Текст книги "Ребенок джунглей: Реальные события"

Автор книги: Сабина Кюглер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

А через пару недель у меня появился первый настоящий парень. Он работал моделью, у него была потрясающая фигура, и выглядел он очень элегантно. Мы познакомились во время игры в бильярд, и я сразу влюбилась, потому что он был самым красивым мужчиной из всех, кого я встречала в жизни.

Уже во время нашей второй встречи он спросил меня, хочу ли я с ним переспать. Я была шокирована: что, здесь так принято? Но я набралась смелости и ответила, что еще слишком рано. Мы часто встречались, гуляли в горах, разговаривали. Я была так влюблена, что позвонила бабушке и сказала, что хочу выйти замуж.

Он рассказал мне о своей мечте стать актером. И все чаще и чаще просил об интимной близости. В конце концов, он меня любит и хочет доказать это. А я все-таки была ужасно наивна. Так что он добился своего.

Вернувшись в интернат, я с гордостью рассказала Лесли, что перестала быть девушкой. Но ее реакция оказалась совершенно неожиданной: она взбесилась и сказала, что ей очень жалко, что я не дождалась настоящей любви.

– Почему же? – возразила я.

Но вскоре одноклассница рассказала мне, что мой друг женат и у него есть ребенок.

Я была в шоке и не поверила. Нет! Это невозможно! Не станет мой друг лгать мне!

Я побежала к себе и залезла в душ – это было единственное место, где можно было побыть одной. И расплакалась. Я так рыдала, что не могла стоять на ногах. Я опустилась на пол ванной и взяла в рот губку, чтобы заглушить свои рыдания.

«Что же я наделала, – повторяла я про себя, – что же я наделала?»

Теперь я обречена на смерть? Он же был со мной... Я ничего не понимала. Я чувствовала себя такой потерянной, как никогда прежде. Наверное, впервые за свою недолгую жизнь я испугалась до смерти, испытала панический страх. Я поняла, что «идеальный» современный мир, о котором мы часто мечтали детьми в дождливые дни, существовал только в наших фантазиях.

А мир, в который я попала, был совсем другим, это был чужой мир, таким он и останется для меня навсегда. Я почувствовала себя в ловушке. Но лишь через много лет поняла, насколько плотно захлопнулась эта ловушка. Я навсегда оказалась между двух культур, попалась в сети собственной фантазии.

Через восемь лет я встретила того парня. Я ехала к врачу в Веве и поднималась по лестнице к вокзалу. Там и увиделись.

За чашкой кофе он рассказал, что развелся и все еще мечтает о карьере актера. Что удивительно, он попросил прощения.

– Я давно простила тебя, – ответила я. – Благодаря тебе я многое поняла.

Больше я его не видела.

Время шло, начался следующий учебный год. Лесли с Сусанной уехали, и мне было очень грустно. Но в интернате появились новые ученицы, с которыми я прекрасно провела этот год: японка, англичанка и датчанка.

Я все еще не чувствовала себя уверенной в своем новом окружении.

С нами обращались, как со взрослыми, за это я очень благодарна директору и его жене. В выходные мы были полностью свободны, а тем, кому было за восемнадцать (к ним принадлежала и я), разрешалось и вовсе уезжать из интерната. И все же нас постоянно контролировали, мы жили по четкому расписанию и всегда знали, что будет дальше.

Так прошел второй год. Я старалась поменьше вспоминать о доме. Только получая мамины письма, я испытывала ностальгию. Я убирала письмо, и пыталась переключиться на что-нибудь другое.

Но однажды я получила очень короткое письмо от отца:

«Дорогая доченька!

Почти каждый вечер мы сидим у костра возле дома. Вид просто чудесный. И фаю говорят о тебе. Они вспоминают о том, что когда-то и ты тут сидела и ела вместе с ними мясо кабана и крокодила. Они так мечтают увидеть тебя снова. Туаре постоянно спрашивает, когда ты вернешься к своему брату-фаю. Я объяснил им, что ты очень-очень далеко. Когда здесь у нас заходит солнце, сказал я, у Сабины оно встает. А когда вы едите саго, Сабина спит».

Прочтя это письмо, я почувствовала безумную тоску по дому. Пошла к себе и заплакала. Образ современной девушки, который старательно для себя лепила, трещал по швам. Дитя джунглей заявило о себе в полный голос. Впервые со дня моего приезда я четко поняла: пора обратно, и чем скорей, тем лучше.

Но жизнь непредсказуема. Все вышло по-другому. Начался период моей жизни, о котором я не люблю вспоминать. Насколько защищена я была в интернате, настолько грубой оказалась реальная жизнь, в которую я была выброшена без поддержки и опыта. Со мной не было никого, кто спокойно мог бы все объяснить, взять за руку, чтобы перевести через улицу, или предупредить, какие опасности ждут за поворотом. Я по-прежнему была беспомощной и одинокой. И началась самая мрачная глава моей жизни.

Одна

«Дорогая Сабина!

Спасибо тебе за чудесные фотографии. Что я могу сказать? Я пересматриваю их каждый день. Маленькая София– невозможно поверить! Некоторые фотографии я наклеила на стены. Моя любимая фотография– та, где она лежит в коляске и кажется желтенькой. Папа называет эту фотографию. «Шин-Шан-Хай». Я даже не мечтаю о том, чтобы увидеть ее.

Мы уже показали фотографии Софии нашим друзьям фаю. Они никак не могут успокоиться с тех пор, как узнали, что у тебя есть дочь.

Фусаи спросила, украл ли тебя мужчина.

Да, ответила я, именно украл, и даже нас не спросил.

Она сказала, что это неслыханно!

Накире сразу обрадовался: «Теперь я дедушка!»

Папа спросил почему. Это ведь он стал дедушкой, а не Накире.

Но Накире ответил: «Я тоже. Сабина же и моя дочь тоже».

На том они и договорились. Накире просто сияет.

Но он сказал, тебе нужно поскорее приехать, он ведь хочет увидеть свою внучку».

Вскоре после того как я покинула интернат, я забеременела. Познакомилась с молодым человеком. Лесли забыла рассказать мне о том, что презерватив может порваться.

Рожать я поехала в Германию и оказалась там с Софией, не зная, что делать. Потом я все же вернулась в Швейцарию и вышла замуж за отца ребенка. Через год опять забеременела. Родился мальчик. Затем я развелась. Казалось, я падаю, лечу вниз. Я понимала, что живу не так, мне не хватало воздуха, но я не могла вырваться. Хотя не переставая думала о джунглях. Кошмары вернулись.

Единственной радостью в моей жизни были дети. Я любила их больше всего на свете. И в то же время из-за них я не могла вернуться в джунгли. Не хотелось оставлять их в Швейцарии, но и туда везти было нереально. Поэтому я оставалась в Европе, училась, потом пошла работать.

Старалась держаться, но чувствовала огромную неудовлетворенность внутри. Я больше не рассказывала о своем детстве.

Шла по жизни, будто во сне, старалась приспособиться, но становилось только хуже. Я опускалась все ниже. Я уже не знала, кто мой враг, а кто друг. Никому не верила. Ни черного, ни белого цвета теперь для меня не существовало. Оставался только серый.

Шли годы. И все усиливалось ощущение, что я одна в маленькой лодочке посреди огромного моря, без паруса и без весел. Начинался ужасный шторм. Тьма подавляла меня, огромные волны захлестывают лодку. Я отчаянно цепляюсь за борт и с каждой волной ждала конца. Я звала на помощь, но никто не слышал меня. Потому что от страха я онемела. И каждый раз, как только удавалось подняться над волнами, очередной вал захлестывал меня.

Я потеряла все: дом, родителей, друзей, радость, – все исчезло. Я в одиночку боролась с миром, который по-прежнему не понимала. Его законы и обычаи я так и не смогла постичь. Мои родители оставались в джунглях, брат и сестра далеко в Америке. Казалось, будто кто-то с силой вырвал меня из семьи, – но ведь хватило бы одного звонка, чтобы вновь увидеться. Почему же я его не делала? Не знаю. Наверное, я находилась в состоянии сильного шока, культурного шока, как выяснилось позже. Я была словно парализована. Сама не понимала, что со мной происходило.

Неожиданно я потеряла и работу. Теперь у меня не осталось совсем ничего. Даже есть было не на что.

Поздно вечером я пришла домой, в холодную и темную квартиру, и сломалась. Расплакалась, упала на пол, сил больше не было. Хотелось только избавиться от невыносимой боли. Жить дальше не было смысла. И я сделала то, чего до сих пор не могу себе простить.

Я легла в ванну, взяла бритву и отломила лезвие. Холод металла в пальцах был таким приятным. Сняла свитер. В голове осталась одна мысль: больше не могу. Как во сне поднесла лезвие к коже и почувствовала колющую боль, затем увидела кровь, стекающую по руке.

Внезапно наступило облегчение: физическая боль заглушила душевную. Я парила в небесах, порезала второе запястье... Казалось, я спасаю все: свою жизнь, своих детей, свою семью.

И тут я подняла глаза и взглянула в зеркало. И ужаснулась. На меня смотрело привидение: белое, как мел, с черной тушью на щеках. Глаза остановились и опустели. Я уронила бритву и посмотрела на руки, на пол, на одежду – все было залито кровью. Я закричала, закрыла рот рукой, но крик сдержать уже не могла.

Я лежала в холодной ванне. Крик превратился в тихий стон. Навалилась страшная усталость; хотелось просто забыться.

С трудом я открыла глаза: кровь еще течет. Все вокруг было красным – я своими глазами видела, как из меня вытекает жизнь.

И тогда, прощаясь с жизнью, я начала молиться – впервые за долгое время. Это была молитва моего детства: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!.. Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих».

«Господи, что я наделала?» – взмолилась я мысленно. И будто проснулась. Схватила два полотенца и туго замотала руки. В голове стучало, кровь не останавливалась. Я еще сильнее затянула полотенца, и кровотечение прекратилось. Прислонилась к стене и закрыла глаза.

Вспомнила всю свою жизнь. Как на экране пронеслось перед глазами: Непал, горы, звезды, джунгли, фаю, Туаре, речка, войны, ненависть, любовь, смерть Ори, родители и наконец мои дети, которых я любила больше всего на свете.

И тут меня словно током ударило. Разве я не научилась выживать в джунглях? Разве мне за несколько лет не удалось совершить скачок из каменного века в современный мир? Почему же я растеряла свою силу? Где моя жажда жизни? Где теперь мое счастье, умение радоваться жизни, моя воля? Где мое истинное «я»?

– Пожалуйста, Господи, помоги мне, – шептала я. – Больше не могу так. – Я уронила голову набок и заснула.

И мне приснился Ори. Но в этот раз не было горящей хижины. Я опять в джунглях, сижу на бревне перед домом и восхищаюсь красотой пейзажа. Вдруг передо мной появляется Ори, большой и сильный, с улыбкой на лице. Он берет мою руку и говорит: «Я никогда не покидал тебя».

Проснувшись на следующее утро, я ощутила необъяснимый покой, разлившийся по всему телу Поднялась, убралась в ванной, перевязала руки, переоделась и легла в постель. Я снова заплакала, но уже не от отчаяния, а от облегчения. Потому что приняла решение: буду бороться. Как научилась выживать в джунглях, так научусь этому и здесь. И снова стану сильной. И когда-нибудь вернусь на родину. Я захотела вновь стать счастливой. Захотела радоваться жизни, просыпаясь по утрам.

И я начала бороться за собственное счастье, постепенно направляя свою жизнь в нужное русло.

Я борюсь и сегодня, когда уже есть и сила, и мужество. Я поняла, что счастье не приходит извне. Ты сама должна его добиться.

Снова в начале пути

С тех пор как я твердо решила изменить свою жизнь, прошло много лет. После Швейцарии я оказалась в Японии, и вот уже около двух лет снова живу в Германии.

Недавно мне нужно было забирать свое удостоверение личности из соответствующего учреждения. Женщина протянула мне бумаги на подпись. Я подписала, а она снова смотрела на меня в каком-то немом ожидании. Увидев, что я не понимаю, в чем дело, она объяснила, что прежде чем получить новое удостоверение, я должна сдать старое.

«Только не это опять», – пронеслось у меня в голове.

Пришлось рассказывать служащей то, что уже сотни раз объясняла чиновникам. У меня никогда не было удостоверения, потому что я родилась не в Германии. И не жила здесь. Она была удивлена, но выдала мне документ. Мое первое немецкое удостоверение личности. В нем стоял возраст: тридцать один год.

Теперь я не была иностранкой. Я купила машину, сняла новую квартиру и начала борьбу с немецкой бюрократией. Страховки, пенсионные фонды, договоры аренды, налоговый номер, кабельное телевидение. Заявление на это, подпись там, ваши документы, новое свидетельство... Казалось, эта чехарда никогда не закончится. Но теперь я живу в городке Букстехуде. И очень стараюсь быть счастливой.

Теперь, после всего пережитого, я считаю свое детство, проведенное среди фаю, подарком судьбы. Фаю спрашивают моего отца: «Как поживает Сабина? Счастливо ли ее сердце?» Они не спрашивают, где я живу и сколько у меня кабанов. Их интересует мое душевное благополучие.

Когда я прислушиваюсь к голосу джунглей, у меня все в порядке. Нужно уметь замечать даже маленькие радости жизни. Счастье не в том, чем владеешь, а в твоей способности довольствоваться тем, что имеешь.

Каждый день приходится повторять себе эти истины. Джунгли мне помогают. И я благодарна им за это.

Но, лишь начав рассказывать эту историю, освежая каждый день свои воспоминания, я почувствовала настоящее счастье. За последние месяцы я заново прожила свое детство. Я смеялась, плакала, любовалась рассветами, плавала на лодке по реке, восхищаясь первозданной красотой природы. Я пересмотрела старые фотографии и фильмы, перечитала дневники...

И теперь, дописав книгу до конца, знаю точно: я навсегда останусь частью джунглей. А они всегда будут частью меня. Я принадлежу двум мирам и двум культурам. Я немка, но все же я дитя джунглей.

«Милая Сабина!

Это письмо, которое сегодня тебе пишет папа, связано с большой печалью. Вождь Баоу, однажды разрешивший нам жить с фаю, умер.

Мне сообщили по рации, что он смертельно болен, и я сразу же поехал в деревню. Но уже не застал его живым. Я очень расстроился и заплакал. Ко мне подошел Накире, вот что он рассказал.

За несколько дней до смерти вождь Баоу понял, что дни его сочтены. Он позвал к себе доверенного воина. Три дня он рассказывал тому обо всех своих деяниях: о каждом мужчине, каждой женщине и каждом ребенке, которых он убил. Как ты знаешь, Сабина, он был одним из самых жестоких воинов.

Но тут его сердце исполнилось мира и покоя. Когда фаю, собравшиеся вокруг его хижины, начали плакать, он сказал им: «Почему вы плачете? Радуйтесь за меня. Ведь теперь я увижу Афоу гути, великого отца».

«Подожди, вождь Баоу, – попросил его Накире,– Клаусу скоро приедет».

Он знал, что я уже приземлился в Кордези.

Но вождь ответил: «Зачем мне ждать Клаусу, я его уже знаю. Я хочу поскорее увидеть Афоу гути».

Он попрощался с каждым отдельно, лег и умер. Говорят, на его лице был написан идеальный покой. Потому что незадолго до смерти он обрел мир.

И, Сабина, я молюсь за то, чтобы однажды и ты обрела мир и покой в своей жизни. Я думаю о тебе. Сильно-сильно обнимаю...

Твой папа».

Эпилог

Это была наша первая встреча за десять лет. Юдит с Кристианом приехали в Гамбург из Штатов, где жили со своими семьями. Отец недавно вернулся из джунглей, а мама уже некоторое время жила здесь.

Мы сидели за накрытым столом и обсуждали книгу, которую я собиралась написать. На улице мои дети играли с сыном Юдит, общаясь на жуткой смеси немецкого, английского и французского языков.

Мама вздохнула:

– Ваши дети вызывают у меня столько воспоминаний. Когда вы были маленькими, вас не мог понять ни один человек, если он не владел немецким, английским и индонезийским.

– Почему когда были маленькими? – Кристиан наморщил лоб. – Мы и сейчас так разговариваем. А с папой общаться вообще невозможно!

– Помню, как я получила первое письмо от папы, когда уехала в Англию, – усмехнулась беременная Юдит, отправив в рот кусочек шоколадного торта. – Я смеялась целый день. Письмо было написано на четырех разных языках. Сабина, написать по-немецки целую книгу – это героизм с твоей стороны. У меня бы это не получилось.

– Но мы же знаем – если уж Сабина что-то задумает, она обязательно это осуществит, как бы трудно ей ни пришлось, – заметил отец с улыбкой.

– Ты напишешь о том, как намотала мне на шею мертвую змею? – спросила Юдит.

– Точно, – вспомнил Кристиан, – а как насчет того, что ты замотала волосы жвачкой, привезенной из Германии?

– И мне пришлось вырезать у тебя целые пучки, – подтвердила мама.

– Но ты у нас все равно самая-самая, – сказала я маме, – помнишь, как ты вылила ведро воды на голову воина фаю?

– А потом подарила ему мое единственное полотенце? – вставил отец.

– А помните, как я напугала папу? – засмеялась мама. – Все фаю однажды спустились с холма, никого не было, а папа этого не знал. Услышав его шаги, я разделась и уселась голой перед домом есть саго. Он был в шоке. Если бы у него были зубы, они бы точно выпали в тот момент! Я просто не могла удержаться от смеха!

Ой, а помните, как...

Еще долго мы сидели все вместе и вспоминали все радостное, печальное, веселое и грустное, что пережили в джунглях. Иногда смеялись до колик, иногда на глаза наворачивались слезы, и мы вспоминали покинувших нас друзей фаю.

Жизнь в джунглях наложила отпечаток на всех нас. Мы по сей день благодарны судьбе за столь щедрый период жизни. И благодарны фаю, которые приняли нас в свое племя, несмотря на другой цвет кожи и другую культуру.

Фаю не забывают и сегодня. Организация, с которой работали мои родители, взяла под свою опеку мамину школу, и молодые люди по-прежнему учатся счету, письму, чтению и индонезийскому языку. По закону, все население острова обязано знать этот язык.

Фаю стали мирным народом. Их численность растет, смертность среди новорожденных падает, средняя продолжительность жизни увеличилась до пятидесяти лет.

Но важнее всего для нас то, что они умеют защищать свою землю и своих людей от вредного влияния. Мы постоянно внушали им, что их земля – это большая ценность и что они обладают всеми правами, чтобы достойно жить на ней.

Правительство Западного Папуа полностью поддерживает их. Недавно в район фаю приезжала делегация, что было большой честью для этого народа.

Мои родители продолжают заботиться о том, чтобы сохранялась изначальная, единственная в своем роде культура фаю: луки и стрелы, каменные топоры и сети, хижины в джунглях и уникальное искусство выживания. Такого нигде больше нет.

Фаю – действительно единственный в своем роде и своеобразный народ, который может по-настоящему гордиться своим наследием.