Текст книги "Капли крови: Город Греха (СИ)"

Автор книги: Сашетта Котляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Миранда провела меня в отдельный небольшой кабинет – а это была не примерочная, а именно кабинет, иначе я не могла назвать помещение с удобным темно-синим креслом, зеркалом в полный рост, а также чаем и кофе. Когда мы туда вошли, Миранда жестом предложила мне присаживаться, и я отметила у нее аккуратный маникюр. Никакого красного или еще какого-то яркого цвета, просто бежевый лак без излишеств, но рука выглядела изящной. И, сдается мне, до маникюра она не вызывала ассоциации со словом «изящная», потому что Миранда была довольно габаритная женщина, своего рода валькирия. Просто образ выбрала такой, что ассоциировалась с мачехой Золушки несмотря на совершенно иную комплекцию.

– Итак, – спросила она, – какие цвета ты предпочитаешь?

– Я ведь как бы «блондинка», да еще и зеленоглазая. Так что неважно, что нравится лично мне, это должен быть светло-коричневый, зеленый, желтый. В общем, то, что называют «природными» цветами.

– У тебя отличный вкус. Да, с этого и начнем. Но пока Рик платит, рекомендую прикупить что-то и для себя лично, а не для той, в кого ты играешь. Он вряд ли обратит внимание на «лишние» платье или три, а тебе эти вещи пригодятся в будущем. Да и порадуют, разве нет?

– Я не собираюсь красть у него деньги, – отрезала я.

Миранда закатила глаза, и надула губы, что с ее образом выглядело… нелепо, в лучшем случае.

– Ну хочешь, я его спрошу? Подозреваю, он не откажет, – проговорила она с явным неодобрением.

– Не откажет, – согласилась я, и торговка посветлела лицом. – Но я не хочу быть ему обязанной сверх необходимого. Мы коллеги. Просто коллеги. То, что он решил «помочь» нашей операции из своего кармана – похвально, но не значит, что нужно заходить дальше.

– Милая, у тебя все шансы захомутать этого типа, и я отлично вижу химию между вами, – фыркнула она невозмутимо. – Зря, ему бы понравилось сделать тебе приятное.

– С этим я отлично справляюсь сама. Вы меня увидели в первый раз буквально двадцать минут назад, это явно не дает права лезть в мою жизнь, и видеть хоть химию, хоть физику, – раздраженно заметила я.

Миранда снова фыркнула.

– Гордячка. Зря. Ну, хорошо, тогда будем работать с образом.

– Аллилуйя! – не удержалась я, а она только улыбнулась в ответ.

Следующие три или четыре часа я ненавидела всё, всех, и даже себя немножко. Потому что примерочный кошмар казался бесконечным. Меня заставляли мерить вещи с париком и без, со множеством разных туфель, колодки которых мне зачастую вообще не подходили, и все это еще и с бесчисленным множеством различных аксессуаров.

Рик все это время в поле зрения не появлялся вообще, и мне оставалось только надеяться, что он займется чем-нибудь полезным, а не будет сидеть и ждать, пока я освобожусь от пытки высокой модой. Впрочем, насколько я его знала, надежды на это было мало.

По итогу моих страданий Миранда подобрала темно-зеленое платье с воротником, полностью закрывающим горло, к которому прилагались туфли на небольшом каблуке и веер в качестве аксессуара – такой реверанс в сторону Востока. А еще брючный костюм, на сей раз светло-бежевый, с зеленой сумочкой из крокодиловой кожи и такими же туфлями, неожиданно оказавшимися очень удобными. Еще было платье «на повседневность», до середины бедра, коричневое, без рукавов, зато с миниатюрной сумочкой, в которую поместятся разве что телефон и ключи.

И еще несколько подобных нарядов. А на тот самый вечер она выбрала – я в этом участвовала только в качестве живого манекена, периодически говорившего, что какая-то вещь совсем неудобна. Так вот, на тот самый вечер она выбрала облегающее темно-зеленое платье с небольшим декольте и очень пышной, как у принцессы, юбкой. Я бы нечто подобное не выбрала никогда, но она сказала, что это можно носить на таких мероприятиях, особенно с высокой прической и подходящими украшениями.

И она настояла на том, чтобы я именно в нем и вышла к Алаверо, а ее помощницы даже сделали мне ту самую высокую прическу, вернее, подобрали подходящий парик и убрали под него волосы. Мои собственные локоны пришлось поднимать и туго закручивать, и голову теперь было крайне тяжело держать прямо, но парик был такого качества, что никто бы не усомнился, что это мои волосы. В таком виде, вручив в руки сумочку (все ту же, из крокодила), меня и отправили к Алаверо.

Он окинул меня каким-то скептично-ироничным взглядом, и сообщил:

– Мне больше нравилось, как раньше, но наши курицы примут тебя за свою. Только не хватает руки профессионального визажиста и комплекта украшений. Мири, визажиста организуешь? У нас не так много времени, чтобы бегать и искать самостоятельно. Мне он, сама понимаешь, ни к чему.

Миранда в ответ на это звонко рассмеялась, и убедила Рика, что все сделает в лучшем виде.

– А украшения? У меня нет ничего подобного, – заметила я устало.

– Зато есть у меня. Но сначала краска, потом это. Сама ты не сделаешь так, как профи, а серпентарий высшего общества отлично видит, своей рукой женщина красилась, или нет. И своей лучше не надо. Сожрут, – проговорил Рик в ответ.

– Кто еще кого сожрет, – буркнула я мрачно. Дорогой напарничек только головой покачал, да еще и с ехидной улыбочкой.

Но, к счастью, мероприятие было назначено не на сегодня, и после этого разговора меня, наконец, отпустили переодеться. По сравнению с пышным платьем и всеми этими ограничениями то, что я выбрала себе сама, было верхом удобства, и я вздохнула от облегчения. Миранда обещала прислать своего визажиста прямо к нам в «Зарю», и Рик спокойно рассказал ей, под какими именами мы там находимся. Мне это показалось глупым, но останавливать его я не стала. Хочет все испортить – пусть, все равно нам главное выжить и поймать маньяка, тем более, что он как-то затихарился и пока никто не пропадал.

Все наши покупки помощницы Миранды тщательно упаковали, и даже помогли убрать все это в багажник машины Рика. Попутно она успела посетовать на то, что я отказалась купить одежду и себе лично. Алаверо улыбнулся и ответил:

– Она предпочитает милитари, у тебя такого нет.

Я ожгла его мрачным взглядом, на что он лучезарно мне улыбнулся. Но когда я села в машину, то поняла: я устала слишком сильно, чтобы испытывать эмоции. Да и завтра предстоял очень тяжелый день, который я заранее ненавидела, и наступления которого очень не хотела.

Глава 13

Как выяснилось позже, я не зря боялась этого чертова благотворительного вечера. Единственный плюс дня, в который он проводился, был в том, что Алаверо дал мне немного выспаться. А когда разбудил, радостно сообщил, что это ради улучшения цвета лица.

Около двух пополудни к нам приехал деловитый молодой человек в строгом костюме: как выяснилось, тот самый визажист, и с этого момента начался мой персональный ад. Чем бы ни руководствовался этот мастер рисования новых лиц поверх старых, в этот список никак не входили ни уважение к «модели», ни забота о ее комфорте. Любом, как физическом, так и психологическом.

С ним приехали две помощницы, молодые девушки с одинаково незапоминающимися лицами и высокими прическами черных волос. Если бы меня кто-то спросил, как они себя вели, я ответила бы, что это больше всего походило на поведение служанок с госпожой, готовящейся к брачной ночи. Ну, за вычетом того, что я не была героиней подобной книги, и они меня не мыли, с этим мне разрешили справиться самостоятельно.

Меня даже одевали в платье, запретив делать это самой! Мол, я его как-то не так сложу, и оно будет подчеркивать слишком широкую талию, или что-то вроде того. Самое противное, что в этом самом платье мне и пришлось сидеть, и ждать, пока на меня нанесут такое количество всякой разной косметики, сколько я и названий не знала. В своей «маскировке» я использовала раз в пять меньше приспособлений.

Это, и то, как мне укладывали волосы, фиксировали их лаком и подбирали украшения, запомнилось как один бесконечно нудный кошмар. От лака болела голова, из-за тяжелой высокой прически ныла шея, а еще все время чесались глаза, но трогать их было категорически нельзя. А украшения притащил Алаверо. Тоже тяжелые, конечно.

Зато, когда меня подвели к зеркалу… Я себя не узнала. Волосы, перед тем как залить лаком, просто закрасили цветной смываемой тушью до такого состояния, что я смотрелась-таки как блондинка, хоть и неестественная. Но за счет лака эта неестественность как бы «сваливалась» на него. От прически-парика стилисты, посовещавшись, решили отказаться. А вот все остальное впечатляло. Не знаю, правда, в каком смысле слова.

Из зеркала на меня смотрела надменная цветущая фарфоровая кукла, отдаленно похожая на «оригинал». Они правда ухитрились вылепить из меня что-то похожее на основной контингент подобных мероприятий. Это было и восхитительно, если говорить об их мастерстве, и жутко. Я такого не проделывала никогда. Мои изменения были незначительными по сравнению с этими. Сейчас же мне по сути нарисовали новое лицо поверх старого. Красивое, холеное, породистое. Насквозь чужое. Даже плечами передернуть захотелось.

Полные карминовые губы, бледная кожа с румянцем только в нужных местах, неестественно-яркие зеленые глаза, напоминающие стекляшки. И «незаметный» макияж, который делал меня совершенно другим человеком, обряженным в золотистое платье с высоким лифом и тянущимся вслед за мной, подобно королевской мантии, подолом. От зеленого в итоге решили отказаться.

А прическа! Она была похожа на какой-то торт на голове. Красивый и несъедобный. В меня воткнули такое количество шпилек для поддержания этого всего, что казалось, будто их больше, чем волос.

В ушах сверкали изумрудные серьги в оправе из белого золота, на шее – комплектное колье, и даже на руку мне нацепили широкий браслет из тех же материалов, хотя ни я, ни «Элис» браслетов не носили. Неудобно. Но… Сегодня меня, прямо как настоящую «аристократку», никто не спрашивал. Хорошо хоть на каблуках я ходить умела, пусть и не любила, иначе точно сломала бы себе что-нибудь, пытаясь ходить в туфлях на шпильке, прибавляющих мне почти шесть дюймов роста.

Хотя это было больно и неприятно. Я буквально чувствовала, как вытягиваются сухожилия под действием гравитации. Орудия пыток. Никогда не любила каблуки, и мне сложно понять, за что их можно любить. Никакая красота этой мерзкой ноющей боли не стоила. Я радовалась только тому, что Рик не заставил надеть босоножки на каблуке. Эти еще и впивались бы в стопу ремешками. Как есть жить было мерзко, но можно.

Когда мучители в лице визажиста и его помощниц, наконец, остались довольны моим внешним видом, и отпустили меня к Алаверо, все это время ждавшему на диванчике на первом этаже «Зари», тот аж присвистнул:

– Ничего себе! Может, за свою и сойдешь!

Я ответила ему злой гримасой. Со всей этой косметикой на лице было страшно даже разговаривать: вдруг помада размажется, или какое-нибудь из чудо-средств, что покрывали лицо, посыплется порошком прямо на платье. Умом я, конечно, понимала, что это невозможно с такой дорогой косметикой, но ощущение хрупкости всей этой макияжной иллюзии отпускать никак не желало. Я была сейчас слишком не собой. Слишком даже для себя.

Алаверо моих метаний, казалось, просто не заметил. Зато взял под руку, подвел к машине и даже открыл передо мной дверь, чего почти никогда не делал. Я с облегчением упала на сиденье. Возможно, от этого помнется платье, но если оно действительно шелковое, то ничего не случится. А если нет, скандал устрою хотя бы, как «жена» дорогого напарничка. Какая-никакая, а отдушина.

Ноги уже противно ныли, хотя я прошла всего-ничего, от отеля к машине. А предстоял целый вечер. Хотелось повыть. На Луну, на жизнь или на Алаверо. Я с трудом взяла себя в руки, и сделала равнодушное лицо. Рик молчал. Машина ехала. Мимо проносились дома и деревья, словно Алаверо уже опаздывал и гнал авто, чтобы быть вовремя. Хотя я знала, что у нас еще около часа.

Рик успел просветить меня, что здесь подобные мероприятия традиционно начинаются где-то в семь часов вечера, и на них даже принято чуть-чуть опаздывать, показывая, что ты занятой человек. Зачем нужно все это мелочное вранье я не очень понимала, но раз так принято, значит, придется соответствовать.

Через какое-то время напарник заметно сбросил скорость и включил расслабляющую, спокойную музыку. Кажется, что-то классическое. Он молчал, я тоже не стала нарушать довольно приятную атмосферу, только смотрела в окно и рассеянно поглаживала кожу сумочки. Внутри были ключи, диктофон и мобильный. Больше ничего я с собой взять не смогла.

Иначе бы это «произведение искусства» смотрелось бы некрасиво, и выдавало бы во мне плебейку, так сказать. На кой черт вообще нужна сумка, в которой толком ничего нельзя держать? Не знаю, но гладить ее было приятно. Слегка прохладная, мягкая кожа темно-коричневого цвета. Неплохая замена домашнего питомца, если ты завел его ради того, чтобы гладить.

Я хотела было встряхнуть головой по старой привычке, отгоняя глупые мысли, но с тем, во что превратили мои волосы, этого делать не стоило. Пришлось просто слегка поерзать на сиденье. Рик бросил на меня ехидный взгляд, но ничего не сказал. Я едва не потерла глаза и тихо чертыхнулась себе под нос. Даже сама поездка мне не нравилась. То ли еще будет?

Чем ближе мы подъезжали к загородному дому мэра, тем медленнее ехала машина. Мне даже начало казаться, что мы и вовсе стоим на месте. В результате, выбралась из транспортного средства я как раз спустя пять минут после того, как мы должны были быть на месте.

Алаверо снова подал мне руку, и даже помог выбраться, ни за что не зацепившись и не испачкав платья. Я глубоко вдохнула слегка прохладный вечерний воздух, и снова нацепила маску Элис. Теперь я выглядела восторженной дурочкой с хорошим «тюнингом» и задумалась: а что, если не пытаться зайти за свою? Играть простушку, как и раньше? Это могло бы быть забавно. И изрядно выбить из колеи «высший свет» этого городишки. Перед дураками люди куда более открыты. Я ведь всегда этим пользовалась, верно?

Я подошла чуть ближе к «мужу» и шепнула ему на ухо:

– Рик, а что если мне продолжать ту же линию, что и в отеле?

Он фыркнул, и так же тихо ответил:

– Ты меня опозоришь. Но это будет забавно и может сработать. Дерзай. Приятно посмотреть, как ты издеваешься над кем-то кроме меня.

– Ты не против? – я даже рот не сразу закрыла, настолько не ожидала, что он будет согласен.

– Нет. Эрика Маккерли не существует в природе, так что опозорить его я тебе могу дать с чистой совестью. Да и это правда может сработать. С шутами люди лгут куда меньше.

Я даже не разозлилась. Он был прав, и на этом я играла. И «прелесть каких дурочек», и «ужас каких дур» воспринимали, как элемент декора. И проговаривались при них о многом. Конечно, я не думала, что мы так раскроем убийство, но зацепку получить можем. Или компромат на кого-нибудь важного, который позволит пролить свет если не на это, то на какое-нибудь другое дело. Сколько раз так было – неперечесть.

Поэтому к особняку, в котором проводили благотворительный вечер, я не подходила. Я семенила, повиснув на плече Алаверо и восторгалась всему подряд, не особо заботясь о сохранности платья и прически. Кстати, на каблуках так было удобнее, чем гордо вышагивать под руку. Рик морщился, и шипел мне что-то про приличия. Я игнорировала, «увлеченная» всем подряд. Со стороны выглядело прямо-таки идеально. Дура и ее дрессировщик. Я чуть не рассмеялась, когда об этом подумала.

А особняк впечатлял. Даже, я бы сказала, внушал. Чем-то он смахивал на Белый Дом, только был чуть более высоким, и бежевым, а вход располагался между двух кобальтово-черных колонн с небольшими белыми прожилками, по-видимому, из мрамора. Колонны были круглые, так что и на облицовку похоже не было.  В остальном дом был из обычного кирпича, но колонны впечатляли, выделяясь на бежевом фоне. Интересно, сколько денег на них угрохали, и зачем? Только ради впечатления? Я ощутила острое желание прикоснуться к камню, проверить, правда ли это мрамор, или просто удачная имитация.

И решила, что это будет просто отличным «пробным камнем», чтобы проверить, как на этих людей подействует тот же образ Элис, что и в отеле. Воспитанный человек так не поступит никогда в жизни.

Я отпустила Эрика, отчего он слегка растерялся, и вприпрыжку побежала к колоннам. Даже слегка взвизгнула:

– Ой, какая черненькая прелесть! Я потрогаю, да?

Ответа я, естественно, не дожидалась. Прыгать на каблуках – удовольствие сильно ниже среднего, но ради удивленных, даже шокированных физиономий гостей и хозяев вечера стоило постараться. Я хотела, чтобы это выглядело совершенно непосредственно. А Рик бросился за мной, и даже успел поймать мою руку до того, как я коснулась каменной глади.

– Дорогая, это было некультурно, – прошипел он так, что его услышали все желающие. Вокруг нас послышались шепотки. Я приняла виноватый вид, и пискнула:

– Извините, я не знала, что нельзя трогать ваши камни.

Гости вежливо сдерживали смех. Я переминалась с ноги на ногу, и украдкой осматривала всех тех, кто столпился возле входа и ждал, пока откроются двери и прислуга начнет пускать гостей. Интересно, у них здесь рабы, незаконные в этой части страны, или это все-таки слуги?

Знакомых я среди пришедших пока не видела, так что люди сливались для меня в одну толпу напыщенных снобов. Даже показалось, что чем влиятельнее «аристократ», тем позже он приходит на подобные мероприятия. Условности высшего общества. Я предпочла бы с ними не сталкиваться, желательно, никогда.

Надо мной как раз успели немного похихикать, особенно женщины, и двери отворились. Вышел рослый негр в черно-белой ливрее, сверкнул широкой улыбкой, и пригласил гостей входить. Я тут же отправилась к нему, игнорируя все установленные порядки, да и «мужа» своего тоже. А еще пожала негру руку.

– Спасибо вам!

Он снова белозубо улыбнулся и отвесил поклон.

– Ваше приглашение, мисс.

В этот момент из-за моей спины показался «недовольный» Алаверо:

– Она со мной, – бросил он, и протянул золотистое приглашение. Негр быстро его проглядел и пропустил нас первыми.

В длинном коридоре у входа нас встретил уже другой негр, мальчик, слегка недокормленный на мой взгляд, но юркий и улыбчивый. Он забрал у меня сумочку, и проводил в зал, где должен был проводиться вечер. Пока мы шли, он рассказывал о том, как рад помогать здесь и много смеялся. Славный паренек. Я даже на некоторое время забыла, что я пришла за информацией.

Паренек провел нас прямо в зал, к наиболее удобным местам: здесь было лучше всего видно сцену, с которой должен был выступать учредитель вечера. Напротив этой сцены стояли параллельно друг другу два длинных стола, накрытых белыми скатертями. Оба стола были заставлены множеством блюд, но при этом стульев или кресел я не видела, по крайней мере, здесь.

Тут и там сновали такие же юные негры в ливреях официантов и разносили на подносах напитки и какую-то еду, я не присматривалась, что конкретно. Зато проследила за ними взглядом, и поняла, что если уйти подальше от сцены, то можно сесть за дальние парные столики, тоже покрытые белыми скатертями.

Рик, проследив за моим взглядом, тихо шепнул:

– Здесь не принято садиться до того, как произнесут речь.

– И при этом «принято» приходить на каблуках? Я уже желаю всего самого наихудшего тому, кто все это придумал, – проворчала в ответ я.

Алаверо хмыкнул, но ничего не сказал. Я же решила подождать со всеми перфомансами, которые могла бы выкинуть, до того момента, пока зал не заполнится. А пока просто смотрела на входящих в зал богатеев.

Из знакомых, я сразу подметила мэра с женой, высокой и откровенно тощей бледной блондинкой. Она была в серебристо-сером платье, и из украшений на ней был исключительно жемчуг, и на шее, и в волосах. Ее тонкие губы были стянуты в болезненную гримасу, и я отметила, что она слегка прихрамывает, и постоянно держится за мужа. Но каблуки при этом все равно надела. Отвратительно потребительское отношение к человеку.

Был здесь и Том, хотя и без спутницы. Я ожидала, что он будет слегка осоловелым, мне не показалось, что ему интересны такие мероприятия, но встретилась с неожиданно цепким взглядом, он мне даже улыбнулся. А спустя пару мгновений к нему подошла совершенно шикарная женщина в возрасте.

Ярко-рыжая, с распущенными по плечам волосами, она и накрашена была очень ярко, хотя не походила на проститутку. Ее алые губы были видны через весь зал, как и зеленые тени, но ей это все, на удивление, шло. И на каблуках она передвигалась величественно, как королева, даром, что темно-зеленое платье было со шлейфом, и она правда чем-то смахивала на самую настоящую монархиню. Хотя тогда шлейф был бы красным?

Женщина величественно подплыла ближе, и обворожительно улыбнулась, обнажая ровные белые, идеальные, как и она сама, зубы. И тут же обратилась ко мне:

– Меня зовут Лаура Бэйтс, я – невеста Тома. Милая юная леди, ты у нас, кажется, проездом? Или одна из отдыхающих?

Я подобралась, но решила, что выходить из образа нет никакого смысла. Лауре все равно расскажут, как я себя вела с другими, а значит, нужно хотя бы быть последовательной. Мисс Бэйтс производила впечатление аристократки в двадцатом поколении, настолько властно она держалась. Прямая спина, идеальная осанка, цепкий взгляд бледно-голубых глаз, которые казались омутами из-за зеленых теней. И двигалась она плавно, как кошка, только почуявшая добычу, но не желающая ее спугнуть.

– Меня зовут Элис Маккерли, я из большого города и я здесь с мужем, да. Вон он какой красивый стоит! Он купил мне это здоровское платье, и туфли, и сам посмотрел, чтобы это все друг к другу подходило, и еще запретил мне использовать фиолетовые блестящие тени, хотя я не понимаю, почему, они же такие красивые! – на одном дыхании затараторила я, и Лаура быстро утратила ко мне интерес, состроив брезгливую гримасу, исказившую безупречные черты лица живой античной статуи.

– Что ж, удачно отдохнуть, – царственно кивнула она, и отошла к дальней стене, сделав вид, что ее безумно заинтересовала картина, висящая там. Корабль, идущий сквозь бурю, что был там нарисован, и правда был красив, но стоило Лауре отойти, как ее начали обсуждать новоприбывшие.

Среди них я, кстати, не заметила преследовавшего меня Джеймса и вздохнула с облегчением: видимо, не того полета была птица, чтобы его допускали на благотворительные приемы высшего света. Что странно, не было здесь и Роуз с Дойлом, хотя ее муж наверняка сумел бы добыть приглашения. Если учесть тот факт, что они оба друг другу изменяют, их отсутствие вселяло некоторую тревогу.

С другой стороны, этот городок не вертится вокруг меня, так что с чего бы пропадать именно тем людям, с которыми я знакома? При этой мысли мне на секунду даже почудился зловещий смех, но никто из гостей не проявлял беспокойства, и я повела плечами. Глупости. С Роуз все хорошо, насколько все может быть хорошо у женщины, которая замужем за подонком. А мне нужно попытаться выжать из этого вечера максимум полезного.

Я тоже решила делать вид, будто мне очень нравятся картины, так что к каждой, а их здесь было очень много и висели они практически везде, теперь подходила и трогала. Алаверо сделал вид, будто потерял меня и не может найти, и разговаривал с О’Дэйли, благо, здесь это не вызывало никаких подозрений. Лучший способ прятаться – на виду.

А я просто ходила вокруг картин, тонко пищала от мнимого восторга и норовила потрогать каждую из них руками. Гости быстро перестали меня замечать, решив, что я вроде комнатной собачки: симпатичная, глупая, назойливая. И, что куда важнее, безобидная. А я, само собой, не стала их в этом разубеждать.

Пока я разыгрывала карту дурочки из провинции и общалась с Лаурой, большая часть приглашенных успела занять места в зале, и теперь с удовольствием перемывала косточки друг другу и тем, кто еще не подошел.

И если основная часть женщин обсуждала наряды, семейную жизнь, и кто сколько зарабатывает, то мужчины переходили на личности с таким удовольствием, словно это во много тысяч раз приятнее, чем оргазм. Буквально смаковали каждую сплетню, передавая ее из уст в уста.

Так я узнала, кто с кем и зачем изменяет. И поняла, что в «зоне риска» добрые восемьдесят процентов наиболее зажиточного местного населения, а над остальными двадцатью процентами посмеиваются за пуританскую мораль и устаревшие взгляды на супружескую жизнь. Значит, метод «сторожить потенциальных жертв» отпадает: мы столько сторожей просто не найдем.

А еще услышала самые разные обрывки интригующих подробностей. Про Бертрана и его погибшую любовницу знали, но считали, что он ее отослал подальше. Правдивую версию событий выдвинуло всего пара человек, да и те быстро от нее отказались. Людям не хотелось верить в маньяка, не хотелось терять иллюзию своей безопасности. И я их не то, чтобы осуждала. Но были и более ценные лоскутки информационного одеяла.

Например, проходя мимо одного из окон, выходящих во двор, я увидела, как мэр ушел в сад при особняке. Его негромкий голос был почти неслышным, он держал у уха мобильный, и я доверилась своей интуиции, поспешив за ним. И не зря.

– Если эта пустоголовая шлюха, считающая себя журналисткой, проболтается про маньяка хоть своему отражению, его следующей жертвой станет она! Вне зависимости от того, будет ли у него желание ее убивать. Почерк мы уже так хорошо изучили, что никто и не заподозрит. Так ей и передай. Мне тогда терять нечего будет! – тихо шипел он, не заметив, как я высунулась в окно. Спасибо генетике за неплохой слух. Хотя Бертран говорил вполголоса, и использовал какую-то совершенно безликую интонацию, я все равно слышала каждое его слово.

– Если ты еще раз назовешь меня «Берти» я откручу тебе голову! Буквально! – вдруг взорвался он, повышая голос. Я тихо хихикнула. Надо будет тоже его так назвать.

А О’Дэйли снова заговорил:

– Да, психанул. Достала. Убеди свою блондинистую подружку держать язык за зубами, будь любезна. Мне не нужны здесь федералы, хватает этих горе-наемничков.

Он говорил с женщиной. Скорее всего – из тех, кого здесь не было. И про сокрытие мэром убийств знала какая-то блондинка. Интересно. Вряд ли я узнаю, о ком идет речь, но информацию точно стоит передать Рику, пусть будет готов ко всему. Тем более, что и нам внимание журналистов совершенно ни к чему. А эти пронырливые ребята обычно первыми выясняют, кто и чем занимается. Как бы «занимающиеся» ни скрывались.

Мэр выключил телефон, и я, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания, двинулась от окна к очередной картине, надеясь подслушать еще что-нибудь столь же интересное. Но прежде чем я успела это сделать, раздался громкий звон, словно что-то разбилось. И, кажется, на втором этаже. До того, как нам успели рассказать, на что конкретно уйдут пожертвования. Что происходит?