Текст книги "Северное сияние"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Есть еще парочка кумушек, которые не одобряют занятий Томми, внешности Томми, манер Томми и родственников Томми. Но за это не убивают.
Томми сжала ладонями пылающие виски и тихо застонала. Ты, тот, кто скрывается в темноте! Выходи! Вот она я, я пришла. Убей меня, раз ненавидишь до такой степени. Утоли свою жажду ненависти. Оставь в покое всех остальных.
И не трогай Ти Джея Рейли.
9
Дверь была по-прежнему приоткрыта – так, как оставил ее Ти Джей. Томми в полной темноте приблизилась к крыльцу, затаила дыхание, прислушиваясь. Никого. Ветер шумит в соснах. Ночью будет буря...
Она поднялась на крыльцо, осторожно проскользнула в дверь и только здесь, прижавшись спиной к стене, включила фонарик.
Воспоминания обрушились на нее мутной стеной осеннего ливня, грязными клочьями тумана, запахом пыли и старых окурков в пепельнице...
Братья Макфарланы любили это место. У них даже был своего рода график – не только, чтобы не столкнуться друг с другом, этого они никогда не стеснялись, а чтобы не перепутать девчонок.
Вот у этого самого камина потеряла невинность и Томми Бартоломео...
Тогда, в юности, ей казалось, что именно с ней Джейк станет другим. Так думают, вероятно, все влюбленные девушки. Надеются на это – и старательно закрывают глаза на правду.
Буквально после первой их ночи стало ясно, что собой представляет Джейк. Самовлюбленный, избалованный красавчик, все в жизни подразделяющий на «мое» и «пока не мое». Влюбленность Томми очень быстро сошла на нет, так и не став любовью. Она больше ни разу не спала с Джейком, отговариваясь разными причинами, а уже через месяц застала его целующимся на вечеринке с другой девушкой.
Тогда она даже и не рассердилась. Джейк сам упростил ей задачу, она могла быть только благодарна. Но он выглядел таким расстроенным, так клялся, что больше никогда и ни за что... Томми было семнадцать лет. Томми была очень молода. Она опять поверила.
Он умел быть обаятельным, умел очаровывать, и уж тем более не хотелось верить мерзким сплетням Дарлы Смит, которая утверждала, что «трах-избушка» Макфарланов никогда не запирается надолго.
А про Монику она знала давно. Собственно, с самого начала. Ведь Моника была очень близка с семьей Бартоломео, они установили над ней опеку, когда она осиротела. Кроме того, у Моники был такой характер – она не любила врать и долго скрывать что-то в тайне.
К тому времени Джейк уже не вызывал у Томми никаких чувств в принципе, но за Монику она переживала и потому злилась. Когда Джейк заявил, что знать не хочет о ребенке... Тогда Томми ему все высказала. Велела не звонить и не заходить. Джейк умолял, названивал по телефону – все напрасно.
Вот такая у нее была любовь – короткая и несуразная, так страшно и нелепо окончившаяся, до сих пор не оставляющая ее в покое.
Томми направила фонарик на очаг. Пожалуй, избушкой до сих пор пользуются, и довольно часто. Полно золы, обгорелых дров, а на полу перед очагом гораздо меньше пыли, словно здесь стелили одеяло... Томми передернула плечами от отвращения. Неужели до сих пор сюда кто-то осмеливается прийти, чтобы заняться любовью с подружкой?
Что-то блеснуло справа от очага. Томми шагнула, наклонилась, подняла с пола...
Маленький желтый экскаватор. Тяжелый, литой из металла, облупленный, но очень симпатичный. Игрушка Люка. Да, точно, Томми видела ее несколько дней назад, Люк играл с ней...
Позади раздался явственный шорох, а через секунду на пороге выросла черная фигура. Томми бросилась в сторону, заорала, уронила фонарик. Луч метнулся – и осветил растерянное и добродушное лицо Брюси. Томми без сил опустилась на пол, но тут же вскочила на ноги.
– Как ты меня напугал, Брюси! Второй раз за день! Я думала...
Она даже отшатнулась – такая ярость промелькнула на лице Брюси при упоминании о сегодняшней сцене в гараже. И впервые в жизни Томми Бартоломео стало не по себе в обществе этого большого ребенка. Да, мозги Брюси застряли на отметке «шесть с половиной», но ведь во всем остальном он молодой, здоровенный парень! И кто сказал, что он относится к Томми, как к старшей сестре?!
У Томми в животе стало пусто и холодно. Она очень медленно подошла к Брюси и осторожно тронула его за руку.
– Почему Брюси здесь один, так поздно?
– Томми тоже здесь. Томми тоже не надо здесь быть. Опасно.
– Почему опасно?
– Темно. Ночь. Плохие люди.
– Брюси, я...
Он с неожиданной яростью вырвал руку.
– Брюси видел Томми с плохим человеком! Нельзя!
Ти Джей. Господи, пронеси.
– Брюси, он скоро уедет из города. Он не опасен.
– Он никуда не уедет. И она не уедет.
– Я не уеду, это правда. Я останусь, и мы будем друзьями с Брюси.
Он вдруг сник и тихо произнес:
– Томми слишком красивая. Для Брюси – чересчур. Брюси друг, а Томми – принцесса. Брюси видел в книжке.
Томми осторожно шагнула к двери. Сердце колотилось у нее в груди, словно птица в клетке.
– Я еще не рассказывала тебе, какие вкусные пироги с тыквой испекла тетя Лючия? Мы ели их и хвалили Брюси и его маму.
Большой ребенок просиял, вмиг забыв о плохом.
– Тыквы отличные! Мама хвалила Брюси, когда он помогал. Брюси весь умаялся прятать тыквы в погреб. Пироги с тыквой вкусные!
– Особенно с мороженым.
– Да, Брюси любит мороженое. Жаль, мама не велит есть мороженое зимой...
Потому что именно зимой ты и объелся им, бедняга, а потом еще гонял по морозу без шапки. Тебе тогда было одиннадцать лет, Брюси. Менингит стал приговором – впрочем, уже не для тебя, а для твоих родителей. Ты навсегда остался ребенком, а им достались слезы и горе...
Томми шла к машине, не чуя под собой ног и старательно болтая с Брюси о разных глупостях. Несмотря на холод, она взмокла под курткой, пот катился у нее по вискам...
Уже у машины Брюси опять нахмурился.
– Томми не должна ходить с плохими людьми одна. Опасно!
– Я не буду. Брюси, ты...
– Брюси будет следить. Охранять Томми. Если плохие люди пришли – Брюси их прогонит.
Сердце Томми разрывалось от ужаса и жалости. Неужели это все ты, большой ребенок?! Что ты наделал, Брюси...
– Брюси, ты поезжай вперед, а я поеду за тобой, ладно?
– Хорошо. Брюси покажет Томми дорогу, а плохого человека раз! – и переедет своей машиной. У Брюси хорошая машина. Папа подарил.
– Да, да, садись скорее за руль, холодно.
Брюс завел мотор, Томми почти упала за руль своей машины. Торопливо заблокировала дверцы. Господи, дай доехать до дома, а там я уйду в ванную и закачу истерику самой себе – чтобы не испугать маму и тетю Лючию...
Воодушевленный ролью телохранителя, Брюси газанул с места так, что через мгновение скрылся вдали. Томми поехала медленно, стараясь отдышаться и привести в порядок сердцебиение.
Уже подъезжая к городу, она увидела, что машина Брюси стоит на обочине. Горели только подфарники, за рулем Брюси не было. Томми притормозила и опустила окно. Никакая сила не могла сейчас вытащить ее из-за руля.
– Брюси! Где ты? Что-то случилось? Тебе нужна помощь?
Нет ответа. Томми некоторое время колебалась, потом решительно нажала на газ. Либо Брюси отошел в кустики, либо у него опять что-то случилось с машиной, и он потопал через лес к себе домой – их ферма совсем близко, если знать правильную лесную тропинку. А уж Брюси знает их все. Жаль, аккумулятор сядет, из-за подфарников, но это не страшно. Это она исправит.
Томми остановилась возле своего гаража, чтобы позвонить шерифу и предупредить насчет машины Брюси. Дядя Билл обещал проехаться по шоссе и выключить свет, а если нужно – отбуксировать машину к гаражу.
Теперь – домой! Томми чувствовала себя так, словно ее старательно лупили мешками с песком, а потом протащили по каменистой дороге, привязав к конскому хвосту. Болели все мышцы, раскалывалась голова, тупо ныло сердце, руки тряслись... развалина, одним словом.
По дороге она заехала к Монике – отдать игрушку Люку. Моника встретила ее радушно и как всегда приветливо.
– Заходи, у нас как раз ужин готов. Люк строит снежную, вернее грязную бабу на заднем дворе. Лю-ук!
– Я на секунду. Хотела отдать ему экскаватор...
Лицо Моники вдруг странно изменилось. Она вытерла руки о футболку и осторожно взяла игрушку, поднесла к глазам.
– Это не его, Томми.
– Как? Я же видела, как он играл с ней пару недель назад?
– Это игрушка Элли.
– Что?
– Элли Макфарлан.
– Дочери Мэгги и Фергюса?
– Эта игрушка принадлежала Джейку. Люк узнал об этом от Элли и забрал у нее. Девочка страшно плакала... мне звонила Мэг. Я сказала, что Люк отдаст ее. На следующий день он отнес ее в школу. Где ты ее взяла?
– В «трах-избушке»...
– Ничего себе! Неужели Мэгги водила туда дочку?
– Может, Фергюс...
– Ты что, Томми, сбрендила? Да он к дочери и близко не подходит, словно ее и нет.
– Но зачем Мэгги водить туда девочку?
Моника нахмурилась и негромко произнесла:
– В принципе почему нет? Там тепло, есть камин, можно навести порядок и сделать отличный зимний домик для игр...
– Там пыль и грязь.
– А... зачем тебя туда понесло?
– Так. Решила посмотреть.
Они обменялись одинаково смущенными взглядами. «Трах-избушка» была их общим прошлым. Томми торопливо махнула рукой.
– Тетка меня съест, если я не явлюсь к ужину. Пока, Моника. Привет Люку.
– Ладно. Привет тете Джине и тете Лючии. Я зайду в выходные...
Томми гнала машину к дому, а в голове крутился калейдоскоп мыслей.
Машинка Люка – машинка Джейка – машинка Элли... «Трах-избушка»... Брюси и его бешеная ревность к Ти Джею... поцелуй, который видел Брюси... Ти Джей – «плохой человек»... Значит, Брюси убивал? Но кого тогда видели, по словам Дарлы, целующейся с Фрэнком Сомервиллем?.. Брюси тоже видел и разозлился, после чего убил Фрэнка?.. Поцелуй Ти Джея напомнил Брюси о случившемся, он впал в ярость... Позвонить Ти Джею... Что, если Брюси бросил машину и пошел в кемпинг, убивать «плохого человека» Ти Джея?!
Томми яростно выжала газ до упора. Скорее позвонить Мэри и предупредить ее о Брюси! Потом дяде Биллу...
Дом встретил, как и всегда, теплым желтым светом в окнах, уютным резным крылечком, ароматом пирогов. Томми вылетела из машины и пулей ворвалась в прихожую. Телефон...
Странно, почему ее не встретил Байкер?
Чей это веселый смех доносится из гостиной?
И ПОЧЕМУ У НИХ В ДОМЕ ПАХНЕТ ОДЕКОЛОНОМ ТИ ДЖЕЯ РЕЙЛИ?!
Все ответы ждали ее в гостиной. Байкер сидел на ковре у камина и с обожанием смотрел на нового друга. Лючия и Джина, вспомнив, что они итальянки, хохотали и щебетали, что твои птички. А в кресле у камина непринужденно сидел обладатель и носитель, так сказать, аромата дорогого парфюма, Томас Джефферсон Рейли собственной персоной. В данный момент он рассказывал легкомысленным итальянкам что-то из своей многотрудной жизни, а они охали и восторгались. На столе сверкали хрусталь и серебро, ростбиф был уже наполовину съеден, вина осталось едва ли на треть хрустального графина...
Томми даже сама не сразу определила, ЧТО она чувствует. Это была гремучая смесь из тревоги, ярости, подозрительности, облегчения, изумления, недоверия и удовольствия. Она прислонилась к косяку двери и по возможности грозно поинтересовалась у Байкера – намеренно игнорируя всех остальных:
– И как это понимать, сторож? Заходите, люди добрые, берите что хотите? Почему ты меня не встретил?
Байкер изобразил высшую степень раскаяния путем волнообразного движения всем телом, виновато тявкнул – и снова устремил восторженный взор на новое божество. Божество потрепало Байкера по лобастой башке, вогнав счастливого пса в предкоматозное состояние.
– Не ругай нас, Томми. Мы очень любим сухарики с подливкой.
– Ха! Тетя! Мама! Что у нас за праздник?
Джина Бартоломео улыбнулась и прикрыла глаза.
– Я так давно не смеялась... Лючия, милая, я просплю сутки, не меньше. Вечер был великолепен. Ти Джей, а кто эта милая девочка? Ваша знакомая, да?
Ти Джей и глазом не моргнул. Вежливо и спокойно ответил:
– Это Томасина, ваша дочка. Она очень похожа на вас, Джина. Такая же красавица.
Джина кивнула и улыбнулась Томми почти прежней своей улыбкой.
– Да, Томми умница и красавица. Я горжусь своей дочерью. Томми, не сердись, мы почти все съели, но у нас впереди еще тыквенный пирог с мороженым. Лючия, cara mia, пусть ребята сходят за мороженым, а ты пока порежешь пирог? Ти Джей, мороженое в большом холодильнике на улице.
Томми отлепилась от косяка и стальными пальцами впилась в плечо невозмутимого мерзавца.
– Да, Ти Джей, пойдем-ка выйдем, подышим. Заодно и Байкер растрясет сухарики. С подливкой.
Ти Джей встал и сообщил:
– Ваша Томми из меня веревки вьет. Пойдем, ненаглядная.
И обнял ее самым бессовестным образом! Томми потеряла дар речи, а Лючия сладко улыбнулась.
– Не забудьте по дороге, что вы идете за мороженым.
В результате Томми пулей вылетела во двор, достала мороженое и вернулась на крыльцо, где Ти Джей благостно озирал окрестности, глубоко втягивая морозный воздух.
– Ты зачем приехал?
– В гости. Должен же я посмотреть, как живет девушка, к которой я неравнодушен?
– Слушай, кончай ломать комедию, здесь же никого...
– Ти Джей! Томми! Мне нужна помощь.
Лючия появилась на крыльце, заставив Томми умолкнуть. Ти Джей забрал у нее мороженое и радостно сообщил:
– А мы уже идем. Скажите, мне кажется – или сегодня ночью пойдет снег? В воздухе пахнет морозом...
– Вы совершенно правы. Постепенно обживаетесь? После Майами, должно быть, нелегко?
– Да, снег там почуять трудно. Я думал, что я не смогу жить в холоде, но теперь... теперь я, пожалуй, пересмотрю свое отношение к природе. Томми, ты идешь? Я ел тыквенный пирог сто лет назад.
И они вошли в дом, причем Томми кипела от ярости, а Ти Джей просто-таки излучал благодушие.
Пирог удался на славу. Некоторое время все только постукивали ложками о тарелки, а потом Джина вдруг вскинула голову.
– У нас есть ужасно смешная фотография Томми в детстве. Она сидит перед огромным пирогом и таращит глаза. Бантики на голове, такая смешная...
Ти Джей улыбнулся и положил руку на спинку стула Томми.
– Я бы с удовольствием посмотрел на эти фотографии. Очень люблю старые семейные альбомы.
Томми едва не подавилась и сердито буркнула:
– Возможно, в другой раз. Я не помню, где они лежат.
Лючия безмятежно сообщила:
– А я помню. Наверху, в моей старой комнате. Ти Джей, расскажите, как вы придумываете свои книги? Наверное, это страшно интересно – придумывать чужую жизнь?
Ти Джей задумчиво смотрел на Томми.
– Как вам сказать, Лючия... Честно говоря, я мало что придумываю. Жизнь так разнообразна, что интересные истории буквально кишат вокруг нас с вами. Веселые, грустные, смешные... страшные. Всякие. Нужно только ухватить историю за хвост и не дать ей ускользнуть. Вот это бывает по-настоящему интересно. И трудно.
– Почему же?
– Ну... ведь не всем хочется открыть свое истинное лицо. Люди склонны ко лжи.
– Это верно. Но ведь вы писатель, вы можете себе позволить пофантазировать.
– Только не тогда, когда речь идет о жизни и смерти человеческой. А ведь это, согласитесь, и есть самые интересные истории.
Томми сидела, как на иголках. Ти Джей провоцировал ее, вызывал реакцию. Значит, надо не дать ему шанса. Надо сидеть спокойно, молча, не реагировать вообще ни на что...
– О боже, мороженое я забыла чуть ли не на плите, надо его убрать.
– Я унесу!
Томми сорвалась со стула так стремительно, что едва не опрокинула его. Лючия проводила племянницу удивленным взглядом, Джина продолжала улыбаться своим мыслям, а Ти Джей поднялся и лениво пошел за ней, словно не давая возможности побыть одной и попытаться собраться с мыслями...
Томми накинула куртку и выбежала на улицу. Холодало ощутимо и стремительно. Первые редкие хлопья уже сыпались с неба. Девушка прошагала по тропинке, ведущей к сарайчику, вошла внутрь и прикрыла дверь. Неожиданно в голове промелькнуло видение – Ти Джей входит за ней следом, закрывает дверь, обнимает ее и начинает целовать ее в губы, лаская плечи и грудь... Возбуждение было острым, почти болезненным. Томми ухватилась за дверцу холодильника, закусила губу почти до крови. Будь проклят Ти Джей Рейли!
В этот момент снаружи раздалось грозное рычание Байкера, а потом что-то с силой ударилось в стену сарайчика. Томми окаменела, перестала даже дышать. Превратилась в перепуганного зайчонка, которого люди нашли среди спутанной травы...
Байкер вдруг залаял хрипло и яростно, где-то совсем рядом, но не трогаясь с места. Мгновением позже до Томми дошло – Байкер почему-то оказался заперт в соседнем отсеке сарая, там, где хранятся грабли, вилы и всякие сельскохозяйственные орудия. Но тогда кто ударился о стену?
Леденящий ужас приковал девушку к месту. Томми не в силах была отвести взгляд от неплотно прикрытой двери. Сейчас она начнет приоткрываться, как в фильмах ужасов, и тогда Томми умрет от разрыва сердца...
Ти Джей вышел на крыльцо, облокотился на перила, улыбаясь своим мыслям. Он был сыт, немножко пьян, но не от вина, а от близости Томми, от того, какой домашней и юной она была в этих стенах.
Он многое понял про Томми, пообщавшись с ее матерью и теткой. Главное – они все до безумия любили друг друга. Смерть отца Томми и болезнь Джины были страшным ударом, но маленькая семья не распалась, а сплотилась, стала еще крепче, и Томми Бартоломео скорее умрет, чем причинит боль своим близким. Уже поэтому она наверняка невиновна, не говоря уж о том, что Ти Джей Рейли сам по себе, чутьем, сердцем, третьим глазом – черт знает чем еще знал, что она невиновна.
Внезапно раздался истошный рык, а затем лай Байкера. Ти Джей очнулся от своих мыслей и стал всматриваться в темноту. Куда делась Томми? И на кого так яростно лает пес?
Он торопливо спустился с крыльца, побежал по тропинке во двор. Лай Байкера становился все громче и яростнее, но не приближался и не удалялся. Вот и сарайчик, здесь Томми должна поставить в холодильник мороженое...
Черная тень метнулась от угла сарая в сторону леса. В следующий миг разлетелась дощатая дверь, и Байкер кубарем вылетел наружу, чтобы с ревом кинуться вслед убегавшему. А потом Ти Джей вне себя от испуга распахнул вторую дверь – и рыдающая, дрожащая Томми Бартоломео буквально прыгнула ему на руки, обвила шею руками, всхлипывая и подвывая, уткнулась ему в грудь лицом. Ти Джей прижал ее к себе, баюкая, шепча бестолковые и нежные слова, успокаивая – а потом поставил ее на землю и резко встряхнул за плечи.
– Кто это был? Он тебя напугал? Ты видела его?
– Н-нет... я только услышала... он запер Байкера... он был совсем рядом...
Вдали послышался шум отъезжающей машины. Кто бы это ни был, его уже не догнать. Томми вдруг резко отступила на шаг, посмотрела в глаза Ти Джею.
– Я знаю, ты не веришь мне. Ты хочешь написать свою проклятую книгу – мне все равно. Пиши. Только уезжай. Сейчас, немедленно. Уезжай из города, пока не поздно.
– Томми, скажи, что ты знаешь?
– Я знаю только то, что кто-то пытается обвинить меня в убийстве человека. Выставить в глазах людей безжалостной убийцей. Ти Джей, этот человек безумен. Он не остановится ни перед чем. Следующим будешь ты!
– Но почему?
– Потому что этот человек следит за мной, следит за тобой. Он видел твой спектакль в кафе, он видел нас на озере. Ему этого достаточно. Он убьет тебя, и тогда никто на свете не сможет оправдать меня. Я отправлюсь на электрический стул, мои мать и тетка – в дом престарелых, ты будешь в могиле...
– Томми!
– Я не хочу! Я не могу этого допустить. Уезжай, прошу тебя. Я не смогу жить, если...
– Что – если?
Она вдруг покачнулась, и Ти Джей подхватил ее на руки. Томми тоскливо заглянула ему в глаза и прошептала:
– Если ты умрешь, мне незачем будет жить...
И тогда Ти Джей поцеловал ее с облегчением. Почему-то в этот момент ему казалось, что все уже позади.
Лючия выглянула из дома и самым светским тоном сообщила в воздух, старательно не глядя на целующуюся пару:
– Ти Джей, я вынесла вам куртку. Мороз крепчает на глазах. Гулять лучше одетым. Скоро будет чай.
Ти Джей с трудом оторвался от губ Томми и нехотя поставил ее на землю. Охрипшим и несколько... обалдевшим тоном заявил:
– Томми Бартоломео, я требую, чтобы ты поговорила со мной по-человечески. Мы напоминаем двух психов, которые то дерутся, то целуются. Вокруг нас с тобой аж трещит от напряжения, а мы все пытаемся сделать вид, что ничего не происходит.
– Ничего подобного! Просто ты мне не веришь. Ты в глубине души все еще подозреваешь, что я убила Фрэнка Сомервилля. Я понимаю, у тебя сюжет книги идет псу под хвост...
– Книга ни при чем.
– Тогда что? Какого дьявола ты приехал в этот город? В США каждую минуту кого-то убивают, но криминальный писатель Томас Джефферсон Рейли свалился именно на мою голову...
– Фрэнк – мой брат.
Наступила тишина. В тишине падали с неба крупные снежинки. Пепельные волосы Томми Бартоломео покрылись звездчатой вуалью.
– Извини... я не знала... не знала, что у Фрэнка есть брат...
– Мы долго не виделись. С самого детства. Виновата была моя гордыня. Слава богу, я успел попросить у него прощения. У живого. Успел сказать, что люблю его. А потом мне позвонили и сказали, что Фрэнк мертв. Убит.
– Ти Джей...
– Я не верю, что это ты. Я не считаю тебя убийцей. И не потому, что мне нравится целоваться с тобой, и не потому, что твои волосы пахнут ландышем и мятой. Просто... ты можешь дать пассатижами по башке, но не можешь убить камнем со спины.
– Ти Джей...
– Помоги, Томми. Я не смогу разобраться без твоей помощи. Если уж на то пошло, ты в этом заинтересована в первую очередь – кроме меня никому неохота вникать, кто на самом деле убил моего брата. Они выяснят еще что-нибудь, выслушают сплетни Дарлы и арестуют тебя.
– Я помогу... спрашивай, Ти Джей.
Ти Джей набросил на плечи куртку, потер лицо ладонью, несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух.
– Итак. Кто-то пытается обвинить тебя в смерти Фрэнка. С этой целью он подкладывает Фрэнку – или отдает при встрече – золотой медальон, принадлежавший тебе. Это удобно, потому что одновременно связывает твое имя еще с одной смертью в Темном озере – Джейка Макфарлана. При желании – а оно есть у отца и брата Джейка – тебя можно обвинить сразу в двух убийствах. Вопрос: как твой медальон попал к этому неизвестному нам пока человеку?
– Я не знаю.
– Не годится. Вспоминай. Вспоминай все, что связано с этим медальоном. Джейк подарил его тебе на Рождество. Дальше?
Томми нахмурилась, помолчала, потом вскинула заблестевшие глаза на Ти Джея.
– Я не видела этот медальон с того самого вечера, когда погиб Джейк. Когда мы поругались на берегу Темного озера, я швырнула его Джейку и ушла.
– Ты не видела, кто его поднял?
– Нет. Но кто-то мог. Там было полно народу.
– А сам Джейк?
– Тогда медальон нашли бы у него в кармане... Нет, вряд ли это был Джейк.
– Вы ругались при свидетелях?
– Вечеринка проходила на том пляже, где мы с тобой сегодня побывали. А мы с Джейком ссорились неподалеку от домика. На маленьком пляже. Макфарланы считали его своим.
– Вас могли слышать и видеть?
– Да уйма народу нас видела и слышала! Но все они были на одном пляже, а мы на другом. Там же рядом, ты видел...
– Но ты никого не помнишь?
– Я пошла пешком на шоссе. Меня догнала Мэгги, но я не хотела разговаривать. Я ушла.
Ти Джей задумчиво кивнул. В голове вертелся калейдоскоп цветных картинок, никак не желавших складываться воедино.
– Надо подумать... Пойдем в дом. Они, должно быть, волнуются.
10
Вскоре стало ясно, что Джина здорово устала и совсем расклеилась. Она упорно называла Ти Джея Бартом, еще несколько раз переспросила, кто эта милая девушка, а потом устало улыбнулась встревоженной Лючии.
– Пожалуй, мне лучше прилечь. Раз уж мы сегодня решили обойтись без ужина...
Ти Джей незаметно посмотрел на Томми. В глазах девушки стояли слезы, но она мужественно улыбнулась матери в ответ.
– Спокойной ночи, мама. Отдыхай. Сегодня был трудный день.
Лючия повела Джину наверх, а Томми посмотрела на Ти Джея.
– Тебе тоже пора, Ти Джей. Я чувствую себя выжатой как лимон.
– Немудрено. Байкера лучше оставить в доме.
– Разумеется. Будь осторожен на дороге. Подмораживает, там скользкий поворот...
– Я буду осторожен. Мы увидимся завтра?
– Ти Джей... Я хочу, чтобы ты поскорее уехал. Возможно, тебе стоит поговорить с дядей Биллом... с шерифом, но из города уезжай. Мне не по себе после сегодняшнего.
Темные глаза Ти Джея сверкнули гневом.
– Ты думаешь, я смогу уехать, зная, что рядом с тобой остается безумец?
– Для меня он не опасен. Он ненавидит моих мужчин.
Ти Джей поднялся и направился к двери. Уже на крыльце он тихо спросил:
– Это... серьезно? С мамой...
– Склероз. Это неизлечимо. Лючия с ней, как с малым ребенком. Она все забывает. Я просто... очень больно видеть ее такой... беспомощной.
– Я понимаю. Отдохни сегодня ночью. Не думай о плохом, ладно?
– Я постараюсь.
Он коснулся на прощание губами ее щеки. Запах ландыша и мяты щекотал ноздри.
Мотор завелся со второго раза. Ти Джей немного прогрел его, потом махнул рукой в окно. Силуэт Томми поднял в ответ руку. Ти Джей аккуратно вырулил на пустынную белую дорогу.
До города было недалеко, но до закрытия «Сосновой шишки» оставалось совсем немного времени. Ти Джей прибавил скорость. Надо бы расспросить Джеки насчет замужества Мэгги...
Поворот был уже близко, он его помнил. Вдавил педаль тормоза... и не сразу понял, что она свободно провалилась в пол. Машина неслась под уклон, все набирая скорость по инерции, а тормоза не действовали. Ти Джей вертел непослушный руль, чувствуя, как ноют от напряжения все мышцы в теле.
В голове крутилась одна отчаянная мысль: неужели я опять ошибся, Томми? Неужели я зря поверил тебе, сероглазая?..
Потом был снежный туман, удар и тишина.
Томми стояла на пороге кухни и тупо смотрела, как тетя Лючия моет посуду. Намыливает тонкие тарелки с двух сторон, аккуратно смывает пену, споласкивает прохладной водой...
– Я уложила ее спать. Она едва добралась до постели.
– Не надо было ему приходить.
– Почему? Он милый. Такой... надежный. Он понравился бы Марко.
– Тетя... я все думаю... вдруг однажды нам потребуется помощь... с мамой?
– С чего это ты решила? Я отлично справляюсь.
– Ты справляешься лучше всех, но это нелегко, а ты не девочка...
– Томасина Бартоломео! Прекрати хамить тете. Не смей напоминать мне о возрасте.
– Тетечка, брось. Ты отлично понимаешь, о чем я. К тому же наступили трудные времена, и я... Что будет, если в один прекрасный день обстоятельства сложатся так, что я не смогу быть рядом? Ведь деньги приносит только наш гараж, а без меня...
Лючия аккуратно поставила недомытую тарелку в раковину и повернулась к Томми. Черные глаза яростно сверкнули.
– Не думала я, что доживу до такого позора. Дочь Марко Бартоломео трусливо поджимает хвост и готова сдаться на милость злобных идиотов Макфарланов? Допустишь, чтобы они выжили тебя из города?
– Меня могут арестовать, тетя Лючия.
– По обвинению в чем? В том, что ты не захотела, как дурочка Мэгги, связываться с этим семейством?
– По обвинению в убийстве Фрэнка Сомервилля. Того парня, которого нашли в Темном озере.
Лючия схватилась за сердце, и Томми мысленно обругала себя за несдержанный язык. Только этого тетке и не хватает!
– Томми... Надо поговорить с Биллом. Давай прямо сейчас ему позвоним и...
Томми вдруг вскинула голову, прислушиваясь. Откуда-то издалека донесся вой сирен. Она кинулась к окну – чисто инстинктивное движение, ведь из окна было видно только небольшой отрезок дороги, ведущей в город...
Обледеневшей, заснеженной дороги, по которой уехал из ее дома Томас Джефферсон Рейли.
Его машина стояла перед домом в течение двух часов. Байкер был в доме. Кто угодно мог подойти и сделать что-то с мотором. С тормозами. Со сцеплением...
Брюси не умеет чинить машины, но он часами просиживал рядом с Томми, когда она занималась ремонтом. Найти тормозной ремень – не проблема, если хотя бы примерно представляешь, где искать...
Томми повернулась, накинула куртку и молча бросилась на улицу. В голове билась только одна мысль: это не должно случиться с Ти Джеем. Не с ним. Не сегодня. Не с ним, Господи. Она остановилась перед оцеплением, вылезла из машины и на негнущихся ногах пошла вперед.
Машина Ти Джея лежала на боку, двое полицейских цепляли к ней трос. Билл Дайкс стоял и смотрел, как они работают. Томми подошла, встала рядом.
– Что случилось, дядя Билл? Я услышала сирену.
– Приезжий парень едва не улетел в ущелье. Молодец, выкрутил руль до упора и предпочел перевернуться.
– Он... жив?
– Сильно ушиб руку. Медики отвезли его... черт знает, может, в Хелину, может в Тиссулу. Счастье, что и патрульные, и «скорая» оказались неподалеку. Он позвонил на 911.
– С ним все в порядке?
– Да. Машина заглохла, так что мы отгоним ее к тебе, если ты не возражаешь. Я бы хотел, чтобы он поскорее убрался из нашего города, так что посмотри ее прямо с утра.
– Хорошо. Я поеду вперед. Открою ангар.
– Давай, Томми. Осторожнее.
Она ехала, не замечая, как катятся по щекам слезы. Брюси, не надо. Пожалуйста, малыш! Он уедет, все будет, как раньше... Не надо, Брюси...
В пять часов утра в ноябре темно, как глухой ночью. Самый дурной час – все тяжелые сны снятся именно в это время.
Томасине Бартоломео никакие сны не снились. Проведя бессонную ночь в своей комнате, не раздеваясь, она тихонько оделась, выскользнула из дома и поехала в гараж. Мама и тетя не проснулись – привыкли к ее ранним подъемам. Томми часто уезжала до рассвета.
Теперь она сидела в конторе своей автомастерской, не зажигая света, и смотрела в одну точку перед собой.
Машина Ти Джея стояла прямо перед гаражом. Ночью ее дотянули сюда, но затолкать в гараж не смогли. Ворота промерзли и не открывались до конца.
Она сейчас пойдет и посмотрит, в чем дело, хотя и так почти уверена: в тормозах. Исправить это – пять минут. Никто не узнает. Дядя Билл не оставил не то что охраны, даже не наклеил обязательную черно-желтую ленту...
Она сейчас пойдет и посмотрит...
Томми встала, взяла фонарик, медленно вышла из конторы. Обошла машину Ти Джея, присела на корточки, заглянула под днище. Луч фонарика безошибочно уперся в перерезанный шланг...
Это быстро починить, а повредить еще быстрее. Один щелчок кусачками. Наклониться – раз-два, щелкнуть кусачками – три-четыре, выпрямиться – пять, уйти – шесть-семь-восемь...
Не больше десяти секунд.
Томми вдруг ослабла и села прямо на снег. Зачем она себя обманывает? Ти Джей был обречен этой ночью. Шансов, что он сможет вписаться в коварный поворот, практически никаких. Незнакомая дорога, снег, наледь. После этого даже дядя Билл не смог бы ничего сделать. Тело Ти Джея отправили бы в морг больницы в Тиссуле, а машину отогнали бы на полицейскую стоянку. К вечеру завтрашнего... сегодняшнего дня за ней уже пришли бы.
