Текст книги "Белый зной (Брат мой, Каин)"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Он ясно дал понять, что о нас думает, согласны? – Сэйри посмотрела на Бека. – Я и сама справилась бы с ситуацией, но едва ли мне бы удалось сделать это тихо и не вызвать пересудов в городе. Так что спасибо.
– Рад услужить.
– Уоткинс сказал, что однажды надрал вам задницу. Это правда?
– Такова его версия. Мы с Крисом в общем-то и подружились из-за Шлепы Уоткинса. Два кофе, пожалуйста, – обратился он к Молли, подошедшей забрать тарелки.
– Мы с Крисом познакомились в университете, где я вступил в то же братство. Крис был старше меня. Перед тем как ваш брат получил диплом, мы познакомились, но встретились снова только три года назад.
Улыбкой он поблагодарил официантку за принесенный кофе, а когда Сэйри поднесла дымящуюся чашку к губам, предупредил:
– Это напиток с кофеином и с цикорием.
– Я пью такой с детства, и этот сорт до сих пор присылают мне в Сан-Франциско. – Сэйри сделала глоток и спросила: – Что случилось три года назад?
– Дело Джина Айверсона. Это стало косвенной причиной нашей дружбы. Что вы знаете о суде над братом?
– Только то, что было сказано в вестнике компании.
– Те самые вестники, которые вы не желаете получать, но все-таки читаете?
Так, один – ноль в его пользу, хотя Сэйри никогда бы в этом не призналась. Она прилежно изучала все присланные ей материалы, но не потому, что переживала за Криса и Хаффа и за их благосостояние, а потому, что ей была небезразлична судьба работавших на них мужчин и женщин и всего города. Без «Хойл Энтерпрайсиз» города не будет. Сотни семей окажутся без средств к существованию. Пусть она сама не желала получать доход от компании, но чувствовала моральную ответственность за ее работников при всем несовершенстве семейного бизнеса.
– Информация в вестниках проходит через цензуру Хаффа и Криса, особенно если это негативная информация. Другими словами, я не могу считать их надежным источником по делу Айверсона. Они судили об этом предвзято. Что можете рассказать мне вы?
Бек откинулся на спинку и изучающе посмотрел на нее.
– Вашего брата обвинили в убийстве, и все-таки вы не потрудились изучить факты по этому делу. Не слишком ли поздно вы озаботились этим?
– Я не забочусь о Крисе, мне просто любопытно. Мне наплевать на Криса и на то, что он делает. То же самое я чувствую по отношению к Хаффу. Я вычеркнула их из своей жизни десять лет назад, и если вам я кажусь грубой и бесчувственной, ничего не поделаешь.
– А как насчет Дэнни?
– Дэнни… – Сэйри снова стало грустно. – Что бы ни вытворяли Хафф и Крис, мой младший брат всегда покорялся им. Я уверена, что вы видели, насколько он несвободен в своих действиях. Дэнни никогда не умел защитить себя.
– А вы смогли?
Сэйри сумела это сделать только десять лет назад и только тогда, когда достигла самого дна. К счастью, она поняла: чтобы выжить, она должна порвать с семьей и навсегда уехать из города.
– Мне повезло, – ответила она Беку. – Я нашла в себе силы бросить вызов Хаффу и уехать. А Дэнни не смог.
Бек помялся, но все-таки добавил:
– Возможно, он ушел от них другим путем.
– Возможно.
– Но когда десять лет назад вы уезжали отсюда, вы были плохого мнения о нем из-за его безответности.
– Именно так.
На самом деле, когда Сэйри уезжала, она ненавидела их всех. Но после долгих лет терапии ее чувства к Дэнни смягчились, и все же не настолько, чтобы ответить на его звонки, когда он неожиданно попытался связаться с ней.
Сэйри задумчиво потягивала кофе, а когда поставила чашку на блюдце, неожиданно сообразила, что Мерчент смотрит на нее с нескрываемым любопытством. Она в душе выругала себя за то, что обсуждает с ним личные темы, о которых раньше говорила только с психоаналитиком.
– Мы говорили о деле Джина Айверсона, – напомнила Сэйри.
– Верно, – Бек выпрямился и откашлялся. – Что вы хотите знать?
– Крис убил его?
Его левая бровь взлетела вверх.
– Вы не выбираете слов.
– Убил?
– Против Криса были лишь косвенные улики.
– Это не ответ, – не сдержалась Сэйри. – Нет, не так. Это ответ адвоката.
– У прокурора не было достаточных доказательств, чтобы убедить присяжных.
– И дело не отправили на доследование.
– Его вообще не следовало открывать.
– Нет тела – нет преступления? – Это повторялось во всех статьях, которые читала Сэйри. Тело Джина Айверсона так и не было найдено. Он исчез без следа.
– Если бы я был прокурором, – ответил Бек, – я бы никогда не начал дело об убийстве без трупа, какими бы ни были косвенные улики.
– Как вы оказались замешаны в этом деле?
– Я читал о процессе и сразу решил, что это выигрышное дело по причинам, о которых я уже упоминал. Я приехал в город, чтобы поддержать товарища по университетскому братству, помочь, чем смогу. К тому моменту, как я объявился в Дестини, суд был уже кончен. Я нашел Криса и Дэнни празднующими в старом притоне на автостраде. Вы знаете это место?
– «Лезвие бритвы»?
– Оно самое. Крис покупал всем выпить, празднуя исход процесса. Шлепа Уоткинс тоже там был. Он начал кричать о том, что за деньги можно купить судью, что богатые никогда не получают по заслугам и все в таком духе. Крису это не понравилось. И Дэнни тоже. Честно говоря, именно он первым бросился на защиту старшего брата. И началась драка. Я ввязался в нее и, что бы там ни говорил Уоткинс, склонил победу в сторону братьев. Мы вытерли им пол.
– Значит, вы спасли всех нас от Шлепы Уоткинса?
– Судя по всему, – улыбнулся Бек. – Я такой. Неплохо, если я держусь рядом.
– Хафф и Крис определенно так думают.
Бек снова облокотился о стол.
– На данный момент меня интересует, что думаете вы.
Он произнес это просто, но Сэйри почувствовала скрытый подтекст.
– Думаю, мне пора прощаться.
Когда она открыла сумочку, Мерчент остановил ее:
– Я заплачу за ваш ужин. У меня здесь открыт счет.
– Не стоит.
– Боитесь оказаться у меня в долгу?
Сэйри положила двадцать долларов под сахарницу и прямо посмотрела ему в глаза.
– Я ничего не боюсь, мистер Мерчент.
Бек тоже встал и прошел за ней к двери.
– Как насчет собак? – уточнил он.
– Что?
Мужчина резко свистнул и задал вопрос иначе:
– А собак вы боитесь?
Он едва успел договорить, как Фрито вылетел из дверей кухни. Он был красивым псом с ярко-золотой шерстью и мягким белым подбрюшьем. Фрито так неистово вилял хвостом, что Сэйри была вынуждена уклониться, иначе пес просто свалил бы ее с ног.
Он приветствовал хозяина с таким энтузиазмом, словно они не виделись несколько месяцев, а не полчаса. А потом Фрито обрушил свое дружелюбие на Сэйри. Он буквально танцевал вокруг нее, его быстрый язык лизал ей руки. Фрито успокоился только после команды Бека: «Веди себя хорошо». Он сел, но дрожал от сдерживаемой энергии и умоляюще смотрел на Сэйри влажными карими глазами, прося, чтобы она его погладила.
И она не устояла.
– Замечательный пес. Давно он у вас?
– Пару лет. Я увидел его, когда ему было семь недель от роду. Кто-то из рабочих принес щенка на завод. Едва я заглянул в коробку, как тут же понял, что должен взять это чудо домой. – Мерчент провел костяшками пальцев по голове Фрито. – Мы с ним несколько раз ссорились, потому что он почти разнес мой дом, но сейчас я просто не представляю, что бы я стал без него делать.
Сэйри смотрела, с какой нежностью Бек ласкает собаку, и ей пришлось признать, что у Мерчента удивительные глаза, сексуальная улыбка и очаровательный питомец. Таким трудно не увлечься. Но Сэйри не желала даже думать о том, что он может оказаться неплохим парнем. Он по-прежнему оставался советником Хаффа Хойла, адвокатом, способным на корпоративное предательство и одному господу известно, на что еще. Вполне вероятно, что Мерчент изображает любовь к собаке только для того, чтобы обезоружить Сэйри.
Они вышли на улицу, и влажная духота обрушилась на них, прогоняя прочь остатки прохлады, сохранившейся на их коже после кондиционера в зале ресторана. Соленый воздух наполнил легкие Сэйри, на мгновение у нее перехватило горло, голова закружилась, в ушах зазвенело.
Бек тронул ее за локоть.
– С вами все в порядке?
Она прижала ладонь к груди, к не желавшим дышать легким, медленно вдохнула носом, выдохнула через рот. Головокружение прошло. А звон в ушах оказался гудением неоновых трубок вывески над входом в ресторан.
– Я еще не вполне акклиматизировалась.
– На это требуется время, – согласился Бек и посмотрел на нее. – Но ведь вы не останетесь здесь надолго, верно?
– Нет. Так надолго не останусь.
Он кивнул, но остался стоять рядом с ней, не сводя глаз с ее лица.
– Прежде чем я уйду, я хотела спросить… Ой!
– Что?
– Фрито наступил мне на ногу.
Пес старался втиснуться между ними, и его лапа тяжело опустилась на ногу Сэйри.
– Простите. – Бек открыл дверцу своего пикапа и жестом велел Фрито прыгать.
Пес спокойно, словно проделывал это тысячу раз, влез на сиденье, уселся там и высунул голову в боковое окно. Язык свесился набок, и у собаки был совершенно невинный вид.
Сэйри доковыляла до кузова пикапа и, держась за бортик, принялась ощупывать ногу.
– Есть повреждения?
– Кажется, все в порядке.
– Мне очень жаль. Вообще-то Фрито считает себя комнатной собачкой.
Нога болела, но Сэйри сказала:
– Я просто испугалась.
– О чем вы собирались спросить?
Сэйри не сразу вспомнила.
– Сколько прошло времени после того, как вы помогли моим братьям в драке в баре, когда стали старшим советником в компании Хойла? Когда Хафф нанял вас, сколько времени прошло после потасовки в «Лезвии бритвы»?
– Как только я оправился от похмелья, – хмыкнул Бек. – Честно говоря, Крис пригласил меня пожить у него несколько дней, порыбачить, потусоваться. К концу моего пребывания ему стало ясно, что я недоволен работой в юридической фирме. Когда я собрался уезжать, Хафф сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Переезд не был для меня проблемой. Я приехал в Дестини не затем, чтобы остаться, но это решение не потребовало от меня долгих раздумий.
Бек погрузил пальцы в густую шерсть Фрито и почесывал псу загривок. У того закрылись глаза. Фрито млел от удовольствия. Чтобы вернуть внимание Мерчента к их разговору, Сэйри спросила, что стало с Келвином Макгроу. Именно он был адвокатом Хаффа с тех пор, как Сэйри себя помнила. Бек занял его место.
– Мистер Макгроу вышел на пенсию.
– Вернее, на пенсию его отправил Хафф, – уточнила Сэйри.
– Я не знаю, как они договорились. Я уверен, что Хафф предложил ему неплохие условия для ухода на покой.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, – парировала Сэйри. – Чтобы заставить Макгроу молчать, потребовалось немало денег.
– Молчать?
– Насчет того, как он подкупил присяжных во время процесса над Крисом.
Пальцы Бека Мерчента замерли, очень медленно он убрал руку от шеи Фрито. Пес взвизгнул, протестуя, но его хозяин как будто не обратил на это внимания. Все его внимание было сосредоточено на Сэйри. Он медленно двинулся к ней и остановился только тогда, когда они оказались лицом к лицу. Ей некуда было бежать. Бек почти прижимал ее к борту пикапа.
Сэйри отпрянула.
– Назад! – скомандовала она.
– Не сейчас.
– Что вы себе позволяете?
– Я намерен признаться. Я вам солгал.
– Этого следовало ожидать. Но вам придется уточнить.
– Насчет москита.
Сэйри смотрела на него, ничего не понимая.
– Если помните, сегодня днем на берегу залива я согнал москита с вашей щеки. Не было там никакого москита, Сэйри. Мне просто хотелось дотронуться до вашего лица.
На этот раз он не дотрагивался до нее, но его глаза не отрывались от нее, и это прикосновение взглядом подействовало на нее сильнее, чем его рука. Ему не следовало стоять так близко к ней. Посторонние люди не должны подходить так близко друг к другу. Более того, Сэйри испытывала физический дискомфорт. На улице было слишком жарко, чтобы два человека стояли так близко друг к другу, чувствовали жар тел, дышали одним возудхом.
– Я этого не помню, – солгала Сэйри, оттолкнула Бека и пошла к своей машине, припаркованной по соседству. Бек нагнал ее, взял за локоть и развернул к себе.
– Во-первых, черта с два вы не помните. Во-вторых, вы высказали несколько весьма смелых предположений. Вы объявили, что Крису сошло с рук убийство человека, потом обвинили отца в том, что он подкупил присяжных. Это серьезные преступления.
– Не менее тяжкое преступление подтасовка улик.
Бек удивленно поднял плечи.
– Не понял.
– Желтая глина. – Сэйри указала на его пикап. – Колеса заляпаны ею. И ваши ботинки тоже.
Они оба одновременно взглянули на перепачканные ботинки, видневшиеся из-под обтрепанного края джинсов. Снова подняв глаза на Бека, Сэйри сказала:
– В этом округе только в одном месте почва цвета охры. Там, где наше бунгало на берегу залива.
На щеке Бека вздулся желвак.
– К чему вы клоните?
– Вы были там сегодня, верно? Не утруждайте себя, не лгите. Я знаю, что вы туда ездили. Интересно лишь узнать, что вы там делали.
– Если ваш дизайнерский бизнес пойдет ко дну, вы можете поступить на службу в ФБР.
– Помощник шерифа Скотт сказал нам, что пока бунгало остается местом преступления. Он говорил, что его огородят.
– Там есть ярко-желтая лента.
– На которую вы не обратили внимания.
– Вы знаете, что собаки не различают цвета? Фрито не понял, что это место преступления. Он рванул прямо туда. Мне пришлось бежать за ним.
– Ну, разумеется, он же не реагирует на жесты, команды и свист, так?
Повисло тяжелое молчание. Бек понял, что попался.
8
Он был толстым и розовым.
Никаких сомнений. Джордж Робсон поморщился.
Огромное трехстворчатое зеркало в его ванной комнате безжалостно отражало все его физические недостатки. Ему не нравилось то, что он видел. Казалось, с каждым днем у него на голове становится все меньше волос, и все больше их появляется на спине. Грудь обвисла, живот опустился, стал дряблым. И пенис казался не крупнее большого пальца.
Если бы он проводил поменьше времени за игрой в гольф и побольше в фитнес-клубе, ему бы удалось накачать мышцы. Но с остальным ему не справиться. И это его беспокоило. Молодую красавицу жену надо было удовлетворять. И обходиться ему приходилось тем, что было в наличии.
Прежде чем войти в спальню к Лайле, Робсон стыдливо надел трусы-боксеры. Жена лежала на кровати и просматривала модный журнал. Джордж устроился рядом с ней.
– Ты красивее любой фотомодели.
– Гм.
– Нет, в самом деле, – сказал он, и это были не просто слова. Джордж действительно так думал. Лайла была самой красивой женщиной из всех, что ему доводилось видеть.
Она надела ночную рубашку из тех, что ему так нравились: коротенькая, с тоненькими бретельками, одна сползла с ее плеча. Джордж потянулся и спустил ее пониже, погладил грудь Лайлы.
Она отбросила его руку.
– Сегодня слишком жарко.
– Но не в нашей спальне, дорогая. Я установил кондиционер на шестьдесят восемь, как раз как ты любишь.
– И все равно жара.
Джордж скромно устроился рядом, не мешая жене листать журнал. Он смотрел на ее лицо, красивые волосы, невероятное тело и постарался избавиться от страха. Почему она с ним так? Джордж этого не хотел знать, но узнать было необходимо, потому что неведение сводило его с ума.
– Похороны удались, согласна? – спросил он как можно беззаботнее.
Выражение лица Лайлы не изменилось.
– Я едва не заснула в церкви. Такая скука.
– Хафф устроил пышные поминки.
– Неплохие.
– А куда ты исчезла?
– Я исчезла? – Она перевернула следующую страницу. – Когда?
– Я не мог найти тебя в доме.
Лайла обернулась через плечо:
– Я ходила в туалет.
– Я заглянул туда.
– Там была очередь, и я поднялась наверх. Ты что-то имеешь против? Или мне следовало терпеть до дома?
– Не сердись, любимая, я просто…
– Ладно, забудь. – Она бросила журнал на пол. – В такую погоду невыносимо спорить о таких глупостях, как мой поход в туалет.
Она принялась взбивать подушки за головой. Вышитые шелковые наволочки она приобрела в бутике в Новом Орлеане. Они стоили целое состояние. Джордж чуть не умер, когда увидел счет за них.
– И ты потратила столько денег на наволочки? – изумился он тогда.
Лайла пообещала вернуть покупку в магазин, но следующие несколько дней была такой несчастной, что Джордж сдался и сказал, что она может оставить эти чертовы тряпки. Лайла расплакалась, принялась его благодарить, уверяя, что он самый лучший из мужей. Джордж просто купался в ее нежности.
– Спасибо, что пошла со мной сегодня, – поблагодарил он, кладя руку на ее бедро. – Мы должны были там появиться.
– Разумеется. Ты же на них работаешь.
– Директор по технике безопасности труда – это очень важная должность, ты же знаешь. У меня огромная ответственность, Лайла. Без меня Хойлы…
– Ты кормил кота?
– Я смешал консервы из банки с сухим кормом, как ты и сказала. И потом, моя работа на предприятии так же важна, как то, что делает Крис. А может быть, и важнее.
Лайла перестала играть с украшенным кружевом краем наволочки и посмотрела на мужа.
– Никто не сомневается в этом, Джордж. Я лучше других знаю об этом, потому что ты проводишь столько времени на заводе. – Она надула хорошенькие губки. – Я знаю, потому что, когда ты там, ты не со мной.
Улыбаясь, она стянула через голову ночную рубашку и игриво провела ею по груди Джорджа. Его маленький пенис напрягся.
– У тебя есть кое-что для Лайлы сегодня, а, Джордж? – промурлыкала она.
Ее рука скользнула в ширинку его трусов, и она постаралась доставить ему удовольствие. На это Лайла была мастерица. Когда Джордж принялся ласкать ее, Лайла застонала, словно получала огромное удовольствие от этой любовной игры.
Джордж решил, что ошибся. Возможно, он стал просто параноиком, воображает невесть что, ищет улики, доказательства того, чего никогда не было. Джордж Робсон был маленького роста, толстый, розовый. Крис Хойл был высокий, темноволосый и красивый. Он пользовался репутацией мужчины, получавшего любую женщину, которую он захочет.
Джордж лично знал мужчин на заводе, чей брак дал трещину или совсем развалился из-за того, что жены изменяли своим мужьям с Крисом Хойлом. Естественно, он не мог чувствовать себя спокойно, когда его Лайла оказалась так близко от известного бабника.
Робсон проработал на Хойлов двадцать лет. Он отдал им всего себя – свое время, свои силы, свою гордость. Но чем больше отдаешь таким людям, тем больше они берут. Они питаются людьми, жизнями, душами. Джордж давно это принял. Он с готовностью стал человеком, который согласен на все.
Но, господь свидетель, есть предел всему. Для Джорджа Робсона этим пределом была его жена.
Хафф спустился вниз по лестнице, одетый только в трусы-боксеры и старомодную полосатую майку. Он старался ступать неслышно, но ступени скрипели, так что к тому моменту, когда он оказался в холле первого этажа, Селма уже ждала его там, завернувшись в халат, слишком теплый для этого времени года.
– Вам что-то нужно, мистер Хойл?
– Немного уединения в моем собственном чертовом доме меня бы вполне устроило. Или ты все время прислушиваешься?
– Что ж, простите за то, что я беспокоюсь о вас.
– Я уже сотню раз тебе сегодня повторил, что со мной все в порядке.
– Вы не в порядке, вы просто держите себя в руках.
– Мы не могли бы продолжить этот разговор в другое время? Я в одних трусах.
– Я подбираю и стираю эти трусы. Или вы считаете, что, увидев вас в них, я упаду в обморок? И потом, вы выглядите очень мило.
– Отправляйся спать, пока я тебя не уволил.
С высокомерием примы-балерины Селма сделала пируэт в своем махровом халате и исчезла в задней половине дома.
Хафф долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок в кровати. Его мозг не отключался никогда, даже когда он спал крепким сном. Как печи на его литейном заводе, серое вещество работало ночью с такой же интенсивностью, как и днем. Случалось, именно во сне Хафф решал самые острые проблемы. Он ложился спать с дилеммой, а утром просыпался с готовым решением, которое подсказало ему его активное подсознание.
Вот только на этот раз проблемы продолжали мучить и тревожить его, так что сон не шел. Стоило Хаффу закрыть глаза, как он видел свежую могилу Дэнни. Даже засыпанная цветами, она выглядела дырой в земле, и в этом не было ничего достойного.
Хаффу показалось, что стены его комнаты сдвигаются, смыкаются над ним, как земля над Дэнни, как потолок нависает над ним, словно крышка гроба с атласной обивкой. Хафф никогда не страдал клаустрофобией, тем более в собственном доме. И хотя поток воздуха из кондиционера был направлен на его кровать, простыни были влажными от пота и прилипали к телу.
Раздражение не покидало его. Не желая лежать в постели и лелеять свое несчастье до рассвета, Хафф решил встать и выйти во двор. Возможно, покой пригорода успокоит его и принесет сон.
Он распахнул парадную дверь. В доме не было сигнализации, и дверь редко запирали. Кто осмелится обокрасть Хаффа Хойла? На это мог решиться либо необыкновенно смелый человек, либо сумасшедший. Хафф презирал арабов точно так же, как и евреев, латиноамериканцев, черных и азиатов, то есть всех, кто не был похож на него. Но он восхищался быстротой арабского правосудия. Так что, если бы Хафф поймал того, кто покусился на его добро, он бы отрубил виновному руку и только потом передал того неторопливой системе правосудия, которая в последнее время больше озабочена чертовыми гражданскими правами, а не тем, чтобы наказать преступника.
От этих мыслей его недовольство усилилось. Хафф грязно выругался.
Усевшись в любимое кресло-качалку на галерее, Хафф закурил. Он удовлетворенно дымил, посматривая на ту часть неба, которую окрашивали в розовый цвет огни литейного завода. Над городом тонкой пеленой повис дым из труб. Пусть сам Хойл отдыхает, его предприятие не спит никогда.
Летом на галерее вентиляторы никогда не выключали, потому что в такие ночи, как эта, они оставались единственным источником ветра. Хафф откинулся на спинку, наслаждаясь прикосновением ветерка к липкой коже. Он закрыл глаза и стал вспоминать, когда он впервые увидел вентилятор. Он не забыл этот день, словно это все было вчера.
Его отец искал работу. Хафф вместе с ним зашел в аптеку. На продавце красовались галстук-бабочка и широкие подтяжки. Держа шляпу в руке, низко опустив голову, отец Хаффа сказал, что мог бы натереть паркетные полы в магазине или сжечь мусор. Он был готов на любую, даже тяжелую работу, которую мог предложить владелец. Кстати, он видел несколько осиных гнезд под свесом крыши. Может быть, владельцу угодно, чтобы он их снял?
Пока мужчины обсуждали условия временной работы Хойла-старшего, маленький Хафф стоял, задрав голову, и смотрел на лопасти удивительной машины, которая мешала холодный воздух с горячим и охлаждала его обгоревшее, красное от жары лицо.
Весь тот день его отец натирал полы, расставлял товары по полкам, мыл окна. Он жег мусор на палящем солнце и велел Хаффу следить, чтобы не разлетались искры. Мальчик как зачарованный смотрел на языки пламени и ощущал потоки жара, исходившие от баков.
Его отец проработал на аптекаря целый день без перерыва. Но в тот день у Хаффа был ужин: сандвич с сыром и остатки содовой из фонтанчика в аптеке. Он еще не ел ничего вкуснее, хотя ему и было стыдно есть перед отцом, который сказал, что не голоден.
Хаффу очень хотелось, чтобы аптекарь предложил ему мороженое в вафельном стаканчике. Он видел, как такое ели посетители. Прохладная масса спиралью поднималась так высоко, что Хафф удивлялся, как она не падает из рожка на пол.
Но аптекарь не предложил. Когда Хафф покончил с сандвичем, растягивая удовольствие как можно дольше, хозяин аптеки предложил им с отцом двигаться дальше, как это уже бывало.
Свет фар, перечеркнувший лужайку, прервал воспоминания Хаффа. Он потер лицо руками, словно стирая тот день со своего лица. Он бы почувствовал себя неловко, если бы кто-то узнал о его детстве.
Сияющий «Порше Каррера», принадлежащий Крису, остановился у дома. Сын Хаффа выбрался на дорожку и пошел к дому. Отца он заметил не сразу.
– Что ты делаешь здесь в такой час?
– А как по-твоему?
– Симпатичный костюмчик, – прокомментировал Крис, падая в качалку рядом с отцом и забрасывая руки за голову. – Я так устал, что завтра мог бы проспать весь день напролет.
– У тебя есть работа.
– Я скажу, что заболел. Кто меня уволит?
Хафф хмыкнул.
– Где болтался столько времени?
– Мать Джорджа свалилась с кишечным гриппом. Она позвонила в совершенно неподходящее время. Бедняге Джорджу пришлось встать с постели и ехать к ней. Он оставил бедняжку Лайлу в полном одиночестве и тоске.
– От этой девчонки одни неприятности.
– Определенно. Это-то и заводит.
Хафф выпустил струю дыма.
– И ты намерен потратить лучшие годы на то, чтобы обслуживать чужих обиженных жен? Может быть, ты все-таки вернешь собственную жену и сделаешь ей ребенка?
Крис крепко прижал ладони к глазам, словно вопрос причинил ему боль.
– Я не хочу говорить об этом сегодня.
– Мы будем говорить об этом тогда, когда я сочту нужным. Ты давно избегаешь разговоров о Мэри Бет. Я хочу знать, что происходит.
– Ладно. – Крис откинул голову на подголовник и глубоко вздохнул. – Она отказывается подписывать документы о разводе. Бек консультировался с лучшим адвокатом по бракоразводным делам в Новом Орлеане. Этот тип всегда выступает на стороне мужчин, а не их жадных до денег жен. Он крутой мужик. Этот адвокат составил документ, Бек все просмотрел. С его точки зрения, это идеальный вариант для меня и очень щедрый по отношению к Мэри Бет. – Крис перестал раскачиваться и подался через подлокотник к отцу. – Она не подписывает.
– Значит, вы можете помириться.
Крис коротко хохотнул и занял прежнее положение.
– Мэри Бет отказывается разводиться не потому, что хочет вернуться ко мне. Она просто не хочет. Моя жена ненавидит меня, ненавидит тебя, ненавидит этот город, ненавидит наш завод. Она презирает нас и то, что мы делаем.
– Черт побери, мальчик, она всего лишь женщина. Жен-щи-на. Прекрати трахать Лайлу и отправляйся в Мексику. Обработай жену. Делай то, что требуется. Подари цветы, драгоценности, новый автомобиль, новые титьки, если она их хочет. Заставь ее вернуться, умасли подарками и романтикой. Трахни ее. От тебя не убудет. И трахай до тех пор, пока она не забеременеет. Потом запри ее, пока не родится ребенок. Как только мы получим внука, мы объявим ее никуда не годной матерью и отправим на все четыре стороны без единого пенни.
Крис покачал головой.
– Этого не будет, Хафф. – Он поднял руку, призывая отца к молчанию. – Даже если бы я захотел снова соблазнить эту сучку, а я этого не хочу, даже если бы я трахнул ее, как ты романтически выразился, тысячу раз, ничего бы не вышло.
– Почему это? О чем, черт побери, ты толкуешь?
– Она перевязала трубы.
Хафф почувствовал, как подскочило давление. За доли секунды его смутное недовольство превратилось в пылающий костер ярости, не дающий ему дышать.
Крис продолжал:
– Когда я в последний раз предлагал ей помириться, Мэри Бет высмеяла меня. Она сказала, что я хочу этого только потому, что нам с тобой необходим наследник. И почему я решил, что она глупа? – Он покосился на Хаффа. – О ней можно много чего сказать, но она далеко не дура. Мэри Бет в пух и прах разбила наши надежды, когда объявила, что перевязала трубы. Она сказала, что от противозачаточных таблеток толстеет. И это было правдой. У нее задница стала как корма. А теперь она носит бикини-тонги, так что никаких лишних килограммов и задержки жидкости. Я процитировал ее слова. Так что она пошла на стерилизацию. Вот почему она может трахаться со своим мексиканским чистильщиком бассейнов, может вернуться сюда и быть любящей, преданной женой, может уйти в монастырь, но зачать ребенка она не может. – Крис вздохнул. – Я боялся говорить с тобой об этом, но теперь я рад, что этот разговор уже позади.
Обдумывая неприятную информацию, Хафф искурил сигарету до фильтра. Его глупая, ветреная невестка – слишком громкий титул для строптивой потаскухи – лишила себя возможности иметь детей. Ладно. У Криса остается лишь одна возможность. Он должен развестись с ней любой ценой и жениться на женщине, которая родит ему детей.
Хафф снова расслабился. По крайней мере им незачем больше придумывать, как поступить с Мэри Бет. Она потеряла право на участие в принятии решений. И Хафф был готов поблагодарить ее за это. Теперь перед ним и Крисом стояла новая цель, и они могли галопом устремиться к ней.
– Ты сказал об этом Беку? – спросил Хафф.
– Никому не говорил, – ответил Крис. – Я только предупредил, что больше не надеюсь на примирение и хочу развестись как можно быстрее.
– И Бек считает, что этот адвокат из Нового Орлеана лучший?
– Он дорого берет, но его клиенты не уходят из зала суда, обобранные до нитки, неся в бумажном пакете собственные яйца.
Хафф рассмеялся и похлопал Криса по колену.
– Держись этого парня, яйца тебе еще пригодятся.
Крис улыбнулся в ответ, но оставался удрученным.
– Мне следовало прислушаться к твоим словам и сделать Мэри Бет ребенка сразу после свадьбы. А я пошел у нее на поводу и согласился, что следует подождать, пока она «приживется в семье», как она выразилась.
Крис об этом не знал, но Хафф не оставил новобрачным права самим решать. Он отправился к доктору Кэроу и попросил его заменить противозачаточные таблетки Мэри Бет сахарными плацебо. Доктор сделал это. Разумеется, за солидный гонорар.
Вложение денег оказалось неудачным. Проходили месяцы, но Мэри Бет все не беременела. Почти сразу после свадьбы они с Крисом чаще ругались, чем занимались любовью.
– Все уже в прошлом, сынок, – сказал Хафф. – Незачем тратить время на пустые сожаления. Мы должны сосредоточиться на том, чтобы побыстрее добиться развода. Если она спит с мексиканцем, мы можем заявить о супружеской измене.
– А Мэри Бет в ответ представит список моих любовниц, большинство из которых были ее лучшими подругами. Нам надо придумать что-то еще.
Хафф снова похлопал сына по колену и встал.
– Хорошо, что этот адвокат из Нового Орлеана на нашей стороне. Даже если мы не сможем рассчитывать на него, у нас есть Бек. Идем-ка спать.
– Долгий был день, – заметил Крис, когда они вошли в погрузившийся в тишину дом. – Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы уехали на похороны, правда?
– Гм. – С отсутствующим видом Хафф растирал грудь, где бушевал огонь.
– А что ты думаешь о Сэйри? У нас не было возможности поговорить о ней.
– Все такая же злюка.
– Злюка? – фыркнул Крис, поднимаясь по лестнице следом за отцом. – Это все равно что называть Усаму бен Ладена хулиганом.
– Твоя сестра не уехала из города, как собиралась. Мне звонил менеджер мотеля «Приют». Она забронировала комнату.
– Почему Сэйри так поступила?
– Возможно, она устала так же, как и мы, или не захотела ехать в Новый Орлеан в темноте.
