Текст книги "Маленький секрет"
Автор книги: Сара Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Он попросил у меня номер домашнего телефона. Я даже подумала: а может, и правда дать ему свой телефон? – вздохнула Анна. – Он явно нашел бы общий язык с моей соседкой Мирной.
Они рассмеялись и, приступив к еде, замолчали на какое-то время. Опять стал слышен разговор пары за соседним столиком, которая все еще спорила о своей свадьбе. Она хотела венчаться в церкви, а он не желал впутывать в их личные дела религию. Анна ковыряла оплывший со свечи воск, а Том рассказывал ей о одном своем ученике, который на днях сказал ему, что он классный учитель. «Продолжайте в том же духе, вы классный учитель», – сказал мальчик.
– Самое ужасное в том, что я был ему так благодарен, – сказал Том.
Анна заулыбалась. Суп был съеден, и пустые тарелки унесли. Она рассказала Тому о Дэйзи, дочери Ру, которая, увидев брюки Анны, сказала: «По-моему, они уже вышли из моды».
– Самое ужасное то, – сказала Анна, – что после этого я их взяла и выбросила.
Том рассмеялся. Их соседи, молодая пара, теперь сидели надувшись, так и не придя к единому мнению насчет свадебного торжества. Анна наполнила свой бокал, а Том спросил ее, не возражает ли она, если он закурит.
– Да, да, кури, пожалуйста, – ответила она, продолжая ковыряться пальцем в горячем воске свечи. Том закурил «Силк Кат».
– Ужасно, да? Курю даже во время перемены блюд.
От табачного дыма ее едва не тошнило.
– Разве это не чудо? За одну ночь я бросила курить. Шон прав, физическая зависимость проходит достаточно быстро. Господи, я чувствую себя такой свободной!
– Сейчас затушу, – решил Том, глядя на сигарету как на источник всех бед.
– Нет-нет, не надо. Не хватало еще, чтобы я стала такой, как те бывшие курильщики, которые вечно ноют о вреде пассивного курения и устраивают демонстративные приступы кашля.
Она раскашлялась, он рассмеялся. Как раз в этот момент принесли горячее: две порции отбивных на косточке. Том попросил у соседей разрешения воспользоваться их пепельницей. Это привело к новой ссоре. Она хотела, чтобы ее жених бросил курить. Он хотел, чтобы она прекратила изводить его придирками.
– Можешь курить, – сказала Анна, но Том все равно затушил сигарету.
– Да ладно. Раз уж принесли еду…
Анна рассказала Тому о положительных сторонах некурения. Как сказал Шон, она сэкономит деньги. Она перестанет быть зависимой. Для чего ей обогащать огромные, приносящие только вред табачные компании? Или высасывать все соки из совсем небогатой государственной системы здравоохранения? И, наконец, она сможет нормально дышать и не умрет…
– Ну, я не думаю, что в этом Шон сможет тебе помочь. Боюсь, что смерть все равно тебя не минует, – сказал Том, наполняя бокалы вином. – Если уж мы говорим о зависимости, то как обстоят дела с НИМ? Я имею в виду твоего бывшего пария.
Ох, Анна наконец-то избавилась от привязанности к НЕМУ. Конечно, если бы не Шон, то она, возможно, до сих пор страдала бы по НЕМУ. Она смогла преодолеть прошлое, спасибо за это Шону. А Том случайно никогда не слышал о Шоне Харрисоне? Он выступал по телевизору. Том никогда не смотрел «Шоу Шелли»?
– Нет, – ответил Том, – мне некогда, я работаю.
Они заговорили о Шоне. Анна превозносила его красноречие, а Том восхищался тем, что он помог Анне забыть ЕГО.
– И все-таки… Как именно он помог тебе стряхнуть с себя это чувство?
Анна объяснила, что Шон посоветовал ей составить перечень всех ЕГО недостатков.
– Интересно было бы послушать.
После долгих уговоров Анна показала Тому этот список.
Ссылаясь на свою мамочку, он считал, что женщинам доверять нельзя.
Ссылаясь на нашу эпоху и на свой возраст, он считал, что ему очень трудно вести себя так, как подобает настоящему мужчине.
Ссылаясь на своих соседей по квартире, он считал, что не может пустить Анну жить к себе.
Он всегда считал себя самым умным.
Он всегда слишком хорошо выглядел…
– Кстати, мои поздравления, – сказал Том. – Я слышал, что Ру опять ждет ребенка.
– Не думаю, что эти поздравления по адресу, в этом уж точно нет моей вины, – уже пьяненьким голосом сказала Анна.
Том показался ей очень даже симпатичным. Правда, ей хотелось, чтобы кто-нибудь еще подтвердил это. Жаль, что для таких дел не существует международной комиссии.
– Сегодня мне об этом сообщила моя лаборантка.
– Значит, видимо, так оно и есть.
– Ты как считаешь, это хорошие новости? – О, да. Это, разумеется, хорошая новость. – И затем Анна с ехидством объяснила Тому, почему беременность Ру ее не радует.
Сразу после родов ее лучшая подруга сильно менялась. В ней пробуждалась неодолимая биологическая потребность ныть по любому поводу. Она начинала считать, что смысл жизни – суетиться на кухне. Как только она видела другую маму, ее лицо озарялось. Она начинала болтать с этой женщиной, и они часами доказывали друг другу, какое это счастье быть матерью и что Анна, конечно же, не может их понять. Хотя, конечно, Анна свободна и может жить как ей угодно. Озабоченность Анны работой, деньгами и мужчинами представлялась ей глупой, бессмысленной причудой, зато своей собственной одержимости она не замечала и носилась со взвешиванием, проблемой остановки дыхания у детей и запасными бутылочками детского питания так, будто это были мировые проблемы. Ру могла дни напролет говорить об испражнениях.
Том рассмеялся. В этот самый момент появился официант и прервал их беседу. Он хотел забрать пустые тарелки, но в тарелке Анны все еще было полно фенхеля.
– Вам следует доесть зелень, – игриво сказал официант.
– Я знаю, – многозначительно проговорила Анна, хотя и сама не знала, что за подтекст вложила в свои слова.
– Десерт?
– Спасибо, не хочется, – сказала Анна, которая на самом деле очень хотела.
– В таком случае принесите нам счет, – попросил Том. – Насколько я понимаю, ты хотела уйти пораньше?
– Ой, точно, – неохотно призналась Анна. Неохотно, потому что с каждым бокалом вина Том казался ей все привлекательнее. За последние полчаса она ни разу не подумала о Шоне.
– А может, ты хочешь кофе?
– Нет, мне надо идти. Джастин такой человек, что… Не стоит заставлять ее ждать.
– Хорошо-хорошо. А что такого особенного в Джастин?
– Я заплачу, – сказала Анна.
– Нет-нет. Тебе и так пришлось глотать мой дым.
– Ладно, тогда я заплачу хотя бы половину.
– Знаешь что, давай ты заплатишь в следующий раз.
Официант открыл перед Анной дверь, и на нее повеяло холодом. Год был на изломе. Терпкие ароматы зеленого лета сменились запахами шерстяных шарфов и плотной школьной формы. Они стояли с Томом и, дрожа от холода, молча глядели друг на друга.
– Боже мой, ну и холодина!
– Да.
– Так ты сейчас к Джастин?
– Ага. Слушай, спасибо за ужин. Было очень приятно.
– Должно быть, она очень близкая подруга, раз ты хочешь поехать к ней прямо сейчас. Я к тому, что уже слишком поздно.
– Вряд ли у меня хватит духу не поехать. С Джастин шутки плохи. Без нее я бы в школе не выжила.
– Дану.
– Эта была одна из тех жутких городских школ, сам понимаешь. Даже директор был алкоголиком.
– Серьезно?
– Да. Поэтому я и не пошла в университет.
– Понятно. Но эта Джастин… Я надеюсь, что сейчас ты ее не боишься? Я к тому, что вы же теперь взрослые. Ты не обязана к ней идти. Теперь уже другие правила, разве нет? – улыбнулся он.
Анна стала объяснять, что Джастин не такая уж и плохая. Она всегда любезно звонит после Анниных вечеринок – правда, только для того, чтобы объяснить, почему она не смогла прийти. К тому же они с Джастин дружат с незапамятных времен. Кстати, она и Тома приглашала. Так что, если он хочет, они могут выпить кофе у Джастин.
Он хотел.
«Друг» Джастин был настолько замызганным и задрипанным, что казалось, он только что вылез из помойки. Очевидно, он полагал, что разговаривать – ниже его достоинства, поэтому сидел словно язык проглотив и, покряхтывая, курил здоровенный косяк. Анне все же удалось узнать, что его зовут Джед, что дома у него огромная коллекция грампластинок и что он только что занимался сексом с Джастин. Анну так и подмывало сказать ему, что трудно найти мужчину, который когда-нибудь да ни занимался сексом с Джастин. Джед вытянул свои худые длинные ноги, и его грубые, острые коленки высунулись наружу через дырки в штанинах. Анна смутилась, как будто ей нельзя было их видеть. Она отвела глаза и улыбнулась Тому, хотя тот тоже раздражал ее своим присутствием. Зачем он сюда пришел? Разве она притащила его сюда? Казалось, что в этой берлоге Джастин он чувствует себя еще более неловко, чем Анна. И почему он надел этот дурацкий свитер? Перед Джедом лежало пять огромных самокруток, набитых травкой, толстых, как тампоны. Джед протянул Джастин косячок, который курил сам, и принялся сворачивать следующий. Он разрывал фотографию певицы Денизы Ван Аутен, чья фотография в этом месяце украшала обложку мужского журнала, на маленькие широкие полоски, облизывал липкий край бумаги «Ризла» и надрывал сигарету посередине, чтобы можно было набить табак.
– Хочешь Бутроса? – спросила Джастин, протягивая косяк Анне.
– Какого Бутроса?
– Бутроса Гали [18]18
Генеральный Секретарь ООН, предшественник Кофи Аннана; вероятно, вел жесткую политику против наркотрафика под патронажем ООН.
[Закрыть], – ответил Джед.
– Крэк [19]19
Рафинированный кокаин, используется для курения.
[Закрыть], – лениво пояснила Джастин, пока Анна попыталась прикурить то, что, по ее мнению, было косяком с коноплей.
– Анна, это кокаин, предупредил Том.
– Да? Извини. Э-э-э, спасибо, я не буду, – и она протянула косяк Тому, который тоже отказался.
– Боишься нарваться на неприятности с власть предержащими, Потгер?
– Нет, не в этом дело. Просто я…
Просто она боялась смерти. Анна даже парацетамол не принимала в рекомендованных дозах. Она считала, что одной таблетки уже вполне достаточно. Возможно, лекарство и правда напрямую воздействует на очаг боли, как написано на упаковке, но две таблетки… Это уже просто безрассудство.
– Приятное местечко, – покривила душой Анна, оглядывая новый дом Джастин.
Высокое тонкое растеньице было единственным признаком жизни в комнате, в которой воняло, как от стариков, умирающих взаперти в домах престарелых. В одном конце комнаты валялся скатанный матрас, напоминая дрыхнущего бомжа, а в другом конце была оборудована кухонька со стенами цвета прокисшего молока. Джастин обвела комнату таким взглядом, будто видела ее впервые.
– Да, ничего, – согласилась она.
Сигареты закупоривались с одного конца, с которого и предполагалось их прикуривать. От кисловатого запаха, который исходил от них, Анну подташнивало. Ей очень хотелось подскочить и выпрыгнуть в открытое маленькое окошко над холодильником, напоминающее разинутый рот умершего от нехватки кислорода.
– Так как у тебя дела? – Анна наконец-то вспомнила, зачем пришла. – Я про твой клуб.
– Этот диджей просто супер, – произнес Джед сонным голосом. – Да к слову, он и не может быть другим, раз уж нам нужно уломать эту чертову комиссию.
Анна медленно кивнула в ответ. Он так редко раскрывал рот, что Анна вообразила, будто он сказал что-то очень важное.
– Да, – подтвердила Джастин, – комиссия соберется завтра в восемь. Кучка престарелых членов, заседающих и принимающих решения.
Анна уставилась на ковер. Ее взгляд упал на почерневшую банановую кожуру, которая, казалось, ползет прямо к ней, как к последнему прибежищу. По всему полу валялись объедки и прочий мусор – явные следы вечеринки. Пятна от пролитого пива, засохшие куски пирога и бычки. Интересно, почему ее не пригласили на новоселье. Она бы хотела, чтобы ее хотя бы пригласили.
– Это будет комиссия инвесторов? – спросила Анна, стараясь создать впечатление своей полезности.
– Ты о чем? О комиссии?.. Да, она самая.
– Так они же явно ничего не понимают ни в музыке, ни в ночных клубах?
«Какого черта я веду себя, словно банковский работник, утверждающий выдачу кредита?»
– Разумеется, понимают. Они же владельцы этого чертова клуба.
– Может быть, они и владельцы, но это же не значит, что они диджеи? – вмешался Том. – Анна права.
– В любом случае, я не смогу их убедить. Я полный ноль в таких делах. А они будут сидеть за столом и оценивать меня.
– А какую музыку ты собираешься играть в этом ночном клубе? – спросил Том, прикуривая «Силк Кат».
– На самом деле я подумывала о… – Джастин посмотрела на Анну, которая решила, что рта больше не раскроет, во всяком случае в присутствии Джастин. Ей очень хотелось бы, чтобы Том тоже ничего не говорил. – Я хотела уговорить тебя. Не могла бы ты пойти завтра с нами?
– Что? Туда? Зачем?
«Господи, ну почему я даже не могу закончить предложение?»
– Ну, – сказала Джастин, – завтра очень важный для меня день, и я уверена, если бы ты просто сидела там в своем деловом костюме и строго на них смотрела, то они бы дали добро. Понимаешь? Вот все мои бумаги на завтра. – Она протянула Анне бежевую папку.
Анна раскрыла папку.
– Не знаю, что и думать… Как ты только что намекнула, я всего лишь твоя серенькая, «правильная» подруга. Я даже никогда не была в этом клубе «Стормонт», не говоря уже о том, чтобы занималась организацией чего-то подобного… Что я, по-твоему, знаю о клубах?
– Все, что надо, – заверила Джастин с улыбкой и улеглась на ковре. – Ты же помнишь наш «Тайный Союз»?
– Нашла что вспомнить! Нам было по восемь лет!
– Вы столько лет знакомы? – удивился Том.
– Да уж.
Они познакомились в первый же свой школьный день. Нахлынули воспоминания. Колючая форма. Мать Анны плачет, застегивая на дочери белую блузку. Под блузку задувает ветер. Анна растеряна. Она чувствует себя неуютно в теплой белой жилетке, в шляпке, в кожаных туфлях с ремешком и пряжкой и в гольфах до колен. Сентябрь. Холодно и пахнет палой листвой.
– Так что ты на это скажешь, Поттер? – спросила Джастин. – Придешь завтра?
– Сомневаюсь, чтобы я…
– Ладно, забудь. Эта была идея моей мамочки.
– Тети Илейн?
В детстве они с Джастин жили в конце одного и того же тупика. Их матери вместе организовывали в их районе празднования в честь серебряного юбилея королевы. Мать Джастин не хотела, чтобы в праздновании принимали участие цветные. Тетя Илейн могла спокойно терпеть иностранцев, но бангладешцы вызывали у нее подозрения. Она не считала себя расист-кой, но ее отталкивала внешность вьетнамских беженцев. Не подумайте об Илейн плохо: ей нравились этнические меньшинства, особенно такие, которые как будто превратились уже в большинство. К тому же Илейн всегда подчеркивала это, ей очень нравились острые блюда: карри и рыба «гефилте». По мнению Илейн, ежегодный карнавал национальных меньшинств в Ноттинг-Хилле был слишком уж красочным. Конечно, цветные в ее непрекословном мнении имели право на существование. Она считала их равными себе, но жить они должны были отдельно. Мать Анны пыталась убедить ее, что, позволив цветным участвовать в праздновании юбилея королевы, они пойдут им на уступку всего на один день. Видела бы Илейн, как эти бангладешцы обставили свой дом № 13. У них мягкий ковер, так сочетающийся с рисунком паркета. А какой они вывесили флаг Соединенного Королевства! Самый большой флаг на их улице! Полотнище их флага все еще продолжало развеваться над крыльцом, когда все их соседи по улице уже перестали праздновать.
– А почему Илейн вспомнила обо мне? – спросила Анна, быстренько избавившись от приставки «тетя».
– Она сказала, что «ты умеешь себя вести».
– А с чего она это взяла?
– «Ну, знаешь, Джастин, ведь Анна твоя самая лучшая подруг», – произнесла Джастин, старательно копируя выговор своей матери.
У них с Джастин все было общее. Они были одного знака зодиака. Анна делилась с Джастин своими завтраками и фломастерами; болела вместе с ней ветрянкой; составляла ей компанию, когда Джастин оставляли после уроков. У Анны до сих пор хранилось доказательство их дружбы – двойная фотография времен начальной школы. Обе в школьной форме у Анны – строгая и аккуратная, а у Джастин – с драным карманом на курточке.
– Я ей говорю – мы сейчас практически не общаемся. Но мама и слушать меня не хотела. Тебе, говорит, дается великий шанс наконец чего-то добиться в жизни, Джастин. Они только глянут на тебя и сразу поймут, что тебе нельзя доверять. А Анна может показать им свое резюме, и они поймут, что она никогда не сбивалась с пути истинного.
– Но это же глупо!
«Я так часто сбивалась с пути».
Еще в начальной школе Джастин руководила Анной во всем; она уводила ее от предсказуемого к новому и неизведанному. Прогуливая уроки, они отправлялись вдвоем на Пиккадилли-Серкес или еще куда-нибудь. Незаметно прошмыгивали мимо кондуктора в метро, садились в поезд и ехали до самой «Тоттенхем-Кортроуд». Если бы не Джастин, Анна обязательно бы где-нибудь заблудилась.
В первый их день в средней школе Анна совсем растерялась. Джастин протащила ее сквозь толпы школьников в красно-белой форме, хлынувшие из старого школьного здания в новое. Возможно, Анну бы просто зашпыняли в школе, если бы не Джастин со своей новой компанией бритоголовых дружков. Эти парни любили сидеть на ступеньках бара «Вимпи» и издеваться над прохожими или распевать рекламные лозунги. Как-то раз они и на Анну наскочили с улюлюканьем. Начался их второй год в средней школе, Джастин уже вовсю трахалась с парнями. Она стояла в толпе своих бритоголовых дружков перед зданием телеграфного агентства «Мартине». Их любимой забавой было глумиться над пожилыми инвалидами. Если бы не Джастин, то вполне вероятно, что сидящие на ступенях бритоголовые ребята, которые выкрикивали расистские оскорбления и мочились прямо на тротуар, сотворили бы и с Анной что-нибудь ужасное, непоправимое. «Не трожьте ее! – велела им Джастин, которая уже носила туфли на высоченной платформе. – Поттер своя».
– Я уверена, что мама до сих пор считает меня школьницей.
– Да, – согласилась Анна. – Моя мама до сих пор думает, что мне двенадцать и я все еще без ума от Мартина Шина.
– А на самом-то деле ты была без ума от Чарли Секера.
– Чарли Секер? – удивился Том. – Тоже какой-то актер семидесятых?
– Нет, – ответила Джастин, – Чарли Секер не актер. Он был реальным парнем.
У Чарли была великолепная для тринадцатилетнего мальчика фигура: широкие плечи, узкие бедра и идеальной формы ягодицы. Анна умирала от желания быть частью этого тела, принадлежать ему, как пуговица рубашке, или хотя бы быть его подружкой. Но Чарли появлялся в ее жизни только эпизодически. Чарли, медленно шагающий по школьному коридору. Чарли, играющий пластмассовым помидором в баре «Вимпи». Чарли в окне своего дома, перед телевизором. Чарли в метро, ноги задраны на сиденье напротив. Чарли, предъявляющий билет кондуктору. Чарли, отражающийся в витрине магазина грампластинок. Он был точно таким, как парни в романтических фотогалереях женских журналов. Она представляла себе ход его мыслей: что бы он сказал или подумал. Как в комиксах, где мысли пишутся в облаках над головой персонажей.
Чарли сидит перед телевизором: Мне надоело сидеть дома и смотреть футбол.
Анна в доме Мирны: Интересно, скоро он пройдет мимо?
Чарли здоровается с Анной на хоккейном матче в школе: А эта девчонка ничего.
Анна видит Чарли, идущего домой: В нем действительно что-то есть.
Лабрадор Чарли несется навстречу Анне: Может, я всего лишь собака, но я могу помочь сдвинуть дело с мертвой точки..
Чарли: Ты ему понравилась.
Анна: Он милый.
Чарли: Не хочешь сходить куда-нибудь в субботу; съедим по гамбургеру, а потом – на дискотеку в молодежный клуб?
Анна предполагала, что где-то в районе должен существовать какой-то молодежный центр. Такие заведения упоминались во всех журналах для подростков. Или хотя бы такое место, где парни могли встречаться со своими подружками и играть в бильярд.
Анна проводила субботние вечера в шумной толпе девчонок перед супермаркетом «Сэйнсбери». С таким видом, будто это был пузырек с ядом, они пускали по кругу бутылку спиртного, прежде чем пойти на дискотеку, которую обычно проводили в школьном актовом зале. Девушек там было намного больше, чем парней. Они неловко двигались под хиты сезона и хихикали над размерами грудей друг дружки. Но до Анны и ее подруг доходили слухи о других способах коротать субботние вечера. Она слышала о вечеринках, которые происходили у кого-нибудь дома и на которых тебе могли намять бока или сделать ребенка.
– Хочешь пойти на вечеринку к Расселу Кокеру в эту субботу? – спросила Джастин.
– Э-э-э… Нет. Я не… – начала Анна.
– А Чарли Секер туда идет.
Чарли Секер!
Ради Чарли Секера Анна готова была рискнуть своей девственностью. Даже по мнению Мирны, у нее с Чарли могло что-нибудь получиться. Они будут танцевать вместе, а по воскресеньям встречаться в парке и выгуливать его Лабрадора. Но для начала Анне надо было познакомиться с Чарли. Потому что для нее он практически не существовал вне лондонского метро. А выйдя из метро, захочет ли Чарли общаться с серенькой, ничем не примечательной Анной Поттер?
– Конечно, захочет, – убеждала Джастин, пока Анна пыталась смешаться с толпой танцующих в гостиной. – Просто выйди на улицу.
– Нет, я не могу выйти на улицу.
До этого она уже видела в окно, что происходит на улице: там Рассел пытался засунуть язык в рот Джастин, а Пол Моубрей блевал на рододендроны.
– Ну и торчи здесь, – рассмеялась Джастин. В своей юбочке Анна выглядела нелепо, как мальчишка, которого затянули в девчоночью одежду. Она пыталась подчеркнуть формы, а вышло наоборот. А снаружи ужасно светло. Стояло начало лета, то самое время года, когда ее ноги представлялись взорам далеко не в лучшем свете.
– А Чарли Секер на улице.
– Ладно. Тогда пойду.
– Такое впечатление, что ты витаешь где-то в облаках, – сказал Том.
– Она мечтает о Чарли, – хмыкнула Джастин.
– Вряд ли.
– Так что ты думаешь о моей смете, Анна?
– Я ни разу в жизни не делала ни одной сметы. Завтра от меня не будет никакого толку.
Честно. Я вообще не понимаю, зачем ты меня об этом просишь.
– Ладно, забудь. Я просто подумала, может, ты захочешь поучаствовать. Когда мама предложила попросить тебя, я подумала: а почему бы и нет? Тебе всегда удавалось разговаривать с такими людьми. Помнишь мистера Стила?
Со стороны Джастин казалась какой-то жесткой и грубой: кожа серого цвета, ввалившиеся глаза и выпирающие скулы. У нее был злобный взгляд, но она совсем не была злой. Что касается Анны, то для нее Джастин выглядела нормально. На ее взгляд, с ней все было в порядке. «Джастин Квили выгоняют из школы».Анна хорошо помнила, как эта сплетня гуляла по всей школе. Мирна тогда сказала: «Не переживай. В колонии для малолеток ей будет намного лучше». Тетя Илейн была в шоке. «Барбара, – сказала она матери Анны, – как ты думаешь, будь у Джастин отец, ничего бы этого не произошло?» Вернувшись домой, Анна увидела в гостиной мамину подругу. Сидя на диване, Илейн причитала и хлюпала носом.
– Анна, как дела? – поздоровалась Илейн. Она посмотрела на Анну и попыталась улыбнуться. Знает ли Анна, что случилось с Джастин? Тетя Илейн ходила к мистеру Стилу, но тот и слушать ее не стал. Директор знал по опыту, что все матери защищают своих дочерей, что бы те ни натворили. Но вот если Анна сходит к нему и…
Ясно, что никто и слова доброго не замолвит за ее дочь.
И тетя Илейн начала плакать. – Анна, пожалуйста, поговори с ним. Они же лучшие подруги, у Анны даже есть фотография, где они вдвоем запечатлены в первый свой день в средней школе; Анна – с прической а-ля Бо Дерек [20]20
Американская киноактриса.
[Закрыть]. На другой фотографии – они обе в свой последней день в средней школе; Анна – с прической а-ля Бой Джордж [21]21
Музыкант, продюсер, писатель, диджей.
[Закрыть].
– Так ты хочешь, чтоб я завтра просто присутствовала там? – спросила Анна.
– Так ты придешь? – улыбнулась Джастин – наверное, впервые за все это время.
– Ладно.
В вагоне метро Анна ехала совсем одна. За две остановки до того она ехала в этом же пустом вагоне с Томом. Они целовались и обнимались. Но Том вышел, и теперь в любой момент сюда может зайти какой-нибудь мужик с молотком и долбанет ее по голове. И она умрет одна, в страданиях и унижениях. Через много лет куски ее тела найдут разбросанными вдоль полотна железнодорожной линии «Юбилейная». Но даже это не изменит мнения ее отца о том, что она умерла, потому что так и не бросила курить. «Я ведь ее предупреждал», – скажет Дон. И Анна опять представила свои собственные похороны. Но на этот раз все будет иначе. Во-первых, это будут похороны без покойницы. Уоррен скажет: «Вам не кажется, что все это смахивает на фарс?» Само собой, стол опрокинется, а пирожки будут валяться под ногами. «Пирожочки преданы земле», – пробормочет, хихикая, Уоррен.
Ее австралийская подруга Лиз будет театрально, истерически страдать. Ее лицо распухнет и покраснеет от слез, и она будет всхлипывать, как ребенок, у которого отняли мороженое. У нее потекут сопли. Весь ее обильный макияж смоется, оставляя на щеках подтеки, а кожа сморщится и станет похожей на изъезженную мостовую.
Джастин не придет. Ей будет некогда. Она будет слишком занята своим ночным клубом.
И ОН тоже опоздает. Он робко подойдет к Лиз, почувствовав, что она легкая добыча. Он поймет, что все, чего он когда-то хотел, – это доступная девушка. «Не убивайся так, – скажет он Лиз, которая примет его утешения за чистую монету. – Анна не хотела бы этого».
«Нет, я бы очень хотела», – подумала Анна и вспомнила про Мирну.
Мирна будет уходить из дома по вечерам, только бы не оставаться одной в пустой квартире. На вечерних курсах преподаватель скажет ей: «Мирна, я тут подумал, а почему бы тебе не поступить в аспирантуру, например, по философскому профилю? Знаешь, ты не должна хандрить, тем более с твоими мозгами. Твоя подруга не хотела бы этого».
«Нет, я бы очень хотела», – подумала Анна. Она знала, что в «SOS!» быстро найдут ей замену, какую-нибудь Сьюзен, которая даже во сне будет придумывать идеи для передачи. Сьюзен будет чернокожей и активисткой международного движения в защиту прав афроамериканцев. Она будет даже знакома со Спайком Ли [22]22
Американский киноактер, певец.
[Закрыть]. И ей выделят отдельный стол в ее первый же рабочий день. Она моментально подружится с Майком, даже не переспав с ним для начала. «Пообедаем?» – предложит ей Шон, и отведет Сьюзен в местную столовую. «Можно я буду звать тебя Сью?» Сью моментально станет любовницей Шона, даже не став с ним для начала друзьями. Ее карьера быстро пойдет в гору. Однажды она заметит на своем столе кофейное пятно. «Кто это сделал?» – возмутится она. И Шон ответит: «Девушка по имени Анна. Да не расстраивайтесь вы из-за этого пятна, миссис Харрисон. Вы же ждете ребенка». Сью родит Шону ребенка. Но это не помешает Пэмми выбрать ее вторым ведущим «SOS!». «Ой, Сью, – скажет она, – как же я раньше без тебя обходилась?» И никто из них не сможет даже вспомнить, как они раньше жили без Сью.
После похорон отец Анны зайдет к ней, чтобы забрать ее пожитки. «Мирна, надеюсь, ты не возражаешь. Она была моей единственной дочерью… Это так тяжело. И ты была права, когда сказала, что Анна многого добилась в жизни. Почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять это?»
– Не говорите глупости, – скажет Мирна. – Человеку необходимо страдать. Хотя иногда я думаю: а не лучше ли умереть. По крайней мере, смерть положит конец страху перед смертью.
Эта мысль покажется Дону любопытной.
– Вообще-то это будет темой моей диссертации, – сообщит Мирна.
– Серьезно?
Мирна станет для Дона той дочерью, о которой он всю жизнь мечтал. Ну что же, Мирна всегда была умницей. Анна будет жить ее жизнью, гордиться наградами Мирны, ее публикациями и диссертацией, которую та защитит. Однажды Дон скажет:
– Разве это не ирония судьбы? Если бы Анна не умерла… – Он не сможет договорить.
– Знаю, – скажет Мирна. – Я бы не вернулась в университет.
– А я бы никогда не решился выдвинуть свою кандидатуру.
– А я бы не получила ученую степень.
– А я бы не стал членом парламента.
– Мы были бы просто Мирна и Дон.
– Мы были бы никем.
– Такими, как она.
Что же касается Ру, то она будет в том блаженном, ужасном состоянии беременности, когда все ее мысли сводятся к тому, что внутри нее растет новая жизнь. Она прочитает в руководстве для будущих матерей, что беременным женщинам следует избегать мягких сыров, моллюсков и похорон. «Не переживай, что ты не сможешь прийти на похороны, – скажет ей Барбара. – Если бы Анна была жива, она бы не захотела, чтобы ты пришла. В твоем-то положении».
«Нет, я бы очень хотела», – подумала Анна и успокоила себя тем, что, по крайней мере, ее мать действительно будет горевать. Но всего лишь месяц или до межсезонной распродажи в «Фенвиксе». А затем она опять вернется к «нормальной» жизни – именно так Барбара называла свою жизнь. К жизни с Доном, но отдельно от него.
Да, конечно, все вернутся к своим повседневным заботам. Ру и Уоррен найдут своим детям другую крестную мать. Том поможет Джастин с завтрашней комиссией. Он женится на Мирне, и та поймет, что жизнь намного легче без Анны. Ведь у них постоянно случались перебранки по разным пустякам: опять Мирна повсюду развесила сушиться свои серые трусы, опять Анна оставила в раковине засохшие пятна зубной пасты.
Анна никогда не осознавала, насколько она нелюбима. «Кажется, без меня жизнь станет куда спокойней», – подумала она, когда поезд подъехал к станции Свисс-Коттедж
