Текст книги "Тайный шепот"

Автор книги: Саманта Гарвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 44

Когда два головореза с дубинками на поясе вели Оскара Рэндольфа в карету, он, как обычно, улыбался. Лицо его не выражало никакого беспокойства, кончики усов весело подергивались, и если бы не кандалы, можно было бы решить, что джентльмен вышел на вечернюю прогулку. Он смотрел, как первые зимние снежинки медленно летят с ночного неба, и отвел от них взгляд только тогда, когда дверца кареты распахнулась и из нее вышел полицейский в форме.

Улыбка Рэндольфа застыла, и он на мгновение потерял самообладание, которое поддерживало его все это время. Он мог бы и не узнать Брэдборна – тот выглядел очень суровым в черной форменной шинели, с жестким холодным лицом, – если бы не видел его с точно таким же выражением в тот туманный день, когда треклятый мистер Хогг угрожал Харриет, а потом попытался растоптать Брэдборна лошадью.

Рэндольф поморщился, вспомнив кровь, залившую капюшон Хогга после единственного удара Брэдборна.

– Явились, чтобы разбить мне голову? – осведомился он со всей возможной вежливостью.

– Не думайте, что мне этого не хотелось. – По очкам Бенедикта скользнул лунный луч, и выражение его глаз осталось неясным.

Два стража почти внесли Рэндольфа в карету и пристегнули кандалы к кольцу в полу, после чего эти скалоподобные мужи побрели прочь, вполголоса решая, стоит ли им зайти куда-нибудь по пути домой и пропустить пинту-другую.

Брэдборн закрыл дверцу, трижды стукнул по крыше кареты и уселся на жесткую скамью напротив Рэндольфа. Карета с грохотом тронулась в путь, но Бенедикт оставался недвижим, как камень.

– Я знаю, что вы меня ненавидите, Брэдборн, – нарушил тягостное молчание Рэндольф. – И я вас за это не виню, хотя должен признать, что это мучает меня сильнее, чем мысль о моем заточении. Вы порядочный человек, значит, те, к кому вы питаете ненависть, должны быть людьми особенно скверными.

Брэдборн хранил молчание, и в скудном свете фонаря выражение его лица было непонятным.

Рэндольф откинулся назад, прислонившись к стенке кареты.

– А она меня тоже ненавидит – моя дорогая мисс Мосли? – Не услышав ответа Брэдборна, он продолжил: – Не передадите ли вы ей, что я никогда не желал причинить ей вред – да и другим тоже, если уж на то пошло?

– Расскажите это человеку, которому вы выстрелили в спину, – отрезал Бенедикт.

Старик проигнорировал колкость.

– Я очень высоко ценил ее общество и не намерен хитрить со своей самой преданной поклонницей. Так вы скажете ей, Брэдборн?

Брэдборн шевельнулся, и Рэндольф заметил, что он стиснул зубы. Молчание длилось так долго, что писатель решил – сыщик не скажет ни слова, но тут услышал:

– Она больше не хочет меня видеть.

Рэндольф разразился таким хохотом, что его спутник вздрогнул.

– Да она безумно вас любит!

– Харриет… – имя словно царапнуло ему горло, – ясно дала мне понять, что больше не потратит на меня ни единого мгновения своей жизни.

– И вы так просто сдались? – Рэндольф снова расхохотался. – Знаете, раньше я думал: будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он был похож на вас. Теперь придется переменить мнение. Мой сын никогда не допустил бы подобной ужасающей глупости, да еще в романтических делах.

Брэдборн сердито насупился:

– И что вы мне предлагаете? Шантажировать ее, чтобы она вернулась?

– Уж лучше это, чем вообще ничего. – Рэндольф покрутил головой. – Верно, наша дорогая Харриет – большая оригиналка, но ведь она все равно женщина! Все женщины хотят, чтобы их умоляли и давали почувствовать их значимость.

– Я сказал ей, что буду любить…

Рэндольф снова разразился хохотом, глядя в потолок.

– Вы ей сказали, что будете… да сохрани ее Господь от таких переживаний! – Он резко наклонился вперед и сделался серьезным. – Слушайте, Брэдборн. Харриет вас любит. Она фактически сказала мне это еще там, в Рочестере. И если ваша реакция на нее тогда и ваше кислое лицо сейчас хоть о чем-то говорят, вы ее тоже любите. – Карета замедлила ход, но Рэндольф никак не показал, что знает о приближении к тюрьме, которая станет ему домом до конца дней. – Когда подобное случается, джентльмен, черт вас возьми, не соглашается так запросто больше никогда с ней не видеться. Идите к ней, и она станет вашей навеки. – Он с достоинством фыркнул. – Чтобы это понимать, не нужно писать любовные сонеты.

Очередной стражник, такого же сложения, как и те, что запихивали Рэндольфа в карету, рывком распахнул дверцу и приготовился вывести его.

– Забирать арестанта, сэр? – спросил он Брэдборна.

– Погодите. – Теперь вперед наклонился Бенедикт. – У него есть кое-что, нужное мне. – Рэндольф удивленно заморгал, и сыщик ухмыльнулся. – Я не говорил, что не собираюсь идти к ней, Рэндольф. Просто чтобы это сделать, мне нужно кое-что найти.

Из дневника Харриет Р. Мосли.

Хорошенько подумав, я решила отречься от кое-каких вещей, написанных мной несколько дней назад. Я очень не хочу, чтобы особняк Рочестеров сгорел до основания сто лет назад, лишив меня этим возможности появиться в нем так много времени спустя. Я не хочу, чтобы сэр Оскар Рэндольф никогда не существовал, – в это пожелание входят и его сочинения, которые (несмотря на его гадкие поступки) я все равно люблю, и шантаж, с которым разбирался мистер Бенедикт Брэдборн.

Что касается последнего – я не хочу, чтобы я никогда его не встречала. Я люблю Бенедикта. Вполне возможно, что он тот единственный мужчина, которого я буду любить всегда. Может быть, в один прекрасный день я научусь ценить то, что мы с ним провели вместе несколько волнующих дней. А пока мне придется смириться с тем, что в моей груди постоянно болит, словно в нее каким-то тяжелым, удушающим грузом вдавливаются тысячи иголок.

Записывая это в дневник, Харриет услышала, как открылась и захлопнулась входная дверь, и решила, что к Августе, как обычно, пришел мистер Максвелл Дарси. Через несколько минут она с удивлением услышала, что в ее дверь легонько постучали.

Она подумала, не притвориться ли спящей, хотя комнату и заливал солнечный свет.

– Харриет! Я знаю, что ты не спишь. Я вхожу.

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась женщина со спокойными карими глазами. Эта самая женщина больше месяца назад наблюдала за тем, как Харриет покупает знаменитую «Книгу для любовников».

– Привет, Эбби, отлично выглядишь. Похоже, супружество пошло тебе на пользу.

Очаровательный носик сморщился.

– Мы с Кальвином все время ссоримся. Он уверяет, что я распоряжаюсь им, словно слугой.

– Так он и был твоим слугой, – напомнила Харриет.

– Мне кажется, – кивнула Эбби, – что лучше бы мы с ним и дальше придерживались отношений хозяйка – слуга.

Xappиет подумала о муже Эбби, маркизе, с которым она познакомилась, когда он прятался под личиной дворецкого. Кальвин Гаррет был худощав, мускулист и привлекателен настолько, что Харриет впервые в жизни пожалела о нехватке средств на слугу.

Она усмехнулась:

– Включая все романтические преимущества, разумеется.

– Разумеется. – Эбби усмехнулась в ответ, но тут же посерьезнела. – Мы с Августой собираемся в кафе. Ведь ты пойдешь с нами, да?

Харриет скорчила гримасу:

– Не думаю, что я…

Абигайль подняла руку, чтобы помешать отговоркам.

– Ты сидишь в комнате и прячешься от людей со дня возвращения. Все о тебе тревожатся, а больше всех – Августа. Она так свирепо оберегает твое уединение, что мне пришлось с ней здорово поспорить, чтобы подняться. – Эбби покачала головой. – Я знаю, что такое сердечная боль, но нельзя же всю жизнь быть несчастной!

На улицах и аллеях было столько народу, что едва протолкнешься. Женщины делали покупки и тащили кучи свертков. Мужчины оживленно покидали свои конторы, аккуратно надев шляпы и сунув под мышку сложенный номер «Пост».

Три подруги улучили наконец момент и, искусно лавируя, перебрались с Парк-лейн на более спокойные дорожки парка. Харриет чувствовала облегчение от того, что подруги наконец перестали донимать ее, то тревожно поглядывая, то ласково похлопывая по спине.

– Полагаю, – пробормотала вполголоса Абигайль, – что я впервые в жизни вижу женщину выше тебя ростом, Харриет.

– И в самом деле, – согласилась пораженная Августа.

Харриет скривилась, посмотрев в ту сторону, куда указали подруги.

– Ни к чему с таким изумлением говорить о существовании подобных чудищ.

Августа хихикнула.

Харриет нахмурилась, глядя, как незнакомка в широкополой шляпе и розовой шали шагает по дорожке, через несколько футов соединяющейся с их тропой. Платье сидело на ней неуклюже, еще хуже, чем обычно сидели платья на самой Харриет. Когда шаль соскользнула с одного плеча, показался рукав, не только слишком короткий, но и чересчур узкий. Незнакомка, приблизившись, поправила шаль, и красная ткань платья опасно натянулась по швам. Харриет широко распахнула глаза, заметив поразительно большой бицепс.

– Это мужчина, – прошипела она так, чтобы ее услышали только подруги.

– Что? – поразилась Августа.

Незнакомка, чей пол их так смутил, ступила на траву совершенно в мужской манере. Три подруги, проходя мимо, вытянули шеи, глядя на нее. Она беззаботно посмотрела на них и пошла дальше, помахивая шелковым ридикюльчиком, болтавшимся на обтянутой перчаткой руке.

Все трое одновременно отвернулись, едва сдерживая усмешки.

– Это точно мужчина, – заявила Августа.

– Или самая странная женщина на свете, – добавила Харриет.

– Ну уж нет – с бородой-то? – Абигайль, обычно спокойная и сдержанная, тряслась от смеха.

– Когда я была маленькой, я видела на карнавале бородатую женщину!

– Прелестно. Теперь я каждый вечер буду проверять в зеркало свое лицо и одалживать у Кальвина бритву.

– Как по-вашему, – оглянулась Августа, – зачем это он так вырядился?

– Может, ему это нравится.

Харриет негромко фыркнула.

– Я не люблю носить чулки, но приходится. Представить себе не могу, чтобы кто-нибудь надевал их ради удовольствия.

Вслед за Августой она слегка повернулась, чтобы посмотреть на странного мужчину. В этот самый миг двое молодых людей, одетых в темное, подошли к нему с двух сторон. Один ударил предполагаемую леди в грудь, а второй вырвал у нее из рук ридикюль.

Августа ахнула, а Харриет круто повернулась, удивив Абигайль, не заметившую нападения.

– Стоять! – вполне мужским голосом гаркнул одетый в платье незнакомец.

Юнец, ударивший его, заметно растерялся, и мужчина, воспользовавшись этим преимуществом, схватил его. Второй молодой человек, все еще державший в руке сумочку, отскочил в сторону и припустил туда, где стояли три подруги.

– Черт побери! – выругалась Харриет – он мчался прямо на Абигайль, которая не выдержит удар так же легко, как крупный мужчина. Не задумываясь, Харриет метнулась вперед и загородила подругу.

Она задержала дыхание, готовясь к столкновению, и тут краем глаза уловила какое-то движение. Из густых зарослей выбрался еще один мужчина, не в платье, а в черной форменной одежде. Он бежал быстро и прежде, чем вор столкнулся с Харриет, врезался в бандита всем весом своего тела.

Августа негромко вскрикнула, когда эта парочка покатилась по земле, задев край ее юбки. Воришка – теперь, увидев его так близко, Харриет решила, что ему лет семнадцать, не больше, – начал сопротивляться, едва упав на землю. Но одного удара кулака хватило, чтобы он потерял сознание.

Сердце Харриет отчаянно заколотилось еще до того, как мужчина в форме повернулся к ним, и даже до того, как он полез в карман кителя, чтобы вытащить очки.

Глава 45

– Бенедикт!

Он услышал удивленный шепот и едва не разорвался между желанием схватить Харриет и покрыть ее лицо тысячью поцелуев – и просто хорошенько ее встряхнуть. Единственное слово – и он сразу вспомнил каждое мгновение, мускулы его напряглись при воспоминании о том, как она выкрикивала его имя, крепко обхватывая ногами его бедра и вонзая ногти в спину. Понимая свое преимущество – он увидел Харриет и ее спутниц, когда они вошли в парк, и запросто мог бы упустить карманника, если бы вовремя не спохватился Бенедикт дал ей время свыкнуться с мыслью, что они опять встретились. Возможно, она думала, что больше никогда его не увидит. И опять у него имелось преимущество – он-то точно знал, что не позволит ей с такой легкостью уйти из его жизни.

Переведя взгляд на ее лиф, он гадал, колотится ли у нее сердце так же сильно, как у него, и задыхается ли она, как и он.

– Должно быть, вы мистер Бенедикт Брэдборн?

Бенедикт отвел глаза от судорожно вздымающейся груди Харриет.

Одна из подруг, сопровождавших Харриет, изящно шагнула вперед и протянула ему руку без следа неуклюжести, какую следовало бы ожидать от человека со скобами на ноге.

– Харриет так много рассказывала нам о вас.

– Правда? – Он вскинул бровь, пожал леди руку и поклонился. Было некое утешение в том, что Харриет о нем говорила.

Эбби кивнула. В ее очаровательных глазах блестел интерес.

– Вы спасли ее от ужасного падения. Меня зовут Абигайль Гаррет, а это, – она показала на вторую подругу, – Августа Мерриуэзер.

Августа улыбнулась, но ничего не сказала, переводя взгляд с Харриет на Бенедикта и обратно.

– Мы ваши должницы, сэр, – говорила между тем леди Гаррет, словно не стояла рядом с подругой, потрясенной до немоты, и Бенедиктом, с трудом оторвавшим взгляд от вышеупомянутой подруги.

– Я был рад это сделать, – ответил Бенедикт, перемещая взор на губы Харриет.

Они слегка приоткрылись для вдоха.

– Брэдборн! – окликнул его сзади Дуглас. Бенедикт оглянулся и увидел, что тот уже снял с себя платье жены и затолкал его в шляпку. – Готов отвести этих парней в тюрьму?

Бенедикт быстро кивнул и повернулся спиной к трем подругам прежде, чем Харриет сумела справиться с выражением душевной боли на лице, от которой брови ее заломились, а глаза наполнились слезами.

Бенедикт стиснул зубы.

– Прошу прощения.

– Было приятно познакомиться, мистер Брэдборн, – сказала Августа Мерриуэзер.

– Мисс Мерриуэзер, леди Гаррет. Харриет. – Произнеся это имя, Бенедикт улыбнулся и протянул молчавшей Харриет руку. Это ее удивило, и она машинально сунула свою ладонь в его руку. Он нежно пожал ее; пальцы без перчаток оказались ледяными и очень мягкими.

– Я… – Ее голос сорвался; она замолчала и набрала полную грудь воздуха. Вымученная улыбка была жалким подобием тех улыбок, которые она так щедро дарила ему раньше. – Я рада, что у вас все хорошо, Бенедикт.

Бенедикт ничего не смог с собой поделать: он шагнул вперед и оказался вплотную к Харриет. Прижавшись щекой к ее виску, он выдохнул ей прямо в ухо:

– Совсем не так хорошо, как может показаться, – и быстро отвернулся, чтобы не поставить их обоих в неловкое положение, сказав – или сделав – что-нибудь еще. Однако успел заметить трепетание ресниц, обрамлявших зелено-коричневые глаза, и широкую, возбужденную улыбку мисс Августы Мерриуэзер.

Две молодые женщины шли рука об руку. Они вышли из-за угла в ярких всплесках небесно-синего и светло-красного, в совершенно одинаковых шляпках – за исключением лент, совпадающих по цвету с платьями. Они на мгновение замешкались, сверяясь с небольшим обрывком бумаги в руках у одной из них и всматриваясь в номера домов, и снова затопали сверкающими полуботиночками.

Харриет, услышав стук каблучков по тротуару, на минутку оторвалась от цветочных горшков и ведерка со свежей землей. Глядя на прогуливающуюся элегантную парочку, она вдруг отчетливо представила себя со стороны – в платке, повязанном на голову на манер судомойки (чтобы волосы не падали на лицо во время работы). Она провела тыльной стороной ладони по щекам, чтобы стереть с них землю, и снова обратила внимание на цветочный горшок у себя на коленях.

– Бедный мой цветочек, – грустно сказала Харриет побуревшему, сгнившему растению, смутно напоминавшему шишковатую змею. – У тебя не было ни единого шанса.

Она бесцеремонно вывалила погибший цветок – и ведь предупреждала же подарившую его месяц назад Эбби, что не сумеет его сохранить! – в ведерко с землей, перемешала небольшой лопаткой почву и снова стала заполнять горшок.

Вздохнув, Харриет повернулась к ярко-зеленому, усаженному шипами растению, которое Эбби принесла ей вчера.

– Это алоэ, – заявила Эбби. – Единственное растение, которое ты не сумеешь погубить, Харриет Мосли. Я точно знаю.

Харриет, осторожно взяв в руки маленькую веточку с пухлыми листьями и заталкивая ее в освободившийся горшок, очень в этом сомневалась.

На нее одновременно упали две тени. Харриет, прикрыв лицо перчаткой, взглянула вверх.

– Очаровательное растение, – сказала одна из девушек, с волосами скорее рыжими, чем каштановыми.

– Очень красивое, – согласилась вторая, с волосами скорее каштановыми, чем рыжими.

– Оно и недели не протянет, – отозвалась Харриет, посмотрев на обеих, – несмотря на разный цвет волос, глаза у них были одинаково карими. – Вы заблудились?

– Не думаю. – Одна из девушек посмотрела на номер дома, прибитый над дверью.

– Мы ищем леди по имени Харриет Мосли, – сказала вторая.

– Это никакая не леди, – ответила Харриет, отряхивая землю с рук и поднимаясь на ноги. – Это я.

Девушки переглянулись каким-то особым таинственным взглядом и заулыбались еще радостнее.

Харриет стянула с рук садовые перчатки, притворяясь, что не замечает на них пятен и не видит, как ужасно они выглядят по сравнению с чистенькими белыми перчатками незнакомок, и посмотрела на девушек внимательнее. Они были очень хорошенькими – такими земными и теплыми, но при этом – может быть, потому что так походили друг на друга – немного странными.

– Пожалуйста, позвольте нам представиться, – сказала та, что была скорее каштановая, чем рыжая. – Меня зовут Оливия Старкер, а это Сара Элизабет Старкер.

– Мы сестры, которые вышли замуж за братьев, – пояснила Сара Элизабет.

– Понимаю. – На самом деле Харриет ничего не понимала. – Мы раньше встречались?

– Мы только слышали о вас, – Оливия немного наклонила голову, – от нашего брата.

Сара Элизабет добавила:

– До замужества мы носили фамилию Брэдборн, как и Бенедикт.

Харриет уставилась на сестер.

Поскольку она молчала, Сара Элизабет снова заговорила:

– Мы очень хотели познакомиться с леди, пленившей его сердце.

Харриет не выдержала:

– Это какая-то шутка?

– Нет, – ответила Оливия, – но если послушать Бена, то в вашем обществе всегда бывает очень весело, мисс Мосли.

– Бена? – Харриет чувствовала, что ее замешательство усиливается – сестры смотрели на нее выжидательно, словно думали, что она вот-вот выкинет какой-нибудь юмористический номер.

Сестры снова спокойно переглянулись, и Сара Элизабет сказала:

– Наш брат так говорит о вас, что мы легко представили себе, что вы за женщина, и уже предвкушаем, как вы станете членом нашей семьи.

– Вы ненавидите Бенедикта, мисс Мосли? – напрямик спросила Оливия.

– Нет. – Харриет с удивлением поняла, что ее слова опережают мысли. – Совсем наоборот.

Сестры с одинаковым удовлетворением кивнули.

И тогда с поразительным отсутствием стыда при обсуждении личных дел с двумя незнакомками Харриет ткнула себя в грудь:

– А он меня ненавидит?

Одинаковые улыбки превратились в ухмылки, очень похожие на ухмылки брата, который их вырастил. Оливия замотала головой, а Сара Элизабет сказала:

– Он бы не попросил нас прийти сюда и убедиться, что с вами все в порядке, если бы ненавидел вас.

Глава 46

– Должна признаться, – сказала Харриет, – они показались мне немного странными.

Августа оторвалась от шитья.

– Они близнецы? Близнецы иногда возбуждают тревогу в людях. Помнишь сестер Пачули? Вечно они заканчивали друг за дружку предложения и обменивались тайными взглядами. От них просто в дрожь бросало.

– Нет. – Харриет дописала предложение и закрыла дневник. – Думаю, все дело в том, что они чересчур серьезно хотели со мной познакомиться.

– Потому что, как они выразились, ты пленила сердце их брата.

Харриет оглянулась на подругу.

– Я тебе этого не говорила.

– Я подслушивала у окна, – бесстыдно пожала плечами Августа.

Харриет отодвинулась от стола и помолчала, постукивая пальцами по сиденью стула.

– Августа?

– Что?

– Мне его не хватает.

– Ну разумеется. Он пленил твое сердце точно так же, как ты пленила его.

Харриет не встала, а, поерзав на стуле, села боком и положила руку на спинку, чтобы лучше видеть подругу.

– Я не знаю, что мне делать.

– Можно устроить так, чтобы тебя арестовали. – Августа серебряными ножницами обрезала нитку.

– Он мне не верит. Наверное, считает меня сумасшедшей.

Августа посмотрела на нее из-под насупленных бровей:

– И ты говоришь, что, несмотря на это, он готов провести с тобой всю оставшуюся жизнь? Он принимает тебя такой, какая ты есть. Это ты не приняла Брэдборна таким, какой он есть, – скептиком, если можно так выразиться, неверующим.

Харриет подперла голову рукой и зажмурилась.

– Думаю, нелегко, – продолжала лучшая подруга, – видеть то, что ему приходится видеть по работе. Вероятно, он то и дело сталкивается с вурдалаками в человечьем обличье, поэтому не может с легкостью поверить в то, что нельзя потрогать или увидеть. И хотя его сестры об этом не заикнулись, похоже, им довелось пережить тяжелые времена, а Брэдборну пришлось быстро повзрослеть, чтобы заботиться о них. Сомневаюсь, что у него было время рассказывать у камина истории о привидениях.

– Я идиотка, – простонала Харриет.

– Нет. Но в обожаемых мною романах влюбленным женщинам, которые никогда раньше не любили, поначалу приходится нелегко.

В дверь постучали.

– Я открою. – Харриет встала со стула, не обратив внимания на сочувственный взгляд лучшей подруги. Впрочем, она не сомневалась, что Августа отложила шитье и пошла за ней следом.

Харриет открыла парадную дверь.

– Добрый день, – сказал Бенедикт.

Харриет захлопнула дверь.

Она круто повернулась, прижавшись спиной к двери. Сердце колотилось как бешеное. Встревоженные, широко распахнутые глаза смотрели на Августу.

– Что мне делать?

– Молись, чтобы ты не сломала ему дверью нос. – Августа улыбалась во весь рот.

– Не смешно. – Харриет безумными глазами шарила по сторонам. – Подержи дверь.

– Зачем? – с любопытством спросила подруга, быстро встав на место Харриет и подперев дверь спиной.

– Я выскочу через окно гостиной.

– Но ты только что сказала…

– Харриет! – позвал Бенедикт через дверь. Он не кричал, но его голос каким-то образом проникал сквозь дерево. – Открой дверь, или я буду вынужден ее выбить.

Харриет вздрогнула, остановилась и посмотрела на вход.

– Лучше отойди, Августа. Для человека в очках у него на удивление сильные мускулы.

Августа счастливо кивнула и распахнула дверь.

– Добрый день, мистер Брэдборн, – поздоровалась она, словно ничего не случилось. – Как приятно снова видеть вас!

– Мисс Мерриуэзер. – Он снял шляпу и нашел взглядом Харриет, стоявшую в глубине прихожей.

– Прошу прощения, Бенедикт. – Харриет выдавила из себя сухой смешок. – Это ветром захлопнуло дверь.

Он вскинул бровь и помолчал, словно привлекая внимание к совершенно неподвижному воздуху.

– Вы живете где-то поблизости? – вежливо спросила Харриет.

– Нет. Я живу в другой части города, – ответил Бенедикт. – Я пришел повидаться с тобой.

Августа кашлянула.

– Если вы оба меня извините, я пойду поставлю чайник. – Она протиснулась мимо Харриет, кинула на подругу многозначительный взгляд и скрылась в кухне.

Бенедикт все еще стоял за дверью, вскинув бровь. Харриет смотрела на него, мучительно понимая, как отчаянно ей не хватало этого сильного, спокойного лица.

– Харриет.

– Да?

– Ты не пригласишь меня войти? – Он вытащил из кармана небольшую коробку. – Я принес тебе подарок.

– У вас очень славный дом, – искренне сказал Бенедикт.

В доме, в котором Харриет жила вместе с Августой Мерриуэзер, царил уютный беспорядок. Вдоль одной стены вытянулись книжные полки. Половину книг составляли романы и поэмы романтического характера, а вторую половину – романы ужасов о привидениях и гоблинах. Бенедикт устроился напротив Харриет в кресле с высокой спинкой и заплаткой на подлокотнике. Сама Харриет сидела, идеально выпрямив спину, хотя на диванчике лежали очень мягкие на вид подушки.

Августа вышла из кухни с подносом, на котором стояли две изящные чашки. Она даже и не попыталась скрыть многозначительную улыбку, обращенную к подруге, поставила чашки и вернулась на кухню.

– Если вы хотите сказать мне что-нибудь личное, лучше промолчать, потому что Гас подслушивает, – вежливо сообщила Харриет.

– Если хочешь, я могу уйти! – крикнула из-за двери Августа.

– Я не могу сказать тебе ничего такого, за что потом будет стыдно перед другими, – невозмутимо парировал Бенедикт.

И мог поклясться, что услышал из-за двери восхищенный возглас.

– Как поживаете? – сделав глоток чая, вежливо осведомилась Харриет.

– Ужасно, – все так же невозмутимо ответил он. – Потому что мне не хватает тебя.

Она удивила его, сказав.

– Я тоже тосковала по тебе, Бенедикт.

Он встретился взглядом с ее очаровательными коричнево-зелеными глазами, встал, взял чашку Харриет и поставил обе чашки на стол, а потом сел рядом с ней. Она повернулась к нему лицом.

– Боюсь, я повела себя очень глупо, когда уехала от тебя. Ты не виноват, что не веришь…

Бенедикт ладонью закрыл ей рот. Харриет скосила глаза, глядя вниз, на его пальцы, и он подавил смешок, борясь с желанием заключить ее в свои объятия, опустил руку и протянул ей подарок.

– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, открой его. Это запоздавший подарок на твой день рождения.

Харриет с озадаченным видом кивнула и аккуратно развязала бант.

Харриет открыла коробку, и в глазах ее сверкнуло понимание. Она вынула из коробки часы. Золото от времени потемнело, изящный орнамент стерся от частого использования.

– Ты не должен был мне это дарить. Это принадлежало твоему лучшему другу.

Он сказал:

– И сейчас принадлежит.

Харриет подняла на него глаза.

– Посмотри на это.

Бенедикт усилием воли заставил себя не обращать внимания на отчаянное желание обнять ее и большим пальцем открыл крышку часов.

– Можешь прочесть?

Харриет наморщила лоб, повернув часы к падавшему из окна свету.

– «Моему возлюбленному Уоррену, – произнес Бенедикт. – Твоя навсегда, Аннабель».

У Харриет была необыкновенно красивая улыбка, ярче, чем струившийся в комнату и падавший ей на лицо солнечный свет.

– Я была права.

– Ты была права. Что бы ни случилось в доме столько лет назад, я не верю, что Рочестер убил свою жену. Будь он таким жестоким, я сомневаюсь, чтобы она решилась тайком ходить в деревню и заказывать для него подарок.

– Да, – кивнула Харриет.

– Но как ты это узнала?

Харриет искоса посмотрела на него, и Бенедикт набрал побольше воздуха в грудь.

– Я думал об этом все то долгое время после нашего расставания. Как ты узнала, что в доме не произошло никакого убийства, и – что гораздо важнее – как ты сумела освободиться от веревок, которыми связал нас Куинн? Мы едва могли шевельнуться и, уж конечно, не справились бы с веревками. Объяснить это можно только одним – там происходило что-то странное.

– Бенедикт, ты совсем не обязан…

– Знаю, но я верю тебе, Харриет. – Он улыбнулся. – А с другой стороны, любящий поверит, что небо зеленое, а трава синяя, если этого потребует объект его желаний.

Харриет взяла его лицо в ладони, глядя с такой любовью, что Бенедикт проклял все то время, что прошло без нее, и прильнула к его губам. Его пальцы глубоко зарылись в ее густые волосы, губы приоткрылись, и того времени, что они прожили врозь, просто не существовало.

Когда он отодвинулся, губы Харриет были красными и влажными, а глаза сверкали.

– Я так тосковала по тебе, Бенедикт! Так сильно, что решила – уже не важно, что ты считаешь меня ненормальной, лишь бы мы были вместе.

– О! – Бенедикт попытался выдержать серьезный тон, но у него ничего не получилось. – В глубине души я по-прежнему думаю, что ты сумасшедшая.

Харриет скорчила гримасу:

– И кто ты тогда, если любишь такую, как я?

Он посерьезнел.

– Я один из самых счастливых людей на земле.

Казалось, что Харриет сейчас заплачет, но тут из соседней комнаты раздался восторженный и совсем неподобающий женщине вопль.