Текст книги "Снежная Королева и её владения"
Автор книги: Сборник Darkness
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
С одной стороны – охраняемые ценой жизни отряда или подразделения. А с другой – находящиеся в бетонной ловушке – заложники…
Само собой, такие люди будут работать, словно одержимые за одну только идею о прекрасном будущем для своих любимых…
А вот, Александру Вавиловичу после ужасного происшествия не сказали ни слова. Шеф все так же продолжал ходить на работу, требовать, проверять и печатать никому не нужные пачки отчетов о проделанной работе его отдела. Пожалуй, означать это могло либо окончательную поломку прогнившей и проржавевшей государственной машины. Либо…
Либо, признание всех ранних заслуг шефа. В конце-концов, именно его отдел был инициатором создания защитных каркасов вокруг Столпов. В переговорах с армией – на вопросах расположения караулов и гарнизонов, он так же принимал участие.
Алекс негромко кашлянул. Александр Вавилович вздрогнул и его взгляд, направленный за горизонт стал более осмысленным. Затем, он наклонил голову и со вздохом отошел от окна.
– Здравствуйте, Александр Вавилович.
– И вы здравствуйте, Гарин. Как обстоят дела с возможными вариантами устранения ядерной угрозы? – голос шефа был настолько безжизненным, что даже звучал однотонно. Ни эмоций, ни интонаций…
Алекс отвел взгляд.
– Так я и знал – опять ничего. Да за что вам деньги платят? Если честно, я не понимаю – зачем только таких тупиц защищает госу… – шеф запнулся и его губы дрогнули. Выгнулись, словно к уголкам рта его поднесли два пальца и опустили их вниз.
Словно, кукла плачет…
Александр Вавилович тяжело опустился на стул и взял в руки карандаш. Отбивая странный, но отчего-то знакомый ритм, он посмотрел на Алекса. Однако, последнему показалось, что взгляд шефа направлен в какую-то недосягаемую для простых людей, даль.
А карандаш все отбивал незамысловатый, повторяющийся ритм.
Три длинных, один короткий, три длинных…
Три длинных, один короткий, три длинных…
Спасите наши души…
Три длинных, один короткий, три длинных…
Три длинных, один короткий, три длинных…
Пожалуйста, ну хоть кто-нибудь, спасите наши умирающие в жуткой агонии души!
– Я знаю один вариант…как вы говорите, устранения ядерной угрозы.
Шеф моргнул и прищурившись, оглядел Алекса, будто вообще впервые того увидел.
– Так какой же?
– Для того чтобы уничтожить угрозу, достаточно уничтожить и сами ракеты. Одновременно. Нужно только найти ту, взрыв которой позволит вызвать эффект домино…
Карандаш резко замер, а в глазах шефа появился огонек интереса. Плечи расправились, а он сам подался вперед.
– Как такое возможно?
– Довольно просто…насколько я помню, скоро пройдет запланированный осмотр ракеты на предмет изменения толщины льда. Нужно просто обеспечить как можно меньшее присутствие нежелательных лиц. А дальше – дело за малым…
– И кто же это осуществит? – шеф облизал пересохшие губы.
– Вы, Александр Вавилович, только вы…
Сухой треск сломанного карандаша, казалось, был слышан даже в самых отдаленных уголках земного шара…
Скеллу мучили странные предчувствия скорой опасности. Пока еще не оформившиеся в настоящую паранойю, но уже следующие за ним по пятам и не дающие думать ни о чем другом, кроме неизвестной проблемы.
Не смотря на то, что это было в какой-то степени нелепо, Скелла вовсе не пытался отогнать от себя непонятные ощущения. Напротив, пытался в них разобраться. Однако, выходило еще хуже – сознание бунтарски восставало и отказывалось анализировать происходящее.
Такое же чувство было у него пятнадцать лет назад – в тот самый момент, когда в нескольких сотнях метров от изумленного молодого человека пролетела ракета. Средства оповещения населения вопили на разные тона и голоса. Визжали, подгоняли и, даже просто, можно сказать, скучно, монотонно предупреждали…
Скелла несся по направлению районного бомбоубежища. Старого, покрытого сетями трещин и мха, сооружения, с ведущий в непроглядную глубину, широкой лестницей из длинных и высоких ступеней.
Однако же, Скелла не успевал. Слишком много времени он потратил на сборы и звонки – предупреждение знакомых и родственников. И в тот момент, как на уровне его расширенных от ужаса, глаз пролетела оставляющая после себя едва заметный дымный след, ракета…внутри у бедного юноши уже все взорвалось…
Скелла явственно почувствовал, как его тело теряет массу, разум плавится и все вокруг – в том числе и он сам – превращается в пустоту. Единую, повсеместную, обволакивающую и не существующую…
И в тот момент, когда из-под земли вдруг выросли длинные ледяные столбы. Которые, словно лианы, сначала мягко поймали, а, затем, намертво оплели ракету…в тот момент и пришло подобное чувство…
Ликование, безумный восторг, радость, счастье – искреннее и настолько яркое, что не стыдно было даже разреветься…
Сводящая с ума ярость, бешенство и бессильная злоба. Ненависть, выжигающая даже спасительную пустоту. А еще, боль…
Скелла отлично помнил тот момент – стрелки часов для него навсегда застыли на шести часах и сорока двух минутах утра.
С того самого момента, на протяжении всех пятнадцати минувших лет, в это время он просыпался и в это же – ложился. А снились ему страшные, выворачивающие все происходящее наизнанку, сны.
Скелла ненавидел эти сны и, даже, несколько раз старался не спать вообще. Но в назначенное время у него перед глазами вставала закованная в ледяную броню ракета, а юноша вновь переживал тот, наполненный ужасом, отчаяньем и пустотой, момент и…терял сознание. Просыпался же он опять в то же время – то есть, ровно через двенадцать часов – в сорок две минуты седьмого, вечера. Именно поэтому и устроился работать в Патрульный Гарнизон Северного Столпа в ночную смену. Там в обязанности Скеллы и его напарника – Арнисом – входило патрулирование назначенных участков, находившихся в непосредственной близости от ракеты…
Исправно проверив территорию и убедившись в том, что никакой опасности нет, Скелла сдал рацию и оружие вечно хмурому и невысыпающемуся сменщику Олегу. Очень хотелось, чтобы вместе с винтовкой в его руки перешло бы и изматывающее чувство опасности, однако, этого, к сожалению, не случилось.
Ощущение лишь усиливалось, а время безжалостно ускоряло ход – оставался всего час на то, чтобы успеть добраться до дома. Иначе, Скелла потеряет сознание прямо тут…
И в этот момент Скелла заметил, как к главному караулу Столпа подошла небольшая группа людей. Шедший впереди с ходу развернул какую-то бумагу и передал ее начальнику караула. Последний, даже не глядя на нее, сложил лист в четверо и грубо затолкал ее неизвестному в карман куртки.
«Вот оно,»– понял Селла. Вернее, не само оно,а всего лишь предпосылка к пока еще не известному, но уже вызывающему неприятные предчувствия, событию.
Чтобы преодолеть разделявшее его с постом расстояние, Скелле потребовалось всего несколько минут. Подойдя ближе, он остался стоять чуть в стороне. Для себя он уже решил во что бы то ни стало понять, что тут происходит и чем это было чревато.
Через еще десять минут пререканий начальника караула Торолова и неизвестного высокого мужчины в красной аляске, за спиной которого безжизненными теням застыла еще пара гражданских, все стало предельно ясно. Оказалось, что неизвестные гости – какие-то высокие чины Международной Организации по Устранению Ядерной Угрозы – хотели пройти внутрь Столпа, чтобы зачем-то увидеть ракету. О подробностях парень, естественно не распространялся, заканчивая каждое свое предложение тычком в раскрытую бумагу, вдоль и поперек покрытую штампами и загадочной сетью росписей.
Капитан Торолов стоически отбивался от нападок ученого, мотивируя это тем, что к нему не поступало никаких приказов относительно данного посещения, ибо все осмотры до этого момента проводились днем. А связаться со штабом в такое раннее – или позднее? – время просто не предоставлялось возможным.
С виду, конечно, не подкопаешься…Однако, Скелла знал отчего капитан так уперся. Он не хотел разбираться с мозготрахами – как их не очень ласково называли, армейцы – под конец своей смены, когда оставалось дежурить буквально полчаса. Ибо, по уставу, он обязан был дождаться ухода «гостей» и лишь после этого сдавать пост. Только вот, кто знает, как долго они там будут ковыряться? А звонить в штаб было делом действительно неблагодарным – за звонок в двадцать минут седьмого по головке не погладили бы. Особенно, если не произошло чего-то из ряда вон выходящего. А это случай, к сожалению, таковым не являлся…
Вдруг один из сопровождавших человека в красной куртке, откинул капюшон. В его руке Скелла заметил небольшой темный прямоугольник – сотовый телефон. Неизвестный протянул его капитану и несколько смущенно сказал:
– Кажется, это вас…
Торолов, кинув убийственный взгляд на троицу мозготрахов, взял трубку и приложил ее к уху. В процессе короткого разговора, выражение лица капитана успело измениться не один десяток раз – от откровенно скучающего, до разъяренного, словно впавшего в животное бешенство.
Резко оборвав связь и кинув трубку тому, кто ее дал, капитан пролаял:
– Валите, чертовы ублюдки!
Готовые к такому повороту событий солдаты уже привычно обшаривали ученых в поисках оружия. А бедная, продрогшая, наверно, до костей, немецкая овчарка по кличке Родд, флегматично обнюхала содержимое большой кожаной сумки. Огнестрельного оружия и взрывчатки там точно не было, а до остального никому особого дела не было…
Поражающие своим идиотизмом законы требовали проверять каждого, кому было выдано разрешение на подъем к Столпу. Однако, они же категорично запрещали обследовать проносимое учеными оборудование. Так сказать, во избежание поломок хрупких приборов и техники.
– И если через тридцать минут вы не закончите, я собственноручно пристрелю каждого за введение в заблуждение караула и угрозу безопасности государства! А уж это доказать я смогу!
При этих словах закрывавший сумку человек в красной куртке вздрогнул и, внимательно посмотрев на Торолова, еле слышно обронил:
– Где же вы были раньше, капитан…
Александр Вавилович смотрел на покрытую толстым слоем льда ракету и улыбался. По-настоящему. Счастливо, как ребенок в магазине игрушек или кондитерской, казавшимися ему земным раем…
Удалось…
Получилось…
Отчего– то казалось, что после того памятного разговора с Гариным у него в кабинете, абсолютно все знают о заговоре. И ни за что не дадут Александру Вавиловичу подойти к Столпам даже на расстояние пушечного выстрела. А уж идею о внезапном ночном посещении, раскусят сразу же.
Хотя, с другой стороны, действительно, никаких особых заговоров и не было. Еще несколько лет назад было замечено, что слой льда несколько истончается. Причем, если первое время это были сотые части миллиметров, то в несколько месяцев назад, толщина уменьшилась на целый миллиметр. Вот именно из-за этого и были введены ежемесячные, а, если была необходимость, и чаще, процедуры осмотра и измерения ледяной поверхности. Основная хитрость состояла в том, что осмотр производился под утро, чтобы уменьшить количество совершенно ненужных, в случае Александра Вавиловича, сопровождающих лиц. Как и предположил Гарин, начальник караула тоже не загорел желанием присоединиться к осмотру. Тем более, после звонка взбешенного заместителя генерального директора организации. Не столько из-за того, что его посмели разбудить в такое время, сколько по тому поводу, что ограниченные в своем развитии солдафоны смели чинить препятствие его людям, которые, кстати, практически своими собственными руками и возвели тот объект, который теперь и охраняли тупые обезьяны в форме. То ли спросонья, то ли из-за внезапной вспышки ярости, но Сергею Витальевичу и в голову не пришло задать вопрос или хотя бы, задуматься о том, зачем его людям вообще пришло в голову устраивать осмотр в начале седьмого утра…
– Александр Вавилович, так мы измерять то ее будем? – подал голос Тимофеев.
Вместо ответа, шеф закрыл глаза и грустно улыбнулся. В соответствии с приказом, рядом с ним обязаны были находиться не меньше двух сопровождающих лиц соседних отделов. От остальных он кое как избавился, но, сбрасывая этих, Александр вовремя понял, что может лишь привлечь ненужное внимание.
Достав из сумки с «необходимыми» инструментами кучу барахла, типа лазерных линеек и уровнемеров, Александр Вавилович склонился над сумкой еще ниже.
– Конечно, конечно…я вот только, не могу понять… – озадаченно пробормотал он.
– Что именно? – Тимофеев подошел ближе.
– Да, вот… – Александр резко выпрямился, локтем левой руки нанося молниеносный удар в переносицу. В правой руке он сжимал обнаженный нож. Тот самый, леденящей сталью которого, он лишил жизни всех тех ублюдков, кто посмел уничтожить его родных…
…его жизнь…
Тимофеев со стоном схватился за разбитый нос и стал заваливаться назад. Лонис – второй сопровождающий – уже повернулся было к лестнице, однако, Александр успел настичь бедолагу. Левой ладонью он заткнул раскрытый в преддверии крика рот, а правой, погрузил лезвие в беззащитную шею.
Затем, сопровождаемый сиплыми и булькающими звуками, снова ринулся к лежащему Тимофееву и с размаха ударил того по закрытому руками, лицу. Удар пришелся куда-то в район лба, поэтому сотрудник шестого отдела только всхрапнул и обмяк. Резкий взмах ножом завершил дело.
Где– то позади тяжело рухнуло безжизненное тело Лониса.
Не желая терять больше ни секунды, Александр Вавилович подбежал к ракете и принялся работать ножом. Боеголовка была расположена на уровне его груди, поэтому работать было довольно удобно. Но, как и предполагал Гарин, ни к чему толковому это не привело.
Александр Вавилович вновь бросился к сумке и на этот раз вытащил из-под фальшивого дна небольшой – с ладонь – полиэтиленовый пакетик с белым порошком внутри. Естественно, как бы не был великодушен капитан после разговора с заместителем генерального директора, их все-таки обыскали. А вещи дали обнюхать собаке. Однако, если первые не могли даже дотрагиваться до специальных точных приборов ученых, то вторые не могли ничего учуять, кроме взрывчатки и пороха.
Наверно, они были способны обнаружить даже наркотики. Однако, вещество в прозрачном водонепроницаемом пакете было ничем иным, как кальциевой солью соляной кислоты. Более известной в мире, как пищевая добавка с опостылевшей приставкой E. А, потому, не такая уж и редкая вещь.
Александр Вавилович приблизился к ракете и высыпал все содержимое на верхнюю поверхность сковавшей ее, льда. Измерения, которые проводились не только по толщине ледяной поверхности, показали, что температура льда в каждом из Столпов колеблется от минус тридцати трех до минус тридцати семи градусов. А что кроме кипятка способно преодолеть такой температурный барьер и заставить перейти лед в свое обычное состояние? Самое обычное средство, которым раньше посыпали дорожки на улицах зимой…
Получая благодаря обычной соли пограничный слой, в котором температура замерзания смеси оказывалась бы ниже температуры плавления льда, в этом участке шло образование соляно-водяной пленки, которая увеличивала площадь соприкосновения льда с солью до тех пор, пока весь лед не растопится…Только, если обычная соль была способна понизить порог замерзания смеси до тридцати с небольшим, градусов, то хлорид кальция понижал температуру почти до шестидесяти градусов.
Другими словами, оставалось лишь наблюдать, как истончаются грани нечеловеческой ловушки для человеческой же ярости и глупости…
Не в силах просто стоять и смотреть, Александр Вавилович вновь принялся работать ножом. Только, на этот раз максимально аккуратно – стараясь не расплескать образовавшуюся в небольшом рукотворном кратере, лужицу концентрированного соляного раствора. После десятка однотонных движений мозг отключился, оставив возможность телу работать самостоятельно – бездумно заносить на грудой льда нож, вгонять его в намеченную точку, раскачивая при этом лезвие из стороны сторону, затем, вынимать и снова заносить оружие над беззащитной ледяной броней…
Все мысли Александра Вавиловича были настолько забиты внезапно накатившими страхами, что он даже пропустил момент, когда лезвие со всего размаху налетело на оголенный металл ракеты. Последняя, словно отзываясь, завибрировала и со следующим же ударом…
В последний момент Александр Вавилович, словно в замедленной съемке увидел, как сминая белоснежную оболочку, в том месте, куда вонзилось острие ножа, на свободу вырвались слепящие, пышущие жаром, языки пламени. Они росли и заполняли собой все окружающее пространство. Пожирая и уничтожая то, до чего только можно было докоснуться.
Вот они добрались до Александра Вавиловича и обволокли его тело цельной оболочкой жидкого огня. Однако, словно разглядев в его душе такой же пылающий огненной ненавистью, жар, они не тронули его…
Они стали им…
А сам Александр Вавилович превратился в оружие, которое сам до этого момента и пытался уничтожить…
Еще более смертоносное и безжалостное, потому что в отличие от холодного, безжизненного металла, несущего в себе смерть, он знал как и когда им лучше всего воспользоваться…
Безумные языки первородного пламени смешивались и усиливались безжалостным излучением бета-распада, заполняя этой убийственной смесью пустоту внутри Александра Вавиловича. Заставляя того ликовать и, раскинув руки в стороны, пытаться поглотить как можно больше этой сводящей с ума своим ощущением власти и торжества, субстанции…
Никогда еще он не чувствовал себя настолько живым…
Внезапно Столп потряс сильный толчок – так, что Скелла не удержался на ногах и позорно рухнул в снег. Хорошо, хоть, на руки.
В следующее же мгновение все присутствующие увидели, как веером вылетели с верхнего уровня Столпа, сплавленные осколки стекла и бетона. А, следом за ними фонтаном выплеснулось ослепительное белое пламя…
Сердце Скеллы болезненно сжалось. Странное предчувствие не подвело…
И вдруг Столп покрылся изморосью, а верхний уровень, где находилась ракета – льдом. Словно неведомый художник, обводящий эскиз, лед, принял причудливую форму вырвавшегося пламени и полностью скрыл его под собой…
– Вашу мать! Придурки! – первым опомнился капитан, – Какого хера они там наделали?!
А, вот, Селла, похоже, знал, какого…
Солдаты бросились ко входу, однако, столкнулись с огромной проблемой. Весь лестничный проем был так же заделан льдом…
– Звоните в штаб! Нужно обязательно связаться с… – закричал, было Скелла, поднимаясь. Однако, тут же наткнулся на ответный крик Торолова.
– Заткнись, кусок говна! Или ты хочешь, чтобы меня прямо сейчас заживо съели?
Ответить Скелла уже не успел. Наручные часы пропищали незамысловатую мелодию, едва различимую среди криков солдат.
Скелла вздрогнул. Он мало когда слышал эту мелодию, потому что старался всегда отключать оповещение по прибытии домой. Однако же, нескольких случаев вполне хватило для того, чтобы при первых нотах будильника, его спина уже покрывалась потом…
Сорок две минуты седьмого…
Сильный толчок и резкий ледяной удар где-то на самой границе сознания…
Ощущение присутствия чужого разума. Сильного, мощного, древнего…
«Кто ты?»
«Какая тебе разница?»
«Мне просто интересно…»
" Мое имя Сайгар, только о чем это тебе может сказать?"
Холод подкрадывается все ближе – он окружает, обступает и готовится к атаке…
«Кто ты?»
«Я назвал тебе свое имя»
«Но, тем не менее, так и не ответил на вопрос!»
«Я – бог. Холода, льда, снега, стужи и всего того, что вы называете одним коротким словом – зима.»
Очертания башни, залитой огнем и скованной барьерами льда сгладились, истончились, а, затем и вовсе, померкли. Прямо перед Александром Вавиловичем возвышался преклонных лет мужчина. Своими размерами он превышал противника, как минимум, вдвое. Тело незнакомца было облачено в тяжелые стальные доспехи, поверх которых располагались неравномерные ледяные наросты. При каждом движении они издавали тихий хруст и осыпались вниз крохотными осколками. Волосы человека были белого цвета с нездоровым, грязновато-серым оттенком. В руках он держал меч, так же покрытый слоем льда. Незнакомец шел тяжело, а на его лице была запечатленяно выражение явственно читающейся муки…
«Неужели, не узнал? А если бы я появился в женском обличье – ты бы подумал, что перед тобой Снежная Королева?»
«Но…но, ты же мужчина?»
«Это всего лишь мой привычный образ…Просто ваши умы привыкли все прекрасное, таинственное и заслуживающее восхищения отожествлять с женским началом. Вот и я не стал исключением – Снежная Королева, та же Морана, к примеру…»
«Зачем ты все это делаешь? Почему не даешь умереть спокойно?»
«Спокойно умереть можете только вы, люди…для меня это более чем мучительно. Ты хочешь знать зачем? Ответ тебя не удовлетворит. Я всего лишь хочу жить…»
«Вот и живи себе, а нам оставь возможность умереть!»
«Ты не понимаешь? Моя жизнь так или иначе связана с людьми. Отожествляя какое-либо явление с божественными силами, вы, тем самым, даете им жизнь.»
«Значит, по сравнению с тобой, мы истинные боги? Ведь мы сотворили не один пантеон…»
«Может и так, но разговор сейчас не об этом!»
«Да ты проявляешь эмоции…Раздражение. И, наверно, зависть? Куда же без этого.»
«Мне все равно, что ты говоришь, но таким безрассудным образом уничтожить самих себя я вам не дам!»
«А мы уже уничтожены – с твоей помощью или без нее, но это произошло пятнадцать лет назад. Так что, и тебе пора готовиться к небытию. Да, и, надолго ли тебя хватит? Твой вид не говорит о скрытом могуществе и мощи, а тот факт, что с каждым днем, сдерживающая ракеты ледяная оболочка все утончается…»
«Ты прав, мне очень трудно. Держать под контролем климат целой планеты, еще и поддерживать ваши игрушки. Но, я справлюсь…слышишь, ты, я справлюсь! Точно так же как и все эти люди, приспособлюсь, выживу! В конце-концов, я пережил уже многих кто меня знал и проживу еще столько же! Слышишь, я еще буду топтаться на останках вашей цивилизации! Так что, уйди, пока есть такая возможность – живи…»
«Это называется не жизнью – выживанием, существованием, бытием. Как угодно, только не жизнью. Она уже кончилась, только, вот, смерть еще не началась…»
Александр Вавилович сосредоточился, разжигая вокруг себя ту стихию огненной лавины ненависти, что поглотила его с самого начала. Лед, вздрогнув и откликаясь на зов Сайгара, словно живое существо, ринулся было в атаку, но в одно мгновение оказался смятым сокрушающим потоком наполненного яростью и болью, пламенем.
«Что ж, жаль что ты выбрал такой вариант. Только, тебе все равно не одолеть меня. В конце-концов, ты всего лишь человек…»
Алекс очнулся от липкого, холодного прикосновения. С трудом открыв глаза, он обнаружил что лежит в снегу, а рядом – всего в паре десятков метров расположен огороженный объект, так похожий на…
Черт возьми!
Как он оказался возле Столпа? Что вообще случилось? Алекс абсолютно ничего не помнил. Лишь то, что до назначенного времени он успел придти домой и завалиться спать. А, значит, ненавистного провала в памяти быть не должно…
Вокруг суетились и сходили с ума люди в военной форме, а в ушах тяжелым раскатистым эхом раздавалось: «…хочешь, чтобы меня прям щас заживо съели? Прям щас заживо съели? Заживо съели? Съели? Съели?!»
Сделав над собой усилие, Алекс тяжело поднялся и лишь тогда смог рассмотреть причину паники – из узких окон-бойниц Столпа наружу рвалось ледяное пламя. По-другому охарактеризовать увиденное он просто не мог.
И сразу же почти все встало на свои места…
Алекандр Вавилович…
Губы Алекса растянулись в жутком подобии улыбки. Не зная чем помочь шефу, Алекс завел руку за спину и, нащупав кобуру, достал пистолет. Затем, навел его на стекающее по бетону ледяное пламя, сдерживавшее настоящее – первородное, наполненное непередаваемыми муками и горечью…
Пистолет?! Откуда у него пистолет?! Откуда на нем эта черная форма с нашивкой добермана на плече?!
Запоздалым движением большого пальца Алекс снял оружие с предохранителя…
«Не смей!»– раздался в голове чей-то знакомый голос.
«Я должен»– тут же откликнулся Алекс, не высказывая и тени удивления.
«Единственное, что ты должен – это выжить…»
«Именно для этого я и жму на курок…»
Однако, рука отказывалась повиноваться – прицел взвился вверх – в агатово-черное непроглядное небо.
А из окон Столпа на Алекса словно внимательно смотрело какое-то существо. Даже не смотрело, а рассматривало, будто диковинную вещь. И этот взгляд…Его Алекс не смог бы забыть никогда…такое же ощущение он испытал пятнадцать лет назад, когда спасался бегством, надеясь укрыться в бомбоубежище. И ракета пролетела в каких-то сотнях метров от напуганного до неконтролируемой истерики, молодого человека. Вот тогда – именно тогда – Алекс почувствовал этот странный взгляд, который удивленно рассматривал бушующие в его душе чувства. Настолько противоречивые, что даже не верилось, будто они могли принадлежать одному человеку…
А теперь, все окончательно встало на свои места…
«Да,»– улыбнулся Скелла.
«Нет!»– усилием воли сжал губы Алекс.
Бедный, травмированный мозг молодого человека не выдержал издевательств и ужасов этого мира. Поэтому, чтобы хоть как-то выжить, он вынужден был приспособиться. Разделиться, породив на свет две самостоятельные личности, противоположные, однако, во всем.
И теперь под рдеющим небом мозга вынуждена была произойти финальная битва. Она была неминуема еще с самого начала, однако, ее время пришло лишь через пятнадцать лет.
Тотчас невидимая площадка человеческих мыслей оказалась поделена на два лагеря. С одной стороны возвышался одетый в черные глухие одежды Алекс. С другой – Скелла в натертых до блеска доспехах с изображением добермана на кирасе. А ровно посередине между ним возвышался Столп. И каждый мог видеть, как внутри него идет такая же разрушительная борьба двух противоположных друг другу стихий. И победа окажется за той, кто первый одолеет разделяющее Столп расстояние…
Арррррррх!– знамена существующей только в этом измерении армий взвились ввысь, целя в такое неправдоподобно бордовое небо.
Хрррррра!– ответила им армия с другого конца, подготавливая оружие и намертво прикрепляя бронзовые щиты к рукам.
«Жизнь ради смерти…»
Арррррррх!
«Жизнь ради жизни…»
Хррррррра!
Десятки тысяч человек кинулись навстречу друг другу огромными, перемалывающими лавинами. Бордовое солнце отражалось в древнем оружии кровавыми всполохами, а на лицах бойцов застывало жуткими масками первобытных племен, призванных устрашать и вызывать смятение в рядах противников…
Два командующих, две армии на одном поле мыслей и разума. Один выбор и две не способные никогда договориться, стороны…
Орел или решка?
Арррррррх!
Хррррррра!
А монета падет на ребро…
Десятки тысяч глоток разрывают голосовые связки, подбадривая себя, своих товарищей, самого командира и мчатся, мчатся, мчатся на встречу друг другу…
…через лощины вен, реки артерий и безграничное плато мыслей и образов человеческого мозга. Под палящими лучами багрового солнца, под внимательными взглядами своих военачальников…
…мчатся, чтобы в один краткий миг столкнуться у подножия Столпа с ужасающим грохотом металла впивающегося в металл. Столкнуться, а, затем, броситься друг на друга, впадая в боевое неистовство и круша все, до чего только дотянется рука. Никакого страха – лишь безумие и смерть, безумие и смерть, безумие, смерть…
И два холодных отстраненных разума, на самом деле являющимися одним целым…
«В конце-концов, ты всего лишь человек…»
Огонь обманчиво расступается перед стремительным натиском льда и тут же набрасывается на незваного гостя с удвоенной силой. Шипят, растворяясь ледяные иглы, превращаются в воду опасные шипы. Но, даже тогда они не ослабляют своего натиска. Даже испаряясь, вода окутывающими клубами пара пытается закрутить, хоть как-то ослабить пламя…
«Тем не менее, такие „всего лишь люди“ как я и сотворили тебя. Пришло время исправлять ошибки…»
«Ты всего лишь человек, чье тело лишь шуткою судьбы вместо того, чтобы опасть горсткой пепла, оказалось сохранено…»
Не щадя себя, огонь бросается в новую атаку. Языки пламени закручиваясь друг относительно друга на манер огромной плети, молотят и низвергают ледяные бастионы нечеловеческого спокойствия и уверенности. Заблуждения и неверия…
«Ты – всего лишь человек…»
Аррррррх!
Хрррррра!
Ревут тысячи умирающих…
Аррррррх!
Хрррррра!
Десятки тысяч кромсают друг друга сломанными мечами, бьют измятыми щитами, вгрызаются в плоть и раздирают на кусочки голыми руками…
И лишь два человека не принимают в этой бойне никакого участия.
Один медленно, не сводя глаз с другого, накидывает на голову капюшон.
Второй, так же цепляясь за взгляд противника, стискивает меч и выставляет перед собой щит.
«Жизнь ради смерти…»
Арррррх!
«Жизнь ради жизни…»
Хррррра!
«В конце концов, ты всего лишь человек!»
Жидкое пламя вгрызается в ледяную крепость древнего бога, однако, плавясь и, истекая водой, словно раненый воин кровью, она обрушивается всей своей массой на атакующего и губит первородную стихию. Заставляет отступать, оставляя после себя лишь черное пепелище и горький дым печали и ярости…
Грохот, безумство, неистовство и неуправляемая ненависть. Сжигающая обе армии, как бумагу. Окровавленные обрубки падают на землю и в свете багрового солнца превращаются в жуткого рода цветы, – составленные из искалеченных конечностей – которые безмолвно поворачивают головы вслед уплывающему за горизонт солнцу…
Аррх!
Хрра!
Уже почти не осталось ни сил, ни армий, чтобы сражаться…
Ледяная крепость пала, но и пожирающее даже камни, пламя, утихло. Почти погасло…
Двое шагнули навстречу друг другу…
«Жизнь ради смерти…»
«Жизнь ради жизни…»
«Я не хочу умирать – я видел слишком много эпох. И в каждой люди лишь уничтожали друг друга. Не думая о последствиях. Не думая о других…»
«Под словом „другие“ ты, естественно, подразумеваешь себя?»
«Хотя бы…»
Противники встретились у подножия Столпа. Заглянув друг другу в глаза, каждый из них увидел там лишь непоколебимую уверенность и решимость.
Ни одного воина из противостоящих армий к этому времени уже не осталось в живых. Поэтому, решить исход сражения теперь должны были их командиры…
Аррх!
Хрра!
Звуки уже не так грозны и пронзительны…
Огонь прожигает лед, однако последний, шипя и исходя в предсмертной судороге белесой дымкой, тушит пламя!
Силы уже на исходе…
Вдруг поразительной силы взрыв сотряс находящееся за гранью хитросплетений мыслей, поле боя. Вздулись вены, заставляя призрачное плато вздыматься и снова опадать, словно при землетрясении. Лопнули капилляры и артерии – воображаемые реки залили сотрясающиеся берега вполне реальной кровью. Созданный опаленным ужасами ядерной безысходности, разумом, крошечный мирок сжался до размеров точки.
