Текст книги "Не было бы счастья..."

Автор книги: Сандра Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Значит, шпионишь за собственным любовником?

– Это просто бизнес…

– Держись подальше от моего прошлого, когда будешь продолжать свой бизнес.

– Твое прошлое может повлиять на наше будущее, когда мы поженимся. Я имею право знать!

– Захочешь узнать – спроси. Не смей вынюхивать за моей спиной.

– Я знала, что ты не скажешь, потому и не спрашивала.

Ванесса уже оправилась и воинственно скрестила руки на груди. Брэнд ничего не ответил на ее последнее заявление, потому что она была права. Менее всего на свете ему хотелось обсуждать свое несчастливое детство с Ванессой. Он собирался разделить с этой женщиной свое будущее, но ни в какую не хотел делиться с ней прошлым, это обстоятельство тревожило Брэнда, но справиться с этим он не мог.

В это время подошел один из спутников Брэнда.

– Что ты думаешь об этом, Мэрфи?

– Будем считать это актом высшей справедливости.

– А кто был в «кадиллаке», как ты полагаешь? Мне кажется, кто-нибудь из драг-дилеров. У них везде свои люди. Девчонка наверняка попала в тюрьму за наркоту, а папаша вытащил ее. Или еще хлеще – она передает наркотики охранникам.

Ванесса так и просияла.

– Блеск! Мы сделаем из этого конфетку. Брэнд, ты должен будешь выяснить, как наркотики попадают в тюрьмы Техаса, и заняться их искоренением…

Стальные пальцы Брэнда сжались вокруг предплечья Ванессы, и она умолкла, не успев донести свою гениальную задумку до ушей прессы. Брэнд же заговорил тихо и очень убедительно.

– Я здесь, чтобы изучить условия, в которых содержатся женщины-заключенные. Чтобы посмотреть, что можно изменить к лучшему. Помочь им быстрее вернуться к нормальной жизни в обществе после освобождения. Стать достойным примером для своих детей. Дать им шанс вернуться в мир, а нам – получить достойных членов общества…

Глаза Ванессы становились все круглее, Брэнд продолжал, интимно склонясь к ее уху и пристально глядя на репортеров.

– …и если хоть что-то из того, что я сказал, просочится в сегодняшние вечерние новости – я буду знать, кого в этом обвинять.

Заметив любопытные взгляды дам из группы, Ванесса выдала светскую улыбочку и проворковала в ответ:

– У тебя нет шансов, Мэрфи. И не рассчитывай, что я буду стоять рядом и держать тебя за руку, когда ты получишь нокдаун. Я тебя предупредила.

С этими словами она высвободила руку, повернулась и отправилась к воротам тюрьмы, где как раз появился начальник исправительного заведения.

Спутник Брэнда хмыкнул и вытер пот со лба.

– Держу пари, парень, сегодня ночью тебе не дадут… ничего.

Брэнд кивнул, довольно равнодушно, и вновь обернулся, чтобы посмотреть туда, где давным-давно скрылся «кадиллак».

Барри Серкис ожидал телефонного звонка, который должен освободить его от всех последних обязательств. Он сидел неподвижно и ждал. Время не имело значения. Только передвижение солнца по небу показывало, что мир продолжает крутиться вокруг Барри Серкиса.

Легкий ветерок принес аромат цветов с небольшого холмика. Барри видел, как качаются головки белых лилий. Сладкий запах в воздухе. Запах похорон. Запах тления.

Она наблюдает за ним – ОТТУДА. Сегодня он ощущал ее присутствие сильнее обычного.

Телефон зазвонил. Барри не двигался, считал. Раз, два, три, четыре… Тишина. Опять звонок. Теперь можно говорить.

Он так медленно подносил трубку к уху, что собеседник нетерпеливо закричал первым:

– Алло! Алло!

– Да?

В трубке повисла пауза, истекающая яростью собеседника, но Барри Серкису не было до этого никакого дела. Не было на свете того, что могло бы теперь его напугать.

– Не смей играть со мной, Серкис!

– Я не играю.

– Я кому говорю?!

Теперь молчал Серкис. Равнодушно ждал. Не имеет значения. То, что имело значение, закончилось несколько недель назад. Кровь. И закончились все его любимые игры – игры жизнями и судьбами других людей. Но это не была кровь одной из его жертв. Это была кровь той единственной, которую Серкис любил, и которая предала его.

– Ты хочешь знать или нет?

– Я должен.

– Она вышла. Час назад вышла из ворот тюрьмы.

– За ней приехали?

– Да, папаша прислал машину.

– Она уехала?

– А я о чем тебе твержу?

– Она обо мне спрашивала?

– Он говорит, спрашивала. Ей сказали, что тебя нет в городе. Правда они не знали, что тебя нет И НЕ БУДЕТ, не так ли?

Серкис моргнул, когда неожиданно яркий луч солнца вырвался из-за облака. Словно знак свыше.

– Да. Все правильно. Я больше не вернусь в Штаты. Никогда.

– Отлично. Теперь вот что: ты уверен, что больше никто не в курсе того, чем ты меня шантажировал? Что ты не сделал копий, не положил их в ящичек и не запер в банке для сохранности, что не оставил никакого письмеца с распоряжениями? Помни, я ведь могу уничтожить репутацию твоей жены всего несколькими телефонными звонками…

– Нет!!!

– Вижу, ты меня понимаешь. Последний вопрос: вдова Арбетнейла точно ничего не знает о нашем деле?

Солнце окончательно вырвалось из пушистого плена облаков. Барри подался вперед и хрипло бросил в трубку:

– Оставьте ее в покое. Она и так страдала без вины. Даю слово, она не знает ничего.

– Думаю, что могу тебе верить. Где тебя найти, если понадобишься?

– К югу от границы.

– Это чертовски большая территория. Конкретнее!

– С удовольствием. Вы найдете меня в аду, губернатор. В аду.

– Шерилин, ты должна сама понимать, почему ты не можешь сюда приехать!

Ширли сжала трубку так, что руку свело. Она изо всех сил боролась с привычным «да, папа», рвавшимся с губ. Рамона сказала, надо быть независимой и научиться уважать себя. Что ж, потренируемся прямо сейчас. Во время первого разговора за три года.

– Пожалуйста, называй меня Ширли.

– …Всем нам сейчас нелегко. Мы пережили трудное время. Воспоминания о… обо всем этом ужасе до сих пор не позволяют твоему брату со спокойной душой и высоко поднятой головой приходить в свой клуб. Арбетнейлы только-только начали выходить в свет без того, чтобы у них за спиной не начинались перешептывания. Именно поэтому мы старались не допустить, чтобы пресса узнала о твоем освобождении. Мы не хотим повторения кошмара.

Мик кашлянул, перебивая их разговор.

– Мы в четверти часа езды от Вако.

– Шерилин, я слышал. Мы ждем тебя в ресторане гипермаркета «Вако». Это достаточно далеко от Хьюстона, так что мы можем не опасаться за свою анонимность.

– Думаю…

– Тебе не стоит об этом беспокоиться, Шерилин.

Дежа вю, вот что это такое. Рон так же обрывал разговор, когда считал, что это не ее ума дело. Почему же ей потребовалось пройти сквозь кошмар убийства, суда и заключения, чтобы понять это?

– Я посылаю с Миком деньги. Купи что-нибудь пристойное. Лучше всего платье из модной коллекции или хороший костюм.

Ширли в который раз проглотила покорное «да, папа».

– А если я не хочу платье из модной коллекции?

– Как можно этого не хотеть? Надеюсь, в тюрьме ты не разучилась одеваться прилично?

Отец повесил трубку, и Ширли затрясло. Она прижимала молчащую трубку к уху, не в силах положить ее на рычажки. Через два часа она увидит родителей, которых не видела три года. Через два часа они захотят узнать ее планы на будущее, либо расскажут свои соображения насчет этих планов.

Неожиданно она подумала, что два часа – это не так уж и много. Ей нужно разработать стратегию по защите собственной, только что обретенной независимости.

Мик шел рядом, поддерживая Ширли под локоть, а она изо всех сил боролась с желанием стряхнуть его руку и отступить подальше. Это все равно ни к чему не привело бы.

Он не был навязчив или фамильярен, вовсе нет. Ему и самому не нравилась роль охранника. Он просто выполнял приказы ее отца. Ширли закусила губу, чтобы подавить истерический смешок: из одной тюрьмы, да в другую.

Интересно, как можно стать достаточно сильной, чтобы сопротивляться папе?

Рамона сказала, она сможет.

Она сможет.

Ширли остановилась у витрины, где худосочные манекены демонстрировали весеннюю коллекцию. Внимание молодой женщины привлекли нежная шелковая блузка цвета лаванды и короткая, до колен, юбка в крупный цветок. Смешно, в той, другой жизни Шерилин и ее «друзья» каждый год пытались вспомнить, что же носили прошлой весной? Не подсовывают ли им прошлогодние модели? А сейчас Ширли просто смотрит на понравившиеся ей вещи. Более того, сейчас она пойдет, сбросит проклятые джинсы и бесформенную рубаху, купит все, что ей понравится, и будет это носить!

Она взглянула на вывеску. Один из не самых дорогих сетевых магазинов, в такие никогда не заходили члены ее семьи.

– Подожди меня здесь, пока я все куплю.

– Здесь?

– Да, здесь.

– А разве мы не пойдем в тот бутик, дальше по улице? Я не думаю, что ваш отец одобрил бы этот магазин…

– Я точно знаю, что не одобрил бы. Но что поделаешь, мне нравится именно этот, поэтому я пойду туда.

На лице Мика отразилась страшная внутренняя борьба.

– Я даже не знаю, мэм…

– А я знаю.

Ей было даже чуточку жаль Мика. Чуточку. Однако она недооценила ирландский норов. Мик выпятил подбородок.

– А деньги-то у меня!

Ширли замерла на пороге, не поворачиваясь. Она должна купить эту юбку. Это символ ее независимости. Если сейчас Мик уведет ее в бутик Донны Каран, все будет кончено, она вновь попадет под влияние отца, на этот раз окончательно. Ширли набрала воздуха в грудь.

– Что ж, тогда мне придется украсть эти вещи.

И вошла в магазин, с торжеством слушая, как пыхтит и топает сзади Мик.

– Ладно, ладно, берите, чего захотите, только, ради бога, заплатите! С меня хватит. Я жду вас снаружи. У вас есть час.

Некоторое время она наслаждалась своей маленькой смешной победой, а потом к ней подошла худенькая симпатичная блондинка.

– Привет. Я Фиона. Могу я вам помочь?

Ногти у блондинки были выкрашены в ярко-зеленый цвет, волосы подстрижены неровными прядями, была она веселая и доброжелательная.

– Мне понравились юбка и блузка на витрине.

– Шикарные штучки! Женственные и вам пойдут. Но я вам советую примерить еще несколько моделей мини. У вас такие ноги и такой вес, что прятать все это под джинсой – преступление. Просто попробуйте…

С этими словами Фиона крутанулась на каблуках и вихрем пронеслась по отделу, сметая с вешалок блузки и юбки, платья и жакеты, топы и летние укороченные брючки…

А еще она болтала без умолку, журчала и смеялась, и эта милая болтовня успокаивала, возвращала Ширли в мир живых людей.

Фиона препроводила ее в кабинку для примерки и обещала вернуться через пару минут. Ширли повесила вещи на крючки и взглянула в зеркало. Шок – вот что она испытала.

В тюрьме зеркала были маленькие, а свет тусклый, но здесь, в безжалостном ярком сиянии дневных ламп перед огромным зеркалом во всю стену Ширли увидела незнакомку.

Белокурые волосы отросли до талии, а отсутствие свежего воздуха и хорошего шампуня сделало их тусклыми и безжизненными. На похудевшем лице остались одни глаза. Кожа бледная. Ключицы торчат, плечи, локти, колени – все острое, выпирающее, словно перед зеркалом стоит человек, которого долгое время морили голодом…

– Эй! Все в порядке?

Фиона с тревогой выглядывала из-за занавески. Ширли шмыгнула носом, по-детски вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Все нормально. Просто устала от жары, да еще эти волосы… У вас нет идей на мой счет?

– А вы их состригите. Совсем.

– Как?!

– Ну, очень коротко. Очень-очень. Сейчас это модно – раз! Вам пойдет – два! И я всегда так делаю, когда дела идут плохо – три! Чик – и прошлое долой. Даешь новую жизнь в новом имидже. Хотите постричься прямо сейчас?

Ширли в замешательстве глядела на решительную Фиону. Сколько она себя помнила, у нее всегда были длинные волосы. В детстве она была маленькой Синдереллой, потом Золотой Девочкой, потом Рон обожал ее фото в гламурных изданиях – волосы распущены, бриллианты сверкают… Волосы были частью ее жизни. Прошлой жизни.

– Хочу.

– Класс!!! А старикану вашему понравится?

Ширли успела забыть о Мике, терпеливо курившем и гулявшем вдоль витрины, но поправлять Фиону не стала.

– Скорее всего, не понравится. Но мне все равно.

– Класс! У меня есть идея. Тут служебный выход, так он у нас общий с соседним салоном. Я пойду и приведу одного из стилистов, чтобы устроить вам секретный сеанс стрижки в комнате для персонала, идет?

Не в силах разговаривать, Ширли только кивнула. Фиона, с видом агента ЦРУ на задании, исчезла и вскоре появилась вновь, уже вместе со стилистом – немолодым жеманным дядькой с шестью серьгами в ушах, пышным конским хвостом и подкрашенными глазами. Впрочем, дело он знал, и его ножницы так и порхали вокруг головы Ширли.

– Кем ты хочешь стать, детка?

– Другой. И обыкновенной.

Зеркала в комнатушке не было, и Ширли могла только весело ужасаться, когда белокурые пряди падали волной вокруг нее. И почему-то с каждой минутой ей становилось все легче на душе.

Стилист работал отлично и быстро – вскоре он попрощался взмахом руки, а Фиона проводила Ширли обратно в примерочную.

– Ты просто класс!

Судя по всему, это слово было главным в словаре девушки.

Ширли торопливо переоделась в обновки, старательно отворачиваясь от зеркала. Она хотела увидеть себя полностью обновленной. Джинсы и футболка остались лежать на полу.

Фиона вновь просунулась в щель и простонала свое привычное:

– Класс! Ты выгладишь так, как… твоя новая прическа!

– Я еще не смотрела…

– Размер подходит? Уверена, что не нужно поменьше?

Ширли покачала головой. Юбка немного свободна, но за пару недель нормального питания она наберет недостающие сантиметры. Раньше у нее были полярно противоположные проблемы…

Все еще не поворачиваясь к зеркалу, Ширли провела руками по волосам, немного похлопала себя по щекам для румянца и повернулась.

Сейчас тоже был шок, но приятный. Она не могла сдержать улыбку. Женщина в зеркале была неузнаваема, и дело было не только в короткой стрижке. Лицо, фигура, поза, аура – все изменилось неуловимо и кардинально. Ширли напрягла память и постаралась припомнить лицо жены Рональда Арбетнейла. Девочка, очень быстро превратившаяся в красавицу блондинку, дорогой макияж, в котором она вовсе и не нуждалась, шикарные наряды, блеск бриллиантов и драгоценных камней.

Затем она попыталась вспомнить испуганное, смятенное лицо звезды телеэкрана, Белокурой Черной Вдовы.

И наконец – Принцесса Совершенство, Принцесска, женщина, отсидевшая три года по ложному обвинению в убийстве, которого она не совершала.

Кто она теперь?

Шерилин Стенхоуп была созданием своих отца и матери. Миссис Рональд Арбетнейл создал ее муж. Черная Вдова – порождение масс-медиа. Принцесска – дитя тюрьмы Гейтсвилль…

Теперь ее зовут Ширли Стенхоуп. И впервые в жизни она принадлежит самой себе.

Если судьба даст ей этот шанс, она станет самой обычной женщиной, той, на которую никто не взглянет два раза подряд, а взглянув, не запомнит лица. У нее появятся друзья, которые будут ее уважать. Она будет независима. И тогда мир вокруг нее, ее собственный мир станет лучше.

Ширли Стенхоуп снова посмотрела в глаза своему отражению. Она сможет. Она должна.

Ширли оставила тюремное тряпье на полу примерочной, расплатилась, попрощалась с Фионой и распахнула дверь на улицу. Мик бросил на нее короткий равнодушный взгляд и уставился на свои часы с тяжелым вздохом. Ширли засмеялась. Первый тест пройден. Новая жизнь начинается.

Когда она увидела их всех посреди огромного, переполненного посетителями зала, мороз пробежал по спине и руки затряслись. Она машинально коснулась пальцами виска. Холодный пот.

Мама и папа. Посреди дешевого ресторана фаст-фуд они выглядели совершенно неестественно. Два инородных тела в океане средних американцев.

– Миссис Арбетнейл, пошли? Мы уже опоздали.

Мик опять слегка придержал ее за локоть. Ширли сделала шаг, другой – и тут впервые увидела, что родители не одни. Младший брат Джей Джей и его жена Пенелопа сидели напротив старшей четы Стенхоупов.

Мама увидела Ширли – и без единого слова схватила мужа за руку. Маленькие пронзительные глазки Пенелопы немедленно пробежались по Ширли с ног до головы, словно пара любопытных тараканов, и невестка тут же склонилась к уху своего благоверного. Последним в ее сторону повернулся отец.

На самом дне глаз Джона Стенхоупа металась тень какой-то сильной эмоции – вины, грусти, сожаления? – однако уже через секунду он справился с волнением, и серые глаза вновь приобрели стальной отлив.

Отец встал и протянул ей руку. Секунду-другую Ширли смотрела непонимающе, потом до нее дошло, что она должна пожать ее. Она осторожно вложила свои тонкие пальчики в жесткую ладонь, втайне надеясь, что отец заключит ее в объятия, и прекрасно зная, что он этого не сделает.

– Рады встрече, дорогая Шерилин.

Джон Стенхоуп подвинул дочери стул, впрочем, с таким расчетом, чтобы она оказалась спиной ко всему залу. Затем отец бросил в сторону Мика:

– Я, кажется, велел тебе отвезти ее в ПРИЛИЧНЫЙ магазин.

Ширли обернулась и увидела покрасневшее от смущения лицо шофера.

– Мик не виноват. Я настояла на магазинчике «Рик-Рак».

Мать закашлялась, Пенелопа подвинула ей минеральную воду. Джей Джей с громким стуком уронил вилку.

– Зачем тебя понесло в этот дешевый магазин? Папа дал мало денег?

И я тоже рада тебя видеть, братец.

– Папа наверняка прислал достаточно денег. Но мне не нужен костюм. Не нужно платье от известного дизайнера. Мне понравились эти вещи, и я их купила.

В наступившей паузе все пристально изучали блузку, юбку и прическу Ширли. В прошлой жизни она сгорела бы от стыда. В этой – знала точно, что хуже тюрьмы нет ничего.

Джей Джей презрительно махнул рукой.

– Да ладно! Нас же здесь никто не знает. Вот если бы мы были в Ривер Оукс…

– Я очень рада вас всех видеть…

– А… Ну да… Конечно, разумеется. К сожалению, в дальнейшем нам вряд ли удастся встречаться часто.

– Что ты имеешь в виду, папа?

– Я имею в виду следующее. Видеться мы будем раз в год, во время нашего ежегодного тура по Европе.

– Я не понимаю…

– Ты не можешь вернуться в Хьюстон, мы все это знаем. И остаться в Штатах не можешь. Всегда будет риск, что ты пересечешься с моими деловыми партнерами, либо с партнерами Джей Джея. Кроме того, пресса! Таким образом, мы пришли к единому мнению, что Европа для тебя – самое лучшее место. Наша вилла в Монако. Разумеется, мы сообщим, что продали ее, так что это никак не свяжут с твоим именем. В Швейцарии уже открыт счет на твое имя, каждый год ты будешь получать по двести пятьдесят тысяч долларов, думаю, тебе этого хватит, чтобы жить в свое удовольствие.

Она больше ничего не чувствовала. Совсем. Сердце не болело. В голове было пусто и легко.

Ее семья избавляется от нее. Она, Шерилин Стенхоуп, является проблемой, которую срочно нужно решить. И они решили. Они сошлют ее в изгнание. В хорошо оплаченное, богатое изгнание.

Ширли представила себе пустынный дом на берегу Средиземного моря. Четырнадцать комнат, забитых мебелью и антиквариатом. И одинокая богатая женщина с выжженной душой. Она будет тратить деньги и загорать. Богатая женщина на берегу моря…

Не от этого ли она собралась убежать?

Ширли обвела взглядом чужие лица бывших родственников.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

Отец нахмурился, потом вскинул брови и понимающе кивнул.

– Ясно. Ты хочешь больше? Думаю, ты права. Триста тысяч устроит? Если нет, будем думать…

– Ты не понял, отец. Мне не нужны деньги. Ни четверть миллиона, ни полмиллиона, ни единого пенни. Я не собираюсь прятаться всю жизнь в Европе. Я не хочу никуда ехать. Я хочу остаться в Техасе. Я люблю Техас. Это моя родина.

– Но…

Отец запнулся. Он никогда в жизни не заикался, и Ширли почувствовала нечто вроде гордости – она все же сумела поколебать его ледяную самоуверенность.

– Но ты… мы все… ведь пресса будет охотиться на нас! На наших друзей. Будь реалистом, Шерилин. Тебя судили за убийство мужа. Неважно, что случилось на самом деле, в глазах общественности ты виновна! Ты не можешь остаться здесь.

– Я НЕ виновна, и мне нужно вновь завоевывать уважение людей. Я остаюсь в Техасе.

Глаза отца недобро блеснули.

– Семья Рона унаследовала его состояние и всю недвижимость. У тебя нет денег. Если ты останешься в Штатах, мы не станем тебя поддерживать. Ни финансово, ни морально. Ты будешь лишена всего.

Теперь он чувствовал себя в силе. Деньги – это власть, и отец владел и тем, и другим. Комок в горле неожиданно исчез. Ширли успокоилась. Она проживет свою собственную жизнь, пусть даже и в коробке из-под холодильника под мостом.

– Вы не поддерживали меня морально с того самого момента, когда полиция еще только намекнула на возможность ареста. А ведь именно ваша поддержка была мне гораздо важнее, чем тысячи долларов, которые вы отдали адвокатам. Оставьте себе свою виллу и четверть миллиона. Я буду жить своей собственной жизнью. Где захочу и как захочу.

Пенелопа усмехнулась.

– Отлично. И что ты собираешься делать, имея диплом дизайнера по одежде и нулевой опыт работы? В таком наряде, знаешь ли, будет трудновато убедить работодателя в том, что у тебя безупречный вкус. Держу пари, ты приползешь к отцу и брату уже через неделю.

Ширли спокойно взглянула на нее.

– Я скорее умру от голода, чем приползу, как ты выразилась, к вам.

Отец оглядел стол, тяжело дыша.

– Собирайтесь. Мы уходим. Вот что я тебе скажу, Шерилин. Ты моя дочь – и потому мои предложения остаются в силе еще три месяца. Если в конце мая ты не попросишь ключи – разумеется, по телефону, а не лично! – предложение снимается. В тот же день я перепишу завещание.

– Папа… Почему меня выпустили?

– Твой приговор отменил губернатор штата. Сделал Барри любезность. Теперь, когда я вижу, насколько ты неблагодарна, думаю, он напрасно затруднялся.

Отец вышел, не прощаясь, и только теперь Ширли позволила себе слезы. Она сидела за столом, тупо глядя на грязные тарелки с остатками еды, потом встала и направилась к дверям. Тут ее остановил официант.

– Эй, мисс, вы были вместе с этими клоунами за тем столиком?

– Д-да…

Неужели их узнали?

– Они не заплатили по счету. Вы должны заплатить.