Текст книги "В плену у фейри (ЛП)"

Автор книги: Сара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая

Я держалась за клетку здоровой рукой, боль пронзала ладонь от тряски, пока Скуврель поднимался по ивам, чьи ветви цеплялись за нас, пока он поднимался все выше. Они гнулись под его весом и подпрыгивали от каждого движения его ног.

– Куда мы? – прошептала я, охнув, когда клетка ударилась об упрямую ветку.

– Скажи, маленькая пленница, – Скуврель склонился и хитро улыбнулся мне. – Как ощущается болтаться в клетке? Чувствуешь, как наказала меня, заперев там?

– Так это месть? – прошипела я. – Потому что не я одна, похоже, хотела бы запереть тебя.

– О, ты про убийц? – Скуврель двигался среди вершин деревьев, ветер выл сверху. – Это обычная ночь в Фейвальде. Надеюсь, тебе не скучно. Твое веселье среди моих приоритетов.

Звезды над нами были ярче, чем на земле. И они двигались. Не как падающие звезды, просто двигались, словно плясали вместе, а не сторожили на своих местах другие миры.

– Звезды живые? – выдохнула я, потрясенная настолько, что забылась на миг.

– Или мы мертвые? – спросил Скуврель, глядя на звезды, его лицо было радостным в тот миг, а потом он поменял позу, как лев, готовящийся к броску, и прыгнул.

Я подавила вопль.

Что за…?

Он прыгал с ветки на ветку, но те ветви не должны были его выдерживать! Он был как птица, порхающая с ветки на ветку, двигался почти волшебно, хотя они раскачивались и прогибались под ним. Его улыбка показывала, что он наслаждался собой и забавным движением.

Я чуть не забыла, что у него были крылья, похожие на спутанные нити дыма. От того, как они раскрывались и ловили ветер, сердце замирало в груди. Как-то раз отец сжег груду веток высотой с дом, когда помогал Барроуроу очистить поле. Огонь спутывался в черный дым, переливаясь красным и оранжевым среди белизны и тьмы. Крылья Скувреля были такими.

Как существо могло быть восхитительным и ужасным одновременно?

Сердце билось в горле, но я питала этим огонь. Теперь у меня был шанс осмотреться.

– Как тебе Спутанный лес? – спросил Скуврель. – Хорошее место для засады. Но не лучшее. Если хочешь научиться биться как фейри, вот хороший совет: не выбирай очевидное.

– Я думала, они были фейри, – парировала я.

– Были, маленькая пленница. Если бы научились биться как фейри, может, еще были бы живы.

С высоты я видела призрачный лес, растекающийся по земле, огоньки мерцали среди ветвей, и густое море бушевало и сверкало в свете луны за раскачивающимися ветвями. Спутанный лес, сказал Скуврель. Он не был бесконечным. Но так казалось, когда я была в нем.

Я не должна была видеть это без повязки. Я должна была видеть только бледные силуэты. Но правила тут работали иначе. Если честно, я не знала, было ли хоть что-то реальным. Может, я умерла, когда единорог напал на меня на другой стороне волшебного круга. Может, это был ад, который был создан, чтобы наказать меня за то, что я подвела сестру, отца и город.

Может, это был мой шанс уничтожить Фейвальд.

Раздражение кипело во мне, ухудшалось с каждой секундой побега от неизвестных теней. Инстинкт ревел во мне, требовал бежать, прыгать и биться. А я была заперта в мелкой клетке, как белка-летяга в коробке. Отец поймал одну из таких для меня, когда мне едва исполнилось семь, чтобы просто показать ночного зверя. Он не дал ее трогать или оставить, хоть я и упрашивала.

– Плен – худшая пытка. Все существа должны быть свободны, – сказал он.

Я хотела быть свободной, и с каждым прыжком Скувреля желание становилось сильнее.

Отец, наверное, тоже так думал. Я не могла забывать об этом.

– Там есть еще убийцы? – спросила я, стараясь отвлечься от мыслей о плене.

– Всегда, – он пригнулся, чтобы прыжок унес нас под покров ветвей. Они становились шире, а деревья – все больше. – Нам нужно миновать городок на краю Спутанного леса. Только так можно пройти эту часть.

– Ты не можешь просто перелететь его?

– Тогда увидят все фейри района.

– Один из них пробил клинком мою ладонь, – я подняла окровавленную ладонь. Было очень больно. Мне нужно было зашить рану и перевязать должным образом.

Скуврель рассмеялся.

– Тогда я рад, что убил его, пленница. Ты теперь принадлежишь мне, и любой вред тебе – кража у меня. Вот следующий совет: если нужно туда, куда ты не хочешь идти, сделай вид, что тебе это нравится.

Я фыркнула. Впереди было ярко-желтое свечение, как от фонарей. Мы прыгали туда, набирая скорость.

– Это городок? – спросила я.

– Рынок Спутанного леса, – согласился Скуврель.

– Это твой дом? Тебя попытаются убить там?

В этот раз его смех звенел как стекло, по которому стучали ножом.

– Это Фейвальд, пленница. Если никто тебя не пытается убить, то ты даже не в игре.

– Какой игре?

Я пыталась поймать его взгляд, но клетка была на уровне его пояса, и я видела только его камзол и голый торс под ним, когда ткань распахивалась. Я хорошо умела читать лица, но даже я не могла понять человека, глядя на мышцы его живота.

– Игре Дворов, пленница. Они хотят поймать Валета.

– А это ты? – я слышала, как Хуланна так его звала.

– Он самый, – звучало так, словно он ухмылялся.

– К какому Двору ты относишься?

– Ни к какому. Валет не из Двора. Он – один из четырех игроков, которые идут в своем ритме, которые живут и умирают вне Дворов Дураков. Валет – это я. Истину ты встречала. Равновесие. Убийца рода. Мы – важная часть игры, но цена – одиночество. Ни Двора. Ни семьи. Ни дома. Только вечная игра.

– Почему ты решил стать Валетом, если тебе это не нравится? – спросила я. Чем больше я говорила, тем меньше думала об огненной боли в ладони или тошноте от дикой тряски клетки.

– Все как обычно. Я убил старого Валета. Как потом один из тех дураков убьет меня.

– Я думала, вы – бессмертные, – ехидно сказала я.

– Почти – если только нас не убили. Ты не увидишь, как фейри умирает от болезни или старости.

Я помедлила.

– Потому что вы такие крепкие, или потому что многих убивают до того, как у болезни или старости появится шанс?

Его смех был невеселым.

– Умный вопрос, пленница. Какой ответ тебя порадует больше?

Стало бы мне лучше, если бы я знала, что он мог вот-вот умереть, или если бы я знала, что он сможет жить и долго держать меня в плену?

– Не знаю, – сообщила я.

– И я, – признался он. – А теперь поищем место спрятаться. Ночь кончается. Нас поймают и убьют, если мы будем снаружи после восхода солнца.

– Даже великого Валета?

– Особенно такой приз, как я.

Вдали было слышно голоса, что-то праздновали. Скуврель направился на звук, чуть горбясь.

– Тебя ранили в бою? – меня удивила моя тревога.

– Не больше, чем тебя, – сухо сказал он, не сводя взгляда с сияния впереди. – Не говори ни с кем на рынке.

– Что ты со мной сделаешь? – резко спросила я, вдруг нервничая при виде поселения. На последнем собрании фейри, которое я видела, моего отца мучили в качестве развлечения, и моя сестра делала это. Что будет тут?

– Я продам тебя по высшей цене, – бодро сказал он.

Я охнула.

– Но я – твой союзник!

– Именно.

Мой желудок словно провалился в яму. Скуврель был хитрым, но я не думала, что могла попасть в плен к другому фейри. От этой мысли проступил холодный пот. Это было бы… мучительно.

– Сейчас? – выдавила я.

Он рассмеялся.

– Позже. Когда будет нужно для цели.

– Ты врешь.

– Я никогда не вру, – он погрозил мне пальцем. – Я это говорил.

Что сказать? Я была в плену, меня могли продать. Я ощущала себя… маленькой. Еще меньше, чем уже была в клетке. И я ужасно злилась. Он думал, что мог продать меня? Серьезно? Как зайца из капкана?

Городок – если это был он – был полон смеха и воплей. Одна нора в теплой тени ив была связана узким проходом со следующей, и так далее. В первой норе был длинный бар, где фейри с зеленоватой кожей и белыми усами предложил нам кружку чего-то горячего, что булькало. Черепа смертных стояли стопками во всю стену, и клиенты пили из надбитых чашек – все были разными. Мои глаза расширились. Скуврель собирался вот так продать меня фейри? Я проведу дни в клетке на баре, пока фейри пили из разных фарфоровых чашек.

Скуврель проигнорировал предложение – к моему счастью – прошел мимо женщины с оленьими рогами и румяными щеками. Она пыталась поцеловать его. У нее было ожерелье из изумрудов и костей пальцев. Может, он продаст меня такой женщине ради поцелуев, и я окажусь под брошенным платьем на полу ее спальни. Я поежилась. Может, стоило заключить сделку со Скуврелем. Но чего будет стоить просьба не делать меня игрушкой тех существ?

Мы шли по норе, где продавали только маски разных цветов и невообразимых видов. Некоторые были без дыр для глаз, некоторые с дырами для трех или четырех глаз. Магазины, бары и аптеки тянулись в маленьких пещерах, сплетенных из ветвей ив, некоторые были устелены большими перьями, как гнезда. Каждая была более жуткой, чем предыдущая.

Одна торговка заявила, что пальцы ног Скувреля подогнутся от запаха ее духов. В ее волосы были вплетены бусы, похожие на глаза. Они были из стекла – я была уверена, но от этого они лучше не выглядели.

Другой предложил Скуврелю провести ночь в чудесных иллюзиях с одной щепоткой серебряного порошка. Его болезненное лицо и тощее тело указывали на обратное.

Третий – мужчина, который не вышел из тени у двери, из-за которого постоянно доносились крики ужаса, предложил Скуврелю любовное зелье, которое привлечет внимание любой девы, которую он пожелает.

– Ах, у меня уже есть внимание той, которая мне нужна, – тихо сказал он, и спутница продавца – милая фейри в коричнево-зеленом одеянии, не скрывающем ее красивую фигуру – тихо вздохнула и прикусила губу, пока он не зарычал. Но Скуврель пошел дальше.

Серьезно? Хитрый Скуврель любил, когда женщины, заигрывая, прикусывали губу? Я думала, что он был выше этого. Хотя мне было все равно.

Кто-то стучал по металлическим ведрам, и фейри танцевали, бились в дуэлях, жонглировали и играли в карты, заигрывали и выпивали, продавали и покупали. Но другой музыки не было, и от этого их поведение выглядело как фарс. Словно кто-то напевал песню, слова которой забыл, или махал мечом, не зная, что он мог убить.

– Они веселятся всю ночь? – шепнула я, Скуврель зашел за магазин и взбирался по ветвям ивы, часто оглядываясь.

– В Фейвальде днем мы спим, – ответил он шепотом, и его шепот вызвал у меня необъяснимый трепет. – Тебе не говорили, что монстры выходят только по ночам?

– Тогда, может, стоит путешествовать днем, – предложила я.

– Ты не хочешь обработать ладонь, пока рана не стала гнить? – парировал он. С этим было сложно спорить.

– Ваши деревни фейри ужасно маленькие и простые, не сходится с твоими словами. Я-то думала, что буду в восторге. Но я разочарована. Моя деревня вдвое больше этой, – сказала я, скрывая ужас от места за ехидством. Я лучше сожгу это место дотла, чем буду жить тут. Кто-то должен был сделать это.

Он хмуро посмотрел на меня, но в глазах было веселье.

– Рынок Спутанного леса – просто мелкий рынок для низов общества фейри. Если бы ты была впечатлена, я выбросил бы твою клетку в реку. Но не искушай меня. Я могу продать тебя за пару воробьев и уйти. Хочешь такую судьбу?

Я недовольно скрестила руки.

– Я стою больше воробьев!

Я не привыкла торговаться со слабой позиции. Что я могла предложить ему, чтобы получить то, чего я хотела? Я не хотела, чтобы меня продали. Скуврель был опасным, но знакомым злом. Знакомым злом, убившим троих этой ночью без переживаний, но да. Я не хотела попасть к мужчине, пьющему в баре.

Сердце колотилось в груди от мысли об этом. Пот выступил на лбу.

Скуврель скользнул сквозь ветви, дважды сделал поворот и обошел по кругу к узкому проему под крышей из веток и земли. Мы попали будто в гнездо птицы – но большой, размером с человека. Стекляшки на шнурках свисали со спутанных ветвей, внутри сияли огоньки. С одной стороны за ветками был выступ, покрытый мхом, рядом журчал ручей, покрывая все прохладными брызгами воды.

Белые перья устилали пол и стены из ветвей ивы, которые кто-то вырезал с огромным терпением. Там были истории, сцена за сценой, чтобы, лежа на перьях, можно было увидеть на стенах и потолке целую историю в картинках. Это было… странно бессмертным. Словно кого-то заперли тут, и он вырезал это, чтобы скоротать время. Но тут не было прутьев и замков. Сюда можно было легко пройти со стороны ручья. Так зачем было вырезать эти ветки?

– Это твой дом? – с опаской спросила я. Выглядело странно просто. Даже уютно.

Скуврель рассмеялся.

– Нет. Но всем порой нужно спрятаться в дыре. Мы останемся тут на день.

– А потом ты продашь меня за пару воробьев? – с вызовом сказала я. – Ты меня не продашь, Скуврель.

На его лице проступило что-то, похожее на печаль, и он сменил тему:

– Заключи со мной сделку, пленница, и я зашью и перевяжу твою руку, дам тебе помыться, а потом только верну в клетку.

– Может, я хочу свободу, – возразила я. Начинай высоко, Элли. Так работают сделки.

– Боюсь, о таком нет и речи, – его взгляд был опасным. – Мне слишком сильно нравится власть над тобой.

– Я думала, мы были друзьями, – от раздражения мои губы скривились.

Он посерьезнел, пронзил меня взглядом, но смолчал. Он сел на перья, снял сапоги и камзол и лег спиной на перину. Длинный порез тянулся по его ребрам, татуировки перьев огибали одну сторону грудной клетки, задевая ножи, игральные карты и что-то, похожее на череп мыши.

Он подвинул мою клетку, чтобы легко видеть меня, скрестил руки под головой. Я смотрела на мышцы его рук и торса, на чувственно облегающие его предплечья татуировки, но видела воспоминание о том, каким он был, искаженным, страдающим и бессмертным.

Он был прекрасным и ужасным. Милым и страшным.

Я сглотнула.

– Тогда не продавай меня. Давай такую сделку. Я не хочу, чтобы меня продали.

Его тон был каменным:

– Я должен продать тебя тому, кто больше даст, Элли. Иначе игра не ведется. Мы договоримся о другом.

Пусть страх придаст сил, Элли.

– Ты мной не владеешь.

– Разве? – его ухмылка дразнила, но он смотрел на меня внимательно, словно что-то замышлял.

– Если я заключу с тобой сделку, – я облизнула губы, его глаза загорелись, и он так резко сел, что я отпрянула от прутьев.

– Да?

– Если я заключу с тобой сделку, – начала я снова, выпрямившись и высоко подняв голову, руки были скрещены на груди, – что ты захочешь со своей стороны?

Он ухмыльнулся, окинул меня взглядом. Я ощутила, как вспыхнули мои щеки.

– Ты не такая милая, как твоя сестра, – сказал он, и горечь, настоявшаяся за всю мою жизнь, поднялась во мне.

– Скажи то, чего я не знаю, – буркнула я.

– Вызов принят, – он задумался на миг, глаза восторженно сияли. – Красота – не достижение. Ты это не знаешь.

– Уверена, я говорила это тебе пару часов назад.

– Ах, но не искренне. А я говорю честно. Красота – то, на что натыкаешься во тьме, подарок Великого судии. Но жестокость можно вырастить.

– У тебя есть и то, и другое, так что тебе вдвойне повезло, – сухо сказала я.

Его смех был искренним.

– Да? Щедро так говорить. Значит, мне вдвойне повезло.

Он отвернулся от меня, встал и потянул за ветку у края гнезда, как за рычаг. К моему удивлению, ветки раздвинулись, и стало видно шкаф. Он полез туда и, почти не медля, вытащил чистые сапоги, узкие штаны и черную шелковую рубашку с высоким воротником. Он замер у камзолов, выбрал ярко-зеленый. Он был из бархата, и кто-то вышил на нем черные перья с серебряными кончиками.

– Вот следующий урок борьбы как фейри. Создавай идеальный облик.

– Разве ты не должен выглядеть мужественнее? – нахмурилась я. – Я вижу слишком много кружев.

Он прищурился.

– Мужественнее? Я мог бы прибыть голым, украшенным лишь кровью врагов, но предпочитаю что-нибудь с воротником.

Он бросил вещи в стороне и стал раздеваться.

Я охнула и отвернулась, а потом услышала плеск в ручье. Когда я нервно взглянула на него, он снова рассмеялся. Вода скрывала его по пояс, но он все равно выглядел пошло. Он выглядел бы так и в дюжине слоев одежды от подбородка до носков. Было в нем что-то, что пошлость делало почетным знаком.

– Ты теперь живешь в моем мире, пленница, – сказал он. – Пока ты не поймешь это, ты будешь просто узницей в маленькой клетке.

Неприемлемо.

– Я заключу с тобой сделку, – я подняла голову выше. – Скажи, чего ты хочешь.

Глава шестая

Его глаза радостно загорелись, он потянулся из воды к моей клетке и опустил ее на свои колени. К моему облегчению, он все-таки был в штанах.

Он отклонился на мшистый камень, вода двигалась вокруг него. Улыбка Скувреля стала шире. Я посмотрела на ручей. Вода была почти под клеткой. Один его промах, и клетка упадет в воду, и я умру под волнами. Я пригляделась сильнее и охнула. Волосы двигались под пузырьками? Я почти смогла различить лицо женщины в глубинах ручья, но он не мог быть таким глубоким.

– Видишь свою судьбу в воде? – пошутил Скуврель. – Говорят, что чистый взгляд может видеть девушек, утонувших тут, если смотреть внимательно.

– Каких девушек? – спросила я бодрым тоном, хотя взгляд заметил еще один силуэт женщины, ее волосы развевались вокруг Скувреля.

– Дриады этого ручья мстительны, – он пожал плечами. Он не сводил с меня взгляда, пока говорил, словно я была интереснее, чем то, о чем он говорил. – Они топят красивых женщин, которые приходят сюда, из ревности.

– Тогда я в безопасности, – сказала я храбрее, чем себя ощущала. – Никто ни разу не звал меня милой.

Он рассмеялся.

– Сделка, Валет, – я удерживала свою решимость. Если я не могла пока освободиться, я не хотела хотя бы быть проданной. Может, он не согласится на такое, но я могла создать сделку, которая была близко к этому.

– Чего изволишь, маленькая пленница? Я уже сделал тебя своим союзником и предложил тебе свои советы о мире, в который ты попала. Что еще ты хочешь? – Скуврель отклонился, чтобы вода задела его волосы, а потом сел и встряхнулся, как собака. Капля воды попала по моему лицу, и я нахмурилась и вытерла воду рукавом.

– Я хочу сначала знать, что ты потребуешь, – возразила я. – Я не буду глупо соглашаться на сделку, не зная, что случится.

– О, не надо недоверия, пленница. Я был тебе хорошим другом. Я же привел тебя в Фейвальд? Ты этого хотела. И пытался не дать тебе увидеть наш мир без морока. Это было добротой. Ты ранишь меня своими подозрениями.

– А что ты сделал, чтобы уменьшить мои подозрения? – осведомилась я.

Он рассмеялся.

– Что делала ты на моем месте? Ты была такой, как и должен быть яростный кошмарик, так что не говори о дружбе и верности. Сделай мне предложение. Посмотрим, клюну ли я.

– Я предлагаю, – начала я, его рот приоткрылся, он затаил дыхание. Чего он мог захотеть? – Я предлагаю игру.

– Игру? – он обрадовался.

Хорошо. Но какую игру я могла ему предложить?

– Да, – я ухватилась за идею. – Ты выпустишь меня из этой клетки на час, позволишь помыться и переодеться в чистую сухую одежду, что-нибудь поесть, а еще исцелишь мою ладонь, а взамен я не попытаюсь убежать за этот час и поиграю с тобой.

Его улыбка была счастливой.

– О, в твоей сделке есть дыры, пленница. Попробуем снова. Ты, – твердо сказал он, – сможешь выйти из клетки так, чтобы помыться и обработать руку, а потом вернешься, не пытаясь сбежать, не умоляя меня отпустить тебя или как-то еще манипулируя мной вне клетки. Ты не попытаешься убить меня или навредить мне. Я предложу еду и шанс помыться, но ты наденешь то, что я дам, и оставишь старую одежду в клетке.

– Вот уж нет! – возмутилась я.

– Можешь прикрыться той мерзкой тряпкой с пола. Ее все равно нужно убрать, – он сморщил нос. – И я не закончил. Я исцелю твою ладонь. Останется шрам. Но я зашью и перевяжу рану. Взамен ты дашь мне поцелуй и игру.

– Никакого поцелуя, – сказала я. Это уже было плохо.

Он ухмыльнулся.

– Мои поцелуи такие ценные, что ты не спешишь принимать один? Ладно. Без поцелуя. Договорились?

– Ты даже не спросил, какую игру я предлагаю, – возразила я.

– Думаю, ты изобретательна, – радость озарила его лицо. – Договорились?

– Да, – я переживала, ведь он был сговорчивым. Мне нужно было умно поступить с игрой, это могло повлиять на него. Но было мало времени думать об этом, пока я буду заниматься необходимыми делами. Или… то, что сделки связывали его, не означало, что они связывали меня? – Я согласна на сделку.

– И я согласен на сделку, – сказал Скуврель. – А теперь снимай грязную одежду.

Я нахмурилась, схватила грязную тряпку с пола и укуталась так, чтобы снять сумку, лук и колчан, грязную одежду под покровом того, что раньше было моим платком, а теперь было для меня больше простыни.

Мои щеки загорелись раньше, чем я начала, и его смешки не помогали.

– Давай уже, – сказала я, сняв все свои вещи. Но я оставила нож под тканью. Он поймет?

Он открыл дверцу клетки.

Глава седьмая

Когда мне было одиннадцать, я пошла с Олэном в лес. Мне нравилось гулять с Олэном. Он не хотел ничего, кроме общества.

Мы забрели к утесам у реки и услышали безумные вопли вдали. Олэн посмотрел на меня, и нам не нужно было говорить. Мы оба знали, что поможем существу, которое так кричало.

Я видела орлов издалека, но ни разу – так близко. Его ногти были длиной с мой мизинец.

– Тише, – сказал Олэн, когда я сняла куртку. – Осторожно.

Орел застрял в трещине в камне. Одно крыло было сломано. Оно свисало, орел дергал лапами и другим крылом, но то крыло застряло в трещине, и он вряд ли мог улететь на одном крыле. Сверху нависли два гуля, ждали его дух.

– Как он туда попал? – спросила я, но Олэн покачал головой. Мы так и не узнали ответ. Порой что-то просто случалось.

Я схватила длинную палку и прыгнула к гулям, рассекла ею их призрачные тела. Они зарычали, но еще два взмаха прогнали их.

– Я все еще не знаю, как ты это делаешь, – сказал Олэн, поежившись. – Стоит им на меня посмотреть, и я застываю!

Я хмыкнула, отбросила палку и схватила куртку. Я накинула ее на голову орла, чтобы он не бился с нами, и Олэн вытащил его из камней. Куртка обвивала его когти и клюв, Олэн отнес его домой.

Мы вправили его крыло днем, оба получили при этом глубокие порезы. Орел не доверял нашим попыткам исцелить его.

Я вышла и поймала белку для орла, пока Олэн перенес его в загон для коз. Орел не тронул белки. Но он привык к загону, и, когда крыло зажило, Олэн выпустил его, и орел свил гнездо рядом с загоном. Каждую весну он и его пара гнездились там.

И когда он видел Олена и меня, он покачивал в приветствии крылом.

Порой доброта создавала узел меж двух существ, который было сложно разрезать.

Глава восьмая

Я странно нервничала, выходя их клетки и принимая свой полный размер, и это меня злило. Почему я нервничала? Это он должен был переживать.

Я прошла в воду, уже была по пояс и старалась не думать об утопленницах, хотя почти ощущала их волосы вокруг своих ног. Белые кувшинки окружали меня. Может, они всегда цвели в это время дня. Я старалась не думать об этом. Никаких отвлечений, Элли. Это твой шанс сбежать.

На другой стороне ручья ждали спутанные ивы. Нужно было только ударить Скувреля ножом, схватить свои вещи из клетки и убежать.

Он опустил клетку на берег в тот же миг, когда я бросилась к нему с кинжалом. Клинок замер в дюйме от его тела, моя рука не слушалась. Мышцы не шевелились.

Я в ужасе посмотрела на него. Что он сделал?

Он посмотрел на мое лицо и согнулся от хохота. Я выхватила нож из застывшей руки свободной ладонью и попыталась снова, но теперь замерла другая рука. Скуврель пытался говорить, но слова скрывал смех. Он поднял ладонь – словно я могла пошевелиться – пока пытался перестать смеяться.

– Что смешного? – осведомилась я, ярость была горечью во рту. Что он со мной сделал?

– Кошмарик, – сказал он, когда его смех утих, глаза опасно блестели. – Забавный кошмарик! Твое слово не стоит и гроша в твоем мире, но тут оно связывает тебя так же прочно, как меня – мое слово.

Но он не был расстроен. Он забрал у меня нож почти с любовью, и как только оружие пропало, мои руки опустились. Я с тоской посмотрела на ивы за ручьем. Этой ночью я не сбегу. Слезы покалывали глаза, но я не давала себе плакать. Я превратила их во внутренний огонь. Больше топлива.

– Если не против, – холодно сказала я, – мне нужно помыться.

Моя ладонь убивала меня. Мне нужно было обработать ее сильнее, чем помыться, но все по порядку.

– Конечно, – согласился он. – От тебя воняет единорогом и гнилой плотью.

Я нахмурилась и нырнула в воду вместе с тряпкой в грязи и крови.

– Не скромничай при мне, – дразнил Скуврель.

Я забыла, как он влиял на меня, когда мы были одного размера. Я забыла, каким красивым делал его морок, и как мое сердце колотилось, хотя мозг кричал: «Ты видела его настоящим, дура, и он – почти демон!».

Сердцу было все равно. Как и легким. Я пыталась нормально дышать, пока глаза отмечали блеск воды на мышцах, когда он выбрался из ручья и прошел в гнездо.

– Я выберу для тебя интересный наряд, ладно? – сказал он.

– Лучше бы что-нибудь приличное.

Иначе я попытаюсь напасть снова. Должен быть способ обойти эту сделку.

Полоска зеленого шелка вылетела из-за двери на берег, когда я закончила расплетать волосы.

– Я должна надеть это? – спросила я.

Ответом был лишь смех. Я недовольно фыркнула и нырнула под воду, старалась не открывать глаза и не думать о мертвых девушках. Что-то хлюпнуло под моими ногами. Что-то обвило мою ступню. Я бросила грязную ткань и подбежала к берегу ручья, высоко поднимая колени, отчаянно пытаясь не кричать и не касаться воды.

Они трогали меня. Мертвые девушки меня трогали!

Полоска шелка оказалась тонким халатом. Я надела его, и Скуврель вышел из гнезда в сухих штанах, высушивая волосы ладонью. Он побрился. Как он сделал это так быстро? Он прикусил губу, глядя на меня.

– Что? – я нахмурилась.

– Ты выглядишь смертно.

– В отличие от тебя, я все время так выгляжу.

– Да, и разве это не волшебный талант? – сказал он. Он посмотрел на мои ступни. Это должно было радовать меня, ведь я ожидала, что его хитрый взгляд будет на другом месте. Я опустила взгляд и увидела скопления колокольчиков, цветущие вокруг меня. Они были там до этого? – Займемся твоей ладонью, – он разложил зеленую ткань на мхе и сел рядом. Она была длинной, зеленой и не похожей на бинт. Там были медная иголка и нить. – Сначала швы.

Я не хотела, чтобы он зашивал руку, но от мысли об игле, проходящей сквозь плоть, меня мутило. Я не смогла бы сделать это сама.

– Жаль, ты не согласился ее исцелить, – печально сказала я, села рядом с ним, протянула руку и отвела взгляд. Я скривилась, когда он налил что-то на рану. Я и не заметила флягу при нем. Но это было логично. Алкоголь хорошо промывал раны.

– Ах, но тогда я не смог бы сделать это, – тихо сказал он, звуча радостно.

Игла впилась в мою кожу.

– Тебе так нравится шить?

– Тихо, ты отвлекаешь меня.

Я прикусила губу, а он работал, чистил и зашивал. Минуты тянулись в тишине, полной боли. Воздух между нами был будто перед ударом молнии. Я почти ощущала это на языке.

– Подержи ладонь, пока я готовлю бинт, – шепнул он, по моей коже пробежали мурашки.

Я сжимала раненую ладонь другой рукой. Он удивительно хорошо зашил рану. Его работа была аккуратной и чистой, хотя кожа под стежками пылала.

– Ты уже так делал? – спросила я.

– Ни разу, – его глаза блестели, улыбка была озорной, когда он стал обвивать мою ладонь зеленым бинтом. – Но все когда-нибудь случается в первый раз.

Меня очаровал озорной блеск его глаз, и я едва замечала, что он делал, пока я не опустила голову.

– Ты ужасно перевязываешь раны, – сказала я. – Ты запутал наши ладони в ткани. Ты так и хотел завязать бинт?

– Да, – сказал он так искренне, что я рассмеялась. Он замер, будто наслаждался мигом, а потом заговорил с вызовом в глазах. – А ты знаешь способ лучше?

Я ответила ему ехидно:

– Да.

Торжество мелькнуло на его лице и плохо скрываемая радость. Через миг выражение смягчилось, и я охнула. Скуврель никогда не был мягким. Что в моем ответе вызвало это? Качая головой, я высвободила здоровую руку и перевязала рану сама.

– Теперь, – сказала я, закончив, – должна быть одежда.

– Лежит на кровати, – он неловко кашлянул. – А потом ты вернешься в клетку и объяснишь игру.

Одеждой оказались узкие зеленые леггинсы, золотые сандалии, украшенные красными ягодами и серебряными листьями, легкая туника без рукавов из маленьких белых перьев и короткий золотой жилет, расшитый коричневыми переливающимися глазами. В ней я ощущала себя странно. Как мокрый орел. Я надеялась, что смогу постирать и высушить свою настоящую одежду до того, как этот наряд кто-то увидит.

– Чья это одежда? – спросила я.

– Моя, – сказал Скуврель. Это точно была ложь. Они сидели на мне как влитые. – Готова к клетке? – спросил Скуврель, поднимая ее, когда я вышла из шкафа, где одевалась. Он был румяным и тяжело дышал, и я растерянно нахмурилась. Он протянул мне небольшую миску орехов другой рукой и пожал плечами. – Тут есть только эта еда.

– Готов проиграть в игре? – ответила я, но не приняла орехи. В книге говорилось есть только с солью. Я не хотела попасться сильнее, чем уже была.

Это не навсегда, Элли. Это временно.

Ты чистая, рана перевязана, и ты узнала, что нарушить слово не выйдет. Это что-то, да? Радуйся небольшим победам.

– Я не проиграю, – сказал Скуврель, запер дверцу клетки и ушел в шкаф. – Но мы поиграем завтра. Нам обоим нужно поспать.

Он вышел из шкафа, и я охнула. Он выглядел как настоящий фейри-валет с ремешком с ножами на груди и парой золотых сережек в одном ухе. Как фейри-валет, собравшийся убежать со мной в лес.

– Не нарушай свои правила из-за меня, – ехидно сказала я.

Он порылся в шкафу и пришел с графином, парой наперстков и миской. Он наполнил их водой из ручья, попил из графина и опустил миску рядом с моей клеткой.

– Вот. Попей, постирай одежду. Что хочешь.

Меня не нужно было уговаривать. Я развязала сумку, вытащила палатку и устанавливала ее между прутьев клетки раньше, чем он закончил пить воду. Я сделала глоток из наперстка, наполнила флягу, отстирала одежду и повесила на прутьях. Скуврель притянул клетку к груди, обвил ее руками и лег.

– Это ужасно близко, – буркнула я. Было неловко смотреть на его грудь или ноги, оказавшиеся вокруг клетки, но так, чтобы не задевать железные прутья.

– Не хочу, чтобы тебя украли, – сказал он, но голос был тихим. Я подумала, что он уже уснул, но он пробормотал что-то, звучащее как «ценность».

Но это было глупо. Я ждала, его лицо смягчилось, дыхание стало глубже. Я не ушла в палатку. Нет. В моей руке был золотой ключ. Я и забыла, что положила его в сумку.

Глава девятая

Может, стоило ощущать вину из-за этого. Я же обещала быть союзником Скувреля. И он мило поступил, перевязав мою руку, хоть глупо потребовал одеться в то, что он выбрал. Но я не должна была сидеть в клетке.