Текст книги "Бриллиант"

Автор книги: Сара Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Мама продолжала:

– Он так рад, что вы носите изумрудную брошку – поскольку через драгоценный камень его дух прорывается, пробуя добраться до вас… но теперь он говорит более быстро… о совсем другом камне… может ли это быть бриллиант? Что-то намного более дорогое для ваших сердец… и… я не совсем понимаю, что он имеет в виду… – мама наморщила лоб в смущении и нерешительности, – он, кажется, говорит, что через мистическое присутствие этого камня, лежащего у изголовья его кровати, глубокие энергии кристалла позволят его душе «пройти через горы, черпая силы из этого магического белого света». Так его душа станет ближе к вашей.

Королева выглядела потрясенной, она сглотнула и пристально посмотрела на маму:

– Вы говорите о Голубой комнате? О комнате, где находится его смертное ложе? – казалось, она собиралась продолжить говорить, но замолчала. Она закрыла глаза, подняла руку к груди и отодвинула мантилью, чтобы прикоснуться к приколотой изумрудной брошке, а потом мягко сказала: – Эти драгоценные камни имеют большое значение, но, в конце концов, чем они являются, кроме как пустыми безделушками? Разве я смогу когда-либо снова стать счастливой? Без Альберта моя жизнь ничто. Мне жаль, что ни одно из покушений на меня не увенчалось успехом, мне лучше было бы умереть, чем страдать от боли этой ужасной утраты.

Мама открыла глаза, теперь ее голос звучал смелее:

– Я уверяю вас, мэм, хотя одно только время сможет подтвердить мои слова, что ваша судьба – жить и править в течение долгих-долгих лет.

– Мое единственное желание – это помешать моему фривольному, нескромному сыну когда-либо стать королем. Я полностью виню Берти в смерти его отца, который отправился вслед за ним. Он искал Эдварда в течение целой ночи, зимой… Если бы только было возможно повернуть время, чтобы я могла помешать ему встать с постели, когда он уже заразился той ужасной простудой. Но откуда мы могли знать? О мой бедный храбрый Альберт!

В этот момент Матильда встала, подходя к стулу своей госпожи и кладя в знак утешения руку на ее плечо.

– Для вас слишком тяжело думать об этом снова и снова, – сказала она с беспокойством.

– Нет! Мы продолжим.

Королева фыркнула. Собравшись силами, она отодвинула придворную даму и очень заинтересованная словами мамы спросила:

– Значит, миссис Уиллоуби, я вынуждена стареть в одиночестве? Это то, что вы предсказываете?

Мама выглядела задумчивой, снимая колоду карт Таро.

– Я вытяну четыре карты из колоды, но, может, вы сначала перетасуете их? Есть очень интересные инициалы – Дж. Б. Они что-нибудь значат для вас? Шар упрям, и его предсказания неоднозначны. Возможно, карты помогут – это не традиционное прочтение, но разъяснение слов, кажется, мне ясно.

Прежде чем положить карты на стол, Виктория перетасовала их и, как я заметила, достаточно ловко. Мама, левая рука которой все еще лежала на кристалле, взяла по очереди четыре карты из колоды, выложив из них поперек стола прямую линию.

– Ах, – тихо сказала она, переворачивая первую карту. – Это императрица, символ богатства и изобилия, добрая хорошая мать – очевидно, что это вы, Ваше Величество. – Затем она нагнулась, очень близко рассматривая следующее изображение: – Фокусник, человек умелый и сильный, человек действия, но он из вашего будущего, а не из вашего прошлого. Этот кто-то должен войти в вашу жизнь, а не уйти, влияя и контролируя ее самыми разными способами.

– О, это невероятно! – вставила Виктория. – После моего мужа ни один человек не способен снова войти в мою жизнь. Могу уверить вас в этом.

И в тот момент, когда у нее вырвались эти слова, свеча замерцала и зашипела. Под глазами королевы появились угрожающие тени, превратив ее лицо в похожую на череп маску.

– Пожалуйста, – попросила мама, – я прошу, чтобы вы позволили мне закончить. Карты всегда приобретают истинный смысл в конце… Следующая, – она со щелчком перевернула карту изображением вверх, – солнце. Карта счастья, радости и вновь обретенной свободы… возможно, даже нового брака?

Как только мама это произнесла, королева сразу ощетинилась, и мама вздрогнула, как будто сама была потрясена этим толкованием, с трудом сглотнув и сделав паузу перед тем, как перевернуть последнюю, самую важную карту:

– Страшный суд: конец одиночества; радостный союз и возрождение… в вашей духовной жизни с Альбертом, но также и в вашем существовании после смерти…

– То, о чем вы говорите, возмутительно! – не вытерпела королева. – Вы, очевидно, даже не можете представить себе глубину моих чувств и горя. – Виктория окончательно утратила терпение и приказала Чарльзу: – Пожалуйста, убери эту свечу. Ее дешевый запах ужасно неприятный и нездоровый.

Он быстро сделал шаг вперед, взял чашу и перенес ее к окну к месту, где сидела Матильда. Там, раздвинув занавески, он поставил ее на подоконник, пламя свечи изогнулось и задрожало от сквозника.

Чарльз постоял там какое-то время, вглядываясь в темноту, а потом зажал фитиль между указательным и большим пальцами, и я увидела, как длинная, тонкая струйка серого дыма свилась в облачко, поднявшееся к его губам, и вплыла ему в рот. После этого он произнес:

– Я думаю, что теперь это будет менее заметно, Ваше Величество.

Мама проигнорировала его слова и продолжила спокойно объяснять:

– Я просто говорю правду, невзирая на то, что вы можете подумать обо мне. Я всего лишь посредник. И не в моих правилах лгать или льстить кому-либо. Я действительно думаю, что это слова Альберта. Он желает, чтобы вы знали о том, что будет, вот и все; хочет облегчить ваше сердце до того времени, когда ваши души снова встретятся.

Закрыв глаза, мама опустила голову, плотно прижав кончики пальцев к вискам, словно прислушиваясь к чему-то или кому-то, хотя, по правде говоря, не было никаких звуков, кроме потрескивания огня и тяжелого громкого стука часов.

– Да, – проговорила она, как будто отвечая какому-то невидимому и неслышимому существу. – Да, я скажу ей это теперь… – Мама внезапно открыла глаза, уставившись прямо на Викторию. – Есть некто, с кем вы уже знакомы, также его знал Альберт и доверял ему. Его инициалы Дж. Б. Душа Альберта переселится в него, и этот человек станет связующим мостом между вами. Он будет вашим наставником и проводником, вашим самым близким, самым дорогим другом во все последующие годы. И когда вы скончаетесь, чтобы снова оказаться рядом с вашим мужем, я вижу в вашем гробу два символа равного достоинства, по обе стороны от вашего бренного тела. По одному в знак каждой любви в вашей жизни… Пока эти символы неясны и туманны, но, может быть, это гипсовая рука, или картина… хотя сложно сказать… Постойте, я слышу слова…

 
Друг, слуга и воин первый
До могилы делу верный.
 

Друг, больше, чем слуга, верноподданный, храбрый воин.

Верный делу более, чем самому себе, до самой могилы…

Когда мама закончила говорить, в воздухе повисла напряженная тишина. Матильда прикрыла руками рот, ее глаза, полные гнева и удивления, широко открылись.

Лицо Виктории покрылось пятнами и покраснело, она пылала от гнева:

– Как вы смеете говорить об этом? Это за пределами моего понимания, как можно даже вообразить, что какой-то человек – тем более прислуга, – мог когда-либо значить что-нибудь для меня… после того, как я познала самого прекрасного, самого замечательного из мужчин! Я не хочу больше слушать всякую ерунду. Альберт был прав. Это забава для детей и идиотов! Аудиенция окончена, миссис Уиллоуби. Вы можете оставить нас. Ваши услуги мне больше не потребуются!

Я сразу встала, с ужасом увидя, что мама даже не предпринимает ни малейшей попытки пошевелиться. Поэтому я поместила хрустальный шар в сумку и затем начала собирать карты. Пока Виктория негодовала, мама продолжала сидеть на своем месте. Испугавшись, что она не выйдет из глубокого транса, я тряхнула ее за плечо и быстро прошептала:

– Пойдем, мама, мы должны уйти. Нам нужно собираться домой…

Но мои слова были прерваны громкими криками с внутреннего двора. Маленькая собачка, внезапно проснувшись, начала скулить, а затем тревожно залаяла, быстро шмыгнув назад, в страхе вжавшись в свою подушку. Чарльз подбежал к окну и быстрым, резким движением расшторил занавески.

– Что происходит? – воскликнула Виктория. Ее ярость сразу улетучилась, когда в дверь тяжело постучали, а затем, забыв о всяком этикете, ворвался Роберт.

– Ваше Величество, там незнакомец… на зубчатых стенах. Глядите… вон! – И, бросившись к окну, чтобы встать около Чарльза, он указал трясущимся пальцем на дальнюю сторону четырехугольника, где во тьме высоко на стенах, театрально освещенных вновь открывшейся луной, которая полно и ярко сияла сквозь просветы между облаками, теперь можно было ясно различить силуэт.

– О боже! – воскликнула Виктория, в то время как Матильда судорожно задыхалась, хватаясь руками за горло.

Мама, наконец придя в себя, встала и также подошла к окну. Мы все вздрогнули, услышав ужасный вой, отозвавшийся громким эхом от стоявших кругом зубчатых стен. Было ли то странное стенание ветра, или неземной крик какого-то дикого, бешеного существа – никто не мог сказать. Ничего подобного прежде я никогда не слышала. Дако бросился под юбку своей хозяйки. Мы все дрожали, но отнюдь не от морозного воздуха, врывавшегося через открытую дверь.

В свете белого диска мы могли довольно ясно разглядеть того человека. Он протянул свои длинные голые руки к небу в одной он держал толстую цепь, а в другой – длинный охотничий лук. Когда человек открыл рот, раздался еще один ужасный вопль, напоминавший пронзительный крик гарпии. Но значительно страшнее, чем этот неестественный звук, был вид этого существа, тело которого лишь отчасти напоминало человеческое. Из его лба посреди лохматых, растрепанных волос выступала пара рогов, походивших на оленьи, которые широко расходились в стороны и гордо торчали… как у дьявола.

– Это Херне! Херне охотник, – пробормотал Роберт дрожащим голосом. – Дух леса… он часто навещал Виндзор в течение долгих столетий.

– И он, говорят, появляется… – начала королева, но ее сразу остановила придворная.

– Нет, не говорите об этом, мэм. Эти истории – всего лишь суеверие, ерунда…

– И это ерунда? – спросила Виктория, вызывающе указывая на окно: – Нет! Мы все ясно видим, и знаем эту историю. Он появляется, когда суверен близок к смерти, когда быть беде или измене… не так ли?

Хозяйка и слуга долго смотрели друг на друга, застыв от ужаса. С улицы доносилось все больше испуганных голосов, поскольку появились гвардейцы с факелами, чтобы попытаться схватить жуткого злоумышленника. Послышались выстрелы, хотя надежды попасть в цель было мало, поскольку этой ночью поднялся сильный ветер. И пока Роберт склонился над столом, со стонами прижимая руки к груди, Чарльз, казалось, пришел в себя.

– Я должен пойти наверх, удостовериться, что дети в безопасности, – выкрикнул он и выбежал из комнаты. Два охранника сразу же бросились за ним, попросив королеву и всех остальных оставаться в доме до тех пор, когда им ничто не будет угрожать.

Снаружи продолжались волнения и суматоха, хотя воющее существо постепенно затихло, и, к счастью, его больше не было ни видно, ни слышно. Оно словно растворилось в черном вечернем небе, как по волшебству. Совершенно недоумевая, что же нам делать, я вернулась, чтобы посмотреть на маму, которая низко склонилась и собирала свои карты, рассыпавшиеся по всему полу. Следуя ее примеру, я подняла кристальный шар. Он каким-то образом выкатился из ее сумки и теперь лежал около очага.

Пока мама убирала свою свечу с подставкой с того места на окне, куда ее переставили, возвратился Чарльз и, задыхаясь от беготни по верхним комнатам, уверил королеву, что там все спокойно, все в безопасности. Стоя на коленях под столом, я искала маленький нераскрытый мешочек, раньше лежавший на столе. В этот момент я почувствовала, как Чарльз прикоснулся к моему рукаву, и услышала его низкий голос:

– Это вы ищете?

– Да, именно, – ответила я, поднимая голову и протягивая руку к мешочку – но его успели перехватить.

– Спасибо! – пробормотала мама, изящно беря мешочек. – Я полагаю, что экипаж довезет нас теперь домой без каких-либо задержек?

Несмотря на ее высокомерную грубость, он ответил совершенно спокойно:

– Он уже ожидает вас, мэм. Я распоряжусь, чтобы немедленно принесли ваши пальто и шляпы, и проинструктирую охранников. Пожалуйста, не сомневайтесь, – он широко улыбнулся, – кучер защитит вас от любой опасности.

Пока мы стояли в дверном проеме, собираясь уходить, казалось, что королева не замечает нас, хотя этот внезапный случай немного разрядил обстановку. Матильда встала, чтобы успокоить Роберта, который сидел за столом на королевском стуле и пил вино. Виктория стояла около окна в одиночестве, погруженная в свои мысли, и смотрела на одинокую луну, которая грозно висела прямо над замком.

Когда мы уже собирались выйти, она обернулась и спросила маму:

– Так вы говорите, миссис Уиллоуби, что я проживу еще очень много лет?

– О да, мэм, – прозвучал четкий ответ. – В этом у меня нет никаких сомнений.

Глава пятая

Наступило Рождество, а Тилсбери все еще не вернулся.

После той злополучной ночи в замке в нашем доме царило подавленное настроение. Я была расстроена из-за обиды, которую мы, возможно, нанесли королеве, и испугана появлением неземного, воющего существа. Мама потребовала от меня держать все в тайне, а затем не захотела говорить о вечере вообще. Она ушла в себя, отказывалась от любых приглашений, как личных, так и деловых, не желая принимать никаких посетителей.

Мама объясняла это усталостью, но я опасалась, что ужасный сеанс только усилил ее желание покинуть Виндзор и начать новую жизнь в другом месте. Конечно, если ее привлекательный сообщник когда-либо снова появится. Несомненно, была и другая причина постоянного плохого настроения мамы. Хотя одна из нас была бы счастлива никогда больше не видеть тех темных глаз, но другая отчаянно жаждала этого.

* * *

Ранним вечером двадцать четвертого декабря мистер Моррисон, муж кухарки, принес в горшке прекрасную елку, а также корзину с имбирными пряниками, красными лентами и серебряными грецкими орехами – их традиционный рождественский подарок. С тех пор как умер папа, Моррисоны праздновали Рождество с нами, а муж кухарки был нашим святым Николасом.

Приблизительно через час после того, как он пришел, мы с мамой стояли позади него и наслаждались зрелищем. А когда мама зажигала крошечные красные свечи, прикрепленные к ветвям дерева, которые озарили теперь вход в гостиную, она даже казалась веселой.

Позже этим же вечером мама, Нэнси и я сервировали обеденный стол для завтрака следующим утром, расставляя самый лучший фарфор и хрусталь. Недавно отполированные столовые приборы блестели так же, как и серебряный канделябр, украшенный все теми же красными свечами.

На каждом месте лежала отдельная карточка, подписанная аккуратным, изящным маминым почерком и украшенная маленькой веточкой остролиста. И, обходя со всех сторон большой стол, после каждого шага я читала вслух имена: Ада… Алиса… мистер Моррисон… миссис Моррисон… Нэнси… и… мистер Чарльз Эллисон.

Я знала, что мамины мотивы пригласить его были скорее эгоистичны и основывались на том, чтобы подольше задержать у нас в доме горничную, выполнявшую всю работу по хозяйству, а не чтобы проявить доброту по отношению к ее брату-близнецу.

Нэнси никогда не казалась такой веселой, как сегодня, и работала усерднее, чем когда-либо, выражая таким образом свое восхищение. А я старательно скрывала свою радость.

Мы обе и я, и мама следующим утром встали поздно – и, оставляя следы наших стремительных шагов в глубоком новом снежном слое, побежали в церковь. Когда мы подошли ко входу и позвонили, двери широко открылись, чтобы впустить нас внутрь. Казалось, в этот день здесь собрались люди со всей нашей окрестности. Через проходы доносился гимн, слова которого взмывали высоко над флагштоками и поднимались еще выше, к высокой сводчатой крыше. Поскольку это была гарнизонная церковь – бывшего полка моего отца, – граждане сидели под военными флагами на деревянных скамейках, и я всегда ощущала здесь странное сочетание двух противоположностей: эмблемы войны и разрушения располагались бок о бок с распятием, знаком нашей любви к миру, символом христианской веры. И в этом, как считалось, святом месте за свои «богохульные делишки» маму осуждали особенно. То и дело до меня доносился детский шепот, и даже одна моя одноклассница из воскресной школы отстранилась. Она стала более осторожной с тех пор, как мама начала общаться с мистером Тилсбери. Круг наших знакомых год от года таял, и в конце концов среди маминых друзей не осталось никого, кроме ее клиентов и заискивающих поклонников.

Но сегодня меня это ни капли не беспокоило. Когда мы пели, мое сердце было преисполнено радостью, и даже неохотное сухое рукопожатие священника не могло испортить это счастливое настроение ожидания. И когда уже мы с мамой под руку преодолевали небольшое расстояние до дома, я поцеловала ее в прохладную щеку под большим венком омелы, висевшим над нашим входом, с радостью заметив, что она снова выглядит веселой.

– Счастливого Рождества, мама.

– Да, моя дорогая. Я уверена, что оно будет очень счастливым.

Я тихо согласилась, поскольку сегодня, кажется, не должен был появиться никакой неожиданный посетитель.

* * *

Гости – то есть мистер Моррисон и Чарльз, кухарка и Нэнси до сих пор были заняты внизу на кухне – должны были прибыть днем. Старик пришел первым и, чувствуя себя как дома, разместил свою короткую пухлую фигуру рядом с уже ярко пылавшим в гостиной огнем.

Восхитительные запахи готовящегося жаркого витали по всему дому, и мистер Моррисон фыркал, потирая свой живот – отполированные медные кнопки жилета уже с трудом застегивались, поскольку с каждым новым годом он становился все толще. Его непропорционально тонкие по сравнению со всеми остальными частями тела ножки свисали на пол. Он был похож на Шалтая-Болтая. Хотя серебристые бакенбарды на лице и подбородке старика были густыми, волос на его голове почти не наблюдалось.

Глядя на меня слезящимися синими глазами, весело усмехнувшись он спросил:

– Итак, мисс Алиса, неужели уже прошел год с того момента, как мы провели вместе наше Рождество?

– Да, я полагаю. Рождество ведь бывает только раз в году, – засмеялась я, снова с радостью составляя ему компанию. – И оно снова наступило!

– Слишком быстро для такого старого человека, как я, но видеть твою улыбку – это как раз то необходимое лекарство, в котором я нуждался. И должен сказать, что ты выросла! Ты уже больше не маленькая девочка. Будет ли мне разрешено в будущем проводить Рождество среди такой красоты?

Я не могла себе представить Рождество без него. Мистер Моррисон и кухарка стали нам очень дороги после смерти папы. Поскольку у них не было своих детей, они любили меня как родную, и большую часть своего детства я провела, поедая теплые бисквиты миссис Моррисон и слушая истории про бравые холостяцкие приключения мистера Моррисона. Об его удалых столкновениях с бандитами, индейцами и пиратами, случившихся в «былые дни», когда он носил густую вьющуюся бороду, а на его голове было много длинных темных волос… В семь лет меня интриговали и завораживали эти истории, и я верила, что каждая из них случилась на самом деле.

– Вы снова мучаете мою дочь, мистер Моррисон? – шутливо поддразнила мама, входя в комнату с полным кувшином пунша и несколькими бокалами.

– Как я могу! – захихикал он, сразу вскакивая. – Вы не должны прислуживать мне, Ада Уиллоуби. – И взяв поднос, старик поставил его на стол, где теперь во всем своем великолепии стояла Парвати. – Не каждый день увидишь подобное, не так ли? – заявил он, наигранно кланяясь блестящей богине. – Я только вчера поинтересовался, откуда она родом. Возможно, мы должны поместить ее на окне в этом году и украсить вместо дерева, хотя это могло бы вызвать некоторый переполох в окрестности!

Мама, чтобы не раздражаться, загадочно улыбнулась и взяла бокал из масляных мозолистых пальцев мистера Моррисона.

– Да она необычна, но очень красива, разве вам так не кажется?

Затем раздался звонок в дверь, прервавший поток ее слов, и я заметила, как суставы ее пальцев сжались и побелели.

– Я открою! – вызвалась я. Уже пробежав пол зала, я даже не успела подумать о Грэгори Тилсбери. Ведь там, с другой стороны двери, как я и надеялась, стоял Чарльз Эллисон. Он стряхивал снег со своих ботинок на коврик, в обеих руках держа по бутылке вина. Я пригласила его в дом, мои глаза на какое-то мгновение остановились на омеле.

– С Рождеством, мисс Уиллоуби! – он с улыбкой снял свою шляпу. – Я не ожидал, что сама леди откроет дверь.

– Нэнси занята на кухне, к тому же я в состоянии сделать это сама. Хозяйки этого дома совсем не так беспомощны, как можно подумать! – Я была взволнована, хотя все еще переживала из-за событий, произошедших во время нашей последней встречи.

Чарльз продолжал:

– Я не хотел быть таким невежливым. Пожалуйста, простите меня. Возможно, мы должны начать снова. Могу я спросить, как вы себя чувствуете в этот прекрасный рождественский день, мисс Уиллоуби?

– Очень хорошо, спасибо, мистер Эллисон, – я сделала легкий и быстрый реверанс. – Хотя, – вешая его шляпу и пальто на вешалку и оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, я запнулась. – Мне не хотелось бы вспоминать о том, как закончилась наша последняя встреча, но я часто задавалась вопросом… то существо, которое все мы видели, его когда-нибудь ловили?

Он заколебался, внезапно став серьезным, прежде чем ответить, но в прихожей, почти танцуя, появился мистер Моррисон. Для такого крупного джентльмена он оказался удивительно пластичным.

– О… наш новый гость! И, как я вижу, с подарками! Вы, должно быть, брат Нэнси.

– Так и есть! – ответил Чарльз. – Хотя должен признаться, что это вино – рождественский подарок королевы, из ее собственных подвалов. Но мне бы не хотелось пить его одному.

– Изумительно! Мое горло совершенно пересохло, и уже отделилась слюна, – сказал старик, относя бутылки в столовую.

Под тяжестью большой жареной индейки, вместе с гусем, фазанами, перепелами, устрицами, колбасами и овощами всех видов, кажется, почти слышался жалобный стон стола. Здесь были сыры, орехи, фрукты, бланманже, желе из шампанского, и тарелки с глазированными сахаром пирогами с начинкой, разложенными горкой и украшенными ветками остролиста и ягодами. Мы все шестеро уселись отобедать в полной танцующих теней, нагретой свечами и огнем камина комнате. Голоса смешивались со смехом, столовые приборы и бокалы звенели. Нэнси нежно смотрела на Чарльза. На первый взгляд казалось, что они совсем непохожи, хотя у обоих были глубокие карие глаза. Но движения и манеры Чарльза были легки и очаровательны, а ее неповоротливы и скованы. Правда сегодня, надев новое светло-голубое с прекрасным кружевным воротником платье, вместо привычного накрахмаленного чепца и передника, Нэнси выглядела очень привлекательно. Ее волосы, свободно завязанные сзади лентой, спадали ей на плечи и блестели на свету. И если бы сейчас какой-нибудь незнакомец вошел в эту комнату, вряд ли бы он смог догадаться, кто из нас служанка.

Общительный мистер Моррисон, всегда быстро сходившийся с людьми, ухаживал за Нэнси, которая хихикала сегодня даже тогда, когда он просто поправлял волосы. Возможно, причиной этому было хорошее вино Чарльза, от которого на наших губах заиграла улыбка.

– Сколько карточек и подарков вы получили этим утром, Нэнси? – подмигнул он. – Я осмелюсь предположить, что с обратной стороны кухонной двери выстраивается значительное количество поклонников… во всяком случае, так донесли мои шпионы!

– Это потому, что я думала, будто Чарльз один из них, – объяснила кухарка, краснея. – Возможно, я не выгнала бы его так быстро, если бы знала, что он брат Нэнси. Но мы не совершим снова подобной ошибки…

– Могу уверить вас, что я совершенно не обиделся, – улыбнулся Чарльз. – Но вы абсолютно правы, мистер Моррисон. Не один лакей из замка бродит вокруг, мечтая заполучить мою сестру.

– Это так, Нэнси? Тогда я снова лишний? Ах, вот так всегда! – простонал старик в притворном отчаянии.

– Нисколько! – возразила она резко. – Меня не интересует ни один из тех ничего не стоящих дураков!

– Возможно, у вас есть кто-то другой на примете. Вы должны сказать нам… – продолжил уговаривать мистер Моррисон.

Девушка напряглась и покраснела, став слишком серьезной:

– Ну хорошо, есть кое-кто, ради кого я сняла бы свой чепец… но боюсь, мне не на что надеяться.

Она уставилась в свою тарелку и выглядела смущенной от того, что ее вынудили говорить слишком откровенно. Чарльз в это время с беспокойством наблюдал за сестрой.

– Ну, если он не бегает за вами, осмелюсь сказать, что нечего о нем и думать, – отрезала кухарка. И ее муж, проявив на этот раз некоторый такт, сменил предмет разговора, рассказывая последние городские сплетни и вспоминая несколько шуток. Над его особенно скабрезными рассказами громко смеялась даже мама.

Поскольку кухарка была очень впечатлена королевской службой Чарльза, он удостоился чести разрезать и подать мясо.

– Я не знаю, когда в последний раз меня обслуживали с такой любезностью, – сказала она и расплылась в широкой улыбке.

– Ах, но я вижу, что вы столь же учтивы, как повар, работающий в замке, – польстил очаровательный Чарльз в ответ.

– Она, сэр, без сомнения, лучшая. Подождите, как только вы попробуете ее блюда, вы немедленно согласитесь… мой живот подтверждает это каждым своим дюймом! – мистер Моррисон погладил свой жилет, напоминавший барабан. – И хотя сегодня здесь нет ее яблочного пирога, вы должны также попробовать и его… Я главный поклонник яблочного пирога миссис Моррисон! Но сегодня никто не попадет в свою комнату без ее сливового пудинга.

Мы возвратились в гостиную, чтобы отдохнуть около камина, и кухарка, приступив к уборке стола, сказала:

– Давай, Нэнси, помоги мне приготовить чай. Потом мы должны убрать еду и, возможно, подготовить одну комнату, чтобы позднее съесть остальное.

Вскоре мама извинилась и отправилась наверх, оставив меня фактически наедине с Чарльзом – мистер Моррисон скоро начал храпеть, и его голова упала набок на высокую спинку стула.

– Интересно, буду ли я когда-либо в состоянии снова есть!

Я тяжело вздохнула и с радостью заметила, что Чарльз смотрит на меня, хотя, когда он поднял глаза и заметил Парвати, выражение его лица внезапно изменилось и стало серьезным и задумчивым. Посмотрев, спит ли все еще мистер Моррисон, он очень тихо сказал:

– Мисс Уиллоуби, я надеюсь, что вы простите мне мою дерзость. Я знаю, что у меня нет причин надеяться, но вы должны знать, что вскоре я намереваюсь занять более высокое положение в этом мире. Уже в ближайшее время я могу получить наследство… И я искренне надеюсь, что однажды вы согласитесь вместе со мной пойти на прогулку…

– Но ведь я…

– Да, я хорошо знаю, что мы принадлежим к разным социальным слоям. Но у меня действительно есть превосходные перспективы в будущем – и я очень амбициозен. Я только прошу пока, чтобы вы не отказывали мне…

Быстрые мамины шаги по лестнице заставили его замолчать. Когда она вошла в комнату, у нее в руках была куча свертков. Я быстро встала, хлопнула по макушке мистера Моррисона и засмеялась, видя, как он просыпается, кашляя и похрипывая, совершенно не понимая, где находится. В испуге вскидывая руки вверх, он чуть было не сорвал накидку с тумбы, на которой стояли высокие китайские вазы, подсвечники и часы. Мама нетерпеливо сказала:

– Ничего страшного, мистер Моррисон! А моя дочь, оказывается, любит недобро шутить с вами, но будьте уверены, позднее я напомню ей о хороших манерах.

– О нет! Пожалуйста. Мы всегда так играли, когда она была маленькой. Мне не хотелось бы думать, что той забавной маленькой девочки больше нет. Ведь мы знаем, что скоро она вырастет и выйдет замуж. Время летит так быстро…

Старик посмотрел на меня и подмигнул, и я подумала, не притворялся ли он, что спал все это время. Когда появилась кухарка с подносом, мистер Моррисон окончательно пришел в себя, и вечер возобновился.

– Я предложил бы вам порассказывать истории о привидениях, здесь, около камина, но осмелюсь предположить, это все равно что подбросить дрова в огонь, – хихикнул он, смакуя свою старую, избитую шутку. Она не переставала забавлять его, даже если никто больше не смеялся.

– Мистер Моррисон, прекратите грубить и болтать глупости! Я уже много раз говорила вам, что это неприлично, – заворчала кухарка, в свою очередь извинившись перед мамой.

– О, вы знаете, что я не обижаюсь. Когда ваш муж церемонился в этом доме? – заверила мама, всегда непривычно добрая и покладистая, когда дело касалось мистера Моррисона.

– Но, – продолжал он, – я уверен, что миссис Уиллоуби захотела бы послушать историю о молодом солдате, который недавно, неся вечернюю службу, увидел одного гвардейца, прохаживающегося туда-сюда по Лонгвоку и абсолютно игнорировавшего приветствия своих друзей, каждый раз проходя мимо и ничего не отвечая. И что же вы думаете? Когда один сильно обиженный солдат рассказал об этом своему другу, он узнал… – сделав большую драматическую паузу и посмотрев на каждого из нас по очереди, он закончил: —…Что тот самый гвардеец мертв, он вышиб себе мозги прошлой ночью!

– О мистер Моррисон, это слишком ужасная история, чтобы рассказывать ее в такой день. Вы кладезь всяких небылиц! – оборвала его жена.

– Хорошо, думай, что хочешь, но есть и другая история, в последнее время в городе только о ней и говорят. Будто дух Херне снова появился – и это было послание королеве, сбежавшей в Осборн, – многозначительно произнес старик.

– Могу заверить вас, – вмешался Чарльз, – что королева планировала отправиться в Осборн еще много недель назад. Это не имеет никакого отношения к этой праздной сплетне.

– Кто этот Херне? – спросила я, притворяясь невежественной и избегая маминого взгляда, желая узнать побольше об этом случае.

– Он дух. Наполовину человек, а наполовину олень, – мистер Моррисон радостно продолжал свой рассказ.

– Легенда гласит, что много веков назад он служил главным охотником при королевском дворе. Однажды во время травли он, спасая короля от разъяренного оленя, был смертельно ранен. И, по слухам, его жизнь спас таинственный незнакомец в темном, который появился из леса, словно из ниоткуда, будто бы прямо из большого расколотого дуба. Он отрезал голову мертвого оленя и поместил ее вместе с окровавленными рогами и кожей на голову Херне. И затем снова исчез, оставив чудесно воскресшего охотника, как будто ничего и не произошло. Но эта новая подаренная жизнь оказалась проклятием, поскольку после этого Херне больше не доверяли. Его обвинили в связи с черной магией, полагая, что ему покровительствуют темные силы. И в конце концов он повесился на том самом расколотом дубе в темном лесу. И с того дня, говорят, он часто посещает Виндзор, в трудный момент являясь монарху, словно предупреждая, – хотя некоторые полагают, что угрожая… и всегда в облике охотника с украшающими его голову оленьими рогами. И могу сказать вам, что за свою жизнь я часто слышал о его появлении здесь. Но последний раз, говорят, он появился в день годовщины смерти бедного принца Альберта.