи, как делала это уже много раз.
Ручка легко поддалась, несмотря на мою липкую ладонь, и я потихоньку потянула дверь на себя. Как только дверь открылась достаточно, чтобы выскользнуть, я протиснулась в щель и тихо закрыла за собой дверь. Наконец я набрала в грудь воздуха и выдохнула, затем направилась к лестнице, спускаясь вниз так же бесшумно, как кошка. Осталась еще одна дверь. Я молча желала, чтобы Дэвид все еще был здесь, с кулаками наготове, но он не остался караулить у двери. Я была предоставлена сама себе.
Преодолев последние несколько ступенек, я спустилась на первый этаж и поспешила к входной двери. Повернув ржавую ручку, скрипнувшую, как гвозди на доске, я потянула дверь на себя. Жара раннего вечера ударила мне прямо в лицо, и я вышла на улицу.
Я повернулась, чтобы бежать.
Тяжелая, как молот, рука легла мне на плечо и дернула назад. Мой вскрик был прерван, рот заткнули толстой ладонью, и внезапное давление на горло повергло меня в панику. Я отбивалась, брыкалась, пытаясь бить локтями и наступить ему на ноги. Но силы были не равны, и огромный мужик потащил меня обратно в темный лестничный подъезд, сильнее сдавив шею, почти перекрывая мне кислород. Я перестала сопротивляться, в глазах начало темнеть. Напоследок я пнула его ещё раз.
Кто-то появился передо мной. Человек из моей квартиры. Тот, что собирался оформить на меня родительские права, сказал:
– Полегче с ней. Девчонка нужна мне живой, от мёртвой мне проку нет.
Он провел костяшками пальцев по моей щеке, и все вокруг потемнело.
Глава 8
Дэвид
Пять лет спустя…
– Кто бы мог подумать, что мой брат выйдет досрочно за хорошее поведение? – поинтересовался Питер, прислонившись к черному Мерседесу перед воротами колонии, где я отбывал срок.
– Держи нос по ветру и не лезь в грязные дела, – напутствовал меня надзиратель, постучав себя по ноздре, когда отпирал последнюю дверь, ведущую к моей свободе.
– Отвали, – буркнул я, отодвинул его и, ступив на горячий асфальт, вышел на улицу, где сразу же попал под нещадно пялящие лучи солнца.
Питер поднял руки, принимая меня в объятия. Я позволил ему обнять себя, хотя сам и не обнял его в ответ. Я вообще не любил прикасаться к людям, если только это не от злости или ради денег. Но в основном я делал это для того, чтобы причинить боль, и ничего больше. Я совсем не умел кого-то утешать, не мог даже успокоить свою собственную кровь, которая яростно бурлила у меня по венам.
– Хочешь заказать стейк и отметить это событие?
– Отвези меня домой, чтобы я мог переодеться, а потом я хочу пойти к боссу.
Я влез на пассажирское сиденье; джинсы и рубашка, которые Питер принес мне, так сильно отличались от оранжевой робы, которую я носил последние несколько лет. Судили меня как совершеннолетнего, приговорили к десяти годам за нападение с отягчающими обстоятельствами и заключили в Карран-Фромхолдской исправительной колонии, и все это до того, как мне исполнилось восемнадцать.
– Ты уверен, что не хочешь зайти в бар с грудастыми девками или может быть…
– Нет. Я хочу приступить к работе. Это всё.
Я смотрел прямо перед собой, когда ровный двигатель заработал, и мы оставили тюрьму позади.
– Как Руди воспринял твой отъезд?
Я пожал плечами:
– Наверное, он счастлив, что камера теперь в его полном распоряжении.
– Дал тебе какой-нибудь совет на прощание?
Я отрицательно покачал головой. За последние несколько минут я уже сказал больше слов, чем за весь прошлый год в этом заведении.
– Тогда ладно, – Питер хотел сказать больше, он всегда так делал. Но он был достаточно мудр, чтобы заткнуться в этот момент.
Эмоции начинали кипеть во мне, пружина была напряжена до предела. Но я все это подавлял. Быть на свободе означало просто жить в другой тюрьме. Одна с правилами и где ты четко мог определить людей, с которыми хотелось бы дружить, и людей, которых надо было избегать, и тех, у которых были билеты в один конец на кладбище. У меня было достаточно опыта личного общения с ними в тюрьме, и я бы с удовольствием отправил большинство из них в могилу раньше времени. Заказы босса оказались прибыльными, как будто пребывание там делало меня лучшим исполнителем, которого ещё больше жаждали нанять. Стукачи не могли защититься и быть в безопасности. Теперь, когда я вышел, я был уверен, что буду делать ту же самую работу, но это будет ещё проще.
– Я скучал по тебе, – чуть мягче произнес Питер, понизив голос.
Та броня, которую я построил и усовершенствовал в своей камере шесть на шесть, не имела никаких трещин. Его слова тут же отлетели от меня, не затронув.
Тем не менее он продолжил:
– …не то чтобы посещение тебя не было забавным и все такое. Я имею в виду, что одни только торговые автоматы с едой были довольно прикольными. Я даже не знал, что кексы могут быть черствыми. Но мне больше по душе, что ты возвращаешься домой.
– Как хорошо, что я возвращаюсь домой.
Я выбрал те слова, которые он хотел услышать, те, которые должен был бы произнести только что освободившийся бывший заключенный. Я не чувствовал их – это были просто звуки, но быстрый взгляд на Питера подсказал мне, что они сработали.
Он слегка кивнул.
– Всё станет так, как должно быть. Мы с тобой порвем на части этот гребаный город!
Его широкая улыбка напомнила мне его в детстве. Но на самом деле я не видел в нем взрослого человека. Если вы не выросли вместе с кем-то, то не могли видеть, что человек становится старше, взрослеет так же, как и все остальные. Он навсегда останется моим младшим братишкой, даже несмотря на то, что ему уже исполнилось двадцать лет и он быстро продвигался по службе в местной группировке. Его деловая хватка зашла слишком далеко, и не мешало то, что босс мог рассчитывать на меня в любом деле, о котором ему нужно было позаботиться изнутри. Теперь, когда меня не было дома? Мы будем грабить, забирать деньги и никогда больше не будем беспокоиться о том, как мы будем жить.
Когда мы свернули на шоссе, которое должно было привести нас в центр Филадельфии, он немного протрезвел от эйфории, и его улыбка исчезла.
– Я ненавижу, что тебе пришлось пройти через это. Я хотел бы…
– Остановись, – сказал я, скрестив руки на груди. Это был нелегкий подвиг. Я потратил довольно много времени на то, чтобы ещё больше накачать своё и без того большое тело. Я и раньше был как танк. Теперь я стал как гребаная армия, флот и Военно-Воздушные Силы вместе.
– Просто я не могу избавиться от ощущения, что если бы я только вёл себя умнее с Джеральдом, или был бы сильнее, или держался подальше от него…
– Мы уже миллион раз это обсуждали, брат. В том, что произошло, не было твоей вины. И не важно, как сильно ты себя за это изводишь, я никогда не буду тебя винить. Так что ты можешь просто выбросить это дерьмо из головы. Я сожалею только о том, что не убил этого ублюдка, когда у меня была такая возможность. То, что он умер в этом проклятом доме престарелых, было как удар под дых. Я надеюсь, что он чертовски страдал.
Он пожал плечами и проехал несколько миль молча, прежде чем сказать:
– Я никому не скажу, что ты питаешь ко мне слабость. Настоящую нежность и всё такое.
Это, наконец, заставило мои растрескавшиеся губы растянуться в первой настоящей улыбке, которая была у меня за последние пять лет.
– Ты всё такой же гребаный идиот, ты это знаешь?
– Ну, наконец-то! – ухмыльнулся он. – Рад, что ты вернулся.
И впервые за долгое время я действительно что-то почувствовал внутри. Слабый огонёк, но он появился у меня в душе.
– И я рад, что вернулся, – сказал я. И на этот раз я даже не солгал.
Долгий, горячий душ был благословением и компенсацией за всё, что пошло не так в моем мире за последние пять лет. Я задержался под струей воды, такой горячей, что она обожгла мне кожу. Покалывание боли напомнило мне, что я жив, что я победил, что я пережил обстоятельства, которые привели меня за решетку в первую очередь.
Я открыл гламурный флакончик шампуня и вылил немного на ладонь, затем провел ею по своим коротким волосам. Запах был таким же приторно-гламурным, как и флакон, ваниль практически ошеломила меня. Но было в нем и что-то еще. Что-то пряное, напоминающее корицу.
– Нет, только не это, – проговорил я, смывая шампунь, но было уже слишком поздно. Мой разум уже уплыл, вернувшись к последнему дню, когда я видел её, мою Эйнжел. Такое воспоминание должно было бы исчезнуть в уродливом сером мире тюрьмы, но этого не произошло, я продолжал жить и вспоминать. Хотя она никогда не отвечала на мои письма и не брала трубку, когда я звонил, даже когда её телефон выключился, и Питер сказал мне, что они с отцом уехали из города как раз в то время, когда меня арестовали. Я всё ещё думал о ней каждый гребаный день, когда просыпался в своей холодной камере. Девушка, которую я не мог забыть, и которая так легко забыла меня. Но это уже не имело значения. Воспоминание о тех мгновениях под дубом, ощущение её тела рядом со мной, озорство в её глазах – все это давало мне что-то, за что я мог держаться. И я крепко держался за неё, даже когда понял, что цепляюсь за память о ней вопреки её воле, а не благодаря ей.
Где же теперь моя Эйнжел? А если замуж вышла и уже есть дети? Или может, уехала, путешествует по миру, как она мне тогда говорила? Я использовал все свои связи на воле, чтобы попытаться найти её. Но когда они с отцом покинули город, её и след простыл. Всё, что у меня было, – это её образ, да те обрывки воспоминаний, которые я мог собрать вместе и перебирать, как кусочки разбитого стакана. И куски эти рассыпались.
Я тряхнул головой, чтобы прогнать воспоминания и унять боль внутри. Не позволять причинять мне боль ни ей, ни кому-то другому. Отпрянув назад, я ударил кулаком по белой кафельной стене. К его чести, на мраморе лишь легкая трещинка. У меня же хрустнули костяшки пальцев. Физическая боль была тем, что мне нужно, чтобы запереть любые чувства и раздавить их. Я сжал кулак и позволил горячей воде течь по нему, струя под моими ногами становилась красной и розовой, пока кровь стекала вниз. Я мог бы справиться с такими ранами. Такая боль была оправданной. Я был рад этому.
– У тебя все в порядке? – поинтересовался Питер, зависнув за дверью ванной.
– Нормально, – ответил я.
Наверное, мне не следовало крушить душ. Так было намного лучше, чем всё то, что у меня когда-либо было. Питер взял деньги, которые мы заработали за последние несколько лет, и очень умно ими распорядился. Эта роскошная квартира была частью нашей добычи. С видом на реку и в отличном районе, я не мог себе представить, сколько это стоило, но мне было всё равно. Питер заслуживал лучшей жизни, чем та, что была у нас раньше. И я был готов работать, чтобы мы оба продолжали жить шикарной жизнью. Бить нас уже не будут.
– Окей. Тогда я просто... э-э... буду рядом.
– Я выйду через минуту. Просто будь готов отвезти меня к Сержу. Я хочу приступить к работе.
– Ну, конечно, – ответил он. Его шаги затихли вдали.
Я сполоснулся и вышел из кабинки. Питер предусмотрительно заполнил шкафчик рядом с широкой раковиной средствами первой помощи. Я перевязал руку и, наконец, посмотрев в зеркало, встретил взгляд человека, которого едва знал. Мои глаза были такими же, как раньше, только стали как-то жестче. Все тело у меня стало больше, массивнее, но я добивался именно этого. Страх был моим союзником. Чем крупнее я становился, тем больше страха мог нагнать своим видом. Но человек внутри – я мог бы смотреть в это гребанное зеркало целый год и не знать, кто он такой. Может быть, потому, что меня посадили в тюрьму как раз тогда, когда я должен был расправить крылья и стать мужчиной. Или, может быть, я всегда буду никчемным потерянным кусочком пазла, который невозможно собрать и в конечном итоге будет выброшен на свалку. Кроме Питера, был только один человек, который когда-либо смотрел на меня так, словно я был больше, чем просто злобный зверь. Но она бросила меня всего лишь после нескольких мимолетных часов, проведенных вместе. Боже, как же мне было тяжело все еще думать о ней.
«Возьми себя в руки, черт подери!» – сказал я себе, нахмурился и отвернулся.
Пора было отправляться на работу. Я должен был оправдать прозвище, которое заработал себе в камере.
Когда я отошел от зеркала, то понял, что эти слова отразились в моем сознании. Те, что были наколоты у меня на лопатках самодельным татуировочным пистолетом, сделанным из мотора старого плеера. Тюремные татуировщики были мастерами своего дела, эти наколки были их искусством.
Сегодняшний день был для меня новым началом. Хорошее кровопролитие было бы отличным началом моей карьеры на воле, и я был уверен, что у Сержа Генуя есть кто-то, кого нужно наказать.
Я был просто предназначен для этой работы. Никто другой не мог бы действовать с особой жестокостью, до глубины, на которую я бы охотно опустился.
В конце концов, не просто так меня называли Мясником.
Глава 9
Эйнжел
Шум у моей двери вывел меня из обычного дневного оцепенения.
В комнату вошел Хорхе, неодобрительно оглядывая мою темную спальню.
– Твой отец хочет тебя видеть.
Я села и вытащила наушники.
– Зачем?
– Откуда мне знать? – вопросом на вопрос ответил он и наконец встретился со мной взглядом, и на его лице появилось скучающее выражение. – Вставай.
– Мне нужно переодеться, – сказала я, натягивая простыню до шеи, чтобы скрыть майку и короткие шорты.
– Я подожду, – он скрестил руки на груди и уставился на меня. Как правая рука Гектора, Хорхе мог свободно распоряжаться в доме по хозяйству, руководить большей частью делишек Гектора и мной. Но даже в этом случае он не мог причинить мне вреда больше, чем требовал Гектор. А заигрывать со мной было категорически запрещено. Я благодарила Бога за это как за маленькое чудо.
Мне хотелось запротестовать, приказать ему уйти, но не было смысла. Он не сдвинулся бы с места. Он отлично умел, даже соблюдая правила приличия, так гадко ухмыляться, хотя при этом никогда не прикасался ко мне. Он не раз как будто трахал меня взглядом. Сегодня же всё было по-другому.
Отбросив простыни, которыми укрывалась, в сторону, я встала и поспешила к своей гардеробной, затем с громким стуком захлопнула за собой двери. Я позволила себе эту маленькую победу, но она не продлится долго. Я порылась в розовых платьях с оборками и нарядах маленькой девочки, которые нравились Гектору. С тех пор как он «удочерил» меня, он настаивал на том, чтобы я одевалась как мечта педофила. Короткие пышные юбки, туфли модели «Мэри Джейн» (прим. туфли на среднем каблуке в виде кирпичика), гольфы, розовые тени для век. Он облизывался, заставляя меня поедать огромные леденцы на палочке, когда мы с ним сидели рядом за обеденным столом, и все в комнате смотрели на меня с моими косичками и бантиками. Отвратительно. Так блин отвратительно, что тошнит. Но мне удалось подобрать несколько своих собственных нарядов во время моих нечастых походов по магазинам – каждый раз в сопровождении Хорхе в качестве моей вооруженной охраны.
Вместо детской ерунды я выбрала скромную белую блузку, узкие джинсы и черные туфли на каблуках. Может быть, вечером я получу несколько синяков, но оно того стоило. Этот маленький бунт сохранял в неприкосновенности крохотную частичку моей души – частичку, которую я спрятала в тот день, когда Гектор Бланко пришёл за мной. Синяки я ещё могла пережить, но спуск по темной лестнице, которая вела мимо винного погреба в глубину подвала под домом... я вздрогнула и отогнала эту мысль. Конечно, этот день закончится хорошо, и меня не отведут туда, вниз.
Одевшись, я вышла из гардеробной – всё также под наблюдением Хорхе, который не сводил с меня глаз – и направилась к туалетному столику.
– Ему это не понравится, – проговорил Хорхе и шагнул ко мне, его покрытое шрамами лицо всегда было как бы растянуто в полуулыбке. – Эта одежда совсем не…
– Отвали.
Я нанесла немного теней на веки, тушь и помаду, затем расчесала свои длинные тёмные волосы. Показуха. Вот что было для Гектора важнее всего на свете. Чем ближе подступал Хорхе, тем сильнее я ощущала последствия своих действий. Но пока я не хотела думать о последствиях. Не сейчас. Подумаю после того, как выясню, почему Гектор хочет меня видеть. Меня редко вызывали в его кабинет. Обычно меня снимали с полки как куклу только для больших мероприятий, где устраивают шоу с собачками и пони, вроде семейных выходов на публику, где я должна была висеть на руке Гектора, кивать и улыбаться, и обращаться к нему «папа», если кто-то спрашивал. Я была его заводной говорящей куклой. Красивая, но пустая.
– Давай же. Не заставляй его ждать, – сказал Хорхе и вышел в коридор, а я, как всегда, последовала за ним.
Я сцепила руки, сплетя пальцы перед собой, когда шла. Это была привычка, которую я приобрела, главным образом потому, что она скрывала дрожь в моих ладонях. Забавно, когда я впервые очнулась в этом аду, я боролась. Я пыталась убежать, делала всё, что могла, чтобы освободиться. Но после того, как Гектор провел со мной разъяснительную работу и поведал, где теперь моё место, какие у меня обязанности, после того, как он отвел меня в подвал и... нет. Это был плохой путь, и я не могла себе позволить опуститься так низко. Если бы я это сделала, отчаяние захлестнуло бы меня.
Мы спустились по изогнутой лестнице под стук моих каблуков по полированному темному дереву и вошли в большой вестибюль. Над головой сверкала хрустальна люстра, а стены украшали дорогие произведения искусства, которые никто по-настоящему не ценил. Безвкусный и чересчур вычурный, этот дом был святилищем единственной истинной любви Гектора Бланко – денег.
Мы миновали несколько холодных, пустых комнат вдоль главного коридора, прежде чем повернуть направо и войти в самое сердце поместья. Дым сигар и слабый мужеской запах наполняли воздух, и я слышала негромкий рокот голосов, эхом разносящийся по коридору.
– Подойди! – сказал Хорхе, занимая позицию рядом с открытыми дверями кабинета, и дернул подбородком, указав в середину комнаты.
Я заставила себя расправить плечи, для разнообразия примерив на себя фальшивую уверенность, и вошла в комнату. Голоса стихли, и Гектор уставился на меня из-за своего тяжелого черного стола. Хмурый взгляд заставил меня ужаснуться, от холода, который появился в его глазах и волной передался мне, у меня застыло сердце.
Мне захотелось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. Вместо этого я подошла к нему и поцеловала в щеку.
– Привет, папа.
У меня появлялся рвотный рефлекс каждый раз, когда мне приходилось разыгрывать этот маленький спектакль, но я справилась с ним и снова выпрямилась.
– А вот и моя маленькая девочка, – протянул он. Сдержанный гнев в его голосе – как нож в ножнах – заставил меня на мгновение зажмуриться. – Посиди здесь с папой, – сказал он, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по колену.
Я посмотрела на диван, где обычно сидела, но не посмела ослушаться его. Не стоило, когда я уже и так нарушила дресс-код. Сглотнув желчь, которая уже подкатывала ко рту, я села на его костлявое колено. Он обнял меня и притянул ближе, прижимая к своей широкой груди и округлому животу. Гектор был на тридцать лет старше меня, и изображал отца настолько правдоподобно, что ему поверил бы любой, кто просто взглянул бы на нас. Но ни одной двадцатилетней женщине не пристало вот так сидеть на коленях у отца.
Повернув голову, я, наконец, увидела другого мужчину в комнате. Незнакомого мне. Он был невысокого роста, с редеющими на висках темными волосами, и глаза его были удивительно похожи на глаза грызуна, как будто он всегда рассчитывал самый быстрый способ достать сыр.
– Лоренцо, это моя дочь Анжелика.
Лоренцо опустил подбородок, но глаз от меня не отводил.
– Приятно познакомиться, Анжелика.
Гектор скользнул ладонью по моему бедру.
Комната, казалось, стала меньше, стены давили на меня. Мое дыхание участилось, и мне потребовалось собрать всю волю, чтобы не сбежать.
– Моя дочь своенравна. Это часть её очарования, понимаете? – произнес Гектор, сжимая мою ногу, пока я не прикусила губу, чтобы не закричать от боли. – Я много лет пытался приручить её, но теперь вижу, что это может сделать только её муж.
Муж?
Лоренцо обошел вокруг стола Гектора и сел на один из стульев.
– Похоже, приручить такую – это должно быть весело, не так ли?
Гектор рассмеялся:
– Истинно так. Я уверен, что вам эта задача по силам.
Моё сердце забилось так, что почти заглушило мои мысли, но я все ещё не могла осознать, что происходит, ситуация не укладывалась в голове. Гектор держал меня у себя не просто так, ухаживая за мной, как за своей маленькой дочкой, придерживал как козырную карту. У него не было детей, и он купил меня у моего отца, чтобы использовать в качестве актива. А теперь, похоже, он готов был меня продать. Какую бы сделку он ни заключил с Лоренцо, она включала меня в качестве части компенсации. Моя кожа похолодела, пот выступил на лбу, сердце у меня в груди разлетелось на мелкие осколки.
Гектор отпустил моё бедро, но другой рукой схватил меня за волосы.
– С ней будет веселее, чем с другими, учитывая, что она все еще невинна.
Темные кустистые брови Лоренцо поползли вверх.
– Тебе удалось сохранить её девственницей?
Краска залила мои щёки, стыд и ненависть смешались, окрашивая кожу в оттенки свеклы.
– Сначала я в этом сомневался, но потом... – он усмехнулся. – После некоторых, скажем так, интенсивных расспросов она призналась, что никогда не была с мужчиной. Я думаю, что она последняя девственница в Филадельфии, сидит здесь у меня на коленях и может стать твоей.
Лоренцо окинул взглядом мою фигуру и облизнул губы:
– Она, конечно же…
– Красивая?
– Судя по тому, что я вижу… – Лоренцо скрестил ноги в коленях и откинулся назад.
Меня вызывали в середине переговоров, где я была приманкой, которую Гектор использовал, чтобы подсластить пилюлю. Я знала, что он никогда не испытывал ко мне иных чувств, кроме того, что я была для него предметом торга, вещью, редким сокровищем, попавшим к нему в руки, или извращенным развлечением для его отвратительных друзей. Но знание всего этого не подготовило меня к этой ситуации – быть проданной другому мужчине.
– Судя по тому, что ты видишь, да? – Гектор щелкнул пальцами, и в дверях появился Хорхе.
– Сэр?
Гектор столкнул меня со своих колен.
– Лоренцо сомневается в привлекательности Анжелики, в её огне.
– Я ничего такого не говорил.
Гектор поднял руку, резко оборвав Лоренцо.
– Так давайте устроим ему демонстрацию, – проговорил он и повернулся ко мне.
Я вскочила и сжала руки в кулаки. Нет, нет, нет.
Гектор жестом подозвал Хорхе.
– Я знаю, что было у тебя на уме с тех пор, как ты впервые увидел её.
Теперь настала очередь Хорхе почувствовать, как в животе у него все сжимается. Он покачал головой:
– Нет, босс. Я бы не стал этого делать…
– Мне все равно. Вы все были благородны и всегда уважали мой приказ не прикасаться к ней, – Гектор скользнул взглядом по мне, его темные глаза изучали меня, но никогда по-настоящему не видели. – Но теперь я хочу, чтобы ты сделал с ней то, что тебе хочется.
– Сэр? – уточнил Хорхе, склонив голову набок.
Гектор махнул рукой в мою сторону:
– Взять её. Прямо здесь. Покажи мне, что ты хочешь с ней сделать. И всё это с моего разрешения.
Слёзы обожгли мне глаза, и я попятилась к двери. Может быть, я смогла бы сбежать. Если бы я могла просто пройти мимо Хорхе, мимо охранника у входной двери и выбежать прочь из дома, я могла бы спрятаться в поместье.
Хорхе перевел взгляд на меня, в его глазах был голод. Я сделала шаг назад и наткнулась на край кожаного дивана. Еще раз взглянув на Гектора – тот кивнул и снова махнул в мою сторону – Хорхе вытащил пистолет из нагрудной кобуры и положил его на стол Гектора. Взгляд Хорхе не отрывался от меня, как у ястреба, следящего за новой добычей. Лоренцо наклонился в кресле, чтобы лучше видеть.
Хорхе снял пиджак и повесил его на спинку стула.
– Я ждал этого, Эйнжел, – проговорил он. Его издевка подтолкнула меня к действиям.
Я метнулась вдоль стены и почти добралась до двери, прежде чем его руки обхватили меня и потянули назад. Мой крик вырвался из легких огненным шлейфом.
– Тссс! – прошептал он, схватил меня за подол рубашки и дернул.