Текст книги "Я никогда не... (ЛП)"
Автор книги: Сара Шепард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Только попробуй испачкать помадой кожаные сиденья Флойда, – предупреждаю я.
Шарлотта хихикает.
– Не могу поверить, что ты зовешь свою машину Флойдом.
Я игнорирую ее. Мягко говоря, я обожаю свою машину. Мой отец купил ее на ибее пару лет назад и помог вернуть ее былое величие: выправив вмятины на корпусе, заменив ржавые решетки на новые яркие хромированные, оббив передние и задние сиденья мягкой кожей и установив новый двигатель, который урчит как довольная пума. Меня не волнует, что в ней нет современных примочек таких, как айпод-трансмиттер или система помощи при параллельной парковке. Это уникальная машина, высокого качества, опережающая свое время – прямо как я.
Мы пронеслись мимо «Старбакса», стрип-молла картинных галерей, которые любят все пенсионеры, и теннисных кортов с грунтовым покрытием, где я брала свой первый урок по теннису, когда мне было четыре. Луна такая же желтая, как глаз койота, что рылся у нас под забором на заднем дворе в прошлом году. Мы направляемся на вечеринку студенческого братства в Университете Аризоны, которая обещает быть разгульной. То, что я с Гареттом, не означает, что я не могу время от времени глазеть на горячих парней из торгового колледжа.
Мэделин останавливается на радио-станции, где звучит песня Кэти Перри «Калифорнийские девчонки». Габби визжит и начинает подпевать.
– Уф, меня так тошнит от этой песни, – стону я, потянувшись и снова уменьшая громкость. Обычно я не имею ничего против пения, но сегодня вечером что-то меня раздражает. Или точнее, кто-то двое.
Лили надувает губы.
– Саттон, но на прошлой неделе ты сказала, что Кэти потрясающая!
Я пожимаю плечами.
– Кэти была такой пять минут назад.
– Она пишет самые лучшие песни! – хнычет Габби, накручивая свои медово-блондинистые пряди волос и надувая пухлые губы.
На мгновение я отвожу взгляд от дороги и смотрю на них.
– Девчонки, будто Кэти сама пишет песни. Это делает какой-нибудь толстый продюсер средних лет.
Лили шокирована.
– Правда?
Если бы я только могла остановить машину и высадить их. Меня так тошнит от искусственного легкомыслия этих болтушек. В прошлом году я занималась с ними в классе по тригонометрии, и они не такие тупые, как кажутся.
Их прикидывание дурочками парни считают милым, но я на такое не покупаюсь.
Свет сменяется на зеленый, и Флойд издает довольное рычание, когда срывается с места, поднимая клубы пыли и умчавшись прочь от пустынных зарослей ракитника.
– Ну, а мне кажется, что это хорошая песня, – прерывает тишину Мэдс, снова медленно увеличивая громкость.
Я бросаю на нее взгляд.
– Что бы сказал твой папа, если бы узнал, что потаскушка Кэти является для тебя образцом для подражания, Мэдс?
– Ему все равно, – говорит Мэделин, стараясь, чтобы это прозвучало жестко. Она теребит в руках телефон с приклеенной к нему сзади наклейкой Лебединого озера из комиксов «Балерина Мафия». Я не знаю, что означает эта наклейка, никто из нас не знает. Думаю, что Мэдс и так нравится.
– Все равно? – повторяю я. – Давай позвоним папочке и спросим. Действительно давай позвоним ему и скажем еще, что сегодня вечером ты надеешься заполучить какого-нибудь парня из колледжа.
– Саттон, не надо! – рычит Мэделин, хватая меня за руку прежде, чем я могу дотянуться до телефона. Мэделин известна своей ложью отцу, возможно, она сказала ему, что находится на семинаре.
– Расслабься, – говорю я, снова кладя телефон обратно на центральную панель.
Мэделин откидывается на сидение и делает лицо «я с тобой не разговариваю». Шарлотта ловит мой взгляд в зеркале и глазами говорит «Перестань!». Дразнить Мэделин по поводу ее отца – это низкий удар, но для этого она пригласила сегодня вечером близняшек. Предполагалось, что будем только мы, действительные члены Игр в ложь, но каким-то образом Габби и Лили узнали про наши планы, и Мэделин оказалась чересчур любезна, чтобы сказать им, что они не могу пойти. В течение всей поездки я чувствовала их умоляющие взгляды, их надежды и мечты, написанные в облачках с мыслями над их головами: «Когда ты собираешься пустить нас в Игры в ложь? Когда мы будем одними из вас?» Довольно плохо, что моя сестра пробралась в наш клуб. Ни для кого нет места, особенно для них. И кроме того, у меня есть план на сегодняшний вечер, план, в который не входят Габби или Лили. Но кто сказал, что Саттон Мерсер не может быть сговорчивой?
Северная часть Тусона вымирает после десяти, и на Орандж Гроув едва ли появляются другие машины. Прежде, чем въехать на шоссе, мы должны пересечь железнодорожные пути. Железнодорожный знак переезда в виде буквы Х светится в темноте. Когда загорается зеленый свет, я медленно продвигаю Флойда через бугристые рельсы. Как только я почти разгоняюсь по направлению к выезду на шоссе, машина глохнет.
– Ох... – мямлю я. «Калифорнийские девчонки» замолкают. Прохладный воздух из кондиционера прекращает дуть и огни на приборной панели гаснут. Я поворачиваю ключ зажигания, но ничего не происходит. – Хорошо, сучки. Кто засыпал в бензобак Флойда песок?
Шарлотта притворно зевает.
– Так прикалывались два года назад.
– Это не мы, – щебечет Габби, возможно, взволнованная тем, что я отчасти включила ее в разговор об Игре в ложь. – У нас есть гораздо лучше идеи для приколов, если ты позволишь нам поделиться ими.
– Мне не интересно, – говорю я, махая на нее рукой.
– Хм, кого-то волнует, что мы остановились на железнодорожных путях? – Мэделин выглядывает из окна, кончики ее пальцев сжимают дверцу. Неожиданно красные огни на железнодорожном знаке переезда начинают мигать. Звучит сигнал предупреждения, и позади нас через дорогу опускается полосатый шлагбаум, предупреждая остальные машины у светофора, впрочем других и не было, о пересечении путей. Вдалеке мерцает подернутый дымкой луч поезда «Амтрак».
Я снова пытаюсь завести машину, но Флойд лишь кашляет.
– В чем дело, Саттон? – раздраженно спрашивает Шарлотта.
– Все под контролем, – тихо говорю я. Цепочка с символом вольво покачивается взад и вперед, когда я поворачиваю ключ снова и снова.
– Ага, верно. – Кожа скрипит под Шарлоттой. – Я говорила вам, что нам не следовало ехать в это гиблое место.
Слышится гудок поезда.
– Может, ты неправильно ее заводишь.
Мэделин тянется вперед и пытается сама завести, но машина издает все тот же хрип. На приборной панели даже не моргают огни. Поезд приближается.
– Может, он нас заметит и нажмет на тормоза? – говорю я, мой голос дрожит от того, что адреналин разливается по венам.
– Поезд не может остановиться! – Шарлотта расстегивает ремень безопасности. – Вот, почему опускаются предостерегающие шлагбаумы! – Она тянет за ручку дверцы, но та не двигается с места. – Господи! Открой ее, Саттон!
Я нажимаю на кнопку: мы с отцом установили электронную систему на все четыре двери и окна, – но никакого характерного низкого щелчка снятия блокировки не звучит. Я жму на кнопку снова и снова.
– А что если открыть вручную? – Лили пытается поднять кнопку блокировки дверей. Но что-то тоже заблокировало и эту кнопку.
Слышен еще один гудок поезда, низкий звук гармоники. Лорел пытается открыть окна, но ничего не происходит.
– Господи, Саттон! – кричит Лорел. – Что же делать?
– Это розыгрыш? – кричит Шарлотта, с силой дергая ручку двери, которая не поддается. – Ты во что-то нас втягиваешь?
– Конечно, нет! – Я тоже тяну за ручку своей дверцы.
– Серьезно? – кричит Мэделин.
– Да! Чтоб я сдохла! – Это наш безопасный шифр, который предполагается выкрикивать, дабы показать, что все очень серьезно.
Мэделин тянется вперед и ударяет по рулю. Гудок слабо блеет, словно умирающая коза. Лорел набирает номер на мобильном.
– Что ты делаешь? – кричу я на нее.
– Что у вас случилось? – скрежещет голос в трубке.
– Мы застряли на железнодорожных путях между Орандж Гроув и И-10, – кричит Лорел. – Мы заперты в машине! Нас скоро переедет поезд!
Следующие несколько секунд происходит неразбериха. Шарлотта наклоняется вперед и бьет по ветровому стеклу. Габби и Лили вопят без толку. Лорел дает наши координаты оператору 911. Поезд мчится на нас. Я раскачиваю взад и вперед ключ в замке зажигания. Передняя часть поезда становится все ближе... и ближе... пока, готова поклясться, я не вижу перепуганное лицо машиниста.
Все кричат. Наша смерть всего лишь в нескольких секундах от нас. И тогда я спокойно тянусь к приборной панели и вытягиваю подсос.
Заводя двигатель, я съезжаю с путей и разворачиваюсь на маленькой пыльной площадке тоннеля. Спустя мгновение я отпираю двери, и все вываливаются на пыльный гравий, глядя, как поезд грохочет всего в футе от их тел.
– Получите, сучки! – кричу я. Мое тело горит. – Разве это был не лучший розыгрыш?
Мои друзья смотрят на меня, мгновенно оцепенев. Их лица залиты слезами. А потом их глаза вспыхивают яростью. Мэделин уверенно поднимается на ноги.
– Какого черта, Саттон? Ты использовала безопасность! Ты нарушила правила!
– Правила и существуют для того, чтобы их нарушать, сучки. Хотите послушать, как я это сделала?
Мне не терпелось объяснить. Я планировала этот розыгрыш несколько недель. Это мое главное блюдо.
– Мне плевать, как ты это сделала! – кричит Шарлотта. На ее лице сосредотачивается ярость. Руки уперты в бока. – Никто не думает, что это смешно!
Я смотрю на свою сестру. Но она лишь облизывает губы, стреляет глазами из стороны в сторону, будто онемела от этого розыгрыша.
Мэделин всю трясет от гнева.
– Знаешь что, Саттон? Меня тошнит от этого клуба. Меня тошнит от тебя.
– Меня тоже, – эхом отзывается Шарлотта. Лили смотрит по сторонам, переваривая случившееся.
Я поднимаю подбородок.
– Это угроза? Вы хотите выйти?
Мэделин выпрямляется во все свои сто пятьдесят три сантиметра.
– Может быть.
– Отлично! Уходите! – говорю я Мэделин и Шарлотте. – Куча девчонок может занять ваши места! Правильно? – Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Лили и Габби, но вижу только Лили. – Где Габби? – спрашиваю я.
Шарлотта, Мэделин, Лорел, Лили и я всматриваемся в темноту.
Но Габби нет.
Глава 8
Правда или последствия
Эмма просмотрела полицейский отчет до конца.
«Заглохший Вольво 122 60-х годов избежал столкновения с поездом Сансет Лимитед Амтрак, следовавшим из Сан Антонио, Техас. Мисс Мерсер заявляет, что ее автомобиль вышел из строя и не мог как разогнаться и переехать через железнодорожные пути, так и открыться, чтобы пассажиры смогли в безопасности выбраться. Из разговора с пассажирами М. Вега, Ш. Чемберлен и Л. Мерсер: все трое подтвердили заявления мисс Мерсер о том, что виновата неисправная электронная система. В настоящий момент виновные не установлены. Одна жертва госпитализирована – Г. Фьорелло. Скорая приехала в 22.01 и увезла ее в больницу Оро-Вэлли».
По спине у Эммы пробежал холодок. Габриэлла? Больница?
В коридоре послышались шаги. Эмма быстро сунула бумаги обратно в папку и убрала ее со своего места за несколько секунд, как Куинлэн отворил дверь. Он со стуком поставил на стол бумажный стаканчик с водой, маленькие капли стекли по бокам и разлились по столу.
– Держи. Надеюсь, ты довольна.
Эмма спрятала удовлетворенную улыбку: она была довольна... но также и озадачена. В голове крутилась недавно найденная информация. Конечно, Саттон остановила машину нарочно, но в отчете о происшествии говорится, как о несчастном случае. Как вообще Саттон могла заставить других лгать о том, из-за чего Габби попала в больницу? Эмма в жизни не встречала кого-то настолько могущественного – девушку, которая даже в несчастье может заставить друзей молчать.
Но я понятия не имела, как. Я была могущественной, но не настолько. В воспоминании Мэделин и Шарлотта были просто в бешенстве. Их ярость до сих пор меня пугает.
Эмма сделала глоток воды. Она оказалась теплой и с привкусом металла. Детали розыгрыша все еще крутились в голове. Как Саттон могла подвергнуть всех такому риску? Машина, заглохшая на железнодорожных путях... Она сумасшедшая?
Меня разозлили мысли Эммы. На свете множество опасных вещей: поездка на мотоцикле по обочине шоссе, купание в новом месте, когда не знаешь глубины, контакт с заразной дверной ручкой в общественном туалете. Я должна была знать, что машина оживет, только я потяну за рычаг. Я бы никогда не подвергла своих друзей такой опасности, ведь так?
– Ну. – Квинлан сложил ладони в молитвенном жесте. – Можете предложить достойное объяснение сегодняшней краже, мисс Мерсер?
Эмма глубоко вздохнула, внезапно почувствовав себя истощенной.
– Послушайте, это была просто очень глупая ошибка. Я заплачу за сумочку, обещаю. И я изменюсь. Больше никаких розыгрышей. И магазинных краж. Клянусь. Я просто хочу пойти домой.
Куинлэн низко присвистнул.
– Отлично, Саттон. Отправляйся домой. Все обвинения сняты. Никаких последствий. Черт, я даже не позвоню твоим родителям!
Он даже не пытался скрыть сарказм. Как по команде раздался стук в дверь.
– Войдите, – рявкнул Куинлэн.
Дверь открылась, и в комнату зашли родители Саттон. Мистер Мерсер был одет в хирургическую форму и кроссовки. На миссис Мерсер – черный деловой костюм, в руках она держала портфель из змеиной кожи, а ее губы были накрашены помадой виноградного цвета. Очевидно, что обоих оторвали от работы, возможно, от собрания или процедур. Особенно счастливыми они не выглядели.
Самое ужасное в том, чтобы быть мертвой, – это наблюдать реакцию моих родителей на меня на расстоянии. Конечно, из полицейского участка им звонили не в первый раз. С моей точки наблюдения было видно, что это разбило им сердце. Сколько раз я причиняла им боль таким образом?
Эмма сжалась на своем стуле. Она еще едва знала Мерсеров, только лишь, что им лет пятьдесят, много работают и задерживаются у полок с натуральными продуктами в гастрономе. Но если разбросанные в фойе семейные фотографии были неким показателем: их снимки с Мини-Маус в Диснейленде, в костюмах для дайвинга во Флорида-Кис и улыбающиеся рядом с пирамидой напротив Лувра в Париже, – то было ясно, что мистер и миссис Мерсер старались быть хорошими родителями для своих дочерей и давали им все, что они хотели. Они, определенно, не ожидали, что их приемная старшая дочь станет преступницей.
– Присаживайтесь.
Куинлэн показал на два стула на другой стороне стола. Никто из Мерсеров не откликнулся на его предложение.
Миссис Мерсер так сильно вцепилась в портфель, что костяшки ее пальцев побелели.
– Боже, Саттон, – прошептала женщина, устало глядя на Эмму. – Что с тобой не так?
– Мне жаль, – пробормотала Эмма, зажимая медальон Саттон между большим и указательным пальцем.
Миссис Мерсер встряхнула головой, отчего ее жемчужные сережки в виде слезинок закачались.
– Разве ты не усвоила урок, когда попалась в первый раз?
– Это было глупо.
Эмма опустила голову. Девушка получила, что хотела, но, посмотрев на лица родителей Саттон, увидела в них тревогу. Большинство ее приемных родителей даже бы не волновало, если бы она что-нибудь украла, пока это не означало, что им нужно раскошелиться для освобождения под залог. На самом деле, большинство из них оставили бы ее на ночь в тюрьме. Она почувствовала укол зависти – кое-что Саттон не ценила при жизни.
Мистер Мерсер повернулся к инспектору и заговорил впервые с тех пор, как вошел в комнату.
– Извините, что побеспокоили вас.
– Мне тоже жаль. – Куинлэн сложил руки на груди. – Возможно, вам стоит лучше присматривать за Саттон...
– Спасибо за совет, но мы делаем это достаточно тщательно, – резко ответила миссис Мерсер. Ее защитная реакция напомнила Эмме о встречах с социальными работниками, когда приемные родители обязательно защищали свою хорошую опеку над детьми, независимо от того, правда это или нет. Миссис Мерсер полезла в сумочку от Гуччи за кошельком. – Нужно заплатить штраф?
Куинлэн с жутким звуком прочистил горло.
– Не думаю, что все обойдется штрафом, миссис Мерсер. Если бутик выдвинет обвинения, они пойдут в личное дело Саттон. И тогда могут быть другие последствия.
Миссис Мерсер выглядела так, будто собиралась грохнуться в обморок.
– Какого рода последствия?
– Давайте просто подождем, что предпримет магазин, – ответил Куинлэн. – Они могут ограничиться штрафом или предложат наказание построже, ведь Саттон уже воровала и раньше. Например, общественные работы. Или тюремный срок.
– Тюрьма? – Эмма резко подняла голову.
Куинлэн пожал плечами.
– Тебе восемнадцать, Саттон. Это целый новый мир.
Эмма прикрыла глаза. Она забыла, что только что перешагнула через важный рубеж.
– Н-но как же школа, – немного глупо пробормотала она. – А как же теннис?
На самом деле, Эмме хотелось спросить, как будут обстоять дела с расследованием. Кто найдет убийцу Саттон?
Куинлэн открыл дверь.
– В следующий раз подумай, перед тем как засунуть чужую сумку под футболку.
Инспектор придержал дверь для Эммы и Мерсеров, и те вышли на парковку. Молча. Эмма боялась даже вздохнуть. Миссис Мерсер локтем подталкивала девушку к мерседесу с наклейкой на бампере «Почетная теннисная мама школы Холлиер».
– Молись, чтобы магазин отказался от обвинений, – прорычала сквозь зубы миссис Мерсер, сев на водительское сиденье. – Надеюсь, что ты вынесла что-то полезное из всего этого.
– Вынесла, – тихо ответила Эмма, у нее в голове крутилось все, что она прочитала в папке. Она обнаружила новый мотив, новые ключи к разгадке и опасную обстановку, которые приведут в ярость даже самых преданных друзей.
Глава 9
Папина маленькая девочка
Дорога из полицейского участка домой была наполнена гнетущим непримиримым молчанием. Радио оставалось выключенным. Миссис Мерсер даже не пожаловалась на смелого водителя, выскочившего прямо перед их машиной. Она смотрела прямо перед собой словно восковая фигура Мадам Тюссо, даже не глядя на девушку в кресле рядом с ней, которую она считала своей дочерью. Эмма не отрывала глаз с коленей, ковыряя кожу вокруг больших пальцев до тех пор, пока крошечная капелька крови не выступила на ней.
Миссис Мерсер припарковала свой мерседес на подъездной дорожке позади Акуры мужа, и все поплелись в дом, словно заключенные, скованные одной цепью. Только открылась дверь, как Лорел вскочила с кожаного дивана, стоящего в гостиной.
– Что происходит?
– Нам с Саттон нужно поговорить. Наедине.
Миссис Мерсер бросила свою сумку на пальто и подставку для зонтов, которая охраняла входную дверь. Дрейк, датский дог и семейный любимец, лаем поприветствовал миссис Мерсер, но та только отмахнулась от пса. Дрейк скорее был милым дурачком, чем сторожевой собакой. Эмму он так и не выдал. Она всю жизнь боялась собак после чау-чау одних из ее приемных родителей, которая в качестве кости частенько использовала руки девочки.
– Что случилось? – Глаза Лорел были широко распахнуты. Никто не ответил. Лорел пыталась встретиться взглядом с Эммой, но та внимательно изучала вьющееся растение в углу.
– Присядь. Саттон.
Миссис Мерсер указала на диван. На мескитовом кофейном столике перед ними стоял стакан газированной воды, а на полу лежал свежий номер «Тин Вог».
– Лорел, пожалуйста. Оставь нас на минутку.
Лорел кивнула и, громко топая, удалилась. Эмма услышала мягкий звук открывающегося на кухне холодильника. Она уселась на замшевое кресло и беспомощно оглядела роскошно отделанную комнату в юго-восточном стиле: множество пустынных желто-коричневых и красных цветов, наброшенное на кожаный диван покрывало навахо с зигзагообразными узорами, удивительно чистый белый пушистый ворсистый ковер, несмотря на большие и часто грязные лапы Дрейка, потолок с деревянными балками и несколькими медленно вращающимися вентиляторами. У окна стояло фортепиано Стейнвей. Эмме было интересно, брали ли Саттон и Лорел уроки игры на таком изящном инструменте. Она почувствовала укол зависти – о ее близняшке заботились с такой любовью, давали ей все, что она хотела. Если бы все пошло по-другому. Бекки бросила бы Эмму вместо Саттон, и эта жизнь изначально принадлежала бы девушке. Та гораздо больше бы ее ценила.
Я почувствовала ту же вспышку раздражения, которая всегда возникает, когда Эмма осуждает меня. Как мог кто-либо из нас действительно ценить свою жизнь, если нам ее не с чем было сравнить? Лишь после того, как мы что-то потеряли, как мать бросила нас, как мы умерли, мы осознали, что пропустили. Хотя это вызвало интересный вопрос: если бы Эмма жила моей жизнью, она тоже умерла бы моей смертью? Ее бы убили вместо меня? Но когда я мучительно размышляла над этим, предчувствие подсказало мне, что моя смерть была, так или иначе, моей ошибкой: то, что я сделала, – результат выбора, который Эмма, возможно, и не сделала бы. Это никак не связано с судьбой.
Миссис Мерсер расхаживала взад и вперед, высокие каблуки цокали по каменному полу. Ее лицо было искажено, а седые пряди бросались в глаза сильнее обычного.
– Прежде всего, Саттон, ты отработаешь свое наказание. Работы по дому. Поручения. Что я ни попрошу, тебе придется сделать.
– Хорошо, – мягко произнесла Эмма.
– А во-вторых, – продолжила миссис Мерсер, – даже не думай выходить из дома в течение двух недель. Разве только в школу, на теннис или общественные работы, если это то, что они тебе решат присудить. Будем надеяться, что они присудят это.
Она остановилась у пианино и прижала ладонь ко лбу, будто от этих мыслей у нее закружилась голова.
– Как ты думаешь, что на это скажут колледжи? Ты вообще думала о последствиях или просто схватила в этом магазине первое попавшееся и убежала?
В дверях с нераскрытой пачкой попкорна Смартфуд появилась Лорел, которая явно подслушивала.
– Но на следующей неделе бал! Ты должна отпустить Саттон. Она в Совете встречи выпускников! А потом будет туристический поход.
Миссис Мерсер тряхнула головой, потом повернулась к Эмме.
– Также не пытайся улизнуть. У меня есть кому поставить замки на твоих окнах снаружи. Я знаю, что ты уже сбегала таким образом. На твоих тоже, Лорел.
– Я не сбегала! – запротестовала Лорел.
– Сегодня утром я обнаружила следы ног повсюду на цветочных клумбах, – резко произнесла миссис Мерсер.
Эмма сжала губы. Следы ног снаружи комнаты Лорел были ее. Она сбежала через окно Лорел во время празднования ее дня рождения, прямо после того, как нашла неопубликованную версию снафф-фильма, где Лорел, Мэделин и Шарлотта разыгрывают Саттон. Но Саттон не призналась бы, что вытоптала цветы, и теперь она – тоже. Может, она становится больше похожа на свою близняшку, чем предполагала.
Миссис Мерсер нащупала в сумке вибрирующий телефон, чтобы ответить на звонок. Она прижала к уху крохотное устройство и скрылась в коридоре. Мистер Мерсер тоже проверил свой пейджер, а затем устало повернулся к Саттон.
– Как ни удивительно, но прямо сейчас у меня есть для тебя работа. Переоденься и приходи в гараж.
Эмма покорно кивнула. Наказание начинается.
Десять минут спустя Эмма переоделась в футболку и поношенные джинсы – поношенные настолько, насколько джинсы Ситизен оф Хьюманити могут быть – и стояла в гараже Мерсеров на три машины. Вдоль тянулись полки с граблями, лопатами, банками с краской и очень большими пакетами собачьего корма. В центре большой бетонной комнаты стоял старый мотоцикл с написанным на нем от руки словом «НОРТОН». Мистер Мерсер сидел на корточках у переднего колеса мотоцикла, осматривая покрышку. На коленях у него были надеты белые наколенники.
Когда он увидел Эмму, то слегка привстал и кивнул ей.
– Я здесь, – сказала Эмма, чувствуя себя слегка застенчиво.
Некоторое время мистер Мерсер смотрел на нее. Эмма напряглась в ожидании нотаций, но вместо этого он лишь грустно смотрел. Эмма не знала, что сказать. Она привыкла чувствовать разочарование, но она никогда не была среди тех, на кого оно направлено. Она всегда старалась быть такой, какой от нее требовали быть ее приемные родители: нянькой, уборщицей и однажды даже терапевтом-массажистом. Никогда намеренно она не создавала проблем.
Мистер Мерсер отвернулся обратно к мотоциклу.
– Здесь беспорядок, – наконец, сказал он. – Может, ты сможешь мне помочь что-то выкинуть и разложить остальное на свои места.
– Хорошо.
Эмма вытащила из коробки на ближайшей полке большой черный мешок для мусора. Она осмотрела гараж, удивившись, что у нее и мистера Мерсера есть что-то общее. На стене висел потрепанный постер Гибсон Лес Пол огненного цвета – одной из любимых гитар Эммы, когда у нее был период «хочу играть в группе». Также в рамке висел перепечатанный, любимый Эммой, неточный газетный заголовок – «Дьюи победил Трумэна». А слева от полок с оборудованием для машинных деталей и гербицидом была маленькая полка с изорванными горячо-любимыми детективами в мягком переплете, многие из которых Эмма также жадно поглощала. Она удивлялась, почему они не стоят на встроенных полках в главном доме. Было ли миссис Мерсер стыдно за то, что ее муж не интересовался литературой? Или это был отец, который придерживался своей собственной позиции в своем личном пространстве?
Эмма никогда не встречала своего собственного отца. Когда она ходила в детский сад, много отцов приходили в класс и рассказывали, чем они занимаются по жизни; здесь были врач, мужчина, которому принадлежал магазин с музыкальными инструмнтами, и шеф-повар. В тот день Эмма пришла домой и спросила Бекки, что делал ее отец. Бекки опустила лицо и выпустила сигаретный дым через нос.
– Это не имеет значения.
– Можешь сказать, как его зовут? – настаивала Эмма, но Бекки не отвечала.
Вскоре после этого разговора, Эмма вступила в ту фазу, когда притворялась, что те несколько мужчин, которых они повстречали в своих бесконечных путешествиях – Бекки никогда не могла долго задерживаться на работе – могли тайно быть ее отцами. Реймонд – кассир на автозаправочной станции, который к ее покупке дал несколько бесплатных ирисок Тутси-роллс. Доктор Норрис, врач отделения экстренной медицинской помощи, который зашил ей колено, когда она упала на детской площадке. Эл – сосед по площадке, который махал ей рукой каждое утро. Эмма представляла, как один из этих мужчин поднимал ее, качал на руках и водил в местное кафе «Молочная королева». Но этого никогда не происходило.
На меня нахлынул шквал мгновений: мы с отцом сидим за столом в блюзовом клубе и слушаем какую-то группу. Мы с отцом на горной тропе с биноклями у глаз, наблюдаем за птицами. Я падаю с велосипеда и бегу домой в поисках отца, чтобы он меня утешил. Я чувствую, что в какой-то момент жизни у нас с отцом возникла особая связь. Внезапно из-за того, что увидела Эмма, я почувствовала себя счастливой, имея все эти воспоминания. Но сейчас мой отец даже не знал, что меня нет.
Эмма склонилась к мотоциклу, осторожно его рассматривая.
– Почему переключатель передач не на той стороне?
Мистер Мерсер удивленно посмотрел на нее, будто Эмма неожиданно начала говорить на суахили.
– На самом деле, нет. Это британский мотоцикл. До 1975 года рычаг переключения передач размещался с правой стороны. – Он неловко рассмеялся. – Я думал, что твой интерес к машинам закончился на Вольво 1960.
– Да ладно, я просто где-то читала об этом, – защищалась Эмма.
У одной из ее приемных семей, Стаки, была машина, с которой у них постоянно возникали проблемы, и ответственность за то, чтобы узнать, как ее починить, так или иначе падала на Эмму. Она общалась с механиками на местной заправочной станции, и они научили ее, как поменять шину, проверить масло и заменить различные жидкости и запчасти. У владельца заправки, Лу, был Харлей, и Эмма крутилась вокруг него, пока он чинил его, помогая время от времени. Лу проникся к ней симпатией и стал звать ее «маленькой грязной обезьянкой». Он сказал, что если она когда-нибудь захочет обучиться механике, то его двери всегда для нее открыты.
Я улыбнулась. Теперь у нее был карьерный путь. Но меня впечатлило, какой изобретательной она была. Как когда-то вечером Итан сказал: «Кажется, ничто не может сломить ее».
– У Тайера был мотоцикл Хонда, да? – спросил мистер Мерсер. – Ты же не ездила с ним на нем?
Эмма пожала плечами, при имени Тайера у нее по коже пробежали мурашки. На прошлой неделе Эмма узнала, что Лорел и Тайер быи лучшими друзьями, и ни для кого не было секретом, что Лорел была влюблена в него. Но она также обнаружила, что как минимум Тайеру нравилась Саттон.
Я отчаянно попыталась вспомнить, что Тайер значил для меня. У меня перед глазами возникло, как мы вдвоем стоим на школьном дворе, Тайер держит меня за руки и что-то говорит извиняющимся голосом, я пытаюсь вырвать руки и что-то шиплю в ответ, мои слова жестокие и обидные. Но потом воспоминание обрывается.
Мистер Мерсер опустился на перевернутый ящик из-под молока.
– Саттон... Зачем ты сегодня украла?
Эмма провела пальцами по переключателю. Потому что я пытаюсь раскрыть убийство вашей дочери. Но она лишь ответила:
– Мне очень жаль...
– Это из-за того... что происходит дома? – резко спросил мистер Мерсер.
Эмма моргнула, повернувшись лицом к мистеру Мерсеру.
– В смысле?
Неожиданно у нее в голове сформировался новый список «Странные вещи о новой семье, которые ты не знаешь, но должна знать». Душевные разговоры с отцом, с которым ты познакомилась всего две недели назад, будут первыми в этом списке.
На лице мистера Мерсера появилось сердитое выражение «пожалуйста, не заставляй меня объяснять».
– Я знаю, что нужно многое принять. Знаю, что для тебя произошло много... изменений.
«Гораздо больше, чем вы думаете», – мрачно подумала Эмма.
Мистер Мерсер многозначительно посмотрел на девушку.
– Я хочу знать, что ты чувствуешь. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь поговорить со мной. Обо всем.
Кондиционер вздрогнул и замолчал, и в гараже воцарилась оглушительная тишина. Эмма пыталась сохранять спокойствие. Она понятия не имела, как ответить на его вопрос, и на мгновение подумала рассказать ему всю правду. Но потом она вспомнила угрозу убийцы Саттон: «Если ты кому-нибудь что-нибудь скажешь, то будешь следующей».
– Хорошо... Спасибо, – неловко произнесла Эмма.
Мистер Мерсер вертел в руках гаечный ключ.
– А ты уверена, что украла не для того, чтобы, ну, быть пойманной?
Я внимательно взглянула в честные голубые глаза отца, и на меня неожиданно обрушилась вспышка голосов и обвинений, витающих в воздухе. Я увидела себя, бегущую по пустым железнодорожным путям, услышала сердитый голос отца, зовущего меня, и почувствовала слезы, текущие по лицу.
Когда Эмма не ответила, мистер Мерсер отвел взгляд, встряхнул головой и швырнул на испачканный маслом пол скомканную желтую тряпку.
– Неважно, – промямлил он, похоже с досадой. – Только выброси пакет с мусором в бак, когда закончишь, хорошо?
И с глухим звуком закрыл дверь. На ней была пробковая доска для объявлений, на которой висел календарь, устаревший на несколько лет, визитка местного обслуживания климат-контроля и снимок Лорел и Саттон, стоящих посреди заднего двора и улыбающихся в камеру. Эмма долго и пристально смотрела на фотографию.
