Текст книги "Дядя Федор и Кубок Огня (СИ)"
Автор книги: Самат Сейтимбетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Ветер утих. Свежевыпавший снег скрипел под ногами мага и лучился искрами, как рассыпь крохотных бриллиантов. Это было красивое зрелище, маг в запорошенной снегом шубе постукивая посохом, шел по ослепительно белой площадке арены с золотым шаром в руках и улыбался, глядя на трибуны.
А на трибунах в ответ улыбалась ему раскрасневшаяся от мороза девушка и кот.
Припорошенные снегом зрители на трибунах взорвались громом аплодисментов. Делегация Дурмштранга, которой дирижировал раскрасневшийся и довольный Каркаров, скандировала громче всех. Дядя Федор поклонился на три стороны и хотел уже проследовать к трибуне, где сидели ученики Гриффиндора четвертого года обучения (он ходил на занятия с учениками разных факультетов, но на той трибуне сидела, точнее, стояла и кричала что-то Гермиона), когда Аластор Грюм его остановил.
– Молодец, парень, – одобрил преподаватель ЗОТИ, – но вначале тебе туда.
Он ткнул пальцем через плечо, указывая на трибуну, где располагались судьи. Дядя Федор перехватил золотое яйцо удобнее, чтобы не выскользнуло. Медленно, увязая в созданном им самом снегу, он подошел к пятерке судей: двое магов из Министерства, Бэгмен и Крауч, и три директора. Каждый из них молча выстреливал из палочки серебристую ленту, превращавшуюся в оценку. Две девятки и три десятки.
– Поздравляю! – крикнул Каркаров. – Это было потрясающе!
Приветственные и одобрительные крики с трибун снова усилились, зрители и школьники одобряли судей. Дядя Федор еще раз поклонился, поблагодарил судей, но сесть там, где хотелось, ему опять не дали.
– Успеешь еще похвастаться, – проворчал Грюм, усаживая дядю Федора рядом с преподавателями и судьями.
– А где остальные чемпионы? – спросил дядя Федор, оглядываясь и не находя ни Седрика, ни Флёр.
– Лечатся, – бросил Аластор, тыкая пальцем в небольшую палатку – шатер в сторонке.
Дядя Федор припомнил выкрики, комментирующие выполнение задания, и обеспокоенно посмотрел на палатку. Арену тем временем расчищали заклинаниями от снега и выводили нового дракона – Венгерскую Хвосторогу, выпавшую Гарри Поттеру. Драконица била хвостом и выпускала язычки пламени, что-то сердито шипела.
– Ты – молодец, племянник! – Каркаров использовал возникшую паузу, чтобы пообщаться с дядей Федором. – Единственный, кто не получил никаких ранений!
– Они тяжело ранены? – все же спросил дядя Федор.
– Ничего смертельного, – отмахнулся директор Дурмштранга. – Драконье пламя и ожоги, это все было ожидаемо! Думаю, и знаменитый Гарри Поттер их не избежит!
Но здесь Игорь Каркаров ошибся. Дядя Федор (и не он один) завороженно следил, как Гарри лихо носится на метле вокруг Хвостороги, отвлекает, запутывает, чтобы потом рывком профессионального Ловца выхватить яйцо из-под носа драконицы. Трибуны опять взорвались аплодисментами и криками искреннего восторга, судьи одобрительно кивали, и в результате Гарри получил сорок три балла из пятидесяти, оказавшись внезапно на втором месте.
– Кто тебя обидел, Гермиона? – спросил дядя Федор, натолкнувшись в своих поисках на плачущую девушку.
Та помотала головой и убежала, разрыдавшись еще сильнее.
– Ничего не понимаю, – сказал дядя Федор в пространство.
– Вот, дядя Федор, ты познал суть женщин, – ответило пространство наставительно – мудрым голосом кота Матроскина, – ибо женщина – это всегда загадка!
– Давай разгадаем эту загадку, – пробормотал дядя Федор, глядя вслед убегающей Гермионе. – Потому что у меня такое ощущение, что я ее чем-то обидел и не знаю чем.
Матроскин хитро ухмыльнулся в усы, и сказал.
– Ты хочешь разгадать эту загадку?
– Не знаю. Наверное, – ответил дядя Федор, подумав. – Как-то все сложно и запутанно выходит.
– Что один человек запутал, то другой кот всегда еще сильнее запутать сможет! – торжественно объявил Матроскин. – Ой, немного не то.
– Нет, почему же, теперь я точно запутался еще сильнее, – улыбнулся дядя Федор. – Так что мне делать?
– Ну, для начала вручить это золотое яйцо мне, – мяукнул Матроскин, потирая лапы.
– Оно нужно мне для решения загадки – что будет во втором туре, – возразил дядя Федор. – И никакого больше жульничества – я должен сам разгадать эту загадку!
– Ну, сам так сам, – огорчился Матроскин, – а я пойду тогда.
И он и вправду пошел по направлению к Хогвартсу.
– Погоди! – крикнул дядя Федор. – Так из-за чего слезы?!
– Ты разве забыл? – ответил Матроскин, дернув хвостом. – Женщина – это загадка!
Дядя Федор озадаченно почесал в затылке. Посмотрел на золотое яйцо, и, исполнившись мрачной решимости, дернул за петельку, раскрывающую предмет. Истошный вопль огласил окрестности, и дядя Федор поторопился закрыть яйцо.
– Ничего не понимаю, – пробормотал он озадаченно.
– Ну что? – мурлыкнул Матроскин близнецам Уизли. – Собрали мой выигрыш?
– Это нечестно, – сказал Джордж, – у тебя был инсайд, информация, известная только тебе!
– Никто не мешал вам помогать Гарри Поттеру, не так ли? – с мягкой улыбкой парировал Матроскин. – Каждый помогает своему чемпиону, все честно.
Близнецы озадаченно переглянулись, потом кивнули, то ли придя к одной и той же мысли, то ли соглашаясь с тем, что сказал Матроскин. Кот же, тем временем, забрал выигрыш – большой мешочек полновесных галлеонов, и встряхнул, прислушиваясь к звяканью монет. Ставки делались на все подряд, и шансы дяди Федор стать чемпионом оценивались очень низко, благодаря чему Матроскин сейчас стал богаче на сотню золотых рублей.
– Могу вернуть, – прищурился кот, – но не просто так.
Ему стоило большого усилия сохранять спокойный, почти равнодушный вид, когда он произносил эти слова. Сто золотых рублей! Матроскин уже видел, буквально ощущал новую крышу коровника, и сверкающие на солнце окна, и тележку для молока, вместе с лошадью, нет вместе с пони, так соразмернее будет. Но... но и еще раз но, дяде Федору требовалась помощь и, самое главное, такая же помощь требовалась самому Матроскину.
– Мы слушаем, – ответил Фред (Матроскин различал их по запаху) за обоих близнецов.
– У вас есть волшебная карта Хогвартса, – ответил Матроскин.
– Нет, – огорченно ответили близнецы в унисон. – Нету!
– Но как же? – немного разволновался кот. – Она же была у вас!
– Была, – кивнул Джордж и спросил. – А откуда вы, мистер Матроускин об этом знаете?
– От миссис Норрис, – не стал отнекиваться кот. – Аргус Филч предлагал мне работать с ним, но не сошлись во взглядах и расценках, мурмяу!
О том, что он предлагал заставлять школьников чинить все за собой магией или брать деньги взамен, Матроскин говорить не стал. Не захотел Аргус Филч экономить и зарабатывать – его проблемы.
– Но! – сказал Фред, подняв палец. – Мы не отказываемся! Карту за деньги до Нового Года!
– Навсегда! – прошипел Матроскин. – Сто золотых рублей – понимать надо!
В общем, сторговались, что карта будет у Матроскина, пока тот не уедет из Хогвартса. Подумав, кот признал правоту близнецов: зачем ему карта британской школы колдовства в Простоквашино? На стенку повесить и любоваться перемещениями? Попутно Матроскин еще кое-что для себя сообразил, но тут собственно все было в его лапах, особенно если заполучить карту.
– Договорились! – сказал Матроскин, и договор был заключен.
–
* Сергей Есенин «Зима»
Рождественский бал
Дядя Федор ощущал нервозность, едва ли не большую, чем перед выходом из палатки и сражением с драконом. Но все же... не Матроскина же ему приглашать на бал? В каком-то смысле, конечно, он уже сходил с Матроскиным на бал, потому что кот учил его танцевать. К счастью, дело происходило в каюте, и никто этого не видел. К несчастью, избежать бала было просто невозможно – так как дядя Федор был одним из Чемпионов турнира.
– Ты пойдешь со мной на бал? – спросил он Гермиону, как всегда склонившуюся над одной из книг в библиотеке.
– Да, – ответила она, не поднимая взгляда. – Я пойду с тобой на бал.
Рука ее при этом нервно смяла страницу фолианта.
– Дорогая, давай бросим все это и поедем в Хогвартс, – сказал папа Дима, изучив приглашение.
– Зачем? – отозвалась мама Римма, выглядывая из кухни. – Что мы там будем делать? У меня и без работы с кухней еле сил хватает телевизор смотреть, а ты предлагаешь в Британию ехать!
– Мальчику там плохо без нашей поддержки, – немного неуверенно сказал папа, указывая на приглашения.
– У него там для поддержки кот есть, на которого ты хотел меня променять! – немедленно парировала мама.
– Так не променял же, я ж тебя давно знаю и люблю, – прозвучал примирительный ответ.
Подумав и попыхтев трубкой, папа Дима зашел с другого козыря.
– Дорогая, а ведь там торжественный бал будет.
– И что с того? Зимой в Британии далеко не курорт, знаешь ли.
– Курорт не курорт, но в любом случае теплее, чем в Простоквашино, – невозмутимо парировал папа. – И на торжественный бал можно всякие там вечерние платья надевать.
– Всякие там – это у других, а у меня самые лучшие!
– Вот видишь, как все удачно складывается.
– Ты забыл, из-за чего мы покинули Европу? – спросила мама Римма. – И теперь предлагаешь вернуться? Особенно после событий на финале мирового чемпионата по квиддичу?
– Ну, – папа ожесточенно пыхнул трубкой, – твой брат Игорь предупредил бы тебя, не так ли?
Мама Римма уперла руки в боки, чувствуя, что проигрывает битву.
– Ам, – сказал дядя Федор и тут же прикусил язык.
Матроскин ушел некоторое время назад и дядя Федор мог рассчитывать только на самого себя. Ну и еще немного на поддержку остальной делегации Дурмштранга, но те тоже молчали. Гермиона, в платье небесно-голубого цвета, оставляющим открытым коленки, шею, часть груди и плечей, с прической в виде тугого узла сзади, молчаливо и немного нервно смотрела на дядю Федора.
– Привет, Гермиона, – в конце концов, сказал он.
– Привет, Федя, – ответила Гермиона.
Надо было сказать еще что-то, но дядя Федор не знал, что. Платье оставляло открытым слишком много всего, и мысли его путались. Поэтому дядя Федор просто предложил Гермионе руку, и они отправились к Большому Залу, где должен был проходить бал.
Гермиона ловила недоумевающие взгляды, ученики Хогвартса не узнавали ее в новом наряде и виде. Гарри и Рон тоже не узнали ее, и Гермиона ощутила печаль, в дополнение к остальному букету эмоций. Трепет перед балом и выходом в совершенно новом виде, странное и новое горделивое ощущение, что она девушка и тоже может нравиться. Удовлетворение от вида дяди Федора, которому очень шла праздничная мантия, и одновременно с этим легкий страх от завистливых и злобных взглядов тех, кто надеялся пойти на бал с чемпионом Дурмштранга. Осознание того, что дядя Федор предпочел ее другим красавицам, тоже наполняло Гермиону гордостью, но одновременно и легким недоумением, непониманием, что он в ней нашел.
Мысли о празднике и о том, что им предстоит танцем открывать бал, выступали этакой «вишенкой на торте», венчающей всю вышеописанную пирамиду эмоций. Поэтому неудивительно, что к Большому Залу дядя Федор и Гермиона шли молча. Не потому что им нечего было сказать, наоборот, хотелось сказать слишком много и слишком эмоционально, и поэтому оба молчали.
– А мальчик-то наш совсем взрослый стал – вытерла слезу мама Римма, наблюдая, как Гермиона и дядя Федор идут рука об руку.
– Что-то я не вижу кота, за которым наш мальчик как за каменной стеной, – почти обвиняюще указал папа Дима.
– Римма! Вот это неожиданность! – раздался голос Каркарова. – Как вы здесь оказались?
– Дядя Федор прислал нам приглашения, – указала в сторону чемпиона Дурмштранга мама Римма.
– Так надо ему сказать! – заявил Игорь.
– Пусть это будет сюрприз, – улыбнулась мама дяди Федора.
Сам же дядя Федор просто забыл, что пригласил родителей. Вылетело из головы все, кроме бала и Гермионы. Он может и вспомнил бы, чуть позже, но тут его снова отвлекли и очень сильно.
– Чемпионы, подойдите сюда, пожалуйста! – раздался голос МакГонагалл.
Декан Гриффиндора нарядилась в мантию из красной шотландки, украсила праздничную (и особо остроконечную по этому случаю) шляпу цветком чертополоха. На мантии была приколота желтая гвоздика, с каким-то значком. Рядом с МакГонагалл, строгой и праздничной одновременно, стоял импозантный пожилой мужчина, который немедленно подмигнул дяде Федору. В ответ дядя Федор начал изучать незнакомца, силясь понять, почему тот подмигивает ему. Строгая черная мантия, волосы слегка с проседью и... знакомый до последней нитки шарф, который Матроскин связал себе собственноручно и которым очень гордился.
Осознание ситуации приложило дядю Федора, как будто его ударили по голове, ввело в какое-то подобие ступора, и о чем там говорила МакГонагалл, юноша уже не слышал. Гермиона что-то обеспокоенно спрашивала, потом повела не сопротивляющегося Федора к столу. Что-то говорил Дамблдор, и ученики рассаживались за небольшими столами, под сиянием сотен светильников, но дядя Федор не замечал преображения Большого Зала, постоянно косясь на мужчину рядом с МакГонагалл.
Все мысли его крутились вокруг Матроскина и МакГонагалл, того, что было и того, что будет. Вопросы, вопросы, сотни вопросов, осознание ситуации и размышления о будущем, все это вытеснило мысли о Гермионе и бале. Дядя Федор что-то заказал из еды, что-то ел и даже поддерживал разговор на автомате.
Танцы пока откладывались.
– Что? – спросил дядя Федор, озираясь.
За столом царила тишина, две девушки – близняшки хихикали и перешептывались, Гермиона стремительно краснела, Гарри и Невилл выглядели смущенными, а Рон поглядывал исподлобья, тогда, как сестра его смотрела на дядю Федора со странным выражением лица.
Неловкую ситуацию – неловкую, ибо дядя Федор никак не мог вспомнить, что же он такого сказал? – спас Дамблдор, попросивший всех встать. По мановению его палочки, столы сами собой отступили к стенам, появилась сцена с инструментами и группа «Вещие сестрички», встреченная громкими аплодисментами. Танцпол внезапно оказался ярко освещенным, тогда как остальная часть зала погрузилась в полумрак.
Дядя Федор подошел к Гермионе, протянул руку, так как наступал танец Чемпионов и тут он вспомнил, опять испытав ощущение, как будто его огрели молотом по голове. Кто-то, кажется сестра Рона, спросил, почему дядя Федор пригласил Гермиону, и он на автомате ответил, мол, потому что она самая прекрасная девушка в Хогвартсе, ради которой ему было не страшно сразиться и с драконом.
Поэтому танец с красной как помидор Гермионой проходил в неловком молчании.
– Как очаровательно застенчивы наши юные чемпионы, – одобрительно заметил Матроскин, кружа МакГонагалл в танце.
– Гермиона – моя лучшая ученица, – немного невпопад ответила Минерва.
– Минни, ты все равно лучше всех, – тут же заверил ее Матроскин.
Он еще хотел добавить «моя кошечка», но прикусил язык. На кошачьем такое звучало нормально, а вот на человечьем, если можно так выразиться, слишком фривольно.
– Льстец и красавец, – улыбнулась МакГонагалл.
Матроскин горделиво пригладил отсутствующие усы.
– Мама, папа, познакомьтесь, это Гермиона Грейнджер, ученица факультета Гриффиндор и самая прекрасная девушка в Хогвартсе, – сказал дядя Федор, прилагая изрядные усилия, чтобы не запинаться на словах. – Гермиона, это мои мама и папа приехали.
Мама Римма и папа Дима посмотрели на одинаково красных и смущенных подростков, переглянулись с улыбкой, припомнив самих себя в этом возрасте. После чего родители дяди Федора, раскланялись с Гермионой, обменялись парой предложений и удалились, сославшись на дела, а на самом деле, чтобы не смущать «детей».
– Что-то душно и жарко, – заметила Гермиона.
– Ага, – ответил ей в тон дядя Федор.
И они отправились на улицу, немного охладиться и подышать свежим воздухом.
– Римма, есть минутка? – перехватил родителей Федора Каркаров.
Он отвел их в сторонку, к незаметной нише в стене, где стояла каменная статуя с огромным мечом в руках.
– Помните, что было пятнадцать лет назад? – спросил Игорь, после чего закатал рукав.
– Значит слухи о происшествии с Темной Меткой не врали, – подчеркнуто спокойно заметила мама Римма.
– Да, – кивнул директор Дурмштранга. – Сторонники Темного Лорда активизируются, а сам он готовится возродиться. Зря вы приехали, и знай, я, что дядя Федор хочет прислать вам приглашение, отговорил бы его.
– Пятнадцать лет прошло, кто нас помнит? – вроде бы равнодушно заметил папа Дима.
Пальцы его при этом нервно набивали трубку.
– Соратники Лорда помнят, – возразил Каркаров. – Я не могу уехать, вы можете. Уезжайте.
– Погодите, я пока что всего одно вечернее платье надела! – возмутилась мама Римма. – Уедем после бала!
– Ладно, – кивнул Игорь, – но сразу после бала!
– Мы-то уедем, а наш мальчик здесь останется, непорядок, – сказал папа Дима. – Пропадет. Надо, чтобы в Хогвартсе, и мы были, и Матроскин, и авроров целый мешок. Тогда дети из-за Темного Лорда не станут пропадать.
– Тогда родители пропадать начнут, – мрачно отозвалась мама Римма.
– Уезжайте, – повторил Каркаров, – пока еще не поздно. Вряд ли Темный Лорд рискнет нападать на Хогвартс, пока здесь Дамблдор, а уж потом я сразу племянника домой отправлю, первым же порталом.
– Может, все-таки заберем его?
– Он связан с Кубком нерушимым контрактом и, – Каркаров поискал глазами дядю Федора, но не нашел, – кажется мальчик и сам не хочет уезжать.
О том, что с дядей Федором у Дурмштранга резко повысились шансы выиграть кубок, директор предпочел умолчать.
Матроскин сидел, почти лежал, отдыхая. Превратиться в человека и потанцевать с Минни, да и все остальное тоже, было не только весело, но и весьма утомительно. И без того рекордное время продержался, даже потанцевать успели! В какой-то момент Матроскин незаметно скользнул под стол и выбрался оттуда уже котом. В шумящей, гудящей и танцующий толпе никто не обратил на это внимания, и Матроскин спокойно начал пробираться к выходу, чтобы найти дядю Федора и все ему объяснить.
Кот оглядывался по сторонам, и вид сидящего в сторонке Аластора Грюма неожиданно чем-то зацепил. Была во всем этом какая-то неправильность, и Матроскин даже остановился, пытаясь понять, какая именно. Прислушался, всмотрелся, принюхался, и понял. Грюм регулярно пил что-то из фляжки и, судя по запаху, это было какое-то сложное зелье. Матроскин же подсознательно ожидал унюхать спиртное, тем более что остальные преподаватели и директора употребляли крепкие напитки, не стесняясь. Впрочем, Аластор Грюм славился своей паранойей, которую он сам именовал «постоянной бдительностью», поэтому Матроскин пожал плечами и побежал дальше искать дядю Федора.
– Как видишь, я не отступаюсь от своих слов, и повторил их при родителях, – предельно серьезно сказал дядя Федор.
– Но почему? Почему я? – с какой – то странной тоской в голосе спросила Гермиона.
Холодный, морозный воздух отрезвил их, и теперь они могли разговаривать, но первые же слова снова начали поднимать температуру, подогревать, так сказать, разговор.
– Потому что это правда! – воскликнул дядя Федор и взмахнул руками.
Он, конечно же, говорил правду, потому что первая влюбленность всегда делает из объекта обожания нечто неземное и прекрасное. Нечто такое, что кажется, жизнь готов отдать, и от одного вида которого душа воспаряет в небеса и порхает там, напевая во весь голос. Дядя Федор еще не осознал этого факта, не выразил его словами для самого себя, но он уже готов был с жаром «биться с драконами во славу своей принцессы».
Но, внезапно, взмах руками спустил на влюбленных, не осознающих, что они влюбленные, целую лавину снега с низко нависающих ветвей дерева. Снег забился за воротник, холодил спину, прошелся по лицу, и некоторое время раздавался только кашель, звуки рук, бьющих по одежде, морозный скрип под ногами. Сразу стало холодно и зябко, и все же, отряхнувшись и посмотрев друг на друга, синих, взъерошенных и припорошённых снегом, Гермиона и дядя Федор вначале робко улыбнулись друг другу, а потом расхохотались во весь голос.
Наклонились поднять шапки, столкнулись лбами и выпрямились, сблизившись.
– Ты прекрасна, Гермиуонна, – сказал дядя Федор, приближая лицо и невольно закрывая глаза.
И они поцеловались, холодными и потерявшими чувствительность губами, под рождественской елкой, с которой в виде украшения свисали чьи-то белые туфли с пряжкой в форме тыквы.
Кошки и люди
Игорь Каркаров предлагал свою помощь в решении загадки, но дядя Федор твердо решил, что сделает это самостоятельно. Получалось плохо, две загадки: Гермиона и яйцо мешали друг другу, не в буквальном смысле, конечно. Дядя Федор пробовал открывать яйцо и так, и сяк, но звук не менялся, истошный неразборчивый вопль на высоких тонах. Или, как говорил Матроскин: «крик собаки, которой на хвост наехал трактор Митя». Собственно, Матроскин и помог раскрыть «тайну золотого яйца», причем совершенно случайно.
Дядя Федор раскрыл яйцо, находясь на палубе «Летучего Дурмштрангца», не заметив, что над его головой, на одной из рей, развалившись, спит Матроскин. Кот, разбуженный истошным воплем, свалился на голову дяде Федору, отправив лапой золотое яйцо в полет прямо в воды озера. С тихим «плюх!» артефакт исчез в темно-синих волнах.
– Нужно вытащить его! Прыгаем! – крикнул дядя Федор и тут же прыгнул, скрывшись под водой.
– Вот делать мне нечего, только разные яйца из воды вытаскивать, – проворчал Матроскин и добавил. – Я морской кот, а не озерный!
В глубине своей мохнатой и кошачьей души, Матроскин осознавал, что всего лишь ищет отговорку не прыгать в воду. Пусть даже он виноват в том, что яйцо утонуло в озере, купаться в ледяной январской воде совершенно не хотелось. Но и бросать дядю Федора тоже не годилось, поэтому Матроскин отправился к остальным обитателям корабля, чтобы те прыгнули в воду и помогли.
Приблизившись к медленно погружающемуся яйцу, дядя Федор застыл на мгновение, услышав голоса. Не было времени выяснять, что это, яйцо вполне могло погрузиться туда, где его уже будет не достать, и дядя Федор совершил рывок, подхватив пропажу. Яйцо едва заметно вибрировало в руке, и внезапно юный маг понял, что голоса исходят именно из золотого артефакта.
Голоса распевали очень странную песню.
На звуки наших голосов скорей иди,
Им не дано понятно в воздухе звучать,
И ты, покуда ищешь нас, учти,
Мы взяли то, что будет горько потерять.
На поиски тебе отпущен час
Так что не мешкай, отправляйся в путь.
Но час пройдет – вини себя, не нас -
Ты опоздал. Потерю не вернуть.
Ощутив стеснение и жжение в груди, дядя Федор решительно начал подъем, выпуская пузыри воздуха. Послушать песню можно будет и потом, на берегу, например, а еще лучше в теплой ванне, раз уж в воде истошный крик превращается в понятные слова.
Да, подумал дядя Федор, ощущая холод, теплая ванна и горячий чай, а еще лучше в баньку бы сейчас!
– Раз голоса слышны под водой, – глубокомысленно заметил Матроскин, – то значит и задание будет под водой.
Дяде Федору потребовалось три сеанса «под водой», чтобы полностью записать и потом перевести слова песни. Но так как сеансы проходили в теплой ванне, то растирания и отпаивания чаем, как после нечаянного купания в озере, не потребовалось.
– На звуки наших голосов иди, – кивнул дядя Федор. – Но тут вернее будет – плыви. Второй тур будет через полтора месяца, вряд ли вода в озере станет теплее за это время. При всей своей закалке, час в такой ледяной воде я не выдержу.
Он покачал головой, а Матроскин сразу же сказал.
– Полтора месяца закалки под моим руководством, и ты сможешь плескаться в озере хоть целый день! – подумав, Матроскин мяукнул искушающе. – Уверен, Гермяувонна оценит.
– Не обязательно купаться в озере зимой, чтобы показать свое тело девушке, – немного сердито сказал Игорь Каркаров. – Очевидно, что это задача на магию, проверка Чемпионов. Не просто провести час в поисках под водой, а провести этот час в ледяной воде.
– На поиски тебе отпущен час, возможно, удастся найти пропажу того, что будет горько потерять и быстрее, – размышляя, сказал дядя Федор. – Но что мне будет горько потерять? Родители уехали...
Взгляд его остановился на Матроскине, который немедленно вздыбил шерсть.
– Меня? Под воду? На час?!! – зашипел кот. – Это произвол и жестокое обращение с животными!
– На тебя наложат чары, чтобы ты не задохнулся и ничего не чувствовал, скорее всего, – пояснил Каркаров.
– Не надо ничего на меня накладывать! – фыркнул Матроскин.
– Зная, кого выберут, можно повысить шансы на успех, – продолжал говорить директор Дурмштранга, как будто не слыша кота. – Парные предметы, связанные через Протеевы чары, например. Один у Матроскина, один у тебя, дядя Федор.
– Это обман, – покачал головой тот.
– Ничего подобного, – возразил Каркаров. – Вот яйцо – ключ к заданию. Вот время на подготовку. Остальное все в твоих руках, насколько подготовился – настолько и выиграл! Если знать, где искать Матроскина...
– Не надо меня искать! – крикнул кот.
– А турнир ты выиграть хочешь? – весело спросил Каркаров. – Не волнуйся, тебя не больно заколдуют... а, нет, парные предметы не подойдут, их найдут, когда будут готовить Матроскина к погружению в озеро. Хотя, если проглотить перед вторым испытанием, то может и не заметят?
– Мы не можем знать, что выберут организаторы, – спокойно и твердо ответил дядя Федор. – Может они выберут тебя, дядя? Поэтому, считаю, нужно сосредоточиться на решении вопроса – как провести час под водой – а уже потом все остальное, включая поиски и кого именно будут забирать.
– И еще было бы неплохо опять удивить организаторов и судей, как в первом туре, – добавил Каркаров.
После чего они приступили к обсуждению.
– И что ты в нем нашла, Минерва? – спросила Спраут.
Она, разумеется, не знала, что МакГонагалл встречается именно с Матроскиным. Но в то же время скрывать отношения, когда в Хогвартсе и Хогсмиде все на виду, было практически невозможно. Поэтому для всех Матроскин был «таинственным незнакомцем», бывающим в Хогсмиде наездами, чтобы повидаться с МакГонагалл. Сама декан Гриффиндора подозревала, что Дамблдор знает правду, но с другой стороны сказать наверняка, что знает, а чего не знает директор, мог только он сам.
Поэтому, неминуемо и неизбежно звучали вопросы, и любопытствующие – кто не рассмотрел человеческую ипостась Матроскина на Рождественском балу – так и норовили подловить парочку на свидании в Хогсмиде. Матроскин только посмеивался, МакГонагалл же ощущала легкое раздражение и смущение, но разрывать отношения не собиралась.
– Понимаешь, Помона, – вздохнула МакГонагалл, – он, конечно, пожилой, так и я далеко уже не девочка.
Спраут издала сдавленный смешок, придвинула к Минерве чашку с чаем.
– Выпей, – порекомендовала один декан другой, – из моей личной теплицы, гораздо лучше всей этой сливочной гадости, что так любят наши нерадивые ученики.
МакГонагалл с безразличным видом отпила, посмаковала вкус и поставила чашку обратно.
– Неплохо, – одобрила она. – Хотя, конечно, не стоит сравнивать вкус чая и сливочного пива.
– Да, чай лучше, – кивнула Спраут, – и мы все привыкли к нему, равно как и к тому, что ты строга и неприступна. Не пойми меня неправильно, Минерва, но после стольких лет у тебя появляется поклонник, и ты не отвергаешь его ухаживания, следовательно, он должен быть чем-то выдающимся, чтобы добиться такого!
Теперь пришел черед МакГонагалл издавать сдавленный смешок.
– Ничего выдающегося. Он не знаменитый игрок в квиддич, не сверхмогучий маг и не высокопоставленный чиновник, и не звезда еженедельников с белоснежной улыбкой.
Оба декана похихикали, вспомнив Гилдероя Локхарта.
– Но при этом он, – МакГонагалл замялась, подбирая слово, – надежный. Да, надежный. Раз сказал, значит сделает. Спокойный и рассудительный. Не гоняется за каждой кошкой, задравшей хвост. Умеет работать руками, а не только палочкой.
– Понятно, – кивнула Спраут, пряча улыбку.
Дядя Федор посмотрел на корешки книг, за которыми, как за замковой стеной с башнями, сидели Гермиона и Гарри, и улыбнулся. Все названия книг имели отношение к воде, и это означало, что Гарри Поттер тоже разгадал загадку, спрятанную в яйце.
– Привет, – махнул дядя Федор рукой. – Нашли что-нибудь?
– Пока нет, – ответила Гермиона, не отрывая взгляда от книги.
– Я придумал, но Гермиона забраковала, – сказал Гарри.
– Потому что призыв акваланга не поможет тебе пройти второй тур! – тут же горячо воскликнула Гермиона. – Ты не умеешь им пользоваться, неизвестно, сколько он будет лететь и откуда, и к тому же все это нарушение Статута! Не говоря уже о том, что у тебя будет всего час!
– И не забывайте, что вода будет ледяная, – добавил дядя Федор, садясь рядом с Гермионой.
Ему безумно хотелось понюхать ее волосы, но на глазах у Гарри было как-то неудобно.
– Вот! – Гермиона обвиняющим жестом ткнула пальцем в Гарри. – Я так и знала, что мы что-то забыли! Нужно еще придумать способ, как тебе не замерзнуть!
После чего повернулась к дяде Федору и с искренней тревогой в голосе спросила.
– А ты как? Придумал способ?
– Придумал, – спокойно ответил дядя Федор, – успею подготовиться.
Внутри он, конечно, был не так уверен, но зачем зазря тревожить Гермиону? И без того она постоянно переживала за Гарри, который в ее глазах был (если дядя Федор правильно разобрался) кем-то вроде младшего брата, за которым надо приглядывать и помогать в сложных ситуациях. Гарри тоже смотрел на Гермиону, как на сестру, в отличие от последнего из троицы друзей, Рона Уизли.
Нет, тот не лез в драку и вполне нормально общался с дядей Федором, когда сталкивались, но проскальзывало что-то такое в глазах и движениях. Впрочем, нечто подобное можно было наблюдать и у других гриффиндорцев, когда те видели, как Гермиона обнимает дядю Федора, например. Матроскин объяснял это умными словами, и для себя дядя Федор понял это так: Гермиона – своя в Хогвартсе, а он – чужой. Все равно, как если бы к их корове Мурке повадился ходить в гости бык из соседнего Сметанкино. Вроде бы все в порядке, а все равно что-то внутри дергает.
– А вот у нас не находится, – повторила Гермиона, – но это ничего, еще не всю библиотеку просмотрели! И в Запретную Секцию надо взять пропуск, там может быть, что-то да найдется!
