Текст книги "Лютый. Я тебя помню (СИ)"

Автор книги: Саня Сладкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

– Пошла нахер!

Я вижу, как вздрагивает эта расфуфыренная «сиделка», и чувствую мрачное, даже какое-то садистское удовлетворение. Первые несколько недель я честно пытался не грубить, да и вообще не обращал на нее никакого внимания. Вот только Людочка – весьма странная особа – на все мои просьбы не трясти передо мной своими сиськами, тупо улыбается и делает вид, что оглохла.

Я же уверен, что она считает меня тупым, немощным инвалидом. Зачем трясти передо мной своей грудью, если я сижу, блядь, в инвалидном кресле?! Зачем, сука?

– Рамиль… Ринатович. Ну, что же вы так меня обижаете? – голос Людочки дрожит, но она владеет эмоциями в совершенстве и ставит передо мной тарелку с отбивной и овощами, – ваша сестра наказала приготовить сытный обед, и я очень старалась. Сейчас принесу горчичный соус и тыквенный сок.

Она медленно разворачивается и идет к двери, плавно покачивая бедрами. Я смотрю на ее туго обтянутый зад и чувствую, как всё внутри распирает от злости.

– Ты еще пюре грушевое принеси! – рычу под нос и с трудом сдерживаюсь, чтобы не запустить в проем двери что-нибудь тяжелое. Вместо этого просто откидываюсь на спинку кресла и смотрю на аккуратный зеленый газон.

После месяца, проведенного в затворничестве в спальне, я, наконец, не выдержал и выбрался на веранду. Зря. Чириканье птичек, все эти запахи, жара, да и вообще – лето – всё дико раздражает. Что там Светка говорила? Нужно каждый день делать зарядку на турниках (она с Серегой даже целый комплекс соорудила на заднем дворе), много читать, тренировать память, хорошо есть, и бла-бла-бла.

Она уверена, что уже через полгода я встану на ноги и вспомню всё до мельчайших деталей. Ага, конечно, вспомню. Единственное, что я четко помню, это слова профессора из Швейцарии, который сначала долго теребил свои очки и жевал губы, а потом выдал: «случай не простой. После ранения повредился не только опорно-двигательный аппарат, но и отдел в головном мозге, отвечающий за определенные воспоминания. Шанс, что все восстановится – мал, но он есть».

Вот так. Опорно двигательный аппарат и отдел в головном мозге. Самое хреновое то, что я вроде бы всё помню, но не помню ничего. Даже то, что Светка – моя сестра, я узнал от нее, но не вспомнил сам. А там, хрен её знает, так ли оно на самом деле. И Серега – мутный какой-то тип, глаза скользкие, взгляд цепкий. Когда смотрю на него, кулаки самопроизвольно сжимаются, а внутри всё подбирается, как при прыжке. А он муж моей сестренки. Интересно, у нее всегда был такой отвратительный вкус?

Я чувствую, что нахожусь не на своем месте, хотя уверен, что этот дом – мой. Здесь тихо и спокойно. Я бы даже сказал, слишком тихо и спокойно. Но сейчас, в эту минуту, мне кажется, что жизнь утекает сквозь пальцы, а я теряю что-то важное. И это злит еще больше. Достаю пачку сигарет, подкуриваю, затягиваюсь, выпускаю изо рта колечко дыма.

Три года. Почти три года я в полном отрубе. И это, если верить словам Светы.

Возвращается Людочка, и томно ставит передо мной бутылочку с соусом. Поворачивается так, чтобы выставить свое бедро в более соблазнительном ракурсе. Замирает в ожидании. Она даже успела накрасить губы – теперь её рот похож на ярко-красную кляксу. Насколько я знаю, все эти попытки соблазнения делаются неспроста. Многочисленные «девушки», которые побывали в моем доме, вели себя так, будто их клонировали на одном заводе и вложили в голову одну программу.

И даже то, что я инвалид – мало кого смущает. Наоборот, это очень выгодно. По словам сестры – я завидный жених. Красив, богат, имею не только недвижимость и несколько отелей, но и целую цепь прибыльных предприятий в нескольких городах. Вот на этих предприятиях все с нетерпением ждут, когда же я, наконец, приступлю к своим обязанностям и начну всем заправлять. Странно, но меня не тянет быть начальником. Совсем. Кто знает, может, я перегорел, и именно поэтому у меня отшибло память? Хотя, множество шрамов после пулевых ранений говорят о том, что моя прошлая жизнь была очень насыщенной. Вряд ли «прошлый» я хоть как-то был связан с промышленностью и белым бизнесом.

– Рамиль Ринатович. – Почти стонет Людочка и слегка приоткрывает свою кляксу, – может, вы хотите что-то еще? Например, виски?

Молча смотрю ей в глаза. Какая настырная, до сих пор не оставила попыток меня споить и забраться в штаны. Интересно, откуда у нее уверенность, что у меня там что-то работает? С тех пор, как я оказался в этом чертовом кресле, мой удав крепко спит – максимум, что я могу сделать, это сходить поссать. Конечно же, она этого не знает, и уверена, что я схожу с ума от дикого желания, лишь только её увидев. Пусть тешит себя иллюзией, что моё «правильное» воспитание и врожденная стеснительность не позволяют осуществить мне грязные мыслишки. Мысленно ржу в голос.

Молчание Людочка понимает по-своему и соблазнительно выгибается в пояснице. Я невольно замечаю округлое полушарие попки, которую нисколько не скрывает максимально короткая юбка.

– Рамиль Ри… – она прерывается на полуслове и со вздохом поворачивается ко мне. – Рамиль. Признаюсь честно – я больше не могу скрывать своих чувств. Я потеряла голову сразу, как только вас увидела. Я мечтаю только об одном… Я хочу тебя, Рамиль. И я больше не могу ждать, это выше моих сил. Я готова прямо сейчас снять с себя всю одежду!

Я молчу. Сам не пойму, почему мне так забавно за ней наблюдать. Людочка прерывисто дышит, её щеки раскраснелись, а глаза лихорадочно блестят. Сочные груди буквально выпрыгивают из глубокого выреза кофточки. Она выглядит очень пошло, и совсем не похожа на сиделку. Скорее – на прожженную развратницу, у которой нестерпимо чешется одно место.

– Что-то не припомню, чтобы заказывал девушку на ночь. – Смотрю на нее с лёгким прищуром и чувствую совершенный покой в паху. На несколько секунд становится даже немного обидно, – всё, что я хотел, это как следует пожрать мясо с горчичным соусом.

Людочка хлопает ресницами – её лицо немного вытягивается от растерянности, а мне от этого становится ещё смешнее. Уже не скрываясь, улыбаюсь во весь рот, беру со столика горчичный соус и откидываю колпачок. С серьезной миной на лице начинаю выдавливать горчицу на оголенную грудь, а затем запускаю внутрь руку. Сосредоточенно сопя, разминаю её упругий, явно силиконовый шарик и размазываю горчицу по коже.

Накатывает тоска, потому что в моих штанах по-прежнему ничего не шевелится. Да и что-то на лице Людочки не видно особой радости – она вылупила на меня глаза, и кажется, вот-вот зарыдает в голос.

Краем уха слышу, как поднимаются роллерные ворота, и понимаю, что к нам пожаловали гости. Ухмыляюсь. Во двор въезжает красный минивен моей сестры. И что ей тут опять надо?

– Ах! – Людочка отскакивает от меня в сторону и прячет свои полушария в кофточке. – Да как вы… зачем же вы так…

Я не слушаю, что она лепечет, и с удивлением смотрю на мощеную дорожку: на веранду уверенной походкой поднимается Светлана, а позади нее семенит какая-то женщина в ужасном желтом платье и держит за руку мелкую девчонку. Я не сильно понимаю в детях, а особенно в их возрасте, но, кажется, девчушке не больше трёх лет. Вот только какого чёрта они тут делают? Незнакомка в желтом платье выглядит очень напуганной, и это кажется мне странным.

– Приветик, Рамиль. Как дела? – Не удостоив меня взглядом, Света с любопытством смотрит на Людочку, затем её взгляд останавливается на испачканной кофточке, – что-то случилось?

– Нет-нет, всё в порядке. Я, пожалуй, пойду. – Людочка испуганно моргает и начинает суетиться. – Только посуду заберу.

– Люд, расслабься. – Голос сестры вдруг становится серьезным, – я приехала, чтобы сказать, что ты тут больше не работаешь. Извини, планы немного поменялись, но я тебе заплачу сразу за два месяца. О деньгах можешь не переживать.

– Но… а как же…

Я смотрю на сестру и не могу поверить, что она лично увольняет «незаменимую помощницу», а я даже никак этому не поспособствовал, хотя, обычно не упускаю возможности позабавиться и довести очередную красотку до нервного срыва. Ну, а что? Я с самого начала твердил, что мне никто не нужен, а тем более – женщина.

– Люда. – В голосе Светы слышатся стальные нотки, – так сложились обстоятельства, извини. Можешь идти к себе и собирать вещи, заедем в офис и я с тобой рассчитаюсь.

– Вот, значит, как. – Людочка, наконец, приходит в себя и показывает своё настоящее нутро, – быстро же вы тут от людей избавляетесь, наслышана! Да не больно-то и хотелось за этим придурком ухаживать! – она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью, – немощный импотент! Недомужчина! Возомнил, будто он пуп земли! Да кому ты нахер нужен, а?!

– Вот это поворот… – я широко улыбаюсь и завожу руки за голову, предвкушая интересный разговор. – Продолжай, крошка, я весь во внимании.

– Да что тут продолжать?! – она вдруг разворачивается и с вызовом смотрит на перепуганную девушку в платье. Её ребенок тоже молчит и смотрит на нас серьезными, чернющими глазами, – если вы сюда пришли работать, да ещё с маленьким ребенком, то советую срочно уносить ноги. Иначе этот придурок вас просто сожрет и даже не подавится!

С этими словами она круто разворачивается, и уносится вглубь дома, в комнату для персонала.

– Что ты опять натворил?! – шипит Света, сузив глаза.

– Ничего. – Я приподнимаю бровь, – что может натворить недомужчина импотент? Разве что пяточки пощекотать…

Я, наконец, обращаю свое внимание на женщину, которая стоит рядом с сестрой. Бледная, какая-то растрепанная. Голубые глаза ничего кроме животного испуга не выражают. Брови светлые, значит, и волосы натурального оттенка. Блондинка. Губы – обычные. То есть – настоящие, это удивляет, потому что я привык видеть вместо рта разваренный пельмень.

Погоди-ка, неужели, у неё легкий румянец на щеках? Да ладно! Где Светка такой раритет откопала? Да, она, мягко говоря, даже отдаленно не похожа на идеал красоты: пухленькие щечки, большая, наверняка, мягкая грудь, объемные бока и попец тоже внушительный. Стоит так неловко, и мне почему-то кажется, что она хочет сбежать отсюда сломя голову.

– А это вообще кто? – киваю с равнодушным видом, и вижу, как она вся подобралась.

Глава 8

– Ах, это… – Светка странно улыбается и смотрит на меня заискивающим взглядом, – это моя подруга, Василиса. А это, – она показывает на девчушку, – её дочь Анечка. Ей два года. Правда, миленькая?

– Хрен знает, я думал, ей три. – Я морщу лоб и всё еще не могу понять, при чем тут я, – это всё прекрасно, но вы, сюда, зачем приехали? Шашлыки пожарить?

– Рамиль! Ну почему ты такой идиот, а?! – Света упирает руки в бока и на этот раз смотрит на меня со знакомым бешеным выражением на лице. – Разве можно так разговаривать при людях, которых увидел впервые?! Ну, ради приличия можно быть хоть немного помягче?

– А что такого я сказал? – смотрю с недоумением и искренне не понимаю, почему должен расшаркиваться перед незнакомой женщиной и её ребенком.

– Боже! – она закатывает глаза, – короче, Рамиль. Не буду ходить вокруг да около. Василиса поживет тут некоторое время. И не в комнате для прислуги, а в нормальной комнате на втором этаже с балконом. Анечке нужно больше солнечного света. И умоляю, не обращайся с Василисой как с прислугой, понял?

– Нет. Вот сейчас я точно ничего не понял. – Я удивляюсь всё больше, – с какого хера здесь должна жить твоя подруга, да ещё с мелкой пигалицей?

Вижу, как вспыхнули щеки у молчаливой незнакомки, но меня это нисколько не волнует.

– Рамиль. Я тебя прошу, хоть иногда веди себя как настоящий мужчина! Василиса в сложной ситуации, её муж-тиран оказался полным козлом и сейчас они разводятся. Он просто выгнал её из квартиры на улицу! У тебя есть хоть капля человечности?!

Смотрю на эту Василису и силюсь понять, как она вообще умудрилась выскочить замуж. Господи, блядь. Злюсь. Я не готов к тому, что моё уединение будет вот так просто нарушено. И если до этого я ещё с горем пополам мирился с длинноногими и напрочь безмозглыми красотками, то сейчас явно другой случай – да я рехнусь, если тут будет скакать и верещать этот мелкий ребенок, а его мамаша начнет устраивать свои порядки.

– Ну, уже нет…

– Свет, извини, но мы, наверное, поедем. Найдем другое место, не переживай.

Она, наконец, подала голос, и я с удивлением уставился на мягкие, блестящие губы. То, что сильно волнуется, понял сразу, но не думал, что настолько.

Голос дрожит, он одновременно такой мелодичный и кроткий, что это кажется очень необычным. А ещё – знакомым. Где я мог слышать этот голос? Правильно – нигде. Я не мог знать эту женщину, это исключено. Если, конечно, Светка не таскала её за собой повсюду как карманную собачку на привязи.

Она даже не смотрит на меня – опустила глаза и, похоже, изо всех сил сдерживается, чтобы не зарыдать. Ну, к слезам я имею стойкий иммунитет. Вообще, женские слезы вызывают во мне только раздражение и антипатию. Чем больше женщина плачет, тем быстрее я исчезаю из её жизни. Это мне даже вспоминать не пришлось, само выявилось.

Пожалуй, единственный, к кому я испытываю хоть какие-то теплые чувства – это Фил, мой старый верный котище. Именно сейчас он, лениво потягиваясь, вышел на веранду и зыркнул на меня желтыми глазами. Длинная шерсть торчит во все стороны – похоже, снова лазил где-то на чердаке, собрал всю грязь и застрял в какой-нибудь трубе. Посмотрев на меня несколько секунд, Фил вдруг отвернулся и пошел в сторону моих нежеланных гостей.

Мелкая девчонка широко улыбнулась, а её глаза радостно засияли:

– Мама, можно?

– Нет, милая. Он может поцарапать. – В голосе необоснованная тревога. Похоже, у этой мадам какой-то диагноз. Час от часу не легче.

– Но, мама… – девчонка замолкает и обиженно сопит.

Я с интересом наблюдаю, как, аккуратно ступая, Фил подходит к этой женщине и трётся об её ногу. А когда начинает утробно урчать, я и вовсе не скрываю изумления:

– Ты что, себя валерианкой облила? Фил не любит людей, а особенно, не любит женщин.

Она поднимает на меня свои большие глаза и молчит. Только Светка почему-то довольно улыбается:

– Даже твой нечёсаный кот разбирается в людях лучше, чем ты. – Заявляет она с мрачной уверенностью, – сразу понял, кто теперь будет о нем заботиться.

– Если она будет готовить так же, как мои предыдущие «сиделки», то потеряет расположение Фила очень быстро. – Я усмехаюсь и осматриваю эту Василису более внимательно, – и сколько ей нужно платить?

– Рамиль!

Василиса прижимает к себе девчонку и, кажется, собирается уходить. Очень хорошо, нашим легче. Сестра торопливо хватает её за локоть, делает какие-то непонятные знаки глазами и снова смотрит на меня:

– Василиса не твоя служанка! Она моя подруга и просто поживет здесь, понятно? Если ты будешь к ней добр, может, тебе что-то перепадет из еды. Если нет – то готовить ты будешь себе сам. С этого дня у тебя нет никакой сиделки, и ты сам будешь за собой ухаживать. Как видишь, ты получил, то, о чем так долго мечтал.

– Какой хитрый и неожиданный ход.

Я недовольно ерзаю в кресле и окончательно теряю интерес к разговору. Одно понимаю точно: ко всем моим проблемам добавилась ещё одна, и весьма ощутимая. Теперь в моем доме будет жить какая-то женщина с ребенком, а это значит, что про тишину можно забыть навсегда. Ситуация кажется абсурдной, но сестра приехала так внезапно, что застала меня врасплох.

– Вы тут сами разбирайтесь, а мне надо в кабинет, поработать. И я очень надеюсь, что никто не будет бегать по комнатам и визжать. Мне нужна полная тишина не только сегодня, а каждый день. Это ясно?

Специально не смотрю на желтое платье и разворачиваю коляску – пусть знает, что ей тут не рады. Уж лучше бы старалась вымолить прощение у своего муженька и стояла дома у плиты – ведь не ровен час, кормильца семьи потеряет. Но – нет же! Припёрлась в чужой дом и надула щеки, будто я сказал что-то ужасное…

***

Сбежала от мужа-тирана?! Да как ей подобное в голову пришло?! Зачем я поддалась на уговоры и приехала в этот дом? На что вообще рассчитывала? Ведь прекрасно знала, какой у него характер! Рамиль ни капли не изменился, а то, что сидит в инвалидном кресле – так это ерунда, похоже, он даже не заметил особых перемен!

Стою в ванной комнате и смотрю на свое отражение в зеркало. Сама на себя не похожа – раскрасневшаяся, возбужденная, суетливая. Глаза на мокром месте, потому что в груди тугой узел образовался – такой, что тяжело вздохнуть. Несмотря на ужасный прием, я даже сейчас борюсь с жалостью – если Рамиль поймет, что я его жалею, то кары не миновать.

Я прекрасно понимаю, что он не потерпит, если его будет жалеть женщина. Поэтому, стараюсь не испытывать вообще никаких чувств, тем более, он этого нисколько не заслуживает. Как можно быть таким упрямым, эгоистичным ослом?! Как вообще можно так грубо относиться к женщинам?

Закручиваю влажные волосы в полотенце и влезаю в уютную, хлопковую ночнушку. Анюта только что поела куриный суп, и сейчас лежит на кровати и смотрит Том и Джерри, сонно хлопая глазками. Лапшу я сварила на скорую руку, и изо всех старалась не шуметь – Света уехала, забрав с собой рассерженную девушку, и теперь, мы в доме остались одни.

Кабинет Рамиля находится на втором этаже, и он поднимается туда на специальном встроенном подъемнике, но я всё равно боюсь лишний раз что-то сделать – мало ли, вдруг услышит и разозлится?

Но – делать нечего, нужно спуститься на кухню. На часах почти одиннадцать, а чтобы Анюта уснула, нужно принести ей тёплого молока, а заодно и себе налить горячего шоколада. Сейчас, когда крадусь по коридору и пытаюсь успокоить своё перепуганное сердце, я проклинаю всё на свете, а в первую очередь – саму себя.

Мне не нужно было поддаваться на уговоры Светы, потому что находиться здесь – изначально очень глупая и бессмысленная затея. Каким образом он вообще меня вспомнит, если я прячусь от него по углам? Стоит только увидеть его лицо и глаза, как чувствую ужасное смятение – со мной творится что-то непонятное, и чувства, самые разные – накрывают с головой.

Хочется одновременно убежать в комнату и наброситься на него, схватить за руки, выдернуть из этого проклятого инвалидного кресла, нахлопать по щекам и тут же вцепиться в губы жадным поцелуем. Хочу сказать, что скучала, что ждала. Хочу сделать всё сразу, но – не могу.

Прекрасно помню, каким взглядом Рамиль меня осмотрел, когда сегодня увидел. Ещё бы, он, наверное, привык к худеньким девушкам модельной внешности, а тут появилась я – невзрачная, без грамма косметики на лице, с избыточным весом…

Замираю перед дверцей холодильника и хмурюсь. Почему я вообще должна об этом переживать? Почему никак не могу выбросить из головы эту «Людочку» в короткой юбке и с идеальной грудью? Когда мы въехали во двор, я увидела, как она склонилась над Рамилем в такой соблазнительной позе, что аж передернуло.

Стоит ли удивляться тому, что даже в инвалидном кресле Рамиль привлекателен для женщин? Когда ехала сюда, не учла момент, что возможно, мне придется наблюдать за подобными игрищами – постоянно. Стоит задать себе вопрос – готова ли я к этому?

Даже не подумала, что мне может это не понравиться. Плевать! Раз уж я сюда приехала, придется потерпеть один месяц. Всего один месяц, и я уеду из этого проклятого дома.

– Всего лишь тридцать дней и всё закончится. – Шепчу себе под нос и со вздохом открываю холодильник.

– Что именно закончится?

Слышу голос в проеме двери и вздрагиваю. Пакет молока выскальзывает из пальцев и со шлепком падает на пол. Под ногами расползается белая лужица. Рамиль. Он подкрался ко мне как тайный шпион и смотрит подозрительным взглядом.

Глава 9

– Вот растяпа… – недовольно цедит сквозь зубы, и проезжает на коляске вперед, – я жду ответа на свой вопрос.

– Я… – нервно сглатываю и смотрю на то, как блестят боковые колеса громоздкой коляски. Сейчас я готова смотреть куда угодно, лишь бы не ему в глаза, – это просто мысли вслух. У меня сейчас бракоразводный процесс, но через месяц он закончится. Тогда я смогу вернуться домой и оставить вас в покое.

– Давай на «ты», хорошо? – Рамиль хмурится и с любопытством наклоняет голову. Похоже, он не собирается никуда «уезжать». – А почему разводишься? Кем муж работает?

– Он… военный.

Конечно же, мне не нравятся эти вопросы. Из-за Светы приходится придумывать «сказку» на ходу. Я прикусываю нижнюю губу и начинаю вытирать пол. Зачем он вообще спрашивает? Какая ему разница?

Мысленно готова себя прибить, потому что снова ляпнула ему про «военного», прямо как там, в лесу. И что меня на военных тянет? Лучше бы сказала что-нибудь новенькое. Например, что у меня муж – полицейский. Вот бы он посмеялся… хотя, это вряд ли. Он же ничего не помнит.

– Суровый у тебя муж, наверное? – Рамиль растягивает губы в искусственной улыбке, и я вижу, как сверкнули его глаза, – но я бы на твоем месте вернулся домой и попытался помириться. Мужья ведь на дороге не валяются. А если он узнает, что ты была в доме одна с мужчиной, то вряд ли тебя когда-нибудь простит. Я бы не стал так рисковать семьей, лишь для того, чтобы показать свой характер.

– Характер? – Бросаю пакет молока в раковину, убираю швабру, и с решительным видом упираю руки в бока. – Ты что, считаешь, что я тут для того, чтобы проучить мужа, а потом обратно к нему прибежать? А что, если он мне изменил? Нашел другую женщину и долгое время обманывал?!

– И что с того? – Рамиль удивленно приподнимает брови, но не сводит с меня внимательных глаз, – считаешь, что ты единственная, кого это не должно коснуться? По своей природе мужчина не обязан быть верным. Неужели, ты этого еще не поняла? Если вы в браке больше пяти лет, то измена – это естественно. Мудрая женщина должна принимать это как данность, и тогда все будут счастливы.

– Что? – я едва не задыхаюсь от возмущения, – ты рассуждаешь как холостой, свободный мужчина и понятия не имеешь, что такое семья и серьезные отношения. Ты никогда не был женат и наверняка довольствовался кратковременными связями! Зато как любишь всех поучать! Знаешь, что? Мне тебя очень жаль, потому что ты не знаешь, что такое счастье!

– Блядь, ты чего завелась-то, а? – Рамиль со вздохом закатывает глаза, – неужели, так сильно подгорело? Я не буду рассказывать тебе о том, кто у меня был, а кто не был. А тебе, пожалуй, дам один простой, но очень действенный совет. – Он красноречиво смотрит на то, как я грею новую порцию молока, – не ешь после шести вечера, и тогда твой муж от тебя ни на шаг не отойдет.

От такой наглости я даже не нахожусь, что ответить – просто стою и смотрю на него, вылупив глаза. Рамиль выглядит очень довольным – даже светится весь, будто сказал что-то умное. Проезжает на своей коляске к холодильнику и достает оттуда бутылку пива.

– Я заметила кучу пакетов с бутылками из-под пива в коридоре. – Едко замечаю я, когда он проезжает в сторону коридора, и снимаю молоко с плиты, – у тебя явные признаки алкоголизма. Наверное, ты очень одинок и тебе не на кого вылить очередную порцию своего яда!

Рамиль замирает с пивом в руке и широко улыбается. Наверное, думает, что ответить. А я не хочу в первый же день с ним разругаться в пух и прах, и, быстро перелив молоко в кружку, выхожу из кухни с гордо поднятой головой.

Вот гад! Кажется, я сильно ошибалась, когда считала его нормальным. Видимо, тогда произошло какое-то помутнение от пережитого стресса, и я разглядела в Рамиле то, чего в нём нет, и никогда не было.

Тёплое молоко мне приходится пить самой, потому что, когда я вернулась в свою комнату, Анюта уже сладко спала.

***

Сегодня не хочу выходить из кабинета. Вообще, я тут себе специально всё так обустроил, чтобы можно было никуда не выходить. Поднимаю жалюзи на окне до самого верха и хмуро смотрю в окно. Там бегает пигалица в джинсовом комбинезоне, громко смеется и болтает своей головой в разные стороны. Косички так и взмывают вверх. Именно её смех меня и разбудил в девять утра. Обычно я сплю чуть ли не до обеда – а вчера еще несколько раз спускался за пивом, налакался до чертиков и думал, что просплю до вечера. По крайней мере, именно на это я рассчитывал. Ага, щас!

Как я и думал, эта мамаша со своим гиперактивным ребенком не даст мне нормально существовать в собственном доме. Мне вот интересно, Светка специально её сюда привезла, чтобы я булки свои напряг? Подъезжаю к столу, беру сотовый и набираю номер сестры.

Пока идут длинные гудки, бездумно смотрю в мерцающий экран монитора: куча свернутых вкладок, фильмы, порно (я все еще не теряю надежды оживить своего удава), какие-то таблицы для ознакомления, которые мне постоянно втюхивает Серега. Вчера, я, конечно, приврал, когда сказал, что мне нужно поработать. Ни хера мне не нужно. Вообще. Хотя, нет. Единственное, чего я хочу, это, чтобы меня оставили одного и никогда не трогали.

– Привет, Рамильчик, как дела? – от звонкого, чересчур бодрого голоска сестренки свело зубы, – как там моя Василиса?

– Твоя Василиса в край охренела. – Меня буквально прорывает, – мало того, что трется по ночам возле холодильника, так еще и торчит во дворе с утра пораньше со своей девчонкой и не дает мне спать!

– Какое горе, боже мой! Ну, ты что, никогда не знал, что маленькие дети должны каждый день выходить на прогулку? Надеюсь, ты не запретил им купаться в бассейне? Прошу, Рамиль, побудь гостеприимным ради меня, пожалуйста! У Василисы личная драма, ей нужно как-то отвлечься от реальности, понимаешь? Как только её муж-козел соберет свои вещички, она сразу же вернется домой.

Я злюсь и готов раздавить трубку в пальцах, потому что не понимаю, почему ей смешно. А то, что ей смешно, я прекрасно слышу по голосу.

– Слушай, – шиплю сквозь стиснутые зубы, – ты за кого меня принимаешь? Я, что, как какой-то лох, должен терпеть твоих подружек с детьми? Да я сейчас же выставлю её за ворота!

– Нет, Рамиль! Прошу тебя! Я обещала ей помочь, но дело не только в этом. Просто…

– Просто – что? – с трудом сдерживаюсь, чтобы не зарычать, и понимаю, что Светка в очередной раз ввязывает меня в какую-то свою игру.

– Я приеду на неделе, и всё тебе объясню, хорошо? А сейчас, прости, мне нужно спешить, это касается работы.

Она слишком быстро бросает трубку, и я не успеваю пожелать ей «хорошего дня». Блядь, как же меня все бесит. Пусть мне отшибло память, но я явно остался прежним, потому что как только слышу детский смех или вижу вблизи ребенка, меня начинает дико колбасить.

А тут еще и мамаша явно не дружит с головой – ведет себя странно. Я ведь тоже не дурак, заметил, что она от меня прячется. Это, конечно, хорошо, но лучше бы она сидела в комнате по утрам, а не таскалась по газону с пигалицей ни свет ни заря.

От скуки снова «подкатываю» к окну и смотрю, как они пинают маленький красный мячик – каждый раз, когда пигалица не попадает по мячу, она начинает хохотать во весь голос и держаться за животик. Надо же, желтое платье даже чемодан игрушек с собой привезла. Хотя, сегодня она в каком-то бесформенном сером костюме. Уж лучше бы залезла обратно в свое платье…

И почему, спрашивается, я должен сидеть в комнате и наблюдать, как они тут развлекаются? Я вроде в своем доме нахожусь, и делать могу, что захочу!