Текст книги "Капли крови: Город Греха (СИ)"

Автор книги: Сашетта Котляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 9

Утром я снова проснулась, опутанная руками и ногами дорогого напарничка так, словно он представлял себя во сне паутиной. Но дышал он ровно, и, похоже, на сей раз действительно спал, а не пытался меня позлить. Эта его привычка начинала напрягать, особенно если учесть, что он по-прежнему флиртовал со всем, что движется и дышит, и никак не проявлял какие-то чувства.

Он просто включил меня в круг тех «своих», о которых говорил вчера, и резко сменил отношение, но вел себя так, словно это было чем-то само собой разумеющимся. И в то же время держал дистанцию, насколько это для него возможно. Даже не знаю, нравились ли мне такие изменения, но часть меня определенно боялась, что все вернется на круги своя, когда мы закончим эту странную командировку.

Хотя просыпаться в чьих-то объятиях довольно уютно. И очень, очень непривычно. Я всегда спала одна, и никого не подпускала к себе, с самого детства. А этот… тип сначала обжег незаслуженной ненавистью, а теперь играючи пробирался в душу. Зараза!

Я аккуратно выбралась из объятий Рика, тот сонно заворчал, но не проснулся, да и вставать не мешал. Что-то сломалось: обычно рано просыпался он, а не я, да и спала я, как правило, дольше. Я бросила взгляд на электронные часы, стоявшие возле кровати. Шесть утра. А сна ни в одном глазу, ну надо же. И Алаверо дрыхнет. Видимо, лег совсем недавно?

Я встряхнула головой, и решила окончательно вставать. Приняла душ, вымыла и высушила волосы, надела парик и оделась «на выход. После сгребла все принесенные Риком документы и уселась в одно из двух больших кресел, что стояли возле стола напротив кровати, и погрузилась в чтение.

Где-то до восьми утра я просматривала досье на работавших в ближайшем к «Заре» участке полицейских. От этого занятия меня периодически клонило в сон, потому что досье были выхолощенными, словно из них специально убрали всё предосудительное.

Там были указаны года рождения, свадеб, окончания колледжа или университета, разводов и рождения детей. Были мелкие дисциплинарные нарушения вроде распития спиртных напитков во время дежурства, причем, после первого замечания виновный почему-то непременно исправлялся. Были какие-то абстрактные заметки насчет характера и приспособленности к тем или иным задачам, и это было хоть немного интересно, но не то.

В общем, вместо личных дел Алаверо подсунули лажу, которой только подтереться, и мне это не нравилось. Значит, кто-то саботирует расследование, и это явно не мэр – он наиболее заинтересованное в поимке убийцы лицо. Но кто? Одно из наших доверенных лиц, или кто-то другой, из-за роковой случайности узнавший, для чего Браун выносит досье из участка?

Или они просто вели отчетность для «галочки», и на самом деле не было ни медицинских освидетельствований на предмет профпригодности, ни сбора информации о кандидате на работу в полиции, ни последующей проверки его благонадежности? Это, кстати, было одной из самых правдоподобных, и в то же время неприятных версий. Если информация собрана, но нам ее не дали, нужно просто понять, по чьей вине. А если ее никто и не собирал никогда, то пока я вычислю маньяка, он успеет убить еще человек десять. А то и больше, если испугается и решит ускорить свой крестовый поход против супружеской неверности.

Перед тем, как сделать перерыв на завтрак, я бегло проглядела все имеющиеся на руках личные дела, и, убедившись, что документы медиков двух наиболее популярных больниц такая же лажа, подошла к кровати и посмотрела на Алаверо.

Тот все еще крепко спал, обнимая мою подушку. Вид у него был на редкость умиротворенный, даже мечтательный, и ему явно снилось что-то приятное. Я решила, что не буду его будить, и расскажу, насколько дрянь наши дела, когда он проснется самостоятельно. Тем более, как показывает практика, ждать этого осталось от силы пару часов. Рик редко спал больше шести часов, чаще вообще четыре, и этой его способности я искренне завидовала.

Чтобы не привлекать к себе слишком уж много внимания, я взяла всего лишь небольшую часть материалов, посвященных предыдущим убийствам. Потом, немного подумав, взяла из чемодана специально для этого привезенный глянцевый журнал. Тот был розовый и довольно толстый, и им можно было без проблем прикрыть от посторонних глаз почти все, что угодно. Ну, кроме какой-нибудь совсем объемной энциклопедии.

Вложив в журнал материалы дела и убедившись, что их сложно заметить, если не заглядывать мне через плечо, я вышла из номера, и решительной походкой отправилась вниз, стараясь, впрочем, не шуметь, когда прикрывала дверь. На лестнице меня встретил Слэй, и «радостно» пробормотал:

– Не ожидал увидеть вас так рано утром. Заболели? – после этого слова мне отчетливо послышалось «надеюсь», но вслух он этого не сказал, и формального повода сказать какую-нибудь гадость не дал.

– Не спится, – отозвалась я. – Хочу позавтракать и почитать, пока Рикки не проснется! Нельзя же нарушать сон любимого!

Эдвин поморщился так, словно я затолкала ему в глотку лимон, и, буркнув себе под нос условно-вежливые слова прощания, очень быстро пронесся вверх мимо меня. Куда он идет, я выяснять не стала, но от души порадовалась, что удалось от него избавиться. Один-ноль в мою пользу.

Теперь можно было, наконец, позавтракать. Внизу, на рецепции отеля, я заказала себе крепкий черный кофе и пару тостов, и уселась за самый дальний, угловой столик. Кроме меня, в этом небольшом недокафе, что организовывали в «Заре» на том же месте, что и бар вечером, почти никого не было. Какая-то парочка, мило воркующая и шепчущая друг другу нежности. Толстосум, которого я еще в первый день взбесила своей «глупостью», когда восхищалась «подлинниками». Было еще несколько человек, в основном пожилых, которых я не знала. Должно быть, они появляются здесь в основном по утрам, а я утром еще не выбиралась из номера.

Когда еду принесла миловидная, коротко стриженная официантка с бейджиком Мари и родинкой над верхней губой, я невольно отметила ее натуральный блонд, и, поблагодарив ее кивком, уткнулась носом «в журнал». Я взяла с собой только фото с мест преступлений и все имеющиеся данные относительно последнего убийства, жертв которого я видела, но этого было достаточно, чтобы надолго занять меня и даже почти «отключить» мою способность внимательно читать что-то и одновременно слушать разговоры вокруг.

Я отметила, что поскриптумы есть не везде, где маньяк писал свои «стихи», а только в паре записок. Если он писал кровью на стенах или на полу, то ничего лишнего туда не приписывал. А еще меня весьма заинтересовали данные экспертизы, которые показывали, что не во всех случаях он писал кровью жертв. Он, по всей видимости, выбрасывал из своего логова лежалые трупы, и свежей крови из них «надоить» уже не получалось, а потому использовал… собачью. Это могло стать зацепкой, стоило проверить, где и когда в городе пропадали собаки.

И я не нашла среди того, что принесла с собой, никаких свидетельств, что эту информацию вообще кто-то собирал. Они даже не пытались выяснить, что там за псы, а ведь информация о происхождении крови – вот она, полицейским участком и предоставлена. И бродячих собак тут практически нет, потому что за выброшенного питомца хозяину грозит штраф в зарплату за полгода, а то и больше, если с работой не повезло. Да и тех, кого все же выкидывают, находит служба отлова и держит в приюте не более трех дней. А значит он мог красть только домашних собак!

Если, конечно, не добыл где-то фертильных суку и кобеля и не разводит щенков ради крови, но это было что-то на грани фантастики, и я это предполагала лишь в порядке бреда. Кровь-то принадлежала разным собакам, образцы между собой не совпадали, а значит, он либо отпускает собак после, либо убивает. Это могло стать отправной точкой, и я теперь понимала, чем я отправлю заниматься «мужа», когда он проснется.

Жаль, но больше ничего действительно полезного не находилось. По «стихам» у меня складывался образ нарциссичного психопата, страдающего паранойей, и я полагала, что стоит искать мужчину, хотя бы один раз бывшего в разводе, скорее всего одинокого. Таких здесь было в избытке, особенно среди полицейских, и это ничего не давало. Особенно если это все не из взрослого возраста идет, а, как оно часто бывает, из детства. И мы снова возвращаемся к тому, что вместо досье Рику подсунули лажу.

Я просто не знаю, кто из копов, часто бывающих в «Заре», подвергался насилию в детстве. Какие у них отношения с матерями. Как рано они лишились отцов. Не знаю, отказывались ли от них. Не знаю, были ли серьезные конфликты с родителями, и водили ли их когда-либо к детским психиатрам или психологам. Ничего не знаю, потому что этой весьма важной информации нам тупо не предоставили. И все мои выводы, и даже примерный портрет убийцы, что я себе составила, не имеют никакого значения, пока это не изменится.

Пока я думала, читала, и пыталась понять, что с этим городом не так, и насколько, мир вокруг меня не стоял на месте. Начали подтягиваться посетители, поменялась, судя по убегающим переодетым официанткам, смена у последних, вернулся Слэй, и теперь снова наблюдал за работой девушки на рецепции, как и в день нашего прихода. А еще стрелка часов перевалила за девять утра, а Рик все еще спал. Это наводило на мысль, что лег он не позже пяти, иначе бы я уже увидела «мужа» внизу, ищущего меня.

Со второго этажа спустилась Роуз, и, помахав мне рукой, направилась к мужу, незаметно для меня занявшему столик в другом конце зала и уткнувшемуся в газету. Теперь я видела, с какой неохотой она к нему приближается, и как старается смотреть куда-то в сторону. Раньше я на такие мелочи просто не обращала внимания.

В целом, к счастью, я никого не интересовала, и ничего важного вокруг меня снова не говорилось, так что я вернулась к анализу. Необходимо было понять, что маньяк пытается сказать своими посланиями, кроме очевидного, и постараться хотя бы примерно определить, что от него можно ожидать, если мы все-таки с ним столкнемся. Или «когда»? Не знаю, на что из этого я надеюсь.

Я перечитывала документы множество раз, иногда для конспирации хихикая или вскрикивая – мол, попалось что-то забавное или возмутительное, и даже почти отрешилась от реальности вокруг, впрочем, по-прежнему слушая разговоры на фоне. И громкий радостный вопль знакомым голосом оказался для меня полнейшей неожиданностью:

– И ты тоже здесь! Драться больше не будешь?

Я подняла голову и обнаружила широко улыбающегося Джеймса, смотрящего на меня с каким-то щенячьим восторгом. Блондинистые пряди были в еще большем беспорядке, чем в прошлый раз, а в, как оказалось, голубых, глазах была такая радость, словно он не только меня искал, но еще и надеялся получить приз в миллион баксов. Иначе, почему он такой довольный? Я вздохнула, и постаралась не выйти из обоих образов – той, что вломила ему по яйцам и пустышки-Элис:

– Я же тебе уже сказала, что замужем! И мой Рикки спит наверху в этом самом отеле, так что шел бы ты отсюда! – протянула я манерным голосом Элис.

– Ой, да ладно тебе, кому это мешало… – я очень выразительно на него посмотрела, и он закончил: – …общаться.

Взгляд упал на его правую руку, и я заметила на ней обручальное кольцо. По себе выводы делает, надо же. Устав от него уже в начале разговора, я так и ответила:

– По себе не судят, уйди уже отсюда. Я не хочу с тобой общаться!

– Какая ты невежливая, – хмыкнул он. – Никто не говорил, что вести себя так с мужчинами нехорошо?

– Никто, потому что мужчина у нее уже есть, – послышался недовольный голос Алаверо. – Кровно заинтересованный в том, чтобы типов вроде тебя она гнала в шею. Оставь в покое мою жену.

Я обернулась, и обнаружила Рика, который стоял теперь четко за моей спиной, и выглядел как человек, которого облили холодной водой после пары часов сна. Не мокрым, конечно, а крайне недовольным. Только в глазах были искорки, позволявшие предположить, что он нагло притворяется и просто хочет со мной поговорить. Я не возражала.

Джеймс снова выставил руки вперед во все том же примирительном жесте:

– Да ладно тебе, приятель, я ничего такого не хотел. Но там, где я родился, женщины, не желающие знакомства не одеваются, как твоя девочка. Мне хотелось, чтобы она это учитывала.

От «девочки» меня передернуло. Я слишком стара, для этого отвратительного обращения. Кто вообще так обращается к существу женского пола старше тринадцати лет?! Но вслух я ничего не сказала, Элис бы промолчала, молчала и я.

– Сейчас ты в другом месте, и это не твоя женщина, – последнее слово Рик как-то выделил голосом, и я поняла, что от него не укрылось мое отвращение к «девочке». – Так что и не тебе решать, как ей одеваться. Меня все устраивает, ее все устраивает, а посторонних мы не спрашивали. Сказали «нет», вот и проваливай.

Джеймс хмыкнул, и на его губах появилась сальная ухмылочка:

– Вспомнишь меня, когда к ней пристанут ребята посерьезнее.

И после этого, наконец, освободил нас от своего общества, ушел в другой конец кафе-бара, где уселся на свободное место и свистнул официантке.

– Южанин, – брезгливо бросил Рик. – Ты как? Всё нормально? – в голосе звучало вполне искреннее беспокойство, и я невольно улыбнулась, тихо ответив:

– Я с ним уже встречалась вчера, и успела пнуть по яйцам. Так что ничего бы он мне не сделал, разве что выбесил бы еще больше.

Алаверо молча показал мне большой палец. А потом аккуратно взял под руку, мягко направляя в сторону номера. Я вопросительно посмотрела на него. Он тихо шепнул:

– Ты ведь наверняка сидела и работала. Вот и расскажешь, над чем. Потом вернешься.

Я кивнула, порадовалась, что уже расплатилась за завтрак и пошла за ним, снова «включив Элис», то бишь то и дело задавая разные вопросы и изображая небольшой супружеский скандал. Мол, что ты себе позволяешь, я свободная женщина, и тому подобное. Рик этот театр одной актрисы игнорировал, но так было даже достовернее, особенно если учесть, что он как бы тащил меня вперед. Весьма бережно тащил, надо заметить. Но это было очевидно только мне.

Нашу пару провожали недружелюбные взгляды, особенно много их досталось мне. Периодически я слышала злые шепотки: «Шлюха тупая! И что такой мужчина в ней нашёл?»

«Интересно, он ей засадит в наказание, или как? Или ей нравится, когда наказывают?»

Я только морщилась. Пусть и шепотом, но они говорили это всё вслух и не особенно стеснялись своих мнений. И это после одного небольшого спонтанно сыгранного скандала! Надеюсь, тут есть люди и поприличнее, вроде той же Роуз. Рик, казалось, ничего такого не слышал, да и тащить меня перестал, стоило нам оказаться наверху, где сейчас никого не было. Кто-то еще спал, кто-то уже встал и спустился.

Напарничек даже открыл передо мной дверь, причем с таким ехидным видом, что я заскрипела зубами.

Я прошла в номер и практически рухнула на кровать, развалившись в стиле Алаверо. Что-то у меня противно ныли виски после реакции на мое выступление местной публики. Мерзко. Я всегда знала, что отношение к женщинам – это практически самое отвратительное, что есть в мире, хуже только отношение к рабам и детям, но чувствовать это на себе было утомительно. Поэтому я и старалась одеваться максимально неприметно. Меньше внимания – меньше грязи. Кажется, именно этого и никак не мог понять Рик.

А он, тем временем, запер дверь, и уселся на большое удобное кресло, подведя его поближе к кровати.

– Что интересного нарыла, пока я спал? – полюбопытствовал он, спокойно переключаясь на другое.

– Поздравляю, Рикки, тебя развели, как младенца, – вздохнула я, на что он только приподнял бровь, призывая продолжать.

Я вкратце пересказала свои выводы насчет «достоверности» подсунутой нам информации, что заняло буквально пять минут. После этого Алаверо долго молчал, никак не реагируя на мои комментарии вслух и все дальнейшие рассуждения. А потом произнес каким-то очень злым хрипловатым голосом:

– Найду эту падлу, что вставляет нам палки в колеса, подвешу за яйца перед мэром.

– Есть риск, что этим занимается маньяк, ты понимаешь это? – на всякий случай уточнила я.

– Тем более найду и подвешу, – мрачно хмыкнул он. – Нужно возвращаться в участок и продолжать трясти наших «поверенных», глядишь, чего-то и добьюсь. А ты – снова спускайся вниз, и делай то, что умеешь лучше всего. Только выжди минут двадцать, типа после выволочки.

Я покачала головой, отвергая мысль о немедленной «тряске» тех, кто подсунул нам эту херню.

– Рано, Рик. Подожди, пока они – кто бы ни был в ответе за эту «информацию», – немного расслабятся и решат, что мы ничего не заметили. Потом поймай кого повыше, или мэра, или шефа копов, в расслабленном состоянии, и тогда уже выясняй. От неожиданности тебе расскажут больше, чем могли бы. Поверь моему опыту. Люди не любят, когда «наемный персонал» предъявляет им претензии, но, если поймать момент, это играет на руку. И я ставлю на Андерсена. Его ребята облажались, и если мы быстро найдем маньяка, то мэр ему это припомнит. А то и погонит с должности. Мол, наемники, не в курсе местных реалий, а справились, а у тебя все карты на руках, и ты – нет. Профнепригоден, пошел искать работу. Я бы на месте О’Дэйли именно так и поступила, а раз он вообще скрывает трупы, притом успешно, значит подонок, но не дурак. Подожди и потом тряси старого копа.

Алаверо во время всей этой тирады смотрел на меня так пристально, что, казалось, мог прожечь дыру. Потом помолчал, наверное, с полминуты, и показал мне большой палец. Только потом он соизволил ответить вербально:

– Хорошо, ты гений коммуникаций и скорее всего права. Но что тогда мне делать, пока мы ждем? Я, конечно, произвожу впечатление бездельника, но…

Я не дала ему договорить.

– Но бездельников Джефф сроду не держал. Три шкуры спустит, и скажет, что так и было, – Рик рассмеялся, как бы подтверждая мою оценку.

А потом рассказала о найденной зацепке, и о том, что Рик может поискать сведения о пропаже собак. И даже не обязательно через полицию, банальный опрос населения может помочь, если проводить его правильно.

Дураком мой напарник не был, так что учить его как это делается, я не стала. Посмотрел на меня совсем уж задумчивым взглядом, да еще и как бы «пройдясь» по всей фигуре, и кивнул. На том и порешили. Пока план действий ясен, остается рыть носом землю и слушать.

Рик ушел, я выждала для верности аж полчаса, и вернулась на свое место, но уже без журналов, и максимально раздраженная на вид. Мне предстоял вояж с Роуз по местным злачным местам, и я решила дождаться ее, и попытаться похитить у мужа. Не буквально, конечно.

Меня питала надежда, что хоть сегодня я узнаю нечто полезное. Шел всего третий день «командировки», но мне хотелось закончить как можно быстрее.

Глава 10

С «поимкой» Роуз мне повезло. Когда я спустилась, она сидела за столиком в одиночестве, и пила. Всего лишь коктейль, но теперь я видела ее притворство, и понимала, как «читать» то или иное поведение. И сейчас она пила как человек, которому изрядно испортили настроение. Даже искусственная улыбка, что не сходила с ее красиво очерченных, почти симметричных, губ, никак не могла исправить впечатление, что она производила.

Да и одета Роуз была небрежно, не так, как в момент моего ухода. Еле накинутая на плечи белая шаль, криво подведенные глаза при ее обычно идеальных стрелках, изумрудного цвета блузка, смятая на одном плече. Даже юбка, тоже зеленая, была почти до колена вместо обычного мини и некрасиво сползала на бедра. И оттенки не подходили друг к другу.

Как я уже успела заметить, обычно она не проявляла такой неряшливости, так что проблемы были очевидны. Еще и улыбка неестественная совсем, словно приклеенная к лицу намертво. Меня передернуло, и я решительно направилась к столику… подруги? Знакомой? Приятельницы? В общем, к столику Роуз.

Вблизи оказалось, что у нее и взгляд потухший, но, когда я села напротив, она на мгновение прекратила «улыбаться» и улыбнулась по-настоящему. Впрочем, гримаса быстро вернулась обратно. А потом мы начали вести ничего не значащий разговор, вписанный в наши роли. Но я утешающе поглаживала ее по руке – просто в знак утешения, и она, казалось, оттаивала. Хотя и косилась в сторону лестницы наверх, видимо, прикидывая, может ли муж как-то за ней наблюдать.

Наконец, она глубоко вздохнула, еще раз осмотрелась по сторонам, поправила перед зеркальцем, вынутым из сумочки, прическу и макияж, став больше похожей на привычную мне Роуз, и спросила:

– Ну, что, Элси, у нас все в силе? Идем исследовать копов? Ой, то есть, конечно бааары, и прочие… места для развлечений, да, – она деланно хихикнула. Теперь, когда я знала ее настоящую, мне очень резала глаз фальшь.

Я радостно закивала, тоже слегка гротескно, экзальтированно. Но никто не удивился, и на нас не смотрели, потому что «Элис» именно такое впечатление и производила. Я играла жадную дуру, а при дурах говорят больше, чем при тех, кого хотя бы подозревают в наличии мозгов.

– Конечно-конечно! Рикки, разумеется, вне конкуренции, но надо же в этом в очередной раз убедиться! А в полиции работают такие видные мужчины, м-м-м…

Ага, видные. В смысле, их видно за милю, потому что жопа шире морды, и пузо на восьмом месяце беременности. Не у всех, конечно, но работающих только с бумагами практически повсеместно. Роуз подмигнула мне, показав, что поняла мою мысль правильно.

Мы захихикали, показывая полное единодушие в этом вопросе, и я поняла, что она слегка успокоилась. Фальшь перестала бросаться в глаза, и не вызывала желания потрясти ее за плечи и расспросить, что, черт побери, случилось. Тем более, это можно было сделать, как только мы окажемся подальше от ее муженька. Он, к счастью, не запрещал ей уходить, только требовал отвечать на любой телефонный звонок и немедленно мчать к нему, если ему вдруг захочется женщину. Ее личные планы? Кого они волнуют, когда хозяин хочет свою игрушку…

Мы вышли из «Зари» практически обнявшись, после чего Роуз уверенно повела меня на ту же улицу, что и в прошлый раз. И даже в то же заведение, что я поняла спустя некоторое количество времени, когда вопросительно посмотрела на нее.

– Там он не ожидает меня найти, поговорить без обиняков можно, – проговорила она тихо, уже безо всякого жеманства и хихиканья.

Я кивнула, и дальше мы шли уже молча. Роуз грустила, это было заметно, а то и боялась чего-то. Мужа? Я могла только гадать. Или просто подождать, потому что она явно собиралась посвятить меня в свои тайны.

Когда мимо нас проходил кто-то из «Зари» моя «сопровождающая» тут же включала режим глупой куклы, и я старалась делать то же самое, хотя переключаться настолько быстро оказалось сложно. У меня никогда не было необходимости надевать маску без подготовки. А вот у Роуз… Муж у нее, скорее всего, психопат и просто получает удовольствие от власти, выраженной таким вот странным образом, но от этого было только страшнее за нее. Тут тебе и супруг-ублюдок, и маньяк-моралист, и люди вокруг такие «дружелюбные», что аж тошно. Эх.

Роуз моих мыслей, само собой, слышать не могла, но дошли мы без приключений и даже заняли тот же столик, что и в прошлый раз:

– Мы ненадолго, на полчаса-час, не больше, так что принесите нам, пожалуйста, счет сразу же, – попросила она у официанта, снова появившегося бесшумно. Кстати, того же самого.

Официант кивнул, мы заказали символические две чашки кофе и пирожные, и он так же бесшумно удалился выполнять. Пока несли заказ и счет, Роуз демонстративно говорила ни о чем, а я так же ни о чем ей отвечала. Понятно, она здорово опасалась мужа, но мне кажется, даже самый изощренный садист не будет платить всем подряд официантам, в надежде, что в заведение заглянет супруга. А о том, куда мы ходим, он не знал. Не интересовался даже, как и тем, с кем она общается. Может быть, ему просто было важно, чтобы она слушалась? Или игрушка поднадоела за годы эксплуатации? Черт его знает, но пока дела обстояли именно так, и все это я у нее выяснила еще в прошлый раз.

Наконец, нам принесли божественно пахнущий кофе и сладкое: ей тирамису, а мне кремовый десерт с ягодами, похожий на красный пышный кусок торта, украшенный свежей клубникой. Здесь он назывался «Ягодная фантазия», и я не представляла даже примерного состава, но выглядело аппетитно и пахло свежей выпечкой.

Роуз свой десерт вяло поковыряла вилкой, собираясь с духом, я – уничтожила минут за пять, сообразив, что проголодалась за время, прошедшее с завтрака в компании документов. И после этого за столиком повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом вилки о тарелку.

Я терпеливо ждала, пока она скажет хоть что-нибудь, Роуз смотрела куда угодно, только не на меня, но в конце концов она глубоко вздохнула и сказала:

– Пожалуйста, не делай так больше. Не устраивай публичных сцен, когда Дойл внизу. Иначе он решит, что ты можешь дурно на меня повлиять, и запретит нам общаться, а я бы этого не хотела. Он… он фактически имеет надо мной полную власть, я до конца жизни не расплачусь с долгами, если развод будет по моей инициативе или вине.

Я вздохнула.

– Роуз, ты понимаешь, что ему невыгодно отпускать тебя как-то иначе? Просто незачем. Ты оттягиваешь неизбежное, а не помогаешь себе. Да и я не могу сейчас вести себя иначе, это не моя прихоть – вся эта игра. Это необходимость.

– Но чем она вызвана?! – практически подпрыгнула на месте на этой фразе Роуз, игнорируя мои доводы про то, чем кончится все ее «соглашение» с мужем.

– Я не могу тебе сказать. Это не моя тайна, – твердо произнесла я.

Нельзя дать понять маньяку, что за него взялись всерьез. А уши есть даже у стен, и, увы, это не метафора. Достаточно того, что я вообще призналась ей, что не та, за кого себя выдаю. Роуз пристально посмотрела на меня, снова глубоко вздохнула, и я заметила блестнувшую в уголке ее глаза слезинку. Голос у нее слегка дрожал, когда она снова заговорила:

– Тогда нам придется перестать общаться. По крайней мере до тех пор, пока ты играешь. Сегодня будет последний день. Я покажу, что обещала, а потом мы будем здороваться и все. Дойл, он… он не даст мне жизни, если решит, что я от кого-то нахваталась чего-то не того. Он может даже запретить мне выходить из номера с кем-то, кроме него, а я этого не вынесу.

Я удрученно покачала головой:

– Зря. Он сознательно оттирает тебя ото всех, к кому ты хоть немного привязана, оставляя в одиночестве, наедине с проблемами. И ты ему в этом только помогаешь. Но, если ты так решила – хорошо. Только оставь мне свой номер. У меня есть основания полагать, что тебе может грозить опасность не только от мужа, и я хотела бы иметь возможность убедиться, что ты жива и здорова, если вдруг подозрения начнут подтверждаться.

– Спасибо, – с облегчением вздохнула она, и продиктовала номер.

Хорошо, что я свое время не поскупилась на дорогую игрушку. Да и возможность быстро связаться с нужным человеком многое упрощает.

После этого мы просто перестали вспоминать тяжелый разговор. Мне было не по себе, но я понимала, что общение с потенциальной подругой просто не стоит возможных смертей, и так же понимала, что Роуз, по сути, в ловушке и не может иначе.

Я успокаивала себя тем, что мы поможем ей потом. Когда поймаем куда большего ублюдка, чем ее толстосум, и у меня будут развязаны руки. В конце концов, Алаверо – своего рода аристократ, и «весит» в мире куда больше, чем недавно разбогатевший нувориш. Я найду, что предложить ему взамен на помощь. В крайнем случае, надавлю через Джеффа, в таком деле он поможет. И тогда у Роуз будет существенный шанс действительно развестись с компенсацией, а не оказаться в вечных должницах у этого морально нечистоплотного человека. Потому что в противном случае он может неожиданно оказаться нищим. Например. И жаль мне его не будет совершенно.

А пока… ее выбор, ее право. Общаться с человеком, который что-то скрывает, в любом случае захочет не каждая. Да и помочь мне она решила все равно, хоть и не обязана. Это тоже многого стоило. Сама я, конечно, и так разобралась бы, но с помощью человека, который хорошо знает местный контингент, это было и быстрее, и проще. А нам был дорог каждый час, потому что чем быстрее мы поймаем убийцу, тем меньше людей успеет пострадать. И лично мне это было очень важно.

Придя ко всем этим выводам, я как-то успокоилась. Взяла Роуз за руку, и мы направились на выход из «Blue Sky». Она молчала, я тоже, но ее грусть чувствовалась физически. Насколько же она одинока, если ее «муж» отваживает от нее людей из-за любой ерунды? Или он просто избавляется от тех, к кому она начала привязываться, пока у нее не появилось шанса получить помощь? В любом случае, он мне не нравился, и я надеялась, что ему на голову упадет кирпич. Или вроде того.

Вскоре мы вышли прямо по улице, и завернули в очередной малоприметный переулок, который я запомнила только потому, что привыкла запоминать все и немного больше. К тому же, прямо возле поворота была круглосуточная аптека, а такую редкость пропустить сложно. Жаль, что по ночам в них обычно полно наркоманов, но иногда и это не останавливает, если срочно нужно купить какое-то лекарство. Аптеку, как и поворот, я запомнила.

А стоило нам пройти дальше по несколько более грязной, чем до этого, улице, как я услышала грохочущую музыку. Играло что-то из нового, бессмысленного и лишенного мелодики, и это тунц-тунц здорово било по ушам. Я не думала, что здесь смогу узнать что-то полезное, но раз уж Роуз – мой гид, то стоит следовать за ней. А она прошла под очередную неоновую вывеску, написанную столь витиеватым почерком, что я не смогла разобрать, в какие слова складываются буквы.

Дверь была совсем небольшая, покрытая слегка облупившейся красной краски, и охраны тут не было, по крайней мере, на входе. Роуз открыла ее, и скользнула внутрь, я последовала за ней. Прямо за дверью оказалась лестница с очень высокими ступенями, а еще пахло какой-то наркотой и дымом. Я расслабила плечи. В отличие от пафосных ресторанов с роялями и живой музыкой, в наркопритонах я себя чувствовала совершенно спокойно. Тут можно бить.

Мы спустились, и обнаружили типичный подвальный клуб, где двигались в подобии танца десятки разноцветных тел. Тут были беглые рабы, жены, которым не нравились мужья, беспризорники, наркоманы. Тут были те, кого никогда не замечают. Те, кто знает город куда лучше, чем кто бы то ни было.

Роуз громко и четко произнесла, стараясь перекричать музыку:

– Что бы ты ни искала, здесь – тебе помогут. Ты здесь своя. А я – в отель.

Я кивнула, и крепко обняла ее на прощанье, зажав в углу. На нас кинули несколько понимающих взглядов, и моя провожатая убежала на выход. Я же спокойно вышла в центр, и начала танцевать. Так, как я это вижу.