Текст книги "Дядя Федор и Кубок Огня (СИ)"
Автор книги: Самат Сейтимбетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Дядя Федор испытывал сильнейшее желание помочь и подсказать. Не свой способ, конечно, Гарри он все равно не подойдет, а подсказать что-то стандартное. Дядя Игорь озвучивал несколько вариантов в процессе обсуждения, и теперь они так и вертелись, что называется, на кончике языка. И в то же время дядя Федор чувствовал, что это будет ошибкой, но в чем именно пока не понял. Поэтому он ограничился простым замечанием.
– В Запретной секции же хранятся опасные заклинания и знания, ведь так? Вряд ли организаторы турнира стали бы придумывать задания, требующие такого.
– Верно, – одобрила Гермиона. – Это должно быть что-то стандартное, известное всем!
– Всем на старших курсах, – оживился Гарри.
– Это не проблема, – с гордостью объявила Гермиона, вставая.
Она поцеловала дядю Федора в щеку и сказала.
– Спасибо!
После чего устремилась к дремлющей мадам Пинс. Гарри с легкой улыбкой посмотрел на дядю Федора и сказал.
– Спасибо.
– Да не за что! – прозвучал искренний ответ.
Аластор Грюм отхлебнул из фляжки и повесил ее на пояс. Его искусственный глаз не вращался бешено, вместо этого сосредоточившись на одной точке. Там, за стеной, в библиотеке сидел Гарри Поттер и с огромной скоростью листал книги, пытаясь найти заклинание, которое ему поможет пройти второй тур. Постояв и посмотрев, Грюм заковылял дальше по коридору, не подозревая, что за ним следят.
Матроскин, стоявший за углом, с развернутой картой Мародеров в лапах, предусмотрительно не показывался на глаза Грюму. Да, преподаватель ЗОТИ мог смотреть через стены, даже через мантии-невидимки, но именно поэтому Матроскин и держался немного поодаль, используя карту, чтобы не потерять подозреваемого.
В чем подозреваемого, Матроскин и сам не смог бы сказать, но иногда Аластор пах не Аластором, а другим человеком. И не в том смысле, что он был рядом с другим человеком или терся об того, а именно что сам Аластор был другим человеком. Или кто-то другой был Аластором, Матроскин пока еще не разобрался. Слишком мало оснований для подозрений, практически нет фактов, поэтому кот не спешил рассказывать никому, решив вначале понаблюдать и разобраться. Вот, например, то, что Грюм много времени уделял наблюдению за чемпионами – можно было трактовать двояко: присматривает, чтобы не случилось чего или наоборот, присматривается, как бы какую гадость сделать.
И такое двоякое трактование несли практически все поступки Аластора из числа тех, что привлекли внимание Матроскина. Вот еще, например, заходил Грюм к Северусу Снейпу и обличал, указывал на Темную Метку на руке. Вроде бы все верно, аврору и преподавателю ЗОТИ положено себя вести именно так. Но зачем при этом еще ингредиенты из кабинета утаскивать незаметно?
Матроскин прямо кисточкой хвоста чувствовал – что-то здесь не так, и поэтому продолжал наблюдение.
Второй тур
Утро двадцать четвертого февраля одна тысяча девятьсот девяносто пятого года в Хогвартсе и окрестностях выдалось ясным и холодным. Трибуны, стоявшие полукругом у арены первого испытания, переместились на берег озера, и, как и три месяца назад, были забиты до отказа. Судьи расположились за золоченным столом на противоположной стороне озера, чуть поодаль встали преподаватели, сразу перед палаткой мадам Помфри.
Изо рта шел легкий пар, и дядя Федор опять думал об испытании, но в то же время и не совсем об испытании. Просто, подходя к столу судей, он увидел Флёр Делакур, и внезапно понял, что чемпионке Шармбатона тоже придется раздеться, чтобы залезть в воду. Мысль его вполне естественно перескочила на Гермиону, и как бы та выглядела в купальнике, и как здорово было бы вместе искупаться в речке Простоквашке летом, а потом поваляться на теплом песке, не думая о делах, а просто беззаботно болтая ни о чем и в то же время обо всем подряд. При этом дядя Федор старался не думать о том, что скоро воочию увидит Гермиону в купальнике... там, на дне озера.
У других чемпионов, разумеется, тоже «похитили» дорогих им людей, вчера вечером.
Матроскин стоял рядом с дядей Федором, удерживая лапами объемный сверток. Конечно, никто не собирался похищать и отбирать кота, что бы там он не воображал о себе, и изрядная доля плана по прохождению второго испытания строилась как раз на том, что Матроскин останется на берегу и сделает, что должен. Ведь не зря же он целый месяц учился играть на гуслях, не так ли?
Людо Бэгмен усилил магией свой голос и объявил о начале второго тура и о том, что у чемпионов есть час на то, чтобы вернуть то, что у них было отнято. Трибуны захлопали и зааплодировали, громкость скачком повысилась, стоило Флёр скинуть теплую шубу, оставаясь в одном купальнике. Закрытом, конечно, но все равно красиво облегающем роскошное тело чемпионки Шармбатона.
Она начала распевно произносить заклинание, взмахивая палочкой, и ей вторил Седрик. Гарри Поттер что-то достал из кармана и положил в рот, после чего снял обувь и зашел по пояс в озеро. Дядя Федор же кивнул Матроскину.
– Давай.
Кот умело развернул сверток, являя взорам гусли. Пока он разворачивал, дядя Федор достал из шубы посеребренную чарку, наполнил ее прозрачной жидкостью из фляжки, извлеченной из все той же шубы. Выпил залпом, поморщился, спрятал все обратно и скинул шубу прямо на землю.
Матроскин, в свою очередь, уселся удобно, на скинутую дядей Федором шубу, пристроил гусли на одном колене и начал наигрывать. Мелодия накатывала, подобно волнам, неторопливо и методично. Флер и Седрик скрылись в воде, наколдовав себе огромные пузыри воздуха вокруг головы. Уже и Гарри Поттер, стоявший по пояс в воде, нырнул и скрылся, а дядя Федор все стоял на берегу, закрыв глаза и опираясь на посох. Смешки и улюлюканье с трибун, вперемешку с подбадривающими и подталкивающими криками постепенно усиливались, но дядя Федор не реагировал. В какой-то момент он просто открыл глаза и вошел в воду, вместе с посохом, моментально скрывшись из виду.
– Что это выпил мальчик? – с подозрением спросила мадам Помфри. – Не алкоголь, надеюсь?
– Это настойка калгана, приготовленная по древнему рецепту, – с самым серьезным лицом ответил Каркаров.
О том, что настойка делается на водке он, конечно же, предпочел умолчать.
– И опять нестандартный выбор, – одобрительно заметил Дамблдор вслед дяде Федору.
Каркаров немедленно важно кивнул.
– Что это было? – спросил Бэгмен. – Это не опасно? Ведь он так и не сотворил ни одного заклинания?
– За Гарри Поттера вы так не переживали, – хрипло заметил Крауч.
– Он достал из кармана жабросли, отличный выбор, одобряю, – отмахнулся Бэгмен. – А это? Я думал, мелодия для того, чтобы удобнее было читать стих-заклинание!
– Ну, тут скорее подошло бы выражение песня-заклинание, – заметил Дамблдор.
– Непраувда, – не выдержал Матроскин, – в заклинании «Садко» не используются песни, иначе я бы подпевал!
Максим, Бэгмен и Крауч удивленно посмотрели на него.
– Заклинание было изобретено в двенадцатом веке русским магом Садко, для того, чтобы находиться долгое время под водой, – рассказывал Матроскин то, что ему самому поведали Каркаров и дядя Федор.
Рассказывал он напевно, подмяукивая, и его слушали с интересом, даже Дамблдор.
– Маг проживал на севере Руси и отрабатывал заклинание, опускаясь в озера, в результате чего появилась былина о купце Садко, гостившем у морского царяу! Пока играют гусли, маг, слушавший их и настроившийся в унисон с водой, не будет замечать разницы, в воде он или на воздухе.
– Так погибли несколько последователей Садко, – тут же заметил Каркаров, – когда кто-то прерывал игру гуслей, оставшихся на земле. Поэтому по правилам заклинание всегда используется парой магов, один погружается под воду, второй сторожит гусли, настроенные на непрерывную самостоятельную игру.
– А зачем тогда кот играет? – тут же спросила директор Шармбатона.
– Потому что у нас не быуло зачарованных гуслей, и поэтому играю вживую!
Рассказывая, Матроскин продолжал умело наигрывать на гуслях, ловко перебирая лапами струны.
– Я и не думала, что коты такие умные бывают, – почти басом заметила мадам Максим.
– Это еще что, – горделиво промурлыкал Матроскин, – я еще и вышивать могу, и на машинке тоже... и на тракторе, и корову доить опять же.
Но смотрел он при этом исключительно на МакГонагалл, которая обозначила кончиками губ одобрительную улыбку и легко, почти незаметно, кивнула. Трибуны и судьи молчали, ожидая появления чемпионов, напряженно следя за гладью озера. Матроскин играл, спокойно и методично, не позволяя дурным предчувствиям сбивать лапы с ритма. Пока он играет, дяде Федору ничего не угрожает. Сможет пробыть под водой хоть час, хоть два, да сколько угодно, на гуслях можно играть, сменяясь, в конце концов.
Дядя Федор плыл, помогая себе посохом, метрах в трех над зарослями водорослей, густо покрывающих дно озера. Сопротивления воды, да и собственно того, что вокруг была вода, он не ощущал, благодаря заклинанию, а выпитая настойка не давала замерзнуть, приятно согревая тело. При первом погружении было трудно преодолеть рефлекс, заставить себя открыть рот и хлебнуть воды, зато потом все быстро прошло. Когда ты дышишь, как ни в чем, ни бывало, перестаешь обращать внимание, что вокруг не воздух, а вода.
Теперь оставалось только найти Гермиону, и в этот дядя Федор тоже придерживался заранее разработанной тактики. Зигзагом, вслушиваясь и всматриваясь в происходящее, проплыть к середине озера и осмотреться. Все озеро не обшарить за час, значит, будут, должны быть, подсказки или зацепки, что-то, указывающее путь.
Но стоило ему проплыть немного, как он понял, что тактика оказалась ошибочной. Видимость была низкой, звуков практически не было слышно. На дне, темном и глинистом, колыхались водоросли, как будто в такт невидимому подводному ветру. Дядя Федор запаниковал было, но потом заставил себя расслабиться, успокоиться, и понял, что он не может полагаться на зрение. Значит, оставался только слух, ибо в способности, подобно морским обитателям, воспринимать колебания воды телом, дядя Федор сомневался.
Он поспешил к центру озера, ускорив движения.
В какой-то момент ему показалось, что в стороне кто-то проплыл, изломанной фигурой, и дядя Федор сменил курс. Он не столько узнал, сколько догадался, что это Флёр, по облаку серебристых волос, и чемпионка Шармбатона плыла обратно, с трудом отбиваясь от Гриндилоу, маленьких и рогатых водяных демонов. Не успел дядя Федор прийти ей на помощь, как из водорослей выскочили еще трое Гриндилоу, попробовали вцепиться ему в ноги, утянуть вниз. Два удара посохом по рогам, не потребовался даже нож, взятый с собой с подачи Матроскина («малоу ли как там ваша мяугия под водой, вдруг не сработает?») и закрепленный на поясе. Третий демон бежал, спрятавшись обратно в водоросли. Казалось, что все происходило молниеносно, но Флёр уже исчезла, скрылась из виду.
С трудом сориентировавшись, где центр озера, дядя Федор на всякий случай поднялся выше, дальше от водорослей, и почти сразу услышал песню русалок. Пели они то же самое, что в яйце, и это, несомненно, был ориентир и указатель. Дядя Федор еще ускорился, удвоив внимание. Флёр, скорее всего, попала в засаду Гриндилоу, расслабившись, когда услышала песню, и дядя Федор не хотел повторения такого. Но обошлось, и он почти влетел в селение русалок, пролетел-проплыл к центру, к огромной статуе, к хвосту которой были привязаны «похищенные».
Неподвижными и безвольными статуями они висели в воде, выпуская струйки пузырей, и дядя Федор решил вначале, что прибыл первым. Но почти сразу понял, что ошибся, людей было четверо, но одним из них был Гарри Поттер. Трое похищенных – Рон, Гермиона и маленькая девочка с серебристыми волосами, четвертые веревки перерезаны. Не менее двадцати русалов толпились рядом и потрясали трезубцами, о чем-то спорили с Гарри.
– Что происходит? – крикнул дядя Федор.
Русалы и русалки расступились перед ним, освобождая дорогу к Гермионе.
– Приплывал Седрик, забрал Чо! – Гарри обзавелся жабрами на шее и перепонками на руках и ногах, как будто сам стал рыбой. – Я не могу оставить их, час скоро истечет! А русалки не дают мне забирать никого, кроме Рона!
– Флёр попала в засаду к гриндилоу! – сообщил дядя Федор, поглядывая на маленькую девочку.
Гарри прикусил губу и решительно поднял палочку. Русалки зашумели и придвинулись.
– Назад! – крикнул Гарри. – Прочь!
Дядя Федор понял, что происходит, и понял, что надо делать.
– Задержи их на секунду! – крикнул он Гарри, выхватывая нож.
Раз! Два! Три! Путы из толстых водорослей оказались рассечены, и дядя Федор мысленно поблагодарил Матроскина за предусмотрительность и совет. Гарри выкрикнул какое-то заклинание, безобидное, но все же заставившее русалок отпрянуть испуганно.
– Хватай Рона и прикрывай! – скомандовал дядя Федор, обхватывая Гермиону и девочку.
Прижав их лицами к себе, охватив руками подмышки, дядя Федор достаточно освободил руки, чтобы удерживать посох, слегка подгребать им, как веслом. Убедившись, что девушки не выскользнут, дядя Федор отчаянно заработал ногами, взмывая все выше и выше. Гарри плыл следом, что-то крича, русалки кружили вокруг, и дядя Федор понимал, что если те нападут, то отбиться не получится, только если бросить девушек. Еще в голове крутилась совершенно неуместная мысль о том, что еще никогда он не был так близок с Гермионой, ибо объятия вынужденно получились очень тесными. Фоном шло легкое сожаление, ибо Гермиона была не в купальнике, а в обычной школьной форме.
Они плыли и плыли, сквозь тьму и толщу воды, Гарри поравнялся, и видно было, как он одной рукой удерживает Рона, а второй держит палочку, отчаянно стиснув пальцы. Русалки кружились и что-то говорили, кажется, пели, дядя Федор не слышал, в ушах как будто колотились барабаны, и он внезапно понял, что просто задыхается. Не от воды, а просто от волнения, адреналина, погони, перегрузки, вызванной телами девушек. Гарри вырвался немного вперед, вода светлела, но русалки и не думали отворачивать, кружились вокруг.
– Ты спас меня! – улыбнулась Гермиона.
Едва «похищенные» оказались на воздухе, как пришли в себя, и слышно было, как орут и неистовствуют все на трибунах. Русалы и русалки, выставив головы из озера, не моргая, смотрели на людей. Гарри что-то объяснял Рону, а маленькая девочка просто растерянно пыталась удержаться на воде. Дядя Федор подхватил ее под руку, благо Матроскин продолжал играть, и трудностей с передвижением в воде не возникало.
– Ты спас меня, – повторила Гермиона, целуя дядю Федора холодными и мокрыми губами.
Крики немедленно удвоились, даже русалы что-то там засвистели, и до Гермионы дошло, что она сделала. В смысле, одно дело целоваться под рождественской елкой, когда никто не видит, и совершенно другое посреди озера, на глазах у всего Хогвартса, обитателей озера, директоров и всех – всех – всех. Гермиона отпрянула, смущенная, сразу покрасневшая, но все равно улыбающаяся.
– Поплыли к берегу, – просто сказал дядя Федор.
На берегу уже сидели укутанные в одеяла Седрик и Чо, над которыми хлопотала мадам Помфри. Флёр удерживала мощная рука мадам Максим, не давая броситься обратно в воду.
– Габриэль! Габриэль! – кричала мисс Делакур.
– Со мной все в порядке! – исхитрилась крикнуть спасенная девочка.
Флёр сразу успокоилась, и чемпионы со спасенными «похищенными» благополучно добрались до берега. Мадам Помфри сразу стала поить всех Бодроперцовым зельем, а Дамблдор отправился беседовать с огромной русалкой свирепого вида. Матроскин перестал играть и помахал лапой дяде Федору.
– Гриндилоу напали на меня и прогнали, – повторяла Флёр, обнимая сестру, – о, Габриэль, я думала... мне надо было вернуться...
– Все в порядке, – отвечала Габриэль.
Флёр в порыве чувств поцеловала каждого из спасителей в щеку, и Гермиона тут же нахмурилась. Но тут вернулся Дамблдор и что-то объяснил судьям, после чего началось объявление оценок.
– Флер Делакур, Шармбатон! Превосходное заклинание Головного Пузыря, но не добралась до цели и не спасла своего заложника, поэтому двадцать пять очков!
– Седрик Диггори, Хогвартс! Тоже использовал заклинание Головного Пузыря, спас заложника и вернулся вовремя, поэтому максимальная оценка – пятьдесят баллов!
– Федор Свекольников, Дурмштранг! Оригинальное использование заклинания нахождения под водой, спас заложника, но действовал не один и опоздал, поэтому сорок баллов!
– Гарри Поттер, Хогвартс! Использовал жабросли, первым добрался до заложников, но тоже превысил часовой лимит! Вызвано это тем, что он хотел спасти всех заложников, а не только своего, поэтому судьи решили повысить оценку за проявленные высокие моральные качества! Сорок пять баллов!
Теперь дядя Федор и Гарри Поттер делили первое место, с отставанием на один балл шел Седрик Диггори, и последней шла Флёр Делакур.
– Финальный, третий тур состоится через три месяца, двадцать четвертого мая! – объявил Бэгмен. – Чемпионам будет сообщено о предстоящем испытании за месяц до этого!
– Кажется, нас прервали и крайне не вовремя, – прошептала Гермиона на ухо дяде Федору, – так что позволь мне еще раз выразить свою благодарность, мой спаситель!
И в этот раз никто им не помешал, а губы ее были горячими и красными от Бодроперцового зелья.
Волшебная весна
– Восьмое мяурта – это женский день в России! – важно объявил Матроскин, выпуская из зубов букет и кладя его к ногам Минни.
Та наклонилась и обнюхала цветы, лапой отодвинула мышку, вложенную в букет валерианы.
– Сюрприз! – объявил Матроскин.
Сочная и мясистая мышка из отборной говядины, творение эльфов с кухни Хогвартса, смотрела на них шоколадными глазами – пуговками. Минерва наклонилась и глубоко втянула аромат цветов, удовлетворенно выдохнув.
– Какая крепкая, – заметила она, – кружит голову лучше любого огневиски!
– Я поддержу тебя! – тут же заявил Матроскин, прижимаясь к кошке.
Так они сидели, прижимаясь, некоторое время, на крыше центральной башни, тихо мурча без слов мартовскую песенку. Матроскин, после слов МакГонагалл, вспомнил, как корова Мурка наелась хмеля и давала потом «бешеное молоко», крепче любого спиртного. Собственно, Матроскин задумался о том, что если накормить Мурку валерианой, можно ли будет получить особое молоко – кошачью водку?
– Даже не представляю, что будет, когда вы уедете, – нарушила тишину Минни.
– Переезжай к нам, – тут же отозвался Матроскин, – в Простоквашино! Поступишь работать в Колдостворец, буду приезжать к вам в гости, навещать тебя и дядю Федора.
– Я б поехала, если бы одна была, – вздохнула кошка. – А Хогвартс, а факультет мой? А занятия с учениками?
– Ну, тогда приезжай к нам на каникулы, летом, – подумав, предложил Матроскин.
– Это можно, – повеселела Минерва
И после этого они опять завели мурчальную песенку без слов, прижимаясь, друг к другу боками и потираясь шеями.
Если раньше Гермиону отвлекали постоянные труды, учеба и помощь чемпионам в подготовке к испытаниям, то теперь все немного переменилось. Задание на третий тур должны были объявить только через полтора месяца, а смысл готовиться к чему-то, если не знаешь к чему? Поэтому напряженные тренировки и освоение заклинаний сменились болтовней, и в разговорах этих неизбежно всплыл вопрос домовых эльфов.
Надо заметить, что раньше, в прежних беседах, тема домовых эльфов не поднималась, по совокупности причин. Гермиона расспрашивала Федора, не особо распространяясь о своих делах, говорила не слишком уверенно, и так далее, и тому подобное. Теперь же, когда Гермиона подучила русский, а дядя Федор английский, и Турнир немного отступил в сторону, разговор об эльфах был просто неизбежен.
– Мы не мучаем домовых эльфов, – спокойно сказал дядя Федор после лекции, прочитанной Гермионой, – потому что их у нас просто нет.
– Но у вас есть домовики, которые работают за блюдце молока! – тут же указала Гермиона.
– Есть, разносят почту и получают молоко, – не стал отпираться дядя Федор. – Так же, как ваши совы, которые получают оплату, в том числе и едой, не так ли?
– Да, но совы только носят почту, а ваши домовики – двоюродные братья наших домовых эльфов! Ничего не получают за труд и живут в ужасных условиях, за печками!
Дядя Федор невольно улыбнулся, тут же заработав сердитый взгляд.
– Ну, не сердись, Миона, я не хотел тебя обидеть, – добавил он и начал объяснять. – Да, конечно, домовые эльфы и домовики схожи, и в названии, и в стремлении трудиться, но есть и разница. У нас, если хозяин нерадив, не трудится или если не поладил с домовиком, то домовик просто уйдет к другому хозяину, и все.
– Разве они не привязаны к жилищу? Я читала об этом!
– Привязаны, – развел руками дядя Федор, – но не цепями. Там, где хозяин трудится, там и домовику жить весело, помогать незаметно, и конечно такое жилье домовой никогда не бросит. А если уехал хозяин? Если жилье снесли? Что ж им, помирать что ли? Собираются и перебираются на новое место.
Подумав, дядя Федор добавил.
– Конечно, хозяин может изгнать домовика, вот как у вас с эльфами, когда им одежду дают.
– Эльфы становятся свободны, это цель, к которой надо стремиться! – горячо воскликнула Гермиона. – Они станут свободны, их будут принимать на работу, они смогут менять хозяев, их не будут подвергать побоям, и не будут наказывать за чужие провинности!
– Да, тут конечно все плохо, – почесал в затылке дядя Федор. – Я так понимаю, что сами эльфы отказываются становиться свободными?
– Именно! – еще громче и горячее воскликнула Гермиона. – И Министерство ничего не хочет предпринимать! Всех устраивает это возмутительное рабство!
В порыве чувств она топнула ногой, и дядя Федор невольно подумал, что будь они в библиотеке, их бы уже давно выгнали. К счастью, разговор происходил на берегу озера, и единственным свидетелем был гигантский спрут, лениво выставивший щупальце над водой, как перископ.
– Переезжай к нам, в Простоквашино, – внезапно для самого себя сказал дядя Федор. – Места у нас хватает, никто никого в рабстве не держит. Будем вместе учиться в Колдостворце.
Тут до него дошло, что он, фактически, предложил Гермионе жить вместе с ним, и дядя Федор торопливо добавил.
– Ты можешь жить отдельно, домов у нас в деревне хватает, а когда время придет, сразу же поженимся!
Тут до него дошло, что он, фактически, сделал Гермионе предложение руки и сердца, и дядя Федор покраснел и растерялся. Надо было сказать еще что-нибудь, что исправит положение, но мысли как-то внезапно спутались, а сердце отчаянно и радостно колотилось в груди. И тут же закралось немного страха – что ответит Гермиона?
Страх разрастался, так как Гермиона молчала, смотря на озеро.
Гермиона не знала, что сказать. Конечно, ей нравился дядя Федор, и она временами с тоской думала, что скоро уже Турнир закончится, и делегация Дурмштранга вернется по домам. Будущее представлялось ей примерно так: вести переписку еще три года, пока не закончится школа, может быть, съездить в гости разок, и уже потом решить, как быть и как жить дальше.
Поэтому неудивительно, что прямое предложение застало Гермиону врасплох. Какая-то часть ее готова была крикнуть «Я согласна!» и прыгнуть на дядю Федора, но другие части были против. Родители, друзья, Хогвартс, учеба – все привычное и родное, а что там, в Простоквашино? Бросить все и, очертя голову, ринуться в новую жизнь, надеясь на лучшее, как это было с Хогвартсом?
– Я... подумаю, Федя, – выдавила из себя Гермиона, ощутив, что пауза затянулась за пределы всякого приличия.
Слегка побагровевший дядя Федор облегченно выдохнул и сказал.
– Конечно, Миона!
После чего перевел разговор на какую-то нейтральную тему, но Гермиона знала, что это лишь отсрочка неизбежного. Ей придется все обдумать и ей придется дать ответ, и сделать непростой выбор. Идеальный вариант «все как прежде плюс дядя Федор» увы, был недостижим.
– Вот оно, третье задание! – объявил Людо Бэгмен, обводя рукой поле для квиддича.
– Это живая изгородь! – воскликнул Гарри Поттер и добавил себе под нос. – Так вот почему отменили квиддич в этом году!
Дядя Федор наклонился и провел рукой по кусту, который достигал в высоту его колена. Несомненно, трибуны были унесены и использовались в первых двух испытаниях для размещения зрителей, а поле оказалось засеяно быстрорастущим кустарником.
– Двадцать футов в высоту через месяц, чудесно, а?! – воскликнул Бэгмен и рассмеялся. – Ну, кто скажет, что вас ждет в третьем туре?
– Лабиринт? – выкрикнул Седрик.
– Точно! – радостно подтвердил Бэгмен. – Настоящий живой лабиринт, и в центре его будет размещен Кубок Огня! Кто коснется его первым – получит наивысшую отметку!
Он не стал говорить, что получат остальные, но и без того было ясно, что Флёр Делакур, фактически, уже выбыла из борьбы. Даже сумей она первая добраться до кубка, разрыв в баллах между ней и остальными чемпионами был слишком велик. Дяде Фёдору стало невольно жалко девушку, которая тем временем спокойно уточнила.
– Просто пройти по лабиринту к центру?
– Конечно, не просто так! Будут препятствия, заклинания, тупики, ловушки, Хагрид предоставит парочку созданий! Чемпионы, имеющие наибольшее количество баллов, первыми войдут в лабиринт, а вы, мисс Делакур, стало быть, последней, но шансы на победу все равно одинаковые у всех, ведь все будет зависеть от того, насколько хорошо вы справитесь с трудностями!
Оптимизм и радость Бэгмена казались совершенно искренними, но все равно и он, и четыре Чемпиона понимали, что шансы на победу далеко не одинаковые, что бы ни говорил судья.
– Здесь у остальных Чемпионов преимущество, – заметил Каркаров, когда дядя Федор рассказал ему о задании. – Они привыкли колдовать палочками, и прохождение лабиринта потребует как раз быстрой, спонтанной магии. Здесь не поможет долгое предварительное колдовство... разве что весь лабиринт сдуть или подрезать кусты до высоты в метр, да и это не поможет!
– Да, дядя, – признал дядя Федор, – но не думаю, что у них такое уж большое преимущество. Палочкой нельзя драться, а посохом можно.
– Если там будут магические создания, бить их посохом бесполезно, – покачал головой Каркаров. – Но в целом ты прав, племянник! Основные противники – это, конечно же, остальные Чемпионы, и их надо опасаться больше всего! Одно хорошее заклинание в спину, и все, ты не сможешь добраться до Кубка!
– Не думаю, что кто-то из них будет бить в спину, – вежливо ответил Федор.
– Даже если лицом к лицу, они будут колдовать быстрее, в узких стенах Лабиринта не спрячешься, да даже толком и посохом то не замахнешься, – озабоченно ответил Каркаров. – Тут нужен другой подход, но опять же, он должен быть неожиданным, иначе тебе не выиграть Турнир. Если ты коснешься Кубка позже Гарри Поттера или Седрика Диггори, то победу одержит Хогвартс.
– Я понимаю, – вздохнул дядя Федор. – Но менять посох на палочку не собираюсь, тем более, что когда проводилась начальная проверка, проверяли именно посох.
– Я и не говорю, что надо менять, – воскликнул Каркаров. – Я говорю, что надо обдумать все, подготовиться и превратить посох в преимущество, которое принесет тебе победу!
– Возможноу, – вмешался Матроскин, – взлететь над лабиринтом и сразу к Кубку?
– Нет, – покачал головой дядя Федор, – после того, как мистер Бэгмен сообщил нам задание, ко мне подошел Альбус Дамблдор и вежливо попросил не использовать посох для полетов.
– Дамблдор! – Каркаров с силой дернул бородку, как будто хотел ее оторвать. – Своим подсуживает, но не придерешься, остальные его поддержат! Значит, обойдемся без полетов! Давай думать еще, время есть – целый месяц, как – никак.
Матроскин прямо каждым волоском и усиком ощущал надвигающиеся неприятности. Что-то произойдет в третьем туре, но что? Грюм вот ходит по будущему лабиринту, не пойми, то ли бдительность проявляет, то ли ловушки ставит. То есть ловушки, он ставить будет в любой случае, но вот вопрос, с какой целью? Чтобы помешать чемпионам в рамках Турнира или чтобы сделать какую-нибудь пакость? Доказательств у Матроскина по – прежнему не было, одни подозрения, так как в помещение, где жил Грюм, кот не смог пробраться.
Но подозрения были и крепли день ото дня.
– Грюм? – прищурилась Минерва. – Он просто старый параноик, вот тебе и мерещится!
– Нет, Минни, говорю же, он не просто ведет себя подозрительно, он и пахнет иначе, и двигается по-разному, как будто внутри него живут два, а то и три человека, подменяя друг друга по очереди.
– Аластор Грюм уничтожил мусорные баки, приняв их за дементора. Взорвал присланный ему орден, решив, что это враги прислали ему проклятую вещь, – зевнула МакГонагалл. – И список этот можно продолжать еще два часа без перерыва. Он просто параноик, который до сих пор на войне, хотя та закончилась четырнадцать лет назад. Он... сражается с врагами, которых уже нет, и видит заговоры и опасности там, где их нет. Вполне возможно, что он пьет специальные зелья, чтобы его не отравили, прикидывается другим человеком, чтобы обмануть врагов и постоянно наблюдает за тобой.
– Почемяу?
– Потому что ты наблюдаешь за ним. Скажи спасибо, что он тебя еще в мышь не превратил!
– Не скажу, – подумав, мяукнул Матроскин. – Я присматриваю за дядей Федором, и не хочу, чтобы мне потом пришлось разводить лапами и говорить, что нет у нас мальчика.
– Кажется, Грюм заразил тебя своей паранойей! – еще раз выразительно зевнула Минерва. – Но раз ты так считаешь, давай присмотрим за Аластором.
– Давай, и еще думаю, кое-что надо предпринять, – загадочно заметил Матроскин, но не стал пояснять, что именно.
Гермиона Грейнджер слушала мяуканье, доносившееся с улицы, и вздыхала. Сосредоточиться и сделать выбор никак не получалось, и ей хотелось расплакаться. Просто так. Но вместо этого Гермиона смотрела в темноту, вздыхала и пыталась размышлять наперекор всему.
Третий тур
За месяц, как и было сказано, изгородь – кустарник, под чутким присмотром Хагрида, вымахала в высоту на добрый десяток метров. Густые, практически непроницаемые стены из зелени смотрелись впечатляюще и пугающе одновременно. Достаточно было представить, как ты пробираешься по коридору из таких стен, в полумраке, и виден только небольшой кусочек неба над головой, а под ногами таятся ловушки, как сразу становилось жутковато.
