Текст книги "Последний коршун"

Автор книги: Самуил Полетаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Чихачёвская артель

Федька делал уроки, время от времени отрывался от них и, скучая, поглядывал в окно. Стадо гусей у высохшего колодца, курица с выводком цыплят, спящий прямо на проезжей дороге пёс – всё привычно, не к чему прицепиться, поневоле будешь делать уроки. Вдруг, однако, Федька оживился. На улице, у новенького сруба, появились близнецы – Мишка и Никишка Чихачёвы и стали возиться у верстака. Отец их Ефим, рабочий леспромхоза, по вечерам возводил новую избу – с большой кухней, горницей и комнатой для сыновей. Вот они и старались. Даром что шестилетки, а трудились, как муравьи. Отца и сыновей так и называли в деревне – Чихачёвская артель. Интересно, что они там возятся у верстака?

Федька влез на подоконник, огляделся по сторонам и спрыгнул в палисадник.

– Бог в помощь, работнички! – солидно сказал он, подходя к близнецам. – И чего вы тут ладите, если не секрет?

Братья оторвались от верстака и уставились на Федьку – Мишка подозрительно, а Никишка улыбаясь во весь рот.

– Ручки к носилкам делаем, чтобы глину таскать, – ответил Никишка.

– Это под фундамент, что ли?

– Ага.

– Это сколько же вам таскать-то её?

– Много.

– Ну-ну!

Мишка поправил за ухом плотницкий карандаш и стал гонять рубанок взад и вперёд, сбрасывая стружки, а Никишка – сгребать их к мусорной куче, в которой возился поросёнок. Федька оглядел глиняную кучу и покачал головой. Ой-ой, сколько таскать! Поросёнок подошёл к ней с другой стороны, обнюхал и плюхнулся в неё, как в ванну.

– Пшёл! – заорал Никишка и припечатал его метлой.

– Ишь, развалился! – не удержался и Мишка, жахнув поросёнка ногой.

Федька смотрел на братьев скучающими глазами – суетились много, а без толку. Поросёнок только жмурился и урчал, словно его щекотали.

– Ну чего привязались? – вскинулся Федька. – Может, ему для здоровья так надо?

Он обошёл поросёнка, почесал большим пальцем ноги у него за ухом, потом уставился в небо и что-то пробормотал.

– Ты чего? – удивился Никишка.

– Думаю, однако…

– А об чём?

– А об том: умные вы или дураковатые?

– Умные, – ответил Никишка за себя и за брата.

– Я тоже так считал, а потом передумал.

– Это почему же?

– А потому что глину таскаете сами.

Близнецы переглянулись, не понимая, куда клонит Федька.

– Чем хрюшку зря молотить, лучше принесите хлеба и верёвку покрепче.

Зачем и для чего – братья интересоваться не стали. Федька был постарше, учился в школе и зря не станет говорить. Они вынесли хлеба и моток белого шнура. Федька попробовал шнур на зуб и подёргал руками.

– Сойдёт, – сказал он и перочинным ножом разрезал его на три куска. – А теперь давайте хлеб сюда.

Федька присел на корточки и подёргал поросёнка за хвост. Тот не шелохнулся. Тогда Федька помахал краюхой перед его мордой. Поросёнок приоткрыл один глаз, потом другой.

– Что, вкусно?

Поросёнок нетерпеливо уркнул.

– Тогда вставай, не ленись.

Поросёнок послушно встал.

– А теперь за мной!

Подманивая хлебом, Федька вывел его на середину двора и только там отломил от краюхи кусок. Пока поросёнок ел, Федька подсунул под брюхо шнур, затянул узлом на спине и приладил с боков другие концы, сделав из них вожжи.

– А то сами таскаете! сказал Федька и тряхнул вожжами. – Теперь тащите сюда свой шарабан.

Жаль, в это время не было Ефима Чихачёва, а то бы порадовался, глядя, как прянула со двора шумная ватага: впереди Федька с краюхой, за ним поросёнок с тележкой, а с боков близнецы с лопатами навскидку.

– Ать-два! Ать-два! – командовал Федька, на бегу распугивая кур и голубей, – Разойдись!

У плетня команда притормозила – тропа вела к овражку с глиняным откосом, а впереди – калитка на огород. И вдруг ни с того ни с сего поросёнок помчался к калитке.

Держи его! Держи!

Но было уже поздно – поросёнок пролез в огород, свернул на грядку, зацепил картофельный куст и вырвал его с клубнем. Розовые картофелины рассыпались по борозде. Мальчики тянули вожжи в обратную сторону, поросёнок при этом, как ни странно, успевал подрывать всё новые и новые кусты и пожирать летящую с них картошку.

– Тппрру, шкода!

– Стой!

Но поросёнок топтал всё на своём пути.

Вдруг толчок – отвязались вожжи. Федька шлёпнулся на спину, Мишка повис на плетне, а Никишка с испугу бросился к калитке и… угодил прямо в руки отца!

– Это что за представление? – хмуро спросил Ефим.

Поросёнок мотнул башкой и помчался к выходу. Федька ринулся за ним, ухватился было за край тележки, тележка осталась у него в руках. А поросёнок скатился в овражек и плюхнулся на глиняный отвал.

– Ну и что скажете, артисты?

Растерзанные и грязные, близнецы стояли перед отцом и сопели.

– Это всё хряк виноват! – сказал Федька, потирая коленку.

Ефим покосился на него.

– Ладно, сами разберёмся.

Он взял сыновей за уши и так повёл их домой. И долго слышались кряхтенье, недовольные вскрики и возня. А Федька всё стоял на огороде и ругал поросёнка. Потом он поплёлся домой.

Возле старой избы Чихачёвых Федька чуть задержался. Из окна, как по команде, выглянули близнецы, умытые и одинаковые, как куклы-матрёшки.

– Федька! – крикнул не то Мишка, не то Никишка. – Айда с нами обедать!

– Не, – сказал Федька и мотнул головой. – Уроков – во!

За близнецами стоял обнажённый по пояс Ефим и растирался махровым полотенцем. Все трое, отец и сыновья, смотрелись из окна, как с фотографии. Это была уже снова дружная и работящая семья – Чихачёвская артель.

Чья лопата сильнее?

Когда ребята пришли на колхозный огород, вожатая Наташа раздала лопаты, внимательно всех оглядела и вдруг улыбнулась Мишке Синякину.

– Ты будешь примером для всех и покажешь, как надо работать, – сказала она. – Пусть в колхозе не думают, что городские ребята белоручки. Договорились?

За что примером для всех был назначен Синякин, а не кто-то другой, было неясно. Может, за то, что он был выше всех? Сам он никому не собирался показывать примера и вот прямо-таки изнывал от тоски, ковыряясь лопатой в земле и глядя на тёплое небо, на лес у реки, на уютные копны, которые так и манили поваляться в них и поспать. Стоит ли говорить, как он обрадовался, когда Наташа ушла? Её зачем-то вызвал к себе бригадир Володя, и теперь неизвестно, когда она вернётся. Стараться стало неинтересно и вообще работать было уже ни к чему: никто всё равно не следил, никто не хвалил и не ставил в пример.

Синякин потёр поясницу и огляделся. Все ребята усердно трудились. Рядом сопел второклассник Санька Горшков. Он так быстро копал и выдёргивал свёклу, будто надеялся, что ему за это орден дадут. Синякин вразвалку подошёл к нему.

– Эй, Горшок, тебе что, больше всех надо?

Санька испуганно уставился на Синякина. Мишка и сам не знал, чего хотел от Горшкова. Ему было только противно, что тот так старается. Он осмотрел лопаты – свою и Горшкова: Санькина лопата была с поперечной рукояткой на длинном черенке, а у его лопаты не было никакой рукоятки. Обидно!

– Может, поменяемся? – предложил Мишка.

Горшков схватил свою лопату и молча удрал на другой конец участка.

– Не хочешь – как хочешь!

Синякин вскинул свою безрукую лопату на плечо и расстроенно огляделся. Неподалёку стоял Генка Уханов и внимательно наблюдал за воронами. Они шумели над лесной опушкой и о чём-то громко спорили. Даже отсюда было видно, как они отпихивают друг друга с насиженных мест и перелетают с ветки на ветку. Было их тыща не тыща, но уж точно пятьсот. Синякин подозрительно уставился на Генку: отчего это он так внимательно смотрит на ворон? На всякий случай он обошёл его сзади и подножкой свалил наземь.

– Чего дерёшься? – завопил Генка.

Синякин помог ему встать и дружелюбно похлопал его по плечу.

– Ну ладно, ладно, извини. Это я не со зла, а случайно. Может, сразимся?

– Как это? – заинтересовался Генка.

– Ну, стукнемся разок лопатами и узнаем, чья сильнее – моя или твоя.

Лопата у Генки была точно такая же, как у Саньки Горшкова – с поперечной перекладиной. Мишка объяснил, как сражаться, и тот сразу же согласился.

– Так бы и сказал, а то драться…

– Итак, начинаем, – объявил Синякин.

Мальчики разошлись, затем неторопливо стали сближаться. Они развели лопаты в стороны и с размаху стукнулись. Вам! С коротким шумом с кустов сорвалось серое облачко птиц.

– Ничья! – объявил Синякин. – Начинаем опять!

На этот раз мальчики пошли в индейскую атаку, оглашая поле воинственными воплями. Все ребята оставили работу и сбежались смотреть, чья возьмёт. Бэм! Бум! Бом! Лопаты звенели, как лагерный гонг перед обедом, но прочно держались в руках противников.

– Опять ничья! – вздохнул Синякин.

После короткого отдыха мальчики снова помчались друг на друга, как тевтонские рыцари, но только пешие, а не на конях. Бамс! Дрын! Крак! Что-то громко треснуло. У одной из лопат отвалился черенок.

– Моя победила! – заорал Генка.

– Нет, моя! – закричал Синякин, навалился на Генку и отобрал у него лопату. Он зашвырнул остатки своей лопаты в кусты и ещё громче завопил: – Твоя лопата от моей улетела на небо – ищи её теперь!

Пока они шумно выясняли, кто победил, ребята рассыпались по своим местам и снова взялись за свёклу. На дороге появились Наташа и бригадир Володя с мячом, а за ними – орава сельских мальчишек.

– Молодцы пионеры! – похвалил Володя. – А теперь можно искупаться и в футбол поиграть.

– Ура! – закричали ребята и бросились к Володе, но Наташа попросила всех сдать сперва лопаты. Она сложила их шалашиком, пересчитала, о чём-то задумалась и пересчитала опять.

– Одной лопаты не хватает, – печально сказала она.

Все стали оглядываться на Мишку Синякина, но он беззаботно жевал травинку и незаметно показывал кулак. Кроме вожатой, все заметили это.

– Что же будем делать? – спросила Наташа.

Ребята молчали. Тогда Наташа взяла бригадира под руку. Они отошли в сторонку и о чём-то стали шептаться.

– Да, Наташа, – вдруг громко сказал Володя. – Если лопата не найдётся, имей в виду – тебе придётся отвечать!

– Это почему же? – удивилась Наташа.

– А потому, – строго ответил бригадир, – что ты здесь старшая.

– А что ей будет за это? – спросили ребята.

– А это надо подумать. Придётся, видно, новую такую поискать, только сомневаюсь, что найдёте – лопата штучная, мастер делал её.

– А если не найдётся, что тогда?

– Тогда мне будет худо, – сказала Наташа. – Вы уедете в город после смены, а мне придётся в колхозе работать – такая лопата денег стоит немалых…

– Уй-ю-юй! – ужаснулись ребята, – А как же Кавказ?

– И сама не знаю.

Все знали, что Наташа – альпинистка, каждый год ездила на Кавказ, и ей оставалось сделать только одно восхождение, чтобы получить мастера спорта. Что же, выходит теперь, не видать ей мастера как своих ушей? И всё из-за какой-то лопаты? Хорошенькие дела!

Все пошли к речке. Кто-то из сельских мальчишек подкинул мяч. Володя наподдал его ногой к облакам, а когда мяч упал на землю, ребята покатились за ним гуртом, сбивая друг друга. Один лишь Мишка Синякин не кинулся вслед – он плёлся в хвосте, шмыгал носом и думал. Много ли Наташе придётся пыхтеть в колхозе, чтобы купить лопату? А что, если она уже не станет мастером спорта? Выходит, жизнь у неё прошла напрасно? Разные такие вопросы кружились в голове, жалили – не было от них никакого покоя.

Ребята между тем скатились к реке. Ещё издали Володя закинул в неё мяч, и все, не раздеваясь, бросились в воду. Закипела куча мала. Мяч выскакивал из воды, вывёртывался из одних рук и попадал в другие. Ребята громоздились на бригадира, как на гору, а он вдруг исчезал под водой и появлялся в другом месте. В общем, всем было весело; Всем, кроме Мишки Синякина. Он не купался, за мячом не гонялся, а сидел в кустах и горько думал. О чём? Ну ясно же о чём – о пропащей жизни Наташи. И даже в лагере после отбоя всё время ворочался в кровати, не мог заснуть.

А под утро произошло что-то странное. Над Кавказскими горами летала Генкина лопата, у которой перекладина вертелась, как пропеллер. Синякин бежал внизу и задыхался, пока не упал в яму. Он стал карабкаться вверх, влез на дерево, а тут над ним – опять Генкина лопата. Теперь она свисала с ветки, как ворона.

«Попался! – проскрипела она, – Теперь от меня не уйдёшь!»

Проснулся Синякин, когда все ещё в лагере спали. Он вылез в окно, добрался до беседки и стал следить за домиком взрослых. И дождался, пока не распахнулась дверь и на крыльцо не вышла Наташа. Конечно же, она искала его, Синякина! А кого же ещё!

Наташа подняла голову и улыбнулась. Над лагерем летели дикие утки.

– Привет! – крикнула она и помахала рукой.

Скворец Тимур, сидевший на лагерной мачте, надул мячиком грудь и поздоровался с ней сразу на нескольких языках – утином, курином и голубином. И разбудил всё птичье население. От птичьего переполоха очнулось заспанное солнце – оно пролезло сквозь листву старой груши и своим острым лучом пощекотало нос Кудряша. Пёс чихнул, вскочил, стряхнул с себя шумно росу и побежал на кухню, откуда неслись запахи жареных пирожков.

День начинался хороший, безоблачный и чего только не сулил впереди – и футбол, и купанье, и поход по грибы, а только ничто не радовало Мишку Синякина. Как теперь жить, он так и не знал. Вот до чего довела его лопата!..

Приглашение на арбуз

Солнце вкатилось на самую верхушку неба, остановилось там и закуталось дымкой. Застыла и река, недвижно блестя в своих берегах. Ни ветерка, ни всплеска. Только ребята старательно возились в песке, хороня своего атамана Ваську Чаусова. Они закопали его в песок по самые уши и заунывно пели траурный марш. Жара стояла такая, что даже в воду лень было лезть.

– А хорошо бы сейчас арбузика! – вдруг ожил «покойник». Он выбурился из песка и облизнулся. – Холодного бы арбузика, да!

– А чего ж, на бахче их много, – намекнул Махтай.

Васька смахнул с себя песок и уселся.

– Да, у Дракина поживишься, – сказал он печально. – Такого арбузика задаст, что год чесаться будешь. Фамилия-то у него чуешь какая? А кулачищи видел?

Ребята уставились на бахчу за овражком и долго следили за сторожем. Всё же арбуза сильно хотелось. Даже Васька стал колебаться.

– А может, спит он сейчас? – сказал он так, ни к кому не обращаясь, – Делать-то нечего.

– А чего не спать, – зевнул Махтай, – Ясное дело, спит.

Не сговариваясь, ребята встали и пошли к овражку, откуда было удобно наблюдать. У самой сторожки валялось ведро и земля вокруг была мокрая.

– Порядок, – сказал Васька Чаусов. – Дед недавно обливался, а сейчас дрыхнет и видит во сне свою бабку.

Ребята понимающе рассмеялись.

– Только вот что, – предупредил Васька. – Кому-нибудь одному пойти надо. А то шуму много будет.

– А вот ты и пойди! – сказал Махтай.

– Чего это я пойду? Ты поменьше меня, тебя никто и не заметит.

– А ты зато ловчее: если что – скорее удерёшь.

Ребята стали приглядываться друг к дружке: кому бы это дело лучше подошло?

– А у меня трясучка от страха бывает! – вдруг сообщил Димка Патрашкин, – Мне сам доктор не велел пугаться.

– А я себе недавно ногу подвернул, – похвалился Венька Мурачик. – Даже от физкультуры освободили!

В другое бы время ребята заспорили, кто ловчее, кто выносливее, кто смелее, а тут все разом скисли. Никому не хотелось идти на бахчу. Вдруг дед не спит, а только спрятался в сторожке и ждёт момента, чтобы заграбастать воришку? Махтай же облизнул пересохшие губы и сказал, что вообще арбуз ему вреден.

– От него сыпь на коже появляется. По-научному – аллергия, – объяснил он, – Не слыхали?

– Это смотря от какого арбуза, – заметил Васька.

Никто не хотел идти добровольно за арбузом. Тогда ничего не оставалось, как тянуть жребий: кому достанется самая короткая травинка, тому идти на бахчу. Несколько раз тянули без толку – все травинки почему-то оказывались длинными, но вот короткую травинку вытянул Костик Паршин, прозванный Лопушком за оттопыренные уши. Он был самым маленьким среди ребят, в школу ещё не ходил и вообще непонятно, как затесался в их компанию.

– Да, принесёт арбузика, – мрачно сказал Васька Чаусов. – На прицепе не увезёшь.

– Лопушок да не принесёт? – заступился Махтай. – Обижаешь Константина! Да его в посёлке все собаки боятся!

Костик растерянно улыбался. Насчёт собак услышать было, конечно, приятно, но с Дракиным, даже спящим, встречаться не хотелось. Он подтянул пояс на потрёпанных джинсах, выкарабкался из овражка и, озираясь, пополз в бахчу.

– Лопух – старательный мужик, – сказал Махтай. – Обязательно притащит!

– Готовь места побольше, – усмехнулся Васька.

Ребята лежали в прохладном овражке, лениво переругивались и ждали, всё же на что-то надеясь. А Костик, осторожно раздвигая арбузные листья, где перебежками, а где ползком, пробирался вперёд. Всё живое старалось укрыться от солнца: бабочки затаились в тени, сложив крылья лепестком, букашки зарылись в землю, даже Муравьёв не видать. Один лишь Костик без устали перекатывался с места на место – арбузов было так много, что глаза разбегались.

Наконец попался настоящий великан. Костик постучал об него – гудел, как бочка. Он ухватил его за круглые бока и потянул на себя. Но не тут-то было! Арбуз вцепился в землю и никак не давался. Пришлось повозиться с ним, мотая его с боку на бок, пока не раздалось громкое – хруп! Громадина отлетела от толстого стебля, а Костик с размаху шлёпнулся на грядку. Он передохнул, смахнул пот с лица, не торопясь огляделся и вдруг заметил чьи-то босые длинные ноги, расставленные над ним, как ворота. Он поднял глаза, увидел всклокоченную бороду и сообразил: Дракин! А тот вовсе и не думал спать, а наоборот – с любопытством глядел на малыша и бодрым, совершенно не сонным голосом поинтересовался:

– Сладенького захотелось?

– Ага, – кивнул заискивающе Костик, рассчитывая на снисхождение. – Меня ребята послали.

– А сажали?

– Не сажали, – пролепетал Костик.

– Ну и как же нам быть тогда?

Последовало долгое молчание. Дед почесал бороду и задумчиво огляделся.

– Никого поблизости не видать?

Костик тоже огляделся – не ребят ли ищет? – и уверение сказал:

– Никого!

– Ну раз никого, тогда… – Дед уставился вдруг на его потёртые джинсы с заклёпками на кармашках, – Где ты справил себе такие? Дай-ка я их поближе рассмотрю – может, мне подойдут?

– Чего? – не понял Костик.

– Ты сыми, а я примерю.

Костик поспешно снял о себя джинсы, но дед почему-то не стал примерять их, а перекинул через плечо и зашагал в сторожку. Костик поёжился и поплёлся за ним.

– Да куда ж ты без добычи? – повернулся дед. – Сорвал – стало быть, твой теперь. Можешь домой его взять и соседей угостить.

Костик остановился. Как же так домой? Вот так, голышом, да ещё с арбузом в обнимку? А что соседи скажут? Где ты, скажут, свои джинсы потерял? А может, дед шутит? Костик вприпрыжку побежал за Дракиным, но у сторожки дверь захлопнулась перед самым носом. Так вот и получилось: Костик на бахче, а его джинсы – в сторожке.

Ребята давно уже удрали из овражка и опять валялись на берегу.

– Поели, называется… – вздохнул Васька Чаусов.

– Ох и влетит же ему! – печалился Махтай.

– Нашли кому довериться…

Ребята долго и лениво спорили, а потом играли в камушки, подбивая их на лету, и прыгали с мостика в воду. А в это время Костик бегал голышом вокруг сторожки и заглядывал в щели. Оттуда доносился громкий храп. «Не прикидывается ли дед?» – подумал Костик.

– Дедушка, отдай штаны!

Но дед не отзывался – только повернулся на другой бок и ещё гуще захрапел. Джинсы лежали у него под головой заместо подушки. И такая это была мягкая подушка, и такие, верно, виделись Дракину сны, что никак не мог он проснуться. Ну никак! А тут, как назло, показались девушки с вальками и связками белья. Увидели Костика и заслонились руками.

– Срамота какая! Ты чего же без штанов гуляешь, бесстыдник, а?

Не успел Костик спрятаться, как с другой стороны показались охотники с ружьями.

– Ага, попался! – рассмеялись они, – Ужо покажет тебе Дракин!

Костик поискал, чем бы прикрыться, но так ничего и не найдя, рассердился, вскарабкался по лесенке на чердак, просунул голову между жердинами и крикнул:

– Дед, а дед, люди тут ходят, слышь? Как же мне без штанов?

Для верности он стал сыпать вниз чердачную труху. Дракин зевнул, сел на лавку и глянул наверх.

– Ты, что ли? А я тебя сразу не узнал. Так нельзя, говоришь, без штанов? Ну раз нельзя, так и забирай свою фирму.

Костик спустился в сторожку и быстро натянул джинсы. И только тогда огляделся. Здесь он ещё не бывал, и всё ему казалось интересным: и плакат на стене с олимпийским мишкой, и журнал «Огонёк», и будильник, и маленький радиоприёмник.

– Мне идти? – спросил неуверенно Костик.

– Может, свеженького отведаешь сперва? – Дед оглянулся на угол, заваленный арбузами, – Вон их сколько! Опять выдали аванс бахчевыми. Поешь-ка холодненького, а то жарко нынче. – Дед подкатил ногой полосатого красавца, вытер чистой тряпицей нож и отхватил солидный кусок, – Прошу!

Дед зевал и смотрел, как Костик, оглядываясь на олимпийского мишку, робко уплетает угощенье.

– И чего это моя бабка припозднилась сегодня с обедом? – сам с собой разговаривал Дракин. – А то поспать ещё, что ли?

Костик съел кусок, вытер шею и грудь и повернулся к выходу.

– Дедушка, я пойду, ладно?

– Да ты ж не распробовал как следует, – сказал дед иотмахнул ножом новый кусок. – Ты ешь веселей!

Костик взял кусок двумя руками и послушно погрузился в мякоть по самые уши. Правда, ел он без удовольствия, но очень старался и в конце концов одолел. Он бросил корку под лавку и попятился спиной к дверям.

– Постой! Куда же ты?

– Да я наелся, во! – Костик похлопал себя по животу.

– Видать, нехороший арбуз попался, раз быстро наелся. Ты другого отведай – может, послаще будет…

Не поднимаясь с лавки, дед подкатил к себе другой арбуз, но Костик замахал руками.

– Не надо!

– Как же не надо? – удивился дед. – Ведь тебя ребята ждут с арбузом, кажись?

Костик смутился.

– А что, можно взять? – спросил он.

– А чего же не взять? Мы твоим дружкам сейчас и подберём. Только им, наверно, надо штуки три, а то и четыре, не меньше. А как ты утащишь?

– Не знаю, – сказал Костик.

– И я не знаю…

Дед вздохнул, выглянул из сторожки и вдруг спросил:

– А может, лучше им самим сюда прийти? Только не ползком, как воришки, а как добрые люди – открыто? Только придут ли?

Оба они – дед и Костик – крепко задумались., В самом деле: придут ли?

– Постой-ка, – сказал дед и вырвал листок из настенного календаря. Достал карандаш, подумал с минуту и написал:

«Дед Лёша приглашает всех на арбуз».

Костик спрятал записку и припустил во всю прыть, но, добежав до овражка, вернулся обратно.

– А про штаны им сказать?

– Про штаны-то? – Дед усмехнулся, почесал бороду и сказал: – Про штаны – молчок! Это пусть меж нами останется.