Текст книги "Год наших падений (ЛП)"
Автор книги: Сарина Боуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
***
На Рождество родители подарили мне ноутбук – более компактную и легкую модель, – и настраивать его было приятно. Конечно, впридачу к подарку прилагалась лекция от моей мамы.
– Врач говорит, что тебе нужно проводить побольше времени со скобами на ногах. Мы подумали, такой будет легче носить с собой.
– Спасибо, – вздохнула я.
– Пока ты дома, я забронировала тебе семь занятий в фитнес-центре.
– Мам! Каникулы же. Можно мне отдохнуть?
– От физиотерапии – нет, – сказала она. – Но если хочешь, можно для разнообразия перенести их из зала в бассейн.
Жаль, я не могла топнуть своей пресловутой ногой.
– Нет! Просто… нет.
– Кори, ты ведешь себя неразумно.
Я не хотела с ней спорить. И просто выехала из комнаты.
К сожалению, разговаривать с папой оказалось не легче. У него был в разгаре хоккейный сезон, за которым я следила по интернету. В этому году девушки играли очень неплохо, но папа не хотел обсуждать их успехи со мной. Когда я пыталась завести разговор, он отделывался односложными предложениями.
– Пап, – сказала я как-то вечером, когда мы смотрели телевизор в более-менее комфортабельной тишине. – Ты когда-нибудь играл в «Реальные клюшки»?
– В видеоигру? – удивленно спросил он. – Нет. А ты?
– Играла, и она очень классная. Меня научил мой сосед – тот парень с переломом ноги.
– Адам Хартли? – спросила мама. – Помню-помню его. Он симпатяга.
– Мэрион! – воскликнул, смеясь, мой отец.
– Ну если оно так и есть, – невозмутимо ответила моя мама, и я рассмеялась. А потом заметила кое-что важное. В маме не чувствовалось напряжение – впервые со дня моего несчастного случая.
– В общем, мы с ним друзья, – сказала я. – И часто играем в хоккей на экране. Раз уж ни он, ни я не можем играть в настоящий.
Вот. Я произнесла это вслух.
Папа взял пульт и выключил телевизор. Потом в тишине внимательно посмотрел на меня.
– И тебе нравится эта игра?
Я кивнула.
Он поколебался, решая.
– Так где ее можно достать?
***
Мы купили «Реальные клюшки» прямо в тот вечер, и это напомнило мне, что атмосфера у нас дома по-прежнему была далека от нормальной. После несчастного случая мои родители – такие экономные прежде – начали швыряться деньгами. Они переоборудовали весь дом, они покупали мне все, что могло развлечь или отвлечь меня. Поэтому, хотя Рождество уже отгремело, мой отец раскошелился на игровую приставку.
Тренер Каллахан тоже быстро стал фанатом «Реальных клюшек». А когда домой приехал на длинный уикенд мой брат Дэмьен, мы подсадили на игру и его.
Но я с легкостью «делала» их обоих. Ведь, в конце концов, я училась у мастера.
Черт. Я опять начала думать о Хартли. Это должно было прекратиться.
Хартли
В канун Нового года я проснулся, лежа голым на чем-то, по ощущению напоминающем облако. В реальности это была кровать в огромной гостевой спальне в восточном крыле Стасиного особняка. Я был один, потому что во время визитов в Гринвич меня всегда селили в отдельную комнату. Родители Стаси не были идиотами – они наверняка догадывались, что мы занимаемся сексом. Но предпочитали правдоподобно изображать отрицание.
Я не принимал это близко к сердцу. Если им нравилось притворяться, что их малышка не способна наполнить джакузи у себя в спальне и станцевать передо мною стриптиз, это было их личное дело. Хорошо, что вчера вечером они задержались в гостях.
Простыни в гостевой спальне были сотканы из какого-то умопомрачительно мягкого хлопка. Однажды я слышал, как Стася и ее мать обсуждали количество нитей. Я, будучи обладателем члена, к таким разговорам был глубоко равнодушен, однако всякий раз, ночуя у Биконов, не мог не признать, что у их одержимости европейским постельным бельем есть свои плюсы.
Поскольку после Рождества мой гипс наконец-таки сняли, я проснулся полностью голым, и ногам ничего не мешало путаться в накрывающих мою утреннюю эрекцию простынях.
Блаженство.
Мои мысли отправились блуждать. Я почти полностью вылечился от травмы. К концу дня нога всегда немного побаливала, и диапазон движений не восстановился до идеала, однако прогресс был на лицо. На днях я получил письмо из университетского управления общежитиями, где говорилось, что до следующего учебного года меня не станут напрягать переселением обратно в Бомон. Так что мои покои с личной ванной и двуспальной кроватью пока что оставались за мной.
Размышления о МакЭррине привели за собой мысли о Кори. То есть, я вдруг стал думать о ней, лежа с голой задницей и внушительным стояком. К сожалению, это происходило уже не впервые. За последние две недели я много раз вспоминал о той ночи в ее постели, о ее теле рядом с моим. Когда я касался ее, она издавала самые эротичные звуки, которые я слышал за всю свою жизнь. Забыть такие детали было непросто.
Откровенно говоря, это было попросту невозможно.
А когда я был в настроении помучить себя по-настоящему, то вспоминал тот безумно острый момент, когда она склонилась надо мной и… Черт. Я испытал небывалое для себя потрясение. Вот тебе, проговорила она. За то, что сказал, что я трушу. И я чуть не потерял рассудок от того, каким огнем при этом полыхнули ее глаза.
Почему я никак не мог перестать думать об этом?
Серьезно, мы ведь сделали не так уж и много. Просто чуть-чуть пообжимались и все. Люди постоянно таким занимаются, разве нет? Безусловно, это не было обычным затмением под воздействием похоти и алкоголя. Кори была мне небезразлична, но я затеял то, что затеял, не только поэтому. Превыше всего мне хотелось дать ей понять, что она сексуальна – на все сто процентов. Я подумал, что смогу доказать это ей – и доказал.
Проблема заключалась в том, что я доказал это нам обоим.
Так что теперь я лежал в доме своей подружки и, твердый как чертов камень, вспоминал о том, как меня ласкала другая. А потом – так уж мне по жизни везло – дверь спальни открылась, и в комнату грациозно вплыла Стася. Она уже оделась в тесные черные брючки и мягкий, дорогой на вид джемпер.
Я откашлялся.
– Привет, красотка.
– Привет.
Она закрыла за собой дверь и с вкрадчивой улыбкой повернулась ко мне. И я вновь испытал это чувство. Всякий раз, когда я гостил здесь, среди нездоровой роскоши, а принцесса из Гринвича смотрела на меня своими ореховыми глазами, как на самое заманчивое лакомство в мире, мое существование приобретало смысл. Она вожделела меня – раздолбая родом из задницы штата, с прочерком в графе «отец» в свидетельстве о рождении и балансом на карточке, которого грозило не хватить на следующие пять месяцев пиццы и пива.
Внимание Стаси значило для меня нечто такое, о чем мне не нравилось говорить.
Так что было как нельзя кстати, что Стася хотела от меня вовсе не разговоров. Она бросилась на кровать и уставилась прямиком на мою эрекцию, колом стоящую под простыней.
– Так-так, – прошептала она, и в ее глазах вспыхнуло озорство. – Не знала, что ты уже… встал. – Она поцеловала меня в плечо, после чего немедленно начала опускаться вниз, утягивая за собой простыню.
Мое тело не преминуло откликнуться.
Секунд через десять, обласкав своими длинными волосами мою голую грудь и живот, она добралась до своей цели и безо всякой преамбулы всосала меня глубоко в рот. Воу. Я всего и смог, что глотнуть кислорода и расслабиться на матрасе.
Я закрыл глаза, но это было ошибкой. Потому что мой мозг моментально вернулся к тем мыслям, которые прервало появление Стаси. И я обнаружил, что пока моя девушка обрабатывает меня, представляю совсем другое лицо.
Черт! Я ведь был не настолько крупным засранцем. Снова открыв глаза, я приподнялся на локтях. Перед моими глазами предстала крайне соблазнительная картина – моя девушка, склонившаяся надо мной, ее разметавшиеся повсюду волосы, ее занятый делом рот. Однако под таким углом было нетрудно заметить, что скоро Стасе предстоит новый визит к стилисту – корни ее волос отросли, чего она не терпела. Она принялась стонать, что должно было завести меня. Но ее стоны были преувеличенными, как в порнофильмах.
Она всегда издавала подобные звуки, и они не должны были резать мне слух. Просто существовало так много деталей, которые Стася тщательно продумывала, создавая свой образ, – цвет волос, нижнее белье, голос. Как-то раз она сказала мне, что приучила себя улыбаться, прощаясь по телефону, чтобы собеседник услышал ее улыбку.
И обо всем этом я размышлял, пока мой член был у нее во рту. Я отвлекся, и стало понятно, что дело затянется. Теперь, чтобы довести начатое до конца, Стасе требовалось применить какой-нибудь топовый челюстной прием. Господи, и я впрямь был засранцем.
Но тут у нее зазвонил телефон – заиграла девятая симфония Бетховена, рингтон, поставленный Стасей на звонки ее матери. На секунду мне показалось, что она не собирается отвечать, и тогда я потянулся вниз и, пропуская сквозь пальцы ее шелковистые волосы, мягко обхватил ее голову.
– Тебе лучше ответить, – прошептал я.
– Извини, – сказала она, потом выпрямилась и взяла телефон. – Алло? Я наверху, бужу Хартли. – Она бросила на меня многозначительный взгляд. (Да-да, у Стаси и правда был такой большой дом. Ее матери было проще позвонить ей по телефону, чем утруждать себя поисками.)
Настроение было официально испорчено – и даже не по моей вине. Оставив Стасю разговаривать с матерью, я соскочил с кровати, ушел в ванную и, закрыв дверь, включил душ.
Через минуту, пока по моей спине стекала горячая вода, в ванную зашла Стася.
– Уже пришла поставщица, и маме нужна моя помощь, чтобы решить, что куда ставить. Завтрак сегодня будет в столовой, потому что перед вечеринкой террасу освобождают от мебели.
Я высунулся из душа и улыбнулся ей.
– Тогда увидимся внизу? – Я дотянулся до ее руки и привлек к себе для быстрого поцелуя, а она одарила меня своей фирменной усмешкой, после чего поторопилась выйти из ванной, пока ее волосы не начали виться от пара. (Говорите обо мне что хотите, но я уделял внимание маленьким привычкам своей девушки. Намного большее, чем она уделяла моим.)
После самого быстрого душа в мире я оделся в вещи, которые Стася подарила на Рождество. Поскольку ничем, кроме одежды и украшений, моя девушка не интересовалась, она здорово умела их выбирать. Рубашка, которую я нацепил, была дико дорогой вещью из «Thomas Pink». Я подвернул манжеты, чтобы сохранилась небрежность, потому что таким был мой стиль. Но у Стаси реально имелся вкус. Джинсы были такого бренда, о котором я в жизни не слышал, и заказать их можно было только во Франции.
В общем, надев одобренный Стасей наряд, я спустился в столовую. Там во главе длиннющего стола сидел в одиночестве Генри – Стасин отец.
– Доброе утро, мистер Бикон, – сказал я, когда он поднял лицо. Перед ним лежала стопка из трех газет. Кто-то потратил время на то, чтобы идеально их выровнять.
– Доброе утро, сынок, – сказал он. От этого обращения меня всегда пробирала странная дрожь. Ни один мужчина, кроме мистера Би, меня так не называл. – Кофе горячий, и я только что попросил Анну приготовить омлет. Если скажешь ей прямо сейчас, она сделает и на твою долю. – Он потянулся через сияющее пространство стола к верхней газете.
– Похоже на план. – Я пересек столовую и зашел на промышленного размера кухню. Там, среди полированного дерева и нержавеющей стали, стояла и помешивала на сковородке масло их личная повариха Анна.
– Hola, Хартли! – прощебетала она. – Qué quieres para el desayuno? (Привет. Что будешь на завтрак? – прим. пер.)
Если б я попытался ответить ей на испанском, то опозорился бы.
– Омлет, если вы его сегодня готовите.
Она наставила на меня указательный палец и перешла на английский.
– Хорошо поджаренный с сыром, луком и ветчиной?
– Вы всегда и все помните. – Анна была классной. Хотелось верить, что Биконы платили ей нормальное жалование, потому что она без вопросов заслуживала его.
– El café está allí, – добавила она. (Есть кофе – прим. пер.)
– Gracias. А Стася свой уже выпила? – спросил я.
– Я еще не видела ее. – Анна склонилась над разделочной доской, и луковица под ее ножом начала превращаться в аккуратную горку пластинок.
– Нехорошо, – сказал я, отправляясь за кофе. – Мы не можем оставить Стасю без кофеина.
– Ты знаешь, что делать. – Анна акцентировала это предложение шипением лука, упавшего на сковородку.
Я сделал две чашки кофе и отправился искать свою девушку. Она и ее мать были погружены в беседу с женщиной в переднике с надписью «Кейтеринг Кэти». Я уже давно заметил, что большие, модные компании, которые нанимали для своих нужд Биконы, всегда назывались умилительно по-домашнему. «Такси Томми». «Лесоводство Фрэнки». Но это было обманом. Прямо сейчас по Фэрфилду разъезжало, наверное, штук семнадцать фургонов «Кейтеринга Кэти», с помощью пожарного шланга высасывая из богатых особняков деньги.
– Боже, спасибо тебе, – выдохнула Стася мне на ухо, когда я подал ей ее чашку. Она положила свою теплую ладонь мне на спину и, пока ее мать с поставщицей все обсуждали и обсуждали порядок подачи закусок, сладко улыбалась мне поверх края чашки. То была улыбка из каталога «Victoria’s secret», и она предназначалась лишь мне – и мне одному.
И тем не менее, я ощущал… Черт. Не знаю, что именно. Ее идеальное тело было таким знакомым. У нее имелись все нужные изгибы во всех нужных местах, и безупречная кожа, и красивые волосы. Но отчего-то я смотрел на нее с расстояния, которого не было прежде.
Возможно, причина заключалась в том, что она несколько месяцев провела на другом конце света, и я от нее отвык. Но я вдруг ощутил нехватку чего-то. Стася всегда удовлетворяла мою извечную тягу к насыщенной жизни с самой прекрасной девушкой. Однако по какой-то непонятной причине теперь у меня внутри жил незнакомый голод, и я не знал, что мне с ним делать.
А может, мне просто нужно было позавтракать.
Я поцеловал Стасю в щеку и оставил женщин планировать вечеринку. Пришла пора съесть свой омлет и позволить мистеру Бикону поболтать со мной о моем курсе экономики в колледже. Что наверняка вызовет у меня мысли о Кори. И я начну думать о…
Фак.
Кори
В Новый год мои родители всегда уезжали в Мэдисон, чтобы встретить там Новый год с шампанским.
– Ребята, поехали с нами, – сказала нам мама.
Но мы с шампанским не ладили.
– Пожалуй, я пас, – ответила я.
– Я потусуюсь с Кори, – сказал Дэмьен.
Когда они ушли, мы с Дэмьеном сделали себе по мороженому с фруктами и орешками и принялись переключать каналы на телевизоре. Смотреть, как на Таймс-сквер опускается шар, было слишком отстойно, так что я выбрала старый фильм. (в последнюю минуту каждого года с небоскреба «Нью-Йорк Таймс» опускается хрустальный новогодний шар – прим. пер.)
– Слушай, – проговорил мой брат после того, как прикончил свое мороженое, – а как так вышло, что ты не зависаешь со своими друзьями из школы?
О-оу. Если он задает мне такие вопросы, значит, его, скорее всего, подговорили родители.
– Тебя не было здесь в прошлом году, но это было сурово. Почти все друзья, особенно с хоккея, от меня отдалились. Кроме Кристин, но она на Фиджи с родителями.
– Черт. Сочувствую.
– Да я больше не переживаю. – Это была почти правда. – Но мне не особенно хочется кого-то вызванивать. Все равно через несколько дней я вернусь в колледж.
– Логично. – Брат забрал у меня опустевшую миску. – Но мама с папой считают, что у тебя депрессия. Типа, клиническая.
Черт. Это означало, что мое настроение бросалось в глаза сильнее, чем я надеялась.
– Я не в депрессии, честное слово. В колледже здорово. Мне там все нравится.
– Тебе, похоже, досталась неплохая соседка.
– Она классная!
Он внимательно посмотрел на меня своими голубыми глазами.
– Я сказал, что они надумывают себе. Но продавать им это было непросто, потому что реально, ты ведешь себя очень тихо.
– Наверняка они думают, будто мне тяжело учиться или что-нибудь еще в этом роде. Но серьезно, на самом деле все намного банальней. Просто проблемы с парнями.
У Дэмьена испуганно вытянулось лицо.
– Э-э… даже не знаю, стоит ли мне выслушивать эту часть. Секс – это типа единственное, что я не могу с тобой обсуждать.
Я улыбнулась – впервые за вечер. Всю жизнь я собирала в копилку темы, которые заставляли моего брата ерзать и морщиться. Их было немного.
– Ты не хочешь узнать шокирующие подробности?
Я отчаянно блефовала, поскольку никогда в жизни не стала бы об этом распространяться, но моя уловка сработала. С каждой секундой ему становилось все неуютнее.
– Пожалуйста, скажи, что ты не спишь с Хартли.
Мой ответ был коротким и быстрым.
– Не сплю. – В том-то и заключалась беда. Но мой брат по-прежнему выглядел напряженным. – Ни с ним, ни с кем бы то ни было, – прибавила я.
По его лицу разлилось облегчение.
– Так что у тебя за проблема?
Понятно, что ничего ему объяснять я не стала. Но у меня был вопрос.
– Дэмьен, как ты думаешь, женщина в инвалидной коляске могла бы показаться тебе сексуальной?
Он наморщил лоб.
– Ну да. Но я еще не встречал женщин в инвалидных колясках. Исключая присутствующих. А ты, будучи моей младшей сестренкой, не можешь быть сексуальной.
Я фыркнула.
– К сожалению, весь остальной мир согласен с тобой. Когда парни глядят на меня, то, кажется, замечают одно только инвалидное кресло. Словно я и не отношусь к противоположному полу.
– Слушай, Кори, – он подпер кулаком подбородок, – если на улице мимо меня проедет в инвалидной коляске София Вергара, я все равно за ней побегу.
– Значит, будь у меня огромные сиськи и роль в популярном сериале…
Он засмеялся.
– Не забудь сексуальный акцент. У нее он просто чума.
Мда. Надеяться мне и впрямь было не на что.
Когда кино закончилось, мы с Дэмьеном еще раз сыграли в «Реальные клюшки». Он принял недальновидное решение играть за «Ред Уингз», и я без труда его разгромила.
– Спасибо, что пощадил, – поддразнила я его после, а он закатил глаза и ушел на кухню за пивом.
В этот момент у меня зазвонил телефон. Я подобрала его с журнального столика и увидела номер Хартли. Мое сердце сжалось от неожиданности, и откуда ни возьмись появилась моя фея надежды. Возьми трубку! Она была одета в искрящееся новогоднее платье.
Девушка поумнее не послушалась бы. Девушка поумнее позволила бы звонку уйти на автоответчик.
Но я, конечно, ответила. И сразу услышала его хрипловатый голос.
– С новым годом, Каллахан.
– Привет, – выдохнула я. Сглотнула и попыталась взять себя в руки. – Ты сейчас где? – Где бы он ни был, там было шумно.
– На одной очень нудной вечеринке в Гринвиче, штат Коннектикут. Но я подумал о тебе и вот позвонил.
– Неужели? – Я не хотела, чтобы это прозвучало как вызов, но вопрос о том, что именно он обо мне думал, был для меня больной темой.
– Конечно, – произнес он с теплотой в голосе. – Я подумал, что тебе, наверное, как никому другому, хочется поскорее увидеть задницу уходящего года.
Мне пришлось сделать паузу и ненадолго задуматься. Год моего несчастного случая официально закончился. Поздравить меня с этим было совершенно нормальной идеей – именно так и поступил бы друг в Новый год.
– Ты прав, – произнесла я. – Спасибо, Хартли.
– Надеюсь, следующий год сложится для тебя лучше. Ты это заслуживаешь.
Его слова остались висеть между нами. Они были приятными, но почему-то звучали как «до свидания».
– Спасибо. – Мой голос был тихим. – Уверена, он будет лучше. Как и твой.
– Кто знает, – отозвался он. Его голос зазвучал как-то потерянно. – Посмотри на часы, Каллахан. С Новым годом.
Я посмотрела на время на ресивере кабельного ровно в момент, когда цифры сменились с 23:59 на 00:00.
– С новым годом, Хартли. – Я сглотнула. А потом не смогла удержаться и озвучила свою возникшую следом мысль. – Тебе разве не нужно пойти и кого-нибудь поцеловать?
Он хмыкнул.
– Эх вы, среднезападники. У меня Новый год наступил час назад.
Черт, черт, черт. Моя маленькая промашка с часовым поясом ввергла меня в уныние. Потому что я была человеком, о котором Хартли вспомнил в последнюю очередь. Которому он позвонил, когда настоящий праздник закончился.
– Ладно. Мне нужно идти.
– Береги себя, Каллахан. Увидимся на следующей неделе.
***
Эх. Наш разговор с Хартли длился всего пару минут, но умудрился залезть мне под кожу. Весь следующий день я анализировала свои слова, думая о том, что стоило говорить, а что нет, и что можно было сделать иначе.
Дэмьен улетел обратно в Нью-Йорк, и отвлекать меня стало некому. Мне было необходимо прекратить думать о Хартли, но мой мозг упрямо продолжал воспроизводить его улыбку с ямками на щеках.
Мечтая о Хартли, я представляла, как он проникает ночью ко мне в комнату, отбрасывает одеяло и ложится в мою постель. Слов в моих грезах было немного. Фактически, всего два. «Прости меня», – шептал Хартли. А потом начинались поцелуи, и торопливое избавление от одежды, и…
Черт. Черт. Черт.
Все, что происходило в моих мечтах, он проделывал не со мной, а со Стасей. И когда я пыталась понять, почему, мое сердце разбивалось на крошечные осколки.
Что-то просто не складывалось. Ведь Стася была ужасной. Прекрасной и ужасной. Не то чтобы я не могла понять, почему Хартли хочется раздеть эквивалент топ-модели. Во время нашего короткого новогоднего разговора он признался, что сидит с ней на каком-то очень нудном приеме. Ради чего? Вывод напрашивался один: привлекательность ее роскошного тела с лихвой компенсировала скуку в общении.
Я просто не могла уложить это в голове. Хартли был секси. Но я желала не только одно его тело. Нам было весело вместе – и очень. Мы спорили и шутили. Я знала – и у меня не было ни малейших сомнений, – что моя компания была ему интересна.
Видимо, этого было мало. Меня самой было мало. В чем я волей-неволей винила свой паралич. Здоровая Кори Каллахан – с двумя работающими ногами и без сопутствующего инвалидности багажа, – может, и могла бы переместить меня из категории девушек, с которыми Хартли хотелось дружить, в категорию девушек, которых он хотел бы видеть в своей постели.
Но я застряла в таком состоянии навсегда. Он был с ней, а я была одинока. Совсем-совсем одинока. Мне было необходимо обзавестись собственной жизнью – и поскорей. Проводить все свое свободное время с Хартли было чудесно, но вместе с тем это значило, что кроме него я не нашла новых друзей
И сейчас это казалось огромной ошибкой.
Уезжая в сентябре в Хакнесс, я оставила на столе брошюру о студенческих внеклассных мероприятиях. Прошлым летом она не вызвала у меня ничего, кроме депрессии. Ничто не могло заменить в моей жизни хоккей, и я не представляла, чтобы хоть что-то из этой брошюры заслуживало внимания.
Теперь же я вцепилась в нее, как в спасательный круг. Мне было необходимо обзавестись новым хобби и окружить себя новыми лицами. Это был единственный способ справиться с влюбленностью в Хартли. Наши с ним задушевные пятничные вечера на диване закончились. Теперь Стася начнет таскать его по танцам и вечеринкам. Довольно скоро его перелом окончательно заживет, и он перестанет спрашивать, на каком этаже вечеринка. Он перестанет быть калекой. Совсем. Даже эта маленькая связь между нами будет разорвана.
И это меня убивало.
Пока я искала свою новую страсть, моя копия брошюры стала потрепанной, как библия пожилой дамы. Стоит ли говорить, что вещи вроде дискуссионного клуба и политического кружка не показались мне привлекательными. Музыка была не мое, к тому же эти группы были уже сформированы. Драма? Ага, конечно. Следующей большой постановкой в студенческом театре была пьеса «Сон в летнюю ночь». Я с трудом представляла себе Титанию или фею на костылях.
Сильно углубляться в раздел со спортивными секциями я не стала. В Хакнессе факультеты соревновались между собой, накапливая очки. Как в «Гарри Поттере», только вместо квиддича предлагались обычные магловские занятия: футбол, баскетбол и сквош. То есть, ничего для меня. Я задумалась было о бильярде, но в кресле было не достать до стола. К тому же, я и здоровая паршиво играла в бильярд.
Добравшись, наконец, до низа последней страницы, я рассмеялась. Потому что там был мой спорт. Неидеальный. Даже немного нелепый. Но, кажется, в нем я могла преуспеть.
– Мам? – Я нашла ее в прачечной, где она складывала белье моего отца.
– Да, милая?
– Я согласна на эти занятия. Только в бассейне, а не в зале.
На ее лице вспыхнула радость.
– Замечательно! Давай найдем твой купальник.
– Как думаешь, я смогу начать завтра?
Она побежала за телефоном.
***
Физиотерапию в бассейне вела белокурая амазонка по имени Хизер. Она была на несколько лет старше меня и почти наверняка являлась любимицей у пациентов мужского пола. Они, наверное, выстраивались в очередь на занятия с ней и ее ярко-красным купальником.
Спустя полчаса я, задыхаясь, цеплялась за бортик бассейна. Плавание с помощью одних только рук оказалось выматывающим занятием.
– Кори, серьезно, – произнесла Хизер, – большинство пациентов надевают пояс для плавания, по крайней мере в начале. Он не сделает тебя слабой.
– Но у нас не так много времени, – сказала я.
– Тогда скажи, чего именно ты хочешь добиться за наши занятия? – спросила Хизер, наставив на меня свой безупречный подбородок.
– Научиться как можно уверенней плавать. И еще одно. Мне надо понять, как забираться на надувную камеру так, чтобы в центре была моя задница.
– Потому что ты хочешь… сплавиться на камере по реке? – предположила она.
– Не совсем, – ответила я.
Когда я изложила Хизер свой план, она рассмеялась.
– Что ж, я найду тебе камеру. Это будет весело.
Глава 16
Это мой конек
Кори
Вернувшись в колледж, я за весь вечер ни разу не увиделась с Хартли. Следуя своему новому плану, я пошла ужинать с Даной и ее подругой из певческой группы в столовую факультета Триндл. Когда мы пришли домой, под его дверью было темно. Все будет хорошо, заверила себя я. Наверное, теперь Хартли чаще будет бывать в комнате Стаси, чем у себя, а жила она, вероятно, в Бомоне. Я дистанцируюсь от него и потихоньку начну забывать.
Операция «Забыть Хартли» – или, сокращенно, О. З. Х. – началась.
Спрятавшись в спальне, я сделала важный телефонный звонок. В списке контактов команды по водному поло, в которую я хотела попасть, были указаны имена двух студентов: капитана команды и менеджера. Последнее показалось мне дружелюбнее, так что я нашла в справочнике кампуса ее номер и, пока не растеряла решимость, поспешила набрать. Элисон Ли ответила после первого же гудка.
– Алло, это Элисон? – сказала я. – Меня зовут Кори, я первокурсница и на каникулах прочитала о наборе в смешанную команду по водному поло на камерах.
– Привет, Кори! – сказала она. – Мы с радостью тебя примем. И ты звонишь очень вовремя. Завтра вечером у нас тренировка.
– Что ж… – пискнула я. – Мне только надо убедиться, что вы не шутили, когда говорили, что опыт необязателен.
– Кори, скажу тебе прямо: нам подходят все, у кого имеется пульс. Особенно девушки. По правилам мы обязаны иметь на воде не меньше трех женщин. В прошлом году нам пришлось отменить пару игр, потому что мы не смогли укомплектовать нашу команду. Всего игр одиннадцать – по одной против каждого факультета.
Это звучало многообещающе.
– Здорово, – ответила я. – Мой следующий вопрос тебе, наверное, приходится слышать нечасто. Ты случайно не знаешь, в бассейне есть пандусы для инвалидных колясок? – Перемещаться по скользкому полу на костылях казалось неудачной идеей.
Если она и сделала паузу, то, к ее чести, совсем небольшую.
– Вроде бы, да. Да – точно есть. Я видела там занятия по физиотерапии.
– Элисон, – сказала я. – Честное слово, плаваю я намного лучше, чем хожу.
Она рассмеялась, и я сразу повеселела.
– Окей, Кори. Ну, тогда до завтра? Мы начинаем в семь.
– Я приду.
И я с чувством небывалого воодушевления повесила трубку.
***
– Каллахан.
Я медленно просыпалась под звук чьего-то шепота около уха.
– Каллахан, зацени-ка.
Мои глаза распахнулись, и меня резко выдернуло из сна. Потому что возле моей кровати стоял одетый в футболку с шортами Хартли. И у меня при виде него остановилось сердце. Эти карие глаза, эта кривая усмешка были еще более волнующими, чем мне запомнилось.
Возьми себя в руки, приказала себе я.
– Смотри. – Усмехнувшись, он показал на свою ногу.
И тогда я поняла, что он имеет в виду. Хартли стоял, и на ноге у него не было ни гипса, ни даже ортеза.
– Вау, – проговорила я. Приподнялась на локтях и, усадив себя, подняла руку вверх, чтобы дать ему пять. – Поздравляю.
Он шлепнул меня по ладони.
– Спасибо. Ну, увидимся на экономике. – И он ушел, немного прихрамывая и опираясь на трость, которой я раньше не видела.
Когда за ним захлопнулась дверь, я выдохнула. О. З. Х. обещала быть сложной. Однако пасовать перед сложностями я не привыкла.
***
После первой лекции в новом семестре – по истории искусств Возрождения – я поехала на экономику, где, как всегда, задом докатила свою коляску до стенки. Через минуту в аудитории появился Хартли. Я скорее почувствовала, чем увидела, как он зашел. Сунув свою трость под сиденье, он сел на стул рядом со мной.
– Как дела? – спросил он. Его голос был теплым.
Я подняла голову и моментально попалась в ловушку его кареглазого взгляда. Внутри все скрутилось, и я почувствовала, как моя шея начинает гореть, а пульс ускоряется.
Черт. Черт. Черт.
Он все еще ждал, когда я отвечу.
– Да так, – наконец промямлила я. Почему мне вдруг стало так тяжело говорить?
Скажи ему про водное поло! Моя фея надежды вернулась и трепещущим ореолом закружила вокруг моей головы.
Нет.
Я не собиралась ничего ему говорить. Прежняя я сразу же разболтала бы о том, как я волнуюсь – и как боюсь опозориться. Нет, Хартли, конечно, выслушает меня. Будет смотреть мне в глаза и говорить самые подходящие к случаю вещи. Но мне надоело ему доверяться. Потому что это вело к одному результату – разбитому сердцу.
– Преподаватель в этом семестре, вроде, должен быть поживей, – сказал Хартли. – Но я слышал, что материал будет скучнее.
Сделав глубокий вдох, я открыла лежащий на коленях учебник.
– Да, и впрямь скучновато, – согласилась я. – Торговые балансы и курсы валют? Не скажу, что я в диком восторге.
Тут преподаватель, начиная лекцию, постучал по микрофону, и я была спасена. Я сконцентрировала внимание перед собой и вскоре, когда нам начали описывать концепцию бюджетного дифицита, погрузилась в объяснения преподавателя.
Что я вообще тут забыла? В этот самый момент Дана сидела в соседнем корпусе и слушала свою первую лекцию шекспировского курса. Она звала и меня, но я отказалась. Неожиданно я поняла, что решение снова посещать экономику было унылой попыткой удержать хоть частичку Хартли и продлить наше общение. С помощью предмета, который мне даже не нравился.
Что было по-настоящему жалко.
***
После лекции мы с Хартли выбрались из аудитории и, как всегда, выдвинулись к столовой.
