Текст книги "Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия [СИ]"

Автор книги: Самурай Врангель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

30.

В кабинете президента Российской Федерации шел серьёзный разговор.

– Иванов, что мы имеем по Киевскому террористу?

– Он перестал подавать сигналы контакта.

– Это связано с Коллегией?

– Очевидно, да. Нам он не подчиняется.

– Насколько реально уничтожение Киева?

– Пока мы ничего по этому поводу сказать не можем. Заряд в 1981 году был заложен – это факт, подтверждённый документацией КГБ. До Ликвидатора существовал его предшественник, тоже личность нам не известная. В конце девяностых годов он исчез и появился Ликвидатор. Все нити тянутся в Коллегию.

Президент встал и подошел к министру обороны. Тихо спросил:

– Слушай, Серёжа. Ты, правда, веришь, что существует Коллегия?

Министр помолчал и ответил:

– К сожалению, оно существует независимо от моей веры. Различные агенты СВР четыре раза подтверждали этот факт.

– Как ты думаешь, это работа русских?

– Судя по аналитической информации – нет. Не только Россия. Нити ведут в Берлин, Лондон, Париж и Белград и Рим. Но информация больше аналитическая, чем оперативная.

Президент задумчиво посмотрел в окно на Кремлёвскую стену. Вздохнул. Устало выговорил:

– Ещё проблема появилась. Раньше я считал, что Ликвидатор виртуальная страшилка. Всё оказалось сложнее. Вашингтон думает, что этим человеком управляет Кремль. Мне трудно разговаривать с американским президентом, он всё время намекает на это. Что я могу ему сказать? Всё равно не поверит.

Прошелся вдоль стола. Продолжил:

– Какие шаги мы можем предпринять в связи с ситуацией в Киеве?

– Туда заброшены наши лучшие люди.

– Объясните мне, что они там будут делать?

– Ну, есть определённые технологии…

– Какие технологии? Он ни с кем не ходит в контакт. И даже нельзя с уверенностью сказать – не выдумка ли это хакеров. Наши технологии эффективны в такой ситуации?

– Ну, нет. Я не согласен. Он выходил на связь с Дубиной. Полковник Дубина – командующий оперативной группой Киевского Сопротивления.

– Каким образом он выходил на связь? По Интернету?

– Да. И по телефону.

– А где у вас гарантия, что это Ликвидатор, а не агент МОССАД?

– Такой гарантии нет, но есть "паспорт".

– Что за паспорт?

– Ещё при Советском Союзе предшественник Ликвидатора встречался с Андроповым, когда тот руководил КГБ. Они разорвали пополам сторублёвую купюру. Одна половина осталась у предшественника Ликвидатора. Он впоследствии передал ее последователю.

– А вторая?

– Вторая хранится в оперативном архиве КГБ. Но сейчас она в Киеве и мы ждём результатов теста: Ликвидатор ли Ликвидатор.

Президент задумался. Сказал:

– Это разумный, предусмотрительный ход со стороны Андропова. Будем ждать результатов теста. Зачем понадобился Ликвидатору Дубина, как вы считаете?

– Нам это пока не ясно.

– Может, он сам не в состоянии запустить таймер?

– Да нет, таймер запускается очень просто. Простота – это основа той разработки. Там много вариантов запуска. Около десяти. Но в архиве ничего нет по конкретизации системы запуска таймера Киевского заряда.

– Это плохо, – сказал президент.

– Да, это не радует – ответил министр.

– Сколько у нас времени?

– Специалисты считают, что пуск заряда будет приурочен к какой-то дате. Возможно, это будет 22 июня. Через шесть дней. Цифра 622 три раза пришла на наши серверы. Аналогично 911 и 77.

– Вы уверены, что Коллегия в этот раз не блефует?

– Человек Коллегии всегда предупреждал нас о предстоящих акциях. Их не так уж и много. В частности, 11 сентября. Сигнал был, вы же в курсе.

– Не столько нам, сколько американцу.

– Да, тот сигнал предназначался ему. Но он сделал вид, что сигнала не было. Это его право, он был президентом. Мы получили предупреждение по поводу атомохода "Курск". Но наш президент тоже сделал вид, что сигнала не было.

– Да, я это знаю.

– Теперь сигнал получили вы.

– Мда… Выходит у нас с одним представителем односторонняя связь всё же есть.

– Да.

– А у кого ещё?

– По нашей оперативной информации, у Рима.

– У Рима? – поднял брови президент.

– Да, – подтвердил министр.

– Странно.

– Я тоже был удивлён. Может быть, это связано с Ватиканом?

– Возможно.

– А что по Меровингам? У вас отдельные источники информации, которых лишены мы, – поинтересовался у президента министр обороны.

– Они работают на Лондон и Вашингтон. Мне сложно общаться с этими бородачами. У них мания величия. Меровинги считают, что их Грааль стоит вне индустриальных технологий. Да, Грааль сильное оружие, но у нас давно есть методы противодействия. Очень давно. Появились ещё при Сталине. Разработка лабораторий Берии.

– Я здесь не компетентен.

– Я знаю. Этот вопрос – прерогатива президента. Опустим тему Меровингов. Бог с ними. По моему, наш отдел, используя «МКС», хорошо потрепали энергетику Меровингов, и теперь они вообще сидят на подзарядке.

– Да, здесь я компетентен. Система соединённых мегалитов уничтожена.

– Вернёмся к Ликвидатору. Что мы в состоянии предпринять?

– Эвакуировать из Киева всех граждан России.

– Это вызовет очень негативную реакцию. И… Это не выход. В Киеве громадное количество русскоязычного населения. Эвакуировать всех? Киев не российская губерния. Мы в этом плане не в состоянии предпринять ничего позитивного. – Помолчал. – Я скажу тебе, что надо делать. Надо поймать Ликвидатора.

Министр кисло улыбнулся.

– Я понимаю ситуацию. Но мы сделаем всё, что возможно. Мы уже делаем. В Киеве работает спецгруппа.

– Какие-то результаты есть?

– Нет.

– Мда… Это впечатляет. Сканирование города с воздуха тоже ничего не дало?

– Пятнадцать вылетов с базы в Прилуках. Просканирован весь город. Точек с повышенным уровнем радиации не выявлено. Мы их вряд ли и обнаружим. При Брежневе работали специалисты высокого класса.

– Да, я знаю. Поэтому у нас сейчас и проблема. – Президент прошелся вдоль кабинета, повернулся и посмотрел в упор на министра. Помолчал. Спросил:

– А Ликвидатор не может сойти с ума?

– Конечно, может.

– Он что, вообще вне какого-либо контроля?

– Это его работа – быть вне контроля. Он получил задание много лет назад и выполняет его. В принципе, я считаю, у него уже давно не в порядке с головой при такой психической нагрузке. Но это моё личное мнение, а не министра обороны.

– Возможно, возможно… Хорошо, на чём мы остановились?

– Я думаю, на ликвидации Ликвидатора. Это будет самый, на мой взгляд, разумный шаг. Президент помолчал с минуту и сказал:

– Хорошо. Я даю добро всем структурам. Его необходимо устранить. Приказ будет подписан сейчас же. Докладывайте мне о малейшем продвижении в этом вопросе.

31.

– Я всегда знал, что только врожденная доброта и сострадание могут помочь спокойно умереть. Репортер российского издания, случайно оказавшийся в городе, где находится монастырь с РЕАЛЬНЫМ черномонашеством, то есть, с сумасшедшими, в понятиях мирского народа, выслушал откровенный ответ и спросил:

– А как вы относитесь к злу в себе.

– Это от Диавола. Это вне воздействия. Но от воздействия на свою душу влияния сатанинских сил уберечься может каждый.

Монах спокойно смотрел на репортера глазами Вечности.

– И каким же образом? – вопросил репортер.

– Страданием, – ответил монах. – Страданием и только страданием. Вы спросите, почему? Я отвечу – потому, что только страдание дает понимание того, где находится душа. Всё остальное – только от мирского, то есть от Диавола.

– А как же секс? – спросил репортер. – Секс с законной женой!

– Нет законов, выше закона Бога, – ответил монах. – Жена – мирское. Страдание – Вселенское.

– А что вы думаете о наступлении иудеев? – вопросил журналист, не думая, что монах знает, о чем идет речь.

– Вы про Ветхий Завет? – спросил собеседник?

– Да, я именно про него.

– Вы же помните последние слова Моисея на смертном одре? Помните? Я придерживаюсь его мнения.

32.

– Как обстановка, Ибрагим?

– Мы приближаемся. Осталось семь минут. Ждём уточнения по целям.

– Ждите. Бен тоже ждёт.

– У нас полный доступ?

– Пока нет. Будет после уточнения позиций целей.

– Это радует.

– Как Измаил и Абдулла?

– Что "как"? Как положено. Они ждут команды. От Бена и от меня. Оба за моей спиной. Измаил и Абдулла – тигры! Им нужна только команда. Всё остальное они сделают сами.

– Я знаю. Команда будет через три минуты. Засветка есть?

– Уже есть. Со спутников.

– Это не показатель.

– Да, это для дураков. Очень большой инерционный разброс. Янки тупеют с каждым днём. Надеются на свои процессоры.

– Мы их поправим. Большой Бен уже перезагружается.

– Есть цели?

– Осталось сорок четыре секунды.

– Я даю готовность Абдулле и Исмаилу.

– Давай, Ибрагим. Уже меньше сорока секунд.

– Есть. Мы в полной готовности. Высота сто пядьдесят.

– Курс?

– Ровно по азимуту 22.

– Аккуратнее с высоковольтными линиями. И, если будут проблемы, не потеряйте из вида телевизионные вышки.

– Спасибо, Бен. Но мы их не потеряем. Ты это знаешь.

– Знаю, но даю команду.

– Понял.

– Всё, загрузка закончена. Принимай азимут ориентировочных целей.

– Есть, принял. Меняем курс.

– Запускайте целеопределители.

– Запустили.

– А теперь работайте.

– Принято.

Тройка истребителей-штурмовиков СУ-27 на бреющем полёте устремилась в сторону Днепра. Пилот ведущего самолёта передал команду ведомым:

– Готовность один. Азимут 2205. Скорость 400. Цели на Софиевской площади. Работайте только по целеопределителям. Лазерные метки поставлены. План В-15.

Пилот ведущего самолёта снова связался с базой.

– Бен, я Ибрагим. Есть спутниковый захват.

– Работайте и отваливайте.

Самолёты пересекли Днепр и устремились к Софиевской площади. Там, по периметру, стояли американские танки. Тринадцать штук. Всё их противовоздушное вооружение заработало одновременно с появлением российских самолётов. Зенитные пулемёты затарахтели тяжелыми выхлопами, засыпая площадь гильзами. В ответ штурмовики дали залп системой ПТУР и, ревя форсажем двигателей, свечой пошли вверх, одновременно выпустив несколько десятков теплоотводов, дезориентирующих самонаводящиеся ракеты. Те уже мчались в сторону самолетов. Больше половины из них ушли в сторону, сбитые с курса теплоотоводами. Остальные летели в след СУ-27, уходящим от погони на максимальной скорости в сторону солнца.

Все цели на площади были поражены одновременно. Глухие взрывы бронетехники погнали воздух штормовой волной во все стороны, выбивая стёкла в зданиях и круша всё на своём пути. Тринадцать факелов запылали яркими кострами, покрывая копотью крыши домов и гудя пламенем кумулятивного возгорания.

СУ-27 резко изменили курс, выполнили манёвр "кобры", развернулись в "мёртвой петле" и ушли на левый берег. Ракеты полетели в сторону Солнца. Пилот ведущего самолёта доложил на базу: Бену от Ибрагима. Цели поражены.

– Принято. Вас догоняют четыре F-117. Набирайте скорость и снижайтесь до минимума. Через полторы минуты вас прикроют МиГ-37. Уходите от F-117! И быстро!

– Понял. Мы уже за Борисполем.

Через девяносто секунд штурмовики разминулись с двумя парами МиГ-37, хищно выставивших передние закрылки и несущихся навстречу американским истребителям, думающим, что их не видят радары.

Схватка была стремительной и быстротечной. На расстоянии пяти километров F-117 выпустили ракеты RS-44 матричного наведения, от которых, как считается, нельзя уклониться. В ответ МиГ-37 произвели залп лазерными генераторами.

В эфире потекла речь оперативного дежурного российской авиабазы в Прилуках:

– "Вампирам" от Бена. Поражение целей и ракет зафиксировано. Переходите на потолок 15. В квадрате 077 эскадрилья F-16. Приказ – поразить противника.

– Принято.

Истребители стали набирать высоту и через десять секунд исчезли из поля визуального контроля. На радарах НАТО отметки их движения остановились на месте и продолжали давать сигнал контроля, но эти отметки могли отрицательно воздействовать на психику операторов.

Что и происходило.

– Джеймс, ты посмотри, что твориться. Они, по-моему, зависли на месте. Этого не может быть! На высоте десяти миль они висят на месте!

Полковник Джеймс, командир радарной станции, базирующейся в Западном секторе Киева, изумлённо глядел на экран. Проговорил своему заместителю:

– Генри, они и, правда, висят! Если только не вышла из строя фазированная решетка антенны. Заместитель проговорил, уставившись в другой монитор:

– Постой, постой… Это ещё не всё… Посмотри, что твориться с эскадрильей Эйзенхауэра! Там движется двенадцать машин, а осталось только четыре строба… Всё, исчезли и они! Точно как с F-117. Что происходит?

– Быстро, включай тест системы.

Операторы защелкали тумблерами. Через двенадцать секунд Генри доложил:

– Тест готов. Станция в порядке.

Полковник схватил телефон и торопливо стал докладывать обстановку.

– Что?!! – закричал командующий Киевским округом НАТО. – Как исчезли? Полковник Джеймс, если это технический сбой, то вы уже сержант. Передоложите обстановку через две минуты. – Кинул трубку. Схватил и набрал номер.

– Что вы имеет в виду, генерал? – спросил, в ответ на сбивчивые объяснения командующего округом, вкрадчивый голос. – Как это пропали с радаров? Это же не "Стелле", верно? Ну, так разберитесь и доложите ещё раз. – Начальник генштаба Североатлантического блока отключил телефон и поднял трубку другого.

– Вы хотите сказать, что эскадрилья перелетела на сторону Востока? Тогда в чём дело, генерал? Что вы мне морочите голову дурацкими лазерами? Их нет. Ясно? Перепроверьте всё ещё раз. И не доставайте меня. Вы знаете, какая сейчас ситуация, а вы поддаетесь на идиотские провокации. Расстреляйте командира радара и, возможно, F-16 появятся. Учитесь у русских. Передоложите позднее, и – яснее, – поучительным тоном дал инструкции к действию Главнокомандующий Североатлантическим блоком. Положил трубку и взял другую.

– Не понял. Повторите яснее. Так. Так. И? А вы верите в НЛО? Я тоже нет. Тогда в чём дело? Сообщите англичанину, больше никому, и позднее перезвоните ещё раз, – пожалуйста! – Положил трубку. Взял остро отточенный карандаш и принялся на листе бумаги рисовать чёртиков. Собака пропала. И там что-то непонятное творится. Ясно одно – бардак. Мда… Интересно, а почему кабинет овальный? Не по легенде, а на самом деле. Тоже не ясно. Поднял телефон и набрал код. Ответили. Сказал:

– Как там у вас погода? Да? Ну-ну… Спасибо, здорова пока. Не разбудил? Это хорошо. Да просто так, о конъюнктуре цен на нефть хотел поговорить. Знаю, знаю, что будут расти, но все же…

Тебе легче, у вас там, в Сибири море под землёй. Да. Да. В Сараево всё нормально. Почти. А как ты по поводу Киева? Мы же вроде бы договорились… Нет? Да… Нет? Да… Да? Нет… Мда… Ну хорошо, я ещё перезвоню. – И положил трубку. Снова поднял и набрал другой код. Сказал:

– Активируйте Меровингов с их Граалем. Пусть поработают. Пора возвращать долги.

33.

– Объясните, пожалуйста, в чём причина такой эскалации активности? – спросил президент и стал смотреть изучающим взглядом на министра.

– Наша агентура, вся до единого, передала через резидента, – полковника Дубину, – что в Киеве началась зачистка русскоязычного населения. Эпицентр, или, так сказать, катализатор событий находится на Подоле, неподалёку от Контрактовой площади, в восточном секторе города, где постоянно идёт проверка патрулями людей, разговаривающих на русском языке. Есть там такой райончик, "пятак" называется. На нём, на этом "пятаке", расположено кафе "Экспресс", в котором постоянно встречаются наши информаторы с Дубиной лично или его помощниками. Прикрытие идеальное. Но много бездомных бродяг и прочих темных личностей. Вот поэтому район всегда под нашим ежеминутным контролем. События развивались так: американский спецназ спровоцировал, – причём, подчеркиваю, умышленно, – негативное отношение к себе местного населения. – Генерал на минуту умолк. Главнокомандующий спросил:

– И что? В чём выразился этот негатив?

– Ммм… Капрал, командир патруля, выстрелил в людей с Подола. И не попал.

– Ну?

– А те попали. Подчёркиваю, это была самооборона в своём классическом виде.

– Видеозапись есть?

– Нет.

– Почему?

– Технический сбой, камера вела запись чуть левее событий. Звук есть, картинки нет.

– Понятно. Продолжайте. После этих событий граждане Подола были вынуждены попытаться скрыться от возможных репрессий. За ними организовали погоню, используя тяжелую бронетехнику. Танки "Абрамс" на Крещатике стреляют в русскоязычное население – это нам показалось достаточно необычным явлением. Мы решили, что это нарушение паритетного договора и предприняли ответные, и подчеркну – абсолютно адекватные меры. Группировка "Абрамс" уничтожена.

– Где она базировалась?

– На Софиевской площади.

– Мда… Собор хоть цел?

– Кирпичик не упал.

– А памятник?

– У нас применялось высокоточное оружие. Не пострадал ни один человек из гражданского населения. Мусора, правда, много осталось.

– Генерал, шестнадцать сбитых самолётов какое имеют отношение к Подолу?

– Прямое. Авиация альянса пыталась уничтожить группу наших штурмовиков.

– Да, логично. Хотя достаточно двойственно. На Балканах идёт реальная война, а в Киеве, вроде бы де-юре мир.

– Положение де-факто, как вы видите, имеет отличия.

– Да, генерал. Имеет. Хорошо, оставим дело как есть. Насколько я понял, у нашей авиации потерь нет?

– Потерь нет.

– Подумайте, как наш отряд МиГ-37 перебросить из Прилук на Балканы. Срок аренды базы в Прилуках скоро заканчивается, а что впереди – не совсем ясно. И активизируйте действия в районе Дубровника. Вот это и есть наша главная цель. Сербы должны вернуть себе свой статус. У них его отобрали силой, придётся силой и возвращать. А Киев дергать, особо не стоит.

В тени густых деревьев, на побережье живописной морской лагуны, в чёрных очках, чёрных шортах, чёрных бейсболах, глядя на морскую гладь, молча и сосредоточенно пили пиво семь человек. Один из них, – женщина, – сказал:

– И долго мы ещё будем здесь париться? Я устала, у меня нет сил, у меня накапливается гиперстресс, мне срочно необходим курс релаксации, я хочу домой! – Замолчала. Закурила. Ей ответили:

– Леся, не трави душу. Не тебе одной тошно. У меня дома жена, тёща, тесть, дети; племянники, двоюродные сестры и братья; их тёщи, тести, свекрухи и свёкры; мать и отец; и все меня ждут, а я, – обрати внимание, – молчу.

– Ну и дурак.

Снова под южными деревьями повисла тишина. Жужжали мухи и пчёлы, летали толстые шмели, планировали бабочки, и лился благоуханный запах орхидей на фоне пения средиземноморских удодов.

– Маринин, – сказал молодому парню мужчина по подпольному имени Седой. – Не трогай женщину. У неё, как, кстати, и у меня, – кратковременная депрессия.

– Кратковременная? – приподнялась Леся. – Если это кратковременность, тогда что такое вечность? Ты, Вова, говорил, что тебе должны позвонить, когда изготовят документы.

– Они давно готовы.

– Тогда почему мы не плывём в Киев?

– Нет команды.

– Чьей команды?

– Командира.

– Какого командира?

– У Седого зазвонил мобильный телефон.

Тот ответил:

– Я слушаю.

– Это Дубина. У вас всё в порядке?

– Нет, полковник, не всё. Поголовный депрессивно-неврастенический синдром.

– Это хорошо. Значит, вам необходима перемена образа жизни.

– Еще даже как.

– Вы её получите. Сегодня вечером, – в 19.01, в бухте Клеопатры будет сброшена капсула с документами. Не упустите, рассортируйте, изучите, войдите в роль легенды и срочно отплывайте в Киев. Здесь есть серьезное дело. Давай, Вова! – отключился. Седой повертел в руках телефон, кинул его в траву. Сказал:

– Ну, Леся. Ты просила, просила… И допросилась. Завтра утром отплываем в Киев. Но не на блины. Мы теперь все подчинённые полковника Дубины. А он парень, – как бы это сказать – тот, который умеет запрячь лошадей.

– Я не лошадь, – сказал Маринин.

– Естественно. Ты конь.

Вечером на берегу бухты Клеопатры дежурили, ожидая посылки, Седой и Маринин. Остальные остались в лагере и готовили катер к отплытию. Маринин посмотрел на часы.

– Восемнадцать пятьдесят восемь, – сказал.

– У тебя точное время?

– Каждый день проверяю по джи-пи-эс.

– Значит, осталось три минуты. Меньше.

Молча смотрели на море. Легкий бриз шевелил волну. Вдалеке играла парочка дельфинов. Солнце клонилось к горизонту.

– Ага, что-то летит, – сказал Седой. На горизонте показалась быстро приближающаяся точка, и вскоре над бухтой с грохотом промчался самолёт с треугольными крыльями и летящий на высоте десяти метров, не более. Маленький парашют стал медленно опускаться в воду.

– Саша, быстро плыви, а то утонет.

Маринин разделся и кинулся в воду. Через пять минут, тяжело дыша, выбрался на берег, держа в руках мокрый парашют и длинную, пластмассовую капсулу.

– Уффф… – отряхнулся. – Чего они так низко летают? Как он вообще этой посылкой в бухту попал?

– Этот не промахнётся. Я его знаю. По самолёту определил. Его собственная разработка. На авиазаводе переделан из списанного АН-2. Поставили турбореактивный двигатель, переварили крылья, – между прочим, по секретной технологии Патона, его внук и варить помогал, – прогнали в трубе, воткнули японскую электронику, – хорошая рабочая лошадка получилась.

Говорят, тысяча двести идёт. А так низко – чтобы радары не засекли. Он взлетает с Кольцевой дороги, там и садится. Самолёт в трейлер и в кусты.

– Да, хорошая летающая тачка, – задумчиво сказал Маринин, глядя на горизонт. Надо же – так быстро и так точно.

– Это чепуха. Он, – Бруклин, по-моему, его зовут, – на спор, ночью пролетел под всеми шестью мостами Киева! Побил рекорд Чкалова. Ночью, на радаре, под всеми мостами. Представляешь?

– Нет, не представляю. Это давно было?

– Месяц назад.

– Да? А янки?

– А что янки? Пока они тупорыло врубались в чём дело, пока докладывали по инстанции, пока "быстро" реагировали отряды быстрого реагирования – Бруклин слинял на Кольцевую. Погрузил самолет в трейлер, и домой. Его до сих пор ищут. У Дубины голова болит от этого Бруклина. Башка, говорит, сбита у этого пилота. Но, Маринин, у кого она не сбита? А этот ещё и лётчик.

– Верно, Вова.

– Я бы, честно говоря, с этим водилой в одну машину не сел. Но ему фартит. Что не вытворяет – никаких проблем. Чистый самоубийца – под всеми мостами пролететь. Там, говорят, от детонации оглушенная рыба всплыла. А ему всё до лампочки. Нет башни – нет проблем. Зазвонил телефон. Седой ответил:

– Я слушаю.

– Это Дубина. Так, Вова, ситуация изменилась. Морские патрули блокируют все входы. Полетите воздухом. Бруклин вас подбросит. Мы сегодня приварим к самолёту поплавки для посадки на воду. Утром он будет. Все ясно?

– Ммм… Полковник, может мы всё же катером?.. Оно как-то надёжнее…

– Тебе что, не понятно? Патрули! Всё, не морочь мне голову. Я перезвоню. – Кинул трубку.

– Твою лохматую бабку мать, – тихо сказал Седой. Попали. Летим с Бруклином. Ещё и садиться придётся на воду. А парашюты он принципиально не берёт. Пойдём, Саша, я сообщу эту радостную новость Лесе. Она хорошо знает этого летающего придурка. Вот обрадуется предстоящей релаксации!

– Тебе не кажется, что мы похожи на идиотов?

– А может, так оно и есть?

Седой и Маринин сидели на Крещатике в подземном переходе, называемом в народе "труба". Оба были в потрёпанной одежде. У Маринина на голове поблёскивала узорами восточная тюбетейка, и лохматились приклеенные усы. Глаза глядели через неоптические, круглые как пенсне, очки. В руках он держал балалайку. Седой сидел на корточках и перебирал струны обшарпанной гитары. На голове его желтым снопом обвисала соломенная шляпа, глаза скрывались под чёрными очками. Мохнатая борода торчала лопатой вперёд и упиралась в гитару, мешая играть.

Они исполняли роль нищих музыкантов с юга Украины. И оба были в розыске Интерпола. "Самый лучший способ спрятать что-либо, – это положить его на самом видном месте", – философски говорил полковник, отправляя их в "трубу".

По поддельным документам они являлись родственниками. Седой – отец. Маринин – сын.

– Ну, поехали, нечего сидеть, – мрачно предложил Седой, и оба заунывно стали перебирать струны. Седой владел гитарой с юности, Маринин в детстве учился в музыкальной школе по классу балалайки. Это и определило их имидж. Музыкальный строй они более-менее держали.

– Беса ме-е-е… Беса ме мучо-о-о… – хрипло завыл Седой.

– Чёртов Дубина, – пробормотал себе под нос Моня.

Они являлись связными. К ним должен был подойти один очень серьёзный человек и передать контактную весточку – так сказал Дубина, а Маринин – поверил. Теперь бесился и не знал, что делать. Они торчали в "трубе " уже пятый час. Заработали кучу копеечных монеток – у Седого оказался талант привлечения капитала завываниями, – но никакого "контакта" не было, кроме жалостливых взглядов пожилых киевлянок бросавших в шляпу монетки по десять копеек.

В стороне от выступающих музыкантов, недалеко, возле зазывно мигающих игровых автоматов, стояли двое. Они курили сигареты, меланхолично поглядывали по сторонам, и слушали вступление дуэта. Второй сказал:

– Зачем ты меня притащил в свой Киев? Какая здесь революция? Барды кричат какую-то муру, да бабы мужиков снимают – вот и весь экстрим.

Первый ответил:

– Да, что-то мы въехали не в тему. Никаких вооруженных конфликтов. Где это таинственное Сопротивление? – И добавил: – Наверное, сидит в подполье. Но захват Киево-Могилянской академии был на самом деле! Они выдвигали ряд требований политического характера. Американцы не пошли им на встречу, – они не согласились выпустить узников в Гуантанамо, – отряд повстанцев прорвал оборону и ушел в неизвестном направлении, не потеряв ни одного человека.

– У тебя достоверные сведения? – спросил второй.

– Да. У меня в Киеве много друзей.

– Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на них.

– Где все эти люди? Я тебе скажу где. – Он стал говорить громче. Разговору мешало пение гитариста и треньканье балалаечника. – Они не здесь, в «трубе». Они прячутся где-нибудь на Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать полномасштабные действия против американцев. И мы будем ждать, когда события развернутся, как в Югославии. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.

Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.

– Квантаномейра… – пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Маринин вёл соло на балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.

– О! Иа, йа… – сказал один из них, поцокал языком и помахал Маринину рукой. Тот отвернулся в сторону, продолжая вести тремоло на балалайке. Немцы постояли, послушали, кинули в шляпу бумажку в пять евро, и побрели в глубь "трубы". "Бесаме-е-е!.."

– Ёханый бабай, – мрачно пробурчал в паузе Моня. – Меня это всё достаёт! Фашистские хари подкармливают нас своими дебильными европейскими купюрами. Этого не будет! – Схватил евро и порвал на мелкие кусочки.

– Ты ещё съешь её, – критически сказал Седой.

– Я их заставлю её съесть, – ответил Маринин. И вообще…

– Стой-стой, Саша, – решительно схватил Седой за руку Маринина, собирающегося сорвать усы и покинуть "трубу". – Ты забыл, что есть такое слово – дисциплина. Ты что, хочешь, чтобы и дальше негры трахали наших баб? Хочешь? Ты скажи, я тебя пойму. Чего молчишь? Так вот и молчи. Нам дали задание. Провалит его любой болван, а выполнить – это будет посложней. Ты что, думаешь только стрелять из пулемёта? Нет, дорогой, халява не пройдёт. Бери в руки балалайку – это посерьезней, чем пулемёт.

Они снова забренчали заунывную мелодию. Подошел старый дед, весь заросший щетиной и в вылинявшей фуфайке. Стал, прищурившись слушать. В паузе сказал:

– Э-э-э… Братки… А чтось вы такое гарное граете? Кх-кх-кх, – закашлялся, продолжая смотреть на балалайку

– Полонез Огинского, – пробурчал Моня, исполнявший произведение, которое сдавал на экзамене в музыкальной школе.

– Гарно, гарно… Кхм… вех… кх… Очень гарно. Прям за душу берёт. А можно трошки щё? А? Маринин, вздохнув, исполнил полонез ещё раз.

– Дякую, дякую… Спасибо, братки… – Дед раскурил самокрутку и пустил клуб дыма. Невероятный запах распространился вокруг.

– Господи, дед, что это ты куришь? – замахал рукой перед лицом Маринин.

– Грибы, сынок.

– Чего?

– Грибы, грибы. Сушеные. Очень, знаешь ли, хорошая штука. Акх… кх… кх… Меня, – сплюнул, – Карлуха научил.

– Какой Карлуха?

– Друг мой. Нерусский, правда. Фамилия у него странная – Каштановая Роща.

– Каштановая Роща?

– Да, вот такой фамилий был у него. Кхм… кх… кх… Хочешь курнуть?

– Да уж, спасибо.

– Ну, как хочешь. А Карлуха любил. Накурится, бывало, грибов и начинает мне рассказывать сказки. Хороший был парень. Помер уже. Перекурил. Кхм… кх… кх…

Дед бросил в урну самокрутку и медленными шагами пошел дальше.

Музыканты продолжали свою работу. В стороне от них, метрах в десяти, стоял пожилой мужчина и продавал значки "Украина+НАТО=любовь". Из его старой, потрёпанной сумки выглядывал объектив видеокамеры, которая записывала выступление струнного дуэта. Ещё пять человек, в разных точках "трубы", контролировали концерт Седого и Маринина. Это были люди полковника Дубины. Ждали Ликвидатора. После покушения он на связь не вышел. Дубина сбросил на его e-mail предложение о встрече, которая и должна была состояться, если бы не вмешательство итальянцев. Ликвидатор ответил. Теперь он должен был, по плану, подойти к Седому и передать свой "паспорт" – подтверждение того, что он действительно Ликвидатор, а не подставной агент ЦРУ в Интернете. "Паспорт" представлял собой одну из половинок разорванной на две части купюры в сто рублей. Вторая половина была у Дубины. После этого подтверждения можно было спокойно общаться.

К музыкантам подошла крупная женщина в полутёмных очках.

– Скаажите, паажалуйста, а вы можете исполнить "Мурку"?

– Тьфу ты, – тихо под нос чертыхнулся Маринин.

– Сударыня! Естественно! – галантно ответил кавалер Седой. – Для вас – что угодно. – И запел: "В тёмном переулке, где гуляли урки…" Минут пять кривлялся Седой, вошедший в роль и тарахтел на балалайке Маринин. Дама аплодировала обоим, кинула в шляпу купюру в пятьдесят гривен, помахала рукой и скрылась в потоке людей.

– Пятьдесят гривен? – удивился Моня. – За "Мурку"? Подруга, наверное, была на "зоне".

– Мда… – удивлённо сказал Седой. Мы тут ещё и заработаем. – Пять-шесть "мурок" – и день прожит не даром.

– Да, Вова! И можно пойти в "Экспресс".

– Забудь, "Экспресс"

– Да знаю, – печально вздохнул Моня.

Подошли двое американских сержантов. Седой невозмутимо глядел на них. Моня с бешенством во взгляде отвернулся и стал настраивать балалайку.

– Э-э-э… – начал один из американцев. Ви можеть знать? Дьюк! Дьюк Эльингтон. Иес?

– Иес, – ответил Седой и продолжал слушать.

– Сыграть Дьюк Эльингтон?

– Йес. Фифти долларе.

Моня поднял голову и посмотрел на Седого, топорща свои усы. Американцы вытащили бумажку в пятьдесят долларов.