Текст книги "Кто хочет замуж за герцога?"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Вам не кажется, что вы торопите события?
– Нет, не кажется. Моя невестка зовет вас по имени. А мне почему нельзя?
Торн ожидал услышать встречный аргумент, касающийся очередного неписаного правила, запрещающего людям противоположного пола звать друг друга по именам, если их не связывают очень тесные узы.
– Идет, – искоса взглянув на него, согласилась Оливия. – Только не в присутствии моей маман или кого-нибудь из вашей семьи.
– Отлично. Пусть это будет нашим маленьким секретом, – сказал Торн и нежно убрал за ухо выбившийся из прически белокурый локон. И был вознагражден прерывистым вздохом мисс Норли. Торн так и не понял, каковы ее истинные мотивы в том, что касается химических опытов на покойнике, но в том, что ее по-прежнему влекло к нему как к мужчине, он убедился. – Кстати о вашей маман, смею предположить, что вы сильно ее разочаровали, отказавшись в угоду ей присматривать себе мужа.
– Мои родители настояли на моем дебюте девять лет назад. Никто так и не сделал мне предложение в мои семнадцать, и я решила, что больше ни в каких ярмарках невест участвовать не буду. Родителям пришлось с этим смириться, – со спокойным достоинством ответила Оливия.
– Что значит «никто так и не сделал мне предложение»? Насколько мне помнится, некий герцог позвал вас замуж, но вы ответили ему отказом.
– Вы не хотели брать меня в жены, – сказала Оливия. Глаза ее таинственно блестели в лунном свете. – Вы целовали меня просто ради удовольствия, как вы привыкли, а сделать предложение вас заставила моя маман.
– Что значит «как я привык»? Нет, погодите, так вы знали, что ваша мачеха принудила меня?
– Конечно, знала. Это было ясно как день.
Не факт, что она знала о шантаже. И рассказывать ей сейчас нет никакого смысла. Чем меньше людей знают, тем лучше.
– Я не знал, что мои мотивы столь очевидны.
– Знали или нет – не имеет значения, – с каменным лицом проговорила Оливия. – Важно то, что я не хотела выходить замуж за человека, которого тащат к алтарю силком.
– А я не хотел жениться на женщине, которую знаю меньше часа.
– Вот и славно. Мы квиты, – заявила мисс Норли и, сцепив руки за спиной, добавила: – Тогда непонятно, отчего вас так разозлил мой отказ. Я сделала лишь то, чего хотели мы оба.
Действительно, если встать на ее позицию, то он, Торн, вел себя как типичный самодур. Или она представила все так, чтобы он оказался в дураках и почувствовал себя виноватым?
– Не хотите ли вы сказать, что, если бы я на коленях умолял вас выйти за меня и осыпал комплиментами, вы бы согласились?
Оливия нахмурилась и неохотно призналась:
– Наверное, все же нет.
– Потому что вам не понравилось со мной целоваться?
– Я этого не говорила, – заметно нервничая, сказала Оливия.
Хорошо. Ему нравилось, когда она нервничает. Когда она нервничает, она не так крепко держит себя в руках.
– Значит, вам понравилось со мной целоваться, – победно заключил он.
– Я… Я не знаю…
– Вы не знаете? – переспросил Торн и, шагнув к ней, заставил Оливию попятиться к фонтану, рискуя упасть в него. Торн вовремя обнял ее за талию, предотвратив падение. – Ну, так как, Оливия? Понравилось или нет? Потому что мне определенно понравилось с вами целоваться. И я готов поклясться, что и вам тоже.
Глаза ее широко распахнулись и рот слегка приоткрылся.
– Но, пожалуй, надо в этом убедиться, – пробормотал Торн и, наклонив голову, закрыл ей рот поцелуем.
Глава 3
Оливия вцепилась ему в плечи, но лишь для того, чтобы удержать равновесие, а вовсе не потому, что ей нравилось целоваться с ним.
К черту! Хватить врать себе: ей нравилось с ним целоваться! Его поцелуи были подобны таинственному эликсиру витриола: целительному и смертельно опасному. Она не понимала, что с ней, и, как всегда, когда Оливия не могла что-то понять, она бралась за дело с утроенным рвением.
Обхватив его шею и не думая об уроне, нанесенном жесткому крахмальному воротнику его рубашки и туго накрахмаленному белоснежному кравату, она приготовилась с головой погрузиться в процесс, но…
Торн вдруг отстранился и, пристально глядя ей в лицо, спросил:
– Вы так и не ответили на мой вопрос. Ваша мачеха здесь? Прячется в саду?
– Откуда мне знать, прячется ли она в саду? Я танцевала с вами. Но… Да, она здесь, на балу. Она за мной присматривает. Как это принято в обществе, – не без ехидства добавила Оливия.
Торн прищурился.
– Я пытаюсь понять, не пытаетесь ли вы вновь меня подставить, чтобы принудить меня на вас жениться.
– Подставить вас! Да что вы о себе мните! Позвольте вам напомнить: это вы затащили меня в сад, и зачем вы это сделали – известно только вам. И целовать меня начали вы.
– Что верно, то верно, – с пристыженным смешком признал Торн.
Оливия безнадежно покачала головой. Ей никогда его не понять.
– Если вам от этого полегчает, я обещаю вам отказать, если вы вновь сделаете мне предложение.
– Я не собираюсь делать вам предложение, – сквозь зубы процедил он.
Оливия, хоть и испытала разочарование, тут же сказала себе, что питать ложные надежды глупо, и, кроме того, она и сама не стремилась за него замуж, даже если ей и нравилось целоваться с ним. Самонадеянный, самовлюбленный тип, привычками очень похожий на ее отца – зачем он ей?
– Тогда, раз я не собираюсь принимать ваше предложение, мы достигли консенсуса. Но поскольку вы так боитесь, что вас застанут целующимся со мной, нам, пожалуй, следует вернуться в дом и…
Он не дал ей закончить, вновь зажав ее рот поцелуем.
Оливия хотела было возмутиться, но очень скоро передумала. Впрочем, она знала отчего. Этот Торнсток целовался как бог. Стоит ли удивляться его самонадеянности?
– Не делайте далеко идущие выводы, – прошептал Торн, набрав в легкие воздух для продолжения.
– И вы не делайте, – прошептала в ответ Оливия, запретив себе обижаться.
– Из того, что мне нравится вас целовать, не следует, что я…
– Хватит болтать, – прошептала Оливия. – Давайте целоваться.
Со смешком Торн потащил ее за руку в заросли, к скамейке, расположенной так удачно, что ее не было видно ни с одной садовой дорожки. Оливию такое развитие событий должно было насторожить, но не насторожило.
Торн покрывал поцелуями ее шею и плечи.
– Вы действительно химик? – спросил он.
– Вы действительно распутник? – в тон ему спросила Оливия. – Потому что по вашему поведению этого никак не скажешь.
– Тогда, пожалуй, пора начать оправдывать свою репутацию.
На этот раз, целуя ее шею, он лизнул то место за ухом, где бился пульс. Отвращения это у нее не вызвало, скорее наоборот. И еще возникло встречное желание проделать нечто подобное с его шеей. Интересно, как он к этому отнесется?
Оливия попробовала, и ему, скорее всего, понравилось, потому что он застонал и, уткнувшись носом в ее декольте, лизнул ее там. О, как это дерзко! Как возбуждающе-волнительно! Оливия обхватила его голову руками, намереваясь оторвать от своей груди, но прижала его еще крепче. Должно быть, он и вправду распутник!
– У вас кожа как шелк, – бормотал он, уткнувшись ей в грудь. – И запах… От вас так хорошо пахнет, Оливия. Как бы я хотел…
– Оливия? – послышалось у них за спиной. – Вы здесь? Гвин попросила меня найти вас, чтобы мы все могли собраться и поговорить.
Голос принадлежал Беатрис. Торн приложил палец к губам, но Оливия не собиралась дожидаться, пока Беатрис сама их обнаружит.
– Я здесь, – сообщила Оливия, встав со скамейки. – Я сидела тут и любовалась фонтаном, – добавила она, торопливо поднимаясь на террасу, где у входа стояла Беатрис. – У Вулфов и вправду красивый сад!
– Красивый, – согласилась Беатрис, глядя куда-то вглубь сада, в темноту, поверх головы Оливии.
Оливия не была отъявленной лгуньей, но если их с Торном снова застанут на месте преступления, то он ни за что не поверит, что все не было подстроено ею. Он был болезненно подозрителен.
Взяв Беатрис под руку, Оливия увлекла ее в дом.
– Я очень хочу поговорить с леди Гвин. Когда в начале бала меня ей представили, мы с леди Гвин едва успели парой фраз переброситься. Какой роскошный бал! Столько людей, и все веселятся, танцуют! А сад так и манит прохладой…
Оливия поймала себя на том, что болтает без умолку о какой-то ерунде. Такого с ней еще не бывало. Впрочем, не бывало с ней и кое-чего другого.
– Вы не видели Торна? – спросила Беатрис, недоверчиво глядя на Оливию. – Готова поклясться, что я видела его с вами, когда вы выходили из зала.
– Да, – на ходу сочиняла Оливия, – он показал мне сад и тут же вернулся. Кажется, ему захотелось еще ратафии.
– Вот это на него похоже, – с прояснившимся лицом сказала Беатрис и, похлопав Оливию по руке, добавила: – Мы непременно встретим его в буфетной.
Оливия втайне надеялась, что встреч с герцогом Торнстоком больше не будет. С нее было довольно его внимания на один вечер.
Хорошо, что они с Грейкортами уезжают завтра из города и она целиком погрузится в работу. Работа поможет ей поскорее забыть о Торнстоке и его поцелуях.
И тогда она снова сможет спать спокойно. Но, кажется, спокойствие это наступит не скоро.
Торн посидел немного, дожидаясь ухода Оливии и Беатрис, потом еще немного, пока не спало возбуждение. Он понимал, что облажался, и злился на себя. Изначально он всего лишь хотел предупредить Оливию о том, что не будет спускать с нее глаз в имении Грейкорта.
Но благие намерения и реальные поступки разошлись дальше некуда.
Может, ему и не стоит ехать туда.
Не стоит? Еще как стоит! Мотивы Оливии все еще вызывали у него подозрения. И даже если окажется, что никаких тайных умыслов у нее не имеется, вполне вероятно, что она никакой не химик. Впрочем, оценить ее компетенцию ни ему, ни Грейкорту не по силам.
Торн встал со скамьи. Прятаться было не от кого и скрывать нечего. Впереди целая ночь. Викерман, директор театра, ждал обещанную им, Торном, или, вернее сказать, Конрадом Джанкером, пьесу на этой неделе, так что завтрашний отъезд в Каримонт будет стоить Торну ночного сна.
Тут ничего поделать нельзя. Викерман обрушит свой гнев на Конрада, а подвести приятеля Торн не мог.
Джанкер вырос в Лондоне, и потому был не бо́льшим немцем, чем сам Торн, но в качестве автора и отчасти главного героя пьес, что с таким успехом шли в театре Викермана, Конрад был весьма хорош.
Торн с самого начала не хотел, чтобы о его писательском труде стало известно в обществе. Джанкер, согласившись признать свое авторство, предоставил Торну свободу действий. Никто и не подумает, что посещение всевозможных светских раутов для него не развлечение, а источник вдохновения и материала для будущих пьес.
К тому же неписаные правила высшего общества никто не отменял, и, если бы стало известно о том, что пэр королевства пишет пьесы за деньги, разразился бы скандал, который отразился бы на всех членах семьи.
Джанкер был рад угодить приятелю. «Приключения иностранца» снискали ему славу драматурга, что способствовало и его известности как поэта, поскольку стихи прославленного драматурга печатали охотнее. Время от времени Джанкер писал стишки и для пьес Торна. Поэты много не зарабатывают, и Торн с готовностью платил Джанкеру за то, что использует его имя, и за стихи, которые Конрад писал для его пьес.
Едва переступив порог бального зала, Торн оказался в окружении родственников. Увидев рядом с матерью Бонэма, он ощутил привычное раздражение, а вот присутствие в компании Оливии никаких чувств не вызвало. Торн поискал глазами леди Норли – та в дальнем конце зала беседовала с лучшей подругой матери леди Хорнсби. Судя по их оживленной жестикуляции, они знали друг друга давно и близко. «Есть о чем подумать», – решил Торн.
– О, смотрите, кто пришел к нам из сада! – с насмешливым блеском в глазах воскликнула Гвин. – Не странно ли, что вам с мисс Норли приспичило подышать воздухом почти одновременно?
– Оставь их в покое, дорогая, – сказала леди Лидия. – Торн не настолько глуп, чтобы вести в сад молодую женщину из приличной семьи, с которой только-только познакомился. Не сомневаюсь, что они даже издали друг друга в саду не увидели.
Мать ни за что не стала бы отчитывать сына на людях, тем более такого великовозрастного, но она нашла более изящный способ его осадить – Торн все понял правильно.
– Мама права. Мисс Норли с моей стороны ничего не угрожает. Я был в конюшне, если кому-то это интересно. Смотрел на недавно купленного майором Вулфом жеребца. Того самого, которым он так гордится.
– Славный конь, согласись! – радостно воскликнул зять Торна.
– Отличное приобретение, – подтвердил Торн.
Гвин и Беатрис переглянулись. Торну не удалось ввести их в заблуждение. Даже Грейкорт – и тот Торну не поверил. Оливия улыбалась как ни в чем не бывало.
Не выдать себя ни взглядом, ни жестом? Да она прирожденная лгунья! Что лишний раз подтверждает тот факт, что доверять ей нельзя ни в коем случае.
Любая другая девица на ее месте зарделась бы от стыда, но не эта. Да и вообще, умеет ли она краснеть? Торн задумался над этим вопросом и пришел к выводу, что ответа у него нет. И, к несчастью, ему сразу же захотелось как можно скорее опытным путем получить ответ на свой вопрос.
Черт побери!
– Мама, меня какое-то время не будет в городе. Я планирую отправиться завтра в Каримонт вместе с Греем, Беатрис и мисс Норли.
Оливия обратила на него возмущенный взгляд, ее щеки тут же залила краска. Так он все же может заставить ее покраснеть – если не от смущения, то от гнева! Мисс Норли была явно не рада его компании, но ведь именно этого он и добивался. Чтобы она не выходила за рамки и вела себя прилично с членами его семьи.
Но, кажется, его заявление вызвало гнев не у одной только мисс Норли.
– Грей! – возмущенно воскликнула Беатрис. – Ты знал об этом и ничего мне не сказал?!
Грей угрюмо взглянул на Торна.
– Договоренность возникла только сегодня вечером, дорогая, – уклончиво ответил жене Грейкорт. – Если точнее, не больше часа тому назад. Я как раз собирался сообщить тебе об этом, но Торн меня опередил.
Беатрис не спешила сменить гнев на милость.
– Я надеюсь приобрести кое-какую недвижимость в Саффолке, – неуклюже соврал Торн, – вот я и подумал, что ехать с родными людьми приятнее, чем в одному в почтовой карете.
Краем глаза Торн заметил, как Гвин и мать обменялись многозначительными усмешками. Что они себе навоображали? Женщины склонны повсюду видеть любовные интриги, так что разубеждать их смысла нет. Пусть себе думают, что он питает к Оливии нежные чувства, – тогда у них к нему будет меньше вопросов.
А отношения Вулфа к этой ситуации Торн так и не понял. Майор всегда был для Торна загадкой, а сегодня в особенности. Торн знал, что Вулф в курсе подозрений Грейкорта относительно смерти отца, и потому он мог догадываться об истинных целях поездки в Каримонт. Не исключено, что Беатрис сама ему все рассказала. Беатрис была очень дружна с братом.
– Простите, леди Гвин, – сказала Оливия, не глядя в его, Торна, сторону, – но поскольку поездка состоится уже завтра утром, я должна отдохнуть перед дорогой. С вашего разрешения я пойду за маман. Можно попросить вас приказать лакею послать за нашей коляской?
– Конечно, дорогая, – с готовностью согласилась Гвин. – Большое спасибо, что согласились посетить нас сегодня. Я вас провожу.
Вот незадача! Зачем он во всеуслышание объявил о своем намерении ехать завтра в Саффолк? Теперь придется отбиваться от вопросов со всех сторон.
Но им его не взять! Едва Оливия и Гвин удалились, Торн подошел к матери и, поцеловав ее в щеку, сказал:
– Мне тоже пора. Как и мисс Норли, мне надо выспаться перед дорогой. Ты знаешь, Грейкорт – ранняя пташка.
– Я планирую выехать в восемь утра, – насмешливо протянул Грей, – ради тебя. Если бы не ты, мы бы выехали в семь или даже раньше.
– Понятно, – сквозь зубы процедил Торн. – Выезд на рассвете. Постараюсь не проспать.
– Но Каримонт не так уж далеко от Лондона, – веско заметил Бонэм, – так что вы приедете засветло, даже если отправитесь в полдень.
Торн смерил Бонэма уничижительным взглядом. С какой стати этот выскочка вообще здесь находится, не говоря уже о том, чтобы вмешиваться в семейный разговор! И при этом строить глазки матери! Торн совершенно не понимал, что Лидия в нем нашла. Справедливости ради, для мужчины за шестьдесят он выглядел совсем неплохо – копна густых седых волос, крепкое сухощавое тело, никаких двойных подбородков, – но Торну он все равно категорически не нравился.
– Рано мы выедем или поздно – поездка будет славной. Путешествовать в семейном кругу, – с упором на последние два слова произнес Торн, – приятно в любое время суток.
– Вы хотите сказать, в семейном кругу и с мисс Норли, – с едва заметной улыбкой заметил Бонэм.
– Разумеется, – ответил Торн, мысленно обозвав Бонэма самыми грязными словами.
Мать отреагировала на этот диалог ироничным смешком, и Торн поспешил удалиться молча. Он понимал, что ведет себя как грубиян и невежда, но ничего не мог с собой поделать. Встреча с мисс Норли сильно испортила ему настроение, а предстоящий разговор с Джанкером едва ли исправит ситуацию. Оливия, возможно, и выспится этой ночью, а вот ему, Торну, предстоит трудиться не смыкая глаз.
К счастью, Торн застал Джанкера в его апартаментах и тем самым был избавлен от необходимости полночи рыскать по тавернам. Джанкер занимал несколько весьма приличных комнат в пансионе в престижной части столицы – что мог позволить себе далеко не каждый холостяк, и все благодаря тем деньгам, что давал ему Торн.
Торн не удивился, когда Джанкер открыл ему дверь при полном параде.
– Торн! – радостно воскликнул приятель. – Составь мне компанию! Я как раз собираюсь в тот трактир на Пикадилли, где прислужницы все как на подбор попастые и гру…
– Не могу, – бросил Торн и, протиснувшись мимо Джанкера, плюхнулся на диван. – Я завтра утром еду в Саффолк.
Джанкер сразу как-то сник и помрачнел.
– А как же пьеса? Ты говорил, что закончишь ее на этой неделе.
– Да, но обстоятельства изменились. Я допишу концовку в поездке.
– Ты всегда так говоришь, – проворчал Джанкер, – и никогда не держишь слова. Стоит тебе уехать из Лондона, и никаких пьес от тебя не дождешься.
Джанкер принялся взволнованно расхаживать по комнате. Его насупленные брови и богатырский рост могли бы произвести устрашающее впечатление, но васильковые глаза и вечно встрепанные – в поэтическом беспорядке – соломенного цвета волосы словно принадлежали человеку не от мира сего. Одним словом, он напоминал городского сумасшедшего, и обыватели предпочитали обходить его стороной.
Обыватели, но не обывательницы. У женщин Джанкер пользовался неизменным успехом.
– Не понимаю, почему ты не скажешь Викерману, что сам пишешь эти пьесы, – недовольно заявил Джанкер. – Тогда всякий раз, когда ты уезжаешь из города, он без лишних слов будет давать тебе отсрочку. Какой работодатель решился бы грозить неустойкой герцогу?!
– В этом и состоит проблема. Я не хочу, чтобы народ знал, что эти пьесы пишу я, а рассчитывать на то, что Викерман будет держать этот факт в секрете, разумеется, не приходится.
– Да, Викерман язык за зубами держать не будет, – согласился Джанкер.
– К тому же если ты не будешь работать на меня, то не сможешь поддерживать столь же сытный образ жизни.
Джанкер сразу сник.
– Верно, – со вздохом признал он.
– Скажи Викерману, что муза на время тебя покинула, – раздраженно предложил Торн. – Но обещала вернуться.
– Викерман в муз не верит, он, как тебе хорошо известно, верит в одно – в деньги. И он страшно выходит из себя, если я не сдаю пьесу вовремя, потому что тебе, видите ли, недосуг ее дописать, – с обидой закончил Джанкер. – В конце концов мне это надоест, и я начну писать их сам, а тебя пошлю ко всем чертям.
– И все персонажи начнут говорить пятистопным ямбом, полагаю? – со смехом сказал Торн.
Джанкер упрямо молчал, и Торн, вздохнув, сказал:
– Если дело в деньгах, я могу ссудить тебе нужную сумму до тех пор, пока Викерман не заплатит.
– Дело не в деньгах, – презрительно бросил ему в ответ поэт Джанкер. – Поскольку ничего новенького давно не появлялось, публика начинает терять интерес к театру.
– Такова жизнь, – философски заметил Торн. – Все хорошее рано или поздно заканчивается.
– Тебе легко говорить. Тебе не приходится думать о завтрашнем дне и хлебе насущном. А я рискую лишиться заработка.
– Ты же знаешь, что я шутил насчет пятистопного ямба? – сказал, ласково положив руку на плечо друга, Торн.
Джанкер молча усмехнулся.
– Ты отличный поэт и неплохой писатель, – принялся утешать приятеля Торн. – Как поживает твой роман? Те отрывки, что я читал, добротно написаны, и теперь, когда ты стал знаменит, опубликовать его не составит труда.
– Если я его закончу, – отстранившись, сказал Джанкер. – В отличие от твоей музы, моя, решив на время меня покинуть, села на корабль и потонула вместе с кораблем. Дальше пятой главы я не продвинулся. – Джанкер постучал себя по голове: – Там не осталось ничего, кроме пыли, пауков и паутины.
– Мне это чувство известно, – сказал Джанкер. – Нельзя сдаваться. Продолжай писать, и вдохновение вернется.
– Похоже, тебе пора самому воспользоваться собственным советом. Ты уже три месяца эту пьесу закончить не можешь, – пробурчал Джанкер.
– Верно, – со вздохом согласился Торн.
Впрочем, сегодня ситуация волшебным образом стала меняться. Встреча с мисс Норли пробудила в нем не одно лишь желание ею овладеть, но и желание взять в руки перо.
– Знаешь что, – вдруг предложил Торн, – давай я провожу тебя до Пикадилли. Посидишь там, развеешься. Глядишь, и в голове появится что-то, кроме пыли с пауками.
– Может, и появится, – без особой надежды в голосе сказал Джанкер. – Ты, надо полагать, мне компанию не составишь?
– Сегодня – нет.
У Торна осталось несколько часов до отъезда, и он собирался потратить их с пользой. Пожалуй, можно было бы даже закончить к утру пьесу, к вящей радости Джанкера, Викермана и театральной публики.
