Текст книги "Две жизни Николь"

Автор книги: Сара Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

8

С того момента, как Николь попала в реанимацию, жизнь Сэйри Бак сильно изменилась. С утра пораньше она просыпалась и ехала в медицинский центр, где лежала ее любимая хозяйка. Каждый день она приставала к лечащему врачу Уолту Кэю с одним и тем же вопросом: когда Николь выйдет из комы? Мистер Кэй, высокий, худощавый почтительный человек, только пожимал плечами.

Сэйри подходила к стеклу, за которым лежала утыканная трубками полуживая Николь, и про себя молилась. Последнее время она молилась часами. Казалось, она не знала усталости. И только когда возвращалась домой, варила себе крепкий кофе, выпивала чашку-другую, съедала бутерброд с вареным мясом и сыром. И, не переставая думать о миссис Энвар, занималась своими прямыми обязанностями – раздавала распоряжения остальной прислуге и следила за домом.

Поздно вечером, запершись у себя в комнате, она раскладывала на картах гадание «на будущее». Она мало что в этом смыслила, но ей очень хотелось увидеть будущее, которое ждет ее бедную девочку. Поэтому, когда карты ложились в непонятном ей порядке, начинала себя ругать, что не научилась как следует этому искусству у своей матери. Ее сводная по отцу сестра переняла это знание, а она вот нет. Родной отец Сэйри оставил мать, когда девочке был год. Мать вскоре вышла за китайца Ляна Цинчжао, у которого после смерти жены осталась маленькая дочка Ли, чуть постарше Сэйри. Девочки очень подружились. Они и сейчас любили друг друга, только вот редко виделись.

Ездить к сестре, которая жила очень далеко, в районе Домингес-Хиллз, у Сэйри сейчас и вовсе не было сил. А ведь та могла бы раскинуть карты по всем правилам…

Николь наконец вышла из комы, и Сэйри уже на следующий день к ней допустили. Когда Сэйри Бак входила, ей казалось, что у нее сейчас отнимутся ноги от страха. Страх заставлял трепетать сердце и не давал расслабиться. Видеть свою хозяйку через стекло было одно, а увидеть совсем близко…

Сэйри не знала, как себя вести. Она осторожно приблизилась к высокой кровати, наклонилась поближе и, проглотив ужас от увиденного вблизи, чуть ли не шепотом заговорила:

– Деточка моя, ты меня слышишь?

Николь была слишком слаба, но, тем не менее, слегка моргнула глазами. Она все слышала и понимала. Говорить ей не позволяла сломанная челюсть. Она даже есть сама не могла, и ее кормили через трубку, которая торчала у нее изо рта.

Когда Сэйри немного освоилась в этой белоснежной стерильной палате, напичканной высокоточной медицинской аппаратурой, она осмелела.

– Господи, да что же это такое? Что же ты с собой сделала и ради кого? Ради этого подлеца, – запричитала она, держа холодную руку Николь, и слезы просто сыпались из ее глаз градом.

Николь смотрела на нее, но ее лицо не выражало никаких эмоций. Все эмоции были внутри. И вдруг из ее глаз выкатилась огромная стеклянная слеза. Сэйри это словно отрезвило. Она сразу взяла себя в руки и твердым голосом произнесла:

– Ничего, прорвемся. Все у нас будет хорошо.

Боль Николь была ее болью.

Слезы Николь были ее слезами.

Страдания Николь были ее страданиями.

Нет, Николь не была одинока в этом мире.

Восемь месяцев спустя Николь отпустили домой. Она уже могла сама передвигаться, правда, пока при помощи костылей. Но сама.

Водитель Николь в сопровождении верной Сэйри привез ее домой. Ворота открыл привратник. В руках он держал огромный букет цветов, срезанный в саду садовником.

– С возвращением, миссис Энвар. Мы так все о вас соскучились. – Привратник неловко поклонился и передал цветы Николь.

– Спасибо, Сэм, – только и сказала она и чуть было не заплакала, ткнувшись носом в нежные лепестки цветов, излучающих тонкий, еле уловимый аромат.

С цветами ее должен был встречать муж. Но муж оставил ее. Его больше не интересовало ее нынешнее положение.

Значит, и ее не должно волновать, что происходит с Марком Энваром.

Забыть.

Навсегда.

– Тебя здесь и на самом деле все ждут, – участливо сказала Сэйри. – Марта для тебя испекла твой любимый апельсиновый торт.

Николь улыбнулась, и ее лицо от этого так исказилось, что страшно было смотреть. Даже добрая Сэйри, видевшая хозяйку ежедневно, не могла привыкнуть к новому ее облику.

Ее лицо стало напоминать жуткую нечеловеческую маску, которую, казалось, она вот-вот снимет, превратившись в прежнюю милую женщину. Но не тут-то было. Эта уродливая маска была теперь приклеена к ней навеки. Это уже была не прежняя Николь, немного полноватая, но очень симпатичная.

Улыбчивая. Миловидная. Обаятельная.

Когда Николь Энвар впервые разрешили встать, она подошла к зеркалу…

И в ту же секунду раздался надорванный крик.

У нее началась истерика.

– Где мое лицо? – безумно кричала она изо всех своих сил, так, что синие вены вздулись на ее шее.

Ее моментально окружили врачи и медицинский персонал, сбежавшиеся на крик, вкололи успокоительное, и доктор Уолт Кэй, по-отечески гладя ее по стриженой голове, сказал:

– Николь, возьми себя в руки. Самое главное: ты осталась жива.

– Я не хочу жить с таким лицом. – Николь Энвар не слушала, что он говорит.

Она сидела на больничной кровати, закрыв свое уродство ладонями, через которые сочились мутные слезы.

– Ты не вправе так говорить. Раз Бог решил оставить тебе жизнь, значит, ты кому-то еще нужна на этой земле. – Доктор Кэй был серьезен.

– У меня никого нет. Ваш Бог все перепутал. Если бы я была кому-то нужна, он оставил бы мне мое лицо! Кому, кому я нужна с таким лицом? Как я покажусь перед знакомыми? Что я теперь буду делать с таким уродством?.. Господи, ну за что?.. – Николь возвела руки и посмотрела наверх. Ее взгляд уперся в белоснежный потолок. – Ну как мне теперь жить?.. Как?.. – Лекарства начали свое действие, мучительные мысли стали куда-то уплывать. Голос стал тише, глаза начали слипаться…

Она уснула.

Когда Николь очнулась от сна, с ней рядом сидела Сэйри. Она уже знала, что произошло. Сэйри Бак тихонько, с любовью гладила ее руку.

– Сэйри, почему я не умерла? – первое, что спросила Николь, когда открыла глаза.

– Все будет хорошо, – только и сказала мудрая женщина.

Николь Энвар переживала полный крах. Что могло быть хуже того, что произошло с ней? Смерть дочери, измена любимого человека, предательство подруги и… тот ужас, который назывался ее лицом.

– Николь, не убивайся ты так, – в очередной раз, тяжело вздыхая, начала разговор Сэйри.

– Я не знаю, что мне делать. Я не вижу смысла в жизни… – Николь пребывала в депрессии. Она могла целыми днями сидеть на берегу океана и смотреть вдаль, на глянцевую воду, сливающуюся с молчаливыми небесами.

Мысль о смерти все чаще приходила ей в голову. Единственное, что ее удерживало, – это какой-то иррациональный страх. Она, как любой нормальный человек, боялась смерти. Боялась наказания, которое ее ждет после кончины. Она не была твердо уверена, что существует какое-то другое измерение, в которое переходят люди из этого мира, но что-то ей подсказывало, что об этом лучше узнать в свое время. И это время она отмеряет не сама, а некий Высший Разум, с которым спорить бесполезно.

Но и жить в том ужасающем физическом состоянии, в котором она находилась сейчас, Николь не могла. Каждый час жизни ложился тяжелым мешком ей на плечи. В глазах не исчезал наждачный песок, травмированная голова не переставала болеть, и эта боль усиливалась от тяжелых мыслей.

После автомобильной аварии и катастрофы ее семейного благополучия она потерялась. Как ни странно, но она не осуждала мужа за то, что он оставил ее. О поступке подруги старалась не думать. Любимая работа ее уже не волновала, как прежде. Да по большому счету работы уже и не было. Салон закрыли, как только она очутилась в больнице. Но сейчас это ее не волновало.

Безразличие.

Полное безразличие.

Оно стало верным ее спутником и лучшим другом.

Ей все было безразлично.

Хорошо хоть, не надо было думать о заработке.

На ее счетах в банке еще оставались немалые деньги, которые достались ей в наследство от родителей и дяди. И которые не сумел прибрать к рукам ее бывший муж.

Верная Сэйри старалась быть всегда рядом с Николь. Отвлекала ее от тяжелых мыслей, чем могла. То смешную историю из своей прежней жизни расскажет, то еще чего-нибудь придумает. Николь, как правило, оставалась безучастна.

Она с каждым днем понемногу угасала. И однажды Сэйри Бак не выдержала. Она только что вернулась с рыбного рынка, где с ней произошла глупая, но весьма забавная история, которую она тут же выложила Николь. А случилось с ней вот что. Она шла вдоль рядов, на которых была разложена океаническая роскошь, и выбирала свежую рыбу к обеду. Ее взгляд остановился на серебристой, переливающейся на солнце, еще живой рыбине. За прилавком, как показалось Сэйри, стояла симпатичная длинноволосая девушка лет семнадцати.

– Девушка, почем ваша рыба? – щупая товар, поинтересовалась Сэйри.

– Я не девушка, – вместо цены услышала она.

Сэйри недовольно фыркнула и с сарказмом в голосе заметила:

– Нашла чем гордиться!

И тут «продавщица» вышла из-за своего прилавка, подцепив волосы резинкой.

Сэйри обмерла на месте. Перед ней стоял очень симпатичный парень в светлых шортах и ярко-голубой майке. Ей стало неудобно.

– Простите, я сразу и не поняла… – начала оправдываться она, но парень только засмеялся, видя растерянность пожилой покупательницы.

Засмеялась и Сэйри.

Вернувшись домой, она поспешила рассказать эту глуповатую историю Николь, чтобы немного развеселить ее. И когда Николь Энвар никак на это не отреагировала, а только грустно вздохнула, Сэйри со всей строгостью произнесла:

– Все, хватит себя хоронить заживо. Сейчас же одевайся, мы поедем к моей сестре в Домингес-Хиллз.

– Зачем? – безразлично произнесла Николь.

– За советом, как жить дальше.

– Я и сама знаю как: никак, – безжизненно ответила Николь и ушла к себе в комнату.

– Тогда я приведу ее сюда. Ты же не знаешь, какая у меня сестра! – вдогонку прокричала Сэйри, но Николь уже ничего не слышала.

Она снова погрузилась в свое серое безразличие, где не было место желаниям, планам и эмоциям.

Сестра Сэйра Бак очень долго не соглашалась никуда ехать. Она уже была не молода и не очень любила выезжать из своего дома. Но когда Сэйри подробно рассказала ей о своем горе, согласилась.

Николь они нашли на берегу, сидящей на мраморных ступенях, ведущих к глянцевой воде. Она безразлично смотрела на бесконечный, как ее горе, простор океана и тонула в своих горестных нескончаемых думах.

– Николь, познакомься с моей сестрой! – окликнула ее Сэйри и добавила: – Ее зовут Ли Цинчжао.

Николь Энвар повернулась и увидела очень пожилую женщину, совсем не похожую на Сэйри. Даже более того, противоположную той во всех отношениях. Сэйри была полной и добродушной, одевалась тщательно и даже не без некоторого кокетства, имея пристрастие к нарядным шляпкам. На ее симпатичном лице светились умом и доверием к миру ясные серые глаза. А ее сестра… Желтая кожа, страшная худоба, скуластое азиатское лицо. Узкие прорези черных мрачных глаз, выглядывающие из-под седых лохм… А одежда! Какие-то многослойные выцветшие тряпки, платок, накрученный на голову… Странная какая…

– Здравствуйте, – поздоровалась Николь и тут же отвернулась.

Ей неприятно было, что эта азиатская женщина разглядывает ее с таким нескрываемым интересом.

– Я вам помогу, – вдруг услышала Николь старческий сипловатый голос.

Фраза прозвучала твердо и авторитетно.

Николь так и замерла от неожиданности. Она готова была услышать слова сочувствия, жалости, сострадания, но только не то, что сейчас услышала. Она даже вздрогнула от неожиданности, словно через нее пропустили разряд электрического тока. В ее глазах на какие-то доли мгновения вспыхнул и тут же потух интерес. Она медленно повернулась к сестре Сэйри всем своим обезображенным лицом и, печально усмехнувшись, подавленно проговорила:

– Мне не мог помочь ни один врач, к которому я обращалась. А это были хорошие врачи, поверьте мне. – В ее глазах стояло отчаяние.

– Но я еще не сказала, как смогу вам помочь… – Ли Цинчжао была очень серьезна.

Николь невольно проговорила:

– Тогда скажите.

– Вам придется поехать в Тибет. – Николь была изумлена настолько, что сидела словно загипнотизированная, не зная, что и сказать. А женщина, не обращая внимания на замешательство миссис Энвар, спокойно продолжала: – Я дам вам адрес человека, который сможет помочь в вашей беде. Он лама. Живет в монастыре, расположенном высоко в горах. Но для того, чтобы стать прежней, вам потребуется много сил и времени. Очень много. Есть ли у вас то и другое? – Женщина говорила твердо и уверенно.

И Николь сама не поняла, каким образом случилось это чудо, но вдруг она обнаружила, что в ней проснулось желание верить этой женщине. У нее от волнения вдруг выступил пот на лбу. В голове ожили мысли. А вдруг? Прошлого с ней не осталось. Оно унеслось в никуда. А ее настоящее мерно пережевывало будущее.

И если Николь сейчас ничего не сделает, от будущего не останется ничего.

– Есть. – Ее голос вдруг стал твердым. – Но что мне нужно делать? – словно очнувшись от тягостного сна, спросила она.

– Собираться и немедленно ехать. Только запомните: со всеми трудностями, а их будет немало, вы должны справляться самостоятельно. – Сестра Сэйри, словно испытывая ее, просто прожгла взглядом Николь.

– Я готова. – Ее не испугал этот взгляд, наоборот. Николь показалось, что у нее растут крылья за спиной.

У нее впервые за многие месяцы появилась надежда.

9

Николь готова была ехать прямо сию минуту. Но требовалось получить кое-какие разрешительные документы, с которыми пришлось немного повозиться. Оформление полугодовой китайской визы задержало Николь на пару недель. Она купила тур, так как по нему было проще всего «забраться на крышу мира», собрала теплые вещи, и личный водитель отвез Николь Энвар в аэропорт Санта-Моники.

В Тибет она полетела одна, несмотря на слезливые уговоры Сэйри Бак. Ее верная Сэйри то и дело сокрушалась:

– Ну как же ты будешь одна в такой далекой стране? Ты даже языка их не знаешь. – Глаза Сэйри не могли скрыть волнения, в них выступили слезы.

– А ты, можно подумать, знаешь. – Николь тепло погладила ее по руке.

– Не знаю, но я буду с тобой, и тебе от этого будет легче, – не сдавалась Сэйри.

– Ты слышала, что мне сказала твоя сестра?.. Мне нужно самой справиться со всем, – твердо сказала Николь, поцеловала любимую Сэйри и села в машину, в которой ее уже дожидался водитель, чтобы ехать в аэропорт.

Сама она теперь за руль не садилась. После трагического случая, приведшего ее к тому ужасному физическому состоянию, в котором она пребывала сейчас, холодящий душу страх прочно поселился в подсознании Николь.

Народу в аэропорту Санта-Моники было много. Разноцветные люди в разнообразных одеждах сновали перед Николь взад и вперед. Николь одиноко стояла с небольшим чемоданом на колесиках и с печальным видом наблюдала за всеми. С тех пор, как она выписалась из больницы, она практически не выходила с территории своей виллы. И не только потому, что не хотела показываться на людях с изуродованным лицом, но и потому, что ей самой не хотелось никого видеть. Ей казалось, что она навсегда потеряла интерес к жизни и к людям. Николь и сейчас пребывала в пессимистическом настроении, но, находясь в просторном здании аэропорта, она вдруг осознала, насколько ей вновь хочется вернуться к жизни. Быть такой же, как все. Общаться с людьми, не боясь увидеть гримасу отвращения или жалости на их лицах. Работать. Смеяться. Любить… Но, признаться, веры в то, что это возможно, что ей действительно смогут помочь, было слишком мало.

И что ее заставило собрать несколько теплых свитеров и отправиться в столь дальний путь?

Надежда. Маленькая, чуть живая, но все-таки надежда.

Без нее было бы сложно жить на земле. Только надежда может заставить человека поверить в невозможное.

Вылетела Николь ранним утром, когда первые радужные лучи солнца только-только появились над сонным океаном, пробуждая все спящее. И только в светлом салоне огромного серебристого лайнера, в момент, когда он плавно отделился от земли, она вдруг подумала, что ввязалась в какую-то фантастическую авантюру.

Легкие мурашки пробежали по всему телу.

Впереди ее ждала неизвестность.

Назад пути не было.

Уже в воздухе, пересекая океан и пролетая над территориями чужих государств, она размышляла о своей поездке. В душе творилось непонятное. Все неслось одной смутной тучей. Вдруг она принималась себя ругать за то, что согласилась на эту глупую авантюру. Теперь ей казалось, что в ее уединенной жизни на вилле была своя прелесть. Был покой и уют. Удобное кресло с книжкой. Созерцание океана, каждую минуту такого разного. Любящая, преданная Сэйри рядом… Сэйри… Она не стала бы приводить к Николь свою сестру, если бы не была уверена в способностях и возможностях этой странной женщины. Может быть, все не напрасно? А вдруг… И в сердце Николь вновь просыпалась надежда.

Во время долгого перелета она, закутавшись в плед, глядя в иллюминатор, наблюдала, как радостное солнце преследовало «боинг». Оно гналось за лайнером, словно специально освещало ему путь. И Николь пришла в голову мысль, что эта яркая звезда указывает на то, что в ее жизни будет еще светлый день. Бесконечная темнота однажды должна рассеяться.

Главное – терпение.

После долгих и утомительных часов перелета Николь приземлилась в Поднебесной. Она впервые прилетела в эту страну, но ее ничто не интересовало здесь, кроме одного: из Пекина ей Необходимо было добраться до провинции Сычуань в город Чэнду, а оттуда до Лхасы – столицы Тибета. Для этого она уже на месте за сто долларов приобрела специальное разрешение на въезд в Тибетский автономный округ.

Но самолет в Чэнду летел только на следующий день, и Николь, купив билет, сняла одноместный номер в гостинице неподалеку от аэропорта. Спать хотелось ужасно. Она приняла душ и мгновенно уснула.

Ей снилась ее дочь Мэри, которая входила в дверь их виллы, держа за руку симпатичного мальчугана лет двух-трех. Николь стояла в холле. Мэри, увидев мать, радостно подбежала к ней и обняла. Так они и стояли, обнявшись. Николь чувствовала огромную радость от встречи. Она так соскучилась! Происходило все словно наяву. Николь прикасалась к Мэри, ощущая ее мягкие волосы и теплоту ее рук. И счастье переполняло ее. Она уже давно не была такой счастливой. Вдруг Николь услышала плач ребенка и обернулась – это плакал мальчик, который был с Мэри.

– Малыш, кто тебя обидел? Почему ты плачешь? – спросила Николь, присаживаясь перед мальчиком на корточки.

– Ты моя мама, – сказал он, и слезы у него мгновенно высохли.

Николь растерялась, оглянулась, чтобы спросить у дочери, чей это мальчик. Но ее уже не было. Николь Энвар осталась наедине с мальчиком.

– Ты моя мама, – повторил ребенок, и тут Николь очнулась от сна.

Какой странный сон, подумала она, не открывая глаз. Она медленно просыпалась, желая вспомнить лицо ребенка. Но, увы, как только сон ушел, следом за ним медленно растворилось и оно. Лицо Мэри она помнила хорошо, а вот лицо мальчика…

Сегодня Николь предстоял еще один перелет. Она, не вставая с кровати, взглянула на часы. Еще оставалось около трех часов свободного времени. Она медленно встала и долго принимала душ, наслаждаясь теплотой воды. Не спеша оделась и спустилась в небольшой ресторан при гостинице, чтобы перекусить. Потом позвонила Сэйри, сообщила, что долетела нормально.

С тех пор как Николь уехала из дома, ее не покидало состояние тревоги. В кармане ее куртки лежало письмо к ламе одного из монастырей с адресом, которое дала ей Ли Циннчжао.

И больше ничего.

Что ее ждет впереди, было неизвестно, и эта неизвестность немного пугала. Единственное, что заставляло Николь не пасовать перед трудностями, так это желание вернуть себя в нормальную жизнь.

В самолете до Чэнду, помимо китайцев и тибетцев, летело много туристов из разных стран. Они все между собой знакомились и весело переговаривались. Николь сидела молча.

Изредка на нее кидали любопытные взгляды, но никто не пытался с ней заговорить. Видимо, мой вид их отпугивает, горестно усмехнулась она.

Без приключений долетев до Чэнду, она на месте за сто пятьдесят долларов купила билет на самолет до Лхасы. Пройдя регистрацию, заплатив немалый портовый сбор, села в огромный самолет «А-300» китайской авиакомпании. Ее место оказалось по левому борту возле окна. Самолет грузно заурчал, разбежался, дрогнул всем телом и, несмотря на свой тяжелый вес, легко поднялся в воздух. Перелет длился около трех часов, Николь от нечего делать смотрела в давно не мытое стекло иллюминатора и любовалась пиком Эвереста.

Она летела в чудесное и одновременное страшноватое место.

На «крышу мира».

Столица Тибета находилась на высоте почти двенадцати футов над уровнем моря, поэтому слой воздуха тут был ощутимо тоньше и ультрафиолет практически не задерживал. В аэропорту Лхасы Николь впервые столкнулась с кислородным голоданием. Воздух был настолько разрежен, что началось обезвоживание организма. Губы у нее моментально высохли и треснули. Миссис Энвар почувствовала, что у нее кружится голова и она вот-вот упадет в обморок.

Она еле доплелась до автобуса, купила большую пластиковую бутылку с водой и тут же присосалась к горлышку. Ей стало легче. И только тогда она осмотрелась вокруг. Лица местного населения были просто-таки сожжены нещадными ультрафиолетовыми лучами. И она, боясь солнечных ожогов, прикрыла себя легкой накидкой, оставив открытыми только лицо и ладони, предварительно смазав их кремом от загара.

Больше двух часов она тряслась по нежилой местности вместе с остальными людьми, в автобусе, который доставил ее из аэропорта в столицу Тибета.

Лхаса потрясла ее своим древним видом, бедностью и грязью. Самих тибетцев она сразу разделила на два вида – коренастые и скуластые, монголоидного типа, похожие на китайцев. И высокие… Только вот на кого похожи эти высокие, она так и не поняла. Скорее всего, сами на себя. Практически все тибетцы ходили либо с бритыми головами, либо стриглись по-особому. Для Николь все это было необычно.

Она отделилась от туристической группы, с которой приехала. У нее был свой маршрут. Она проделала столь долгий путь не для того, чтобы развлекаться. Но чтобы добраться до монастыря, ей нужен был проводник. Его она по совету сестры Сэйри собиралась найти среди паломников. Но пока решила устроиться в гостинице.

Гостиница называлась «Сноулэндс» и представляла собой убогое здание. В ее родном Лос-Анджелесе таких не было. Внутри было еще хуже. Туалет был один на весь этаж. Душ с горячей водой находился во внутреннем дворе. Это было ветхое строение, продуваемое со всех сторон. Тут же постояльцы стирали вещи и сушили их прямо на улице на веревках. В номере, который сняла Николь, стоял старый разбитый телевизор, кровать и стол, на котором стоял термос с бесплатным кипятком.

Сервис был ужасным.

Но она не обращала на это внимания.

Когда Николь огляделась, она вышла из номера, чтобы что-нибудь перекусить. В ближайшем ресторане она заказала суп из яка и пельмени из того же яка. Как она поняла, як был единственным животным, которое здесь шло в пищу. Ей принесли тибетский «чай». Это пойло, другого слова Николь найти не смогла, взбивали в огромной бадье с маслом яка. Это жуткое месиво называлось цзамба. Ее от этой бурды чуть не вывернуло наизнанку, и она к ней больше не прикасалась.

Насытившись, она отправилась на поиски проводника, который смог бы ее довести до монастыря. Ей повезло, возле храма Джоханг она встретила человека, немного разговаривавшего на английском языке. Он стоял среди паломников, к которым подошла Николь.

Она протянула ему адрес, написанный рукой Ли Циннчжао. Человек прочитал его, задумчиво покачал головой и заметил, что ее ждет очень нелегкий путь. Но Николь уже и сама поняла, что Тибет – это довольно дикая территория. Но она была настроена пройти весь путь до конца. Хотя и осознавала, что никаких гарантий ей никто дать не может. Она постоянно ощущала тяжелые узкоокие взгляды, направленные в ее сторону. А в гостинице читала объявления о пропавших иностранцах. Причем, как она выяснила позже, во всех гостиницах висели такие объявления. Все это создавало определенный психологический дискомфорт.

Единственной ее гарантией была надежда.

Больше – ничего.

За день, проведенный в столице Тибета, она устала так, как не уставала никогда. Только сейчас она поняла, как ей не хватает ее верной помощницы и наставницы Сэйри Бак.

За день до отъезда к ним на виллу приехала сестра Сэйри, чтобы подробнее рассказать, как добраться до нужного места. Сэйри засобиралась ехать тоже, но ее остановила сестра.

– Ты там будешь лишняя, – кратко сказала она.

– Как это лишняя! – искренне возмутилась Сэйри. – А вдруг там что-нибудь случится с моей Николь?!

– Обязательно случится, – пообещала Ли и, улыбнувшись, загадочно добавила: – За этим она туда и едет. И уже на обратном пути домой к ней вернется потерянное.

– Может, растолкуешь? – Сэйри не нравились все эти загадки.

– Время растолкует, – таинственно ответила та.

Сэйри Бак только руками развела, так ничего и не поняв.

Пока не нашелся проводник, Николь провела в Лхасе несколько дней. В первые дни после преодоления даже небольшого подъема ей приходилось либо садиться на корточки, либо опираться на что-то и ждать, пока сердце не перестанет бешено колотиться, вернется дыхание и уйдет темнота из глаз. По ночам ей снились кошмарные сны. Как только она засыпала, сразу начинала задыхаться. Просыпалась в ужасе. Через некоторое время снова отключалась и опять начинала задыхаться.

Но Николь ко всему этому относилась стоически. Ли Цинчжао ее предупреждала обо всех этих трудностях. Конечно, Николь не представляла, что это будет так тяжело. Слава богу, через пару дней ее организм освоился с новыми условиями. Дыхание стало спокойным. Постепенно Николь акклиматизировалась, и все неприятные сновидения и прочие проблемы ушли сами по себе.

Человек, с которым она познакомилась возле храма Джоханг, за приличное вознаграждение пообещал найти ей проводника.

И нашел.

На завтрак Николь без всякого удовольствия, лишь по необходимости подкрепить силы съела жидкую рисовую кашу и кусок пресного теста, сваренного на пару, и готова была в путь. Проводником оказался невысокого роста, очень худой, с изможденным скуластым лицом тибетский крестьянин. Одет он был в чубу – длинный халат с высоким воротником и длинными рукавами. В свободное от своей крестьянской работы время он занимался паломничеством. Здесь на Тибете практически все жители занимались духовно-религиозной практикой. Они все были религиозны до мизинцев ног, и жизнь их целиком и полностью была посвящена духовному. Еда, одежда, комфорт – этому они придавали мало значения. Прожив несколько дней в Лхасе, Николь Энвар это поняла однозначно.

Крестьянин подошел к Николь и без всяких предисловий показал язык, словно дразнил ее. Она оторопело посмотрела на него и перевела недоуменный взгляд на человека, который его привел.

– Что это значит? – изумленно спросила она.

– Не волнуйтесь. Все в порядке. Это такой старый тибетский способ поздороваться, а заодно и доказать, что он не дьявол. У дьяволов зеленый язык.

Николь отнеслась к такому странному обычаю с пониманием и тоже показала язык.

Крестьянин совершенно не говорил на английском, хотя владел китайским и тибетским. Но последними двумя совершенно не владела Николь. Этот факт ее не испугал. Главное, что крестьянин знал, как добраться до нужного места. А еще были жесты. С их помощью можно и поговорить. Во всяком случае, понять, что требуется.

Ей предстояло добраться до горы Кайлас, куда дорога занимала около пяти-шести дней. Эта гора считалась святым местом. По поверьям, здесь обитали боги. На горе якобы сохранился отпечаток ноги самого Будды, а на одном из склонов было изображение огромной свастики естественного происхождения. Николь еще в Лхасе слышала, что если обойти вокруг горы три с небольшим мили, то «обнулишь» грехи всей своей жизни.

Монастырь находился за этой горой.

Николь наняла джип, который загрузили канистрами с бензином, и они отправились в путь.

Места, по которым они проезжали, были совершенно дикими. Перепады температуры – тоже. Если днем стояла невыносимая жара, то ночью зубы сводило от холода.

Доехав до нужного места, они миновали святое озеро Манасаровар, вокруг которого в поисках счастья ходили многочисленные паломники. Отъехав от него несколько миль фактически уже по бездорожью, водитель остановил джип. Дальше им предстояло подниматься высоко в горы своим ходом. Монастырь, который искала Николь, был надежно укрыт от посторонних глаз.

Впереди ее ждал сложный подъем в это потайное место высоко в горах, где нет даже горных троп, а хозяин только ветер. Где можно увидеть камни со священными писаниями и где ее ожидало…

Что ее ожидало, она, признаться, понятия не имела.

Поднимались они очень медленно, с остановками, так как Николь быстро передвигаться не могла. Давало о себе знать кислородное голодание. А когда они перевалили высоту в шесть тысяч шестьсот футов, то вообще смогли преодолевать не больше тысячи с небольшим футов за день. Но даже если бы Николь нашла в себе силы продвигаться быстрее, проводник не позволил бы ей. Потому что у некоторых людей на такой огромной высоте случалась горная болезнь с тяжелыми симптомами, вызываемая накоплением жидкости в мозгу и легких. Это неизбежно ведет к смертельному исходу, если не вернуться обратно.

За время подъема Николь так вымоталась, что на нее было просто жалко смотреть. Ночью она замерзала так, как не мерзла никогда в жизни. А ведь она всю жизнь провела в теплом Лос-Анджелесе и думала, что такой холод бывает только в морозильной камере.

Но она себя не жалела.

И вот… Однажды ночью Николь проснулась от холода и вдруг сквозь кромешную тьму увидела, что далеко впереди что-то светится. Едва заметный огонек в ночи…

Это монастырь!

Николь чуть не закричала от радости. Оглянулась в ту сторону, где спал ее проводник, но его уже и след простыл. Он растворился, словно его никогда и не было.

Теперь ее проводником был огонек в ночи. И дальше Николь пошла одна.

К рассвету она достигла вершины горы и увидела… Николь представляла себе монастырь в виде храма, окруженного высоким забором. На самом деле оказалось, что монастырь – это почти город, такой огромный, что выпивал взгляд без остатка.

Она, задыхаясь от волнения и нехватки кислорода, подошла к чуть приоткрытым воротам монастыря и остановилась в нерешительности. Ее охватила странная робость. Еще не рассвело, и темнота ночи властвовала в горах. Ей почудилась за воротами какая-то тень. Она замерла в ожидании. Скрытый мраком, кто-то явно стоял и наблюдал за Николь. Это она чувствовала кожей. Легкий холодок пробежал по спине.