Текст книги "Суровое наказание"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Различные горничные и лакеи толпились вокруг нее, удовлетворяя каждую ее потребность практически до того, как она успевала о ней подумать: взбивали подушки, подносили новые коробки шоколада, доливали шампанского в бокал по мере необходимости. Мэрайя игнорировала всех, сосредоточив все внимание на дневной прессе и сводке светских новостей. Вскоре стало ясно, что недовольство было нормальным выражением ее лица, и когда что-то не устраивало ее, она немощно вымещала злость пухлой ручкой на любом, кто оказывался поблизости в данный момент. Горничные и лакеи принимали побои не моргнув и глазом. Светские советники старались находиться вне зоны досягаемости ее рук, и при этом, чтобы это было незаметно. Те, кто находились ближе ко мне, осторожно изучали меня краем глаза и, спустя несколько минут собравшись с духом, начали отпускать между собой небольшие колкости в мой адрес, достаточно громко, чтобы я расслышал.

– Только посмотрите кто это – прославленный Джон Тейлор.

– Бесславный, я бы сказал. Я всегда думал, что он был выше. Ну, знаете, более мужественный.

– И этот прошлогодний плащ... Я бы мог приодеть его во что-то действительно смелое, например, розовато-лиловое.

– Спросите его размеры!

– О, я бы не стал!

Есть определенно нечто в Темной Стороне, что вызывает стереотипное поведение у некоторых людей. Осмелев от того, что я не обиделся, крупный джентльмен, облаченный от подбородка до ног в черную кожу, открыто уставился на меня.

– Взгляните и узрите – тот самый частный детектив Темной Стороны... всегда старающийся сунуться туда, куда его не звали.

– Взгляните и узрите? – сказал я. – Я могу взглянуть на все, что хотите, но если требуется узреть, кому-то придется научить меня. Я никогда особо не понимал, что на самом деле означает узреть ... Стоит выпустить учебные пособия вроде: «Узреть для начинающих» или «Руководство по узрению».

– Захочешь что-нибудь сделать со мной, Джон Тейлор, и поверь, я вызову охрану. А потом будут неприятности!

– А при этом будет, что узреть? – спросил я с надеждой.

– Почему эта женщина продолжает писать мне? – громко воскликнула Мэрайя Гриффин, размахивая письмом в пухлой руке, чтобы вновь привлечь всеобщее внимание к себе. – Она прекрасно знает, что я не общаюсь с ней! Мои правила предельно ясны: пропустил две моих вечеринки, и ты «изгнан». Мне все равно, если у ее детей проказа...

Она оглядела всех в комнате, кроме меня, но весь спектакль был разыгран ради меня. Она продолжала жаловаться своим многочисленным советникам, которые предоставили ей свое полнейшее внимание, если и не заинтересованность. Мэрайя отчаянно хотела произвести королевское впечатление, но испытывала недостаток в необходимой концентрации. Она начинала одну тему, переключалась на другую, отвлекалась, а затем забывала с чего начала. Она порхала от одной темы к другой точно бабочка, всегда привлекаемая чем-то еще, что обещало быть немного более интересным и увлекательным. Мне стало скучно от ожидания, поэтому я начал бродить по комнате рассматривая вещи, поднимая их и ставя обратно сознательно небрежным способом.

Если это не сработает, я начну выкидывать их из окон.

Роскошные предметы стояли повсюду, насколько хватало глаз, изящные китайские статуэтки, старинные куклы, стеклянные животные и фарфор столь хрупкий, что казалось, мог разбиться от одного сильного дыхания на него. Все тщательно расставлены и выставлены на показ на первоклассной антикварной мебели. Некоторая глубинная анархистская часть меня, страстно хотела разгромить все кувалдой или может длиной стальной цепью... Я успокоил своего внутреннего варвара, посредством конфет из открытых коробок. Все мое спокойствие давно улетучилось, но я заставил себя это сделать.

Судя по куче все еще нераспечатанных писем, разбросанных на тумбочке Мэрайи, она получала много корреспонденции. Электронная почта никогда не пользовалась популярностью в Темной Стороне – слишком легко взломать или перехватить. И всегда существовала проблема с компьютерами, развивающими чувствительность или становившимися одержимыми темными силами извне... а техно-экзорцисты не из самых дешевых. В эти дни пользовались почетом рукописные письма, особенно в том, что некоторые люди считали высшими кругами общества. Бессмертные Гриффины были ближе всего к тому, что можно назвать аристократией Темной Стороны, что в свою очередь означало, что все местные охотники за социальным статусом отчаянно пытались сблизиться с ними, в надежде, что самым избранным просителям перепадет немного положения и влияния Гриффинов. Снобизм ужасный порок, подсесть на него легко, как на героин, и так же невозможно бросить, когда ты уже вне игры и страдаешь от симптомов прекращения приема.

Даже члены королевской семьи приходят, чтобы сесть у ног Гриффинов и заискивающе просить о милости и одолжениях. У нас, в Темной Стороне, есть все – сосланные короли и королевы, принцы Того и помещики Сего, любые ранги и должности, которые вы только можете вообразить. Они прибывают через временные сдвиги из других миров, времен и измерений, навсегда отрезанные от своего собственного народа, власти и богатства. Некоторые чего-то добиваются и становятся кем-то иным. Большинство этого не делают. Потому что не знают как. Они по-прежнему ожидают, что их должны воспринимать, как знать только потому, что они некогда ей были, и серьезно расстраиваются, когда Темная Сторона ясно дает понять, что ей на это наплевать. В основном они отсиживаются вместе в небольших частных клубах, где могут обращаться друг к другу своими надлежащими титулами и проводить большую часть своего времени в надежде получить приглашение Гриффинов на очередной бал или вечеринку. Потому что присутствие на приеме у Гриффинов поднимает их статус у всех в глазах. К сожалению, слишком много аристократов наплодилось вокруг, поэтому Гриффинам есть из кого выбирать. Так они и поступают. Вы получаете один шанс, чтобы показать себя интересным или забавным, а затем вас Изгоняют. Зог, король эльфов, был печально известен тем, что непрерывно пытался явиться на вечеринки Гриффинов без приглашения, даже после того, как они ясно дали понять, что ему не рады, и никогда не будут, независимо от того с кем он прибыл.

(Он помочился на пол. По-видимому, там, откуда он родом, раб следовал за ним по пятам с ведром и шваброй.)

Мэрайя всегда претендовала на вкус и стиль, но, к сожалению, не обладала ни тем, ни другим, и поэтому зависела от веяний моды и социальных советников, чтобы помочь ей решить, кто был приглашен, а кто изгнан, и каким причудам и стилям будут следовать каждый сезон. Но только Мэрайя могла своей железной волей принять эти решения. И поэтому советники пихались и отталкивали друг друга локтями лишь бы приблизиться к Мэрайе, и оспаривали каждую точку зрения громкими и заискивающими голосами, сопровождаемыми размашистыми и драматическими жестами. Которые время от времени перерастали в удары или шлепки по соперникам. Советники могли поднять или разрушить социальную репутацию одним словом или взглядом, и все знали это, и именно поэтому у этих несчастных бедолаг было так много знакомых, но мало настоящих друзей. По правде говоря, вероятно, они были даже более параноидальными и неуверенными чем карьеристы, зависящие от каждого их слова.

В конце концов, Мэрайе наскучило или надоело притворяться, что меня там не было, и она резко приказала всем выметаться из комнаты. В том числе Гоббсу, притаившемуся у двери. Каждый уходил с разной степенью неохоты, расшаркиваясь и посылая воздушные поцелуи всю дорогу, пока, наконец-то дверь не закрылась за последним из них, и мы с Мэрайей Гриффин остались наедине, пристально глядя друг на друга. Она холодно изучала меня, пытаясь решить, был ли я человеком, которым можно помыкать или тем, кому ей придется немного польстить, чтобы получить свое. В конце концов, она мило улыбнулась, кокетливо захлопав длинными ресницами, и похлопала по розовому стеганому одеялу рядом с собой.

– Подойди сюда и посиди со мной, Джон Тейлор. Так я смогу как следует рассмотреть тебя.

Я подошел, придвинул стул и сел перед ней, старясь сохранять безопасное расстояние. Она надулась на меня и слегка сдвинула вниз перед своей ночной рубашки, чтобы я мог лучше увидеть ее ложбинки. Она не была расстроена моей настороженностью. Я видел это по ее глазам. Ей всегда больше нравилось, если жертва вначале малость сопротивлялась. Вблизи ее запах был почти невыносимым, вонь измельченных лепестков роз, пропитанная чистым мускусом животных.

– У меня есть вопросы, – сказал я.

– Ну, конечно, они у тебя есть... Джон. Ведь именно этим вы частные детективы занимаетесь, не так ли? Допрашиваете своих подозреваемых? Не думаю, что когда-либо встречала настоящего частного детектива. Так захватывающе...

– Вы не выглядите слишком расстроенной из-за исчезновения вашей внучки, – сказал я, чтобы с чего-то начать.

Мэрайя пожала плечами.

– Она просто доставила неприятность, как и всегда. Лицемерная милая малышка. Вечно недовольная, пока не вмешается в мою жизнь, и не нарушит все мои планы... Это просто еще один призыв к вниманию. Сбежит из дома, получит всецелое внимание своего деда, а затем вернется целой и невредимой спустя несколько дней, счастливая, улыбающаяся и в полной сохранности, выглядя совершенно невиновной. Маленькая шалунья. И Иеремия примет ее обратно, как будто ничего не произошло. Она всегда могла манипулировать им как хотела.

– Вы не верите, что она была похищена?

– Конечно, нет! Защита, встроенная в этот дом, держала эту семью в безопасности на протяжении веков. Никто не может проникнуть или выйти, не задействовав всевозможную скрытую сигнализацию, если только кто-то знающий не дезактивировал ее заранее. Это очередной из ее привлекающих внимание методов, заносчивая маленькая сука.

– Как я понимаю, вы двое не ладили?

Мэрайя громко фыркнула, очень неблаговоспитанным звуком.

– Мои дети всегда были разочарованием для меня. А внуки тем более. Иеремия является единственным человеком в мире, кто когда-либо имел значение для меня, единственным, кто действительно заботился обо мне. Ты не знаешь, кем я была и чем занималась, прежде чем он нашел меня и сделал своей женой, сделал меня бессмертной. Разумеется, ты не знаешь. Никто больше не знает. Поверь, я проследила за этим. Но я помню, и он тоже, и я буду всегда любить его за это. – Она поняла, что ее голос слегка повысился, и приняла сознательное усилие, чтобы восстановить самообладание. – Нынешнее местонахождение Мелиссы абсолютно безразлично для меня, Джон.

– Даже притом, что она имеет все шансы унаследовать все состояние семьи, в то время как вы и ваши дети не получат ничего?

Она улыбнулась мне своими пухлыми губами, красными, как кровь, и изучала меня жадно своими темными, полуприкрытыми глазами.

– Ты моложе, чем я думала. Даже по-своему красив. Ты считаешь меня красивой, Джон? Конечно, считаешь. Все так считают. И делают это на протяжении веков... Я никогда не состарюсь, Джон, никогда не потеряю свою внешность или жизненную силу. Я буду жить вечно и всегда буду прекрасной. Вот что он мне обещал... Скажи, что находишь меня красивой, Джон. Приблизься и скажи мне это в лицо. Прикоснись ко мне, Джон. Ты никогда не чувствовал ничего подобного моей кожи, молодой и свежей, сохранившей жизненную силу на протяжении многих столетий…

У меня пересохло во рту, а руки задрожали. Половое влечение витало в воздухе между нами, необузданное и мощное, как стихия. Она мне не нравилась, но именно в этот момент я хотел ее... Я заставил себя замереть и безумие быстро прошло. Возможно потому, что Мэрайя уже теряла концентрацию. Когда я сразу не поддался, ее порхающие мысли переключились на другие темы.

– Мода приходит и уходит, но я остаюсь, Джон, вечно прекрасная, как летний день... Это то, что я никогда не утрачу, понимаешь. Вечная ночь может быть крайне очаровательной, но все может стать утомительной, когда продолжается бесконечно, не сменяясь... Прошло много времени с тех пор, как я ощущала теплоту солнечного света на своем лице и нежность мимолетного бриза…

Она болтала, а я внимательно слушал, но не узнал ничего полезного. Мэрайя была мелкой сошкой, прежде чем Иеремия сделал ее бессмертной, и столетия жизни, со всем вытекающим опытом, не сильно повлияли на это. Возможно, она была неспособной к изменениям, застыв такой, как была, когда Иеремия лишил ее воздействия времени, как насекомое, запечатанное в янтаре. Она была королевой общества Темной Стороны, и это все, что ее волновало. Другие королевы могут возникнуть, чтобы бросить вызов ее власти, но, в конце концов, она всегда выигрывает, поскольку она бессмертна, а они нет.

Она резко перестала говорить и задумчиво изучала меня, словно только что вспомнила, что я был все еще здесь.

– Так значит, ты известный Джон Тейлор. Все слышали истории о тебе... Твоя мать действительно библейский миф? Ты и правда спас всех нас от вымирания в ходе недавней войны? Говорят, что ты мог стать властелином Темной Стороны, если бы захотел... Расскажи о своих очаровательных помощниках, Эдди Бритве, Мертвом Мальчике, Сьюзи Дробовик.

– Очаровательных? – переспросил я, невольно улыбаясь. – Не совсем то слово, которое я бы употребил.

– Я прочитала все о тебе и о них в желтой прессе, – сказала Мэрайя. – Я живу ради слухов. Кроме тех случаев, когда они обо мне. Некоторые из этих журналистов могут быть очень жестоки... Я в течение многих лет пыталась заставить Иеремию покупать «Найт Таймс», и эту ужасную газетенку «Исследователь Необычного», но он всегда придумывал какие-то глупые оправдания. Ему все равно, что пишут о нем. Он только изредка читает финансовые новости. Он никого бы не знал в обществе, не расскажи я ему о них...

– Расскажите мне о своих детях, – сказала я, когда она совершила ошибку, переводя дыхания. – Расскажите мне про Уильяма и Элеонору.

Она снова надулась, оглядываясь в поисках конфет и бокала шампанского, и мне пришлось спросить у нее еще дважды, прежде чем она наконец-то ответила.

– У меня были близнецы еще в начале двадцатого столетия, потому что это было в моде. Абсолютно все в светском обществе рожали детей, и я просто не могла остаться в стороне. Все мои друзья уверяли, что роды были самым божественным трансцендентным опытом... – Она громко фыркнула. – А потом, мои милые младенцы выросли и стали таким разочарованием. Понять не могу, почему. Я проследила, чтобы у них были самые лучшие няньки, самые лучшие наставники, и каждая игрушка, которую они пожелали. И я взяла за правило проводить с ними немного времени каждые выходные, независимо от того, насколько много у меня было социальных дел.

– А Иеремия?

– О, он был в ярости, в то время. В полном бешенстве. Он даже повысил на меня голос, чего никогда прежде не делал. Он никогда не хотел детей.

– Так что же случилось? – спросил я.

– Он меня стерилизовал, поэтому я больше не могу иметь детей. – Ее голос был абсолютно равнодушным и безразличным. – Мне было все равно. Мода прошла, и они не оправдали моих ожиданий... И, конечно, я не собиралась проходить через все это снова...

– У вас разве не было никаких друзей, каких-нибудь близких друзей, которые могли вам помочь противостоять Иеремии?

Мэрайя кратко улыбнулась, и ее взгляд внезапно стал очень холодным.

– У меня нет друзей, Джон. Обычные люди не имеют значения для меня. Или для любого из Гриффинов. Поскольку, видишь ли, Джон, вы все так недолговечны... Как подёнки. Вы появляетесь и исчезаете так быстро, и, кажется, вы никогда не существуете достаточно долго, чтобы произвести реальное впечатление, и этого не хватает, чтобы сильно полюбить тех, кто его все же производит. Они все умирают... То же самое и с животными. Раньше я обожала моих кошек, еще в былые времена. Но теперь я больше не выношу их. Или цветы... У меня были сады расположенные вокруг поместья еще в середине восемнадцатого столетия, когда сады были в моде, но как только они у меня появились... я не знала, что с ними делать. Ты можешь только ходить через них множество раз... В конце концов, я позволила им буйно разрастаться, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Я нахожу джунгли гораздо интереснее – они постоянно меняются, постоянно производят что-то новое... Иеремия поддерживает их, в качестве нашей последней линии обороны. На тот случай, если варвары когда-нибудь восстанут и попытаются отобрать все у нас. – Она кратко усмехнулась. Это был уродливый звук. – Пусть попробуют! Пусть только попробуют... Никто не заберет ничего, что принадлежит нам!

– Кто-то, возможно, забрал вашу внучку, – заметил я.

Она пристально посмотрела на меня из-под тяжелых ресниц, и вновь попробовала свою обольстительную улыбку.

– Скажи мне, Джон, как много мой муж предложил тебе за нахождение Мелиссы?

– Десять миллионов фунтов, – произнес я немного хрипло. Я все еще привыкал к ​​этой мысли.

– Сколько еще потребуется лично от меня тебе, чтобы ты просто... создал видимость поисков и не нашел ее? Я могу быть очень щедрой... И, конечно, это будет нашим маленьким секретом. Иеремия никогда не узнает.

– Вы не хотите ее вернуть? – уточнил я. – Вашу собственную внучку?

Улыбка исчезла, и ее взгляд стал холодным, очень холодным.

– Ей никогда не стоило рождаться, – отрезала Мэрайя Гриффин.

Глава третья
Потерянные детки

Я объяснил Мэрайе Гриффин, осторожно и очень дипломатично, что не могу принять ее любезное предложение, поскольку всегда работаю только на одного клиента одновременно. После этого она начала швырять вещи. Практически все, что попадалось под руку. Я решил, что подходящее время уйти и быстро отступил к двери, под обстрелом разнообразных предметов пролетающих мимо моей головы. Мне пришлось шарить рукой на ощупь в поиске дверной ручки, так как я не мог оторвать глаз от увеличивающихся в размере и тяжести вещей, летящих в меня, но в итоге я открыл дверь и спешно удалился, хотя и не очень достойно. Я захлопнул дверь под градом летящих предметов и вежливо кивнул ожидающему Гоббсу. (Первое правило успешного частного детектива гласит – изящно отступай под давлением.) Мы стояли некоторое время, и слушали звук тяжелых предметов ударяющихся с другой стороны двери, а потом я решил, что пора направится в другое место.

– Мне нужно поговорить с детьми Гриффина, – сказал я Гоббсу, когда мы отошли. – Уильямом и Элеонорой. Они все еще в поместье?

– Да, сэр. Гриффин дал ясно понять, чтобы они оставались вместе со своими супругами, на случай, если вы захотите их допросить. Я взял на себя смелость попросить их подождать в библиотеке. Надеюсь, это приемлемо.

– Я всегда хотел задать целую кучу вопросов в библиотеке, – сказал я задумчиво. – Жаль, что я не захватил свою трубку и забавную шляпу…

– Сюда, сэр.

Итак, спустившись на лифте, мы пошли по очередным коридорам и холлам в библиотеку. Я так часто поворачивал, что не смог бы указать на выход, даже под дулом пистолета. Я серьезно рассматривал идею оставлять след хлебных крошек позади себя, или разматывать длинную нить. Или вырезать стрелки направления в полированной древесине. Но это было бы неприлично, а я ненавижу терять приличие посреди дела. Так что я неспешно шел рядом с Гоббсом, любуясь чудесным произведения искусства по всем сторонам и тихо надеясь, что он не начнет внезапно просить меня идентифицировать их. Люди по-прежнему почти не встречались, за исключением случайного слуги, спешащего мимо со склоненной головой. Коридоры были настолько тихим, что можно было услышать пердеж мыши.

– Кстати, насколько велико поместье? – спросил я Гоббса, пока мы шли и шли.

– Настолько, насколько должно быть, сэр. Великий человек должен иметь великий дом. Этого от него ожидают.

– Кто здесь жил до Гриффинов?

– Я полагаю, Гриффин построил поместье по своему собственному проекту, сэр, несколько столетий назад. Как я понимаю, он хотел произвести впечатление...

Наконец мы пришли к библиотеке и Гоббс, открыв дверь, впустил меня внутрь. Я закрыл за собой дверь, оставив Гоббса с другой стороны. Библиотека была большой и слишком старомодной, почти вызывающе. На всех четырех стенах были только полки, заполненные тяжелыми книгами в переплете, которые явно не были изданы недавно. Удобные кресла были расставлены по глубокому ковровому покрытию, а в центре комнаты стоял длинный стол, заставленный дополнительными лампами для чтения. Это просто должна была быть комната Гриффина, он вышел из тех времен, когда все, кто хоть что-то из себя представляли, читали. Многие из книг на полках выглядели достаточно старыми, чтобы являться крайне редкими и дорогими. Похоже, у Гриффина был каждый известный текст за прошлые несколько столетий, начиная от библии Гутенберга до Некрономикона без купюр. Эта последняя, разумеется, на оригинальном арабском. Вероятно, отмеченная загнутыми уголками, пометками на полях, и сильно подчеркнутыми лучшими кусками текста.

Уильям и Элеонора Гриффин ожидали меня, чопорно стоя вместе, чтобы выступить единым фронтом перед лицом общего врага. Они не показались мне людьми, которые по собственной воле проводят много времени в библиотеке. Их соответствующие супруги стояли в дальнем углу, настороженно наблюдая за ситуацией. Я потянул время, разглядывая их. Чем дольше я заставлял их ждать, тем более вероятно, что кто-то ляпнет лишнее, просто чтобы нарушить молчание.

Уильям Гриффин был высоким и мускулистым, этим замороченным на бодибилдинге образом. На нем была черная кожаная куртка поверх белой футболки и джинсов. Вся одежда выглядела абсолютно безупречной. Вероятно потому, что он выбрасывал ее, как только она слегка помнется и надевал новую. У него были коротко стриженные светлые волосы, холодные голубые глаза, выступающий нос отца, и пухлый рот матери. Он прилагал все усилия, чтобы стоять надменно и гордо, как и подобает Гриффину, но его лицо предательски выдавало только угрюмость и хмурость. В конце концов, его спокойное существования было внезапно перевернуто с ног на голову, сначала обнародованием нового завещания, а затем исчезновением дочери. Людей его высокого положения возмущали неожиданности. Их богатство и власть должны защищать от подобных вещей.

Элеонора, казалось, была сделана из более прочного материала. Несмотря на то, что на ней была одежда, которую даже Мадонна сочла бы слишком дрянной. Шик проститутки, с добавлением безвкусицы. У нее были длинные светлые волосы, в каких-то явно искусственных завитушках, и обилие косметики, чтобы скрыть особенности среднего возраста. Она смотрела на меня открыто, столь же раздраженно, как и гневно, и курила в течение всего интервью. Она тушила окурки о полированную поверхность длинного стола и втаптывала их ногами в бесценный персидский ковер. Держу пари, что она не поступала так, когда ее отец был рядом.

В дальнем углу, так далеко, как только она могла встать и при этом оставаться в этой же комнате, находилась жена Уильяма, Глория, экс-супермодель, высокая и худощавая, с кожей столь черной, что отсвечивала голубоватым блеском. Она изучала меня задумчиво из-под полуопущенных век, ее лицо с высокими скулами не выражало абсолютно никаких эмоций под блестящим лысым черепом. На ней было длинное белое атласное платье, контрастирующее с темной кожей. У нее был тот напряженный, голодный вид, присущий всем профессиональным моделям, но она все равно выглядела так, словно может с успехом продефилировать по любому подиуму, которому только пожелает. Хотя она стояла рядом с мужем Элеоноры, Марселем, язык ее тела давал понять, что делала она это только потому, что ей так сказали. Не думаю, что она хоть раз на него взглянула.

Марсель был одет в хороший костюм, но по тому, как он сидел на нем, можно было сказать, что он привык одеваться более небрежно. Марсель был небрежен, в мыслях, словах и делах. Это было видно по тому, как он стоял, как выглядел и по тому, как продолжал выглядеть неопределенным и изворотливым, при этом, не делая вообще ничего. Он производил такое впечатление, будто находился здесь по принуждению, и ему не терпелось вернуться обратно к тому, чем бы он там не занимался. И что ему было все равно, кто это знал. Не думаю, что хоть раз он посмотрел прямо на меня. Он был довольно красив, в этаком слабом и незавершенном роде, и подобно Глории молчал, потому что ему велели.

Я перевел взгляд с Уильяма на Элеонору и обратно, нагнетая обстановку. Я не спешил.

Я знал все о детях Гриффина и их многочисленных браках. Все в Темной Стороне знали. Журналы светской хроники не могли обойти их стороной, а также различные события связанные с ними. При случае я читал таблоиды, ибо они представляют собой идеальное легкое чтиво при длительной слежке. Поскольку они не занимают особо моего внимания и за ними можно скрыть лицо, когда необходимо. Что означает, я знал чертовски много о людях, которые иначе ни малейшим образом меня не интересовали. Например, я знал, что Глория была седьмой женой Уильяма, а Марсель был четвертым мужем Элеоноры. И что все супруги Гриффинов были также бессмертны, но только до тех пор, пока оставались в браке за Гриффинами.

Справедливости ради замечу, что брак Глории и Марселя длился дольше большинства.

– Я знаю вас, – сказал мне, наконец, Уильям, пытаясь казаться жестким и агрессивным, но, не совсем преуспев в этом. (Хотя этого, вероятно, было достаточным для большинства людей, с которыми он имел дело). – Джон Тейлор, лучший частный детектив Темной Стороны... Просто еще одна проклятая ищейка, копающаяся в мусоре жизней других людей. Разгребатель грязи и нарушитель спокойствия. Ничего не говори ему, Элеонора.

– Я и не собиралась, идиот. – Элеонора бросила пристальный взгляд на брата, который немедленно погрузился в угрюмое молчание, а потом обратила всю силу своего холодного взгляда на меня. Я приложил все усилия, чтобы выдержать его. – Вам здесь не рады, мистер Тейлор. Никто из нас ничего не скажет вам.

– Ваш отец считает иначе, – сказал я спокойно. – На самом деле, он платит мне чертовски много денег, чтобы я находился здесь, и у меня есть его личное разрешение задавать вам любой вопрос, который я сочту нужным. А то, что папа хочет, папа получает. Я прав?

Они оба вызывающе уставились на меня. Любые ответы, которые я вытяну из этих двух, не дадутся мне легко или напрямую.

– Почему вы оба здесь? – спросил я, просто, чтобы начать с чего-то. – Я имею в виду, почему вы живете в поместье, а не в собственных домах в Темной Стороне? Это... нетипично для вас, не так ли?

И вновь молчание. Я тяжело вздохнул.

– Мне послать Гоббса привести сюда вашего отца, чтобы он отшлепал вас?

– Мы здесь из-за этого бреда с новым завещанием, – сказала Элеонора. Это было всем, что она хотела сказать, но она не смогла переселить себя и остановиться на этом, только не тогда, когда у нее накопилось столько злобы готовой выплеснуться на любого слушателя под рукой. – Я не могу поверить, что он готов лишить нас всех наследства, после всего этого времени! Он просто не может так поступить! И конечно не в пользу этой лицемерной маленькой коровы Мелиссы! Она пропала без вести, поскольку знает, что я сделаю с ней, когда доберусь до нее! Она настроила нашего отца против нас.

Уильям громко фыркнул.

– Изменить свое завещание в последний момент? Старик совсем стал маразматиком.

– Если бы все было так просто, – сказала Элеонора, вдыхая половину сигареты на одном дыхании. – Нет, он что-то задумал. Он всегда что-то задумывает...

– Каково было настроение Мелиссы, прежде чем она… пропала без вести? – спросил я. – Что она сказала об условиях нового завещания?

– Без понятия, – коротко сказал Уильям. – Она не разговаривала со мной. Или Глорией. Запиралась в своей комнате и не выходила. Равно как и Пол.

– Не вмешивай в это моего Пола, – сразу же сказала Элеонора. – C ним все в порядке. Он просто... чувствительный.

– Ага, – хмыкнул Уильям. – Он чувствительный, ну конечно...

– И что ты хочешь этим сказать? – спросила Элеонора, набрасываясь на своего брата с разгорающимся воинственным огоньком в глазах.

Я узнавал старый спор, когда видел его и поспешил вмешаться.

– Что вы двое планируете делать с новым завещанием?

– Оспаривать его, конечно! – воскликнула Элеонора, переключив свой пристальный взгляд обратно на меня. – Бороться с ним всеми возможными способами.

– Даже похищением? – спросил я.

– Не смешите. – Элеонора сделала все возможное, чтобы смотреть на меня свысока, хотя я был на несколько дюймов ее выше. – Дорогой папочка порол нас как сидоровых коз, стоило нам лишь посмотреть косо на его драгоценную внучку. Он всегда питал к ней слабость. Уильяму даже не разрешалось наказывать ее в детстве. Возможно, будь все иначе, она не выросла бы такой своенравной маленькой сукой.

– Успокойся, Элеонора, – сказал Уильям, но она продолжала говорить, не обращая на него внимания. Как я понял, это происходило постоянно.

– Мелисса не был похищена. Она прячется, в надежде, что буря утихнет. Но этому не бывать! Я позабочусь об этом. Что мое, то мое, и никто не заберет это. Особенно не мою милую, улыбающуюся, коварную племянницу!

– Представьте, – сказал я, – так, чисто ради дискуссии – и потому что я вас ударю, если вы этого не сделаете – что Мелиссу действительно похитили. Как вы думаете, кто может стоять за этим? У вашего отца есть какие-нибудь серьезные враги, или кто-то из новых, кто решится нанести удар по нему через внучку?

Уильям снова громко фыркнул, и даже Элеонора выдавила слабую улыбку, когда тушила сигарету о стол, портя полированное покрытие.

– У нашего отца врагов, как у собаки блох, – сказал Уильям. – Он собирает и откармливает их.

– Порой мне кажется, что он изо всех сил старается завести новых, – сказала Элеонора, прикуривая другую сигарету монограммной золотой зажигалкой Zippo. – Только, чтобы добавить немного остроты в свою жизнь. Ничто так не добавляет прыти в его поступь и искры в его глаза, как новый враг, которого можно растоптать и уничтожить.

– Несколько конкретных имен можете предложить для обсуждения? – спросил я.

– Ну, Власти, конечно, – сказал Уильям. – Поскольку они не позволяли папочке стать членом их маленького частного клуба. Никогда не понимал, почему. Как по мне, так они идеально подходили друг для друга. В конце концов, они управляли Темной Стороной, а ему принадлежит большая ее часть. Но, разумеется, все они уже мертвы...

– Знаю, – сказал я. – Я был там.

Все в библиотеке резко посмотрели на меня. Возможно, впервые осознав, что некоторые из многих страшных историй, которые они слышали обо мне, могли быть правдивы. И, что не отвечать на мои вопросы, все же не очень хорошая идея. У меня плохая репутация в Темной Стороне, и я прикладывал немало усилий для ее поддержания. Она значительно упрощала мою жизнь. Хотя я убил не так много людей, как все думают.