Текст книги "Книга оборотней"

Автор книги: Сабин (Сэбайн) Бэринг-Гулд

Аналогична по содержанию и статья 87 Рипуарской правды ^{29} (Lex Ripuaria): «Wargus sit, hoc est expulsus»(букв. «Варг есть тот, кто изгнан»). В законах Кнута ^{30} такого преступника называют вервольфом (verevulf)(см.: Leges Canuti, Schmid,I, 148). Статья 57 Салической правды ^{31} гласит: «Si quis corpus jam sepultum effoderit, aut expoliaverit, wargussit»(«Если кто выроет мертвеца или разграбит могилу, быть ему варгом»).

Сидоний Аполлинарий пишет: «Unam feminam quam forte vargorum,hoc enim nomine indigenas latrunculos nuncupant»(«Одна женщина была похищена варгами, как называют разбойников-туземцев»), (См.: Аполлинарий Сидоний «Сочинения: Письма», книга VI, 4.) Из этого предложения становится ясно, что слово «варг» могло использоваться в значении «разбойник, грабитель».

Подобным же образом сэр Фрэнсис Палгрейв ^{32} в своем труде «Возникновение и развитие английской государственности» (Rise and Progress of the English Commonwealth)пишет, что у англов и саксов человек, объявленный вне закона, назывался utlagh(ср. out-lawв современном английском языке) и часто изображался с головой волка. Если же представить, что слово «варг» (vargr)использовалось применительно не только к волкам, но и к людям, изгнанным из общества, уподобившимся диким зверям и всеми травимым, подобно волкам, становится понятно, почему народная молва окружила этих изгоев ореолом загадочности и наделила их способностью превращаться в волков.

Сама лексика скандинавских языков в немалой степени содействовала формированию этого суеверия. Например, в исландском языке довольно много таких выражений, которые могут быть истолкованы двояко.

В повествовании Снорри ^{33} Один не только сам постоянно меняет свой облик, но и своими чарами может, например, превратить врагов в диких свиней. В «Саге о людях из Озерной Долины» ведьма Льот заявляет, что легко обратила бы Торстейна и Ёкуля в вепрей и обрекла бы их навеки жить среди зверей (глава XXVI). Выражение verða at gjalti(или at gjöltum) – «стать вепрем» – вообще довольно распространено в сагах.

«В этот миг подоспели люди Торарина. Нагли оказался из них самым проворным, но, едва он увидел, как враги хватают оружие, его объял ужас; он поворотился и побежал в гору, и обернулся вепрем… ^{34} Тут Торарин и его люди прибавили ходу, потому что они хотели спасти Нагли, дабы он не бросился в море или не забрался высоко в горы» («Сага о людях с Песчаного Берега», глава XVIII). Аналогичное выражение встречается в тексте «Саги о Гисли, сыне Кислого» (Gisla Saga Surssonar).В «Саге о Хрольве Жердинке» один из героев – тролль, перекинувшийся кабаном, которому все поклоняются и воздают почести. В «Саге о людях с Килевого Мыса» (Kjalnessinga Saga)воины сравниваются с дикими свиньями: «и стали они подобны диким свиньям, ибо те точно так же ведут себя, когда дерутся друг с другом, все в пене» (глава XV). На основе этих примеров можно сделать вывод, что на самом деле выражение verða at gjalti(«стать вепрем») означало «быть вне себя от возбуждения или страха», однако буквальное значение этого фразеологического оборота наверняка послужило основой для множества невероятных историй об оборотнях.

Мы с вами достаточно подробно рассмотрели скандинавские мифы о различных превращениях, и в частности об оборотничестве, потому что именно эти мифы, как мне кажется, помогают выявить истоки средневековых суеверий, ведь в скандинавском эпосе эта тема развита наиболее полно. На основе приведенных цитат и ссылок можно сделать определенные выводы, которые сводятся, в частности, к следующим положениям.

На самом деле фабула всех этих волшебных историй о превращениях основывается на одном реальном факте: среди населения Скандинавии была распространена особая форма сумасшествия или одержимости, при которой люди начинали вести себя так, будто превращались в диких зверей, – они теряли рассудок, с диким воем нападали на других, ими овладевала жажда крови, и в своей ярости безумцы действительно становились подобны волкам или медведям, в шкуры которых они часто облачались.

Постепенно людям, страдающим этим заболеванием, стали приписывать различные сверхъестественные способности. В связи с этим я уже рассмотрел семантику слов, использовавшихся для описания сумасшествия, в скандинавских языках с диахронической точки зрения. Кроме того, я упоминал и о двойном значении слова vargr,а также приводил фрагменты саг, описывающие симптомы этого вида бешенства. В Средние века и позднее, вплоть до настоящего времени, отдельные случаи одержимости, подобной ярости берсерка, были отмечены не только в Скандинавских странах, но и во Франции, Германии и Англии. Так стоит ли обвинять сказителей и хроникеров во лжи? Не лучше ли постараться отыскать в их чудесных историях зерно истины?

Всякое суеверие обусловлено определенными реальными причинами. А если речь идет о столь широко распространенном в мировых масштабах явлении, как миф об оборотне, то здесь нельзя не быть уверенным в наличии у этого суеверия некоего рационального обоснования. Суть его в том, что существовала либо существует особая форма сумасшествия, при которой больным кажется, что они превращаются в зверей, и они начинают вести себя как звери.

В некоторых случаях эта болезнь прогрессирует, перерастая в одержимость, и тогда страдающие ею люди совершают столь отвратительные и жестокие поступки, что от одних лишь их описаний кровь стынет в жилах.

Глава пятая
ОБОРОТНИ В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Олаус Магнус о вервольфах Ливонии. – Из сочинений епископа Майолуса. – Об Альбертусе Перикофциусе. – Аналогичный случай в Праге. – Святой Патрик. – Повествование Иоанна Нюрнбергского. – Бисклавре. – Оборотни в Курляндии. – Пейре Видаль. – Ликантроп в Павии. – Рассказы Бодена об оборотнях. – Случай ликантропии, описанный Форестусом. – Неаполитанский оборотень

В труде Олауса Магнуса ^{35} находим следующие сведения:

«В Пруссии, Ливонии и Литве население постоянно страдает от прожорливых волков, нападающих на скот, который отбивается от стада и забредает в лес. Однако эту беду местные жители считают менее тяжкой, чем злодеяния, чинимые людьми, что обращаются в волков.

В ночь накануне Рождества Христова множество волков-оборотней собираются в условленном месте и оттуда разбегаются стаями, яростно круша все, что попадется им на пути, и безжалостно убивая людей и домашний скот. От этих набегов тамошнее население страдает гораздо сильнее, чем от ущерба, причиняемого обычными волками. Ведь если случится стае оборотней заприметить в лесу одинокий хутор, он будет осажден; оборотни станут пытаться выбить двери, и, коли им это удастся, они ворвутся в дом и сожрут всех его обитателей: людей и домашних животных, а потом спустятся в погреб и осушат весь запас меда и пива, причем пустые бочки водрузят одну на другую, тем самым показывая, что здесь побывали не просто волки… На границе Литвы, Ливонии и Курляндии сохранились руины старого замка. У его стен по ночам иногда собираются тысячи оборотней, чтобы посостязаться в прыгучести. Те, кто окажется не в силах запрыгнуть на стену замка (обычно такое случается с теми, кто порядком разжирел), безжалостно караются вожаками – их немедленно убивают» [22]22
  Olaus Magnus.Historia de Gent[ibus] Septent[rionalibus]. Basil. 15. Lib. XVIII. Cap. 45.


[Закрыть]. В главе 47 Олаус повествует о некоем дворянине, который однажды, путешествуя в сопровождении нескольких крестьян, заблудился в чаще леса. Надо сказать, что крестьяне те кое-что смыслили в колдовстве. Когда настала ночь, путникам оказалось негде заночевать. К тому же они были очень голодны, а припасы еды у них иссякли. Тогда один крестьянин предложил остальным, что добудет ягненка, если они поклянутся впредь молчать об этом. Все поклялись.

Крестьянин удалился в лес и перекинулся волком. В этом обличье он напал на стадо, которое паслось неподалеку, схватил ягненка и принес его в зубах своим спутникам. Те чрезвычайно обрадовались. Оборотень же вновь удалился в лес и там превратился в человека.

Жена ливонского дворянина сказала как-то своему слуге, что сомневается в том, чтобы люди могли на самом деле превращаться в животных. Слуга же выразил готовность немедленно представить ей доказательства того, что такое возможно. Он вышел из комнаты, а через мгновение под окнами женщина увидела волка. Собаки погнались за ним, и одной из них удалось вырвать ему глаз. Когда на следующий день слуга явился к хозяйке, она увидела, что он окривел.

Епископ Майолус [23]23
  Majoli Episc.Vulturoniensis, Dies Canicul[ares]. Helenopolis, 1612. Tom. II. Colloq. 3.


[Закрыть] ^{36} и Каспар Пейцер [24]24
  Peucer K.Comment[arius] de Praecipuis Divin[ationum] Generibus. 1591. P. 169.


[Закрыть] ^{37} приводят в своих сочинениях следующие сюжеты из жизни населения Ливонии.

В Рождество хромоногий мальчик бродит по округе и сзывает многочисленных служителей дьявола. Все они покорно устремляются к условленному месту; тех же, кто не хочет туда идти или идет неохотно, погоняют железными плетьми их же товарищи, в кровь раздирая несчастным спины. Собравшиеся утрачивают человеческий облик и превращаются в волков. И тех оборотней – тысячи и тысячи. Стаю возглавляет вожак с железным кнутом, все следуют за ним, «будучи глубоко убежденными, что на самом деле стали волками». Они нападают на стада коров и овец, но, как правило, не причиняют вреда людям. Если путь стае преграждает река, вожак может хлестнуть кнутом по водам, и те расступятся, пропуская оборотней на другой берег. Это суеверие открыто порицалось Церковью. Епископ Бурхард ^{38} взывал к верующим; «Неужели и вы уверовали в то, во что привыкли верить некоторые, будто некие существа, называемые у непросвещенных парками, существуют и на самом деле обладают той властью, которой их наделяют непросвещенные? То есть неужели, когда рождается человек, они могут предопределить его судьбу как захотят; независимо от воли самого человека, они способны превратить его в волка, того, что непросвещенные называют вервольфом, или придать ему любой иной облик? (Credidisti, quod quidam credere solent, ut illæ qiue a vulgo Parcæ vocantur, ipsæ, vel sint vel possint hoc facere quod creduntur, id est, dum aliquis homo nascitur, et tunc valeant ilium designare ad hoc quod velint, ut quandocunque homo ille voluerit, in lupum transformari possit, quod vulgaris stultitia, werwolf vocat, aut in aliam aliquam figuram?)Подобным же образом святой Бонифаций в своих проповедях призывал бороться с суевериями относительно «ведьм и людей, обращенных в волков» (strigas et fictos lupos) [25]25
  Проповедь цит. по сочинению Э. Мартена и Ю. Дюрана, IX: 217.


[Закрыть].

В научной диссертации Мюллера о ликантропии (De Λυκανθρωπία. Lipsiæ, 1673) ^{39} со ссылкой на Клувериуса ^{40} и Даннхаверуса ^{41} ( Acad. Homilet,часть II) приводится повествование о некоем Альбертусе Перикофциусе из Московии, который был известен своим дурным нравом и плохим отношением к слугам. Однажды ночью его не было дома, а на следующее утро выяснилось, что все стадо скота, которое он в качестве подати выбил из своих крестьян, пало. Когда хозяин вернулся, ему сообщили о случившемся. Злодей разразился ужасными проклятиями и в конце концов крикнул: «Пусть тот, кто загубил мое стадо, теперь сожрет трупы и меня вместе с ними, коли на то воля Божия».

Едва Альбертус это проговорил, как с его рук на землю закапала кровь, а сам благородный дворянин вдруг обратился в дикого пса, помчался на луг, где лежало мертвое стадо, и принялся пожирать падаль, может быть, он там и поныне (ac forsan hodie que pascitur).Жена хозяина в то время была на сносях; не выдержав ужасного зрелища, бедняжка умерла от страха. Об этом событии известно не понаслышке, а от непосредственных свидетелей (Non ab auritis tantum, sed et ocidatis accepi, quod narro).В другой истории со сходным сюжетом речь идет о некоем господине, жившем неподалеку от Праги, который нещадно обирал своих крестьян и притеснял их всевозможными способами. Как-то раз он забрал у бедной вдовы, оставшейся с пятью детьми, последнюю корову. Господь покарал злодея, и на следующий день все его огромное стадо погибло. Когда нечестивец принялся богохульствовать, Господь превратил его в пса, оставив от человеческого облика лишь голову.

По легенде, святой Патрик превратил валлийского короля Веретикуса в волка. Святой Наталий в свою бытность настоятелем монастыря предал анафеме довольно знатный ирландский род, так что с той поры все женщины и мужчины в проклятом семействе на семь лет обращались в волков и с жалобным воем бродили по лесам и болотам, утоляя голод мясом овец, унесенных из крестьянских стад [26]26
  Hartung Phil[ipp],Conciones Tergeminæ [in festa totius anni…] Pars II. P. 367.


[Закрыть]. Епископ Майолус рассказывает о прусском герцоге, который должен был судить собственного крестьянина за то, что тот нападал на скот соседей. Перед герцогом предстал несчастный человек с окровавленным лицом, весь искусанный собаками, которые якобы потрепали его, когда он еще был в обличье волка. Про подсудимого говорили, будто он превращался в волка два раза в год: под Рождество и в середине лета, а перед этим всякий раз, едва на его теле начинала расти волчья шерсть, становился сердит и нелюдим.

Оборотня посадили в тюрьму и вели за ним постоянное наблюдение, чтобы он, не дай бог, не принял обличье волка и не сбежал. Однако ничего примечательного не произошло. Если Олаус Магнус в своем сочинении упоминает именно этого оборотня (что вполне вероятно, судя по сходному месту и времени), то в конце концов, видимо, беднягу погребли заживо.

Иоанн из Нюрнберга рассказывает о таком случае [27]27
  John Eus. Nuremberg.De Miracul. in Europa. Lib. II. Cap 42.


[Закрыть]: как-то раз один священник путешествовал в чужой стране и заблудился в лесу. Вдруг за деревьями он увидел свет и тотчас поспешил туда. На поляне горел костер, а у огня сидел волк. Зверь заговорил с ним человеческим голосом: он попросил святого отца не бояться и объяснил, что принадлежит к оссирийской расе и каждый представитель его племени должен проводить семь лет в обличье волка. После этого те, кто уцелеет, могут вернуться из леса и возвратить себе человеческий облик. Волк попросил священника навестить его тяжелобольную жену и не отказать ей в последнем причастии. После некоторых колебаний святой отец согласился, ибо поверил, что перед ним впрямь не звери, но люди: волк жестикулировал передними лапами, как руками, а его жена стянула с головы волчью шкуру и стала обычной старухой.

У Марии Французской ^{42} в «Лэ об оборотне» (Lais du Bisclaveret) ^{43} находим следующие строки [28]28
  Переложение того же сюжета об оборотне можно найти в сборнике Дж. Эллиса. См.: Ellis G.Early English Metrical Romances.


[Закрыть]:

 
Bisclaveret ad nun en Bretan
Garwall l’apelent li Norman.
 
 
Jadis le poet-hum oir
Et souvent suleit avenir,
Humes pluseirs Garwall deviendrent
E es boscages meisun tindrent ^{44} .
 

 
В Бретани звался бисклавре ^{45} ,
В Нормандии – гарваф ^{46} .
 
 
Историй есть о том немало,
Ведь раньше часто так бывало,
Что люди с этакой душой
Жили зверьми в глуши лесной.
 

В «Breslauische Sammlungen» [29]29
  Supplement III. Curieuser und nutzbarer Anmerkungen von Natur und Kunstgeschichten, gesammelt von Kanold. 1728.


[Закрыть] ^{47} есть интересная статья Ранеуса (Rhanæus)о вервольфах Курляндии. Автор, в частности, пишет: «Многие истории об оборотнях основываются не на слухах, а на бесспорных фактах, которые подтверждают лишь, что Сатана (если только мы не сомневаемся также и в его существовании) держит в своей власти всех детей тьмы. На тех же, кто страдает ликантропией, он воздействует тремя способами:

1) в некоторых обстоятельствах они ведут себя как волки, например нападают на овец, убивают скот и т. п., но при этом на самом деле не превращаются в волков (в оборотней не верит никто из ученых мужей Курляндии), а остаются в людском обличье, однако им самим при этом кажется, что они стали волками, причем эта галлюцинация распространяется и на всех, кто видит несчастных в этом состоянии, – им чудятся стаи волков, хотя перед ними не волки, а люди;

2) страдающие ликантропией видят сны, в которых они нападают на скот, а поутру верят, что это и вправду было, хотя на самом деле всю ночь они провели в своей постели под властью видений, насылаемых дьяволом;

3) демоны могут вселяться в обычных волков, заставляя их вести себя необычным образом, а потом являют эти сцены в видениях страдающим ликантропией, так что, проснувшись, несчастным кажется, будто они в волчьем обличье совершили все увиденное во сне».

Чтобы проиллюстрировать каждый из указанных способов дьявольского искуса на конкретном примере, Ранеус приводит три истории об оборотнях, которые, как он отмечает, основаны на вполне достоверных фактах. В первой речь идет о некоем господине, которому однажды случилось увидеть, как волк тащит овцу из его стада. Разгневанный хозяин выстрелил в зверя, ранив его, так что тот взвыл от боли и скрылся в чаще. Когда же этот господин вернулся домой, то выяснилось, что вся округа полнится слухами, будто он стрелял в одного из своих арендаторов, трактирщика Микеля. Жена трактирщика по имени Лебба рассказала все, что знала, а многочисленные свидетели подтвердили: ее муж посеял рожь и хотел устроить праздничный обед по этому поводу, но не знал, где взять мяса. Жена умоляла его ни в коем случае не покушаться на хозяйский скот, зная, что все стада охраняют злые собаки. Однако муж ее не послушал и решил-таки украсть овцу, за что и поплатился. Раненый Микель кое-как доковылял до дому, а там от обиды и ярости набросился на собственную лошадь и прокусил ей горло. Это произошло в 1684 году.

В том же году охотнику, выследившему стаю волков и совсем уже было собиравшемуся открыть по ним стрельбу, был голос:

– Эй, приятель, не стреляй! Так и знай, ничего хорошего из этого не выйдет!

Третья история рассказывает о несчастном, страдающем ликантропией, который предстал перед судом по обвинению в колдовстве. Поскольку у законников не было никаких доказательств преступления, они подослали к подсудимому местного крестьянина, чтобы тот выведал правду. Крестьянин должен был попросить оборотня помочь ему из мести загубить корову соседа, но сделать это осторожно, желательно в обличье волка. Обвиняемый сперва не соглашался, но после долгих уговоров уступил. На следующее утро в хлеву была найдена задранная корова, однако охранники, сторожившие заключенного, дружно поклялись, что ни на миг не спускали с него глаз и точно знают, что подсудимый не покидал камеру и всю ночь крепко спал. Видели лишь, как он шевельнулся во сне.

Виериус ^{48} и Форестус ^{49} , ссылаясь на Гийома Брабантского ^{50} , рассказывают о некоем знатном господине, который был настолько одержим дьяволом, что ему то и дело начинало казаться, будто он волк. И тогда он устремлялся в лес и иногда даже нападал на маленьких детей. Однако в конце концов Господь сжалился над несчастным и вернул ему рассудок.

Наверняка сходным психическим расстройством страдал и знаменитый провансальский трубадур Пейре Видаль ^{51} . Якобы он был влюблен в некую даму из Каркассона по имени Лоба (что на местном диалекте значит «волчица») и от избытка чувств выл, словно волк, бродя по округе, более напоминая неразумного зверя, чем человека.

Волчья страсть нашла отражение в одном из стихотворений трубадура – A tal Donna [30]30
  Bruce Whyte [A.]Histoire des langues romanes [et de leur littérature…] [Paris, 1841]. Tom II. P. 248.


[Закрыть]:

 
Увенчан счастьем я безмерным,
Оно дороже всех корон:
Ведь я любим, и я влюблен
И буду ей вовеки верным.
Как Ричард, я богат точь-в-точь:
Платок дала мне графа дочь.
Что мне Анжуй? Зачем Турен,
Когда есть рук любимых плен?
Я даже волком стать готов,
И оборотнем называться,
И по пустым лесам скитаться,
Пугая праздных пастухов;
Ни дом не нужен, ни кровать —
Готов в лесу я зимовать:
Меня согреет вновь и вновь
В любой мороз моя любовь.
Волчица, Лоба, пред тобой
Тот, кто обрел в тебе святыню,
Тот, кем владеешь ты отныне, —
Теперь я навсегда лишь твой.
 

Иов Финцелиус ^{52} в своем трактате [31]31
  Fincelius [H.]De Mirabilibus. Lib. XI.


[Закрыть]приводит трагическую историю одного крестьянина из Павии, который, перекинувшись волком, нападал на людей и разрывал их в клочья. Когда злодея в конце концов поймали, он пытался убедить судей в том, что, по сути, ничем не отличается от обычного волка: просто у волка шерсть растет наружу, а у него – внутрь. Члены магистрата, тоже, видимо, личности весьма кровожадные, повелели отрубить обвиняемому руки и ноги, чтобы проверить, правду ли он говорит. От тяжелых увечий подсудимый умер. Происшествие датировано 1541 годом. Встречающийся в этом рассказе мотив ношения шкуры шерстью внутрь является очень древним: латинское слово versipellis(букв. «вывернутая наизнанку шкура») использовалось применительно к людям в произведениях Петрония, Луцилия ^{53} и Плавта ^{54} и имело уничижительное или даже оскорбительное значение. Сходную семантику могло иметь и слово hamrammrв скандинавских языках.

Финцелиус также рассказывает, что в 1542 году в окрестностях Константинополя развелось столько вервольфов, что сам император выехал из города во главе своего войска, чтобы сразиться с ними. В той битве погибло полторы сотни оборотней.

Спрангер повествует о трех молодых дамах, которые, превратившись в кошек, напали на своего работника, однако мужчина сумел дать отпор кошкам и ранил их. Наутро всех трех барышень, истекающих кровью, нашли в постелях.

У Майолуса находим рассказ о некоем человеке, страдающем ликантропией, которого однажды привели к Помпонацци ^{55} . Крестьяне обнаружили несчастного в стогу сена. Когда они попытались приблизиться, бедняга закричал, что он оборотень и что лучше им бежать прочь и спасаться, пока он не набросился на них. Крестьяне позвали подмогу, скрутили оборотня и совсем уже было собирались содрать с него шкуру, чтобы посмотреть, правда ли у него волчья шерсть растет внутрь, но передумали и привели к Помпонацци. Тот спас беднягу от гибели и назначил ему лечение.

В сочинениях Бодена ^{56} также есть несколько историй об оборотнях, якобы записанных со слов надежных свидетелей. Жаль только, что большинство этих надежных свидетелей наверняка были патологическими лжецами. Впрочем, сейчас речь не о том. Так вот, по словам Бодена, генеральный королевский прокуратор Бурден однажды поведал ему, что как-то раз выстрелил в волка и увидел, что стрела застряла у него в бедре. Некоторое время спустя Бурден зашел на постоялый двор и в углу на кровати увидел раненого, из бедра у которого торчала та самая стрела. В 1566 году в Верноне развелось множество ведьм и колдуний, принимавших кошачье обличье. Как-то раз в пустынном месте на пятерых мужчин напала стая кошек. Те, однако, не струсили и дали бой, убив одну кошку и ранив многих. На следующий день у нескольких горожанок обнаружились аналогичные ранения, но все дамы, будучи призванными в суд, смогли дать разумные объяснения касательно природы своих увечий.

Боден также цитирует Пьера Марнера, автора трактата о колдунах, которому якобы довелось в Савойе наблюдать превращение людей в волков. Де Нино рассказывает о случае, происшедшем в Швейцарии, неподалеку от Люцерна [32]32
  Nynauld [J. de.]De la lycanthropie, [transformation et extase des sorciersl. Paris, 1615. P. 52.


[Закрыть]. Крестьянин пошел в лес нарубить дров, и вдруг на него напал волк. Обороняясь топором, крестьянин отрубил зверю переднюю лапу. В тот миг, когда из лапы хлынула кровь, волк начал превращаться в человека, и вскоре напуганный крестьянин увидел перед собой женщину без правой руки. Колдунью сожгли заживо.

Узнать ведьм в зверином облике достаточно легко по отсутствию хвостов. В свою очередь, когда дьявол принимает человеческое обличье, его превращение тоже несовершенно: он никогда не может избавиться от копыт на ногах, как у сатира. Людям же, по-видимому, стоит остерегаться всех бесхвостых животных, ибо они запросто могут оказаться превращенными колдунами и ведьмами. Странно, что заводчики бесхвостых мэнских кошек до сих пор пребывают на этот счет в счастливом неведении.

В главе своего труда, посвященной болезням мозга, Форестус рассказывает о случае, который произошел в середине XVI века в Алкмааре (Голландия) и свидетелем которого был он сам. В тех местах жил крестьянин, у которого каждую весну наблюдались припадки бешенства: обезумев, он бежал к церкви, врывался внутрь, принимался скакать по скамьям, танцевать и бесноваться. В руке при этом крестьянин обычно держал большую палку, которой оборонялся от собак, с лаем преследовавших его и бросавшихся на него, так что все его ноги покрывали шрамы от укусов. Лицо больного было бледно, глаза запали. Форестус счел возможным диагностировать ликантропию, хотя нигде не говорится, что несчастный верил, будто во время припадков превращается в волка. В качестве аналогичного примера ученый ссылается на случай некоего испанского аристократа, которому казалось, что он превращается в медведя. Больной впадал в дикую ярость и убегал в лес.

Донатус из Альтомаре [33]33
  De medend[is] human[i] corp[oris malis ars medica…] Lib. I. Cap. 9.


[Закрыть] ^{57} утверждает, что на улицах Неаполя видел человека, окруженного толпой зевак, который верил, что превратился в волка. В припадке безумия он вырыл из могилы мертвеца, оторвал у трупа ногу и понес ее на плече. История датирована серединой XVI века.