Текст книги "Шторм (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Нет, – я качаю головой.

– Спасибо. Я хочу сама рассказать ему... понимаешь? – выдыхает она. – Но сначала я хотела поговорить с тобой, потому что... ну, я хочу поблагодарить тебя за всё, что ты для нас сделал: пригласил нас сюда, принял Шторма в свою семью.

– Тебе не нужно меня благодарить.

– Нужно. Ты хороший человек, Джейк Уэзерс, и не позволяй никому убеждать себя в обратном. Господи, ещё в молодости ты всегда пугал меня, – она тихо смеётся. – Вся эта естественная уверенность и высокомерие устрашают. Тем не менее, я всё равно хотела быть с тобой. То же самое и с Джонни. Синдром «мотылька, летящего на пламя» по отношению к вам двоим. У большинства девушек он был рядом с вами обоими.

Я испускаю смешок.

– Не у большинства. У всех.

– И это так, – она снова смеётся. – Я рада, что ты счастлив. Очень хорошо, что ты выбрал Tру. Она потрясающая.

– Это она выбрала меня, а не наоборот. И, поверь, мне повезло.

– Вам обоим повезло, – она снова улыбается, но затем начинает кашлять.

Поднеся салфетку ко рту, она кашляет в неё. Я замечаю на ней маленькие пятна крови.

– Хочешь, я позову доктора?

– Нет. Просто немного воды.

Я передаю ей чашку, и когда она заканчивает, я забираю её у неё.

– Можешь подать мне тот конверт со стола? – она указывает на коричневый конверт рядом с цветами на столе в углу палаты.

Встав, я подхожу и беру его. Садясь, я протягиваю его ей, но она подталкивает его обратно мне в руку.

– Это для тебя, если ты захочешь. Я поговорила с Бобом, и он согласен со мной. У вас с Тру есть всё, что только можно предложить Шторму. Боб стар, и, конечно же, он будет присутствовать в жизни Шторма, но я хочу, чтобы у него была семья, настоящая семья – единственное, чего я так и не дала ему.

– Ты дала ему семью, – возражаю я.

Она слегка качает головой.

– Я давала ему лучшее, что могла, но никогда не могла дать ему отца. Это была самая большая ошибка в моей жизни. Если бы я могла это изменить, то бы так и сделала. Но если ты хочешь... Я хочу, чтобы ты и Тру усыновили его.

Я достаю бумаги из конверта, видя подпись сверху.

– Боб уладил это со своим адвокатом вместо меня. Мы предприняли все необходимые меры, и я подписала все документы. Сейчас требуются лишь ваши с Тру подписи, после чего всё вступит обязательную юридическую силу.

– Шторм знает об этом?

– Узнает, когда я поговорю с ним. Сначала я хотела поговорить с тобой и убедиться, что ты хочешь его...

– Хочу, – без колебаний говорю я.

– А что насчёт Тру? – спрашивает она. – Она согласится?

– Тру любит Шторма. Тебе не стоит беспокоиться. Мы уже обсуждали с ней усыновление Шторма.

Я вижу, как в глазах Тиффани мелькает облегчение.

– Значит, мы пришли к соглашению.

Положив бумаги обратно в конверт, я прижимаю их к груди.

– Да, мы пришли к соглашению.

Она выдыхает.

– Хорошо. Не мог бы ты позвать Шторма, чтобы я поговорила с ним?

– Конечно, – встав, я пересекаю комнату.

Достигнув двери и положив руку на дверную ручку, я поворачиваюсь к ней.

– Спасибо, – искренне говорю я, – за то, что вернула мне... – слова застревают в моём горле, и я смаргиваю слёзы.

– Знаю, – говорит она, заставляя меня взглянуть на неё. – Я просто... Сожалею, что столько лет назад была таким напуганным ребёнком. Я хотела бы, чтобы... Джонни знал его.

Да, я тоже.

Но желания сейчас бесполезны.

Теперь мы получили лучшее из того, что имеем. И у меня сын Джонни, о котором нужно заботиться.

Слегка кивнув Тиффани, я поворачиваю ручку и выхожу из комнаты, держа в руке конверт.

Глава 19

Неделю спустя

Через два дня после того, как Тиффани отдала мне документы об усыновлении, она скончалась. Шторм, Мэри и Боб были с ней, когда она умирала.

Эта неделя была тяжёлой для Шторма. Но мы с Тру делали так, чтобы он знал, что у него есть мы и что мы никуда не денемся.

Процесс усыновления на данный момент ещё не закончен. Мой адвокат упорно работает над тем, чтобы довести дело до конца как можно скорее.

Шторм остался с нами в ту ночь, когда умерла Тиффани, а затем спросил, можно ли ему остаться и на следующую ночь.

С тех пор он здесь. Думаю, ему было бы слишком тяжело вернуться в то место, где они жили вместе последние пару месяцев. И думаю, что мои дети помогают отвлечься от мыслей об этом, занимая его. Вдвоем с Билли они проводят время в моей домашней студии. Шторм помогает Билли в обучении играть на гитаре.

Мэри всё ещё живет в доме, который я арендовал для них. Она ещё не рассказывала мне о своих планах, но я знаю, что рано или поздно женщина вернётся в Квинс, обратно в свою пекарню. В настоящий момент её присутствие напоминает Шторму о прошлом, это необходимая связь с его старой жизнью, поэтому, я надеюсь, что она останется здесь чуть дольше.

Этим утром были похороны. Только для самых близких людей.

Поскольку Тиффани не поддерживала контакт с родителями после рождения Шторма, мы спросили у него, хочет ли он сообщить им о её смерти и пригласить их на похороны, но он сказал «нет».

Поэтому на похоронах были только я, Тру, Шторм и Мэри. Том, Лила, Денни, Симона, Стюарт и Джош тоже пришли.

Мы не взяли детей на похороны Тиффани. Они остались дома с родителями Тру.

Именно здесь мы сейчас и находимся. Все вернулись в наш дом, чтобы перекусить, но большинство из нас не хочет есть.

Я на кухне, наливаю себе немного виски, когда слышу движение за спиной.

Оглядываясь через плечо, я вижу Мэри. У неё измученное выражение лица. Я бы не назвал нас с Мэри друзьями. Я испытываю неприязнь к ней со дня нашей встречи, но она важна для Шторма, поэтому я вежлив с ней.

– Шторм в порядке? – спрашиваю я у неё, убирая бутылку вниз.

– Он в порядке – ну, насколько это вообще возможно. Он с другими детьми в игровой комнате.

Взяв стакан, я поворачиваюсь к ней лицом.

– Будешь? – я указываю рукой на своё виски.

– Нет, – она качает головой. – Я хотела... Послушай, мы можем поговорить?

– Конечно. Давай, – я делаю глоток своего напитка.

Она обводит взглядом кухню, как будто ожидая, что в любой момент кто-нибудь войдёт.

– То, о чём я хочу поговорить... тема... деликатная. Мы можем поговорить в каком-нибудь уединённом месте?

– Снаружи? – я киваю в сторону сада.

– Конечно.

Я направляюсь во двор, ведя Мэри за собой.

Сажусь за стол на открытой площадке, где мы много раз обедали, и ставлю свой стакан на стол.

Мэри садится напротив. Она бросает на меня беглый взгляд, а затем отводит глаза, выдыхая.

Тишина раздражает меня.

– Итак, о чём же ты хотела поговорить со мной?

– Я даже не знаю, с чего начать, – говорит она.

Нервозность и неуверенность в её голосе вызывают покалывание у основания моей шеи. Она выглядит так, будто ведёт внутреннюю борьбу с собой.

Я сажусь немного прямее, поднимая стакан с виски.

Это движение привлекает её внимание.

– Мне нужно рассказать тебе кое-что, что я должна была рассказать Тиффани, но боялась. Я сделала одну вещь и в течении всех этих лет скрывала это. А потом она заболела.

Её глаза встречаются с моими, и я вижу сверкание слёз и сожаление в них.

– Я не хотела, чтобы она умерла, ненавидя меня.

– За что бы она возненавидела тебя? – у меня пересыхает во рту, поэтому я делаю ещё глоток жидкости, сжимая в руке стакан.

– Я просто... Я больше не могу скрывать это. Это съедает меня изнутри. Если кто и заслуживает правды, помимо Тиффани и Шторма, то это ты.

Я сглатываю.

– Что это за правда?

– Той ночью... когда погиб Джонни, – она выдыхает сквозь зубы. – Это была моя вина... что он погиб.

Я со стуком ставлю стакан на стол, отчего она подпрыгивает.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это была твоя ошибка? – мой голос резкий, потому что я с трудом сохраняю самообладание.

– В ту ночь, когда он умер, я разговаривала с ним по телефону.

– Почему? Как? Ты его знала?

Она качает головой.

– Я не знала его. У меня есть друг, и он достал номер телефона Джонни. Тиффани... она никогда не говорила мне, кем был отец Шторма. Однажды ночью, когда Шторму было пять, она пошла на свидание с одним парнем, с которым встречалась. Я присматривала за Штормом вместо неё. Он спал, а я читала в своей спальне, когда она пришла домой. Я удивилась, что она вернулась домой раньше. Я слышала, что подруга в гостиной, так как там играла музыка, поэтому я пошла к ней, чтобы узнать, как прошло свидание. Она была расстроена и плакала. Они расстались. Она выпила. Слушала ваши песни. И после этого начала говорить. Рассказала мне всё о своей прежней жизни до приезда в Квинс: как она была фанаткой, проводящей много времени с «Ужасным Штормом», как все вы, ребята, проживали свою жизнь, злоупотребляя наркотиками, бесконечными вечеринками и сумасшедшим сексом. Тиффани сказала, что, когда она забеременела Штормом, семья выгнала её... и рассказала, кто был отцом Шторма.

Она встречается со мной взглядом.

– Тиффани рассказала мне, что спала с тобой и с Джонни, когда забеременела. Поначалу она не была уверена, кто был его отцом, но чем старше становился Шторм, тем меньше сомнений у неё оставалось, что отцом являлся Джонни. Шторм слишком походил на него, чтобы не быть его сыном. Я пыталась убедить её связаться с Джонни и рассказать ему. Я выросла, не зная отца, Джейк. Моя мать не говорила мне, кто он. И я знаю, как тяжело не знать своих корней, всегда чувствуя, словно тебе не хватает части самого себя. Я не хотела этого для Шторма. Но Тиффани воспротивилась. Она не хотела, чтобы Шторм стал частью того образа жизни, который все вы вели. Из-за этого мы поругались. И она сказала, что это не моё дело. После чего ушла, отправляясь в постель. Я была не согласна с ней и знала, что она была не права. Поэтому... позвонила своему другу, который – ладно, не важно, кем он был или как он узнал номер Джонни. Но он это сделал. Час спустя я позвонила Джонни. В Квинсе было уже очень поздно, около часа ночи, но я знала, что Джонни живёт в Лос-Анджелесе, и предполагала, что он не из тех, кто рано ложится спать. Я рассказала ему о Шторме. Сначала он мне не поверил. А затем вспомнил Тиффани. Он захотел увидеть фотографию Шторма, поэтому я отправила ему одну сообщением. И после этого он... полагаю, понял, что Шторм был его ребёнком. Он потребовал, чтобы я дала ему адрес Тиффани, сказал, что прилетит в Квинс, и попросил, чтобы я не рассказывала ей, поэтому так я и сделала. Сбросила вызов и легла спать. На следующее утро, когда я проснулась, Шторм завтракал на кухне, а Тиффани, сидя в гостиной, смотрела телевизор и плакала. По нему показывали фотографии аварии Джонни.

Она утирает слезу в уголке глаза.

– Я знаю, что это моя вина. В тот вечер он покинул свой дом и сел в машину из-за моего телефонного звонка.

Я не могу дышать. Поднимаюсь со стула и ухожу, направляясь к внешнему бару. Я полностью наполняю стакан и выпиваю половину. У меня дрожит рука.

Когда я оборачиваюсь, Мэри стоит возле стола.

– Он погиб из-за меня. Но он погиб, зная, что у него есть сын.

Мои глаза начинают покалывать.

Он знал.

Он знал, что у него есть сын, и он собирался поехать к Шторму, чтобы заявить на него свои права.

Слеза сбегает из уголка моего глаза. Я грубо вытираю её.

Задняя дверь открывается, и выходит Тру.

Я не могу двигаться, только смотрю на неё.

– У вас всё в порядке? – спрашивает Тру, переводя взгляд с меня на Мэри.

– Сегодня я возвращаюсь в Квинс, – говорит мне Мэри. – Я понимаю, что ты скажешь Шторму. Просто... передай ему, что мне жаль.

Затем она поворачивается и проходит мимо Тру, возвращаясь в мой дом.

Я стою как вкопанный.

– Милый? – Тру подходит ко мне. – Что случилось?

Неуклюже поставив стакан на стойку, я прислоняюсь к ней, когда Тру встаёт передо мной и тянется к моей руке.

– Он знал. Джонни знал о Шторме, – ещё одна вырвавшаяся слеза. – Прямо перед своей смертью... вот почему... вот почему он был в машине. Он ехал в аэропорт, чтобы успеть на рейс. Он собирался увидеться с сыном, – я прижимаю ладонь к груди в том месте, где она невыносимо болит. – Как, чёрт возьми, я скажу об этом Шторму? Я не... – я резко качаю головой.

– Поговори со мной об этом, Джейк. Объясни мне всё, – она ведёт меня к сиденьям. – Мы разберёмся во всём этом вместе. Всё будет в порядке.

– Разберётесь в чём? – говорит Том, выходя через открытую заднюю дверь, заставляя меня посмотреть на него.

Денни стоит рядом с ним.

– Вы одни? – спрашиваю я их.

– Да, – Денни озадаченно смотрит на меня.

– Хорошо. Вам лучше присесть. Мне нужно кое-что вам всем рассказать.

Бонусная глава

Восемь лет назад

Джонни

Я перебираю пальцами струны гитары, лежащей у меня на коленях, глядя на сверкающий город из своего воздушного замка.

На этот раз я один.

Я никогда не бываю один. Если не с парнями, то всегда есть какая-то цыпочка, готовая согреть мою постель.

Но сегодня я хотел побыть один.

В последнее время у меня такое чувство, будто чего-то не хватает. Внутри меня эта пустота, и она растёт, как бы я ни старался заполнить её наркотиками, алкоголем и легкомысленными связями на одну ночь.

Взяв бутылку виски со стола рядом со мной, я подношу её к губам и делаю большой глоток.

Мой телефон на столе начинает звонить, привлекая мой взгляд.

Неизвестный номер.

Я уже почти решаю проигнорировать его, когда понимаю, что это телефонный код Нью-Йорка.

У меня возникает мысль, что это, должно быть, мои родители.

Я поднимаю трубку, отвечая:

– Да?

На линии ненадолго воцаряется тишина.

Я уже решаю повесить трубку, когда мягкий женский голос говорит:

– Это Джонни Крид?

– Кто это?

– Меня зовут Мэри. Я подруга...

– Слушай, я уверен, что ты горячая и любишь мою музыку, но не сейчас, дорогая, ладно?

– Нет, подожди. Я звоню вовсе не потому. Слушай, это нелегко говорить, но... у тебя есть сын.

Из меня вырывается неожиданный смех.

А затем до меня доходит. Грёбаный Том.

– Конечно, дорогая. А теперь можешь передать телефон Тому. Том, я знаю, что это твоих рук дело, ублюдок.

Этот придурок постоянно прикалывается надо мной. Но я не знал, что он в Нью-Йорке.

– Рядом со мной нет никого по имени Том. И никто не просил меня делать это, Джонни. Это не шутка. У тебя есть сын. Ему пять лет. Его мать зовут Тиффани Слейтер. Раньше она была фанаткой, проводившей время с тобой и твоей группой около шести лет назад. Вы с ней раньше... ну, понимаешь... были вместе.

Тиффани Слейтер...

Я знаю это имя.

Шесть лет назад…

Я мысленно копаюсь в списке женщин. Со мной спало большое количество женщин, но шесть лет назад у нашей группы был ранний этап создания. Хотя даже тогда у нас было множество женщин, но мы зависали с одной группой девчонок…

Меня осеняет.

Тиффани. Светлые волосы. Чертовски красивая. С бесконечно длинными ногами.

– Я помню её. Она ни с того ни с сего просто перестала приходить.

– Она перестала приходить, потому что забеременела. Она сказала мне, что в то время не была уверена, твой это ребёнок или Джейка. Но сейчас она знает, и совершенно очевидно, что он твой. Он похож на тебя.

– Если она трахалась со мной и Джейком, то могла делать это с ещё сотней парней. Нет причин верить тому, что этот ребёнок мой.

– Она не делала этого. Это было только с тобой и Джейком. И она испытывала настоящие чувства к тебе, Джонни. Поверь мне, Шторм – твой сын.

Это заставляет меня задуматься.

– Его зовут Шторм?

– Да. Полагаю, она назвала его в честь твоей группы, – я слышу, как она выдыхает в трубку. – Я не выдумываю. У меня нет никаких причин лгать. Я от этого ничего не выиграю.

– Так почему же ты рассказываешь мне это сейчас?

– Я давно знаю Тиффани, и за всё это время она не говорила мне, кто отец Шторма. Но сегодня... она была расстроена. Выпила. И рассказала мне правду.

– И первое, что ты делаешь, – это звонишь мне? Вот какая из тебя подруга.

– Я стараюсь быть её подругой, – говорит она, защищаясь. – Она не сказала тебе о Шторме из-за твоего образа жизни. Но она каждый день сталкивается с трудностями. Надрывает задницу на работе, чтобы прокормить этого мальчика. И я считаю, что каждый ребёнок должен знать обоих родителей.

Я смотрю вниз и понимаю, что у меня дрожит рука. Я сжимаю её в кулак.

– Ты, правда, думаешь, что этот парень мой?

Я знаю, что это так, я услышал это в её голосе.

– Да. Я действительно так думаю.

Я едва могу поверить, что обсуждаю это, но что-то тянет меня вглубь моего подсознания.

Мне всегда чего-то не хватало. Может быть, это оно.

Сделав глубокий вдох, я выдыхаю.

– У тебя есть его фотография? – спокойно спрашиваю я.

– Есть одна на телефоне. Она была сделана на днях.

– Отправь мне её сейчас же. Я хочу увидеть его.

– Мне нужно отключиться, чтобы отправить её.

– Плевать. Просто пришли мне чёртову фотографию.

Я сбрасываю вызов и жду.

Кажется, что проходит вечность, прежде чем мой телефон пищит, оповещая о сообщении.

Я делаю вдох, чтобы успокоиться.

Это глупо. Я веду себя глупо. Этот ребёнок не мой. Она просто какая-то сумасшедшая цыпочка, занимающаяся телефонными розыгрышами.

Но... что, если это не так?

Приняв решение, я открываю сообщение, нажимаю на картинку и смотрю на свой экран, ожидая, пока она загрузится.

И затем это происходит.

Чёрт возьми.

Я не могу дышать. На меня смотрит голубоглазый маленький мальчик с тёмно-русыми волосами и улыбкой, которая могла бы затмить солнце, и он выглядит в точности, как я.

Но как я могу быть уверен? Он может быть просто ребёнком, похожим на меня.

Очень похожим на меня.

Его глаза... у него мои глаза.

Я бегу в свою спальню, в гардеробную, и снимаю обувную коробку, в которой хранится несколько старых фотографий.

Я опускаюсь на пол, открывая коробку. Просматриваю семейные фотографии, несколько моих с Джейком в средней школе, а затем нахожу то, что искал, – мою фотографию в первом классе.

Я держу телефон с этой фотографией рядом с моей фотографией в том же возрасте.

Иисус Христос.

Мы с ним похожи, как близнецы.

Моё сердце бьётся быстрее, когда в моей руке начинает звонить телефон.

Я отвечаю, прижимая телефон к уху, моя рука дрожит.

– Ты получил фотографию? – говорит она, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.

– Да.

– И?

– И ты же знаешь, что он похож на меня. Чего именно ты хочешь от меня? Денег?

– Мне не нужны деньги, – она кажется шокированной, что я вообще предположил это.

Полагаю, именно так забивают последний гвоздь в крышку гроба.

– Я хочу, чтобы у Шторма была возможность узнать своего отца. Вот и всё. Тиффани никогда не скажет тебе лично. Но, думаю, что Шторм имеет право знать, кто его отец.

Закрыв глаза, я сжимаю переносицу, внезапно возникает головная боль.

Я вскакиваю на ноги, выхожу из гардеробной и направляюсь в ванную.

– Тиффани по-прежнему живет в Нью-Йорке? – спрашиваю я.

– Нет, она живёт в Квинсе.

– Дай мне её адрес.

Возникает пауза. Я достаю аспирин из шкафа и проглатываю две таблетки.

– Зачем? – неуверенным голосом спрашивает она.

– А ты как думаешь? – нетерпеливо говорю я. – Ты позвонила мне не просто так. А потому, что мой сын узнал меня, правильно?

– Да... – медленно говорит она.

– Тогда дай мне её чёртов адрес.

– Может, тебе стоит сначала позвонить ей?

– И спугнуть её? Ни за что, чёрт возьми. Адрес, сейчас же.

Небольшая пауза, но затем она говорит:

– Её квартира находится над «Пекарней Мэри» на Северной улице в Квинсе.

– Понятно. Сегодня я собираюсь успеть на самолёт. Не смей говорить ей, что я приду. Не хочу, чтобы она снова убежала.

– Не скажу, – мягко говорит она.

Я вешаю трубку. Моё сердце колотится, я хватаюсь за край раковины и смотрю на себя в зеркало.

Мне не нравится, что я вижу в отражении. Я ужасно выгляжу. У меня пустые и тёмные глаза.

У меня есть сын.

Господи, я не могу позаботиться о себе, не говоря уже о другом человеке.

Но я должен, потому что у меня есть ребёнок... мой ребёнок.

И я не боюсь признаться, что чертовски напуган.

Может, мне стоить позвонить отцу? Попросить у него совета.

Нет. Я хочу быть уверенным, что этот ребёнок мой, прежде чем расскажу родителям. Я узнаю наверняка, как только увижу его.

Кого я обманываю? Я уже это знаю.

Этот парень выглядит в точности, как я.

Я мог бы позвонить Джейку и уговорить его поехать со мной.

Но если я это сделаю, то, уверен, он захочет отговорить меня от встречи со Штормом. Он скажет мне сделать это законным путём: заставить моего адвоката связаться с матерью, сделать тест ДНК и прочее подобное дерьмо в первую очередь.

И я сделаю это.

Но сначала мне нужно увидеть его своими собственными глазами.

Мне просто нужно увидеться с ним.

Мне нужно увидеться с моим сыном.

Возвращаясь в свою спальню, и снова нажимаю на фотографию, глядя в отражение моих же собственных голубых глаз, когда сажусь на край кровати.

У меня есть сын. И он прекрасен.

Моё сердце начинает биться быстрее, и я замечаю, что мои руки снова трясутся. На этот раз сильнее.

Я рассматриваю флакон «Диазепама» на своей тумбочке.

Всего пара таблеток, чтобы снять напряжение.

Схватив флакон, я вытряхиваю две, а затем, передумав, увеличиваю количество до четырёх.

Подойдя к туалетному столику, я беру уже полупустую бутылку джина. Открутив крышку, я сую таблетки в рот и делаю большой глоток джина, проглатывая их.

Ставлю бутылку обратно на тумбочку и просто смотрю в окно, проводя рукой по своим волосам.

Мне нужно в Квинс, сейчас же.

Взяв свой телефон, я проверяю время прямого авиарейса из Лос-Анджелеса в аэропорт Кеннеди. Через несколько часов есть ночной рейс.

Отлично.

Покинув спальню, я сбегаю по лестнице на первый этаж. Хватаю куртку с крючка для одежды, беру бумажник и ключи от машины со стойки в прихожей. Выйдя из дома, я закрываю его и направляюсь к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке.

Разблокировав машину, я забираюсь внутрь и завожу её. В темноте автоматически включаются фары. Я включаю передачу и открываю ворота дистанционным пультом, который храню в своей машине. Когда я выезжаю на пустынную дорогу, за мной начинают закрываться ворота.

Я надавливаю ногой на газ, ускоряясь.

Скорость – одна из вещей, которые я люблю.

Она даёт мне прилив адреналина.

Но если этот парень мой – а он мой – тогда мне придётся всё изменить, особенно мой стиль жизни.

Наркотики должны исчезнуть. Пьянство должно прекратиться.

Я буду чист.

Пойду на реабилитацию, если потребуется. Сделаю всё, что необходимо.

Я чувствую прилив адреналина, хотя никогда не думал, что смогу почувствовать его при мысли о ребёнке.

Джонни Кэш «Ты моё солнце» начинает играть по радио. Сделав песню громче, я подпеваю, барабаня пальцами по рулю. (Прим. ред.: Johnny Cash «You Are My Sunshine»).

Вот и всё. Начиная с этого момента, моя жизнь изменится. Я собираюсь всё изменить ради него.

Шторм – это мой повод стать лучшим человеком.

Боже, мама и папа будут так взволнованы, когда узнают, что у них есть внук.

Включив телефон, я снова смотрю на фотографию Шторма. Я помещаю его на верхней части руля и смотрю на него.

К чёрту то, чтобы не звонить Джейку.

Я еду в аэропорт. Он ведь всё равно не сможет остановить меня. Я должен поговорить с ним об этом. Мне нужно рассказать кому-нибудь, а он всегда первый, о ком я думаю, когда хочу поделиться хорошими новостями.

Выключив фотографию Шторма, я ищу номер Джейка. Я как раз собираюсь нажать на кнопку набора номера, когда боковым зрением замечаю, как впереди что-то мелькает.

Собака.

Дерьмо.

Всё происходит так быстро. Я ударяю по тормозам, чтобы объехать собаку. Колёса заклинивают, и я врезаюсь в бордюр. Теряю управление над машиной, ударяясь в барьер и еду прямо.

Чёрт, нет.

Такое ощущение, будто машина летит.

Потом падает.

Вниз.

И я знаю, что это конец.

Я умру.

Я, чёрт возьми, умру.

Никогда не встречусь со своим сыном.

Никогда не расскажу Джейку или своим родителям о нём.

Я ни разу не встретился со своим сыном.

Слеза катится по моему лицу, когда я наблюдаю за тем, как ко мне стремительно приближается земля.

И закрываю глаза…