Текст книги "Жена в награду"
Автор книги: Сара Брофи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава 9
Смех Имоджин привлек Роберта к окну. Двор внизу купался в солнечных лучах, снег почти весь растаял, но Роберта согрела не радость от наступления весны, нет, улыбку вызвал смех Имоджин, доносящийся с той части двора, которую Роберт отвел для тренировок.
Он выделил это место, как только начали приезжать его люди, и теперь большую часть дня оттуда доносился звон металла о металл, однако сейчас слышались рокот голосов и смех. Значит, опять Имоджин отвлекает их от серьезного дела. Ей это нетрудно.
Стоило ей появиться в дверях, как воины охотно откладывали оружие, радуясь возможности привлечь ее внимание. Так и сейчас. Роберт старался разглядеть ее в толпе под окном, но платье только иногда мелькало среди полуголых, бронзовых, пахнущих потом тел. И все равно у него было впечатление, что она заполнила собой весь двор.
Роберт тряхнул головой, дивясь глупости мужчин, но все равно улыбнулся. Да и как можно было винить их за то, что они попали к ней в плен, когда он первым добровольно стал ее жертвой? Ее растущие уверенность и восторг перед открывающимся миром были драгоценным камнем в тяжелой жизни воина, и Роберт не желал терять ни секунды такой жизни.
После многих лет сонного существования Имоджин старалась наверстать упущенное, кидалась в маленький мирок своего дома, и подчас даже смотреть на этот ураган было утомительно. Все ей было интересно, и она без устали предавалась всему, что вызвало у нее интерес.
Роберт с нежностью смотрел, как она оживленно болтает с его людьми. Обычно леди не появляются на тренировочной площадке и даже не выказывают интереса к мужским занятиям, но когда леди – Имоджин, удержать ее в стороне невозможно.
Его леди не такая, как все.
Прислонясь к окну, Роберт увидел, как мужчины неохотно вернулись к работе, едва во двор вышел Гарет. Теперь Имоджин была видна Роберту во всей красе, а с ней и поникшая Мэри. Старуха с явным трудом приспосабливалась к возродившейся Имоджин.
Роберт был бы не прочь снять нагрузку с плеч Мэри, в сущности, он даже жаждал стать глазами Имоджин в том прекрасном мире, который она для себя открывала, но не делал этого. Разум неумолимо подсказывал, что так он отдаст ей всю душу без остатка, а гордость требовала не отдаваться до конца, пока он не будет уверен, что Имоджин полностью принадлежит ему.
Это было похоже на поиск изъяна в раю.
Каждый раз, находясь рядом с ней, он чувствовал, что она скрывает мрачную правду, стоящую между ними непреодолимой стеной. Роберт хмуро глядел, как Имоджин и Мэри скрываются за стеной огорода.
Когда его перестала отвлекать головоломка в образе его прекрасной жены, он заметил мужчину, стоящего в тени стены; человек проводил Имоджин глазами.
Роберт нахмурился; он его узнал, это был священник:, который их венчал. Йен, так его назвала Имоджин. Друг Роджера.
Первая неприязнь к этому человеку со временем окрепла. Йен всегда оказывался там, где была Имоджин, и бесцветными глазами следил за каждым ее движением. Роберт всей душой желал избавиться от этого типа, но что-то его останавливало.
Он боялся, как отреагирует Имоджин, узнав, насколько близко от нее находится соглядатай Роджера. Роберт не хотел нарушать шаткий баланс, установившийся между ними, и в то же время знал, что получил бы величайшее удовольствие, если б мог избавиться от него так, чтобы об этом не узнала Имоджин.
Громкий стук в дверь вывел Роберта из глубокой задумчивости, он крикнул: «Войдите!» – и поскорее сел за стол, чтобы его не застукали за странным занятием. Лучше сделать вид, что он занят бухгалтерскими книгами, а не мечтами о жене.
Подняв глаза от бессмысленных цифр, он оторопел: перед ним стоял сэр Эдмонд с брыкающимся ягненком в руках.
Юный рыцарь выглядел смущенным и гордым. Роберт оперся локтями о стол и постучал пальцем по губам.
– И зачем же вы принесли мне овцу, сэр Эдмонд?
Молодой человек густо покраснел и опустил глаза.
– Это не вам, – промямлил он.
Роберт расхохотался, хотя понимал, что нечему удивляться, такое происходило уже несколько недель, хотя он и не поощрял повальное безумство. Все Гарет виноват: подаренный им букет душистых трав вызвал негласное состязание между рыцарями, каждый сражался за возможность получить поцелуй, и казалось, что нет пределов, до которых они не дошли бы ради этой цели.
Даже здравомыслящий Мэтью поддался всеобщему помешательству, вспомнил Роберт, недобро глядя на ягненка. Как раз сегодня утром старик с гордостью презентовал Имоджин мягкое утиное перышко; а когда галантно преклонил колено на каменный пол перед камином, колени угрожающе скрипнули.
Роберт хотел было засмеяться и подозревал, что его желание разделяли все свидетели этой глупости, но свирепый взгляд Мэтью запретил любую реакцию на его выступление. Однако Имоджин не заметила всеобщего скрытного веселья, она помогла старику подняться и выбранила за глупость, но заулыбалась и покраснела, она явно была довольна галантным жестом ворчливого старика.
Она обняла Мэтью и спросила, не проводит ли он ее в кладовку, чтобы проверить свежесть специй.
Мэтью взял ее под руку, и они вышли; блаженная улыбка на лице Мэтью отбила у всех охоту веселиться. И всколыхнула новую волну изобретения удовольствий для Имоджин. Роберт бесстрастно глядел, как чертова овца вырывается из рук сэра Эдмонда.
Роберт нисколько не осуждал мужчин, он сам воодушевился при виде того, как Имоджин, уходя, бездумно поглаживала перышком щеку.
Роберт представил, как он сам подарит ей перышко.
Разумеется, это будет в спальне. Они оба будут лежать голые на ковре перед камином, он проведет перышком по холмикам грудей, по ложбинке на животе, потом выше…
Роберт закрыл глаза и глубоко вздохнул. Горячечное воображение сыграло злую шутку с его телом.
Эдмонд имеет полное право на замешательство, сердито подумал Роберт. Рыцари – не пастухи, а, по мнению Роберта, с овцами должны иметь дело только пастухи. Судя по виду Эдмонда, молодой рыцарь и сам пришел к такому выводу.
– Значит, не моя овца? – Эдмонд так неистово замотал головой, что Роберт не удержался и скривил губы. – А раз не моя, зачем ты ее сюда принес?
Эдмонд передернулся, на лице появилось отчаяние.
– Я… я думал… ну, я думал…
– Сомневаюсь, – пробурчал Роберт, но пожалел мальчика и продолжил за него: – Догадываюсь, что ты думал. Ты думал, что, если принесешь это вонючее животное леди Имоджин, моей жене, – подчеркнул он, – она так проникнется, э-э, значительностью подарка, что одарит некоторой благосклонностью твою недостойную персону. Я правильно излагаю?
Эдмонд опустил голову и кивнул, отчего клок светлых волос упал на лоб. «Неужели и я был таким в молодости?» – растерянно подумал Роберт. Это казалось невозможным.
– Ну и почему же миледи осталась без этого необычного знака внимания?
– Не смог ее найти, – брякнул Эдмонд, и от сдерживаемого смеха у Роберта закололо в боку. Он осторожно вздохнул и после того, как восстановил самообладание, сказал:
– Так ты хочешь, чтобы я тебя к ней отвел?
Эдмонд просиял и поднял голову.
– А вы это сделаете?
Роберт больше не мог сдерживаться, он засмеялся и встал.
– Конечно. Не могу же я лишить жену такого великолепного подарка. Она на огороде, следуй за мной.
Чтобы выйти во двор, надо было пройти через зал, и Роберт усмехнулся, видя, какими ревнивыми взглядами провожают Эдмонда рыцари, догадавшиеся, кому предназначена овца. Бедный мальчик так вытянулся, что Роберт опасался, не упадет ли он, если и дальше не будет смотреть под ноги. Правда, его новоявленное величие подрывала овца, которая бурно протестовала. Должно быть, это некоего рода колдовство, как иначе можно объяснить охватившее всех безумие?
И Роберт, хоть и противился, но тоже поддался ее чарам, как и его люди. Просто он был более сдержанный.
Мало кто знал, но он уже несколько дней подряд ездил к башне и привозил оттуда какую-нибудь вещицу. Он бы сразу переправил все в дом, но Имоджин настаивала, что все должно оставаться так, как есть.
Она бесстрастно и холодно отказывалась от своего прошлого, но Роберта жгло воспоминание о том, как любовно она поглаживала кожаные переплеты книг. Перед уходом из башни она тайком сунула в карман какой-то обрывок листа, и Роберт скрипнул зубами, чтобы не взреветь. То, что она от него что-то скрывает, пронзило Роберта ножом в сердце, и только ночью, глядя на спящую жену, он разглядел в ее жесте беспомощность. Беспомощность, которую она не хотела ему показывать, и память о чем-то мрачном, что она скрывала от его взора. Только боязнь потерять жену удержала Роберта от того, чтобы снести эту башню с лица земли камень за камнем и вернуть Имоджин ее детство. Но злость оставалась.
Злость на то, что страх перед братом заставляет ее настаивать на сохранении башни в ее теперешнем виде. Злость на то, что она не верит в мужа, не верит, что он способен заслонить ее от любой напасти, особенно от ее подлого братца.
Если бы она с ним поговорила! Попроси она, и он избавил бы ее от всех демонов. Роберт представил себе, как с удовольствием сотрет Роджера в порошок, и свирепо улыбнулся. Но она ему ничего не сказала. Она держит при себе своих врагов и их тайны.
И все же он некоторым образом с ними боролся. Боролся каждый раз, когда вручал ей вещицу из ее прошлого. Каждый раз это было молчаливой мольбой, обещанием до последнего дыхания защищать ее от всех, кто посмеет причинить ей вред.
Роберту оставалось только надеяться, что она поймет и со временем впустит его в свою душу.
А пока он довольствовался улыбкой, которой она встречала каждый новый реликт своей юности, и теплотой прижатого к нему тела, молчаливо благодарившего его в темноте спальни.
Знал бы Эдмонд.
Имоджин глубоко зарыла руки в потеплевшую почву. Зима казалась бесконечной, но наконец-то прошла. Солнце с каждым днем становилось теплее, ветер – приятнее.
После многолетнего холодного одиночества Имоджин наслаждалась ощущением, что она жива. Просто глубоко вздохнуть и почувствовать весенние запахи уже было счастьем. Почти чудом. Она еще многого не умела делать, но уже знала, что если постараться, то можно всему научиться. Каждый день она все больше работала, и ей это нравилось.
Сегодня старик Дункан учил ее полоть, и Мэри, хоть и ворчала, что это не дело для леди, не захотела упустить возможность подольше поспать, и бурча позволила нарушить социальный запрет.
Имоджин была очень довольна тем, как все складывается. И Мэри хорошо – после многолетней преданной службы у нее появилось время для себя, и Имоджин хорошо, она нашла свое место в мире. Коли Дункан будет за ней следить, у нее не останется оправданий для безделья.
Имоджин методично работала и думала: как забавно, что ее руки почти так же полезны, как скрюченные пальцы Дункана.
Не только забавно. Ощущение было такое, что она возвращается к человеческому обществу после долгого изгнания. Что произошло волшебство, а волшебником был Роберт, вернувший ее к жизни.
Она представила себе нелепую картинку, как ее муж, воин, сильный и простой человек, показывает фокусы, и нашла в ней некое очарование. И вообще, по ночам он уж точно занимается колдовством, он создает его своим телом. Память подсказала ей детали этого волшебства, и она вспыхнула.
И задрожала. Радость. Думать о ней – значит искушать судьбу, но, возможно, она боялась искушать брата? Это он прислал к ней Роберта, об этом нельзя забывать. А помнить было очень трудно, потому что ни одно действие брата не может быть источником радости.
Руки сдавили комья почвы оттого, что солнечный день вдруг потускнел, и виноват в этом был Роджер. Черт возьми, он был повсюду, он выжидал где-то на обочине ее жизни, чтобы все разрушить. Она боялась об этом думать, но, возможно, все, что она сейчас испытывает, – это очередной ход в игре Роджера. Может быть, он знает, что, если она лишится жизни, если потеряет Роберта, это ее окончательно погубит.
Имоджин отбросила мрачные мысли и сосредоточилась на работе. Она хотела утешить душу звуками ранней весны и стала прислушиваться; пели птички, жужжали пчелы, блеяла овечка…
Овечка? Во дворе?
Она повернулась к Дункану, который копал грядку.
– Дункан, ты слышишь овечку?
– Да, миледи, слышу. – Дункан оперся о лопату и поскреб пальцем нос. – И вижу. Ее держит сэр Эдмонд.
Имоджин испуганно обернулась на блеяние.
– Я не хотел прерывать твою работу, малышка, – сказал Роберт, – но сэру Эдмонду не терпится вручить тебе маленького… ну, кое-что.
– Кое-что? Ты имеешь в виду овечку?
– Вообще-то я думаю, что это ягненок, но могу ошибаться. Я не силен в деревенских делах.
– Да, сэр, вы совершенно правы, – осклабился Дункан. – Это ягненок.
– Полагаюсь на твое знакомство с такими вещами, Дункан.
– Спасибо, сэр.
– Не за что.
К этому моменту Эдмонд уже готов был провалиться сквозь землю, он переминался с ноги на ногу, желая, чтобы мучительный момент поскорее закончился.
– Прекратите оба, – строго сказала Имоджин и неловко встала. – Разве вы не видите, что смущаете сэра Эдмонда?
– Мы не виноваты, – фыркнул Роберт. – Его смущает овца.
– Ягненок, сэр.
– Ягненок. Верно. Еще раз спасибо, Дункан.
– Не обращайте на них внимания, Эдмонд, они дурачатся, – снисходительно сказала Имоджин и улыбнулась, не осознавая, что от этого он чуть не лишился сознания. – У вас действительно ягненок?
– Д-да, леди Имоджин.
– Можно его погладить? Я давно не гладила ягненка.
Эдмонд чуть не упал, устремившись к ней. Роберт с грустной, понимающей улыбкой покачал головой. Вот и еще один воин сражен. Все они похожи на моряков, тонущих в море под пение сирены.
Имоджин на ощупь отыскала ягненка на руках у Эдмонда и ласково улыбнулась. Ягненок, кажется, тоже не устоял перед ее чарами, замолчал и потянул голову к ее руке.
– Ой, какой миленький, – ворковала Имоджин. – Можно я его подержу?
– Конечно! – завопил Эдмонд с почти неприличным облегчением, отчего Имоджин даже вздрогнула.
– Кажется, ты способна очаровывать животных стой же легкостью, что и людей, – качая головой, сказал Роберт, подошел к ней и взял за плечи. Ему стало легче, когда она инстинктивно прислонилась к нему, хотя все ее внимание было приковано к ягненку.
– О, Роберт, можно я его оставлю? Он такой миленький и не доставит хлопот.
– Но, Имоджин…
– Обещаю, ты и не заметишь, что он здесь. С ним будет не больше проблем, чем с какой-нибудь собакой, бегающей вокруг дома, я обещаю.
– Имоджин, овца…
– Пожалуйста, – умоляюще прошептала она, и Роберт понял, что утонул.
– Ладно, пусть остается, – вздохнул он, слегка злясь на себя за такое решение. – Но чтобы в нашей комнате его не было. Тебе придется найти для него…
Суровую лекцию прекратил восторженный визг Имоджин, она обняла Роберта за шею и поцеловала. На секунду он прижал ее к себе и хотел углубить поцелуй, но ягненок брыкнулся, и Роберту пришлось отодвинуться.
Он стрельнул глазами в Дункана и с облегчением увидел, что старик уже копает. Эдмонд оказался не таким проворным, он с отвисшей челюстью смотрел на целующуюся пару.
– Эдмонд имеет вид отшлепанного щенка, – прошептал Роберт на ухо Имоджин. – Кажется, он считает, что я украл его награду.
Она покраснела, чем окончательно сразила Эдмонда.
– Да, конечно, извините, сэр Эдмонд. – Она повернулась и с непогрешимой точностью, всегда изумлявшей Роберта, встав на цыпочки, поцеловала юношу в пылающую щеку. – Ягненок просто замечательный, не знаю, как вас благодарить.
– Можешь назвать овцу в его честь, – съехидничал Роберт.
– Нет! – взвыл Эдмонд, забыв о приличиях. Роберт весело наблюдал, как молодой человек прокашлялся и начал снова: – Леди Имоджин, такой благодарности мне не надо. И никакой не надо. Я лучше вернусь к работе, не могу же я весь день болтаться.
Он склонился к ее руке с таким изяществом, которого Роберт у него никогда не замечал, и большими шагами удалился. Роберт удержал победный вопль и выдал его только после того, как Эдмонд скрылся за углом.
– Имоджин, как ты это делаешь, черт возьми? – Он изумленно покачал головой.
– Что делаю? – рассеянно спросила Имоджин, стараясь успокоить ягненка.
– Ничего, пустяки, – со смущенной улыбкой сказал Роберт.
– Роберт, мне кажется, он голодный. Что делать? – Она сунула ягненку палец, и он агрессивно принялся сосать.
– Меня не спрашивай. Я воин, а не фермер.
– Хороший хозяин должен быть и тем, и этим, сэр, – пробурчал Дункан. – А что касается ягненка, по-моему, надо отнести его на кухню, чтобы ему дали молока и место возле печки.
Лицо Имоджин посветлело.
– Блестяще. – Она вывернулась из рук Роберта и вложила в них ягненка.
– Какого…
– Это ягненок, а не овца, и он голодный, так что лучше пойди накорми его.
– Ты оставляешь меня с этой чертовой тварью? Тебе его подарил один из дураков-обожателей, ты за ним и ухаживай.
– Эдмонд не дурак, а я занята работой. – Она сказала это строго, но весь эффект пропал из-за улыбки, с которой она погладила ягненка по голове. – К тому же, как сказал Дункан, ты не можешь быть только воином, тебе придется научиться разным делам. Имеешь шанс попрактиковаться, так что учись обращаться с овцами, а я вернусь к работе.
Роберт свирепо посмотрел на Дункана, который вдруг оказался ужасно занят копкой, потом беспомощно поглядел на неугомонную тварь, которая усиленно сосала деревянную пуговицу на его рубашке.
– Я не хочу ухаживать за овцой, – жалобно сказал Роберт, понимая, что похож на капризного ребенка.
Имоджин потянулась и запечатлела на его губах долгий поцелуй.
– Конечно же, хочешь, – прошептала она ему на ухо. – Пожалуйста.
Он застонал, поняв, что его обошли и он проиграл. Он выпростал одну руку, притянул Имоджин к себе и впился в нее свирепым поцелуем, чтобы чем-то возместить поражение. Ягненок громко запротестовал.
Роберт с отвращением посмотрел на подлого зверя.
– Значит, молоко и тепло, да, Дункан?
– Верно, сэр Роберт.
Роберт кивнул, кинул последний жаркий взгляд на жену и повернулся уходить, но его остановил тихий голос:
– Приходи за мной через час, я, наверное, все закончу, и мы сможем… все обсудить в нашей комнате.
Он засмеялся, откинув голову:
– Ты толкаешь меня на сложную сделку, но так и быть. Час, и ни секундой больше.
Он шел к кухне и понимал, что усмехается и идет упругим шагом. Поглядев на ягненка, он самодовольно улыбнулся.
– Похоже, за тебя получил награду не только Эдмонд, но и я, и моя будет получше, гарантирую.
Ягненок посмотрел на него пустыми глазами и укусил пуговицу, расколов ее надвое.
До Имоджин донесся свист Роберта. Не понимает она этого человека. Она покачала головой и стала дальше полоть грядку. Дункан вдруг заговорил:
– Если не возражаете, я скажу, что он хороший человек, ваш муж.
– Ты так думаешь? – Она продолжала работать, сделав вид, что ответ не имеет для нее значения.
– Я не думаю, миледи, я знаю.
Хороший человек? Разве бывают хорошие люди? Как они могут жить, если миром правят такие, как Роджер? Имоджин взмолилась, чтобы это было правдой. Ей так нужно, чтобы это было правдой! Миру очень нужны хорошие люди, яростно дергая сорняки, думала она, но ей необходимо больше. Ей необходимо, чтобы он был тем, кем кажется.
Не слишком ли много она просит у судьбы?
Может быть, и много, но она знала, что на меньшее несогласна. Если Роберт окажется ставленником Роджера, ее новая жизнь обратится в пепел, и ей больше незачем будет жить.
Глава 10
Когда через несколько недель появился первый посланник, Имоджин даже не поняла, что она этого ждала, ждала, что закончится отведенное ей время и Роджер начнет играть всерьез. Он удачно выбрал время, чтобы выпустить яд, – тогда, когда она начала забывать, какую он может причинить боль. Легко было забыть о черноте брата, когда ее окружал очищающий свет Роберта, изменившего для нее весь мир.
Его стараниями дом постепенно превратился в удобный, ритмично работающий организм, где каждому открылся путь в новую жизнь. Имоджин, как и всех, опьянила, поглотила эта простая новая жизнь.
По вечерам она слышала, как женщины за шитьем разговаривают у большого очага, как мужчины чистят оружие или кожаные доспехи, их низкие голоса вносили басовые ноты в нежный, успокоительный гул, наполняющий большой дом. Для Имоджин не было звука слаще, она упивалась им, сидя напротив Роберта за главным столом. Между ними лежала шахматная доска, у ее ног дремал ягненок, и она ждала, когда Роберт сделает следующий ход.
– Неужели ты собралась выиграть? – недоверчиво спросил Роберт.
– Конечно, – сказала она; безмятежный голос был заметно окрашен удовлетворением. Роберт поднял голову и усмехнулся.
– Никаких «конечно», малышка. С тех пор как я научил тебя этой чертовой игре… Стоп! – Он подозрительно прищурился. – Или это не я тебя научил? Ты умела играть до того, как мне в голову пришла эта идея?
У нее на щеках появились ямочки.
– Как бы мне ни хотелось позволить тебе думать, что раз за разом тебя обыгрывает новичок, должна признаться, что мы с отцом играли. – В утешение она похлопала его по руке. – Правда, изредка.
Он возмущенно хмыкнул.
Имоджин не удержалась и с усмешкой добавила:
– К твоему сожалению, я и сейчас, кажется, неплохо играю.
Роберт проигнорировал торжество в голосе жены и уставился на доску.
– Вообще-то я имел в виду не проигрыш. Дело в том, что я должен только называть ходы, а ты запоминаешь. Держишь в голове всю игру. Что бы ты ни говорила, но это противоестественно.
Она пожала плечами.
– Может, противоестественно, но согласись, очень впечатляюще.
– Ведьма! – взревел Роберт.
Имоджин в восторге залилась смехом, и в этот момент многие мужчины в доме подняли головы. Даже ягненок с вялым интересом посмотрел на людей, а потом вернулся к более важному делу – сну на ноге хозяйки.
Роберт хмуро сделал единственный ход, который она ему оставила, и ворчливо сообщил координаты. Откинувшись в большом кресле, он следил, как его великолепная женушка анализирует позицию; на ее лице едва заметно отражались раздумья. Через несколько тягостных секунд последует ответный ход. Имоджин назвала координаты с уверенностью победительницы.
– Как я понимаю, шах и мат, – сказала она с чарующим самодовольством.
Почти чарующим.
Роберт передвинул фигуру, как было приказано, и положил короля на доску в знак того, что он повержен.
Он вглядывался в позицию на доске, стараясь постичь свой жалкий проигрыш, понять, где он упустил игру. Подошел один из часовых и что-то прошептал ему на ухо. Роберт помрачнел, грозно встал, с шумом отодвинул кресло, так что потревоженный ягненок коротко заблеял.
– Малышка, я выйду на минуту, возникло небольшое дело.
– Убегаете от поражения, сэр муж? – с видом полной невинности спросила она.
– Нет, трусливое бегство не для такого храброго воина, как я. Считай это стратегическим отступлением. Расставляй пока фигуры и учти, на этот раз я не позволю тебе победить.
– Позволишь! – Ее смех сопровождал его на выходе из зала. Он понимал, что она смеется над его слабостью в игре, но ему было все равно. Пусть даже громогласно объявляет о своей победе, лишь бы смеялась. Ее смех питал душу, Роберт охотно стал бы ее шутом, если бы она потребовала.
Она с улыбкой прислушивалась к звуку его удаляющихся шагов на фоне общего шума зала. Руки сами собой расставляли на доске фигуры из слоновой кости, предоставив голове думать о прекрасном новом мире, который Роберт создал вокруг нее.
Этот мир был полон неожиданных радостей. Кто бы мог подумать, что простая игра в шахматы может вызывать чувство полного удовлетворения? Имоджин подняла и поставила на место поверженного короля, с улыбкой вспоминая комическое удивление проигравшего Роберта.
Она не знала, почему не сказала Роберту, что умеет играть в шахматы, когда он в первый раз ей это предложил. Может быть, она мечтала о том, как приятно будет сидеть с ним, когда он станет объяснять правила замысловатой игры. Она немного стыдилась нечестного ответа, но ни секунды о нем не жалела. О чем жалеть, когда маленький обман открыл ей мир, о котором она не подозревала, показал ей человека, про которого думала, что таких можно увидеть только во сне?
Роберт был само терпение. Он столько намучился, обучая ее, что она еще глубже подпала под его обаяние.
Он любит, мыслит и чувствует, а эта комбинация опьяняла и вызывала какое-то наркотическое влечение.
Он стал ей необходим как дыхание. Каждый его поступок вызывал в ней все большую любовь.
Она с улыбкой вспомнила, как в первые две игры он комментировал каждый ход и не давал поблажек. Его комментарии отвлекали, но она так любила звук его голоса, что смирилась с этим. Временно. В конечном счете пришлось попросить его замолчать, иначе она сойдет с ума.
В процессе игры он никогда не раздражался, хотя она притворялась, что сложные шахматные правила ставят ее в тупик. Его душевная мягкость проникала в самое сердце.
Нащупав зарубку, сделанную Робертом на белых фигурах, чтобы она могла отличать, кто есть кто, Имоджин поставила на место последнюю пешку.
Он был добр и внимателен, но, конечно, подозревал, что не так уж она невежественна в шахматах. Когда он понял, что его обманули, он даже не рассердился, чего она опасалась. Это ее изумляло. Как он мог спокойно принять ее ложь?
Нет, все-таки он самый удивительный и замечательный человек на свете.
– Пойдем, – услышала она напряженный голос Роберта и вздрогнула.
Он взял ее за руку, с силой сжал мозолистой рукой запястье, бесцеремонно поднял с кресла. Ягненок, потеряв теплую опору, жалобно заблеял и побрел к камину, где его приветливо встретил Мэтью; глядя, как Роберт почти тащит Имоджин из зала, старик задумался.
Имоджин еле поспевала за Робертом и, когда он вдруг остановился, ткнулась ему в спину.
– Ну, отдавай ей свое послание, а потом убирайся к черту с глаз долой, – прорычал Он.
Имоджин не понимала, что происходит. Она вздрогнула, услышав чужой голос.
– Э-э… м-м… у меня указание прочитать письмо, которое я привез. – Голос был молодой, ломкий, Имоджин его не узнала, и ее замешательство возросло.
– Этого не будет, можешь не рассчитывать. – В голосе Роберта слышалась с трудом подавляемая враждебность. Имоджин задрожала. Не было больше джентльмена, учившего жену играть в шахматы, на его месте стоял холодный профессиональный воин, которого она едва узнавала.
– Роберт, что происходит? Кто это? – тихо спросила она, стараясь скрыть растерянность. Роберт шел так быстро, что в испуге она не успевала следить за маршрутом и смутно представляла себе, где находится, и уж совсем не догадывалась, с кем Роберт разговаривает.
– Извини, малышка, я не подумал. От злости меня немного занесло, – покаялся он. – Кажется, твой братец прислал письмо, но он, похоже, не понял, что теперь я твой муж и от меня ничего нельзя скрывать.
– Роджер, – прошептала она, и на нее нахлынули страшные воспоминания.
Она затолкала Роджера на задворки памяти и после этого обрела покой.
Покой разлетелся вдребезги при одном упоминании его имени.
Она боролась с подступившей тошнотой, старалась не дать себе рассыпаться на миллион кусков. Этого следовало ожидать. Роджер никогда не даст ей сбежать, она это всегда знала, нельзя было забывать об этом. За упущение она будет наказана. Ее задушит это маленькое прегрешение – надежда.
Что ж, больше она не позволит себе отдаваться тщетным чувствам. Только Роджер управляет всем, нельзя упускать это из виду.
Она кашлянула и попыталась скрыть панику, но голос получился неестественно высоким, как убогая пародия на спокойствие:
– Что за письмо?
Посланник глубоко вздохнул и выпалил:
– Миледи, ваш благородный брат настаивал, чтобы я прочел его только вам одной.
– Может настаивать сколько хочет, – взорвался Роберт. – Этот чертов дом – мой, и если я хочу выслушать письмо, я это сделаю. Роджер Коулбрук меня не остановит.
– Я бы предпочла, чтобы ты оставил меня с посыльным наедине, – тихо сказала Имоджин.
– А я нет.
Имоджин понимала, что придется оспорить его железную решимость.
– Роберт, пожалуйста, уйди. Так будет лучше, я уверена. – Она почти физически ощущала исходящее от него раздражение, и та часть души, которая еще верила в надежду, жалела его, но другая, более мудрая, цинично удивлялась, зачем он непременно желает выслушать это послание. Она не знала, чему верить. Она чувствовала, что Роберта прожигают вопросы, на которые у нее нет ответа. Но это уже не имело значения, в ее молчании он, кажется, услышал ответ.
– Прекрасно. Я подожду за дверью. – Он со злостью посмотрел на испуганного посланника и вышел, хлопнув дверью.
Она вздрогнула и тут же захотела его вернуть. Обхватив себя руками, она изо всех сил постаралась обеспечить себе ту поддержку, которую мог бы оказать Роберт, если бы она его окликнула. Но вместо этого она напряженно сказала, стремясь поскорее со всем покончить:
– Послание, пожалуйста.
Она слышала, как парень засуетился, как хрустнул разворачиваемый пергамент.
– Ваш брат пишет:
Приветствую мою божественную сестренку. Я знаю, что мой посланец найдет тебя в добром здравии. Новость о твоей радости достигла моих ушей, и я доволен так, что ты и вообразить не можешь. Слышал, что твой муж вполне тебя устраивает. Великолепно. Мне была ненавистна мысль, что королевский мясник тебя испугает. Значит, я не зря послал его к тебе. Буду страстно ждать дальнейших новостей, но ты всегда должна помнить, что я рядом, даже если ты меня не видишь. Я всегда немного ближе, чем ты думаешь, сестренка, и мне очень не понравится, если ты об этом забудешь.
Дальше он расписался: «Твой преданный брат Роджер». Посланец начал рыться в карманах.
– Еще он велел передать вам этот знак и сказать: «Носи его до конца своих дней в память о тех, кто ушел раньше тебя».
Она протянула руку и невольно отпрянула, когда ей на ладонь упало тяжелое кольцо.
– Передать вашему брату ответ? – вежливо спросил мальчик, вручая ей пергамент. Имоджин смогла только молча помотать головой. Посланник поклонился. – Тогда я возвращаюсь к своему господину. Прощайте.
Онемев, она стояла в центре комнаты, в голове вертелось все, что Роджер сказал и что оставил невысказанным. У него есть шпионы в доме, это очевидно, но ведь она всегда это знала, знала, что окружена людьми, готовыми делать грязную работу, в чем бы она ни состояла.
Нет, не в этом была настоящая, разлагающая отрава, которую принесло письмо. Неужели Роберт не тот, кем кажется?
Роджер нанес очень точный удар, он вытащил на свет страх, который в ней оставался, несмотря на всю доброту Роберта. Роджер знал, как погубить еле оперившееся доверие, от этого его отрава была еще страшнее. Имоджин чувствовала, как она проникает в душу.
Он эксперт по разрушению человека изнутри, подумала Имоджин и даже восхитилась таким мастерством. Разумом она видела игру, но ничего не могла поделать, чтобы ее остановить. Ее разъедало сомнение, разрушая хрупкую структуру новой жизни. И для этого Роджеру достаточно было черкнуть пару строк! Она презирала себя за то, что ему так легко удалось все разрушить, но, оглядываясь назад, видела, что брат и раньше последовательно губил все, во что она верила, а сейчас ему для этого надо всего лишь взяться за перо.
