Текст книги "Суровое наказание"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Должен заметить, что вы не кажетесь расстроенной ее исчезновением, или похищением, а может и убийством, – сказал я. – Разве вам безразлично, что с ней случилось?

– Не судите меня слишком строго, мистер Тейлор. Мелисса моя дочь только номинально. Иеремия воспитал ее, и удостоверился, чтобы я находилась как можно дальше от нее. В последние годы Мелисса не хотела иметь ничего общего со мной. А теперь... кажется, она готова украсть наследство Уильяма. И мое, конечно.

– Есть те, кто верит, – сказал я осторожно, – что взрослый внук может привести к смерти Гриффина.

– Даже если так, – сказала Глория. – Это очередная история. Всегда ходят слухи о Гриффине, но никто ничего не знает наверняка.

– А Уильям в это верит?

– Однажды он поверил. Вот почему он хотел ребенка. Чтобы использовать его в качестве оружия против своего отца.

– Уильям желал смерти отцу?

– Чтобы он сгинул навеки, только так Уильям мог стать сам себе хозяином. Наконец свободным... вольным делать то, что я не могу вам сказать. Возможно, даже он сам не знает.

– Вы хотите, чтобы я нашел вашу дочь? – спросил я. – Учитывая, что, если я верну ее в целости и сохранности, она может лишить наследства вас с Уильямом?

– Найдите ее, – сказала Глория, пристально глядя на меня своими темными глазами. – Это нормально, что она никогда не любила меня. Нельзя любить незнакомца. Но я родила ее, нянчила и держала в своих объятиях... Найдите ее, мистер Тейлор. И если кто-то посмел обидеть ее... убейте их медленно.

– Есть идеи, где я могу найти Уильяма? – спросил я.

Глория улыбнулась.

– И вот так, вы заканчиваете со мной. Я сказала вам все, что знала, а вы не сказали мне ничего. Какой вы замечательный частный детектив, мистер Тейлор.

– Вы не спрашивали меня ни о чем, – сказал я.

– Нет, – сказала Глория. – Не спросила, верно? Если хотите найти Уильяма… попробуйте Проект Аркадии.

И со свисающей с плеч змеей, она посмотрела на меня и, казалось, слегка усмехалась, словно знала что-то, чего я не знал.

Как и о клубе «Калигула», я знал про репутацию Проекта Аркадии, но в то время как все говорили о происходящем в «Калигуле», никто ничего не знал о происходящем внутри Проекта Аркадии. Одни говорили, что это самое скрытное место в Темной Стороне. Другие говорили, что многие люди входят внутрь, но далеко не все из него выходят. Само местоположение было тайной, известной только доверенным людям, и это в месте, где тайны вселенной открыто продаются на улицах. Но я могу найти что угодно. Это моя работа.

Я активировал свой дар и оглядел Темную Сторону через мой третий глаз, моего частного детектива. Великие силы были повсюду в ночи, древние и ужасные божества ходили невидимыми, и не вызывающими подозрений, но они были слишком большими, чтобы заметить нечто столь незначительное, как я. Я сосредоточился на одной вещи, которую искал, и мой Взгляд полетел по улицам и аллеям Темной Стороны, пока, наконец, не остановился на узком темном переулке, куда большинство людей заходило только, чтобы свалить в кучу свой мусор или случайные тела.

Он был не так уж и далеко от жилой части города, но это мог быть также другой мир. Там не было ни частных клубов, ни ресторанов, просто шелушащиеся краской двери и заваленные мухами окна, струящийся свет неоновых вывесок, с частично выгоревшими надписями, и угрюмые черноглазые дочери сумерек на каждом углу, продававшие свой залежалый товар. То место, где нет ничего для продажи, что изначально не принадлежало кому-то еще, где удовольствие и времяпровождение оставляют неприятный привкус во рту, и даже грабители ходят парами, для безопасности.

Я достаточно легко нашел переулок и заглянул в него с относительной безопасности ярко освещенной улицы. Свет едва проникал в эту душную тень, и я почти был уверен, что слышал, как что-то скреблось в темноте. Воздух был спертым, влажным и зрелым. Созревшим для засады, разумеется. Я полез в карман плаща и вытащил мертвую саламандру в пластиковом шаре. Я сильно потряс ее, и резкий серебристый свет вырвался из шара, освещая переулок. Твари удрали от внезапного нового света, поспешно скрываясь в более темных, более безопасных местах. Я медленно и осторожно пробирался по переулку, очень аккуратно делая шаги, и в итоге дошел до простенькой зеленой двери в грязной стене с левой стороны. Над дверью не было никаких знаков, не было даже ручки, но это была она. Единственный вход в Проект Аркадии. Я настороженно изучил дверь, не касаясь ее, но казалось, что это просто очередная дверь. Мой дар предупредил бы меня, будь она заперта, заминирована или проклята. Поэтому я просто пожал плечами, уперся в нее рукой, и сильно толкнул.

Дверь легко открылась, и я чуть не вскрикнул от ослепительно яркого света озарившего переулок. Я напрягся, готовый ко всему, но ничего не произошло. Был только золотой солнечный свет, теплый и свежий и сладкий, как летний день, насыщенный ароматами леса и поля и луга. Я понял, что все еще держал шар саламандры, с его на порядок более убогим светом, и убрал его обратно в карман. А потом я шагнул вперед в дневной свет, и зеленая дверь медленно закрылась за мной.

Я стоял на большом травянистом холме глядя на пейзаж сельской местности, от которого у меня перехватило дух. Поля и луга простирались передо мной, насколько я мог видеть, а может и бесконечно. С одной стороны протянулся лес с высокими темными деревьями, а внизу радостно бежал поток прозрачной и сверкающей воды, пересекающийся тут и там простыми старомодными каменными мостами. Воплощение грез о старой Англии, какой она никогда не была, но должна была быть, совершенная под ярким голубым небом в идеальный летний день. Легкий порыв ветерка донес до меня богатый точно духи аромат цветов, травы и прочей растительности. Птицы пели, и раздавалось нежное гудение насекомых, и было хорошо, так хорошо, просто стоять в дневное время после столько времени проведенного в вечной ночи.

Это было величайшей тайной, в которую никогда не посвящали недостойных, из страха, что они могут испортить Аркадию.

Единственная дорога, извивающаяся вдаль, начиналась прямо у моих ног. Ряд квадратных каменных плит лежащих на траве, вел вниз по склону. Я пошел, осторожно ступая с плиты на плиту, как по ступенями расположенным посреди огромного зеленого моря. Дорожка извивалась вдоль холма и привела меня на берег реки, пока я наблюдал за взлетающими и парящими птицами и бабочками, летающими тут и там, и улыбался, видя разнообразных лесных зверьков, суетящихся кругом, безмятежных в присутствии человека. Белоснежные лебеди величественно плыли по течению, кивнув мне головой, когда я проходил мимо.

Наконец я завернул за угол, и там, на берегу реки передо мной были мой отец и мать, лежащие непринужденно на травянистой поляне с плетеными корзинами для пикника на клетчатой скатерти. Мой отец Чарльз лежал, растянувшись в белом костюме, улыбаясь, пока моя мать Лилит, облаченная в белое платье, бросала куски хлеба уткам. Я издал какой-то звук и моя мать оглянулась, ослепительно улыбаясь мне.

– Ох, Чарльз, посмотри, кто здесь! Джон пришел присоединиться к нам!

Отец приподнялся на локте и оглянулся, и его улыбка стала шире, когда он увидел меня.

– Хорошо, что ты присоединился к нам, сынок. У нас пикник. Есть ветчина и сыр, яйца и сосиски, и все твое любимое.

– Подходи и присоединяйся к нам, дорогой, – сказала мать. – Мы ждали тебя.

Я подошел и сел между матерью и отцом. Он ободряюще сжал мое плечо, а мать передала мне чашку чая. Я знал, что в ней будет молоко и два сахара, именно так мне нравилось. Я сидел там некоторое время, наслаждаясь моментом, и была часть меня, которой хотелось остаться здесь на оставшуюся часть жизни. Но я никогда особо не прислушивался к той части меня.

– Есть так много вещей, которые я хотел сказать тебе, отец, – сказал я наконец. – Но не было времени.

– Здесь у тебя неограниченное время, – сказал отец, снова ложась на спину и уставившись в летнее небо.

– И, несмотря на все, что произошло, я хотел бы узнать тебя лучше, мама, – сказал я Лилит.

– Тогда останься здесь с нами, – сказала она. – И мы можем быть вместе, навсегда и во веки веков.

– Нет, – сказал я с сожалением. – Поскольку вы скажите только то, что я хочу от вас услышать. Потому что это не реально, как и вы. Мои родители ушли, и потеряны для меня навсегда. Это – Аркадия, Летняя Страна, где мечты сбываются, все счастливы и радостные события происходят каждый день. Но у меня есть чем заняться, и есть люди, с которыми нужно встретиться, потому что это то, чем я занимаюсь и то, кем я являюсь. И, кроме того, Сьюзи ждет меня дома. Пусть она психопатка помешанная на оружии, но она моя психопатка. Поэтому, я должен идти. Может быть, моя жизнь и не столь идеальна, как эта, но зато она реальная. И я никогда еще не подводил клиента.

Я встал и ушел, продолжив путь по каменным ступенькам. Я не оглянулся посмотреть, как мой отец и мать удаляются и исчезают. Возможно, потому что мне нравилось думать, что они навсегда и вместе будут сидеть днем на пикнике на берегу реки, наконец-то счастливые.

Дорожка провела меня вдоль берега реки немного, а затем я внезапно оказался на травянистом холме, на пути к лесу, гордо раскинувшемуся под этим небом. Теперь я расслышал голоса впереди, громкие и счастливые, а иногда заливающиеся смехом. Они напоминали детские. Когда я подобрался достаточно близко, я разглядел Уильяма Гриффина, безмятежно лежащего в траве, разглядывающего великолепные виды, пока друзья детства смеялись вокруг него, играли и бегали под вечным солнцем Летней Страны.

Я знал некоторых из них, потому что это были и мои друзья детства. Мишка Медведь, плюшевый медведь под четыре фута высотой в его известной красной тунике, брюках и ярко-синем шарфе, хороший друг и храбрый спутник каждого юного мальчика. А рядом с Медведем был его друг Козерог, в длинном серо-голубом плаще, размером с человека, но с огромной головой козла и длинными вьющимися рогами. У всех были эти книжки, когда я был ребенком, и все мы участвовали в чудесных приключениях с Медведем и Козерогом в наших фантазиях... Там была Белка-Пушистый-Хвост и Барни-Игрушечный-Мальчик, и даже Бип и Бастер, мальчик и его пришелец. Там и другие были – игрушки размером с ребенка и антропоморфические животные в ушитой человеческой одежде, и улыбающиеся счастливые создания, о которых мы все забываем, когда подрастаем и двигаемся дальше. Только мы никогда не забываем о них, не в глубине души, где это действительно имеет значение. Они играли вместе вокруг Уильяма Гриффина, весело вздоря, смеясь и болтая, и гоняясь друг за другом. Старые компаньоны, а иногда единственные настоящие друзья детей.

Они все резко остановились и оглянулись, когда я приблизился, выглядя не испуганными, а лишь любопытными. Уильям медленно сел и посмотрел на меня. Я поднял руки, показывая, что они были пусты, и я пришел с миром. Уильям притянул колени к груди и долго смотрел на меня из-под них, а затем устало вздохнул.

– Вам лучше уйти, – сказал он игрушкам и животным. – Это будет взрослый разговор. Вам будет скучно.

Они кивнули и исчезли, словно сны, коими и являлись. Кроме Мишки Медведя и Козерога, которые остались, и неспешно изучали меня задумчивым, проницательным взглядом. Козерог вытащил бутылку водки из кармана и сделал большой глоток.

– Все верно, – сказал он заплетающимся языком. – Мы реальны. Вроде того. Смирись с этим.

– Не многие помнят нас теперь, – сказал Медведь. – Теперь мы все – легенды, так что живем в Шадоус Фолл, где у каждой истории есть конец. Мы выбираемся в Темную Сторону время от времени, чтобы быть здесь с теми, кто все еще нуждается в нас.

– Ага, точно, – сказал Козерог, громко отрыгивая. – Я прихожу сюда только из-за пейзажа, тишины и покоя. И за бесплатной жратвой. Ты Джон Тейлор, не так ли? Возможно, ты тоже станешь легендой, когда достаточно долго пробудешь мертвым, и люди забудут тебя настоящего. Тогда тебе светит лишь Город Теней, нравится тебе это или нет. Уверяю, тебе это не понравится. И не напрягай Уильяма. Он с нами. Испортишь ему день, и я затолкаю эту бутылку в тебя так глубоко, что понадобится опытный проктолог со спелеологическими инструментами, чтобы достать ее наружу.

– Не обращай на него внимания, – нежно сказал Мишка Медведь. – Просто у него натура такая.

Они двинулись в темный лес, продолжая дружески спорить. Они выглядели не совсем такими, как я их помнил. Я подошел и сел рядом с Уильямом.

– Так вот он какой Проект Аркадии, – сказал я. – Мило. Мне действительно нравится пейзаж.

– Чего ты хочешь, Тейлор. – И кстати, как ты узнал, где найти меня. Полагалось, что это единственное место, где никто не может меня побеспокоить.

– Это дар, – сказал я. – Глория подсказала мне нужное направление. Я думаю, что она беспокоится о тебе.

Уильям кратко фыркнул.

– Она, должно быть, единственная.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, с искренним любопытством. – Почему... это?

– Потому что у меня никогда не было детства, – сказал Уильям. Он не смотрел на меня, а просто вглядывался в пейзаж, или возможно видел что-то еще в голове, в своем прошлом. – Насколько я себя помню, единственный интерес моего отца ко мне состоял в том, чтобы готовить меня стать его наследником и преемником. Чтобы он мог быть спокоен, что все созданное им продолжит свое существование и без него. Он хотел, чтобы я походил на него. Это не моя вина, что я не оправдал его надежд и никогда не буду. Есть только один Иеремия Гриффин, который является лучшим во всем. Но даже в детстве, у меня никогда не было времени на игры, чтобы побыть самим собой. Мне никогда не разрешалось иметь реальных друзей, ибо им нельзя доверять. Они могли быть шпионами многочисленных врагов отца. Это всегда одна работа, работа, работа. Бесконечные уроки, по семейному бизнесу и семейным обязанностям. Мое единственное спасения было в книгах и комиксах. Тогда я жил в мечтах, если была такая возможность, в более простых и счастливых реалиях моего воображения. Единственное место, которое было действительно моим, в которое отец не мог попасть и испортить или отнять.

Я не мог прервать его речь, даже если попытался бы. Он держал это внутри себя годами и поведал бы любому, кто его здесь нашел. Поскольку у него была ужасная потребность рассказать это кому-то…

– Именно поэтому в подростковом возрасте я занялся бодибилдингом, – сказал Уильям Гриффин, все еще не глядя на меня. – Чтобы иметь некий контроль над частью моей жизни, даже если это была только форма моего тела. К тому времени я знал, что управление семейным бизнесом не мое. Я понял это задолго до своего отца. Мне нравилось думать... что я добился чего-то, если бы меня оставили самого по себе. Если бы мне предоставили выбрать свой собственный путь, следовать моим собственным интересам. Но Гриффин не мог иметь сына, который был чем-то меньшим, чем великим.

– Теперь я лишь прославленный мальчик на побегушках, который должен разбираться со всем, что мой отец не может доверить кому-то за пределами семьи. Мы притворяемся, что я некто важный, но все знают… я выполняю его указания, и боже упаси, если когда-либо посмею принять даже самое маленькое решение самостоятельно. Я перемещаю бумаги из одного места в другое, говорю с людьми голосом моего отца, и каждый день понемногу умираю. Ты хоть представляешь каково это, для бессмертного? Умирать понемногу, во веки веков...

– Какое-то время я просто радовал себя и получал удовольствие... я, наверно, перепробовал все закрытые частные клубы в Темной Стороне, один за другим. Попробовал все, что они могли предложить... и всех. Но хотя это и отвлекало, все же никогда не удовлетворяло.

Он резко повернулся посмотреть на меня, и глаза его были темными, злыми и опасными.

– Ты никому не должен рассказывать об этом, Тейлор. О том, что я бываю здесь. С моими друзьями. Люди не поймут. Они решат, что я слаб, и попробуют воспользоваться этим. А мой отец... абсолютно не поймет. Не думаю, что он когда-либо нуждался в чем-либо в своей жизни. По сути, тяжело даже представить, что у могучего и властного Иеремии Гриффина было что-то такое нормальное и нежное, как детство. Это единственное, что у меня есть, без его вмешательства. Единственное место, где я могу быть свободным от него.

– Не волнуйся, – сказал я. – Твоему отцу не нужно об этом знать. Он нанял меня для расследования исчезновения Мелиссы, а не тебя. Я заинтересован только в том, что ты можешь сказать мне о своей дочери.

– Я хотел быть отцом для нее, – сказал Уильям, и его взгляд вновь стал отстраненным. – Хорошим отцом, а не как Иеремия. Я хотел, чтобы у нее было детство, которого сам был лишен. Но он забрал ее, и после этого мне разрешали ее видеть только с разрешения Иеремии. Я думаю, что Мелисса воспринимает его в качестве своего настоящего отца. Своим папочкой. Я потратил годы, пытаясь установить с ней контакт... но даже когда я рассчитывал свои визиты так, чтобы Иеремии не было, каким-то образом Мелиссы также никогда не было. Она всегда именно в этот момент отсутствовала... Гоббс является человеком моего отца, душой и телом. Он управляет поместьем, и никто не проходит мимо него. В конце концов... я просто перестал пытаться.

Он взглянул на меня, и в его лице было что-то от сломленного и разбитого человека.

– Понимаешь, я не ненавижу моего отца. Никогда даже не думал об этом. Он всегда хотел только лучшего, по его мнению, для меня. И какое-то время... все чего я хотел, это заставить отца гордится мной.

– Все сыновья этого хотят, – сказал я.

– А как насчет твоего отца? Он гордился тобой?

– В итоге, – сказал я, – думаю, да. Когда было уже слишком поздно для любого из нас изменить что-нибудь. Ты знаешь о моей матери...

Уильям в первый раз улыбнулся.

– Все в Темной Стороне знают о твоей матери. Все мы потеряли кого-то в ходе войны Лилит.

– Ты веришь, что Мелиссу похитили? – спросил я прямо.

Он немедленно покачал головой. Он даже не задумался над этим.

– Как ее могли похитить из поместья при всей то нашей безопасности? Но она не могла и сбежать. Она никоим образом не могла выйти никем незамеченной. Да и куда ей бежать, если нет такого места, где ее не узнают? Кто-то обязательно вернул бы ее, либо нам за вознаграждение, либо нашим врагам, чтобы отомстить отцу.

– Если только не был вовлечен кто-то в семье, – заметил я, осторожно. – Или чтобы помочь ей убежать, или отключить безопасность для ее похищения…

Уильям вновь покачал головой.

– У нее нет друзей в семье, за исключением разве что Пола. И никто не рискнул бы вмешиваться в систему безопасности, которая защищает нас.

– Кто осмелился бы похитить Мелиссу Гриффин?

– Я не знаю. Но я вот что скажу, Джон; я убью любого, кто причинит ей боль. Так бы поступил Гриффин.

– Даже при том, что он может потерять… все, когда ей исполнится восемнадцать?

Уильям кратко рассмеялся, хотя в этом звуке особо не было юмора.

– О, ты услышал эту историю, верно? Забудь об этом. Это чушь. Городские легенды. Будь это правдой, мой отец убил Мелиссу и Пола в тот миг, когда узнал об их существовании. Он всегда был в состоянии сделать жесткие, необходимые и ужасные вещи, независимо от того, кому это причинит боль. Даже ему. Мой отец, очень практичный человек. Я завел Мелиссу не для того, чтобы угрожать ему, независимо от того, что говорят другие. Я просто хотел что-то свое собственное. Мне стоило знать, что он никогда не допустит этого.

– Тогда зачем вашему бессмертному отцу оставлять завещание? – спросил я.

– Хороший вопрос, – сказал Уильям. – Я даже не знал о первом завещании, не говоря уже о втором. Мой отец не может умереть. Он никогда не сделал бы нечто столь обычного, столь слабого. – Он снова посмотрел прямо на меня. – Найди мою дочь, Тейлор. Чего бы это ни стоило, сколько бы это ни стоило.

– Независимо от того, кому это причинит боль? Даже если этот член семьи?

– Особенно, если это член семьи, – сказал Уильям Гриффин.

– Вы двое еще не закончили? – громко спросил Козерог. – Нас с Медведем ждет важное бездельничанье, которое мы должны продолжить.

Уильям Гриффин нежно улыбнулся двум своим друзьям, и на мгновение выглядел кем-то совсем другим. Мишка Медведь крепко обнял его, а Козерог протянул бутылку водки. Уильям сделал большой глоток, вернул бутылку и глубоко вздохнул.

– Трудно сказать, какой из двух утешает меня больше, – сказал он печально.

– Тебе просто нужно принять какое-нибудь хорошее дерьмо, чтобы прочистить мозги, – сказал мудро Козерог. – Все кажется лучше после хорошей дозы.

– Тебе никуда не деться, – добавил Мишка Медведь.