Текст книги "Исход Эдема (СИ)"
Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
– Ты ошибаешься. Ты ни хрена не знаешь. Я ему доверяю. И черт возьми, больше, чем тебе.
Он пожимает плечами.
– Твое дело. Или еще лучше, спроси их сама.
– И вообще, что им от меня нужно?
– То же самое, что занимало мысли Легиона. Адриэль. Дело не в том, что они хотят твоей смерти. Они хотят, чтобы она вернулась.
Люцифер читает вопросы, мелькающие на моем лице, прежде чем сделать шаг вперед в мое пространство. Я слишком ошеломлена, чтобы оттолкнуть его.
– Проверьте записи. Легион многое знает – так же, как и я. Помни, мы пали вместе.
Я моргаю.
– Зачем ты мне это все говоришь?
Его дыхание теплое, голос успокаивающий, как шепот летнего ветерка.
– Потому что иногда молчание так же опасно, как и месть.
С этими словами он делает шаг назад и исчезает.
Я даже не успеваю перевести дух, когда открывается дверь спальни. Легион стоит, скептически нахмурив брови.
– Записи камер наблюдения, – говорю я без предисловий. – Посмотри на них еще раз.
Легион наклоняет голову набок. Его губы приоткрываются, как будто он пытается спросить, о чем, черт возьми, я говорю самым нежным способом. Я избавляю его от хлопот и рискую навлечь на себя его гнев.
– Люцифер. Он говорил со мной… говорит со мной, – объясняю я резким тоном. – Мне кажется, я знаю источник взрыва.
Глава 27
К счастью, все было именно так, как я и думала.
К несчастью, все было именно так, как я и думала.
Бен умер не из-за взрыва бомбы. Он сам был бомбой. Маленькое устройство, которое нашла Се7мерка, было имплантировано ему, возможно, даже внутри него. И тот, кто положил его туда, сделал ставку на то, что он вернется в квартиру до того, как она взорвется, убив себя и сестру. Кроме того, потери были бы минимальными. Здание конечно бы пострадало, и без травм бы не обошлось, но усиленные стены квартиры в какой-то степени смогли бы сдержать взрыв. Смерть невинных людей не было главной целью. Только Бен и Мери. Но Бен был хорошим парнем. И когда он увидел пожилую соседку, спешащую к лифту, он придержал его для нее, добавив тридцать секунд к своему маршруту.
Тридцать секунд – и он был бы уже в квартире, целуя сестру. Тридцать секунд…и я бы потеряла самого важного человека в моей жизни, только благодаря сестре я еще не пала ниже некуда.
– Черт, – выплевывает Крисиз. Он прокручивает видео на экране своего телефона в третий раз, прежде чем выкрикнуть очередное проклятие. – Черт, вашу мать, черт.
– Мы такого же мнения, – бурчит Ли.
Мы в той же пивнушке, что и раньше. Та же самая официантка стоит у старомодной стойки.
– Ты уверен, что он умер? – спрашивает Крисиз.
Легион пожимает плечами.
– Не знаю, как бы он выжил. Честно говоря, от него мало что осталось.
– ДНК?
Кивок.
– На видео он находится в слепой зоне, когда взрывается бомба. Вот почему мы упустили из виду, что он был источником. Мы предположили, что это случайное совпадение.
Крисиз снова загружает видео.
– И вы уверены, что целью была Мери?
– Именно так и выглядит.
– Черт, – ругается Крисиз, проводя рукой по своим светлым волосам.
– Что все это значит? – спрашиваю я, не совсем понимая. Мы уже все это знали.
– Бен был на приеме у врача в то утро, – объясняет Легион, поворачиваясь ко мне. – Это объясняет, как устройство было имплантировано в него или на него. Однако, судя по его поведению, он этого не знал. Кто-то должно быть стер ему воспоминания.
– Например?
– Есть только несколько существ, способных сделать нечто подобное. Одни из них – Ангелы, – вмешивается Крисиз. Он выключает мобильник и засовывает его в карман.
Задумчиво постукивая пальцами по столешнице, он говорит:
– Есть некоторые члены Альянса, которые верят, что ангелы когда-то говорили со святыми людьми. Те, кто обладает непоколебимой верой и преданностью. Они утверждали, что именно ангелы приказали им схватить и пытать Призванных. Именно ангелы нашептывали им на ухо, что ключ к спасению человечества лежит глубоко под корой головного мозга, и единственный способ проникнуть в него требует крайних мер. Ужасных мер. Альянс посвященных рисковал быть выставленным на всеобщее обозрение, и все, ради чего он был основан, было бы уничтожено. Так что главы всех религий собрались вместе и провели полную зачистку. Все руководство было изгнано. Большинство из них исчезло с лица Земли. Это было больше двадцати лет назад.
– Ты думаешь, что это может повториться? – Срань господня. Мне не хотелось верить, что за такой злобой могут стоять ангелы, но все признаки указывают на них. А это значит, что это только вопрос времени, когда они снова нанесут удар, и нам придется идти против самых сильных существ после самого Бога. Мы не сможем победить.
– Вполне возможно. То есть… то есть ты знаешь, кто за этим стоит, – бормочет Крисиз, не отрывая мрачного взгляда от чашки с остывшим кофе. – И я тоже так думаю. Преподобный.
– Что? – Мой голос срывается у меня в горле. – Мой…мой отец? Но все, что он говорил о моей защите…о том, как он понимал, как важна для меня моя сестра… зачем ему это делать?
– Он может поверить, что спасает твою душу, – предполагает Легион. – Ангелы-особенно Серафимы – это создания истины и света. Они – самое драгоценное, совершенное творение Бога. Быть ведомым кем-то считается великим даром, посланным Самим Всевышним. Твой отец может поверить, что это Божий план.
– Убить собственную дочь? – кричу я, не обращая внимания на официантку, стоящую в нескольких ярдах от меня. – После того как он бросил меня на двадцать два года, он считает, что самое логичное после нашего воссоединения-это убить единственную семью, которую я когда-либо знала, чтобы он мог в конце концов покончить со мной? Зачем ему это делать?
Но я уже знаю ответ. И все это время знала. И жгучее осознание этой истины заставляет меня толкнуть Легиона в плечо, умоляя его выпустить меня из кабинки.
– Мне нужно выбраться отсюда, – настаиваю я, толкая его в твердый бицепс. Я использую все свои силы, но он едва шевелится. – Пожалуйста, Ли, я просто хочу выйти.
– Что случилось, Иден? – выскальзывает он из кабинки, и преграждает мне путь.
– Мне нужно на воздух. Ну же. Прошу.
Наконец он отступает в сторону, и я поспешно прохожу мимо него. Я быстро направляюсь к выходу и не останавливаюсь, пока не набираю полные легкие ледяного воздуха, прижимаясь спиной к покрытому инеем кирпичу. Мне хотелось верить в него. Все это время он отсутствовал в моей жизни, и я с нетерпением ждала возможности узнать его получше, узнать каково это…иметь отца. Черт, просто иметь родителя было бы достаточно хорошо для меня. Глупая я. Следовало догадаться.
Мать – наркоманка и отец, который вернулся в мою жизнь только для того, чтобы спланировать мою кончину, едва не убив мою приемную сестру. И все ради чего? Адриэль? Падшего ангела, которая не может отпустить своего бывшего? Меня просто тошнит от всего этого дерьма. Это не ее жизнь, а моя. Но каждый раз, когда я оборачиваюсь, что-то идет не так из-за нее. Может быть, есть способ…способ извлечь ее из моего тела навсегда. Серафимы хотят заполучить Адриэль и готовы использовать Альянс, чтобы вернуть ее любым способом. Я должна просто дать им то, что они хотят, чтобы избежать дальнейшего кровопролития, и вернуть свою жизнь в нормальное русло.
– Я знаю, о чем ты думаешь. – глубокий баритон Легиона грохочет всего в нескольких футах от меня, проникая прямо сквозь мои мучительные размышления. – Ты думаешь, он использовал тебя.
– Не думаю, а знаю, – говорю я сквозь слезы.
– Мы не можем наверняка знать это, Иден. Серафимы могущественные. Он мог бы искренне верить, что услышал голос Божий.
– А если бы они не повлияли на него… стал бы он когда-нибудь искать меня?
Ли молчит и этот ответ, который мне необходим.
И я ненавижу это. Ненавижу то, что он даже не смотрит на меня. Я ненавижу то, что у него было что-то более глубокое, более значимое с ней. И эта ненависть, смешанная с отчаянием, заставляет меня сокращать расстояние между нашими телами, пока моя грудь не оказывается вплотную к его груди, а наши губы не сливаются вместе.
Я хочу, чтобы он попробовал меня на вкус. Я хочу, чтобы он почувствовал меня. И когда я раздвину свои бедра и обхвачу его член своими скользкими стенками, я хочу, чтобы он кончил для меня. Я отчаянно целую его, наши языки сцепились в жестокой борьбе за доминирование. Он кусает мой холод с обжигающим жаром. Он встречает мою мягкость с непреклонной твердостью. Он проглатывает мое безумие и поддерживает во мне стабильность.
Когда он отстраняется, ровно настолько, чтобы пригвоздить меня своим диким, серебристым взглядом, он спрашивает:
– Что такое?
Я отвечаю ему тем, что дергаю его за рубашку, требуя снять ее. Да, прямо здесь, при минусовой температуре, под перламутровым полумесяцем, на краю забегаловки в самом центре города, я нуждаюсь в нем, как в воздухе. Словно моя жизнь, и моя смерть зависят от этого.
– Иден, что ты делаешь?
Я перевожу взгляд от ширинки его джинсов.
– Хочу тебя. – мой голос доносится, словно издалека, напоминая пустое, никчёмное эхо.
Он накрывает мои руки своими, но не отталкивает меня.
– Здесь, снаружи? Нас может кто-нибудь увидеть.
Я отбрасываю его руки прочь.
– И что. Пусть смотрят. Крисиз все еще здесь? – Еще один рывок за пояс. Вижу вспышку ярости в его глазах.
– Он ушел.
– Отлично.
– Иден…позволь отвезти тебя домой.
– Нет. Ты нужен мне сейчас. – я смотрю на него умоляющими глазами, полными слез. – Ну пожалуйста! Просто…прошу?
Легион смотрит на меня долгими мучительными секундами, нахмурив брови в недоумении. Затем обжигающий огонь захватывает мои запястья, и я оказываюсь в воздухе, наблюдая, как кирпич и бетон сливаются в расплывчатые пятна красного и серого. Моя спина ударяется о ледяную стену с такой силой, что у меня стучат зубы. Ногами я обхватываю его вокруг талии, и я чувствую, как его обтянутая джинсами твердость пульсирует между моего лона. Легион целует меня, питая жаром и безумием, и подавляя мое здравомыслие каждым преднамеренным движением его языка. Он вдавливается мне в живот, и трение моих трусиков о холмик, посылает боль вверх и вниз по моим бедрам, которая, кажется, излучается в мой живот.
Я протягиваю руку между нами, чтобы освободить Ли от брюк, в то же время он работает над ширинкой моих джинсов. Ему требуется всего несколько секунд, чтобы поставить меня на землю, сдернуть их и развернуть так, чтобы моя грудь оказалась прижатой к твердому, холодному кирпичу. И со стоном, который грохочет в его груди так же, как и в моей, он толкается внутрь меня сзади. Я протягиваю руку назад и сжимаю волосы у него на затылке, когда Ли яростно вонзается в меня, заставляя давление вокруг узла в моем животе дико пульсировать. Я чувствую это…я чувствую его там. Растет, пульсирует, живет, умирает.
Он не разговаривает со мной. Он не спрашивает, хорошо мне. Он просто прижимает меня к стене в переулке, как дикое животное, которым он и является. И я люблю каждую гребаную секунду этого. Потому что прямо сейчас он чертов Эдем для меня. Он не занимается любовью с ангелом, которого любил так сильно, что променял Божью милость на билет в ад в один конец. Он трахает своенравную девочку с мишенью на спине, которая только что узнала, что ее последняя надежда на настоящего родителя была ложью.
Я кончаю, как гроза, обрушивая ливень насилия и страсти. Легион следует за мной вплотную, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи. Я прижимаю Легиона к себе, пытаясь впитать его тепло, упиваясь его ароматом выжженной земли, полуночного жасмина и огня. Его имя поет в моей крови. Оно вырезано на моих костях. А теперь я хочу, чтобы он был вытравлен по всему моему телу.
Неловкость висит плотным облаком, когда Ли выходит из меня. Холод покалывает крошечные мурашки на моих голых бедрах и заднице, хотя Легион быстро наклоняется, чтобы натянуть мои джинсы обратно на мое тело. Он не смотрит на меня, но я не знаю этого наверняка, учитывая, что я тоже не смотрю на него.
– Проголодалась? – спрашивает он, пока поправляет одежду.
Я приглаживаю волосы и натянуто улыбаюсь ему.
– Нет. Я в порядке.
– Ладно. Мы должны вернуться домой.
Он берет меня за руку, переплетает наши пальцы и выводит из переулка. Хотя он был внутри меня всего несколько минут назад, этот акт кажется мне неловко интимным.
– Иден? – голос явно женский, но хриплый, словно после плача. Или крика.
Я смотрю налево и вижу маленькую худую женщину. Кожа у нее бледная, каштановые волосы длинные и прямые. Ее одежда чиста и опрятна, хотя и ничем не примечательна. Она делает шаг вперед и прикрывает рот хрупкой дрожащей рукой, сдерживая рыдание.
– Боже мой, это ты? Да, это ты.
Легион рефлекторно тянет меня назад, прикрывая мое тело своим.
– Кто ты?
Женщина идет дальше, как будто даже не замечает валуна мускулов, преграждающего ей путь.
– Это было так давно…так давно, девочка моя. Посмотри на себя… совсем взрослая. Ты очень красивая.
Все связные мысли превратились в пепел, оставляя горький привкус замешательства на языке.
– Спрошу еще раз…КТО. ТЫ. ТАКАЯ?
Краем глаза я замечаю какое-то движение, а затем в поле зрения появляется преподобный Джошуа Харрис, Крадущийся рядом с миниатюрной женщиной, которая смотрит на меня так, словно только что увидела привидение.
– Ее мать, – объявляет он, как раз, когда к нам подбегает дюжина вооруженных, одетых в черное агентов Альянса. – Не двигайся. Я не хочу, чтобы ты пострадала, Иден.
Мы уже проходили это раньше. Легиону потребуется всего лишь секунда, чтобы вычислить, скольких он сможет уничтожить, прежде чем у них хватит здравого смысла отстреливаться. И даже тогда он слишком быстр, чтобы они могли ударить. Он мог убрать их всех, даже не вспотев. Но есть еще и я. И моя мать. Женщина, которая буквально пыталась вырвать меня из своей утробы. Женщина, которая не заботилась о том, чтобы накормить меня, вымыть, одеть. Женщина, которая пыталась утопить меня, чтобы изгнать зло из моей души.
Она плачет, как будто каждый ее грех-это кровавый порез на спине. Я смотрю, как она оседает с мертвым выражением в глазах. Но мне нет дела до ее страданий, так же как ей до моих. И все же… я не могу смотреть, как она умирает. Хотя она была слишком счастлива, чтобы играть главную роль в моей смерти. Я не такая, как она. Я совсем не похожа на нее.
Моя рука все еще крепко сжимает Ли, и я крепко сжимаю его руку. Когда он бросает на меня свой огненный взгляд, я едва заметно качаю головой. Он может застрелить их прямо здесь; он вооружен до зубов, не говоря уже о том, что он может просто взять один из многих пистолетов, направленных на нас.
Преподобный мягко берет маму за руку чуть выше локтя и медленно ведет ее вперед, туда, где стоим мы с Ли.
– Нам просто нужно поговорить, Иден, – говорит он мне. – Никто не должен пострадать.
– Если ты просто хочешь поговорить, то почему целишься нам в головы? – отвечаю я.
– Просто предосторожность. Репутация твоего дружка опережает его самого. – Преподобный останавливается в добрых трех ярдах от нас.
– Хорошо. Давайте поговорим. Но его отпустите.
– Иден, нет…
– Прости, милая. Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Кроме того, у меня такое чувство, что он не покинет тебя. Особенно после того, как он узнает, что мы можем сделать…с вами обоими.
Я бросаю взгляд на Легиона.
– И что же?
– Твоя жизнь – твоя собственная жизнь, – объясняет преподобный. – Жизнь, которую ты должна была прожить до того, как зло украло ее у тебя. И он может получить ту, которую действительно хочет. Ту, которую он ждал тысячелетиями.
Спина Легиона напрягается, в диком взгляде появляется паника.
– Иден, не слушай его…
Я отвожу взгляд от Ли и обращаю свой жесткий взгляд на Преподобного:
– Как?
– Есть способ… мы уже давно работаем над этим, чтобы помочь тебе. Спасти тебя. Посмотри, как мы преобразили твою мать, – с гордостью говорит он. – Всего несколько месяцев назад она была так накачана антипсихотиками, что даже не могла назвать нам свое имя. Теперь она полностью выздоровела без зависимости от наркотиков. И она готова начать все сначала…с тобой.
– Это правда, – кивает мама. – Мне уже лучше. И мне так много нужно наверстать, детка. Мне очень, очень жаль.
– Нам обоим – добавляет Преподобный. – Но теперь… мы снова можем быть семьей. На этот раз мы все сделаем правильно.
Семья. Жизнь. Все это похоже на сон.
На глупый, лживый сон.
– А если я не пойду с тобой.
Преподобный вздыхает так, словно даже не представлял, что я откажусь от его предложения любви и близости.
– Ну… мы все равно возьмем твоего демона-компаньона. Боюсь, что не смогу гарантировать его безопасность. Надеюсь, мы сможем решить эту проблему. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Иден. Просто позволь нам помочь.
Легион сжимает мою руку, привлекая мое внимание.
– Прикажи им, – цедит он сквозь зубы. – Сделай это, Иден. Сейчас.
Это было бы так просто, честное слово. Я могла бы проникнуть в голову преподобного и заставить его приказать своим людям опустить оружие. Или, может быть, натравить их друг на друга. Я уже держала в руках не один разум, может быть, я смогу удержать их все. А что потом? Заставить их напасть друг на друга?
Или засунуть ствол пистолета себе в рот и нажать на спусковой крючок?
Нет.
Не могу.
Потому что я так хочу. Я так сильно этого хочу. Я хочу напрячь свои ментальные мышцы и причинить им боль только потому, что могу. Я хочу показать им всем, что это я такая сильная. Это меня они должны бояться. И по этим причинам я знаю, что для меня есть только один выход.
– Я пойду с тобой, – говорю я. – Но ты отпустишь его.
Преподобный улыбается, полностью игнорируя протестующий крик Ли.
– Рад это слышать, Иден. Но… мне очень жаль.
Тошнотворный треск стали о кость пронзает мой череп насквозь, звук звенит в ушах, словно петля смерти. Легион падает прямо передо мной, его безвольное тело складывается, как карточный домик. Я кричу в тот самый момент, когда что-то проходит над моей головой, заглушая мои крики и мешая мне видеть.
Но я все еще чувствую его запах.
Кровь.
Крови и жимолости.
Глава 28
Я никогда раньше не видела эту комнату, но предполагаю, что мы находимся где-то под церковью. Я могу сказать по запаху… горящие свечи на столбах, влажный камень, влажная земля… как в могиле. Например, место, куда тебя бросают, когда ты превращаешься всего лишь в гниющий труп и еще несколько вещей, о которых ты никогда не заботился при жизни. Даже сейчас я могла бы поместить в гроб больше бесполезного дерьма, чем в этих четырех стенах. Меня заперли в какой-то спальне. Большая двуспальная кровать, пара стульев и маленький столик. Никаких окон. Ничего такого, что можно использовать в качестве оружия. Это почти тюремная камера. Даже стол и стулья прикручены болтами.
Дверь со скрипом открывается, и в комнату входит Джошуа Харрис, мой отец, который всю жизнь игнорировал меня, но вдруг очень заинтересовался моей смертностью. И хотя я знала, что он так или иначе использует меня, мне хотелось верить ему. Господи, как же мне этого хотелось! Но мой недолговечный оптимизм был разбит вдребезги, когда оперативники Альянса ударили Легиона по голове чем-то вроде молота Тора, смоченного в ангельском яде. Бросая на него свирепый взгляд, я продолжаю расхаживать, выплескивая всю свою энергию на его разум.
– Скажи где он.
У преподобного хватает наглости выглядеть удивленным. Он склоняет голову набок.
– В данный момент он в заточении. Боюсь, у меня нет права сказать где именно.
– Говори…сейчас же, – приказываю я дрожащим голосом.
– Иден…дорогая моя, – вздыхает он. – Подойди. Давай немного посидим и поговорим. Мне нужно многое тебе рассказать.
Какого. Черта.
Прочитав мой хмурый взгляд и недоумение в моих глазах, он бросает руку в сторону маленького стола и стульев.
– Внушение твоего ангела на меня не подействует, – объясняет он, усаживаясь. – Как ты знаешь, у твоего нового друга Крисиза очень необычные способности. Дары, которыми он длится с нами до сих по, хотя я и не настаивал.
– Крисиз? – издаю я сардонический смешок, качая головой, прежде чем плюхнуться в кресло напротив него. – И почему я не удивляюсь?
– О, он не хотел этого делать. Честно говоря, я в нем более чем немного разочарован. Он доказал свою нелояльность к Альянсу, но в то же время проявил находчивость.
Он теребит кулон, висящий у него на шее, и я чувствую, как краска отливает от моего лица. Это пузырек, наполненный темно-красным веществом. Кровь.
– Ты убил его? – шепчу я.
– Нет. Ради всего святого, нет. Мы бы никогда этого не сделали. Я знаю Крисиза почти всю его жизнь. Он для меня как сын.
– Да. И мы оба знаем, как ты относишься к своим детям.
Мои глаза – это кинжалы, смоченные ядом. Даже без использования моих сил, я вижу, как мои слова влияют на него. Как они извиваются у него в животе, как кровь закипает в нем. Ему хочется дать мне пощечину и отругать за дерзость. Но вместо этого он…улыбается. Как гребаный серийный убийца, мой отец улыбается.
– Иден, я не хочу этого для тебя. Я никогда не хотел этого для тебя. Я надеялся избавить тебя от этой жизни задолго до того, как Сатана вонзил в тебя свои когти. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь найти способ спасти твою жизнь.
– Я не хочу, чтобы меня спасали, – невозмутимо отвечаю я.
– Даже ради второго шанса с твоей матерью? Шанса встретить хорошего мужчину, который сможет полюбить тебя? Жениться на тебе? Состариться вместе с тобой?
Не хочу, потому что в моей жизни этого никогда не было. Но теперь, когда он произнес их во вселенную, я не могу не признать зияющую дыру в моей груди, где когда-то жила надежда. В последний раз, когда я видела свою мать, она сказала мне, что хотела бы, чтобы я никогда не родилась. Она сказала, что хотела бы перерезать мне горло, а не руку, когда пыталась вырвать меня из своей утробы кухонным ножом. Она сказала, что я была причиной всех ужасных вещей, которые когда-либо случались с ней, и она никогда не простит меня, пока я жива.
Затем она подняла на меня остекленевшие глаза и спросила:
– Кто ты?
После этого я больше никогда не возвращалась в больницу.
– Второго шанса нет, – констатирую я, бездумно скребя ногтями по столу, покрытому шрамами от старости и употребления.
– У Христа всегда есть второй шанс, Иден, – мягко улыбаясь, заявляет он. – Все, что ты сделала, всю ненависть и гнев, которые ты испытываешь, можно смыть. Ты можешь быть перерождена заново, именно так, как задумал Бог. Еще не слишком поздно. Ты можешь жить той жизнью, которая тебе всегда была предназначена. Ты можешь пойти в колледж, осуществить свою мечту. Ты можешь путешествовать по миру и ходить по улицам, не оглядываясь через плечо.
И мы – ты и я – наконец-то сможем узнать друг друга получше.
Он протягивает руку через стол и кладет мягкую, теплую ладонь поверх моей. В его нежном взгляде блестят слезы.
– Я могу быть рядом с тобой, как и должен был. И на этот раз я не подведу тебя, милая.
Я долго смотрю в такие же глаза, как у меня, прежде чем отдернуть руку.
– Слишком поздно.
– Никогда не поздно, Иден, – настаивает он. – Ты все еще молода. У тебя так много всего, ради чего стоит жить. Не бросай все это ради демона, который никогда не сможет полюбить тебя. Который никогда не сможет дать тебе нормальную, безопасную жизнь. Кто будет смотреть, как ты увядаешь с возрастом год за годом, в то время как он останется неизменным. Как ты думаешь, он захочет того же, что и ты, когда ты будешь готова остепениться? Он изначально злой. Все, что он знает, это резня и боль. Я яростно трясу головой.
– Ты его совсем не знаешь.
– Нет, Иден. Он тебя не знает. Он не знает, каково это быть человеком. Для него и ему подобных ты домашнее животное. Маленькая болонка, с которой можно поиграть, когда им станет скучно. Они очарованы твоей уязвимостью. Для них это увлекательно, просто развлечение. Ты думаешь, они когда-нибудь увидят в тебе равного себе? Как им подобную? Нет. Они держат тебя рядом, потому что бессмертие оказалось утомительным. А когда ты им надоешь, они найдут себе другое развлечение. И особенно Легион.
– Ошибаешься. Ты его не знаешь, – повторяю я.
– Ну… я знаю только одно, чего он хочет больше, чем тебя. Даже больше, чем Адриэль.
– И что же это? – хмурюсь я, готовая вызвать его на это дерьмо. Он ни черта не знает о том, чего хочет Легион.
– Его спасение. И я могу дать его.
Я отчаянно пытаюсь придать своему лицу бесстрастное выражение, но внутри у меня все кричит. Спасение Легиона? Он сможет найти дорогу назад? Он снова сможет стать самим собой? Он бродил по земле на протяжении веков. Он сражался с себе подобными, чтобы доказать свою верность. Он молился, умолял и истекал кровью, требуя покаяния за каждый совершенный грех и за каждую потерянную душу, собранную им. И, если преподобный прав, возможно, есть способ стереть все и начать с чистого листа. Способ избавиться от боли и отвращения к себе и превратить его в того, кем он когда-то был. Но какой ценой? Похоже, что он выдернул этот вопрос прямо из моей головы, и продолжает говорить:
– Как ты думаешь, что он выберет, если ему дадут выбор? Ты или то, что он искал с самого начала человечества? Ты знаешь ответ, Иден. Это все, чего он хочет. Ты была просто обходным путем на его дороге.
Я открываю рот, чтобы опровергнуть его слова, но они шипят и умирают у меня на языке. Как я могу конкурировать с этим? Это может быть последний и единственный шанс Ли на искупление. И после всего, что он сделал – всего, чем он пожертвовал – зачем мне пытаться помешать этому. Это могло бы стать началом моего собственного пути к спасению. Этот единственный бескорыстный поступок может стать моим поворотным пунктом. Мне так много нужно простить, во многих грехов покаяться, так много преступлений искупить. Это могло бы стать началом восстановления моей души.
– Мне нужно его увидеть, – говорю я.
– К сожалению, это невозможно. – преподобный торжественно улыбается в знак извинения.
Я хмурюсь.
– Почему нет?
– Потому что он попытается отговорить тебя от этого. Он настолько ослеплен своей ненавистью к Альянсу, что не сможет понять, что это самое лучшее для тебя. И если бы он действительно любил тебя – если бы хоть как-то заботился о тебе, – он смог бы отбросить эту мелкую обиду и поступить правильно. Он бы тебя отпустил. Он позволит тебе жить безопасной, нормальной жизнью, свободной от демонов, колдунов и прочих зол его мира. Если бы Легион был способен любить, он позволил бы тебе получить человеческую жизнь, которую ты заслуживаешь.
Я оглядываю крошечную комнату, просто чтобы дать глазам хоть какое-то занятие. Потому что, если я осмелюсь взглянуть через стол и прочесть жалость, написанную на лице моего отца, я знаю, что не смогу сдержать себя в руках. Я не смогу продолжать эту нелепую шараду с твердолобой, бесстрашной цыпочкой, которая будет бороться до смерти, прежде чем сдастся. Но это не так. Даже близко нет. Потому что прямо сейчас, когда слова преподобного эхом отдаются в моей голове, я хочу сдаться. Я хочу сдаться и позволить волне поражения утащить меня под воду, пока я не буду плавать, невесомая…бездыханная, в море печали. Я не могу отказать ему в этом. Я не могу оградить Легиона от его судьбы только потому, что хочу держать его рядом с собой. Потому что я люблю его.
И за это…за это я должна его отпустить. Даже если он никогда не сможет почувствовать, то же самое. Я отпущу его и проведу остаток своих человеческих дней, любя его за нас двоих.
– Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала, – хриплю я, и в горле у меня стоят слезы из битого стекла
– Это не то, чего я хочу от тебя, Иден. Это то, что мы можем сделать для тебя. – И снова он протягивает руку через стол и кладет ее поверх моей. На этот раз я не отстраняюсь. – Есть кое-кто, кто хочет встретиться с тобой. Кто-то, кто может стереть зло внутри тебя, извлечь падшего ангела и вернуть тебе жизнь. Ты можешь уйти отсюда новым человеком, свободным от уз страха и ненависти.
Наконец я позволяю себе взглянуть на него.
– Но разве это не убьет меня? Изгнание Ангела?
– Если это будет сделано руками недоброжелателей? То да.
– А от рук человека? Разве это не смертельно?
Он кивает головой.
– Чтобы изгнать ангела, требуется всемогущее существо. Человек, пытающийся совершить это действие, наверняка убьет хозяина и себя.
– Ну и как же? Как это должно убедить меня доверять тебе? Когда ты говоришь, что это самоубийственная миссия?
Преподобный наклоняется вперед, в его диких глазах светится возбуждение.
– Потому что это не я буду вытаскивать этого ангела из твоего тела, Иден. Они уже здесь. На земле. Они обещали мне… обещали, что вернутся, и они вернулись. И теперь они придут за тобой.
– Кто? – шепчу я с оттенком ужаса в голосе. Я знаю ответ, но мне нужно его услышать. Мне нужно знать, что то, что мы подозревали, было правдой. Что все плохое, что случилось, произошло только потому, что они это допустили. Потому что они намеренно позволяют нам страдать. Я пытаюсь отдернуть руку, но он сжимает ее так сильно, что у меня хрустят кости.
– Серафим. Серафимы идут, моя дорогая. И они все сделают правильно. Они заберут твою боль, смятение. С Божьей благодатью они снова сделают тебя целой.
Целой. Что это должно значить? Я никогда не была целой. Когда он ушел еще до того, как я сделала свой первый вдох, он забрал часть меня. Когда моя мама вонзила нож в живот и попыталась покончить со мной, она отрезала от меня кусок. Когда меня избивали, издевались и унижали, я теряла часть за частью самой себя. И когда Легион сидел там, его руки и ноги были связаны серебром и ангельским ядом, и смотрел, как я беру руку Люцифера, я оставила позади самую большую, самую важную часть себя. Я есть и всегда была лишь фрагментом. Может быть, это мой шанс наконец-то стать чем-то большим.
– И с ним все будет в порядке? С Легионом? А Крисиз? Что же с ним будет?
– Пока ты будешь сотрудничать, все будет хорошо. Иден, как только все это закончится, мы уйдем лучшими, чем сейчас. Мы получим именно то, что хотим. И тогда ты сможешь определить, хочет ли он тебя по-прежнему.
– И что это должно означать? – хмурюсь я.
– Он не будет человеком-демоном, ты же знаешь. И Адриэль примет свой собственный облик. Ты будешь свободна от нее. Интересно… будет ли Легион все еще хотеть тебя тогда? Сейчас он всего лишь на шаг выше человека. Но каким он был раньше…каким он будет снова…
Ему не нужно заканчивать свою мысль. Я точно знаю, к чему он клонит. Как только Легион вернется к своей прежней ангельской славе, он больше не захочет меня видеть. Не тогда, когда он будет несокрушим, грозен и потрясающе красив. Не тогда, когда у него будут те величественные крылья, которые были вырваны из его спины, прежде чем он был брошен в ад. Только не тогда, когда он вернет Адриэль.
