Текст книги "В плену твоих желаний"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Когда он скрылся из виду, Венеция вскочила и выглянула наружу. Она увидела, что Лахлан остановился у обочины. Когда он распахнул сюртук и слегка отклонился назад, до нее дошло, что он делает. Охнув, она поспешно перевела взгляд к другому окошку.
Они остановились на краю соснового бора, окутанного пеленой предрассветного тумана. Сердце Венеции бешено забилось. Вот он, долгожданный счастливый случай! В лесу, в тумане ей нетрудно будет найти какое-нибудь укрытие и спрятаться, пока не отыщет хижину какого-нибудь арендатора.
Но до возвращения Лахлана оставались считанные минуты. Не спуская глаз с Джейми, девушка отложила в сторону одеяло и, осторожно отворив дверцу, выходившую в противоположную от Лахлана сторону, выпрыгнула наружу.
Она больно ударилась ногой, но, подобрав юбки, что было сил кинулась к лесу. Ей пришлось продираться сквозь папоротники и заросли березняка, ветки упорно цеплялись за рукава ее яркой накидки.
О, и зачем только прошлым утром ее угораздило нарядиться в пурпур? Когда солнце взойдет, ее накидка среди сплошной зелени сразу засверкает, как маяк. Надо успеть отбежать как можно дальше…
– Черт побери, Венеция!
Этот возглас подстегнул ее, словно удар хлыста. В безумном отчаянии девушка принялась петлять между стволами, которые к этому времени стали уже легко различимыми. Лесок оказался не слишком широким. Добравшись до края, Венеция увидела перед собой озеро, над которым сгустился туман. Сменив направление, она побежала вдоль берега, моля Бога, чтобы лес не кончался. К несчастью, деревья вскоре сменились узкой полосой папоротников, за которой виднелась гигантская, до самой воды, гранитная плита. Она услышала, как позади нее Лахлан шумно продирается через кусты. Он схватит ее с минуты на минуту, если ей не удастся найти какое-нибудь укрытие.
Быстро обогнув скалистое место, она направилась прочь от озера, но идти становилось все труднее, тропинка пошла круто вверх, так что приходилось карабкаться между двух огромных валунов. Теперь ей предстояло сделать выбор – продолжать двигаться вверх или вернуться, но в этом случае она столкнется с Лахланом.
Но может быть, гигантские валуны заслоняют ее и снизу ее не видно. Хорошо бы найти пещеру и на время спрятаться.
Внезапно нечто рыжее и свирепое метнулось на тропинку впереди нее, ощерив зубы. Венеция едва не вскрикнула от испуга… пока не разглядела, кто это.
Всего лишь обыкновенная кошка, слава Всевышнему. Довольно крупная кошка, надо сказать, но тем не менее… Бормоча успокаивающие слова, девушка стала приближаться к ворчащей твари – вероятно, одной из одичавших кошек, которых она помнила со времен своего детства.
– Оставайтесь на месте, девушка, – раздался тихий голос Лахлана.
Сердце ее ушло в пятки, когда, оглянувшись, она увидела, что он приближается к ней с пистолетом в руке.
Не желая сдаваться, Венеция начала осторожно продвигаться вперед, ближе к кошке.
– Я ни за что не вернусь в вашу карету!
Кошка зарычала, и девушка остановилась, пытаясь сообразить, сумеет ли она проскочить мимо животного, прежде чем Лахлан ее настигнет.
Как ни странно, Лахлан совсем не обращал на нее внимания. Его взгляд был прикован к кошке, и он очень осторожно продвигался вперед.
– Отойдите в сторону, чтобы я мог прицелиться в эту зверюгу.
– В какую еще зверюгу! Не смейте стрелять в эту одичавшую кошку…
– Это не одичавшая кошка, – угрюмо возразил он. – Это дикая лесная кошка, очень опасное животное. Они встречаются именно в этой части Шотландского нагорья.
От испуга у девушки перехватило дыхание. Ей приходилось слышать о диких шотландских кошках, но она их еще ни разу не видела.
Должно быть, Лахлан знал об этом.
– Это не дикая кошка. Только взгляните на бедняжку…
– Откройте глаза пошире, черт вас возьми, и скажите мне, где вы видели кошку таких размеров? И такую свирепую?
Венеция заглянула в желтые прищуренные глаза животного. Они казались слишком большими для домашней кошки, и когда девушка неуверенно шагнула в ее сторону, та зашипела, как змея.
И тут Венеция поняла почему. В скале, возвышавшейся впереди, виднелась пещера, а возле нее – двое котят. Довольно крупные котята, только не такие свирепые, как их мамаша. Один из них сжимал в зубах небольшого зайца.
Венеция тихо ахнула и отступила. Лахлан сразу же притянул ее к себе. Но когда он поднял пистолет, она взмолилась:
– Нет, Лахлан, прошу вас! Она защищает своих малышей. Вы же не оставите их без матери!
– Малышей? – переспросил он и тоже заметил котят. Напряжение его спало. – Ну тогда это все объясняет. Обычно дикие кошки не нападают на людей.
Держа пистолет наготове, Лахлан обхватил свободной рукой талию Венеции.
– Я постараюсь сохранить зверюге жизнь. – Он начал медленно отступать назад, увлекая девушку за собой. – Никаких резких движений, ясно? Нельзя, чтобы кошка подумала, будто мы хотим причинить ей вред. Она не захочет оставить котят, так что скорее всего не будет нас преследовать.
Они осторожно пятились назад, слева от них был обрыв, а справа – отвесная скала. И только когда они отошли на такое расстояние, что кошка уже не могла их видеть, Лахлан повернулся и, убрав пистолет в карман, быстро зашагал вперед, увлекая девушку за собой.
Теперь опасность миновала, Венеция вдруг спохватилась, что упустила свой шанс убежать.
– Отпустите меня, сэр! – потребовала она, стараясь вырваться из его рук. – Вы добились, чего хотели, но это не означает…
– Добился, чего хотел! – Он рывком повернул ее лицом к себе, глаза его пылали от ярости. – Вы думаете, мне хотелось пережить этот ужас?
– Не думаю, что риск был так уж велик, – возразила Венеция, хотя выражение тревоги на его лице сильно ее озадачило. – Я бы и сама догадалась, что это дикая кошка.
– Да, после того как она бы вас покалечила. – Он грязно выругался. – И что же вы собирались делать, если бы побег удался?
Венеция гордо выпрямилась:
– Я бы отыскала хижину какого-нибудь арендатора…
– Здесь нет никаких арендаторов. Только леса и озера. Ближайшая деревня в двадцати милях отсюда. Вы блуждали бы здесь среди холмов, пока не умерли с голоду.
Девушка взглянула на него с подозрением:
– Я бы нашла какую-нибудь пищу.
– Да? Вы умеете удить рыбу? Или охотиться? Когда в последний раз вам довелось убить белку, ободрать и выпотрошить ее, а затем поджарить на костре, который вы сами развели? – Он с отвращением поморщился, насмешливо фыркнув. – Готов спорить, что вы даже не знаете, какие из ягод съедобны.
Лахлан был совершенно прав, и это ее разозлило.
– Тогда бы я просто шла и шла, пока не добралась до ближайшей деревни. – Круто повернувшись, она зашагала вниз по тропинке в сторону леса. – Я смогла бы пройти двадцать миль, уверяю вас. Что бы вы обо мне ни думали, я вовсе не какая-то там слабосильная, изнеженная барышня.
– Да, в этом-то и беда, – проворчал он, ускоряя шаг, чтобы не отставать от нее. – Вы слишком уж самоуверенны, поэтому и позволяете себе выходки, которые запросто могут привести вас к гибели.
– Должна же я была попытаться.
– Вы что, совсем ничего не соображаете, черт бы вас побрал? – Он схватил ее за руку и рывком отбросил к скале. Когда она в ярости набросилась на него с кулаками, он выругался и, сжав ее запястья, пригвоздил к камню. – Постойте спокойно хотя бы минуту и послушайте, что я вам скажу. Хорошо?
Венеция перестала вырываться, буравя его ледяным взглядом. Лахлан отпустил ее руки.
– Не только дикие кошки и голодная смерть угрожали вам. Благодаря так называемым «совершенствованиям», проведенным лэрдом в здешних местах, в деревнях остались только голодные, отчаявшиеся люди. При виде вашего нарядного платья и отличных сапожек они скорее всего захотели бы ограбить вас, а не помочь.
– Я вам не верю, – решительно заявила она. – Шотландцы всегда славились великодушием и гостеприимством.
– Где? В Эдинбурге? В горах Шотландии народ с подозрением относится к утонченным леди, которые выглядят, разговаривают и ведут себя как англичанки. И здесь много мужчин, которые… – Он оглядел ее с головы до ног. – Вы очень красивая, соблазнительная и невинная. Как раз из тех нежных цветочков, которые озлобленные, отчаянные мужчины готовы с удовольствием растоптать.
– Пусть бы только попробовали! – прошипела Венеция. Лахлан снова взглянул ей в лицо.
– Верно, я забыл, – произнес он с горьким сарказмом. – Вы бы наповал сразили их своим острым умом.
Его снисходительный тон привел девушку в ярость, и она что было силы пнула его ногой, обутой в крепкий дорожный сапог.
Вскрикнув от боли, он отшатнулся назад, а Венеция кинулась бежать через полоску папоротников к лесу. Но ей не удалось уйти далеко. Лахлан сразу же настиг ее и кинулся на беглянку, словно дикий зверь. Спустя мгновение она оказалась на спине, а он навалился на нее сверху.
Его побледневшее лицо исказилось от ярости, и он, крепко сжав ее ладони, пригвоздил их к земле над головой.
– Так вы собираетесь бороться с ними, не так ли? – прорычал он. – Если какой-нибудь негодяй попытается изнасиловать вас, вы от него отобьетесь?
Венеция попробовала поднять колено, чтобы ударить его между ног, как учила миссис Харрис на случай, если какой-нибудь наглый мужчина попытается напасть, но Лахлан предусмотрел это и придавил ее ноги к земле мощным, крепким бедром, не давая возможности даже пошевелиться.
Захватив оба запястья одной рукой, он продолжал удерживать их у нее над головой, в то время как вторая его рука, пробежавшись по шее, спустилась к груди.
– Вот и хорошо, Принцесса Гордячка, – насмешливо произнес он. – Боритесь! Покажите мне, как легко вы справитесь с грубым дикарем, который захочет овладеть вами!
Венеция как безумная бешено корчилась и извивалась под ним, но ее словно пригвоздили к земле, и как она ни старалась, все было безуспешно. Под тяжестью его тела она едва могла дышать…
Мрачно глядя в ее пылающие гневом глаза, Лахлан расстегнул застежку ее накидки, обнажив верхнюю часть пышных грудей, видневшихся в вырезе платья.
– Остановите же меня, черт вас возьми! Ну же, действуйте! Раз вы не в меру отчаянная и все такое!
Он скользнул ладонью в вырез ее платья, и девушка задохнулась.
– Видите? – Он остановился. Его шершавая ладонь лежала на ее груди, длинные пальцы слегка касались нежной плоти. – Всего пара мгновений, и вы лишились бы девственности. Вам этого хочется? Ну так как? – Его пальцы проникли глубже и развязали тесемки корсета. – Вам этого хочется?
– Нет! – Когда его рука прекратила движение, Венеция повторила, перейдя на шепот: – Нет, Лахлан.
Но он так и не убрал руку. На мгновение она испугалась, что не сможет остановить его. Бедро его тесно прижималось к ее ногам, своей тяжестью напоминая о том, с какой легкостью ему удалось ее подчинить. Хотя ткань корсета и рубашки все еще отделяла его горячую ладонь от ее кожи, Венецию бросало в дрожь от ощущения его пальцев под корсажем платья, всего в нескольких дюймах от вершинки ее груди. Все, что ему остается…
– Пожалуйста, очень прошу вас, – прошептала она. – Не надо, отпустите меня.
Он удивленно моргнул, затем с проклятием вытащил руку и перекатился на спину, улегшись рядом с ней на зеленой подстилке из папоротников.
Сначала тишину нарушало только их шумное учащенное дыхание, да еще крик козодоя. Затем Лахлан выругался и приподнялся на локте, чтобы взглянуть ей в лицо.
– Я бы никогда не причинил вам зла, вы же знаете. Никогда.
Хотелось бы этому верить. И Венеция верила. Но она понимала, какой уязвимой выглядит перед ним, лежа здесь с растрепанными волосами, в расстегнутом платье…
– Это лишь потому, что вам от меня не будет никакой пользы. Если вы причините мне зло, отец вам ничего не заплатит.
Лахлан вздрогнул, словно она хлестнула его по лицу, и взглянул на нее с мукой в глазах.
– Совсем не поэтому, – с усилием выдавил он. Затем выражение его лица смягчилось, и он уже меньше стал похож на сурового воина-горца, а напомнил ей того отчаянного юношу, которого она когда-то боготворила. – Совсем не поэтому, – повторил он чуть хриплым голосом, от которого у нее перехватило дыхание. – И вы это знаете.
Затем он опустил голову и склонился к ее губам.
Венеция поклялась, что никогда не позволит ему снова целовать себя, и случись это несколькими минутами раньше, она сумела бы устоять. Но до того он жестоко обращался с нею. А теперь…
Теперь он стал совсем другим. Его жестокость объяснялась искренним беспокойством и страхом за нее, которые теперь обернулись чем-то большим. Она видела это по теплому взгляду его медно-карих глаз. Слышала это в его взволнованном дыхании, когда губы его замерли всего в дюйме от ее губ, предоставляя ей возможность остановить его. Она этого не сделала.
И он не остановился… Да поможет ей Бог!
Глава 9
Дорогой кузен.
Что вы можете знать об охотниках за приданым? Вы ни в чем не знали нужды – вам никогда не приходилось сталкиваться с кредиторами, с ужасом задаваясь вопросом, не отнимут ли они у вас все, чем вы владеете. Вам никогда не случалось оказаться во власти непостоянного, ненадежного человека.
Ваша вспыльчивая родственница Шарлотта.
Лахлан не понимал, какое безумие им овладело. Ему просто необходимо было доказать Венеции и себе самому, что он вовсе не такое чудовище, каким, вероятно, казался всего считанные минуты назад. Что он не способен насильно заставлять женщину терпеть его порочные прикосновения. Вот почему он предоставил возможность Венеции отвергнуть его поцелуй.
Но всего лишь возможность. Потому что в тот момент, когда Лахлан наклонился так близко, что ощутил лавандовый запах ее волос и увидел, как глаза ее теплеют, он уже не был способен отказаться от поцелуя. Просто ничего не мог с собой поделать.
И она ему позволила. И слава Богу, иначе он сам не знал, чем бы это могло кончиться. Он был как в тумане из-за недосыпания, сердце его все еще тревожно колотилось от опасной встречи с дикой лесной кошкой, и ему понадобилось все его самообладание, чтобы поцелуй оказался легким. В особенности когда она ответила ему, призывно приоткрыв губы.
После этого уже трудно было сдержаться. Он просто должен был осторожно просунуть язык между губами. Не важно, что нога его зверски болела, а ребра ломило там, куда она его била. Не важно, что она могла снова ударить его за то, что он так бесцеремонно завладел ее ртом.
Его это не волновало. Он готов был рискнуть. Он целовал ее жадно, страстно, желая получить все, что эта дикая кошечка готова была ему позволить. И она многое позволяла ему. Она страстно отвечала на его поцелуи, втягивая его язык в рот, сплетаясь с ним своим языком.
Затем ее рука обвила его шею, и он мог думать только о том, как хороша она на вкус и как приятны шелковистые прикосновения ее языка, сплетающегося с его собственным. Теперь им руководило желание, горячее и неукротимое, побуждавшее его обхватить ее руками, ласкать и исследовать это прекрасное тело, чтобы утолить терзавшую жажду, прежде чем он сойдет с ума.
В лихорадочном возбуждении он развязал остававшиеся тесемки ее платья и расстегнул пояс, обхватывающий талию. Это позволило ему просунуть руку под платье и ласкать затянутый корсетом живот. Но и этого было недостаточно, и ладонь его принялась блуждать вверх и вниз по ее телу длинными поглаживающими движениями. Но когда его пальцы задели набухшую вершинку одной из ее грудей, она оторвалась от его губ и прошептала:
– Что вы делаете?
– Не знаю. – Он коснулся губами ее шеи, отчетливо ощутив лихорадочное биение пульса. – Скорее всего что-то, чего не должен был делать.
– Если бы кто-нибудь увидел…
– Я уже сказал, здесь никого нет. – Он не мог не заметить, что ее больше беспокоило, как бы их кто не увидел, а не то, что он делал. – А Джейми я приказал оставаться при лошадях.
– И все же это очень предосудительно. – Но она сказала это, констатируя факт, а не предостерегая.
– Да, весьма предосудительно. – Кровь в его жилах бешено билась. Лахлан распахнул ее платье и открыл взгляду корсет от груди до бедер. – Я отношусь к разряду порочных мужчин и подозреваю, что вы не настолько благонравны, как пытаетесь казаться. – Он осторожно ослабил завязки, поддерживавшие чашечки корсета.
Венеция судорожно сглотнула.
– Почему вы так говорите?
– Потому что хорошо помню, как вы вели себя на балу, – ответил он, тщательно подбирая слова. Ему не хотелось ее спугнуть. – Вы рискнули пойти за мной в темноту, причем из чистого любопытства. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку, затем прикусил зубами мочку уха. – Признайтесь, дорогая, под вашей благопристойностью скрывается страстная женщина, мечтающая натянуть нос английским условностям, связывающим ее так, что она не может дышать.
– Эт…то неправда. – Венеция задохнулась, когда он коснулся языком ее уха, а затем куснул мочку. – Я… всегда следую правилам… мне это нравится.
– Поэтому вы позволили той ночью мне, первому встречному, целовать вас? – Он принялся развязывать тесемки ее рубашки. – Поэтому вы пели так много песен о коварных лордах и лихих разбойниках – ведь те и другие нарушают установленные правила?
Девушка отпрянула назад и посмотрела на него. Рука ее по-прежнему обнимала его.
– Я пела эти баллады, чтобы объяснить вам, как вы не правы.
– А теперь? И почему в первую очередь вы выучили именно эти песни? Готовились к встрече с каким-нибудь разбойником? Нет, вы запомнили их потому, что они отвечают вашим порочным наклонностям. – Он весело улыбнулся. – Вы поете их потому, что унаследовали от своего мятежного деда-якобита гораздо больше, чем сами осознаете.
Он стянул вниз одну за другой чашечки ее корсета, открыв рубашку. Но когда он взялся за рубашку, она ухватила его за руку.
– Я все же не настолько порочна, Лахлан.
Вторая ее рука была зажата под боком. В противном случае она скорее всего не ограничилась бы только тем, что остановила его ладонь. Но он не собирался допустить, чтобы ее застенчивость встала у него на пути. Только не теперь, когда он видел ее едва прикрытые груди, возвышавшиеся с двух сторон над корсетом. Силы небесные, они были пышными и прекрасными, розовые соски под его взглядом затвердели и заметно выделялись под тонким полотном рубашки.
– Небольшая доля порочности телу не повредит, – хрипло произнес он, наклонив голову, чтобы поцеловать нежную выпуклость груди, видневшейся в вырезе рубашки.
Ее дыхание участилось.
– Вы говорите, как очень опытный соблазнитель. Меня предостерегали.
– Да, но ведь вам нравятся и соблазнители, разве не так? Видит Бог, вы спели достаточно песен о них.
– Это не означает… Я не…
– Во всяком случае, они нравятся вашему телу. – Он погладил ее сосок через рубашку. – Вот почему этот маленький бутон поднялся ради меня.
Она судорожно вздохнула, и Лахлан поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, поцелуем соблазнителя, пока не почувствовал, как ее рука скользнула по его рукаву к плечу.
Только тогда он потянул вниз ее рубашку, обнажив одну из полных грудей. Он накрыл нежную плоть ладонью, наслаждаясь ее пышностью и тем, как она трепетала под его рукой.
Венеция впилась пальцами ему в плечо, всецело отдаваясь его ласкам и отвечая на поцелуй, становившийся все более страстным. Теперь уже Лахлан мог думать только о том, как сильно он ее хочет, как тесно в узких брюках его мужскому естеству, жаждущему соединиться с ней.
Наконец-то он получил то, что так долго рисовал в своих мечтах, и на этот раз она вела себя совсем не так, как следовало бы дочери ее отца. На этот раз они были только вдвоем, и она не пыталась с ним бороться. Красотке повезло, что он не задрал ей юбки и не овладел ею прямо здесь и сейчас.
Но не такой уж он дурак, чтобы пойти на это. Немного ласки, несколько поцелуев – вполне достаточно, чтобы он мог сдержать себя до тех пор, пока они не прибудут в Россшир, где он сможет запереть девушку под замок и спокойно дожидаться ее отца.
По крайней мере ему хотелось убедить себя в этом.
Он просунул бедро между ее ног, стараясь прижаться теснее, остро нуждаясь в этой близости. Она со стоном оторвалась от его губ.
– О, Лахлан, вы меня погубите!
– Нет, клянусь вам, – произнес он, опасаясь, что лжет, хотя очень надеялся, что говорит правду.
– Погубите. Потому что… потому что я…
– Получаете от этого удовольствие? – хрипло спросил он. – Вам нравится чувствовать мои руки на своем теле?
– О Боже, да!
Другого приглашения ему не требовалось, и он приник губами к ее груди, покусывая затвердевший бутон зубами, втягивая его в рот, упиваясь нежной женской плотью, распростершейся под ним. Сдернув вниз вторую сторону рубашки, он обхватил ладонью вторую грудь, продолжая ласкать первую языком.
– Лахлан, – задыхаясь пробормотала девушка. – Вы… это…
Венеция понимала, что бормочет, словно безмозглая дура, но в такую он и превращал ее, с его завораживающими губами и дерзкими пальцами, позволяя себе дикие бесстыдные вольности. Она не должна была разрешать ему это! Почему же позволила?
– Ты представить себе не можешь, что ты со мной делаешь, девочка! – прошептал он возле ее губ. – Не можешь даже представить.
– Я представляю, что вы… делаете со мной… – хрипло пробормотала она, когда он зубами потянул ее сосок, вызвав чувственный отклик во всем ее теле.
Вот почему она позволила ему это. Потому что он пробуждал в ней чувства, которых она до сих пор не испытывала. И потому что на этот раз он не рычал на нее, не оскорблял ее отца и не вел себя грубо. На этот раз он был тем Лахланом, которого она обожала в детстве.
Поэтому когда его бедро задвигалось между ее ног, вызывая к жизни незнакомые чувства внизу живота, девушка без колебаний выгнулась ему навстречу. Ощущать его близость было так приятно, так восхитительно…
Разве она могла предположить, что совращение дарит такое волшебное наслаждение?
– Черт вас возьми, Лахлан, зачем вы это делаете? Зачем заставляете меня испытывать такие чувства?
Он поднял голову и окинул девушку таким пылким, жаждущим взглядом, что буквально обжег ее.
– Я хотел вас с первого же мгновения, как только увидел. – Он уткнулся носом ей в грудь, щетина на подбородке приятно царапала нежную кожу. – Вы вошли в бальный зал, словно королева, одетая в платье крестьянки, и я был сражен.
Казалось, это случилось давным-давно. Она была так счастлива, что находится среди шотландцев, танцующих страспен, и любовалась тартанами, которые они с гордостью носили. А он в это время замышлял ее похитить.
Эта мысль тут же погасила всякую страсть. Вот для чего он целовал ее тогда. И скорее всего поэтому ласкает сейчас. Господи, и она разрешает ему делать то, что поклялась впредь никогда не позволять.
С замирающим сердцем Венеция опустила руку и отбросила его ладонь, ласкавшую ее между ног.
– Вы не хотели меня, – заявила она обвиняющим тоном. Ну какая же она дура! – Вы хотели похитить дочь Дунканнона!
Внезапное смущение, мелькнувшее в его глазах, подтвердило ей, что она права.
– Я хотел то и другое. И все еще хочу.
С трудом сдерживая слезы, девушка ощутила комок в горле. В том-то и беда. Он хотел обладать ею… но лишь для того, чтобы нанести удар ее отцу.
Затем он передвинулся, приподняв бедро, покоившееся между ее ног, и Венеция ощутила, как твердая выпуклость на его брюках впечаталась в нее, словно железная гиря.
Ну что ж, возможно, настало время воспользоваться его желанием в своих интересах.
Заставив себя улыбнуться, Венеция взяла его ладонь и положила туда, где она была прежде.
– Так вы действительно хотите меня, правда?
Он затаил дыхание.
– Да. И. вы отлично знаете это.
– Вы хотите меня. А я хочу вернуться домой. – Девушка судорожно сглотнула. – Может быть, я смогу заслужить освобождение, если позволю вам… некоторые вещи.
Например, видеть ее обнаженной или ласкать и целовать ее. Когда неистовое возбуждение исказило его черты, она поспешно добавила:
– Я не собираюсь отдаваться вам, вы же понимаете. Только позволю… некоторые вольности.
Какое-то время он просто смотрел на нее, как бы не в состоянии поверить тому, что услышал. Затем, к ее удивлению, он выругался, отнял свою ладонь и оперся о землю возле ее плеча.
Его темно-карие глаза опалили ее гневом, когда он низко склонился к ее лицу.
– Так, значит, вот как обстояли дела.
– Чт-то вы имеете в виду?
– Все эти ваши томные вздохи и поцелуи, то, как вы позволили мне ласкать вас, – процедил он сквозь стиснутые зубы, грозно нависая над ней. – Господи, какой же я осел!
Что-то пошло не так в ее планах, но что?
– Вы сердитесь?
– Еще бы мне не сердиться! Я думал, что вы… – Он осекся и грубо выругался, затем поднялся на ноги. – Не важно, что я думал. Должно быть, я сошел с ума. Если бы я пошевелил мозгами, то сразу бы понял, что вы просто затеяли очередную хитрость, чтобы сбежать от меня. – Лицо его пылало яростью, когда он принялся расхаживать возле нее. – Потому что благородные леди, подобные вам, никогда не станут кувыркаться в траве с шотландскими разбойниками вроде меня, если им ничего от них не нужно, не так ли?
Раз он не согласен пойти с ней на сделку и отпустить ее в обмен на определенные вольности, пусть лучше думает, что совсем ее не привлекает. Потому что если он догадается, как действует на нее…
Этого никогда не должно случиться. Иначе он соблазнит ее, чтобы превратить в орудие против отца, и тогда у нее ничего не останется, даже гордости.
– Как вы уже сказали, Лахлан, я леди. – Она поспешно поднялась и стала приводить в порядок одежду. – А леди никогда не… допускают подобных вольностей, если только они… не отчаялись.
– Отчаялись?! – Он раздраженно повернулся к ней. – Отчаялись спасти шкуру своего лживого отца?
– Спасти свою собственную шкуру, – огрызнулась она.
– Я с самого начала говорил вам, что ничего с вами не случится; если ваши родственники будут соблюдать инструкции.
Ей потребовалась вся ее воля, чтобы держать себя в руках.
– Я знаю, что вы сказали, но все это полная чушь. – Она подтянула вверх и зашнуровала свой корсет. – Со временем какая-нибудь служанка в гостинице заметит, что меня в номере нет. Она скажет об этом другой, та еще кому-нибудь, и слухи расползутся повсюду, пока весь Эдинбург об этом не узнает. Что бы вы там ни говорили, но мое будущее безвозвратно потеряно.
Он насмешливо взглянул на нее с высоты своего роста:
– Поэтому вы решили торговать собой?
– Нет! Я просто подумала, может, вы захотите…
– Помучить себя созерцанием ваших прелестей? Как же мало вы знаете о мужчинах! – Он продолжал ходить туда-сюда, сжав кулаки. – Лицезрение ваших достоинств только заставляет меня желать большего.
– Ну и что, все равно вам этого не видать, – огрызнулась она.
– Я это знаю, будьте вы прокляты! Об этом я и говорю! Вы сильно рисковали, искушая меня подобным образом…
– Я искушала вас? Это вы все начали!
– Только потому, что подумал, что вам это тоже нравится! – Он остановился в нескольких футах от нее и добавил язвительно: – Я не уверен, что вы только притворялись.
Венеция завязала шелковые шнуры своей накидки.
– Но я в самом деле притворялась, – солгала она. – Я подумала, что это может несколько… смягчить вас.
Желваки заходили у него по скулам.
– Глупая чертовка. В следующий раз лучше пойте, так будет безопаснее.
– Вы говорили, что вам не нравится мое пение, – обиженно возразила она.
– Это гораздо приятнее, чем видеть вас под собой, делающей вид, что вам нравятся мои ласки… – Странное выражение промелькнуло у него на лице. Затем он посмотрел на свою ладонь, потирая пальцы.
Когда девушка в следующий раз встретилась с ним взглядом, глаза его горели так, словно видели ее насквозь.
– Значит, вы не испытывали никакого удовольствия от наших поцелуев и ласк, так что ли?
– Абсолютно никакого, – сказала она ледяным тоном, какой сумела изобразить. Нужно постараться, чтобы он ей поверил. – С чего бы?
– И вам ничуть не понравилось, когда я ласкал ваше заветное местечко…
– Конечно же, нет! – воскликнула она, покраснев до корней волос. Как он посмел так открыто говорить об этом? – Я не настолько испорчена, как вы думаете.
Лахлан подошел к ней, прищурившись.
– Значит, вы только пытались смягчить меня, когда побуждали подарить вам облегчение? В этом вы хотите меня убедить?
Встревоженная его странным напором, Венеция потупила взгляд, сосредоточенно застегивая накидку дрожащими руками.
– Именно в этом. Ведь я, в конце концов, Принцесса Гордячка.
– Да. – Лахлан взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. – Вы Принцесса, согласен. – Он погладил пальцем ее нижнюю губу, и ее охватила дрожь, хотя она пыталась изо всех сил сдержаться.
Неожиданная веселость осветила его лицо.
– Только я совсем не уверен насчет Гордячки. Вам больше подходит Принцесса Макиавелли.
Девушка удивленно уставилась на него:
– А кто она такая? Какая-то итальянская леди?
Он рассмеялся:
– Макиавелли был выдающимся мужчиной, написавшим одну замечательную книгу. Насчет того, как быть мудрым и практичным. Как добиваться того, чего хочешь.
Венеция не знала, как реагировать, – обрадоваться или насторожиться.
– В любом случае я Принцесса, не так ли? – Она старалась говорить высокомерно. – Мое высокое положение требует, чтобы со мной не обращались грубо, словно со шлюхой, швыряя на землю и давая волю рукам.
– Если только на это нет веских причин, – напомнил он.
– Да, совершенно верно.
Все еще удерживая ее подбородок, Лахлан склонился ниже, коснувшись губами уха.
– Всего одна неувязка с этим вашим заявлением.
Сердце ее забилось чаще. Он стоял слишком близко, чтобы она могла его игнорировать, будь он проклят.
– И что же это?
– Возбуждение женщины, может, и глубоко скрыто, но все же очевидно для любого мужчины, который знает, какого места касаться. – Его горячее прерывистое дыхание согревало ухо. – Ты стала влажной для меня, Принцесса. А это верный признак того, что ты меня хотела.
Влажной для него? Что…
О-ох! Она совсем забыла о влаге, которая появлялась под ее пальцами те пару раз, когда она себя ласкала. Ей и в голову не пришло, что он мог… что он почувствовал…
– Вы ошибаетесь, – прошептала она.
Его дьявольский смех наполнил ее тревогой.
– Мужчина в таких делах не ошибается. Но вы можете попытаться уверить меня в обратном. – Бесстыдный, словно сам сатана, он куснул мочку ее уха. – Мы можем вернуться к нашему прежнему занятию и посмотрим, что будет. Я был бы счастлив оценить степень вашего возбуждения…
– Вы настоящее чудовище, – прошипела она, отпрянув и сердито глядя на него.
С величайшей наглостью он оглядел ее всю, с головы до ног, от растрепанных волос до измятых юбок. Когда он снова посмотрел ей в глаза, в его взгляде была необъяснимая уверенность, от которой у нее замерло сердце.
– Может, ты и не хочешь признаться в этом, но ты меня… желаешь.
