Текст книги "Кто хочет замуж за герцога?"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Выбор был трудным. В конце концов, герцог был первым мужчиной, который поцеловал ее в губы. И опыт оказался потрясающим во всех смыслах. Она испытала то, что никак не ожидала испытать. Даже сейчас при воспоминании об этом что-то сладко замирало в груди. Ничего неприятного не было и в том, что язык его оказался у нее во рту. Совсем наоборот: его ритмичные движения отчего-то вызвали в ней восторг и желание подражать. Что она и сделала, и ему это, кажется, понравилось… Даже если он, судя по его первой реакции, совсем от нее этого не ожидал. Оливия полагала, что, говоря о романтике, многие леди имеют в виду то самое, что чувствовала она. Впрочем, она могла ошибаться.
Забили часы, и Оливия вздрогнула, очнувшись. Наступило время визитов. К ней еще никто ни разу не приходил с визитами. Оливия не слишком преуспела в науке светской беседы, так и не научилась говорить комплименты и льстить и, в отличие от других более удачливых юных леди, не обзавелась толпой поклонников. Впрочем, отсутствие желающих нанести ей визит не слишком беспокоило Оливию, скорее наоборот: вместо того, чтобы тратить время впустую, она отправлялась к дяде и помогала ему ставить химические опыты.
Оливия по-прежнему надеялась, что герцог не придет. Тогда не надо будет решать, что ему ответить. Оливия всю ночь думала над тем, как поступить, но так и не приняла окончательного решения.
С одной стороны, он был весьма хорош собой и, очевидно, находил ее достаточно привлекательной, чтобы поцеловать. И он хорошо целовался. По крайней мере, ей понравилось. Хотя по большому счету сравнивать ей было не с кем. Был и еще один существенный аргумент «за»: если она выйдет за него замуж, ей никогда не придется вести не дававшиеся ей разговоры о погоде и прочей ерунде. Кажется, он не из тех, кто любит болтать о пустяках.
С другой стороны, Оливия сомневалась, что его светлость позволит ей проводить собственные химические опыты или помогать дяде в его исследованиях. Обладатель герцогского титула вправе ожидать от своей жены покорности и домовитости – тех качеств, каких она была начисто лишена. Больше того, Оливия не определилась с тем, хочет ли она вообще иметь детей.
И еще, в Оливии все еще жила та маленькая девочка, что верила в сказки и мечтала о браке по любви. Но от Торнстока ожидать подобных чувств было бы слишком наивно.
Услышав стук дверного молотка, Оливия напряженно застыла. Прошло несколько томительных минут, и после доклада дворецкого в гостиную вошел герцог Торнсток. Оливия и баронесса одновременно присели в реверансе. Его светлость выглядел весьма мрачно, и Оливия укрепилась в подозрении о том, что герцог явился сюда не по собственной воле, а по принуждению со стороны маман.
– Доброе утро, мисс Норли, – произнес он, глядя сквозь нее. – Вы сегодня хорошо выглядите.
– И вы, ваша светлость, – ответила Оливия, нисколько не кривя душой. Выглядел он действительно отменно. Его прямые каштановые волосы имели чуть заметный рыжеватый оттенок, а голубые глаза были настолько светлыми, что казались совершенно прозрачными.
Он посмотрел на мачеху, затем вновь перевел взгляд на нее.
– Мисс Норли, я надеюсь, вы окажите мне честь, согласившись стать моей женой.
Оливия растерялась. Впервые она усомнилась в том, что разговоры о пустяках – лишняя трата времени.
– Почему? – спросила она, и, как ей показалось, ее вопрос сбил его с толку.
Но растерянность его быстро прошла. Прищурив эти свои льдисто-прозрачные глаза, он ответил:
– Потому что вчера вечером я безвозвратно погубил вашу репутацию. И брак в этом случае – единственный выход.
Все так. И в то же время не так. Для начала статус герцога значительно выше, чем у дочери барона, посему ему не составило бы труда выйти сухим из воды. Но он здесь – и выглядит как вор, которого тащат на виселицу.
У Оливии не было желания брать на себя роль палача. Если уж ей придется выйти замуж, то не для того, чтобы спасти свою репутацию. И разумеется, она не выйдет за того, кто презирает ее и даже не скрывает своего отношения.
– Спасибо, ваша светлость, за ваше любезное и щедрое предложение, но я вынуждена его отвергнуть.
– Оливия! – воскликнула мачеха, но Оливия ее почти не слышала. Все ее внимание было сосредоточено на герцоге. Она пристально следила за его реакцией. Она ожидала увидеть облегчение, но, вопреки ее ожиданиям, холодную надменность сменил пламенный гнев.
Какое он имел право злиться? Она спасла его от тягостной необходимости жениться на ней. Он мог бы, по крайней мере, быть ей благодарен.
Мачеха попыталась сгладить ситуацию:
– Моя приемная дочь хотела сказать…
– Именно то, что сказала, – перебила ее Оливия. – Я не желаю выходить замуж за герцога. Подозреваю, что и он не хочет на мне жениться. – Оливия направилась к выходу из гостиной. – Прошу прощения, мне нужно выйти.
И она действительно не могла больше оставаться с ним в одной комнате. Она не хотела его видеть. Не хотела быть свидетельницей его триумфа, рожденного осознанием того, что он снова свободен. Но едва Оливия успела ступить за дверь, как ноги ее подкосились, и она упала в оказавшееся по счастью поблизости кресло.
Словно сквозь вату она слышала, как за стеной говорила ее мачеха:
– Ваша светлость, вы должны дать ей шанс. Как любая юная леди, моя приемная дочь хочет, чтобы за ней ухаживали, красиво ухаживали. Пройдет немного времени, и она обязательно…
– Я не желаю быть посмешищем, мадам. Что касается меня, я выполнил условия нашей сделки.
Сделка! Оливия не знала, что и думать. Час от часу не легче. Что же баронесса могла ему предложить, чтобы он пошел на сделку с ней? Неужели она, Оливия, действительно настолько отвратительна, что ни один мужчина без понуканий извне не захочет взять ее в жены? По правде сказать, приданое у нее так себе, но, предложи мачеха ему даже вдвое больше денег, это никак не изменило бы ситуацию – герцог, по слухам, богат как Крез.
В голосе его не было и следа от вчерашней игривости.
– Я предложил, она отказалась. Мы квиты. И если вам когда-нибудь придет в голову осуществить свою угрозу, я превращу и вашу жизнь, и жизнь вашей падчерицы заодно в ад. Хорошего дня, леди Норли.
Последние его слова побудили Оливию к действию. Действовать надо срочно. Он сейчас выйдет из комнаты! Она не перенесет, если он застанет ее здесь, в коридоре, подслушивающей под дверью. Она вскочила и побежала к лестнице, молясь лишь о том, чтобы с ним не встретиться.
Когда Оливия решилась оглянуться, она поняла, что он ее даже не заметил. Он так стремился сбежать отсюда поскорее, что не мог думать ни о чем другом. Наверное, он только сейчас вполне осознал, что едва не оказался женат на совершенно чужой ему женщине.
На миг Оливия испытала нечто вроде сожаления об упущенной возможности. Если бы она согласилась выйти за него, тот вчерашний поцелуй был бы только первым из долгой череды других. А теперь… Теперь он останется первым и последним.
Впрочем, поцелуи еще не все в жизни. Нетрудно догадаться – пример отца был всегда перед глазами, – что такое брак для женщины и насколько положение жены отлично от положения мужа. Ее мечте о занятиях химией придется сказать «прощай», ибо в этом мире жене всегда приходится подчинять свои желания желаниям мужа.
Так кто же хочет выйти замуж за герцога? Уж точно не она.
Глава 1
Лондон
Октябрь 1809 года
Торн улыбнулся, увидев, что Гвин идет к нему через зал. Зал был довольно скромных размеров, как и сам дом. Если Гвин с мужем решили отметить приобретение дома в столице, устроив бал, значит, им это кажется правильным. Торн совершенно не жалел о том, что продал свой лондонский особняк сестре. Теперь эта постройка действительно стала похожа на дом в сакраментальном смысле, как в поговорке «Дом, милый дом», и особенно заметно это стало сейчас, когда его украсили и принарядили, готовясь к приему гостей. Новый паркет в бальном зале сиял, а новые канделябры обеспечивали гораздо лучшее освещение, чем прежние.
Кроме того, теперь, когда у Гвин в Лондоне имелось свое гнездышко, Торн мог надеяться на то, что она здесь задержится. Побыть подольше с сестрой – это ли не счастье? Тем более когда больше не надо играть роль сторожевого пса, отгоняя от Гвин охотников за ее немалым приданым. Сейчас Гвин была замужем за майором Вулфом, и тот, как казалось Торну, успешно справляется с ролью мужа и защитника его любимой сестры.
Теперь Торн мог с головой уйти в писательскую работу, хотя с головой уйти все равно не получится: он не хотел, чтобы Гвин узнала о том, что он пишет, а скрывать от нее род своей деятельности становилось все труднее. В Лондоне он слыл повесой и прожигателем жизни. Этот образ имел такое же право на существование, как и образ Торна-драматурга или Торна-герцога. Ни один из этих образов не соответствовал действительности. Единственной правдивой ипостасью Торна был Торн-брат.
– Ты как-то подозрительно хитро улыбаешься, – сказала Гвин, целуя его в щеку. – Какую шалость ты сегодня припас в рукаве?
– Ничего из того, что касалось бы тебя, милая, – по-немецки ответил Торн.
Гвин рассмеялась.
– Ты меня разочаровал. Мне нравится участвовать в твоих шалостях. По крайней мере, дома нравилось.
Дома. Пруссия и для него по-прежнему оставалась домом.
– Ты скучаешь по Берлину? – с искренней заинтересованностью спросил Торн.
– Иногда. – На лице Гвин появилось мечтательное выражение. – Я бы душу отдала за свиную рульку, тушенную в пиве с кислой капустой.
– Надо было мне раньше об этом сказать. Мой новый повар умеет ее готовить.
Гвин смотрела на него, открыв от удивления рот.
– И у него получается вкусно? Как в Берлине?
– Поскольку мой новый повар – немец, у него получается именно так, как мы любим.
– Как, скажи на милость, тебе удалось раздобыть немецкого повара?
– Представь себе, в Лондоне есть немцы. Надо лишь захотеть их найти, – с ухмылкой ответил Торн. – Завтра я пришлю тебе твою любимую рульку.
– Ты – душка. – Гвин схватила его за голову и расцеловала в обе щеки. – Только не забудь – ты обещал!
– Не сомневайся, – со смешком сказал Торн.
– Но я шла к тебе не за этим, – сказала Гвин. – И я рада, что успела тебя перехватить, пока ты не убежал. – Гвин сосредоточенно поправляла перчатки. – У тебя вообще есть привычка незаметно исчезать с такого рода мероприятий.
– Что ты имеешь в виду под мероприятиями такого рода?
– Я имею в виду ярмарки невест.
– Но сейчас уже октябрь. Сезон уже закончен. К тому же я полагал, что сегодняшним балом мы обязаны вашему с мужем новоселью. И среди гостей, как я заметил, немало тех, кого никогда не пригласили бы на бал с дебютантками. Уильям Бонэм, к примеру.
– Прекрати, – ткнув его локтем в бок, сказала Гвин. – Я знаю, что ты не одобряешь его ухаживаний за мамой, но он для нее – идеальная пара.
– Он – делец и ловкач.
– Он – деловой человек. И был другом нашего отчима. Англия плохо на тебя влияет, братец. Ты все больше превращаешься в сноба. И кстати, мама говорит, что никаких романтических чувств она к нему не испытывает.
– Она так же говорила о нашем отчиме, но это ей не помешало выйти за него замуж.
– И правильно сделала! Не выйди она за него, у нас не было бы двух славных братьев, Шеридана и Хейвуда. И мы бы никогда не уехали из Англии, и у нас не было бы такого чудесного детства в Пруссии, которую мы оба так любим и считаем домом.
– Всё так, – согласился Торн. Он не стал напоминать Гвин, что, если бы не отчим, ему бы не пришлось выбирать между герцогским титулом и любимой сестрой.
Нет, отчим тут ни при чем. Он сам поставил себя перед жестоким выбором. Надо было еще до отъезда рассказать Гвин, что он предложил ее любимому поклоннику денег, чтобы тот отстал от сестры, и негодяй взял деньги и сбежал. Мало-помалу их с Гвин отношения наладились и стали почти прежними. Почти, да не совсем. За годы, прожитые порознь, Торн стал гораздо осторожнее и предусмотрительнее, а Гвин превратилась во вполне самодостаточную женщину.
И лучшим свидетельством наступивших изменений в их отношениях являлся тот факт, что Гвин не знала ни о том, что Торн пишет пьесы, ни о том, что у их с Гвин отца была тайная связь. Не рассказывал Торн сестре и о той единственной женщине, которой сделал предложение.
Торн едва не ущипнул себя за переносицу. С чего бы он вдруг вспомнил о ней?
Ответ прост. Потому что до этого он подумал о тайной любовнице отца. С годами уверенность Торна в том, что тайная любовница существовала, только крепла.
После того недоброй памяти бала у герцога и герцогини Девоншир Торн написал матери, вскользь упомянув встречу на балу с леди Норли. Он сделал это лишь затем, чтобы узнать, как отреагирует на упоминание мать. К его удивлению, она попросила его передать «моей доброй подруге леди Норли привет и наилучшие пожелания». Оказалось, что баронесса не лгала, рассказав о дружбе с матерью. Торн решил, что в этой ситуации он не станет тревожить мать слухами и подозрениями, и больше ни разу о леди Норли не обмолвился.
– Если маме нравится мистер Бонэм, и он хорошо к ней относится, – между тем продолжала Гвин, – в чем проблема? Рожать от него детей мама вряд ли будет.
– И на этом спасибо.
– Кстати, о браке и детях…
– Ты ждешь ребенка.
– Как ты догадался? Я думала, наряды пока успешно скрывают мое положение. Джошуа тебе сказал, да? – со вздохом заключила Гвин.
– А ты как думала? – с ухмылкой ответил Торн. – Он – будущий папаша. Чем не повод для гордости?
– По крайней мере, мне не придется никого оповещать. Джошуа все сделает за меня. Но я не затем начала говорить о браке и детях. Я пыталась донести до тебя мысль о том, что здесь сегодня немало незамужних леди.
Торн мысленно выпустил шипы. Теперь, когда Гвин наслаждалась счастливой семейной жизнью, ей хотелось, чтобы все вокруг последовали ее примеру. Торн не разделял ее взглядов. Может, Гвин и повезло, но она была в явном меньшинстве. Из трех браков матери лишь один был по любви. И это только по ее словам, ведь если верить баронессе Норли – то и там не все было гладко. За годы, проведенные в Англии в статусе желанного холостяка, Торн насмотрелся всякого и стал убежденным циником. Гвин напрасно теряла время, пытаясь сыграть роль свахи.
Торн уже собрался сказать ей об этом, как Гвин неожиданно добавила:
– И этим леди надо с кем-то танцевать.
Оказывается, он неправильно ее понял. Гвин укоряла его за то, что он манкирует своими обязанностями холостяка. Ну, это совсем другое дело. Торн знал правила и охотно им подчинялся.
– Значит, так. Перед тем, как уйти, я приглашу на танец одну леди по твоему выбору. Такой расклад тебя устроит?
– Возможно, – неопределенно сказала Гвин и, прищурившись, спросила: – А после этого?
– Ты намерена заставить меня танцевать с несколькими партнершами?
– На это я не смею рассчитывать. Хотя я бы предпочла, чтобы ты здесь задержался. Кстати, куда ты поедешь?
– Не знаю. Не думал об этом. В театр или в клуб. – Торн забарабанил пальцами по подбородку. – Интересно, Воксхолл еще открыт? Может, парни, что его купили, позволят мне пройтись по канату под куполом? Я выпил всего один бокал шампанского, и мне, вполне вероятно, удалось бы не свалиться.
Гвин закатила глаза.
– Тебя послушать, так эти пьески – ты знаешь, о чем я, – писал не кто иной, как ты!
– О каких пьесах речь? – несколько напряженно спросил Торн.
– О тех, что пишет твой германский друг, мистер Джанке. Первая из них, насколько я помню, называется «Приключения одного неприкаянного джентльмена в Лондоне».
– Начнем с того, что его зовут не Джанке, а Джанкер, – раздраженно сказал он. – Во-вторых, никаких упоминаний того, что главный герой – Феликс – немец. О нем сказано, что он иностранец, но не сказано, из какой именно страны.
Гвин смотрела на брата с подозрительной пристальностью.
– На мой взгляд, совершенно неважно, какой национальности иностранный джентльмен по имени Феликс. Я лишь хотела сказать, что ты бы придумал для него еще более захватывающие приключения.
Торн не понимал, пытается Гвин его подловить или нет. Не исключено, что она догадывается, что под именем «приятеля» Торна, поэта по имени Конрад Джанкер, пишет сам Торн.
– Если верить Джанкеру, публике нравятся описанные им приключения. Настолько нравятся, что пьесы приносят ему хороший доход и вот уже несколько лет позволяют ему безбедно жить. Что же касается продолжения, то… – Торн встретился глазами с Гвин, увидел, что она улыбается, и осекся. – Я просто хочу сказать, что они неплохие.
– Конечно. Ты верный друг, и уже по этой причине не станешь отзываться плохо о произведениях приятеля. Что касается меня, мне нравятся только сцены с участием леди Держи-Хватай и ее дочки мисс Замани-Обмани. Их махинации – это что-то. Я всегда смеюсь до упаду.
– И я.
Торн планировал покончить с этими двумя комическими персонажами, как только сойдет на нет обида и гнев, вызванные отказом мисс Норли. Но со временем персонажи его пьес стали жить своей жизнью и прощаться с ним не собирались. К тому же мистер Викерман, управляющий театром Парфенон, который продюсировал все пьесы Джанкера, категорически настаивал на том, чтобы леди Держи-Хватай и мисс Замани-Обмани появлялись в каждой новой пьесе.
Гвин продолжала пристально смотреть на брата.
– Иногда я забываю, – сказала она, – что вы с мамой – единственные из всей нашей семьи по-настоящему любите театр. Теперь, когда мама уже не в трауре, не сводить ли ее тебе на одну из пьес твоего приятеля? Мне кажется, она получит немалое удовольствие от просмотра.
– Может, через месяц. У меня сейчас много других дел, – уклончиво ответил Торн. Он не хотел рисковать. Его проницательная мать могла узнать характерные для сына обороты речи. Если кто-то из родственников и мог вывести его на чистую воду, так это мать. Или Гвин.
– Да, я могу представить, чем ты занят, брат, – сказала Гвин и, окинув взглядом зал, добавила: – Кстати, о делах. Меня ждут гости. Ты, конечно, мой любимый гость, но не единственный. И не забудь, – шутливо погрозив ему пальцем, добавила Гвин, – ты обещал перед уходом потанцевать с леди по моему выбору. Я скоро вернусь и представлю вас друг другу.
Торн состроил страдальческую мину. Он не сомневался в том, что Гвин заставит его танцевать с какой-нибудь невзрачной серой мышкой, чей удел – вечно подпирать собой стену. Торн потерял сестру из виду, когда взгляд его привлекла другая женщина.
Не может этого быть! Но это она – ее лицо он узнал бы из тысячи. Прошло столько лет, и вновь Оливия Норли – или как там теперь ее следовало называть – вновь попалась ему на глаза. И где? В доме его родной сестры! Какое право она имела сюда приходить?! Ей здесь нечего делать!
И он лично скажет ей об этом перед тем, как попросит лакея проводить ее за дверь.
Торн сделал знак лакею, чтобы тот подошел, но как раз в этот момент заметил рядом с мисс Норли – или как ее там – женщину столь же привлекательную, но куда менее злокозненную. Оливия беседовала с женой его брата Грея, Беатрис, герцогиней Грейкорт.
Мисс Норли и Беатрис – подруги? Что здесь, черт возьми, происходит?
Он смотрел на двух женщин, медленно прохаживающихся по залу, приближающихся к нему с каждой минутой. К счастью, процесс приближения замедлялся тем, что Беатрис постоянно останавливали желающие переброситься с ней словом, предоставляя Торну возможность как следует рассмотреть Оливию и отметить произошедшие с ней изменения.
Прошедшие годы почти не оставили следа на ее внешности. Сейчас ей было лет двадцать семь или около того, но выглядела она юной и свежей, как выглядят нерожавшие женщины. Светлые волосы ее были уложены почти так же, как тогда, но золотисто-зеленое платье в цвет глаз нежно струилось, словно лаская ее соблазнительные формы. Мода сильно изменилась за это время.
И не только мода. Торн и сам изменился. После той встречи с последствиями он стал смотреть на женщин иначе. Он больше не верил в наивность и стремился разглядеть скрытые цели за каждым словом и взглядом. И он ни в чем себе не отказывал. Леди Норли пустила слух о его распущенности, которая якобы и дала ее падчерице повод отказать ему. И Торн решил, что терять ему нечего, и стал стараться изо всех сил оправдать свою подмоченную репутацию.
Нельзя сказать, чтобы полученный опыт пропал всуе. Теперь он использовал его для написания пьес.
Торн взял бокал ратафии с подноса проходящего мимо лакея. Ему захотелось выпить что-нибудь покрепче, и вишневая настойка оказалась очень кстати.
Едва он пригубил напиток, как к нему подошла Беатрис в сопровождении мисс Норли, зеленые глаза которой таинственно поблескивали. О, он помнил этот соблазнительный блеск, и ему хватило его с лихвой в тот, первый раз. Но вот что странно: мисс Норли, казалось, была рада встречи с ним не больше, чем он радовался встрече с ней. Разве охотница не должна радоваться добыче, которая сама идет к ней в руки?
– Гвин просила меня напомнить вам о данном ей обещании, – сказала Беатрис. – В связи с чем я хочу представить вам мою новую подругу мисс Оливию Норли. Мисс Норли, позвольте вам представить герцога Торнстока, брата моего мужа.
Торну показалось, что это неожиданное представление заставило мисс Норли побледнеть, но, возможно, он принял желаемое за действительное. Что же, теперь он знал, что она так и не вышла замуж. Впрочем, он тоже не женился.
– Мы знакомы, – сквозь зубы процедил он. Если бы не данное Гвин дурацкое обещание, он бы развернулся и ушел, не дожидаясь конца представления.
Беатрис смотрела на него в полном недоумении. Она, видимо, не ожидала от него такого хамского отношения к даме. Но это потому, что она не знала, что ее новая подруга не женщина, а исчадие ада, такая же фурия, как и ее мачеха.
В отличие от Беатрис мисс Норли удивления не выказала. Гордо вздернув подбородок, она ехидно поинтересовалась:
– Вы не ратафию пьете, ваша светлость? Вам не кажется, что при вашей склонности проливать на себя напитки вы поступаете не слишком предусмотрительно?
– А как поживает нынче леди Норли? – с недобрым прищуром поинтересовался Торн. – Полагаю, она сейчас прячется где-нибудь поблизости в засаде. – Он картинно обвел взглядом зал. – Она все еще не оставила попытки сбыть вас с рук?
Мисс Норли и бровью не повела.
– К счастью, ее рядом нет. Теперь, когда я считаюсь старой девой, мачеха на балах обычно предоставляет меня самой себе.
– Какая удача для вас, – поспешил вставить Торн. – И еще большая удача для тех джентльменов, кто избежал печальной участи. Хотя в старые девы я бы поостерегся вас записывать. Вы моложе моей сестры, а ей все-таки удалось заарканить майора Вулфа.
– Торн! – Возмущенно воскликнула Беатрис. – Что на тебя нашло? Ты непозволительно груб с мисс Норли! Она гостья этого дома! И нам с Греем она особенно дорога.
Торн был огорошен.
– Чем это она вам дорога?
– Он вам не сказал? Грей поручил мисс Норли проверить останки его отца на наличие в них мышьяка с использованием ее нового метода химического анализа. Мы втроем завтра утром выезжаем в Каримонт.
Имение Каримонт в графстве Саффолк служило семейной резиденцией герцогов Грейкорт на протяжении многих поколений. Там в роскошной усыпальнице покоился и отец Грея.
Торна эта новость покоробила. Грей действительно начал подозревать, что его отец, умерший, предположительно, от простудной лихорадки, когда Грей был еще младенцем, на самом деле был отравлен. Но решиться на эксгумацию? Это, пожалуй, перебор. И какого черта он выбрал именно мисс Норли для проведения исследования?
Торн залпом допил ратафию и обвел взглядом зал.
– Где Грей?
– Зачем он тебе? – спросила Беатрис. – Ты должен потанцевать с мисс Норли.
– Не вижу причин, по которым герцог был бы должен… – с независимым видом возразила Оливия, но Торн ее перебил.
– Мисс Норли, я имею самые серьезные намерения танцевать с вами, – ледяным тоном сообщил Торн, – но вначале я должен переговорить со своим братом.
– Что ты хочешь знать? – раздался у него за спиной звучный голос Грея.
Торн обернулся, схватил Грея за руку и приглушенным шепотом сказал:
– Я хочу поговорить с тобой наедине.
После чего он потащил Грея в кабинет Вулфа, где, по его сведениям, имелся приличный запас качественного алкоголя.
Когда за ними закрылась дверь в кабинет, Грей сказал:
– Ты ведешь себя совсем как мама, а она большая любительница все драматизировать. Так что тебя так взволновало?
– Я слышал, ты собираешься подвергнуть останки твоего отца исследованиям на присутствие мышьяка.
Грей потянулся за графином.
– Да, надеюсь, что все получится.
– Ты надеешься или знаешь, что это можно сделать?
– На самом деле знаю. Недавно, перебирая вещи нашего покойного отчима, я наткнулся на прусскую газету за тысяча восемьсот третий год. В газете была статья о некой Софии Урсинус, заключенной Берлинской тюрьмы. Немецкий химик по имени Валентайн Роуз разработал тест для проверки присутствия мышьяка в теле одной из жертв Урсинус, и результаты были использованы в суде. – Грей налил себе янтарного цвета жидкость из графина, сделал большой глоток и, едва не подавившись, выплюнул то, что не успел проглотить, обратно в рюмку. – Господи, да это ром!
– Майор предпочитает ром. Полагаю, это как-то связано с длительным пребыванием в море, – философски заметил Торн и налил себе рому. В отсутствие бренди сгодится и ром. – Не уходи далеко от темы. Ты прочел статью и потому решил отыскать химика?
– Именно так.
– И почему ты выбрал именно мисс Норли?
– Какое тебе дело? – с каменным лицом ответил вопросом на вопрос Грей. – Речь идет, в конце концов, о моем отце, и мне решать, кто мне подходит в качестве химика, а кто нет.
– Но если уже нанимать специалиста, то он должен быть профессионалом. Мисс Норли – всего лишь дилетантка.
Грей недовольно поморщился.
– Я пытался найти профессионала, но, к кому бы я ни обращался, все мне отказывали.
– И какова причина?
– Многие незнакомы с методикой теста Роуза, другие говорят, что тело слишком долго пролежало в земле, чтобы получить достоверные результаты. Были и такие, что отговаривались нехваткой времени. Их можно понять – дело крайне деликатное. Речь идет о возможном убийстве герцога.
– Да, их действительно можно понять. Высокопоставленные мертвецы могут иметь живых высокопоставленных друзей, которым совсем не хочется тащиться в суд и которые готовы на многое пойти, лишь бы там не оказаться. Приходится довольствоваться тем химиком, который готов доказывать правду в весьма щекотливой ситуации.
– Именно так. Но когда я обратился к миссис Элизабет Фулхейм, чьи научные труды снискали ей уважение коллег химиков, она, хотя и отказала мне, сославшись на нехватку времени, предложила обратиться к ее подруге…
– Мисс Норли, – закончил за Грея Торн.
– Да. Когда я узнал о том, какой у мисс Норли богатый опыт и какой авторитет среди коллег, я понял, что получить ее согласие – огромная удача.
Торн неспешно потягивал ром.
– Неужели эта цыпочка действительно хороший химик?
– Ты, должно быть, считаешь меня болваном, если думаешь, что я готов нанять первого встречного для такого ответственного дела. Мисс Норли рекомендует не только миссис Фулхейм, но и ее дядя – весьма известный химик.
– Итак, ее рекомендует подруга и родственник. Чего еще желать!
Серые глаза Грея потемнели, словно небо перед грозой.
– Я мог бы тебе этого не говорить, но все же скажу: я ей ни пенни не плачу.
Торн удивленно вскинул голову.
– Тогда зачем она согласилась?
– А тебе какое дело? И к слову сказать, откуда ты знаешь мисс Норли?
– Ты помнишь бал у герцога и герцогини Девоншир? – со вздохом спросил Торн. – Тот самый бал, на котором меня застигли в компрометирующей ситуации в компании юной леди? Я смутно помню, что рассказал тебе о том, что эта девица мне отказала, когда я сделал ей предложение.
Торн до сих пор не мог простить себе собственной слабости. Не стоило делиться своей позорной тайной ни с кем, даже с единоутробным братом.
– Так это была мисс Норли? – не веря своим ушам, переспросил Грей.
– Она самая. Ее мачеха устроила так, что нас «застали с поличным», но в капкан меня заманила ее падчерица. Кстати, с помощью химии. Хотя способность вывести винные пятна с жилета с помощью шампанского и двуокиси натрия еще не делает ее специалистом, чьи доказательства примет к сведению суд. Теперь ты понимаешь, почему твое решение нанять мисс Норли вызвало у меня недоумение.
– Если честно, не понимаю.
– Поверь мне, мотивы мисс Норли не так чисты, как тебе кажется. Вполне могу предположить, что она мечтает тебя соблазнить и разрушить твой брак.
– Господи, эта женщина и впрямь тебя зацепила! – со смехом воскликнул Грей. – Ты забываешь о том, что я сам с ней знаком. И она совсем не кажется мне неисправимой лгуньей и уж тем более коварной соблазнительницей.
– Внешность бывает обманчивой, – процедил Торн. Доводы брата его не убедили.
– Хочу заметить, – с ухмылкой сообщил Грей, – что женщина, которая намеренно заманила тебя в ловушку, не стала бы отвечать отказом на твое предложение вступить с тобой в брак.
Торн и сам видел нестыковку. И мучился. Все эти годы он пытался, но так и не смог найти ответ на вопрос, почему она ему отказала.
– Она думала, что своим отказом сумеет заставить меня за ней ухаживать и тем самым пробудит ревность в том парне, которого она мечтала заполучить в качестве мужа.
Все лучше, чем поверить в то, что она отвергла его потому, что за то время, что они провели вместе в библиотеке, он успел вызвать в ней отвращение своей навязчивостью, вызванной самым искренним страстным порывом, что она так искусно в нем пробудила.
– Ты думаешь, она предпочла бы тебе, богатому герцогу, кого-то другого? – недоверчиво переспросил Грей. – И почему тогда тот, другой, не сделал ей предложение? А если учесть, что она до сих пор не замужем, охотиться на мужчин она явно не умеет.
Торн начинал злиться.
– Так на чьей ты стороне? – возмущенно спросил он.
Грей скрестил руки на груди.
– Так мы теперь по разные стороны баррикад? Из-за того, что ты не согласен с моим выбором химика?
– Она не настоящий… – Торн раздраженно вздохнул. – Послушай, из того, что она носит в сумочке коробку с химикатами, еще ничего не следует.
– Откуда ты знаешь, что она носит в сумочке? Для человека, который едва с ней знаком, ты слишком хорошо осведомлен как о ее привычках, так и о ее личных качествах. – Грей довольно ухмылялся. – Признай, в твоих словах и поступках отсутствует логика. Ты невзлюбил ее всего лишь за то, что однажды у нее хватило дерзости тебе отказать.
– Беатрис тоже тебе отказала, когда ты в первый раз сделал ей предложение, – в запальчивости ответил Торн.
Как Торн и рассчитывал, довольная ухмылка сползла с лица Грея.
