Текст книги "Аббатство Теней"

Автор книги: Себастьян де Кастелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7
ЧЕРНЫЙ СНЕГ

Первая часть падения не была такой скверной, как я ожидал. Я пролетел почти двадцать футов и погрузился в мягкий снежный нанос на козырьке утеса. Потом козырек сломался. Я соскользнул еще футов на сто по склону горы, отчаянно пытаясь ухватиться за все, что попадалось под руку. Оказалось, это не просто!

Сперва я со свистом скользил, потом пролетел короткий путь, чтобы приземлиться на еще один снежный нанос. Это было странно приятно. Секунды три. Я кувырком скатился еще на пятьдесят футов, прежде чем приблизился к следующему крутому обрыву и увидел, что на сей раз меня внизу ждет не еще одно пышное покрывало снега, а зазубренные камни.

– Используй свою Тень, дурак! – голос одного из монахов отразился эхом от склона горы.

Клянусь, этот звук наслал на меня еще больше снега и льда.

«Как именно использовать Тень?»

В отличие от Теней этих монахов моя Черная Тень никогда не причиняла мне ничего, кроме страданий. Я врылся ногами в снег в попытке замедлить падение, но только перекувырнулся вверх тормашками.

«Отлично. Теперь я смогу приземлиться на голову, когда ударюсь о скалу».

Мгновением позже я уже летел по воздуху.

«Пожалуйста, – мысленно взмолился я, обращаясь к черным меткам вокруг моего глаза, – в кои-то веки помогите мне!»

Пока я падал, повсюду вокруг меня летали снежные глыбы, в воздухе порхали похожие на бабочек хлопья.

Я хватался пальцами за окружающую пустоту – рефлекс, который я не мог контролировать, хотя и знал, что толку от этого не будет. В отчаянии я удвоил усилия пробудить метки Черной Тени вокруг левого глаза. Это слегка напоминало попытки наградить себя головной болью.

«Предки, я умру. Разобьюсь о скалы, окруженный всем этим мерзким черным снегом. Постойте… Черным снегом?»

В свою защиту скажу, что потеряться в Тенях – дезориентирующее событие. Все становится угольно-черным, однако ты прекрасно видишь, как то, что обычно выглядит лишенным света, на самом деле становится тысячью оттенков обсидиана.

Я все еще падал, но теперь медленно, почти плавно, как лист, подхваченный ветерком. Я мог направлять свой полет, и мгновение спустя ноги мои коснулись земли. Зазубренные скалы, которые я видел во время падения, исчезли, сменившись, насколько хватало глаз, ониксовыми песками.

«Я сделал это! – подумал я. – Я переместился в Тени!»

Конечно, это порождало важный и тревожный вопрос: во всех остальных случаях, когда я терялся в Тенях, туда уходила только моя душа, в то время как все остальное оставалось в реальном мире. Поэтому мне или очень, очень повезло и на сей раз что-то пошло по-другому, или мое физическое тело лежит разбитое и окровавленное на скалах у подножия горы. Но если так, означает ли это, что моя душа навеки заперта в Черной Тени?

Глава 8
ЧЕШУЙКИ ОНИКСА

Я стоял на широкой равнине, землю под моими ногами усеивали крошечные чешуйки оникса, а в небе над моей головой было полно эбеново-черных облаков. Если вам кажется, что это два одинаковых цвета – что ж, может, в нашем мире так и есть, но не в месте бесконечных Теней. Если уж на то пошло, обсидиановый океан вдалеке отличался от хлопьев снега цвета сажи, которые все еще падали вокруг меня. Да, и хотя солнца не было и поэтому не было никакой возможности определить время, я практически не сомневался, что здесь всегда полночь.

– Эй! – позвал я.

Ничего.

Всякий раз, когда я раньше терялся в Тенях, мои друзья оставались неподалеку. Я видел их тени, сделанные из секретов, которые они таили. Может, именно в том и заключается смысл Черной Тени: наши самые темные страхи обретают физическую форму. Если так, интересно, каков мой страх? «Может, этот страх оказаться запертым здесь, в одиночестве, навечно?»

Я снова закричал во все горло:

– Эй! Кто-нибудь!

Мой голос звучал странно. Слишком близко – как будто я шептал в собственные уши. Это заставило меня почувствовать себя как никогда одиноким.

«Проклятье, Рейчис! Почему тебя нет здесь, чтобы укусить меня и назвать трусом?»

– Келлен?

Слабый свист пронесся над пустынным черным ландшафтом, такой слабый, что он вполне мог быть плодом моего воображения.

– Рейчис?

Несколько секунд длилось молчание, потом еще тише:

– Келлен, где ты? Я ранен, Келлен. Я все время пытаюсь встать, но я…

Голос Рейчиса прервался. Даже в тишине я каким-то образом понял, что он поскользнулся и упал на песок. Но как я понял, что он до сих пор в пустыне?

Его голос зазвучал снова, мягче, чем когда-либо:

– Я устал, Келлен. Должен немного поспа…

– Рейчис, я иду! – закричал я в бесконечный черный пейзаж.

Вдалеке, наверное, больше чем в сотне миль отсюда, появились одинаковые силуэты того, что могло быть горным ущельем, ведущим в Золотой Проход. Горы ожидали меня. Дразнили меня. Конечно, до них было слишком далеко, но – плевать. Я рванулся к ним, мои ноги беззвучно топали по ониксовым чешуйкам. Может, пространство здесь не такое, как в реальном мире. Может, если я буду бежать достаточно быстро и держать в голове образ Рейчиса, я смогу…

Голос белкокота снова послышался эхом, теперь едва ли громче шепота на ветру:

– Не могу ждать тебя, Келлен. Прости, что ни разу не сказал…

И снова надломленный, свистящий голос затих.

– Нет! – завопил я. – Нет, Рейчис, держись!

Я продолжал бежать, но горы уходили все дальше и дальше. Земля подо мной двигалась, но я как будто ничуть к ним не приближался. Все вокруг нереально? Мое тело лежит, разбившись о скалы, у подножия горы, а все это – не более чем последние гаснущие мысли, когда кровь вытекает из моих жил, а мозг умирает от недостатка кислорода?

«Нет, – подумал я. – Все реально».

Я не понимал, откуда мне это знать, но я знал. Рейчис и вправду был там, на краю пустыни. Я знал даже больше: у него сломана лапа, он ранен в бою с существом, которое напало, когда он пытался украсть и съесть одно из его яиц. Он умирал с голоду. Он тащился мили и мили, пытаясь идти по моему следу. А теперь он умирал. Один. И я не мог до него добраться!

– Пожалуйста! – закричал я в небо. – Кто-нибудь, помогите мне!

Если боги земли и воздуха, которым молятся люди пограничных земель, слышали меня, если предки, которым поклоняется мой народ, знали о моей беде, если проклятый шестилицый бог берабесков слушал меня, ни один из них не подал мне знака.

– Будьте вы все прокляты! Почему вы так поступаете со мной? Почему вы делаете мою жизнь такой…

«Нет. Стоп. Это не поможет Рейчису».

Будь Фериус здесь, она бы сказала:

– Никто ничегошеньки для тебя не сделает, малыш. Лучше для разнообразия начни делать что-нибудь для кого-то другого.

И она была бы права. Рейчис был вредным маленьким типом, но он был моим деловым партнером. Он дюжину раз спасал мне жизнь, потому что так у нас заведено: мы ссорились, спорили, оскорбляли друг друга, но в решающий момент он стоял за меня. Всегда. И теперь я должен найти способ постоять за него.

Белкокоты – стойкие создания, а Рейчис был кровожаднее большинства из них. Сможет ли он протянуть еще день, раненый и умирающий в пустыне от голода и жажды? Истинный маг джен-теп сумел бы использовать магию крови и песка, чтобы послать ему силы продержаться еще немного. Но я зажег только татуировку магии дыхания, прежде чем мои родители связали контрмагией остальные мои татуировки. Если бы я был могущественным, как моя сестра Шелла, я смог бы придумать какое-нибудь заклинание, чтобы…

«Постой… Шелла».

Она могла бы такое сделать. Она зажгла все шесть своих татуировок. Более того, она гениально придумывала новые заклинания. Мне просто нужно послать ей весточку.

Я оглядел место, которое на самом деле вообще не было местом, а чем-то другим – чем-то одновременно и отделенным от физического мира и в то же время связанным с ним.

– Шелла! – позвал я.

Может ли это и вправду быть так легко? Я собираюсь наконец найти применение черным меткам вокруг своего левого глаза?

Ничего. Ни слова, ни звука. Я закрыл глаза и пожелал приблизиться к ней, в надежде, что это каким-то образом заставит эфирную физику Теней дотянуться до нее. Ничего не произошло.

В известной степени этого следовало ожидать. Я любил сестру, но миру плевать на любовь. А с Рейчисом нас связывали узы. Все его короткие рыки и посвисты превращались у меня в голове в слова. Как бы ни работала эта связь, ничего подобного у меня не было ни с кем другим.

Тихий, сопящий звук донесся до моих ушей. Неровное дыхание Рейчиса. Я чувствовал его там, вдали от проклятых гор, за которые меня утащили монахи, ожидающего смерти.

Я подавил панику. Может, мне никогда не стать аргоси вроде Фериус, но, если понадобится, я буду следовать их неумолимому Пути Камня. Что мне было нужно – так это заклинание вроде того, которым пользовалась Шелла, чтобы связаться со мной, когда я путешествовал по Семи Пескам. Иногда лицо сестры появлялось на песке или в чаше воды, и она начинала бранить меня за это или за то. Один раз она появилась в облаках над головой. Это тогда особенно выбило меня из колеи.

«Сосредоточься, идиот».

Я не мог сотворить такое заклятие, какое использовала Шелла, но, возможно, этого и не требовалось.

Я опустился на колени, разгладил крошечные чешуйки оникса. Шелле пришлось произнести заклинание всего однажды, а после она могла пробудить его одной силой воли всякий раз, когда ей хотелось со мной поговорить. Магия со временем ослабела, но эфирные нити все еще могли остаться. Одна из этих нитей была сделана из магии дыхания.

Я уставился на бледно-голубую металлическую татуировку, обвивающую мое правое предплечье, посылая в него свою волю, заставляя его заискриться. Если бы я сумел активировать хотя бы малую часть заклинания Шеллы, возможно, она заметила бы это и пустила в ход свои куда более могущественные силы, чтобы довершить остальное.

Татуировка дыхания замерцала, ее голубой свет оттеснял черноту Теневых земель. Я провел рукой по чешуйкам оникса и наполнил свой разум сущностью Шеллы.

Люди – это не просто имена, голоса или лица. И не просто воспоминания. Они нечто большее, чем все это вместе взятое; настолько большее, что почти невозможно полностью представить себе человека. Однако именно это я и должен был сделать. Я рисовал пальцем контуры лица Шеллы на ониксовых чешуйках, притягивая все больше и больше магии дыхания через свою татуировку. Татуировка дьявольски обжигала, чего обычно не случалось. Не обращая внимания на боль, я продолжал рисовать черты лица Шеллы, разрез ее глаз, когда она смотрит на меня, как на идиота, намек на улыбку, когда она взяла надо мной верх. Боль все усиливалась, становясь почти невыносимой. Но мне и раньше бывало больно, а кроме того, я знал – любая моя боль ничто по сравнению с тем, что испытывает Рейч…

«Стоп. Жалость и отчаяние не помогут».

Я снова обратился к мыслям о сестре: не по годам развитой девочке, более талантливой, чем любой другой член нашего клана, даже наш отец. К сестре, которая всегда верила, что я смог бы стать лучше, даже если это означало попытку меня убить. К…

«Нет, ты должен увидеть ее всю, а не только хорошие стороны».

Шелла была искусительницей. Ей нравилось, как на нее смотрят все мальчики нашего клана, как пытаются произвести на нее впечатление. Конечно, она меня любила, но не раз предавала. В ней было все хорошее и плохое, что только можно вообразить в человеке, но прежде всего она была сложной.

«Такой чертовски сложной!»

Ветер закрутился вокруг, унося чешуйки, которые я так тщательно пытался сложить в ее черты. Как будто сам воздух противился мне. Внезапный укол в татуировке заставил меня взглянуть туда. С руки капала черная кровь. Боль заставила меня ослабить хватку на образе Шеллы в моем мозгу.

«Нет. Чем бы ты ни был, ты меня не победишь. Я пройду Путем Камня. Я не согнусь. Я не сломаюсь».

Я закрыл глаза, снова рисуя лицо Шеллы на чешуйках, на этот раз по памяти. Я позволил мыслям о ней наполнить меня, разрешил чувствам к ней заглушить все остальное. Я любил свою сестру. Я ненавидел ее. Я восхищался ею. Я обижался на нее. Я нуждался в ней.

– Келлен?

Я открыл глаза:

– Шелла?

Ветер только усилился, но, хотя вокруг меня летали чешуйки оникса, пытаясь в меня вонзиться, там, на земле, тысячи других сопротивлялись, принимая очертания лица моей сестры. Глаза сузились, когда она прищурилась и посмотрела на меня снизу вверх.

– Келлен? Где ты?

– Шелла, мне нужна твоя помощь! Рейчис ранен. Ты должна…

Чешуйки, сложившиеся в ее левую бровь, приподнялись.

– Некхек? Ты прервал мои занятия, чтобы поболтать о грязном некхеке?

Некхеки – слуги демонов. Так мой народ называл белкокотов.

– Шелла, пожалуйста! Он на южной окраине земель берабесков, в пустыне под названием Золотой Проход. Он тяжело ранен. Тебе нужно создать заклинание, чтобы вылечить его. Попытайся послать весточку Фериус Перфекс. Она отправится туда и найдет его. Пожалуйста, сестра, ты должна…

– Я ничего подобного не сделаю, пока ты хотя бы не скажешь, где ты, Келлен.

Ее сложенные из чешуек глаза сдвинулись влево и вправо, она огляделась.

– Что это за место?

– Это… Точно не знаю. Я искал Эбеновое аббатство, когда…

– Эбеновое аббатство? О Келлен, как ты мог поверить в такую ерунду? Все знают, что аббатство – миф.

Черты ее лица изменились, они стали смертельно серьезными.

– Келлен, если аббатство существует, я должна немедленно рассказать отцу. Следует отправить военный отряд, чтобы уничтожить эту мерзость прежде, чем…

Она не слушала. Все, что ее заботило, – слава нашего народа, и больше всего – слава нашей семьи. Я вложил в свои слова весь арта сива – талант аргоси убеждать:

– Сестра, сейчас ты меня выслушаешь. Рейчис умирает, и ты одна в целом мире можешь ему помочь. Если ты вообще меня любишь, если хочешь снова называть меня братом, не превращая это слово в дурацкую шутку, ты его спасешь. Ты спасешь моего друга.

Она пристально уставилась на меня из ониксовых чешуек, потом вздохнула:

– Прекрасно. Опиши место, где ты его оставил, и, может быть, я смогу…

– Я поймал его! – прозвучал с неба над моей головой низкий сердитый голос. Один из монахов. – Проклятый дурак пытался ускользнуть в Тени!

Из облаков появились черные ленты и обернулись вокруг моих запястий, обматываясь снова и снова, усиливая хватку. Они начали тянуть меня, утаскивая от Шеллы.

– Нет! – закричал я. – Отпустите меня!

Появились новые полосы Черной Тени, обматываясь вокруг моей груди. Я почувствовал, как они тянут меня за лодыжки. Внезапно меня подняли в воздух, подсекли, как рыбу леской. Я вопил, ругался и боролся с лентами до тех пор, пока плечи мои едва не вывернулись из суставов.

– Келлен? Что происходит? Мне нужно, чтобы ты рассказал, как найти нек…

Я так и не услышал конца фразы. В меня врезалась твердая земля. Холод пробежал по моей спине. Небо надо мной теперь было серым, оно роняло крошечные хлопья белого снега, которые таяли, коснувшись моего лица, и превращались в слезы.

Монахи вытащили меня из Теней, прежде чем я смог рассказать Шелле, как найти Рейчиса.

Глава 9
ДУРАК

Слово «дурак» примечательно тем, что имеет больше одного значения независимо от того, на каком языке вы говорите. На джен-теп, барабесском, гитабрийском, дароменском или любом другом языке «дурак» – это тот, кому не хватает здравого смысла или благоразумия, тот, кем воспользовались в чужих интересах, ненормальный, лишенный интеллекта… Или охлажденный десерт из смешанных фруктов. Можно было подумать, что последнее значение появляется только в одном языке, но в действительности есть несколько языков, в которых слово «дурак» связано с замороженным фруктовым угощением.

Когда взявшие меня в плен называли меня дураком, а они делали это часто – на следующий день, я почти сомневался, что они имели в виду все разнообразные значения этого слова одновременно. Кроме фруктового, хотя такого я тоже не мог исключить, если уж на то пошло.

– Дурак замерзнет до смерти, – сказал Турнам.

Грубость его тона стряхнула с меня дремоту. Я повернул голову и увидел то, что видел каждый день с тех пор, как меня вытащили из Теней: снег, лед, скалы, гору. Я был так слаб, что путешествие стало бы чересчур сложным, если бы я по большей части просто не парил, пока монахи шагали вверх по склону горы: меня удерживали на весу теневые ленты Турнама, обмотанные вокруг моих ног и туловища. Я узнал, что имя бритоголового с отметинами в виде слез под глазом зовут Бателиос.

– Конечно, он замерзает. Холодно.

Это заставило меня захихикать и расположило к нему больше, чем к Турнаму.

– И он явно слаб, – добавил Бателиос. – И умом и телом.

Ладно, может, из этой парочки моим любимцем был Турнам.

Вообще-то какая разница? Я не собирался задерживаться в их компании.

– Я бы скормил его своему демону, – сказал берабеск, теребя обожженный кусок лацкана кожаного пальто. – Какая польза от него будет ордену?

Молодой человек посмотрел на меня сверху вниз с широкой улыбкой на лице.

«Нет, постойте, я же вижу его вверх тормашками. Это не улыбка, а сердитый оскал».

– Ты чуть не стащил меня с утеса вслед за собой. Стоило бы позволить тебе сломать позвоночник на тех камнях. Твоя смерть была бы столь же неприятной, сколь заслуженной.

«Знаешь, моя жизнь и так не похожа на десерт «дурак».

Я захихикал над собственным остроумием, что заставило меня задрожать. Я и вправду замерзал. В придачу ко всем моим ранам и недугам короткое пребывание в Тенях наградило меня лихорадкой.

– Почему ты от нас удирал? – спросил Бателиос.

Он терпеливо тащился вверх по склону, повернувшись ко мне спиной.

– Мой друг… – сказал – вернее прохрипел – я. Но мысль о Рейчисе подстегнула меня. – Мне нужно помочь моему другу.

– Животному? – засмеялся Турнам. – Разве я уже не сказал? Животные – еда, а не компания.

Его издевка напомнила мне, как он пытался внушить мне, что я ел Рейчиса.

– Как там ожоги у тебя на груди? – любезно осведомился я.

Оттуда, откуда я на него смотрел – снизу вверх, – его рычание выглядело впечатляюще грозным.

– Твой питомец уже умирал, когда мы забрали тебя из Золотого Прохода. К этому времени его труп растащили канюки и шакалы.

– Ты ошибаешься! – Я попытался закричать, но получилось нечто чуть громче хриплого шепота: – Я слышал, как он говорил со мной, когда я был в Тенях. Он все еще жив.

– Ты не был в Тенях, ублюдок, – возразил Турнам. – Ты просто падал на скалы, когда мои ленты подхватили тебя.

«Лжец, – подумал я. – Я слышал, как Рейчис меня зовет, и говорил с сестрой. Она сказала, что поможет ему!»

Вот только… Это заняло бы немало времени, верно? По меньше мере несколько минут. Падение с утеса занимает секунды. Моя одежда все еще была мокрой от пота, кожа влажной. Меня так лихорадило и я так отчаянно стремился спасти Рейчиса, что все придумал?

– Посмотри. Теперь он плачет, – сказал Турнам. – Из-за никчемного животного.

Бателиос подошел и встал надо мной, из-за меток на щеке у него был странно сочувственный вид.

– Прости Турнама. Он не видит острого клинка горя, поворачивающегося в твоем сердце. Мы прибудем в аббатство через три дня. А пока спи.

Теневая влага появилась в уголках его глаз. Черные слезы потекли по его щекам и упали мне на лоб и на глаза. Я попытался смахнуть их, но внезапно так обессилел, что сумел остаться в сознании лишь настолько, чтобы услышать слова Бателиоса:

– Бедный дурак.

Глава 10
СПЯЩИЙ

Я то засыпал, то просыпался, оставаясь в сознании лишь на краткое время, и в такие мгновения строил планы побега. Я понятия не имел, что ожидает меня в Эбеновом аббатстве, но больше не собирался это выяснять. Или Рейчис все еще жив и ждет в пустыне, когда я его спасу, или он мертв. Я мог хныкать и скулить, а мог взять себя в руки, поверить, что белкокот настолько неистребим, как он всегда заявлял, и отправиться в пустыню, чтобы его найти. Я знал, какое решение принял бы Рейчис.

Вообще-то он, наверное, решил бы, что я мертв, и отправился воровать у какого-нибудь другого простофили.

– Неважно, – пробормотал я вслух.

– Что такое? – спросил Турнам. Его теневые ленты закачались в воздухе, когда он повернулся, чтобы на меня посмотреть. – Бателиос, дай ему еще.

«Нет, – подумал я. – Не позволяй ему!»

Странное дело – отчасти я и вправду начинал жаждать блаженного забытья без снов, которое приносили слезы Бателиоса. Может, когда на тебя плачут Черной Тенью, это вызывает привыкание.

– Оставь меня в покое, – сказал я, когда монах замедлил шаги и посмотрел на меня.

Если бы Нифения была здесь, она задала бы ему хорошую трепку. Сонные чары ее не на шутку злили.

– Отдых пойдет на пользу твоим ранам, – ласково сказал Бателиос. – И тем, которые мы видим, и невидимым глазу.

– Заткнись, – ответил я. – Я пытаюсь уснуть.

Я закрыл глаза и злобно повернул голову набок. Не уверен, купился он на это представление или ему просто не по душе было навязывать свою волю, но он больше не пытался меня усыпить.

«Ладно, – подумал я. Крошечная победа заставила мой мозг работать чуть быстрее. – И что теперь?»

Я не был в такой отличной форме, чтобы попытаться сбежать, но, если я подожду, пока Турнам и Бателиос доставят меня в Эбеновое аббатство, будет слишком поздно. И кто знает, сколько у них там монахов? А вдруг все аббатство – своего рода тюрьма? Нет, надо удрать до того, как они притащат меня туда.

Зачем ждать так долго? Почему не попытаться раньше, а не позже? Потому для изгоя правильно выбранное время – это все.

Когда Фериус учила меня азартным играм, она сказала, что дилетант играет своими картами, эксперт играет картами противника, а мастер играет в пространстве посередине. Да, сначала это тоже показалось мне бессмыслицей. Но, думаю, она имела в виду, что важны не столько карты, сколько психология самих игроков. Скажем, у вас хорошая сдача, но вы полагаете, что у вашего противника она лучше; ваши карты больше неважны. Даже если у противника потрясающая сдача, но он считает, что ваша может быть лучше… Опять-таки – неважно, какие у него карты. Все дело в ожидании и предчувствии.

В данный момент взявшие меня в плен были настороже, потому что знали: ко мне медленно возвращаются силы. Как только мы попадем в аббатство, кто-нибудь наверняка предпримет шаги, чтобы удержать меня там. Но что насчет окрестностей аббатства? Что насчет драгоценных пяти или десяти минут перед нашим прибытием? Турнам и Бателиос начнут чувствовать себя в безопасности – в конце концов, мы приблизимся к концу путешествия. Их мысли обратятся к еде получше, крову и тому, что еще ожидает их дома. Они решат, что их миссия завершена и опасность миновала. Если я сделаю свой ход, скажем, в нескольких сотнях ярдов от входа в аббатство, мои конвоиры окажутся в тупике: они устали нести меня всю дорогу, и, хотя в аббатстве им может помочь сколько угодно других монахов, им придется побежать в другую сторону, чтобы привести этих людей, а не туда, куда направлюсь я. Поэтому они, наверное, разделятся, что намного облегчит мне задачу.

«Ведь в жизни, как в покере, настоящая игра идет в пространстве между твоими картами и чужими».

Нет. Это все равно бессмыслица.

В любом случае это была лучшая стратегия, какую я смог придумать. Теперь мне просто нужен план. И отдых. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь был таким…

«Нет, подожди! Не засы…»