Текст книги "В плену твоих желаний"

Автор книги: Сабрина Джеффрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Дорогой Майкл!

Леди Венеция, присылавшая мне ежедневные отчеты о королевском визите, внезапно перестала писать. Я знаю, что скорее всего она просто очень занята, но все же такая небрежность ей совершенно не свойственна. Боюсь, она познакомилась с каким-то неподходящим шотландским парнем, о котором не хочет мне говорить, и это меня беспокоит и удивляет.

Ваша не в меру ворчливая подруга Шарлотта.

Последние несколько часов Венеция провела в полном молчании. Она надеялась, что мерное покачивание кареты убаюкает ее спутника, он заснет и у нее появится шанс убежать.

Не тут-то было. Лахлан сидел, как солдат на посту, неподвижно и настороженно, внимательно высматривая что-то за окном. Что он там выискивал, она не могла понять. Врагов за каждым кустом? Бог свидетель, с него, пожалуй, станется.

А его рассказ о невыплаченном долге! Папа, конечно, груб и высокомерен, но он честный и благородный человек. Он никогда бы не нарушил своих обязательств. И уж конечно, не допустил бы, чтобы Шотландский Мститель донимал его друзей.

Венеция сердито посмотрела на Лахлана. Подумать только, она действительно плакала, узнав о его смерти! Лживый дьявол. Он всегда выбирал самый безрассудный и безответственный путь. Сбежал, чтобы поступить в гвардейский полк, когда был еще совсем юным – только начал бриться. Разбойничал на дорогах, а вот теперь докатился до похищения. Он совсем не думает о последствиях. Неужели он и в самом деле верит в эту чушь о невыплаченном долге? Или его просто злит, что отцу удалось сделать свое поместье прибыльным, в то время как клан Россов прозябает?

Ей нужно обязательно убежать от него. Но как?

Когда они останавливались, чтобы сменить лошадей, он, как и прежде, заставлял ее сидеть спокойно, нацелив пистолет на открытое окошко. Угроза всегда была одна: если она поднимет тревогу, кто-нибудь обязательно умрет.

Ей хотелось верить, что это пустая угроза, но она не осмеливалась рисковать. Каким-то образом ей нужно завладеть его оружием. Вот если бы он заснул…

На следующей остановке Венеции уже хотелось кричать от отчаяния. Как только они покинули постоялый двор, она с проклятиями бросилась к противоположному сиденью.

– До каких пор вы намереваетесь продолжать это безумие? – Она не видела, где сейчас солнце, потому что на окошке, выходящем на запад, опущена шторка, но, похоже, уже вечер, около восьми пополудни. – Вы хотите, чтобы мы ехали всю ночь?

– Да.

Это короткое «да» прозвучало похоронным звоном. Если он будет заезжать на постоялый двор только для смены лошадей, то ей точно не удастся сбежать.

А если так…

При мысли о последствиях, ожидающих ее в этом случае, у нее перехватило дыхание. Если она проведет с ним наедине больше суток, ее репутация будет загублена. Никто в высшем обществе не станет считаться с тем, что ее похитили. Он – мужчина, она не замужем. Этого вполне достаточно.

– Это означает конец моей репутации, – с горечью прошептала она.

Впервые за все это время он действительно посмотрел на нее.

– Нет, если ваш отец и тетушка прислушаются к моим советам и сохранят все в секрете. Они достаточно изобретательны, чтобы сочинить какую-нибудь историю о вашем отсутствии. А как только я улажу дело с вашим отцом…

– Каким образом вы собираетесь это сделать?

Лицо его снова стало непроницаемым.

– Пусть это вас не волнует.

– Вы собираетесь убить его?

Он снова перевел взгляд на окно.

– Я так не сказал.

Но и не стал этого отрицать. Венеция вытерла вспотевшие ладони о юбку.

– Если вы его убьете, вас повесят. Ведь станет известно, что вы и есть Шотландский Мститель.

– Все считают, что Шотландский Мститель мертв, пусть так и остается. Вот почему я посоветовал вашему отцу и тетушке не утверждать обратное и не подвергать риску вашу жизнь.

– А если папа откажется участвовать в вашей игре? Вы уверены в том, что он отдаст вам тридцать тысяч фунтов без борьбы?

– Ему следует сделать это, если он хочет вернуть свою дочь.

– А если он откажется?

Его пылающий взгляд пробежался по ее телу.

– Тогда я оставлю вас у себя, – произнес он слегка охрипшим голосом.

Почему у нее внезапно пересохло во рту и в горле? Неожиданно задрожали руки? А когда его взгляд вдруг остановился на ее губах, сердце лихорадочно забилось, а по коже побежали мурашки…

Будь он проклят за это!

– Удерживать меня в плену – не выход.

При этих словах он очнулся и поспешно перевел взгляд на окно.

– Ваш отец непременно явится за вами. На этот счет можете не беспокоиться.

Венеция ощутила тревожные спазмы в желудке. Упаси ее Господь, теперь у нее появился новый повод для беспокойства. Лахлан, безусловно, презирает ее как дочь ненавистного графа, но он ее хочет как женщину, она волнует его, и с этим страстным желанием ему будет непросто справиться.

Ей уже приходилось видеть это жаждущее выражение в разгоряченных взглядах мужчин, когда они с ней танцевали, но прежде это ее не волновало. К несчастью, трудно оставаться спокойной, когда речь идет о мужчине, имеющем над ней абсолютную власть.

Теперь-то она не позволит ему целовать себя. Ни в коем случае! Если он попытается, она непременно исполнит свою угрозу и укусит его.

Лахлан раздвинул шторки на окне и нахмурился.

– Если у вас сохранилась хоть капля здравого смысла, вы попытаетесь поспать. Нам предстоит дальний путь.

Ей надо сбежать! Она должна выйти из кареты, когда они остановятся в следующий раз. Внезапно ей пришла в голову удачная мысль. Ей необходимо справить нужду. Он просто обязан выполнить ее требование.

– Мне действительно кое-что требуется.

Услышав ее слова, произнесенные резким тоном, он насмешливо приподнял бровь.

– У нас с собой достаточно еды…

– Я вовсе не голодна, будьте вы прокляты! – Хотя она просто умирала с голоду. Прошло уже много времени с тех пор, как она ела в последний раз.

Как бы поделикатнее объяснить это мужчине?

– Мне нужно, чтобы вы остановили карету.

Он рассмеялся:

– Черта с два!

– Мне очень нужно… Иногда женщинам… или любому человеку… необходимо…

– Выпить? Вам нужно воды?

– Нет! – Как можно быть таким тупым?! – Меньше всего мне сейчас нужна вода!

– Ах, вам нужно помочиться! Почему же вы об этом не сказали?

– Потому что я не так груба и вульгарна, как вы!

– Да уж, вы слишком возвышенны, справлять нужду ниже нашего достоинства. – Губы его скривила язвительная усмешка. – Я даже могу сочинить об этом балладу для вашей коллекции, если пожелаете:

 
Принцесса Гордячка не любит мочиться,
Это слишком вульгарно, для нее сущий ад.
И когда ей случается облегчиться,
Нужно, чтоб кто-нибудь вытер ей…
 

– Прекратите! – Щеки Венеции запылали румянцем. – Это даже отдаленно не напоминает балладу. Это пошлятина.

Лахлан пожал плечами.

– Как вам угодно. – Он отодвинул шторку над своей головой. – Джейми, нужно остановиться. Девушке приспичило выйти по нужде.

– Да, сэр, – откликнулся молодой возница, и карета сразу же замедлила ход.

– Не здесь! – запротестовала Венеция. – На остановке, где мы будем менять лошадей!

Лахлан насмешливо приподнял густую бровь.

– Вы же сказали, что не можете терпеть.

– Я могу подождать, пока мы не остановимся там, где имеются…

– Уборная? – Он оглядел ее с холодным спокойствием. – Если вы считаете, что я позволю вам разгуливать по гостинице, то этого не будет, советую хорошенько подумать. Или здесь, или нигде.

О, как бы ей хотелось стереть пощечиной это самодовольное выражение его лица, а затем сильным пинком вышвырнуть его из кареты! Как там говорила тетушка Мэгги? «Ты не выдержала бы и одного дня в обществе такого «шотландского парня», не пожелав огреть его кружкой по голове». Как печально, что это оказалось правдой.

Когда карета остановилась. Венеция выглянула в окно. Ни деревца, ни кустика на многие мили вокруг – абсолютно открытое место.

– Я не могу… поймите… Не здесь, ради всего святого! Кто-нибудь может меня увидеть!

– Здесь никого нет. Решайте наконец! Нужно вам помочиться или нет?

Взглянув на него с возмущением, Венеция взялась за ручку дверцы.

– Может, вы прекратите употреблять это вульгарное слово?

Он насмешливо ухмыльнулся:

– Забавно наблюдать, как вы выходите из себя.

– Вы и в самом деле негодяй, – огрызнулась она, вылезая из кареты. – Видно, вы слишком долго разъезжали по дорогам с бандитами, если забыли, как подобает вести себя джентльмену.

К ее ужасу, он вылез вслед за ней и схватил ее за руку. Она резко вырвалась.

– Не собираетесь же вы меня сопровождать!

– Не только собираюсь, но так и сделаю. Вы достаточно безумны, чтобы попытаться убежать, а я не в том настроении, чтобы гоняться за вами по холмам.

– Лахлан, пожалуйста, позвольте мне уединиться…

– Мы не будем на вас смотреть, обещаю. Но я не позволю вам отойти от меня больше, чем на несколько футов, так что вам следует к этому привыкать.

Со вздохом она распростилась с надеждой убежать от него сейчас. Отчаяние охватило ее, когда они удалялись от кареты. Почему ему во всем удается взять верх?

Наглец остановился возле неглубокого овражка.

– Внизу вас невозможно будет увидеть с дороги. Я повернусь к вам спиной, но вы должны все время разговаривать со мной. Если вы замолчите хотя бы на мгновение, я обернусь. Понятно?

Стиснув зубы, она кивнула. Затем спустилась на несколько ярдов вниз, на самое дно оврага.

Едва она отыскала место, чтобы присесть, как он грубо окликнул ее:

– Говорите же со мной!

Она громко выругалась. Он рассмеялся:

– Вот и прекрасно, продолжайте в том же духе.

Подняв юбки, она с трудом пыталась сообразить, что бы такое сказать.

– Мы направляемся в Росскрейг?

– В местечко неподалеку. Туда, где я жил после того, как наш отец подослал своих людей убить меня.

– Может быть, кто-то и попытался вас убить, но только не папа. У человека, подобного вам, должно быть, и без того много врагов.

– Ни одного, кто стал бы кричать о своих связях с вашим отцом, перед тем как… – Внезапно он замолчал.

– Перед тем как что?

– Ничего, – отрезал он. – Делайте, что собирались, Принцесса Гордячка, и поспешите назад.

– Я буду вам очень признательна, если вы перестанете называть меня этим прозвищем. – Она с облегчением поднялась. – Мы уже давно не дети.

– Это чертовски верно, – пробормотал он, больше для себя самого.

Венеция начала подниматься по склону.

– Вот и все. И я очень вам благодарна… – Она резко осеклась, выбравшись из оврага. – О Господи!

Лахлан удивленно взглянул на нее:

– Что?

Солнце низко висело над простирающимися до самого горизонта горами, с их сверкающими вершинами, утопающими в дымке багрово-фиолетовых теней. Бледно-фиолетовые тона переходили в розовые, а те, в свою очередь, сменялись яркими вспышками трепещущих солнечных лучей, сверкавших так, что было больно глазам.

– Я так давно не была в родных краях, – прошептала Венеция, протягивая к горам руку.

Лахлан посмотрел в направлении ее руки, и лицо его смягчилось.

– Эта высокая гора – Бен-Лоэрс.

Венеция вздохнула:

– Я чувствую себя словно во сне. В давнем сне, постоянно преследовавшем меня с тех самых пор, как я уехала в Лондон. Все это так прекрасно!

– Да, это так.

Взглянув на Лахлана, девушка с удивлением отметила, что он просто светится от удовольствия.

– Вы всегда утверждали, что ненавидите Шотландское нагорье. Дождаться не могли, когда сможете уехать.

– Я был болваном, слишком занятым собой, чтобы понимать, что в жизни действительно важно.

– И что же это?

Лицо его снова стало суровым, и он действительно напоминал бесстрашного воина-горца из народных преданий.

– Отчий дом. Семья. Родные. То, откуда я вышел и что никогда не изменится. – Затем он нетерпеливо схватил ее за руку: – Пора в карету, миледи, поторопитесь.

Венеция молча шла рядом. Что такого она сказала, что могло его так расстроить? В детстве он был смешливым. Этот угрюмый Лахлан был ей совсем не знаком.

Когда они вернулись в карету и она уселась на место, Лахлан приказал Джейми трогаться. Девушка потянулась, чтобы раздвинуть шторки, но горец перехватил ее руку:

– Пусть будут закрыты.

– Но почему? – Венеция попыталась вырваться. – Мы уже бог знает где, никто нас не увидит.

Он с силой сжал ее руку:

– Оставьте шторки в покое, или мне придется вас связать.

Она перестала сопротивляться. Если он ее свяжет, ей ни за что не удастся сбежать.

Когда Лахлан понял, что одержал верх, он отпустил ее. Откинувшись на спинку сиденья, Венеция пыталась взять себя в руки.

Как только она почувствовала, что способна говорить спокойно, она сказала:

– Я всего лишь хотела видеть горы. Наверное, это не так уж…

– Думаете, я не знаю, к чему вы клоните? Вы, с вашими красивыми словами о Шотландском нагорье… Вы просто пытаетесь смягчить и разжалобить меня, чтобы я отпустил вас. – Скрестив руки на могучей груди, он сердито уставился на нее. – Любезное обращение действует на меня так же, как желание кусаться.

Расправив плечи, девушка приняла высокомерную позу, которую в совершенстве усвоила в пансионе миссис Харрис.

– Поскольку вежливое обращение вас раздражает, а о том, чтобы кусаться, не может быть и речи, что мне еще остается? Оскорбления? Учтивые разговоры? Слезы? Что мне дозволяется делать, чтобы не сердить вас?

На его застывшем суровом лице можно было колоть лед.

– Заткнуться и помолчать будет в самый раз.

– Ну нет, на это даже не рассчитывай, парень, – выпалила она в ответ, копируя его гэльский выговор, и одарила его приторно-сладкой улыбкой. – Скорее всего я стану петь. У меня неплохой репертуар, включая баллады. А в них, между прочим, говорится, что музыка способна укротить даже дикого зверя.

– Ну уж нет! Я помню, как вы когда-то пели. Не хотелось бы снова это услышать.

О, опять незаслуженное оскорбление!

– Мне было всего шесть лет, когда я спела ту глупую песенку, которую вы вспомнили. Уверяю вас, что с тех пор я значительно преуспела в искусстве вокала.

– Желаете поразвлечься? – Вытащив из-под сиденья ранец, Лахлан порылся в нем и швырнул Венеции какой-то пакет: – Поешьте немного. По крайней мере хотя бы на несколько минут оставите меня в покое.

Девушка отбросила обернутый бумагой сверток ему назад.

– Нет уж, благодарю. – Пусть даже не надеется, что ему удастся наслаждаться покоем.

Лахлан сердито прищурился:

– Я понимаю, что это не бог весть какое лакомство, но даже такая утонченная леди, как вы, не должна воротить нос от сандвичей с ростбифом.

В животе у нее заурчало, но она не обратила на это внимания.

– Если вы хотите, чтобы я поела, то остановите карету и дайте настоящей еды.

– Ах, надменной упрямице леди захотелось настоящей еды, всего-то? – Лахлан откинулся на спинку сиденья, развернул пакет, вытащил из него очень аппетитный сандвич и протянул ей. – Мы не станем останавливаться, чтобы поесть в пути, так что выбросите эту блажь из головы. И если вы будете морить себя голодом, то все равно не избавитесь от меня. Поэтому вам лучше перекусить.

– Я не буду есть, пока вы не вернете меня в Эдинбург. – Венеция скрестила на груди руки. – И вам не удастся меня заставить.

Лахлан пристально посмотрел на нее, затем с удовольствием принялся за сандвич.

– Как вам угодно, миледи.

На короткое время в карете воцарилась тишина. Венеция изо всех сил старалась не замечать соблазнительного запаха жареного мяса. Неужели к нему примешивался тонкий аромат горчицы?

– Наверное, мне действительно не следует вас кормить, – в конце концов сказал похититель.

Девушка промолчала.

– Чем больше вы ослабеете от голода, тем меньше доставите мне хлопот.

Она пронзила его испепеляющим взглядом.

– Когда вы станете слишком слабой; чтобы убежать или бороться, я смогу…

– Дайте мне сандвич, черт вас возьми! – Пусть такая скотина, как он, назовет ее обманщицей. Она должна есть, чтобы добиться своей цели.

С торжеством во взгляде Лахлан протянул ей второй сверток, затем снова порылся в ранце.

– Здесь еще есть и яблоки!

Девушка сняла перчатки, развернула сверток, затем постелила на колени бумагу, используя ее вместо тарелки. Лахлан перестал копаться в ранце и с удивлением наблюдал, как методично она разрывает сандвич на маленькие кусочки.

– Что вы делаете?

– Ем сандвич.

– Нет, ничего подобного. Вы его препарируете.

Венеция сунула кусочек себе в рот, долго жевала и лишь затем проглотила.

– Вот каким образом я обычно ем сандвич, сэр.

– Но почему?

Привычка. В детстве мама учила ее есть таким способом, потому что она всегда с жадностью набрасывалась на еду. Но зачем сообщать ему такие подробности, если есть возможность просто позлить его?

– Так принято есть у цивилизованных людей. Но таким, как вы, этого не понять.

Ей пришлось подавить усмешку, когда он сердито нахмурился.

– Если вы не заметили, вас увозят насильно. Так что не стоит беспокоиться об условностях.

– Хорошие манеры всегда уместны. Истинное суждение о леди можно составить по ее поведению в наиболее трудные моменты жизни. – Когда он насмешливо фыркнул, девушка добавила: – Полагаю, в армии вас учили чему-то подобному, например, подчиняться дисциплине. Хотя вы явно пренебрегали этими правилами в последние годы.

– Ах да, дисциплина, – сказал он с заметным сарказмом. – Английское слово для обозначения «стой и погибни, если мы так прикажем».

Она посмотрела на него с неодобрением:

– Разве не так поступают все солдаты?

– Солдаты сражаются. Но когда уже нет возможности сражаться, а ваш командир… – Лахлан выругался. – Вам этого не понять.

– Я могу попытаться, – возразила она.

Он откинулся назад и сменил тему разговора.

– Значит, этому вас учили в вашем распрекрасном пансионе, не так ли? – Он указал на ее самодельную тарелку. – Как благонравной английской леди подобает есть сандвич?

Вздохнув, она взяла следующий кусочек.

– Да, как и многим другим вещам.

– Например?

– Как нужно петь, как обращаться к старшим, как правильно ходить, как говорить по-французски….

– Как заиметь мужа.

Венеция насмешливо изогнула бровь.

– Как заиметь достойного мужа. Миссис Харрис старалась научить нас отличать негодяя от джентльмена. – В ее голосе звучала горечь. – Но видно, я не очень хорошо усвоила этот урок.

Лахлан пристально посмотрел на нее. Что-то вроде чувства вины промелькнуло в его глазах. Девушка почувствовала себя неловко и отвела взгляд, а он снова принялся искать что-то в своем ранце. Как только она закончила есть сандвич, он положил на ее импровизированную тарелку яблоко. Но когда Венеция потянулась за ним, Лахлан схватил ее за руку.

– Вы не сделали ничего плохого, правда. Ваш отец должен был предупредить вас обо мне. Это не ваша вина.

– Теперь вы пытаетесь меня растрогать? Ничего не получится. Для этого я слишком упрямая «благонравная леди». – От приступа гнева у Венеции перехватило дыхание. – Обычно я не позволяю лести и нежным словам сбить меня с пути, который считаю правильным.

– Именно это я и имел в виду, – сказал он уже более твердо, крепко сжимая ее ладонь в своей. – Вы не сделали ничего дурного, ни прошлой ночью, ни сегодня.

Она тяжело вздохнула.

– Мне не следовало настаивать на поездке в Шотландию. Папа говорил, что это опасно, но я его не слушала.

– Это не имеет значения. – Лахлан посмотрел на ее руку и как бы невзначай погладил ее большой палец. – Я все равно похитил бы вас, даже если бы для этого мне пришлось отправиться в Лондон. Подослав людей убить меня, ваш отец начал войну. Ваш приезд сюда только несколько облегчил задачу.

Неожиданная нежность в его голосе показалась ей невыносимой. Всякий раз, когда ей хотелось его ненавидеть, он умудрялся напомнить ей того мужчину, каким он был когда-то. Будь он трижды проклят!

Выдернув руку, она отпрянула и отважно взглянула ему в глаза:

– Значит, мне следует постараться, чтобы все остальное не оказалось для вас таким уж легким, верно?

Глава 8

Дорогая Шарлотта, я уже говорил это прежде, но не мешает и повторить. Ваш муж, может, и был глупцом, но это не означает, что все мужчины дураки. Нищий вполне может влюбиться в принцессу бескорыстно и при этом вовсе не думать о ее приданом.

Ваш кузен Майкл.

Прошло три часа. За это время Лахлан чуть было не лишился рассудка. Девица то повторяла вслух наставления миссис Харрис, то громко распевала песни. Все, что знала. Если бы у нее оказался плохой голос, ему было бы легче, но она пела как соловей, вынуждая мужчину желать, чего не следует, и испытывать недопустимые чувства.

Но это еще не самое худшее. Больше всего настроение его портилось от того, о чем она пела. Это не были разудалые застольные песни или героические баллады. Нет, она пела о соблазненных и покинутых женщинах, о тех, кого силой выдали замуж за нелюбимого, и тех, с кем жестоко обращались мужья.

Своим пением и вздохами о родном доме в горах она терзала душу. Сегодня вечером, когда она наблюдала закат… он готов был схватить ее в объятия и расцеловать просто за то, что она тосковала по Шотландскому нагорью.

Наконец в карете стало тихо. Лахлан молился, чтобы девушка сорвала голос… охрипла или осипла в конце концов.

– Лахлан? – опять послышалось из темноты. Он еле сдержал проклятие.

– Вам необходимо поспать.

– Вы же не спите, так почему я должна? – дерзко возразила она.

– Я не нуждаюсь в отдыхе. – Он сегодня спал долго, до самого полудня, так что свободно мог ночью не спать.

– О, что за чушь! Даже такой негодяй, как вы, нуждается в сне. – Она помолчала. – Хотя, наверное, чувство вины за ваши многочисленные грехи не дает вам заснуть.

Похоже, она никогда не угомонится.

– Скорее, дело в той отвратительной дисциплине, которой, как вы считаете, мне недостает. Солдаты на марше целыми днями в пути, спят только урывками. Мне долгое время приходилось вести такую жизнь.

Правда, тогда он был моложе. А теперь он был сначала зверски избит, покалечен, а потом долго, с трудом приходил в себя после лихорадки, которая его чуть не убила.

Благословенная тишина. Жаль, что продлилась она всего лишь несколько мгновений.

– Вашей матери известно, что вы решили меня похитить?

Господь всемогущий, она точно знает, какими вопросами его уязвить.

– Нет.

– А ей известно, что вы и есть Мститель?

– Она ничего об этом не знает, – огрызнулся он. – А что?

– Ведь она наверняка замечала появление дополнительных средств, обращала внимание на ваши частые отлучки…

– Женщины клана рано учатся не придавать значения подобным вещам. Многие горцы вынуждены заниматься опасными или незаконными делами – такими, как грабежи или производство спиртного. Если женщины умные, они принимают все, что им приносят, и помалкивают.

– А если они не так умны?

– Тогда мужчинам приходится зашивать им рты, – насмешливо сказал он. – У вас, случайно, не завалялся в кармане швейный набор?

– Очень смешно. – Венеция помолчала. – В ваших устах «горцы» звучит почти как «воры», но я не разделяю ваших взглядов. Я считаю, что не все горцы такие. Да и ваша семья определенно не была такой. Ведь вы, в конце концов, баронет.

– Но много ли пользы принес мне этот титул? Или моей матери?

Голос Венеции смягчился.

– Я хорошо ее помню. Она всегда много работала, была практичной, очень открытой и искренней. Представить не могу, чтобы она смолчала. А последние несколько месяцев она вообще должна была притворяться и скрывать от всех, что вы живы. Наверняка вы должны были ей все рассказать.

Лахлан решил, что не имеет смысла врать. Возможно, если он откровенно ответит, Венеция на какое-то время перестанет его мучить и уснет.

– Я сказал ей, что люди Шотландского Мстителя напали на меня из засады, после того как я убил их предводителя. И поскольку их было много, мне пришлось сделать вид, что я утонул, потому что иначе они бы меня точно убили.

Все это он и рассказал матери, когда окончательно пришел в себя и был в состоянии говорить, а на это ушло немало дней.

– Затем я объяснил ей, что поскольку видел злодеев в лицо, придется скрываться до тех пор, пока не удастся их выследить.

Ему нужно выздороветь и окрепнуть, чтобы нанести ответный удар.

Венеция ненадолго задумалась.

– Почему же вы просто не сказали ей правду? – и добавила с иронией: – Она как никто другой должна понимать, что ваше дело правое.

– Я не хочу вмешивать ее в эти дела. И не хочу, чтобы ее в чем-то обвиняли, если вдруг схватят меня. Уже достаточно того, что после нападения мне пришлось посвятить в эти дела кое-кого из людей моего клана. Прежде я никогда себе этого не позволял. Я всегда считал, что не имею права рисковать чужой жизнью.

– А как же жизнь Джейми или жизни тех, кого вы грабили?

– Я никогда не причинял вреда никому из них, и вам это отлично известно, – заявил он, – а лишь отбирал малую долю того, что ваш отец задолжал моей семье.

– А как насчет Джейми?

– Джейми и еще двое – мои бывшие однополчане. Они вернулись в Шотландию, где у них уже не было ни дома, ни родни, ни работы. И тогда я предложил им «работу» и делился с ними всем, что удавалось добыть. О том, какая это была «работа», вы знаете. – Он хмуро уставился в темноту. – К несчастью, Шона и Робби одолела жадность, и они решили самостоятельно заняться грабежами. Кончили они плохо. Их убил один торговец, у которого при себе оказался мушкет. Но у Джейми достаточно здравого смысла. – В его голосе зазвучали стальные нотки. – Он всегда был мне верен, с тех самых пор, как еще мальчишкой стал в нашем полку барабанщиком. Так что не тратьте напрасно силы, пытаясь убедить его помочь вам бежать.

– Отличная идея, – воскликнула она. – Он выглядит слишком юным, чтобы быть достаточно опытным в любви. Держу пари, если бы я улыбнулась и…

– Я так и думал, – рявкнул он. – Оставьте парня в покое!

– Или что, вы зашьете мне рот?

– Нет, но могу заткнуть его своим шейным платком.

– Для этого вам понадобится крепко скрутить меня и подмять под себя, Лахлан Росс, – нагло заявила она. – И можете мне поверить, вам пришлось бы несладко.

Дьявольский порыв толкнул его на дерзость.

– О, это еще как сказать. В данный момент я бы многое отдал, чтобы вы оказались подо мной. – Услышав, как она тихо ахнула, он добавил: – Так что постарайтесь не злить меня своей болтовней или заигрыванием с Джейми, иначе все закончится потасовкой.

Эти слова заставили ее замолчать. Наконец-то!

Карету резко тряхнуло, его безумные мечты мгновенно рассеялись. Лахлан выглянул в окошко и обнаружил, что они остановились.

– Вот дьявольщина! – пробормотал он и приоткрыл верхнюю шторку.

Джейми испуганно выпрямился на козлах.

– Простите, сэр, я случайно заснул.

Лахлан спрыгнул на дорогу.

– Я сменю тебя. Забирайся в карету и немного поспи.

– А как быть с леди? – спросил Джейми, спускаясь с козел.

– Да, что насчет леди? – эхом отозвалась Венеция, высовываясь в открытую дверь. В мягком свете луны отчетливо вырисовывался ее вздернутый подбородок.

– Если леди сохранила хоть каплю здравого смысла, она тоже будет спать. – Лахлан распахнул сюртук и угрожающе положил руку на пистолет. – Но если она его утратила, то не должна забывать, что у меня кое-что имеется. – Он сердито посмотрел на девушку: – Вы слышите меня? Если вы посмеете хотя бы пикнуть на постоялом дворе, то кто-нибудь непременно умрет, и уж точно не я.

Каждый раз, произнося эти слова, он ожидал, что девушки возразит, скажет, что он не способен на такую жестокость.

Конечно, она ведь считает его худшим из людей, что бы он ни говорил.

– Если она своими глупостями станет мешать тебе спать, Джейми, – продолжал Лахлан, – я свяжу ее и заткну кляпом рот, – Он насмешливо взглянул на Венецию. – И сделаю это с огромным удовольствием.

– Не сомневаюсь, – огрызнулась она, презрительно фыркнув. – Вы прямо-таки одержимы идеей связывать женщин. – Девушка вернулась на свое место и развалилась на сиденье, Джейми забрался в карету и закрыл за собой дверцу.

– Не всех женщин мне хочется связывать, – пробормотал Лахлан, взгромоздившись на козлы, – а только тебя. Одну лишь тебя.

Чего только не делала Венеция, чтобы разозлить Лахлана и вывести его из себя. Но он оставался невозмутимым, сидел прямо, бесстрастно уставившись в окошко, словно высеченное из гранита изваяние. И только редкое судорожное вздрагивание мышц выдавало в нем живого человека.

Девушка просто не знала, что ей думать. Когда она читала в газетах о Мстителе, то представляла себе ленивого ожесточившегося арендатора, свернувшего на преступный путь. Ее подруга Амелия описывала сообщников Мстителя как отпетых мерзавцев, готовых убить ее мужа. И скорее всего так оно и было. Лахлан о них говорил.

Но Джейми не подходил под это описание. На ее взгляд, ему было около девятнадцати. И судя по тому, как он испуганно забился в угол, парень чувствовал себя не очень уютно. Он даже подпрыгнул, когда невзначай задел ногой ее юбки.

– Я тебя не укушу, не бойся, – сказала она тихо.

– Да, миледи. – Пошарив рукой под сиденьем, Джейми вытащил свернутое одеяло и протянул ей: – Становится холодно. Может, оно вам понадобится.

Он вытащил второе одеяло, закутался в него, откинул голову назад и закрыл глаза.

– Послушай, Джейми, ты ведь не такой, как твой лэрд. Ты ведь понимаешь, что он совершил дурной поступок, правда?

Паренек приоткрыл один глаз.

– Лахлан Росс за всю свою жизнь не сделал ничего дурного. Это самый лучший и благороднейший человек из всех, кого я знал. Так что не говорите о нем плохо, я не буду вас слушать. И не стану помогать вам бежать.

Произнеся эту прочувствованную речь, парень закрыл глаз, откинул голову назад и сразу захрапел.

Ну что ж, она не вправе сказать, что Лахлан ее не предупреждал.

Пока Джейми спал, Венеция обдумывала другие варианты побега. Ближайшая к ней дверца запиралась на простую задвижку. Ее несложно открыть, если представится случай. Но вряд ли такое возможно. И даже если бы ей удалось бежать…

Девушка отодвинула шторку и стала смотреть в окно. За дорогой тянулись поросшие вереском холмы, в теплом свете луны отливавшие серебром. И на многие мили вокруг никого. Ни одной убогой хижины. Венеция тяжело вздохнула… и под мерный топот лошадиных копыт провалилась в глубокий сон.

Через какое-то время она проснулась и обнаружила, что щекой прижимается к подушке сиденья, колени ее накрыты одеялом… а карета стоит. Перед тем как открыть глаза, она услышала звук отодвигаемой шторки со стороны возницы.

Притворившись спящей, Венеция продолжала спокойно и глубоко дышать, даже когда свет от фонаря осветил ее лицо. Только когда шторка опять закрылась, девушка отважилась осмотреть все вокруг. На противоположном сиденье мирно похрапывал Джейми, а за окошком уже начинало светать.

И тут карета накренилась – видно, Лахлан спускался с козел. Собирался ли он поменяться местами с Джейми? Наверное, нет, иначе бы он разбудил парня. Затаив дыхание, девушка наблюдала, чуть приоткрыв глаза, как Лахлан задержался у окошка и заглянул внутрь – похоже, хотел убедиться в том, что они оба по-прежнему спят.