Текст книги "Ребенок джунглей: Реальные события"
Автор книги: Сабина Кюглер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Плавание на лодке
С вами наверняка такое тоже случалось: стиральная машина сломалась, тостер дышит на ладан, предохранители сгорели. Можно злиться сколько угодно, но потом все равно сядешь в машину и поедешь в супермаркет за новой вещью. А если вам повезло и гарантия еще не истекла, то прибор заменят на другой.
В джунглях все по-другому. Если что-то ломалось, мы ждали замену месяцами. Так случилось, когда сломался вертолет: запчасти должны были доставить из США, и на это потребовалась целая вечность. Наши поездки за покупками на базу Данау Бира стали большой проблемой. Оставался единственный способ возвращаться обратно с базы – лететь на маленьком самолете до деревни Кордези. Затем путь продолжался по воде – в лодке с мотором за 4—6 часов можно было добраться до поселений фаю.
Такое путешествие могло быть и увлекательным и ужасно скучным. Мы сидели в длинной деревянной лодке, багаж между нами, передвигаться было нельзя, потому что лодка легко могла перевернуться. Солнце палило с неба, но ветер несколько освежал. Приходилось надевать брюки и рубашки с длинным рукавом, чтобы не обгореть. Я часами глядела в густую зелень джунглей, простиравшихся вокруг. Иногда я замечала пару пролетавших над нами птиц или божественные красные орхидеи. Они, как лианы, росли на деревьях, и их великолепие разнообразило однотонную зелень.
Каждые два часа мы приставали к берегу, чтобы размять ноги и поесть.
Первые несколько плаваний прошли без происшествий. Но на четвертый или пятый раз нас ждала неудача.
Когда мы отплывали от Кордези, солнце светило с чистого синего неба. Еду и прочие необходимые вещи, как всегда, разместили между нами на дне лодки. Мама сидела спереди, рядом с ней Юдит, а потом мы с Кристианом. Отец правил лодкой с мотором в двенадцать лошадиных сил. Второй, более слабый мотор лежал у его ног на случай, если основной откажет.
Я удобно устроилась на подушке, потому что сидеть на деревянной скамейке несколько часов было не очень уютно. Через какое-то время, разомлев от монотонного звука мотора и от жары, я откинулась назад, положила под голову свой рюкзак вместо подушки и заснула.
Не знаю, как долго я спала, но когда открыла глаза, все изменилось. Воздух стал острее и прохладнее, небо потемнело. Обернувшись, я увидела угрожающие тучи. Отец тоже все время оборачивался и явно нервничал, мотор работал на полную мощность. Другие тоже заметили надвигающуюся грозу и сидели совсем тихо, надеясь этим облегчить ход лодки.
Мы только что вплыли в реку Клихи, то есть прошли около половины пути. Сквозь шум мотора отец крикнул, что может повезти, если ветер изменится. Но шансы на это были невелики, ветер дул в спину, гроза нагоняла нас.
Я с волнением следила за тем, как меняется природа. Солнце исчезло, джунгли потемнели, птицы и насекомые скрылись. Упала одна капля, потом еще, потом дождь усилился. Лицо отца, по которому всегда можно было понять, насколько серьезна ситуация, не внушало оптимизма.
Мы проплыли за следующий поворот, река простиралась перед нами на километры, и тут разразилась страшная гроза. Отец тщетно искал место, где можно было пристать: нас окружали густые джунгли. Капли дождя скатывались по моему лицу, сотни маленьких иголочек вонзались в кожу. Я промокла до костей и начала дрожать. Сверкала молния, гремел гром, я закрыла голову руками и подумала, что наступил конец света – а уж наш-то и подавно.
Мама что-то прокричала, но я не услышала: гром гремел слишком громко. Я увидела, как она бросила Кристиану одеяло, и он спрятался под ним. Скоро я почувствовала что-то мокрое на ногах. Сначала я решила, что по мне ползет какое-то животное, но, взглянув вниз, увидела воду. Мы тонули!
В этот момент я забыла обо всем – о молниях, громе, каплях дождя, коловших мое лицо. Я обернулась, открыла сумку, в которой были кастрюли, и поняла, что кричала мне мама. Я подала кастрюли Юдит и маме и, как безумная, принялась вычерпывать воду из лодки. Началась гонка за временем: не успевала я вылить кастрюлю воды за борт, лодка вновь заполнялась водой. Я черпала все быстрее, руки болели, казалось, они сейчас отвалятся. Поднимая глаза, я видела только фигуры мамы и Юдит, так силен был дождь. Кристиан спрятался под одеялом. Папа снизил скорость, потому что впереди ничего не было видно, лишь молнии рассекали небо, на секунду освещая путь.
Что за чувство! Еще никогда в своей жизни я не оказывалась в столь опасной ситуации. Вода в лодке прибывала, мы погружались все глубже... Река будто пыталась завладеть нами. Но мы продолжали бороться. Жажда жизни добавляла мне сил. Казалось, время замерло. Две силы сошлись на земле: сила природы и желание маленькой семьи выжить среди разъярившейся реки.
Во мне проснулась необъяснимая любовь – к силе грозы, к нашей борьбе со стихией. Я чувствовала себя живой, более живой, чем когда-либо. Каждый мускул, каждая вена, каждая клетка моего тела проснулись. Я стала существом, стремящимся победить природу.
Река внесла нас в следующий поворот. Отец попытался остановиться и пристать, но потерял ориентацию и уже не понимал, где мы находимся. Вскоре ветер донес до нас тихий, едва различимый шум. Сначала я подумала, что это деревья. Но шум не прекращался. Отец тоже услышал его и направил лодку к берегу. И мы увидели две темные фигуры, пробиравшиеся сквозь кусты. Это были фаю!
Они, оказывается, услышали вдалеке рокот мотора нашей лодки и поняли, что через пару часов мы будем в деревне. Но они знают, что такое гроза. Несмотря на страшный дождь, они ждали на берегу, чтобы поймать нашу лодку. Какое счастье! Если бы не они, мы проплыли бы мимо деревни.
Как только мы сошли на берег, фаю прыгнули в воду и закрепили лодку. Вокруг собиралось все больше людей.
Один из туземцев поднял меня и отнес к нам в дом. Мои ноги дрожали, я не могла даже двинуться. Я просто опустилась на пол, когда фаю поставил меня на веранду и побежал обратно, чтобы помочь остальным. Лодку быстро разгрузили, а мы оказались дома, в тепле. Все наши вещи промокли: одежда, книжки, даже камера отца, которая была упакована в пластик.
Мама раздела нас, закутала в теплые одеяла, приготовила горячий чай с кексами. Я смотрела в окно и ощущала себя победительницей стихии. Мы выиграли битву с природой! Всю ночь гремел гром и шел дождь. Я лежала под одеялом, москитная сетка плотно закрывала мою кровать. Через несколько минут я заснула с улыбкой на губах.
Позднее отец купил настоящую металлическую лодку, которую в Фоиду перевезли на вертолете. С тех пор у нас было комфортабельное и безопасное средство передвижения.
Остальные наши плавания обошлись без драматизма, всегда было весело и увлекательно. С большим нетерпением мы ждали воскресенья: во второй половине дня вся семья отправлялась навестить племена фаю, которые жили выше по течению реки. С нами обязательно было несколько человек из племени иярике – мы всячески способствовали улучшению отношений между племенами. Иногда плавание продолжалась несколько часов, и мы развлекались громкими песнями. Любимой была песня о кокосе, которую я и сейчас помню: «Обезьяны мчат по джунглям, наседая друг на друга, стая громко-громко воет» – и все хором, как можно громче: «Где кокос, где кокос, кто украл кокос?» Не так-то много детей исполняли эту песню джунглей в самих джунглях!
Купание в крокодильей реке – до того, как мы узнали, что в ней водятся крокодилы...
Через несколько поездок фаю, которые плавали с нами, уже пробовали подпевать. Наверное, если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, счел бы всех сумасшедшими. Но нам было потрясающе весело!
Однажды мы собрались особенно далеко, в племя сефоиди. День был жарким, высокая температура и влажность совсем усыпили нас. Мы остановились в маленьком притоке, чтобы освежиться в холодной воде.
Родители, Юдит и мы с Кристианом попрыгали в воду. Место оказалось просто восхитительным: в центре протоки скопилось множество стволов деревьев. Отец закрепил лодку у торчавшего сука, а мы залезали на эти стволы и прыгали с них в воду, наслаждаясь божественной свежестью. Юдит решила помыть голову. Она сидела на дереве, нагнувшись и опустив волосы в воду, и намыливала их.
Мы удивились, что ни один из фаю не вышли из лодки. Они сидели и с непониманием наблюдали за нами. Папа придержал лодку за борт и предложил туземцам тоже искупаться – при такой-то жаре!
Но Накире покачал головой и сказал, что в этой реке они купаться не будут.
Отец удивился: это что, какая-то священная река?
– Нет, что ты, – ответил Накире, – это крокодилья река. Это наши охотничьи угодья. Здесь мы ловим крокодилов, которых приносим вам!
Отец выпучил глаза. Еще никогда я не видела, чтобы кто-либо так быстро запрыгивал в лодку из воды.
– Вылезайте, вылезайте, – закричал он, – крокодилы!
Мы мгновенно очутились в лодке. У бедной Юдит остался шампунь в волосах, но она побоялась домыть их.
Когда все мы наконец успокоились, отец спросил фаю, почему они не сказали о крокодилах раньше. Они спокойно ответили, что ведь каждый знает, что они водятся именно здесь. Когда первый шок прошел, мы поняли комичность ситуации и еще долго смеялись над собой. Типичные фаю: сидели и удивлялись, что мы не боимся даже крокодилов! Им и в голову не пришло, что мы могли не знать об их существовании. Они считали, что не может быть такого, чего наш папа не знает. С того дня каждый раз, прежде чем пойти купаться в незнакомом месте, мы спрашивали у местных жителей, безопасна ли река.
Фаю объяснили нам: эту реку крокодилы облюбовали из-за того, что в ней водилась особенно крупная рыба. К тому же течение в ней было не таким сильным, так что заводи стали идеальным местом для того, чтобы отложить яйца.
Информацию насчет рыбы мы запомнили и через неделю вернулись туда с лесками и крючками. Так у нас появилось новое хобби: рыба и впрямь так и кишела!
Мы брали деревяшку длиной 10 см и шириной 5 см и делали маленькое отверстие с одной стороны, где закрепляли леску. А на узких сторонах деревяшки прорезали два углубления, с помощью которых можно было намотать леску на деревяшку. На леске закрепляли камешек в виде грузила, и на конце – рыболовный крючок. Получилась прекрасная удочка!
Потом мы искали червей. Как оказалось, идеальной наживкой были два вида: толстый белый червь, которого едят и люди, и длинный темный, подходивший только для рыб. В джунглях полно всевозможных червей, и мы с Кристианом и нашими друзьями собирали их с удовольствием, превратив это в настоящую игру, соревнуясь, кто найдет больше.
С червями мы возвращались к реке, закрепляли удочки в кустах, спускавшихся к воде. 10—15 удочек раскладывали по всему берегу. И когда закрепляли последнюю, на первой уже клевала сочная рыба.
За час ловилось столько рыбы, что мы доверху наполняли свои ведра. Больше всего было сомов – метровых, весом до пяти килограммов. На вкус рыба была великолепна.
Дома, в Фоиде, мы разжигали огромный костер. Над углями фаю делали деревянную стойку, на которой коптилась наша добыча. Вечером устраивали большой праздник, туземцы рассказывали увлекательные истории и показывали их в сценках.
Но река с крокодилами всегда остается рекой с крокодилами! Они были королями этой сокровищницы, и однажды дали нам это почувствовать.
То была наша третья или четвертая рыболовная экспедиция. Мы уже закинули удочки и следили в ожидании добычи, но когда отец достал леску из воды, на ней ничего не оказалось. Ни червя, ни рыбы, ни самого крючка. Леска была перекушена. Мы с увлечением рассматривали леску, когда в паре метров от лодки из воды вынырнул огромный крокодил. Распахнув пасть, он явно нацелился на нас. Мы закричали и бросились к другому борту лодки, крокодил с плеском нырнул в воду, и волна, которую он поднял, окатила нас с ног до головы.
Несколько минут мы не решались пошевелиться, но крокодил исчез. Если бы у кого-то из нас рука или нога в тот момент оказалась в воде, могло бы плохо кончиться...
Такие встречи не были редкостью. Фаю успокаивали нас и говорили, что крокодилы просто обозначают свою территорию. Скорее всего, так и было. Крокодилы не выказывали агрессии, если их не провоцировали. Мы убедились в этом и просто старались вести себя осторожно, когда один из них появлялся поблизости. Мы не совали в воду ноги и руки, предпочитая наблюдать за крокодилом с безопасного расстояния. Но внезапное появление того, первого, запомнилось надолго.
А потом мы нашли райский уголок. Как-то поплыли вверх по течению, было жарко, и нам хотелось есть. Папа начал искать место, чтобы пристать, и мы заметили небольшую заводь у берега, скрытую кустами. Отец направил лодку в нее, и мы оказались в небольшой бухте. В дальнем ее конце виднелась речка, впадавшая в нашу, и ширина ее как раз подходила для того, чтобы прошла лодка. Отец выключил двигатель, и мы сели на весла. Речка была мелкой, мы положили мотор в лодку.
Когда проплыли поворот, перед нами открылось красивейшее место на земле. Мы не могли проронить ни слова. Я до сих пор это вижу, будто побывала там только вчера. Лодка села на мель. Мы вышли на берег. Перед нами, как змея, извивалась речка. С деревьев по берегу свисали тысячи ярко-красных орхидей. Местами они касались воды и образовывали настоящую красную стену от самой воды до самого неба. Вода была голубой и такой чистой, что видно было дно. Поверхность сверкала, как зеркало. Пестрые птицы перелетали с дерева на дерево, радостно пели и щебетали.
А для нас, детей, этот рай на земле приготовил особенный подарок: оба берега речки представляли собой пляжи из песчаной глины. Только я ступила на берег, Кристиан бросил мне в лицо пригоршню песка. Я ответила комочком из глины. Но Кристиан пригнулся, и я попала в Юдит – прямо по спине. Она обернулась, и через мгновение все мы стали участниками грандиозной битвы глиняными комочками. Даже фаю присоединились к нам. Это было непередаваемое счастье.
Мы не раз возвращались в то загадочное место, называя его своей воскресной речкой.
Ори, мой брат
Ему было около восьми. Он был парализован и передвигался, ползая на руках. Мое сердце сжалось, когда я увидела его в первый раз: худой, слабый, ноги скрючены. Его родителей убили на его глазах. Теперь он жил, а вернее существовал, в другой семье.
Мы взяли Ори к себе, накормили его и стали о нем заботиться. Вскоре он полюбил нашу маму, как свою собственную, подползал к ней, чтобы обнять, да и вообще не отходил от нее. Постепенно он набирался сил, учился подниматься на свои скрюченные ножки с помощью палки, даже немного стал ходить. Мы радовались улучшению его состояния, это было словно чудо.
Мама разговаривает с Ори (справа от нее), я слушаю
Он проводил с нами много времени; постепенно он стал нам, детям, почти братом, а маме и папе как сын. И однажды, когда мы вернулись в деревню с Данау Бира, он встал на ноги. На лице его сияла такая гордость: он шел нам навстречу без палки! Мы гордились им.
Прошел год. Мы с Кристианом разводили костер, когда увидели Ори. Он вышел из джунглей. А мы уже начинали о нем беспокоиться, потому что достаточно долго не видели его.
В принципе тут не было ничего особенного. Каждый раз, когда мы уезжали в Данау Бира, фаю уходили в лес, где у каждой семьи было по четыре хижины. Обычно они три-четыре месяца жили в одной хижине, пока в окрестностях не истощался запас съедобных растений и животных, на которых они охотились. Тогда они переезжали в другой дом. За то время, пока они вновь возвращались в первую хижину, проходил год, природа успевала отдохнуть. Таким образом поддерживалось экологическое равновесие. Когда мы возвращались в деревню, вертолет делал большой круг над землями фаю. Так они узнавали, что мы вернулись, и кто хотел, приходил в Фоиду, чтобы жить с нами.
Но в этот раз оказалось, что мы волновались не зря: я взглянула на Ори, вскрикнула и тут же позвала маму. Ори опустился на землю, у него была высокая температура. Мне хотелось помочь ему встать, но я боялась до него дотронуться. Его грудь была рассечена и вся воспалилась, на ней образовался толстый слой серо-зеленого грибка. Фаю просто оставили его в лесу, посчитав мертвым.
Мама прибежала и помогла Ори добраться до лестницы. Отец спросил фаю, что случилось. Те ответили, что Ори съел «запретную» часть крокодила. Это была расплата. Больше они не хотели его видеть.
Я разрыдалась, увидев перекошенное болью лицо. От Ори пахло гнилым мясом. Но я все-таки села рядом с ним и взяла его за руку. Мама уложила его на листья, которые мы принесли из джунглей. Она достала перевязочные материалы и лекарства, повернула его на бок, развела в воде марганцовку. Потихоньку она поливала раствором грудь Ори, и постепенно слой грибка, сантиметра в три толщиной, отслоился и упал на листья.
Ори было очень больно, теперь его грудь стала сплошной открытой раной, кишащей червями. Мама взяла пару чистых простыней, разрезала их, густо смазала рыбьим жиром, мазью-антибиотиком и перебинтовала грудь Ори. Каждый день она его перевязывала.
Листья и использованные повязки мы выбрасывали в яму за домом. Отец поливал их бензином и сжигал.
– Мама, он умрет? – спрашивала я снова и снова, утирая слезы.
– Я не знаю, – отвечала она. – Мы сделаем все для того, чтобы спасти его.
Я тоже помогала перевязывать Ори. Мы кормили его, он спал в нашем доме, наблюдал за нами из своей постели. Когда наши занятия заканчивались, мы слушали кассеты и показывали ему картинки, которые привезли с собой.
Уже через несколько дней температура спала, а еще через неделю затянулась и рана на груди, остался только шрам. Как-то спустя много лет мама призналась: тогда она не верила, что Ори выживет. А он как ни в чем не бывало встал на ноги и вскоре уже играл с нами.
Ори быстро рос и стал выше меня. Мы любили его, потому что у него был замечательный характер, он был спокойным, любил нас и своих соплеменников. Я никогда не видела его злым или раздражительным. Он стал частью нашей семьи, и когда через несколько лет его жизнь оборвалась, это потрясло меня до глубины души.
Крылья летучей мыши и жареные червяки
Однажды кто-то из знакомых прислал нам из Америки картинку, где было нарисовано мороженое. Для чего это было сделано, не знаю до сих пор, но мама повесила ее рядом с нашим обеденным столом, и мы, дети, любовались изображением.
Я и сейчас прекрасно помню рисунок: часть серебряной чаши, а в ней пятнадцать или шестнадцать шариков мороженого, все разного цвета. Все это венчает корона из сливок, а на ней – красная вишня.
Как часто мы мечтали о таком мороженом в жаркие дни! Иногда мы садились перед картинкой и пытались угадать сорта мороженого. Наша фантазия не знала границ: белое было из саго, оранжевое – из манго, желтый шарик мог быть с добавлением сладкого картофеля и т. п. Никто из нас, детей, не помнил вкуса мороженого, но выглядело оно потрясающе. Мы знали одно: мороженое – это самое вкусное лакомство на земле.
Когда через несколько лет мы оказались в Джакарте, столице Индонезии, больше всего мы обрадовались, что можем попробовать мороженое. Едва прилетев, мы увидели кафе-мороженое и хотели тут же пойти в него, но мама сказала, что в одиннадцать кафе закрывается. Мы страшно расстроились и не совсем ей поверили, но она пообещала, что следующим утром мы пойдем прямо туда.
И наконец-то он наступил: день великого мороженого, как мы его называли с тех пор. Волнуясь, мы вошли в кафе. Невозможно было охватить взглядом все то количество мороженого, что предстало перед нами.
Родители, с улыбкой наблюдавшие за нами, сразу заказали самую большую чашу, которая была в кафе. Мороженое называлось «Землетрясение». Пятнадцать крупных шариков разных цветов – мы были на седьмом небе от счастья. Исполнилось одно из наших самых заветных желаний! И мороженое действительно оказалось таким вкусным, как мы себе представляли. Я помню, как мы наслаждались. Родители тоже не отставали. Мы даже не ссорились.
Как только с «Землетрясением» было покончено, мы стали просить еще. Мама предупредила, что у нас заболят животы, но мы не слушали и съели еще одну чашку.
Когда после обеда мы вернулись в отель, конечно, мы все заболели. Целый день мы пролежали в постели. Наши желудки не привыкли к холодной пище, в джунглях не было холодильника, да и повседневная пища была совсем другой...
В джунглях рацион питания очень ограничен. Мы ели одно и то же: мясо, рыбу, саго – сердцевину болотной пальмы, рис, сладкий картофель, кукурузу, папайю и казби – корешки невысокого деревца, на вкус похожие на картофель. Позднее стали сажать тыквы. Если поднималась вода или наши грядки затаптывало стадо кабанов, выбор становился еще меньше. Но мы были детьми, и так хотелось вкусненького.
Чаще всего мы ели плод хлебного дерева, или ква, как его называли фаю. Прямо перед нашим домом росло такое дерево, и мы нередко забирались на него с длинной палкой в руках. На ее конце был закреплен нож, им и срезали плоды. Оставалось только положить их в костер.
Когда плод снаружи становился совсем черным и начинал тлеть, его доставали с помощью стрелы, и кто-нибудь из фаю разбивал его ступней. Я долго удивлялась этому их умению и наконец тоже решила попробовать, не понимая, что подошва моей ступни совсем не такая твердая. Наступив на вынутый из костра плод, я обожглась, закричала и запрыгала на одной ноге. Кристиан долго смеялся. А мама выругала меня.
Появились настоящие ожоги на ноге, и несколько дней я хромала. Прошло много времени, прежде чем я вновь отважилась расколоть ква ногой. И мне это удалось: мы все время ходили босиком, и мои ноги стали похожими на ноги фаю.
Другие излюбленные нами, детьми, блюда было не так-то просто достать: это мясо змеи и крокодила.
Однажды вечером фаю принесли нам двух длинных змей. Они говорили, что их можно есть. Отец выменял несколько кусков змеиного мяса на какие-то предметы, и действительно оно оказалось невероятно вкусным! Нежное, сладкое, никогда в жизни я не ела такого вкусного мяса.
И когда фаю шли на охоту за крокодилом, мы уже с утра радовались, предвкушая праздничный ужин. После удачной охоты фаю, как водится, сооружали деревянную стойку над огнем и клали на нее мясо. Пара часов ожидания – и перед нами появилось вкуснейшее лакомство в мире. Так же готовили мясо кабана, страуса, кенгуру и рыбу.
После того как я стала жить в Европе, я долго не могла привыкнуть к здешнему мясу. Оно казалось старым и горьким. А Юдит и по сей день не может его есть. У нее даже сыпь от него появляется. Несколько лет назад она решила вовсе отказаться от мяса.
Вечерами после охоты на крокодила мы подолгу сидели вокруг костра и смотрели на заходящее солнце.
Накире возле пойманного крокодила
Насекомые и птицы также провожали солнце своими песнями, воздух был пропитан дымом и наполнен сладковатым запахом джунглей. В этой расслабленной атмосфере фаю рассказывали нам об охоте. Самое фантастическое в их рассказах – они не только говорят, но и показывают, как все происходило. Словно в театре. Я с интересом слушала их истории и наблюдала за представлением. Может быть, с тех пор я и полюбила театр.
Перед тем как отправиться на охоту, фаю долго плели веревки из коры деревьев. Потом они брали свои каменные топоры и отправлялись на лодках к крокодильей реке. В обеденное время, когда солнце стояло в самом зените, они приставали к берегу, и один из воинов, обычно самый молодой, прыгал в воду. Лучи полуденного солнца ярко освещали все вокруг, в том числе и воду до самого дна. Юноша плавал под водой, пока не замечал крокодила, после чего очень медленно приближался к нему. Осторожно, чтобы не вспугнуть его, всматривался в морду животного: открыты или закрыты его глаза. Если глаза были открыты, юноша быстро, как мог, уплывал. Но когда они были закрыты, воин очень осторожно просовывал веревку под передние лапы и живот крокодила, затем выплывал. Фаю все вместе брались за веревку и вытягивали добычу на берег, где забивали ее каменными топорами.
Звучит, конечно, грубо, но в джунглях главное – выживание. Фаю никогда не убивали животных забавы ради. И уж точно никогда убийство не было видом спорта. Если зверя убивали, использовали все части его тела. Мясо крокодила съедали, зубы брали в качестве украшений и для совершения ритуалов.
Когда крокодила убивают, тут же разрезают ему брюхо. У этих животных два желудка, один из них вырезают и тайно закапывают в джунглях. Непонятный нам ритуал был табу для женщин. Фаю верили, что женщина, увидевшая этот желудок, заболеет и умрет.
Вырезали и сжигали еще некоторые органы крокодила, которые фаю считали плохими или опасными. Оставшуюся тушу воины клали в лодку и пускались в обратный путь, чтобы разделить мясо с остальными. Кстати, самая ценная часть крокодила – его хвост, в нем очень нежное розовое мясо.
Такие вечера были просто фантастикой – мы наслаждались едой, вечерней прохладой, резвились, слушали истории, которые рассказывали фаю. Трепетало пламя, отбрасывая вокруг загадочные тени, и нам казалось, что на этой земле мы совершенно одни. Пока мама не звала нас спать.
Теперь фаю больше не охотятся на крокодилов днем. Это слишком опасно. Отец подарил им фонарики и специальные крючья, которыми можно убить животное прямо в воде.
Увы, к нашему большому сожалению, такие пиршества случались нечасто. Чтобы разнообразить свою скудную пищу, мы начали пробовать все, что ели фаю.
Нам очень понравились огромные красные муравьи, и, главное, они водились повсеместно. Нужно было взять голову пальцами и откусить туловище, но сделать так, чтобы муравей не укусил – это очень больно. Потому головы не едят. Сначала я этого не знала, и как-то муравей укусил меня прямо в язык. Я слишком поздно его выплюнула, и Юдит смеялась надо мной, потому что какое-то время я даже говорить не могла. Деликатесами джунглей нужно наслаждаться умеренно – они могут отомстить!
Другим нашим лакомством стали летучие мыши, которые днем спали, поэтому их легко было ловить. Обычно мы жарили на огне мышь целиком. Тогда она становилась хрустящей и вкусной. Фаю клали тело летучей мыши между слоями саго, как в гамбургере, и жарили, завернув в лист.
Мы попробовали и крылышки. Они были похожи на жевательную резинку, поэтому их резали на маленькие кусочки, мыли, а затем жевали, как жвачку.
Для разнообразия можно было есть и червяков. Они были вполне вкусными, а лес буквально кишел ими. Самые вкусные – толстые белые черви, которых мы также использовали для ловли рыбы. Их протыкали стрелой, затем жарили на огне и ели с огромным удовольствием, ммм!
Однажды жена Накире Фусаи принесла кусочек саго. Мы сразу решили включить в свое меню «Червя по традиционному рецепту фаю»: завернули червей в саго и положили в огонь. Кстати, добыча саго – тяжелый физический труд для женщин: длинной деревянной палкой нужно пробить отверстие в болотной пальме и оттуда достать твердую сердцевину. Потом ее перемешивают с водой, пока не получится белая клейкая масса, похожая на тесто. В нее очень хорошо заворачивать рыбу.
Я наслаждаюсь вкусом сахарного тростника
Я не могла дождаться, пока Фусаи достанет из огня наших червей в саго. Мне разрешили попробовать первой. Я открыла рот как можно шире и откусила кусок рулета из саго. Но, присмотревшись повнимательнее, я поняла, что не все так просто. Черви были еще живы. В моем рту что-то шевелилось, и на моих глазах один червь выполз из саго.
Мне не хотелось обидеть Фусаи, я зажмурилась и проглотила кусок, но хватило этого надолго... Я передала блюдо по кругу и, когда очередь вновь дошла до меня, откусила только маленький кусочек саго. Туаре, сидевшего рядом, позабавила моя «скромность», и он с наслаждением проглотил остатки рулета.
Мы часто приглашали на обед сразу нескольких вождей фаю, чтобы помочь им наладить мирные отношения
Конечно же мы питались не только животными и насекомыми; джунгли хранили для нас и другие сюрпризы. Раз в пять лет, например, созревали личи, тогда мы недели две ни о чем другом и не думали. Косточки просто выплевывали на землю: пусть потом кабаны порадуются. Прекрасная система переработки отходов!
Еще был сахарный тростник, который мама долгое время прятала от нас, потому что он ужасно портил зубы, о чем она не уставала нам регулярно напоминать. Но однажды мы сами нашли его на берегу реки. Берешь длинный стебель в руку, откусываешь твердую кожуру зубами и высасываешь сладкий сок. После этого открытия поляна перед нашим домом была завалена остатками сахарного тростника.
Но потом мама проявила решительность и запретила нам эту сладость. Мы смотрели на нее ясными глазами – трое белых детей и дети фаю, – согласно кивая, когда она объясняла, как наши зубы почернеют и выпадут, если мы будем лакомиться сахарным тростником. Но не успела мама зайти в дом, мы бросились в деревню, спрятались и наелись запретной сладости до отвала. С того дня на поляне перед нашим домом не было ни стебелька, а вот на задворки деревни фаю лучше было не заглядывать.
А иногда до нас доходило дыхание далекого мира – с вертолетом. Его недавно починили, и общение с людьми «оттуда» облегчилось.
Как-то, помнится, пилот вышел из кабины, поздоровался с нами и протянул отцу термос, заполненный кубиками льда. Мы были в восторге. Мама разложила лед на три тарелки, которые мы сразу вынесли на улицу, чтобы показать фаю.
Когда Кристиан положил один из кубиков в руку своего друга Дихиды, тот вскрикнул и выронил его. «Горячо, горячо!» – кричал он. Дихида никогда не держал в руках холодное и не знал, как выразить это ощущение.
Но больше всего фаю поразило то, что лед постепенно начал исчезать. Было очень забавно наблюдать, как воины фаю, словно дети, визжали от восторга и соревновались, кто дольше продержит лед в руке, не уронив.
Даже вождь Баоу, обычно наблюдавший за любым инцидентом с порядочного расстояния, пожелал лично исследовать странный феномен.
Еще пилот привез нам изюм. Его жена получила из Америки посылку и, на наше счастье, изюм не любила. Мама сразу же напекла пряников и угостила ими женщин фаю.
Когда через полчаса она пришла спросить, понравились ли пряники, то увидела, что изюм разбросан по полу. Собаки и поросята были в восторге. Мама спросила женщин, зачем же они выбросили из пряников самое вкусное? Те вежливо ответили, что не хотели есть незнакомых им жуков: вдруг они ядовитые? Остальное было очень вкусным, поблагодарили они.
Мы посмеялись, услышав такое объяснение, но маме было жаль изюма – настоящую роскошь, которую в джунглях не оценили.
