Текст книги "Исполнение желаний"

Автор книги: Саманта Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Несмотря на слабый росток надежды, что трепетал у нее в сердце, Хизер не смогла сдержать слез. Они отъехали не так уж далеко, когда карета вдруг резко свернула в сторону и, дернувшись, остановилась. Хизер услышала громкие неразборчивые крики, затем глухой стук, словно что-то упало. Сердце зашлось от страха, и она даже привстала с сиденья.

Дверца кареты распахнулась. Хизер увидела тусклый блеск пистолета, а потом чья-то скрюченная пятерня больно схватила ее за руку и, грубо рванув, бесцеремонно выволокла наружу. Перед ней стоял мужчина в грязной, оборванной одежде. Волосы его были черны, как ночь, глаза горели каким-то адским огнем, губы кривились в злорадной ухмылке.

Крик застрял у нее в горле. Неописуемый ужас пригвоздил ее к месту. Она знала это лицо – и знала прекрасно… Это был человек из ее сна.

Глава 23

Хизер беззвучно шевельнула губами. Толстая, как полено, рука угрожающе взметнулась вверх. Прикрыв ладонями голову, Хизер сжалась в ожидании удара, но не отпрянула. Удара так и не последовало. Насладившись ее страхом, он довольно загоготал. Грязным пальцем нагло провел по ее мокрой щеке.

– Ничуть не изменилась, – фыркнул он. – Какой сопливой гадиной была, такой и осталась.

Так это и есть ее отец – Джеймс Эллиот. Он оказался таким же отвратительным, как и в ее сне. Сердце Хизер екнуло и тяжело, неровно забилось. В душе у нее царил беспросветный ужас, но она дала себе слово ничем его не выдать.

– Что вам от меня нужно? – смело вздернув подбородок, надменно спросила она.

Эллиот в притворном изумлении округлил глаза:

– Ба, как культурно мы разговариваем! Думаешь, я тебе не ровня, а? Ничего, сейчас разочаруешься.

И он поволок ее к стоявшей неподалеку лошади. Тут Хизер заметила кучера – он лежал на дороге лицом вниз. Хизер вскрикнула и бросилась было к нему, но Эллиот рванул ее на себя.

– Да не помер он, не помер! Правда, когда очухается, то, может, и пожалеет, что жив. – Он злорадно хохотнул. – Лучше о себе побеспокойся, барышня.

Хизер выдержала его наглый взгляд.

– Ведь это ты пытался вчера застрелить меня, верно? Почему? Почему ты хочешь убить собственную дочь?

– Ты, деваха, мертвая дороже стоишь. Живая ты мне и даром не нужна. У меня ведь остались кое-какие кореша. Вовремя сунул пару монет в нужный карман, и пожалуйста – какая радость, моя доченька успела сколотить приличное состояние. – Глаза его загорелись алчностью. – Кажись, у тебя, моя радость, в Ланкашире целое поместье, а?

«Дамиан оказался прав», – подумала Хизер.

– И ты, значит, решил, что, если я умру, имение будет твоим?

Он довольно улыбнулся:

– Правильно понимаешь! А кому же еще оно достанется? Я, может, и неуч, дочка, но все-таки не полный дурак. Я ж твой единственный кровный родственник, вот так.

– Да кто тебе поверит? – насмешливо усмехнулась Хизер. – Кто после стольких лет поверит, что ты мой отец?

– Ишь, какие мы умные! – осклабился Эллиот. – Да мне раз плюнуть достать запись о твоем рождении. А еще легче доказать, что ты и есть та самая увечная, что была вместе с твоей мамашей, когда та убилась до смерти.

Хизер охватил безрассудный гнев.

– Тогда, если ты собрался убить меня, давай убей, и дело с концом!

Эллиот насмешливо прищурился:

– Кажись, мать умудрилась передать тебе свой собачий характер. Но я решил быть великодушным и дать тебе пожить чуток подольше, – с подчеркнутой медлительностью проговорил Эллиот. – Я прикинул, что малость, поспешил, когда хотел тебя тогда пришить. Всегда был уверен, что от такой сопливой гадины, как ты, толку не будет. А гляди-ка, промахнулся.

С этими загадочными словами он одним махом усадил Хизер на лошадь, а сам взгромоздился сзади. Ледяной страх сжимал сердце Хизер. Что он задумал? Что ему нужно было от нее? Эллиот держал ее железной хваткой, так что не было никакой возможности соскочить. Когда он направил лошадь в сторону Лондона, Хизер перестала вообще что-либо понимать. Через какое-то время он натянул поводья. Они остановились перед домом Дамиана.

И тогда она поняла: ему нужен Дамиан! Безнадежное отчаяние обрушилось на нее.

– Нет! – закричала Хизер. – Нет!

– Да, мисси, да!

От его жаркого вонючего дыхания Хизер затошнило. Он грубо стащил ее с лошади и поволок вверх по ступеням. Наглый, громкий стук дверного молотка болью отзывался в голове Хизер.

Дверь отворилась, но на пороге стоял не Вильям, а Дамиан с пистолетом в руке. Внимательным взглядом он окинул стоявшего перед ним высокого черноволосого незнакомца:

– Полагаю, передо мной Джеймс Эллиот?

– К вашим услугам, сэр. – Расхохотавшись, Эллиот грубо вытолкнул Хизер вперед, прикрылся ею, как щитом, и кивнул на пистолет. – Я, пожалуй, заберу его у тебя, парень, коли не возражаешь, конечно. А после зайдем и посидим теплой компанией. Идет?

Дамиан ответил мрачным взглядом и молча, протянул пистолет Эллиоту. Тот небрежно сунул его в карман грязных штанов, толкнул Хизер и шагнул следом за Дамианом в дом.

Как только они оказались в холле, Дамиан посмотрел на Хизер:

– Как ты, любимая?

Хизер подняла умоляющие глаза и уже открыла рот, чтобы сказать, что с ней все в порядке, но задохнулась от боли, Эллиот безжалостно заломил ей руку за спину и швырнул на пол. Дамиан бросился было к ней, но Эллиот направил пистолет прямо ему в грудь.

– Стой, где стоишь, парень! – резко бросил он, скосив глаза на Хизер, неловко пытающуюся подняться с пола.

– Что случилось, моя маленькая хромоножка? Да мы никак не можем подняться на ножки! Давай-ка поглядим, что там у нас стряслось! – ерническим тоном проговорил Эллиот и, наклонившись, потыкал дулом пистолета в ее правую ногу.

Дамиан до боли сжал кулаки:

– Твоя работа, негодяй?

– Точно. Взял полено и врезал от души, коленка аж захрустела! – чуть ли не с гордостью сказал Эллиот. – Все время в соплях, везде лезла, сил не было терпеть! – Он мерзко улыбнулся Хизер:

– Жаль, конечно, что ножка короче стала, зато ты хоть на какое-то время перестала совать свой сопливый нос куда не просят!

У Дамиана кровь вскипела в жилах. Как можно быть таким безжалостным к собственной дочери…

– Тебе нужен я, – стиснув кулаки, бросил он Эллиоту. – Отпусти ее.

– Да что ты! Уже? Нет, еще рановато, парень. – Он злорадно расхохотался. – Знаешь, а ты не такой уж и храбрый, как, наверное, думаешь про себя. Я знал, что ты втюрился в мою дочь, и вот подумал: а может, из этого выйдет толк? Так что мне оставалось только ждать, да смотреть. Кстати, все это время считал, что она угробилась вместе со своей мамашей, ан нет! Кажись, нам теперь стоит провести вместе пару-тройку часиков.

Хизер облизала пересохшие губы и спросила:

– Почему она тебя бросила? Почему моя мать ушла от тебя? И с кем она тогда ехала?

Эллиот перестал ухмыляться.

– А я почем знаю? Скорее всего, это был ее последний любовник. Я всегда чувствовал, что она не утерпит и под кого-нибудь ляжет. – Лицо его вдруг перекосилось от злобы. – Ей еще повезло, что она тогда сразу померла. Иначе б я ее удавил собственными руками за то, что эта стерва осмелилась обокрасть законного мужа! – Эллиот помрачнел как туча и перевел взгляд на Дамиана. – Вот почему я здесь, парень. Хочу вернуть свое добро.

– У меня ничего твоего нет.

– Тут ты не прав, парень. Я точно знаю, что есть. У твоего братца не было, а у тебя должно быть.

Хизер видела, как напрягся Дамиан.

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь! – презрительно заявил он. – Я не понимаю, чего тебе от меня нужно.

Эллиот зловеще улыбнулся.

– Не понимаешь? Правда? Да мне всего-то и нужна шкатулка для драгоценностей!

Ошарашенный, Дамиан постарался скрыть свое изумление. Глаза у Хизер заняли пол-лица. Эллиот так и зашелся в хохоте, запрокинув голову, и Дамиан успел дать знак Хизер, чтобы она молчала.

– Значит, ты ищешь шкатулку моей матери? – осторожно спросил Дамиан.

– Точно, парень, – продолжал веселиться Эллиот. – А ты и не знал, что я был с твоим отцом, когда тот преставился?

– Нет, – голос Дамиана дрогнул от напряжения.

Эллиот бросил на него злобный взгляд.

– Да нет, я его не прикончил, коли ты про это думаешь, – процедил он. – Я тогда в Лондоне работал, в той гостинице, где он остановился. Я его кормил, ведь он был так чертовски слаб, что ложка из рук валилась! А сколько горшков с дерьмом я вытащил, сколько обоссанных простынь попеременял! И что получил за это?

– Отец взял шкатулку в Лондон, чтобы починить! Тогда ты ее и увидел? – Дамиан, затаив дыхание, ждал ответа.

– Дело было в аккурат перед тем, как граф протянул ноги. Он сам сказал мне про эту шкатулку. Он ее прятал в саквояже. До тех пор я и знать не знал про нее. Граф сказал, что хочет отослать ее жене. Попросил, чтоб я, когда он помрет, передал ей шкатулку. – Глаза Эллиота загорелись. – Вот чего он сказал, как сейчас помню: «В этой шкатулке все мое наследство, которое я оставляю жене. Сокровище, которое, как я надеюсь, окажется для нее бесценным…»

Сокровище? У Дамиана голова пошла кругом. О чем, черт возьми, говорил отец? Или это было просто бессвязное бормотание умирающего человека? Дамиан не решился высказать свои мысли вслух, потому что характер у Эллиота был весьма изменчив и непредсказуем.

– Мой отец умер, и ты забрал шкатулку себе.

– Точно. Я принес ее домой и собирался отыскать сокровище. Но по дурости рассказал все Джустине. – Лицо Эллиота аж перекосилось. – Проснулся утром, глядь, а эта стерва свалила и прихватила с собой шкатулку и свое сопливое отродье! Короче, зараза вчистую меня обокрала! Потом я выяснил, что она наняла карету, и отследил ее до Ланкашира. Да вот, когда добрался туда, она уже подохла.

Дамиан лихорадочно пытался привести мысли в порядок.

– А шкатулки при ней не было?

– Не было, – мрачно ответил Эллиот, но тут же осклабился. – Так я же знал, что семья графа так или иначе, но заполучит свою вещичку обратно. Тюремщик в Ньюгейте говорил мне, что я спятил, но я-то знал, что в один прекрасный день шкатулка будет моей…

– Значит, когда тебя выпустили, ты начал разыскивать Джайлза.

– Начал, – угрюмо сказал Эллиот. – Негодяй клялся и божился, что ничего про шкатулку не знает! Один черт ведал, где ее искать… – Он расплылся в самодовольной улыбке. – А тут вдруг в Лондоне появился ты, ну я и понял, что вещичка у тебя.

«Господи, тюремщик в Ньюгейте был прав, – в отчаянии подумал Дамиан, – Джеймс Эллиот действительно спятил. Ведь шкатулка могла быть где угодно – и у кого угодно! – а одержимость, с какой этот идиот разыскивал ее, стоила жизни Джайлзу…»

Дамиан едва не признался, что шкатулка все эти годы мирно хранилась у его дочери… Да вот только негодяй не удосужился поинтересоваться судьбой собственного ребенка… Но он не осмеливался выложить все это Эллиоту. По крайней мере, сейчас…

– Значит, ты за ней и пришел?

– За ней, – торжествовал Эллиот. – И у меня будет сокровище, в придачу маленькое наследство от бедной доченьки, которая скоро разобьется в карете, совсем как ее мамочка.

От ржания Эллиота, Хизер едва не потеряла сознание. Но он резко оборвал смех и в наводящей жуть тишине твердой рукой направил пистолет на Дамиана.

– Где шкатулка?

Дамиан лихорадочно соображал. Время. Ему нужно выиграть время. Он встретился глазами с Хизер. Лицо у нее было белым, в глубине фиалковых глаз застыла мольба. Не о помощи, нет, она пыталась что-то ему сказать…

– Спрашиваю последний раз: где она? – рявкнул Эллиот.

Дамиан кивнул в сторону лестницы:

– У меня в спальне.

Эллиот толкнул Хизер перед собой и приставил пистолет к ее виску.

– Давай показывай дорогу. Но смотри, парень, без фокусов. Я, как и ты, знаю, что находится в пузе у нашей малышки Хизер.

Дамиан медленно поднимался по ступенькам. Надо добраться до спальни, там, в столе есть второй пистолет. Он услышал, как споткнулась Хизер. Сердце у него замерло. Бросив взгляд через плечо, Дамиан увидел, что Эллиот заломил ей руку за спину. Хизер не смогла сдержать громкого крика. Дамиан заскрипел зубами, подавляя желание вцепиться негодяю в горло.

Он поднялся еще на несколько ступенек. Хизер неровно дышала ему в спину. В тот момент, когда они достигли лестничной площадки, Хизер неожиданно пронзительно вскрикнула. Дамиан резко обернулся. Хизер согнулась, протянув руку к больному колену.

Рука ее неожиданно взметнулась вверх, и сильный удар выбил пистолет из руки Эллиота. Дамиан метнулся к упавшему на мраморный пол оружию.

От удара Хизер Эллиот потерял равновесие. Стоя на верхней ступеньке, он отчаянно размахивал руками. Дамиан видел, что Эллиот сейчас рухнет вниз… Но оказалось, что он решил проделать это не в одиночку.

Прежде чем Дамиан успел среагировать, Эллиот выбросил вперед руку, ухватился за юбку Хизер и увлек девушку за собой. Со сдавленным криком она упала на бок и вместе с Эллиотом покатилась вниз по мраморной лестнице.

Эллиот неподвижно распростерся на спине, поперек него лицом вниз лежала Хизер. Стояла мертвая тишина. Никто из них не шевелился. У Дамиана сердце зашлось от страха.

– Господи, помоги, – молился он, мчась по ступеням вниз.

Бросив мимолетный взгляд на Эллиота, Дамиан сразу понял, что негодяй сломал себе шею. Мертвой рукой он все еще сжимал юбку своей дочери.

Дамиан упал на колени около Хизер. Отбросил в сторону руку Эллиота и осторожно перевернул девушку на спину. Голова ее безжизненно перекатилась. То, что открылось его взору, повергло Дамиана в смертельный ужас.

– Хизер! – вскричал он в отчаянии. – Хизер!

В лице ее не было ни кровинки. На виске наливался огромный синяк. Тело было безжизненным, как у марионетки, у которой оборвали все нитки. Дамиан склонился к ее губам, Хизер дышала, но с каждым разом все слабее и слабее.

Глава 24

Через неделю врач снова посетил городской дом Грейсонов. Выйдя из спальни Хизер, он поплотнее прикрыл за собой дверь и тут же встретил взгляд четырех пар встревоженных глаз. Врач откашлялся и с выражением смирения на изрезанном морщинами лице тихо сказал:

– Милорды, миледи, боюсь, что надежды мало. Удар в голову был слишком силен.

– Короче, надежды нет, – уточнил Дамиан.

Врач задумался.

– Я знаю случаи, когда больной приходил в себя спустя дни, а то и недели после подобной травмы. Но для Хизер, – он покачал головой, – боюсь, что для нее этот день не наступит никогда.

Виктория уткнулась в плечо Майлза и тихо заплакала. Беатрис прижала к губам стиснутый в кулачке носовой платок и невольно шагнула к отцу. Майлз обнял обеих женщин.

– Спасибо, доктор, – с трудом выговаривая слова, сказал он.

Дамиан не произнес ни слова. Он резко встал и исчез за дверью спальни. Заняв свое место у изголовья Хизер, он нежно провел пальцами по ее мертвенно-бледному лбу. Одна сторона лица сильно опухла, и ее заливал огромный багрово-синий синяк.

Когда спустя несколько часов в спальню вошли Майлз и Виктория, Дамиан даже не обернулся. Виктория сочувственно тронула его за плечо. Только после этого он заметил их присутствие.

– Перевезите ее в Локхейвен, – тусклым голосом сказал он.

– Дамиан, послушай, – нерешительно проговорил Майлз.

– Если ей и суждено выздороветь, то только там, – договорил Дамиан, бросив на обоих супругов горящий взгляд.

Майлз и Виктория беспомощно переглянулись.

– Пожалуйста, – с болью в голосе умоляюще попросил он. – Ведь ей, – голос его сорвался, – там очень нравится.

Глаза Виктории наполнились слезами. Она искательно заглянула в лицо Майлза, добавив свою бессловесную мольбу.

Майлз поднял было руку, потом бессильно опустил.

– Ты прав, – спокойно сказал он. – Я сейчас распоряжусь.

Через несколько дней хозяйка Локхейвена вернулась в свой любимый дом. Дни шли за днями, солнечные, безоблачные и по-летнему теплые. Поля наливались спелостью, в саду с утра до вечера рассыпались переливы птичьих трелей. А Хизер все лежала на своей кровати, бледная и неподвижная, и в имении стояла такая тишина, что, казалось, ею пропитаны даже стены.

Прошло уже больше двух недель с того страшного дня. Все это время Дамиан ни на шаг не отходил от постели Хизер и ни на секунду не выпускал из своей руки ее ледяных пальцев. Уродливый синяк и опухоль на лице уже сошли, но Хизер так и не приходила в сознание.

И как Дамиан ни боролся, отчаяние все сильнее сжимало его сердце. Мысленно он слал проклятия судьбе, что вознамерилась отнять у него Хизер. Он нашел свою любовь, но лишь для того, чтобы беспомощно смотреть, как она уходит от него.

Дамиан вглядывался в милые черты, как будто навсегда старался запечатлеть их в своей памяти. «Боже мой, какая же она красивая, – тоскливо подумал он. – Но эта ее неподвижность и восковая бледность…» Страх в очередной раз пронзил его. Дрожащей рукой Дамиан осторожно приподнял рукав ее белой ночной рубашки и нащупал на запястье пульс. Он едва чувствовался. Дамиан потянулся к ней, сжал ледяные пальцы, как бы стремясь влить в нее свою силу. Душа болела так, что он едва мог дышать.

– Хизер! – страстно воскликнул Дамиан. – Не уходи! Пожалуйста, не уходи! Я знаю, что мучил тебя… Я все исправлю, только скажи… Борись за себя, любимая, пожалуйста, борись! – умолял он. – Ты так нужна мне. Дай мне шанс сделать тебя счастливой. Ты так и не сказала, выйдешь ли за меня замуж, но я хочу, чтобы ты стала моей женой. Любимая, я хочу состариться вместе с тобой. Я хочу увидеть, как наш ребенок вырастет большим и сильным. Я хочу подарить тебе много-много детей. Хизер, ты слышишь меня, любимая? – Голос его дрожал от сдерживаемых рыданий. Не в силах продолжать, он прижался лбом к ее груди.

И почувствовал… легкое прикосновение к своему затылку. Дамиан поднял голову и увидел, как затрепетали ее ресницы. Глаза медленно открылись, и были они цвета вереска в полном цвету.

Губы ее шевельнулись. Голос был настолько слаб, что Дамиану пришлось склониться к ее лицу, чтобы услышать:

– Ты… будешь… танцевать… со мной?

Дамиан еле слышно прошептал ее имя, но сколько счастья заключалось в этом коротком звуке! Он схватил ее руку и прижал к своей щеке.

– Да… Господи, конечно! Я люблю тебя, Хизер! Я как-то все не мог сказать тебе… Я люблю тебя, Боже мой, как же я люблю тебя…

Слабая улыбка тронула ее губы.

– Я тоже все как-то не могла сказать тебе… Я выйду за тебя замуж, Дамиан.

Он уронил голову ей на грудь и разрыдался.

Весь остаток дня Хизер то погружалась в сон, то просыпалась, чтобы тут же снова заснуть. Всякий раз, очнувшись, она видела Дамиана. Он держал ее за руку, а в глазах его были волнение, радость и любовь.

На следующее утро Хизер почувствовала себя так хорошо, что смогла даже сделать несколько шагов по комнате. К вечеру ее обуял зверский голод. Впервые за эти недели она сама поела, и устало откинулась на подушки.

Врач назвал ее выздоровление чудом. Хизер была ошеломлена, узнав, что пролежала без сознания почти две недели. Сначала она ужаснулась, что потеряет ребенка, но врач уверил ее: причин для страха нет, и малышу ничто не грозит.

Временами она вспоминала Джеймса Эллиота. Хизер понимала: он был страшным человеком. Она скорбела не по нему, а по его погубленной душе. Но все это в прошлом. Впереди у нее новая и, как она надеялась, счастливая жизнь.

Дамиан любит ее. Порой ей хотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Тот, кто занимал все ее мысли, был рядом, можно было протянуть руку и коснуться его. Дамиан поцеловал ее в губы.

– Так, когда мы поженимся? – спросил он без всяких предисловий.

Хизер взяла его крепкую загорелую руку и прижала к своему животу.

– Я думаю, что следует поторопиться.

Он просиял:

– Вполне с тобой согласен.

Хизер улыбнулась, но его лицо приняло озабоченное выражение.

– Ты не обидишься, дорогая, если о нашей свадьбе не будет говорить весь Лондон?

Она посмотрела в его смеющиеся глаза.

– Конечно, не обижусь! Я предпочла бы простую деревенскую церковь.

– Будем считать, что договорились.

– Ты так и не сказал мне, мама и папа были сильно потрясены, когда узнали, что у меня будет ребенок?

– Ну… – Дамиан замялся, – в первый момент Майлз явно хотел придушить меня, но Виктории, как мне думается, удалось направить его энергию в другое русло.

– О, мама умеет незаметно его утихомирить, – понимающе улыбнулась Хизер.

– Мои родители так же любили друг друга, – задумчиво сказал Дамиан и вдруг воскликнул:

– Господи, я совершенно забыл про шкатулку! Что сказал Эллиоту мой отец?

– Что-то про сокровище, которое в ней спрятано. Кажется, речь шла о наследстве.

– Точно!

Дамиан подошел к письменному столу, взял шкатулку и аккуратно поставил ее на постель между ними.

– Ты действительно думаешь, что в ней спрятано сокровище? – спросила Хизер, высыпая из шкатулки свои немногочисленные украшения.

– Если честно, то нет, – признался Дамиан. – Скорее всего, отец бредил. – Он склонился над открытой шкатулкой и тщательно ее ощупал. Потом отрицательно покачал головой:

– Боюсь, что придется тебя разочаровать… Но что это?

Серебряная пластинка, украшавшая шкатулку, отделилась и упала ему в ладонь.

– Бог мой! – удивленно воскликнул Дамиан. – Эллиот был прав! Там тайник…

– Внутри что-нибудь есть? – возбужденно спросила Хизер. – Места там немного, но вполне хватит для горстки бриллиантов.

Но Дамиан вытащил из тайника не бриллианты, а пожелтевший от времени сложенный вдвое небольшой листок бумаги. С сильно бьющимся сердцем он развернул его.

– Это письмо, – сказал он странным, надтреснутым голосом. – Письмо моего отца моей матери.

«Сильвия, моя любимая!

С печалью в сердце пишу тебе это письмо, потому что оно последнее. Я болен, любимая, и болен весьма серьезно. Боюсь, что жить мне осталось не больше двух дней. Надо было давно отправить тебе весточку, да все думал, что недуг отпустит, а теперь уже слишком поздно.

К тому времени, когда письмо попадет к тебе в руки, я уже оставлю этот мир. И наши письма из этого тайничка никогда больше не подарят мне высочайшего счастья. Молю Господа, чтобы я продолжал жить в твоей памяти, как ты навеки пребываешь в моей… Оставляю тебе в наследство мое сердце – оно твое навсегда. Моя любовь навеки с тобой. Моя душа принадлежит только тебе».

Дамиан умолк.

– Так вот какое сокровище намеревался отыскать Эллиот, – задумчиво проговорил он.

Хизер была тронута до глубины души.

– Твой отец был прав, – прошептала она. – Это завет потомству… Ты только представь, они прятали там письма друг к другу.

Дамиан осторожно сложил письмо и положил его туда, откуда достал. Приладив пластинку на место, он отнес шкатулку на стол и вернулся к кровати. Хизер смотрела на него полными слез глазами.

– Любимая, что случилось?

– Это все… так грустно. Только подумай – твоя мать так и не увидела этого письма. Дамиан, я никогда в жизни не слышала такой берущей за сердце истории!

Дамиан ласково убрал непослушный локон с ее щеки.

– Это не важно, – мягко сказал он.

Она подняла на него изумленные фиалковые глаза:

– Как ты можешь такое говорить!

– Неужели ты не понимаешь? Она прекрасно знала, что в нем написано. – Кончиками пальцев он стер слезы с ее щек. – Она все время знала, что бесконечно любима.

В выразительных глазах Хизер грусть сменилась пониманием.

– Ты прав. Конечно, ты прав! – улыбнулась она сквозь слезы.

– Знаешь, мне кажется, у нас так же, как и у них, – негромко сказал он и мягко притянул ее к себе. – Ты меня любишь – что может быть прекраснее! Другого сокровища мне и не надо.