Текст книги "Паранджа страха"

Автор книги: Самия Шарифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Для меня это было сказочным несчастьем. Я готова была все отдать, чтобы родиться в другой стране и в другой семье!

Подошло время делать полную эпиляцию. На теле невесты-мусульманки не должно остаться ни единой волосинки за исключением бровей, которые просто прореживали. Раньше я никогда ничего подобного не делала, но меня предупредили, что будет больно, ведь для эпиляции применялся воск. Во время процедуры я плакала от боли, не зная, какая сильнее: физическая или душевная. К тому же мастер все время смеялась над моими слезами!

Оценивая результат, мать поморщилась.

– Чересчур тонкие брови. Отец будет недоволен.

Ханайя возразила.

– Он мог бы немного и ослабить вожжи. Как-никак дочь уходит к мужу.

«Горе мне, если и мужу окажутся не по нраву выщипанные брови», – подумала я.

Обе женщины рассмеялись. Я стояла рядом, словно живая кукла.

– Теперь можно и к парикмахеру, – сообщила ханайя. – Госпожа Шарифф, вы пойдете с нами?

– Нет, я должна остаться здесь. С невестой пойдут две кузины. Я сейчас принесу накидку для Самии и предупрежу шофера.

Проведя большую часть последних трех дней в комнате, я воспользовалась случаем, чтобы взглянуть на белый свет, но поскольку в обед ничего не ела, я чувствовала слабость.

Садясь в автомобиль, я заметила сочувствие на лице шофера.

– Можете включить музыку? – попросила сопровождающая. – Мы готовимся к свадьбе, а не к похоронам.

Чтобы доставить мне удовольствие, шофер выбрал музыку, которая нравилась мне в те времена, когда он возил меня в школу. Но он не знал, что эта же мелодия была записана на грампластинке, разбитой отцом в конце учебного года. Она лишь напомнила мне о несчастье.

Выходя из машины, мы попросили шофера забрать нас через три часа.

Парикмахер оглянулась в поисках следующей клиентки.

– Это вы? – г справилась она у моей спутницы.

– Я бы с удовольствием, но теперь очередь малышки Самии, а я помогаю ей.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, мадам.

– Выглядишь как четырнадцатилетняя. Тебе точно шестнадцать? Хотела бы я поговорить с твоей матерью, чтобы в этом убедиться, – говорила она, разглядывая меня, словно я была раненым животным. – Какую ты хочешь прическу? У тебя прекрасные волосы, и не хотелось бы стричь их коротко.

Она говорила со мной так, как говорят с детьми, настолько ей было трудно представить меня в качестве невесты.

– На ваше усмотрение, мадам. Я в этом ничего не понимаю.

Парикмахер более не настаивала. Она подняла и собрала волосы наверх – получился большой шиньон, в два раза шире моей головы. Когда она приступила к макияжу, я попросила сделать его легким, поскольку по моему лицу беспрестанно текли слезы. Рассеянно выслушав пожелания счастья, я села в машину. Шофер улыбнулся.

– Как ты красива, девочка! Пусть Бог никогда не оставит тебя без помощи.

Я промолчала. Поездка оказалась слишком короткой, а мне хотелось, чтобы она продолжалась бесконечно.

– Будьте смелее! Выше нос! – подбодрил шофер и церемонно пожал мне руку.

У него на глазах проступали слезы, я была тронута его сочувствием, но надо было идти, потому что невеста не должна останавливаться перед дверью.

Все женщины, находившиеся в тот миг в доме, включая мать, собрались вместе и принялись рассматривать меня со всех сторон. Издавая радостные крики, все поздравляли мою мать. Всеобщее ликование.

– Видит Господь, какая она красивая, наша Самия!

Какая красивая у вас дочь!

Мать тоже смотрела на меня с гордостью, а когда мы остались наедине, сказала:

– Посмотри, как ты изменилась! Ну просто красавица! Такой подходящий момент побыть красивой. Ты еще больше понравишься своему мужу. Когда я выходила замуж, у меня не было всего того, что есть у тебя. Почувствуй себя счастливой, дочь! Через час ты уже не будешь мадемуазель Шарифф, ты станешь мадам Адиб.

Мать ушла, и я снова расплакалась, потому что все больше и больше боялась того момента, когда увижу своего будущего мужа. Какие слова я буду ему говорить?

На какую вообще тему могут разговаривать два абсолютно чужих человека? Ведь мужчины, с которыми мне доводилось общаться до сих пор, были либо мои братья, либо пожилые люди, такие как мой отец.

Мне сказали, что скоро ко мне придут спрашивать, согласна ли я выйти замуж. Ответив утвердительно, я должна буду поставить свою подпись в регистрационном журнале. Лицо мое при этом останется закрытым.

Через десять минут я услышала голос – кто-то читал Коран. Затем наступила полная тишина. Приближался решительный момент. В дверь постучали. Я закрыла лицо накидкой, как меня учили. Дверь распахнулась – на пороге стоял лучший друг и врач отца.

– Здравствуй, моя девочка! Приподними накидку, я хочу увидеть твои прекрасные глаза.

Я послушалась.

– Твой отец назначил меня главным свидетелем, чтобы подтвердить твое согласие, прежде чем передать тебя Абделю. Ты согласна, девочка?

– Посмотрите на меня, дядя Али. Неужели вы думаете, что я рада тому, что сейчас происходит?

– Что ты хочешь сказать? Ты не согласна?

Я подтвердила кивком головы.

– Зачем же ты позволила родителям поступить так, если ты не согласна? – продолжал он задавать вопросы.

– Умоляю вас, дядя Али, пожалейте! Не дайте насильно выдать меня замуж! Я готова покончить с собой, чтобы избежать этих мук. Готова на это, даже если никто после этого не будет меня оплакивать.

– Что же мне сказать твоему отцу? Сейчас же поговорю с ним.

Я поняла, что должна пойти на попятный, иначе в который раз испытаю на себе гнев отца, и я остановила дядю Али.

– Самия, я вижу, что ты не согласна. Я тоже против того, чтобы тебя выдавали насильно. Ты приносишь себя в жертву, но я должен предпринять попытку предотвратить это. Успокойся, я сделаю все, что в моих силах.

И он вышел из комнаты. Слезы еще не высохли на моих щеках, как я уже раскаивалась в сказанном, упрекая себя в том, что испортила такой важный день для моих родителей. Проклиная себя, я сильно ударила себя по щеке.

Раздались шаги отца. Когда открылась дверь, я увидела его полные ненависти глаза и, затаив дыхание, закрыла лицо руками.

– Если у нас сегодня не будет праздника, я перережу тебе горло и выпью твою кровь, проклятая девка! – исступленно заорал он. – Ты не моя дочь, не моя кровь!

Сатанинское отродье! Ты всегда отравляла мне жизнь.

Не можешь удержаться в последний день, который проведешь в моем доме! Тебя направляет дьявол, вот кто!

А теперь ты закроешь свою пасть и покорно выйдешь замуж. Так я навсегда избавлюсь от тебя. Даже если тебя будут рвать собаки, я не пошевелюсь, чтобы тебе помочь. Ты поняла?

– Да, отец, я раскаиваюсь, что так поступила.

– Не реви, меня твои крокодиловы слезы не трогают.

Он вышел, хлопнув дверью. Слезы лились в три ручья.

Дядя Али попросил свою жену Кариму утешить меня, но, увидев меня, она сама залилась слезами.

– Что они с тобой сделали? Не плачь, я буду с тобой до последней минуты.

Карима рассказала, что ее тоже выдали замуж против воли, но дядя Али оказался хорошим человеком, и со временем она полюбила его. Возможно, мне тоже повезет, как и ей.

– Подожди, я поищу что-нибудь, чтобы подправить твой макияж. От слез у тебя остались разводы.

Меня уже ждали в зале для торжеств. Приведя в порядок макияж, она помогла мне надеть свадебное платье.

Я вышла из комнаты, которая больше мне не принадлежала. Я покидала свой маленький кокон навсегда.

Какой тяжелой ни была моя жизнь дома, уйти отсюда нелегко. На пороге я задержалась, чтобы в последний раз окинуть взором и запомнить это место навсегда.

Женщины толкались, чтобы увидеть меня в наряде, а я искала глазами мать. Она не двинулась с места.

– Давай, девочка. Спускайся, – напутствовала тетя Карима, и я продолжила свой путь.

Мне покрыли голову и лицо плотной вуалью, в которой я должна была пройти в автомобиль.

Лицо новобрачной следует скрывать от глаз публики до тех пор, пока ее не привезут в зал для торжеств. Чтобы никто не сглазил. Мать была убеждена в истинности этого поверья: если в дом приходит беда, это всегда последствие сглаза недоброжелателей, которые завидуют твоему счастью. А сегодня, в столь знаменательный день, нужно было соблюдать особую осторожность.

Алжирская традиция требует, чтобы отец невесты поднял руки над парадной дверью дома. Новобрачная, переступая порог, проходит под вытянутыми руками отца, который в последний раз целует дочь. Этот ритуал – залог будущей беззаботной жизни невесты. Когда я проходила под руками отца, он прошептал вместо поцелуя:

– Ты не заслуживаешь, чтобы я сказал тебе «прощай».

И снова по щекам покатились слезинки.

Машина для невесты была роскошной – черный автомобиль класса люкс, украшенный многочисленными лентами и белыми цветами. Недавно получивший водительские права Фарид в роли шофера был очень серьезен.

В сопровождении нескольких женщин я села внутрь.

С меня сняли плотную вуаль, под которой я чуть было не задохнулась, оставив только легкую прозрачную белую фату из той же ткани, что и платье. Брат не видел меня три дня, поэтому с нежностью поглядывал на меня и улыбался, но я никак не отреагировала. Тетя Карима крепко сжала мою руку.

– Приехали, – торжественно провозгласил Фарид.

Снова надев мне на голову плотную накидку, меня отвели в специальный зал для новобрачных. Стояла ужасная жара, и я поспешила избавиться от этой хламиды.

Заиграла музыка, и в зале стали появляться гости.

Тетя Карима справилась, как я себя чувствую.

– Как приговоренная к смерти, – выдохнула я слабым голосом.

– Не говори так, девочка. В день свадьбы не говорят о несчастье.

Меня усадили в кресло на возвышении, так, чтобы всем было видно, и вручили коробочку с кольцом, кото81 рое я должна буду надеть жениху на палец. От одной только мысли, что я буду это проделывать на глазах у толпы гостей, меня бил озноб.

Ю-ю стали пронзительнее, настойчивее: в зал вошел жених. Все повернулись в его сторону, и я воспользовалась случаем, чтобы наконец рассмотреть его. Среднего роста, широкоплечий, он производил впечатление сильного человека. Темные глаза и густые черные усы.

Жених подошел к креслу, стоявшему рядом с моим.

Я опустила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Настало время искупления за все твои глупости, – прошептала мать и отошла в сторону. – Будь любезна, Самия.

Жених сидел рядом, а мне казалось, что вот-вот я упаду в обморок. Но не случилось. Я выдержала. Певчие выводили рулады в мою честь, публика аплодировала.

Пришло время для торжественного дефиле в двенадцати платьях, подобранных матерью. Женщина, выполняющая обязанности свадебного распорядителя, отвела меня в специальную комнату. Дефиле началось. Я надевала одно платье, проходила в нем до своего места, садилась на пять минут, после чего вставала и уходила.

Надевала следующее и снова возвращалась… Я чувствовала себя неловко, расхаживая туда-сюда, но так у меня появлялась возможность быть подальше от жениха.

После двенадцатого наряда я вновь облачилась в свадебное платье, в котором чувствовала себя, как в робе смертника, и мать с улыбкой подала жениху знак, что настало время обменяться кольцами.

Жених повернулся ко мне, требуя протянуть руку.

Впервые он обратился ко мне. Глаза гостей были прикованы к нам, и я обвела взглядом присутствующих в поисках сочувствия. Мать жестом потребовала быть внимательнее к тому, что происходит. Тетя Карима печально показала на свой палец. Я поняла – настала моя очередь.

Доставая кольцо из коробочки, я уронила его, и Абделю пришлось наклоняться за ним. Я аккуратно взяла кольцо, и хотя пальцы тряслись, вторая попытка оказалась удачной. Никогда раньше я не касалась руки постороннего мужчины. Это взволновало меня.

Обменявшись кольцами с женихом, я почувствовала облегчение, правда, на короткое время. Я знала, самый тяжелый момент впереди. Около восьми часов грянула прощальная песня, и Абдель повел меня к выходу. Тетя Карима шла рядом.

– Я здесь, Самия, не беспокойся. Я буду сопровождать тебя до дома твоего дяди. Там пройдет ваша первая брачная ночь.

Я попросила ее надеть на меня накидку. Не хотелось, чтобы посторонние видели мои слезы.

И в сопровождении Каримы я прошла к автомобилю для женщин.

Эта «прекрасная» первая брачная ночь!

Пой муж – теперь у меня был законный муж – должен был присоединиться ко мне в нашу первую ночь.

Тетя Карима проводила меня в комнату для новобрачных, достаточно просторную даже в сумрачном свете. В центре стояла широкая кровать с атласным покрывалом, отороченным кружевами, и с раздвинутыми занавесками балдахина. Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей – настолько мрачным мне показалось увиденное.

Тетя Карима без устали твердила, что все идет хорошо.

Вскоре хозяйка дома, моя тетушка по матери, объявила, что новобрачный уже на подходе, поэтому тетя Карима должна проститься. Я бросилась к ней.

– Пожалуйста, не оставляйте меня! Мне страшно!

Не оставляйте меня с ним! Заберите меня!

– Я буду в соседней комнате. Ты сможешь меня позвать, если понадобится.

Тетя Карима ушла, оставив меня наедине с моими слезами и страхом. Некоторое время спустя дверь раскрылась, и походкой заходящего в гарем паши в комнату вошел мой муж. Постояв немного на пороге, он медленно приблизился. Я ждала, затаив дыхание.

– Фу, наконец-то мы остались одни, – язвительно начал он. – Посмотри на меня.

Я не смела поднять голову, и он пальцами взял меня за подбородок. Впервые я посмотрела в лицо мужа. Я уже знала, что ему тридцать лет, хотя выглядел он значительно старше. Черты лица были правильные, но жесткое выражение делало его суровым. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы он почаще улыбался.

Сев рядом, муж осмотрел меня с головы до ног, потом стал гладить руками, с каждым движением все сильнее нажимая. Я вскрикнула.

– Только не строй из себя святую невинность. Никогда не поверю, что ни один парень никогда тебя не касался.

А то я вас, девок, не знаю! Только прикидываетесь, чтобы набить себе цену, но я-то не дурак! – Он рассмеялся. – Ну-ка, иди ко мне! Увидишь, как это будет со мной!

Он стал мне отвратителен. Я не хотела видеть его лицо, не хотела его прикосновений. Мать была права, называя мужчин воплощением зла. Но почему же ее нет рядом, чтобы помешать этому злу?! Я была совсем одна с этим проголодавшимся волком. Он велел раздеться, но я замотала головой, тогда он повалил меня на кровать и стал с силой срывать с меня одежду.

– Кричи, если хочешь. Мы одни в доме. Кроме нас, здесь никого нет. Чем громче ты кричишь, моя ягодка, тем больше заводишь меня.

Я поняла, что он получает удовольствие от происходящего, но все равно сопротивлялась, цепляясь за платье. Вдруг он ударил меня по лицу.

– Получи, – выдохнул он. – Это заставит тебя одуматься.

Я схватилась рукой за щеку, а он, воспользовавшись моментом, вырвал платье и стал меня рассматривать.

– Целый год я гадал, как ты выглядишь без одежды.

Знаешь, а ты совсем не похожа на женщину, которой я тебя представлял. У тебя же совсем нет груди. И что мне теперь делать с этим набором костей? Вырастет она со временем или я всю жизнь буду довольствоваться тем, что есть?.. Ага, тебе не нравится заниматься любовью?

Давай, не стесняйся, и ты увидишь, какой огонь пылает в твоем мужчине.

Теперь я понимала, какой мужчина мне достался.

Абдель был неистовым. Чтобы избежать побоев, мне нужно было подчиниться. Я выполнила его требование, оставшись полностью голой. Мне было стыдно. Хохоча, он щупал меня, чем внушал все большее отвращение.

Потом спросил, точно ли я девственница. Конечно, я была девственницей.

– Ну что, развлечемся? – добавил он с вызовом.

Схватив меня за плечи, он навалился сверху и резко попытался проникнуть в меня. От боли я закричала, прося остановиться, но чем громче я умоляла, тем больше боли он мне причинял. Уснуть мне так и не удалось, поскольку всю ночь он не прекращал своих попыток проникнуть в меня. И каждый раз я плакала и выла от боли. Утро застало меня рядом с громко храпящим мужчиной.

Поднявшись, я побрела в ванную комнату. Оказалось, мы действительно были одни в большом доме. Проходя мимо зеркала, я посмотрела на свое отражение: некрасивая, потрепанная и несчастная. Приведя в порядок волосы, я села на пол и положила голову на колени: всегда так садилась, когда испытывала страх и хотела уберечься от неприятностей. Перед глазами стояли ночные унижения, которые подтверждали предательство моих родителей, а именно моей матери, которая позволила выдать меня за сексуального маньяка (хотя тогда я еще не знала этого термина). Если бы у меня был выбор, я бы предпочла умереть.

Вдруг из-за двери донеслись звуки шагов и оборвались перед ванной. Это был Абдель. Он постучал.

– Самия, открой!

Я не подчинилась, и тогда он заорал:

– Открой дверь или я ее высажу и разобью тебе голову.

Испугавшись, я открыла.

– Так ты хочешь заняться любовью прямо в ванной, маленькая вертихвостка? – поинтересовался он.

Желая закончить начатое ночью, он швырнул меня на пол и стал целовать, высовывая язык, словно испытывающая жажду собака. Я заорала и, к своему удивлению, тут же услышала шаги. Муж зажал мне рот, а из-за двери послышался голос тетушки:

– Что там происходит у наших маленьких голубков?

Абдель поднялся и быстро оделся.

– Голубков, скажешь тоже! Самия кто угодно, но только не голубка. Скорее уж ворона, которая ни с кем не хочет делиться сыром.

Он вышел в коридор, и я услышала, как он о чем-то шепчется с тетушкой. Вскоре внизу хлопнула входная дверь, и я поняла, что муж ушел из дому злой как черт.

Тетушка поглядела на меня с упреком.

– Где ночная рубашка, которую тебе положили у изголовья?

– Висит на спинке кровати.

– Идиотка! Ты испортила свою брачную ночь!

– Не понимаю. Как я испортила брачную ночь?

– У тебя текла кровь после близости с ним?

– Нет. Просто мне было очень больно. И сейчас больно.

– Видимо, мне говорили правду: ты ничего не умеешь, можешь только плакать. Твоя мать мне часто об этом говорила, да я ей не верила. Бедная Варда, да придет ей на помощь Аллах! Послушай меня, Самия. Это вопрос чести, с таким не шутят. Почему это после близости у тебя не было кровотечения? Или он не лишил тебя девственности?

– Я не знаю! Знаю одно – было очень больно, когда он дотрагивался. Больно и страшно.

– Речь не об этом. То, что тебе было страшно, это не важно. Важно доказать, что ты была девственницей.

Что мне теперь сказать твоей несчастной матери? Что этой ночью ничего не было? Может, у него что-то не в порядке с пенисом? Если ничего не произошло по его вине, это меньший позор для чести семьи Шариффов, чем другое. Понимаешь?

– Я ничего не понимаю. Мне было больно всякий раз, как он ко мне прикасался. Не позволяйте ему! Мне казалось, будто он раздирал меня на части всю ночь! Я боюсь его. Тетушка, не оставляйте меня. Заберите меня отсюда!

– Куда я тебя заберу? Постой! Я приготовлю тебе поесть, и тебе станет лучше. Через это проходят все женщины, не только ты. Пока никто не умер после брачной ночи. Главное сейчас – подтвердить твою ность. В следующий раз, когда у вас будет близость, положи под себя ночную рубашку так, чтобы на ней осталась кровь. Так твои родители подтвердят, что честь семьи не запятнана. Да твоя мать плясать будет с твоей ночнушкой! Давай, девочка, будь достойна рода Шариффов.

Я немного перекусила, надеясь, что мужа не будет долго. Увы, как только тетушка ушла, Абдель вошел как тень и набросился на меня, повалив на пол на живот; всем весом он навалился на мою спину. Потом развернул и задрал ночную рубашку. Он был разгневан и больше не слышал ни плача, ни мольбы.

– Ты теперь моя, и я не хочу, чтобы меня считали неполноценным. Я слышал, о чем ты тут сплетничала с теткой, и сейчас докажу, что я мужчина, настоящий мужчина. И не когда-то там в следующий раз, а прямо сейчас! Твои родители узнают, кто я. Меня возбуждает лишь мысль, что я могу делать все что угодно с дочерью своего шефа!

Он вонзил в меня пенис так, словно это был кинжал.

От боли я потеряла сознание, а когда пришла в себя, поняла, что по-прежнему лежу на полу. Только накрытая покрывалом. Моя тетушка с гордым видом держала в руке ночную рубашку в пятнах крови, словно это военный трофей.

– Браво, моя девочка! – сказала она, помогая мне подняться. – Я сейчас же отнесу рубашку твоей матери, чтобы она показала ее толпе. Собравшиеся только этого и ждут. Ты подтвердила честь рода, Самия! Мы все гордимся тобой. Прими мои поздравления! Теперь отдыхай.

Ты стала женщиной, и я желаю тебе много детей, прежде всего прекрасных мальчиков!

Мне хотелось есть. Тетушка принесла чашку кофе с круассаном и поставила рядом, но у меня не было сил дотянуться до них. Хотелось выспаться, пока рядом не было Абделя. Я чувствовала себя израненной, униженной и оскверненной. Я не хотела, чтобы он возвращался. Тем временем моя мать танцевала перед гостями «танец спасенной чести». Танцевала долго? пока не упала в изнеможений.

Насилие со стороны мужа не прекращалось.

Через четыре дня ко мне в гости пришла мать. До нашего отъезда во Францию оставалось два дня, и она решила узнать, что из одежды я возьму с собой. Мне было все равно, и я попросила ее выбрать на свой вкус.

– Перед тем как расстаться, в последний раз послушай меня, Самия. Теперь ты должна слушаться мужа и выполнять все его требования. Он все будет решать за тебя. Если он будет делать тебе замечания – это его право. Даже если они покажутся тебе несправедливыми, все равно будь терпеливой и говори себе, что все это делается для твоего блага. Если он поднимет на тебя руку, знай, что он имеет на это право, потому что воспитание жены – прямая обязанность мужчины. Твоя тетя рассказала мне, что муж дал тебе пощечину во время первой брачной ночи. Не переживай, ведь он сделал это, потому что любит тебя и желает тебя. Понимаешь?

– Когда любят, не бьют!

– Откуда ты знаешь? Разве ты уже любила? Или думаешь, что раз мы с твоим отцом били тебя, то не любили? Ошибаешься. Когда человека любят, то делают все, чтобы помешать ему ступить на неверный путь. Меня бьет твой отец, но разве он меня не любит? Наоборот, я благодарна. Ведь именно благодаря ему я стала уважаемой в обществе женщиной. Я живу жизнью, о которой всегда мечтала. Такой жизни я желаю и тебе, но ее надо заслужить послушанием и благодарностью к мужу.

Я слушала ее и думала: «Моя мать учит меня искусству выживать во время войны! Войны длиною в жизнь…»

Слушать мужа. Собрать в кулак смелость и терпение.

Позволить ему командовать тобой. Быть убежденной, что он всегда поступает тебе во благо. Он – хозяин, ты – рабыня! Вот главное правило для несчастных дочерей строгих родителей-экстремистов, которые постоянно твердят о суровых религиозных правилах: отец знает все, отец – это Закон!

Отправляясь домой паковать чемоданы, мать дала мне еще один совет – повторять одну и ту же фразу всякий раз, когда между мной и мужем возникнут трения: «Я должна быть покорной и быть достойной рода Шариффов».

– Поднимайся в комнату и приведи себя в порядок, если не хочешь, чтобы твой муж заглядывался на других девок.

Я осталась одна рассматривать стены. А когда отправилась приводить себя в порядок, он грубо схватил меня за плечо. И как только он умудрялся совсем не производить шума при ходьбе? Волк, настоящий волк, хватающий свою добычу!

– Идем в спальню, моя хорошая! Я научу тебя любви.

Я хочу видеть тебя абсолютно голой, пусть даже сейчас твое тело оставляет желать лучшего. Тебе надо поправиться, чтобы твоя грудь стала больше. Это меня не устраивает.

Ударив за то, что я отказывалась его целовать, он взял меня силой.

– Надеюсь, мне не придется бить тебя всякий раз, когда я захочу тебя взять? – проревел он. – Похоже, ты безбожница. Долг правоверной мусульманки – удовлетворять своего мужа. Отказываясь от этого, ты потеряешь место в раю. Я твой муж, и ты должна уважать меня и слушаться. Таковы наши законы. Мужчинам Господь сказал: «Вы пастухи, а женщины – скот, который вы пасете!» Если не веришь, могу показать тебе эту суру из Корана.

Все же я осмелилась усомниться в его словах и сказала, что трудно представить, чтобы Господь говорил подобные речи. Муж разозлился, в очередной раз поволок меня к кровати и изнасиловал.

– Надеюсь, теперь ты поняла, кто пастух, а кто скотина. Можешь спросить у своего отца, но я уверен, что он подтвердит мою правоту. Он ревностный мусульманин и законы шариата знает намного лучше меня. Послушай меня, смирись с этой мыслью, иначе ты серьезно осложнишь свою жизнь. Мне не нравится строптивая супруга. Когда я голоден, ты должна накормить меня, когда хочу спать, ты должна укрыть меня одеялом, когда я захочу женщину, ты будешь удовлетворять меня. И мне плевать, хочешь ты сама этого или нет.

Два дня пролетели как мгновение, настала пора отправляться в путь. В последний раз я пришла в родительский дом проститься с семьей. Мать приготовила мне два чемодана с вещами, которые сама собрала, и не преминула прочитать мне целую лекцию, повторив свои предыдущие инструкции. Правда, на этот раз она не уточнила, что я при необходимости могу рассчитывать на них.

Я пошла к отцу – тот как всегда сидел один перед телевизором – и села, сделав вид, что заинтересовалась передачей.

– Зачем ты пришла? – спросил отец, удивленный моим молчанием. – Хочешь денег? Сколько тебе?

Я ответила, что мне не нужны деньги, что я просто хочу в последний раз посидеть рядом с ним. Я хотела сказать, что нуждаюсь в его поддержке, в его благослове Самия Шарифф нии, но не нашла в себе сил это сделать. А так хотелось услышать, что даже после того как он выбрал для меня мужа, он все равно отвечает за все, что со мной происходит, и всегда готов меня защитить. Я так нуждалась в этих словах. Но знала, что отец мне этого никогда не скажет.

Сначала я поцеловала сестричку, потом братьев. Плакал только Малек. В последний раз я посмотрела на дом и на родных. Мать помахала мне, и этот простой жест согрел душу. Я уезжала, зная, что мое сердце все равно останется там.

Я уезжала далеко, вместе с бешеным животным, и никто больше не позаботится обо мне. Казалось, всем так хотелось, чтобы я поскорее уехала, словно я могла заразить их чумой. С человеком, который отныне управлял моей жизнью. Он сел на переднее сиденье рядом с моим отцом – отец должен был отвезти нас в аэропорт. Я устроилась сзади и принялась осматриваться по сторонам.

Хотелось навсегда запечатлеть в памяти картинки, плывущие передо мной, словно я видела их в последний раз.

От этой мысли на глаза накатили слезы, которые заметил отец.

– Почему ты плачешь? Ведь ты уезжаешь в страну, в которой родилась! У тебя есть муж, он позаботится о тебе. Каждое лето я буду оплачивать тебе билеты на самолет, чтобы ты могла навещать нас. Полно тебе, будь взрослой, перестань. Будь достойной супругой и дочерью. Уважай наши обычаи, дочка, никогда не позволяй, чтобы французская культура заставила тебя отказаться от наших религиозных традиций. Впрочем, твой муж позаботится об этом. В Париже сейчас жилищный кризис, поэтому в качестве свадебного подарка я купил для вас хороший дом с мебелью. Тебе понравится. Это все, что я хотел сказать. А теперь покажи, что ты рада!

Я улыбнулась. Я в самом деле была рада: ведь наконецто он заговорил со мной спокойно и сделал подарок, чтобы доставить мне удовольствие. Но он даже не догадывался о том, что было у меня на сердце, о том страхе, который я испытывала в тот день, представляя, что во Франции останусь наедине с Абделем. Я уже догадалась, что за мужчина стал моим мужем – мужчина, который знает, какую власть имеет надо мной. Я знала, что он будет помыкать мною и делать все, что ему заблагорассудится.

У меня было несколько причин, чтобы бояться собственного будущего во Франции. Я смотрела на сидевших спереди мужчин, которые говорили о делах. Мужчин, от которых зависела вся моя жизнь. Сегодня отец передавал эстафету Абделю. Хорошо, наверное, снять с плеч тяжелый груз ответственности и передать его другому,, В аэропорту муж засуетился. В какой-то момент они повернулись ко мне спиной, но я увидела, как отец передал ему стопку купюр. Абдель сразу повеселел. Жестом он велел мне следовать за ним. Двое мужчин с чемоданами шествовали впереди, а я замыкала процессию.

Я шла за ними, как ребенок идет за взрослыми. Мне казалось, что они могут забыть обо мне. Перед таможенным контролем отец помахал Абделю, но когда я потянулась поцеловать его, не позволил мне этого, как обычно, ограничился похлопыванием по плечу и напоминанием о том, что я должна заботиться о себе, но еще больше заботиться о муже.

– Надеюсь, – добавил он, – твой муж никогда не будет на тебя жаловаться. Ну а если у тебя возникнут проблемы с ним… вы люди взрослые, сами во всем разберетесь. Ступай и будь достойна своего отца!

Абдель дал мне знак поторопиться – казалось, ему хочется быстрее покинуть это место. Самия Шарифф Мой отец заплатил за билеты первого класса.

– Возле иллюминатора сяду я, – заявил муж и, заняв желанное место, приказал сесть рядом с ним. Возвращение в Париж все больше пугало меня.

– Готова к вечеру? – спросил он.

– В смысле?

– В том смысле, что я собираюсь провести хороший интимный вечер в компании с тобой.

Я молчала, не зная, что ответить. Он нахмурился.

– Ты что, фригидная?

– Я не знаю, что означает слово «фригидная». Объясни мне.

– Фригидная – это когда шлюха вроде тебя корчит из себя святую! Держу пари, что ты строила глазки парням, а мне только пыль в глаза пускала насчет своей девственности. Скорее бы оказаться дома. Там я тебе преподам урок, мало не покажется.

Я знала, что от него можно ожидать чего угодно, но до этого момента даже представить не могла, насколько мерзким он может быть.