Текст книги "Год наших падений (ЛП)"
Автор книги: Сарина Боуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Да не надо, – запротестовала я. – Там придется сто лет ждать, пока кто-нибудь даст мне рецепт.
– Я возьму с собой книжку. Сейчас, только надену пальто.
В коридоре я приложила палец к губам. Чем меньше людей узнает о моем недомогании, тем лучше. Мне было слышно, как за дверью у Хартли играет музыка, пока мы, стараясь не шуметь, продвигались мимо.
К тому времени, когда мы добрались до отделения экстренной помощи, я была без сил, и меня всю трясло. Из-за флуоресцентного освещения даже сотрудники выглядели больными. Больница была последним местом на всей планете, где я хотела бы очутиться. Единственным облегчением стало то, что внутри не было ни души. «В День благодарения здесь стоит сумасшедший дом», – сообщила нам медсестра в приемном покое. – «Те, кто навещает семью, вечно умудряются схлопотать себе травму. Но сейчас они все в машинах, едут домой. Если большинство из них не пьяны, то ночь будет спокойной».
Она взяла мои документы.
– Каллахан? Я уже заполнила твою карту. Звонили твои родители.
Ну разумеется.
***
– Пожалуйста, только не оставляйте меня, – взмолилась я спустя полчаса после того, как помочилась в стаканчик. (Что, кстати, не такая простая задача, когда невозможно зависнуть над унитазом). Я буду принимать все лекарства, честное слово. Я ненавижу больницы.
Молодой врач задумчиво покивал.
– Не сомневаюсь, что будешь. Но мы хотим понаблюдать за твоей температурой, плюс существует риск, что инфекция распространилась на почки.
– Но она не распространилась. Мне не настолько больно.
Он улыбнулся, однако мы оба знали, что мои показания не имеют никакого значения, поскольку из-за снижения чувствительности внизу я стала ненадежным свидетелем.
– Мы должны уничтожить инфекцию, Кори. Пациентам с травмами позвоночника следует проявлять осторожность. Бывали случаи, когда из-за ИМП пациенты навсегда теряли контроль над мочевым пузырем.
От этой информации я внутренне съежилась.
– Я верю тебе, что ничего страшного нет, – продолжил он. – Но зачем рисковать, согласна? Мне надо задать тебе еще пару вопросов. Ты пьешь достаточно жидкости?
Я кивнула.
– И регулярно опорожняешь мочевой пузырь?
Тут мне пришлось сделать признание.
– Да. Единственное, я пару дней не пользовалась катетером. – Мне было предписано каждый день, утром и вечером, с помощью катетера полностью опорожнять свой мочевой пузырь. Но к Хартли я катетеры не взяла, потому что не хотела, чтобы их кто-то увидел. – Я один раз делала так и раньше, и никаких проблем не возникло.
Он нахмурился.
– Когда все закончится, ты должна снова стать бдительной. Уверен, ты это понимаешь.
Я пристыжено кивнула.
– Еще одним триггером может быть половая активность, как прикосновения, так и сам акт, – сказал он. – Старайся до и после мочиться. Особенно после.
– Такие проблемы мне не грозят точно, – сказала я, покраснев.
Он рассмеялся.
– Тогда отложи мой совет на потом. А пока ты проведешь одну ночь на внутривенных антибиотиках, хорошо? Переночуешь в палате, и утром мы тебя выпишем. Ты и не заметишь, как окажешься дома.
Лжецы.
Дана ушла в общежитие. Я надела дурацкую сорочку – с разрезом во всю спину, конечно же – и, пока медсестра втыкала мне в руку иглу, посмотрела какую-то дурацкую передачу по телевизору. Ночью меня будили раза четыре, не меньше – медсестры меняли пакет капельницы и проверяли мое состояние.
Еще я раз пятьдесят сходила в холодный больничный туалет, чтобы пописать.
Когда наступило утро, я принялась приставать ко всем забредавшим в мою палату человеческим существам – от интернов до разносчиков каши – с вопросом, когда же меня отпустят. К сожалению, чаще всего я видела грузную, угрюмую медсестру с ярко-рыжими волосами. И Рыжая Великанша ничем мне не помогла.
– Обход начнется в десять утра, – вот и все, что она мне сказала.
Я надела белье и джинсы с носками. Пересела в кресло, но переодеть верх мне мешала капельница в руке. Наступило десять часов, потом одиннадцать. Закипая, я сверлила взглядом часы.
Хартли написал мне с экономики. Опа! Ты проспала? Пропускаешь воодушевляющую лекцию о международной торговле.
Я ответила: Твой день пока интереснее моего. У меня тут случился конфуз. Увидимся на обеде.
Около полудня пришел врач. Естественно, не вчерашний молодой парень – мне просто не могло так повезти. У этого врача была седина, и он куда-то спешил. Выдернув из держателя мою карту, он, прищурившись, уставился на то, что там было написано.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Температура спала. Я оставлю у медсестры рецепт, и ты можешь отправляться домой.
И он ушел.
А я осталась с капельницей в руке. Мне принесли тарелку загадочного серого мяса с рисом, к которой я не притронулась.
Когда опять появилась Рыжая Великанша, я передала ей то, что сказал врач.
– Так что, давайте тогда снимем капельницу?
– Он не оставил рецепта. – Она нахмурилась и развернулась к двери. – Схожу узнаю.
– Подождите! – крикнула я вслед ее широченному заду.
Прошел еще час, и когда она вернулась с рецептом, я уже еле сдерживалась.
– Пожалуйста, не могли бы вы снять ее? – взмолилась я. – А потом мне можно уйти?
Она посмотрела на мое запястье так, словно никогда раньше не видела капельницы.
– Это делают ассистенты. И я не смогу отпустить тебя без сопровождающего старше восемнадцати лет.
– Что?
Она кивнула.
– Студентов после процедур должны забирать.
– Но… – Я почувствовала, как у меня подскочило давление. – Капельница никакая не процедура!
Рыжая Великанша пожала плечами.
– Таковы правила. – И ушла.
– Черт! – заорала я в стиле Хартли. Потом бросила взгляд на часы. По понедельникам во второй половине дня он был свободен, поскольку в это время у хоккеистов была тренировка.
Нет. Сидя тут в полуголом виде, я не собиралась звонить Хартли. Кому угодно, только не Хартли. Он был последним человеком, перед которым я бы хотела предстать с немытыми волосами и в этой ужасной больничной сорочке.
К сожалению, у Даны каждый день до двух был итальянский. Я написала ей сообщение, в котором слезно попросила перезвонить, когда появится время.
Наступило и прошло два часа. Я отправила еще одно сообщение, и она не ответила. Если у нее разрядился сотовый, то мне было никак с ней не связаться. Я не могла придумать, что делать. Можно было попытаться разыскать врача, который меня принимал – если он сегодня работал, – и объяснить ему ситуацию. Но это значило бродить по больнице полуодетой и возить за собой капельницу.
Я опять набрала Дану и поднесла трубку к уху. Звонок сразу ушел на автоответчик.
– Чтоб вас! – завыла я. И топнула бы ногой – если б только могла.
Хартли
– Какие-то проблемы? – спросил я, сражаясь с улыбкой.
Голова Кори дернулась, и она увидела в дверях палаты меня, опирающегося на свои костыли.
– Р-р-р! – завопила она, разворачиваясь. – Я просто хочу выйти отсюда, а они не отпускают меня.
– Потому что у тебя нет сопровождающего старше восемнадцати лет? – Я проковылял к ней в палату.
У нее распахнулся рот.
– Как ты узнал?
– Столкнулся после обеда с Даной, и она сказала мне, где ты. Вот и решил, что такое может случиться. Плюс меня самого после операции на колене забирал Бридж. Так почему ты не позвонила?
На ее лице промелькнуло нечто такое, что я не смог распознать.
– Потому что слишком тяжело ковылять сюда от МакЭррина.
– Все прошло не так уж и плохо. Ладно, давай выбираться отсюда. Ты уже просила их убрать капельницу?
У нее стал такой вид, словно она находилась на грани того, чтоб взорваться.
– ВСЕГО ДЕСЯТЬ РАЗ!
Я поднял руки вверх.
– Спокойно, Каллахан. Следи за давлением, иначе загремишь в итоге в больницу.
Кори поникла.
– Ты не мог бы подойти на секунду? Пожалуйста.
– Что такое? – Я остановился возле нее.
Она вытянула левую руку.
– Зажми трубку.
О-оу.
– Зачем?
– Затем, чтобы я могла ее вытащить, Хартли. И одеться. И наконец-то уйти.
– Ну ты вообще, Каллахан.
– Нажимай давай, – велела она. Стараясь не замечать, что маленькая трубочка уходит ей прямо под кожу, я прижал большим пальцем пластик, и Кори отклеила пластырь. – Все, отпускай. Спасибо, – сказала она.
И прежде, чем я успел отвести глаза, выдернула тонкий катетер. Фу.
– Теперь у тебя идет кровь. Это же, типа, опасно, нет?
Она покосилась на меня с подозрением на лице.
– Хартли, ты что, брезгливый? Серьезно?
Я отвернулся, схватил с тумбочки пачку салфеток и, упорно не отводя взгляда от стенки перед собой, подал их ей.
– Вау. Ну и дела. Крутой хоккеист при виде крови падает в обморок. – Я услышал, как она хихикает, вытирая кровь.
– Эй, я не падал в обморок с пятого класса.
Хихиканье переросло в настоящий хохот.
– Как ты справлялся после операции на колене? Тебе разве не накладывали повязку?
Накладывали, и красивого там было мало.
– Я менял ее сам. С полузакрытыми глазами.
Я опозорился, но оно того стоило: Кори опять улыбалась.
– И ты говоришь, что я «вообще». Отвернись, чтобы я могла снять сорочку.
– Что? Мне нельзя посмотреть? Я же только что видел твою кровь. – Посмеиваясь, я повернулся лицом к стене.
Она зашуршала одеждой.
– А я не боюсь крови. Ты всегда можешь попросить сменить повязку меня. Но при одном условии: только не в этом треклятом месте.
– Поддерживаю, сестренка.
– Готово, – сказала Кори.
В этот момент в палату зашла медсестра с неестественно рыжими волосами.
– Это и есть твой сопровождающий? – спросила она, скептически оглядывая мой гипс с костылями.
Кори вихрем развернулась к ней.
– Только не говорите, что он чем-то вас не устраивает. Это дискриминация, – огрызнулась она. – Все, мы уходим. – Обогнув край кровати, Кори поехала прямо на медсестру. Бедная женщина неуклюже отскочила с дороги, и Кори выплыла в коридор. Если б шины инвалидного кресла могли визжать, ее точно бы завизжали.
Медсестра сунула мне в руки планшетку.
– Распишитесь вот здесь, сэр.
– С удовольствием.
Когда я нашел Кори, она придерживала для меня створки лифта.
Поскольку у меня болела нога, мы решили вызвать калекомобиль, но нам сказали, что придется подождать полчаса.
– К черту, – сказал я. – Идем пешком.
Каллахан ехать по направлению к кампусу было легко. Я же еле передвигал костыли. На середине пути мне понадобился перерыв. Доковыляв до скамейки около корпуса медицинского факультета, я сел.
– Так из-за чего ты попала в больницу?
Она закусила губу.
– Всего-то и было, что дурацкая маленькая инфекция. Я проявила небольшую неосторожность, и все чересчур всполошились.
– Неосторожность? На выходных? – Я массировал свою ноющую ногу.
Лицо Кори окаменело.
– Я бы предпочла не обсуждать эту тему. Окей? Знаю, ты оказал мне гигантскую услугу, но… – Она покачала головой.
– Окей. Я просто к тому, что мы могли бы вернуться на день раньше. Тебе стоило сказать всего…
Она прервала меня.
– Я не хотела, Хартли! Я не какой-то там хрупкий цветок! – Выражение ее лица просто сразило меня. Она выглядела несчастной, потому что знала, насколько она уязвима.
– Все не так, Каллахан. – Я взял ее за руки и подкатил поближе к себе, пока наши коленки не соприкоснулись. – Дело в том, что мы все – хрупкие. Просто большинству наших друзей пока что везет об этом не знать.
Она устало моргнула, и я подумал было, что она готова расплакаться. Но нет. Только не Кори. Только не мой голубоглазый боец – девушка, которой из ночи в ночь снился лед, но которая всегда находила какие-нибудь позитивные слова, каждый чертов день подтрунивая надо мной.
Я снова потянул ее за руки и, наклонившись, неуклюже привлек к себе. Я не знал, нужны ли ей эти объятья, но они точно нужны были мне.
С подбородком у меня на плече она через силу сглотнула.
– Спасибо за то, что вызволил меня из тюрьмы, Хартли.
– Обращайся в любое время, красавица. А теперь идем домой.
Глава 12
Первоклассное бухло
Кори
В первый день декабря за окнами падал снег, а я ковыляла на костылях через столовую. Я старалась проводить побольше времени на ногах, однако это все усложняло. Дана ждала меня в конце длинного стола, где уже уплетали гамбургеры Хартли, Бриджер, Фэйрфакс и еще несколько человек. Когда я села, она подала мне мою тарелку.
– Спасибо, – сказала я.
– Без проблем. – Она съела палочку картошки-фри. – Как учеба? – Лекции закончились, и скоро начинались экзамены.
– Неплохо, – сказала я. – У меня три удаленных экзамена, а потом экономика. Думаю, я легко отделалась.
– А я волнуюсь насчет японского, – сказала Дана, наморщив свой хорошенький носик.
– Ты же говоришь на японском.
– Не настолько хорошо, как хотелось бы нашему преподавателю. И он такой гадкий. Вечно устраивает нам лишний стресс.
Бриджер, сидящий дальше, подтолкнул Хартли локтем.
– Ты сказал Фэйрфаксу, какой подарок на день рождения тебе сегодня прислали?
– Он на этой неделе? – спросил Фэйрфакс. – Где и когда вечеринка? Ты дашь нам напоить себя двадцать одним шотом?
Я подняла голову. У Хартли на этой неделе день рождения? Нужно придумать, что подарить. Конечно, его остроумный подарок мне ни в жизни не переплюнуть. Мой будет чем-то более традиционным.
– Думаю, никто из нас на вечеринку не приглашен, – ответил Бриджер. – Скажи им, чувак.
Хартли покачал головой.
– Мне доставили с курьером бутылку шампанского. Ну, вы знаете, такое, что стоит как ВВП развивающейся страны.
– Значит, Стася вернулась, – сказал Фэйрфакс.
Хартли наставил на него указательный палец.
– Бинго. В записке говорилось вот что: «Дорогой Хартли, поставь бутылку на лед. В твой знаменательный день я буду с тобой».
У меня все оборвалось внутри.
– В твой знаменательный день, – усмехнулся Бриджер. – Чувак, тебя ждет феерический трах.
Хартли пожал плечами.
– Букмекерам лучше быть поосторожней со ставками. В последнее время она чудит больше обычного.
– Раз прислала шампанское, значит точно приедет, – высказал предположение Бриджер.
– Скажи ей, что выпьешь его в любом случае, появится она или нет, – предложил Фэйрфакс.
– Естественно, выпью, – ответил Хартли. – Это даже не обсуждается.
***
Так получилось, что день рождения Хартли выпал на субботу перед началом экзаменов. Мы с Даной весь день провели в уютной маленькой библиотеке Бомона. Мест для учебы в нашем колледже имелось бесконечное множество. Можно было хоть каждый день ходить в новую библиотеку и за месяц ни разу не повториться.
Но даже я не была настолько зубрилой, чтобы после ужина снова засесть за учебники.
– Чем займешься сегодня вечером? – осторожно спросила Дана, выуживая из шкатулки с украшениями сережки.
– Посмотрю телевизор? – Моей подружке можно было не объяснять, что Хартли стал недоступен для видеоигр. Но заняться все равно было особенно нечем. Во время экзаменов жизнь в колледже замирала.
– Ты можешь пойти со мной, – предложила Дана.
Ее предложение рассмешило меня. Дана собиралась на факультет английской литературы, где шли ночные чтения «Улисса» Джеймса Джойса. Что было ярчайшим примером того, в каких ботаников превращались студенты колледжа Хакнесс во время экзаменационной недели.
– Но я даже не записана на этот курс! Там на входе раздают стикеры с большой буквой Л, чтобы приклеивать на ваши лбы? («Л» значит «лузер» – прим. пер.)
Она закатила глаза.
– Как некрасиво, Кори. Мне просто не нравится, что ты весь вечер будешь сидеть тут одна.
– Я знаю, – помрачнела я. – Извини. – Судя по всему, мне было не скрыть от нее своего разбитого сердца. Но я же не сама придумала сидеть через коридор от любви всей своей жизни, пока он получает свой «феерический трах». Просто так получилось.
После того, как Дана ушла, я включила телевизор и увеличила громкость, надеясь заглушить любые звуки счастливого воссоединения, которые могли просочиться сквозь стены. Пару часов я бесцельно переключала каналы и в итоге была вознаграждена показом «Принцессы-невесты». Для такого дерьмового вечера это был самый правильный фильм. Отстегнув свои скобы, я легла на диван и позволила знакомой истории затянуть себя.
Хартли
Когда зазвонил телефон, я уже знал, кто это: мама. В день моего рождения она всегда звонила в половине девятого. Я родился вечером, во время очередной серии «Мелроуз-Плейс», и до меня мама не пропускала ни единого эпизода этого слащавого сериала об избалованных голливудских детишках.
Она родила меня, будучи моложе всех снимавшихся там актеров.
– Привет, мам, – ответил я на звонок.
– С днем рождения, милый. Только, пожалуйста, не выпивай сегодня двадцать один шот.
Я рассмеялся.
– Обещаю, двадцать один – не буду. И даже двадцать не буду. Остановлюсь, пожалуй, где-то на девятнадцати.
– Не смешно, Хартли. От этого умирают.
– Я не стану напиваться. Честное слово. – Выпью всего полбутылки шампанского.
– Будь осторожен, сын. Я тоже когда-то была молода.
– Мам, ты и сейчас молодая. – Ей и сорока пока не было, должно было исполниться только весной.
Она рассмеялась.
– Я люблю тебя, Адам Хартли.
– Я тебя тоже, мам.
Мы повесили трубки, и я, начиная ощущать нетерпение, снова посмотрел на часы. Стася приземлилась в JFK еще днем, но задержалась в городе, чтобы выпить на прощание с однокурсниками. Я спрашивал, когда ее ждать, но она ответила, что не знает.
Стася часто проделывала похожие трюки, причем – я в этом не сомневался – умышленно. Она была из тех девушек, которые понимают, насколько ценно быть недоступной. Черт, она практически изобрела подобное поведение. Хуже того – ее приемы срабатывали. Ожидая ее, я всегда задавался вопросом, уж не решила ли она меня бросить. К ней влекло отчасти из-за того, что я знал: она должна быть недостижимой. Я хотел ее в той же манере, в какой она хотела свое дизайнерское шмотье – потому что оно продавалось только в Италии, и больше нигде. Следовательно, она была обязана заполучить его и продефилировать в нем перед всеми.
Фак. Забудьте, как это характеризовало ее. Как это характеризовало меня?
Я встал и начал расхаживать из угла в угол, что с гипсом было непросто. Тук. Тук. Тук. Сегодняшний вечер был полным идиотизмом.
Будет так странно увидеть Стасю впервые за месяцы. Конечно, я с нетерпением ждал нашей встречи, поскольку на расстоянии Стася и близко не была такой притягательной, как рядом. Если честно, я слегка беспокоился насчет возобновления наших с ней отношений. Она была словно песня, слова которой я подзабыл. Чтобы вспомнить, почему они мне понравились, нужно было услышать их вновь.
Вот только с песнями так не бывает. Даже если забываешь слова, то в сердце остается мелодия.
Черт. Я чересчур много думал. И рядом не было никого, чтобы остановить меня. Шло время, и предвкушение начало превращаться в разочарование. Я понял, что Стася уже не приедет, и в душе был не особенно удивлен. Что самое странное, из-за этого я почувствовал засранцем себя. Как будто я был обязан испытать больший шок. Как будто должен был сильнее переживать.
Так что, когда от Стаси наконец-то пришло сообщение, его содержание оказалось довольно-таки удручающим: «Извини, Хартли, но я застряла тут на весь вечер…»
Бла-бла-бла.
Мне понадобилось секунды три на то, чтобы отшвырнуть телефон и подняться. Через коридор, совсем рядом, находился человек, которого мне хотелось увидеть, – человек, с которым мне всегда было легко. Недолго думая, я подхватил бутылку и направился к двери.
Кори
В момент, когда Человек в черном протянул Виццини отравленное вино, я услышала, как дверь в нашу комнату отворилась. Решив, что это Дана, я не стала оборачиваться или садиться. Но вместо ее обычного «привет» услышала характерный стук костылей по деревянному полу. И его темп был медленным, заикающимся – словно кто-то неуклюже ковылял с нагруженными руками. Мое сердце гулко заколотилось, а фея надежды воспряла к жизни и принялась отплясывать на моем животе щекотный танец.
– Черт, Каллахан, может, возьмешь что-нибудь?
Я задержала взгляд на экране на полсекунды дольше необходимого, словно не видела этот фильм добрую дюжину раз. А когда села, то едва успела поймать висящие на пальцах Хартли бокалы. Второй рукой он прижимал к себе дорогущую на вид бутылку шампанского.
Ничего больше он не сказал. Просто взял и зашел, словно прихромать ко мне в комнату в то время, когда у него должен был быть секс со Стасей под девизом «мы так сильно соскучились», было самым что ни на есть обычнейшим делом. Он опустил бутылку в мой угол дивана. Потом обошел журнальный столик. Нагнулся надо мной, поднял сперва одну мою ногу, потом вторую, затем скользнул на сиденье и уложил мои ноги себе на колени. Забросив свой гипс на столик, он потянулся за бутылкой через все мое тело.
Пока я смотрела, как Человек в черном ищет свою принцессу, Хартли начал откручивать с горлышка проволоку. Через секунду я услышала смачный «чпок», пробка вылетела, и шампанское с бульканьем и шипением полилось по бокалам.
– Каллахан, – сказал Хартли с мужественной хрипотцой в голосе. Я села, чтобы взять свой бокал, и переложила ноги на столик рядом с его ногами. – Поставишь куда-нибудь? – Он протянул мне бутылку. Я без комментариев наклонилась, чтобы найти для нее место на полу у дивана.
Когда я опять поднялась, мои плечи столкнулись с его рукой, которую он закинул на спинку дивана. Рука не сдвинулась с места. И тогда я осторожно к ней прислонилась. Хартли испустил тягостный вздох – звук поражения и разочарования.
– Ура, Каллахан, – сказал он.
Мы чокнулись, и шестое чувство заставило меня не встречаться с ним взглядом. Я не собиралась подкалывать Хартли на тему его внезапного невезения. В эту минуту он должен был кувыркаться под одеялом со своей роскошной подружкой, однако вместо этого сидел и смотрел вместе со мной очередное кино.
Но нам так уютно! – пропела моя фея надежды, с ликованием хлопая своими крошечными ладошками.
Я пригубила свою шипучку и выпалила:
– Вау. – Вино было приятным, пикантным и очень вкусным. Если б у роскоши имелся вкус, он был бы таким.
– Нормальное, да? – Его голос звучал устало.
– Изумительное. Но для тебя оно, вероятно… с горчинкой? – Тут я впервые посмотрела Хартли в лицо и подмигнула ему.
Он закатил глаза.
– Оно хорошее, Каллахан. Безотносительно чего бы то ни было. У меня в семье мы называем такое первоклассным бухлом. В семье у Стаси для подобных напитков существует целый словарь. Ты бы слышала разглагольствования ее отца о вине. – Хартли фыркнул.
– Звучит увлекательно. – Тут я ощутила чувство вины, поскольку никогда не встречала этих людей. – Что ж, по крайней мере, у нее замечательный вкус. – Но и этот комментарий вышел не слишком удачным, поскольку он слишком явно показывал, что я чувствую к Хартли. – Сочувствую, что она не приехала.
Он с явным отвращением покачал головой.
– Приедет завтра. Как всегда – с горой извинений. – Сделав еще глоток, он отвернулся к экрану. Мы смотрели, как Уэстли катится по холму и кричит Лютику: «КАК… ПОЖЕЛАЕШЬ!».
Боже, это был идеальный момент идеального фильма. Маленькие феи надежды буквально сочились из этой сцены, точно нектар. Прислонившись к теплому телу Хартли, я прихлебывала свое шампанское немного быстрее, чем собиралась. Но оно было таким вкусным, что удержаться я не могла.
– Пора обновить? – спросил он спустя какое-то время.
Я наклонилась за бутылкой и разлила по бокалам оставшееся шампанское.
– С днем рождения, – сказала я после. – Кажется, я тебя еще не поздравила.
Он чокнулся своим бокалом со мной.
– Спасибо, Каллахан.
– У меня есть для тебя подарок, – сказала я. – Это ужасно, что прямо сейчас мне чересчур лень вставать и идти за ним?
В ответ Хартли притянул меня поближе к себе, и контакт с ним свел меня с ума окончательно. Пока мы смотрели кино, он рассеянно теребил кончики хвостика у меня за спиной.
– Люблю эту часть, – с улыбкой в голосе проговорил он. – Грызуны Необычного Размера.
Пока Лютик с визгом неслась по Огненному болоту, рука Хартли опустилась мне на затылок, и его пальцы принялись медленно потирать у кромки волос мою шею.
О, черт.
Хотя на экране разворачивалась суматошная сцена, я закрыла глаза и растворилась в ощущениях, которые дарили мне прикосновения Хартли. Массаж головы должен был быть расслабляющим, однако на меня он оказывал совершенно противоположный эффект. В коже моего затылка будто появилось беспрецедентное количество нервных окончаний. От любого движения его пальцев меня простреливал электрический ток – спускался по позвоночнику и расходился вглубь тела. Я осознала, что дышу слишком шумно. И пока пыталась уговорить свое сердцебиение сбросить ритм до нормального, осушила второй бокал.
Стоило мне начать размышлять над своей глупостью, как Хартли убрал большой палец с очень чувствительного местечка под моим ухом. А потом к моему слегка пьяному изумлению наклонился и прижался губами туда, где только что был его палец. От ощущения его влажных губ на своей шее я чуть не подскочила до самого потолка. Медленно-медленно его поцелуй начал смещаться ниже, к ключицам, на протяжении всего извилистого пути опаляя меня прикосновениями языка.
Как бы сильно мне ни хотелось разыграть перед Хартли невозмутимость, я всего и смогла, что растаять у него на груди и испустить судорожный вздох.
И вот тогда, услышав тихий смешок, я поняла, что Хартли прекрасно осознает, какой эффект он на меня производит. И хотя мои груди начало покалывать от желания, я нашла в себе силы заговорить.
– Что, черт побери, ты делаешь, Хартли?
– Мне показалось, это неплохая идея, – ответил он, не убирая губ с моей шеи. – И кажется так до сих пор.
Допивая последние капли шампанского, я тянула время, пока мое тело и мозг вели несколько сбивчивый спор на тему того, как поступить.
Хартли забрал у меня бокал и поставил его на столик.
– Смотри, – прошептал он. – Ты сейчас можешь дать мне пощечину и назвать мудаком за то, что я подкатываю к тебе после того, как моя девушка меня обломала. А потом мы посмотрим, как Билли Кристал оживляет Уэстли. – Он тоже допил свой бокал. – Или ты можешь поцеловать меня, Каллахан.
Его голос был хрипловатым и теплым. Я повернулась к Хартли лицом. В его глазах плясали смешинки, но еще там была их всегдашняя глубина. Он был моим другом – быть может, самым близким из всех, – и бояться его было попросту невозможно.
– Зачем тебе усложнять нашу дружбу? – прошептала я.
– Как будто сейчас она очень простая, – откликнулся он.
Я даже не знала, о чем он. Но для попыток догадаться мой мозг был слишком расплавлен. Долгое мгновение мы с Хартли молча смотрели друг другу в глаза. Наконец он взял мое лицо в ладони, и его прикосновение было настолько нежным, что у меня заболело сердце. А потом месяцы грез о его поцелуях перевесили голос здравого смысла. Я закрыла глаза, и его губы коснулись моих. Они оказались точно такими, как я себе представляла – мягкими, сладкими, идеальными. Его рот приоткрылся, раскрывая и мой, и я счастливо ахнула.
Меня целовали и раньше – или так я считала, – но поцелуи Хартли были совершенно из другой оперы. Его губы были нежными и в равной степени требовательными. Медленные движения его языка уничтожали все связные мысли. Довольно скоро Хартли подхватил мое размякшее тело подмышками, приподнял и уложил на себя. Здоровую ногу он вытянул на диване, а голову опустил на мягкий подлокотник. Я ощущала под собой его тело – крепкое, теплое, – и это было божественно. Его большие ладони обхватывали мою голову, контролируя поцелуй. Он не спешил, его зубы играли с моей нижней губой, язык плавно скользил вдоль моего. Я не хотела останавливаться.
Никогда.
Где-то на фоне принцесса-невеста мчалась навстречу захватывающей развязке, но я едва слышала телевизор. У Хартли был вкус шампанского и истинного мужчины. И его поцелуи ничем не напоминали те торопливые и слюнявые поцелуи, которые я успела получить в старших классах.
– Каллахан, – наконец сказал он, пока я, задыхаясь, глотала воздух.
– М-м?
– Ты типа как… трешься о меня.
Я в ужасе отпрянула.
– Извини.
Он поправил свою шею на подлокотнике.
– Вообще мне типа понравилось. Но ты бы вряд ли стала так делать, если б не чувствовала.
– О, – сказала я.
О.
Он усмехнулся. А после увел ладонь вниз по моей груди, меж наших тел и за пояс моих леггинсов.
– Хартли! – взвизгнула я, хватая его за запястье.
Его взгляд сомкнулся с моим.
– Ты разве не хочешь узнать?
– Просто я… – Мое дыхание вырывалось толчками, а в груди стало вдруг тесно. Отпихнув его руку, я сделала долгий вдох.
– Каллахан. – Его голос был глухим и серьезным. – Ты проводила по данной теме какие-либо… исследования?
Я покачала головой.
Его глаза распахнулись.
– Но ты же переживаешь. Что, если зря?
Я уронила голову ему на плечо и уткнулась лицом в его шею. И меня убило то, как приятно он пах – как Хартли. Только с очень близкого расстояния.
Его руки поглаживали мои волосы, и даже от этого во мне разливалось невероятное счастье.
– Совсем-совсем никаких? – спросил он, и я услышала, как эти слова отдались в его груди эхом. – Ни капельки любви для нашего приятеля Дигби?
Тут я улыбнулась, прячо лицо у горла его футболки. Потому что ни с кем, кроме него, я бы не смогла об этом заговорить. Это была самая неудобная тема на свете.
– Нет, Каллахан, правда? – не сдавался он. – Во всем остальном ты такая бесстрашная. Ты переносишь физиотерапию как настоящий морпех, не пасуешь перед медсестрами. Ты целыми днями подначиваешь меня. А тут всего-то и надо выяснить, что один пустячный вопрос…
Я подняла голову.
– Он не пустячный, – поправила его я.
Хартли повернул подбородок на несколько градусов, и наши лица вновь оказались на микроскопическом расстоянии друг от друга.
– Прошу прощения, – пророкотал он. А затем приник губами к моим губам и скользнул языком ко мне в рот. Поцелуй был долгим и медленным, и если б я могла чувствовать свои колени, они, без сомнения, стали бы ватными.
Но потом все разрушили голоса в коридоре. Застыв, я внезапно ощутила, насколько я сейчас уязвима, пока лежу в объятиях Хартли, а мое хрупкое эго выставлено напоказ всему миру.
– Кто-нибудь может зайти, – прошептала я.
– Ты права, – отозвался Хартли. Нашарив на полу один свой костыль, он свесил ноги на пол. Когда я начала соскальзывать с него, его вторая рука подхватила меня под задницу. – Держись, – сказал он. А потом его торс поднялся в воздух, и я осознала, что держаться надо в буквальном смысле. Я обхватила его за шею, и он поднялся, удерживая весь мой вес на одной руке. Прежде, чем я успела понять, что происходит, Хартли уже нес меня к спальне, помогая себе всего одним костылем.
До моей кровати было футов пятнадцать, не больше, но все равно то был неописуемый риск.
– О боже, – пискнула я. – Мы умрем.
Хартли приостановился, чтобы забросить меня на свое тело повыше.
– Ты первая девушка, которая говорит мне такое, пока мы с ней направляемся в спальню.
Глава 13
Ты так говоришь, как будто это что-то плохое
