Текст книги "Симбиоз(СИ)"

Автор книги: С. Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Может, сядешь? – предлагаю ей. – А то загородила белый свет, с мысли сбиваешь.

– Что еще? – повторяет Катерина, сев рядом.

– Суровцев был похищен этой самой сущностью, – и поправляюсь: – Точнее будет сказать, по его заказу.

– Что?! – Катерина снова встает.

– Да сядь ты, блин…

– Так, значит, вчера мне не показалось, – Катерина пошла к пруду и обратно, вновь остановившись передо мной. – Почему ты вчера не рассказал об этом?

– Не ну, блин, я же объяснял уже, что думал, будто это твои приколы. Сперва появилась было мысль, что это чужая сущность, но после твоей выходки в кафе решил, что это все-таки ты.

– Зачем бы мне все это было нужно? – возмущается она.

– Да кто тебя знает? – пожимаю плечами. – Зачем тебе вообще все это нужно… Может, все-таки сядешь? Или хотя бы отойди дальше, а то поцарапаешь мне нос своей пуговицей.

Катерина опять садится, закидывает ногу на ногу и обхватывает коленку ладонями.

– Я так полагаю, случилось что-то, заставившее тебя изменить свое мнение? – спрашивает она. – Что заставило тебя поверить, что это была не я?

– Во-первых, я уже сказал, что понял разницу в ощущениях той сущности от твоей. А во-вторых, – делаю небольшую паузу. – Сегодня ночью он предложил мне сотрудничество.

И снова Катерина вскочила со скамейки.

– Почему бы тебе не запустить сюда парочку воробышков? – неожиданно для самого себя спрашиваю ее. – Не думаю, что пара птичек будет много гадить. Зато щебетать будут приятно.

– Что? – брови Катерины ползут кверху.

– Что, что? – переспрашиваю, наивно глядя ей в глаза.

– О каких воробушках ты говоришь? При чем здесь они?

– Об обыкновенных воробышках. Они добавили бы естественности этому парку, – отвечаю все так же наивно.

Мда, зря я об этом заговорил. Похоже, она сейчас захочет меня убить.

Однако Катерина сдержалась, молча переварив отвлечение о воробышках.

– Кто какое сотрудничество тебе предлагал? Ты же сказал, что не знаешь, кто он? – на ее лице не было и следа обычной улыбки, в глазах сверкала жесткая решительность. – И прекращай строить из себя идиота. Или хочешь, чтобы я занялась твоими друзьями?

– Только попробуй, и я сразу приму его предложение, – тоже поднимаюсь со скамейки и встаю напротив нее. – И тогда посмотрим кто кого.

Ее бледное лицо начинает покрываться пунцовыми пятнами, в нем не остается и следа красоты. Неужели оно когда-то принадлежала любимой мною женщине?…

– Ты не можешь сотрудничать с чужим! – наконец выдавливает из себя она.

– Почему? Что мне мешает? И почему ты решила, что он чужой? Может, это новая форма Восьмого? – вот это я загнул…

– Не говори ерунды. Восьмой не может появляться так часто.

– Почему? Обоснуй. – требую я и тут же загибаю очередной неожиданный финт: – А может, это и вовсе Девятый, который приходит еще реже Восьмого?

Пунцовые пятна на лице Катерины полностью вытесняют бледность. Возникает мысль предложить ей охладиться в пруду. Представляю, как вода вокруг нее кипит, испаряясь, а на поверхность всплывают кверху пузом вареные рыбины.

– Чему ты улыбаешься? – гневно спрашивает она.

– Я разве улыбаюсь? Извини, это непроизвольно. Ты так прекрасна в гневе, кхм…

Ё-мое, она сейчас и правда закипит! Зачем же я ее так довел? Что же ей сказать-то, чтобы успокоить?

И снова ей удается совладать с собой.

– Спрашиваю еще раз, – говорит она преувеличенно спокойно. – Кто какое сотрудничество тебе предлагал?

– Чужой. Предлагал мне помочь ему скрыться от твоего внимания. Типа, либо убедить тебя в том, что его существование тебе показалось, либо, если не получится убедить, пустить по ложному следу.

– Но ты же сказал, что не знаешь, кто он.

– А я и не знаю, – снова опускаюсь на лавочку. – Он общался со мной посредством оболочки какого-то гаишника, но вряд ли это его основная оболочка. Возможно он вообще как ты, в смысле, женщина.

– Возможно, – соглашается Катерина, проходит к пруду и оттуда спрашивает: – Почему он обратился к тебе?

– Он не верит, что я один из семи. Думает, что я такой же, как он. И искренне удивлен, что я запросто общаюсь с тобой.

– Что в этом общении он видит необычного? – задает вопрос Катерина, разглядывая рыб, собравшихся у берега при ее появлении.

– Он говорит, что ты должна быть запрограммирована на уничтожение ему подобных.

– Ты сказал, что это он выкрал твоего приятеля. Зачем?

– Чтобы вынудить меня пойти на контакт с ним. Я, видите ли, в отличие от представителей семерки, не создаю ментального возмущения, а потому меня трудно вычислить. Ну, или что-то типа того. Короче, – говорю, видя, что Катерина собирается задать очередной вопрос: – Я сделал вид, что согласен оказать ему помощь. Если он тебе нужен, то давай думать, как устроить ему ловушку.

– Ловушку, говоришь? – Катерина задумчиво стучит маникюром по стволу ближайшего клена. – Ловушку… ловушку… Если он действительно не верит, что ты один из нас, а ты и так обычный смертный, то, значит, он уверен в существовании подобных ему. Но почему в доставшихся мне знаниях того, кого я поглотила, нет ничего об этих сущностях?

– Может, ты при поглощении плохо его пережевала? – предполагаю я и тут же, наткнувшись на ее взгляд, поясняю: – Шутка.

– В любом случае, его необходимо уничтожить.

– Ну да, – киваю в ответ. – Нет сущности – нет проблем.

Катерина еще полчаса размышляет, бродя по бережку, порою спрашивая меня о чем-либо, потом начинает инструктировать, что мне делать при следующем контакте с чужим. Она выстраивает для странника ловушку, не посвящая меня в детали, используя лишь в качестве исполнителя. Такой расклад меня не устраивает, и я так ей и заявляю.

– Меня такой расклад не устраивает, дорогая, – делаю ударение на слове "дорогая". – Не хочешь посвящать меня в свои планы – и не надо. Вот только и реализовывать их тебе придется без моего участия.

– Не забывай, что ты всего лишь смертный, – Катерина вперивает в меня взгляд через прищуренные веки. – Даже и не знаю, почему это я так беспокоюсь за твою глупую оболочку. Ведь я должна быть заинтересована в том, чтобы мой собрат, затаившийся в ней, проявился как можно скорее. Возможно, стимулом для этого будет твоя гибель, Олежек.

– Были уже такие, которые пытались устроить мою погибель, – отвечаю с напускной небрежностью, но внутри пробегает неприятный холодок.

– Они были простыми смертными, – усмехается Катерина. – Впрочем, интересно, на что ты способен… Иди-ка за мной.

Она решительно направляется куда-то в гущу деревьев. Я сперва хотел было воспротивиться ее приказному тону, но не оставаться же здесь одному. Поднимаюсь и следую за ней.

Мы выходим на довольно обширную поляну. Катерина пересекает ее и устраивается полулежа на скамейке, стилизованной под поваленное дерево.

– Посмотрим, на что ты способен, – слышу хор голосов, раздающихся со всех сторон.

Оглядываюсь и вижу выходящих из-за деревьев дюжих парней. Двое с разных сторон направляются ко мне. Еще двое остаются стоять на краю поляны.

– Давай, Олежек, попробуй справиться со слабой женщиной, – снова хором говорят охранники. В мужские голоса явственно вплетается и женский, принадлежащий Катерине. При этом все пятеро, включая и ее, премило мне улыбаются. Понимаю, что этими четырьмя окружившими меня телами управляет рыжая бестия. Мда, мне далеко до такого…

Опс. Ё-о!

Приблизившийся первым, крутанувшись волчком, впечатывает ботинок в мою грудь. Из меня напрочь вышибает весь воздух, в глазах темнеет. Отлетаю в сторону, но тут же меняю направление на девяносто градусов, благодаря врезавшемуся в челюсть кулаку второго подоспевшего бойца. Падаю на спину и, поперхнувшись наполнившей рот кровью, переворачиваюсь, пытаясь откашляться, встаю на четвереньки. Страшный удар по ребрам снова опрокидывает на спину. Грудь как будто стиснули в гигантских тисках. Не могу не только дышать, но и даже откашляться от попавшей в горло крови. Сквозь гул в ушах слышу дружный смех. Во мне просыпается злость… Нет, не злость – зверь. Боль тут же уходит, дыхание восстанавливается, зрение проясняется. Смех становится все ниже и, наконец, превращается в протяжный гул. Пылинки, поднятые моим падением, неподвижно зависают в воздухе. Вижу плавно плывущий к моему лицу ботинок. На синем резиновом треугольнике, вделанном в черную ребристую подошву, вытеснены цифры "43". Когда носок ботинка начинает касаться кожи на скуле, отвлекаюсь от созерцания протектора подошвы и убираю голову в сторону. Пока ботинок, вместе с обутой в него ногой, проплывает мимо, подсекаю вторую ногу футболиста, спутавшего мою голову с мячом. Он зависает в воздухе и начинает медленно, словно тонущий в воде лист бумаги, опускаться на землю. Оборачиваюсь и вижу, что правая нога второго приближается к тому месту, где только что находился мой бок. Корректирую падение первого так, чтобы он ребрами состыковался с ногой своего товарища.

Из общего низко частотного гула начинает выделяться один более высокий звук. Он становится все выше и, наконец, превращается в нормальный голос Катерины.

– Похвально, друг мой, похвально, – она уже не лежит на бревне, а сидит, с интересом наблюдая за схваткой.

Хочу ответить ей что-то колкое, но отвлекаюсь на еще двух приближающихся бойцов. Они сперва медленно выходят из-под деревьев, но с каждым шагом скорость их движения все нарастает. Вот они уже движутся почти нормально. Оборачиваюсь, чуя движение воздуха, и еле успеваю увернуться от летящего мне в висок кулака. Оставшийся за моей спиной боец тоже ускорился. Он уже врезал пинка по ребрам своему товарищу, и тот теперь медленно переворачивается в воздухе, складываясь от удара пополам. Значит, Катерина может ускорять не только то тело, в котором существует, но и те, которыми управляет.

С мысли сбивает прилетевший в затылок удар. Нефиг думать, когда действовать надо. Правда, удар больше напоминает сильный толчок, похоже, ускорять сразу несколько тел в полной мере не под силу даже продвинутой сущности. Однако удары не настолько медлительны, чтобы их игнорировать. Если попасться на встречный, или промеж двух кулаков, то мало не покажется. А если они, вернее, она, догадается просто навалиться на меня и задавить тремя телами одновременно, то вряд ли у меня останутся хоть какие-нибудь шансы. Посему я старательно уворачиваюсь от ударов, сыплющихся с трех сторон, и еле успеваю отвечать сам. Не знаю, долго ли сможет выдерживать такой темп Катерина, управляя тремя телами, но я уже начинаю выдыхаться.

Бойцы плотнее зажимают меня в круг, оставляя все меньше пространства для маневра. Еще немного, и они зажмут меня окончательно. Улучшив момент, отбиваю ногу одного, блокирую удар в голову от второго и щучкой ныряю меж них. Кувыркнувшись через голову, удивляю себя тем, что машинально хлопаю ладонью вытянутой руки по песку, как положено при страховке. Надо же, более двадцати лет прошло с тех пор, когда я последний раз на тренировках отрабатывал страховку на татами, а вот и ладошкой хлопнул, и ноги правильно скрестил, что позволило тут же подняться. Но некогда себе удивляться, бо меня тут возможно намериваются убить. Провожу сметающую подсечку ближайшему бойцу и, еще раз крутанувшись, бью его, уже почти упавшего, каблуком по затылку и тут же отпрыгиваю в сторону, чтобы уйти от контакта с оставшимися. Надо не дать им зайти с двух сторон, а потому стараюсь держаться так, чтобы один из противников постоянно находился между мной и своим товарищем. Вместе с тем, двигаюсь как можно более экономично, стараясь сохранять силы.

Вдруг бойцы останавливаются, разворачиваются и идут друг за другом восвояси. По мере удаления их движения становятся все более медленнее и, наконец, замедляются до еле заметного глазу. Понимаю, что все окончено, и тоже выхожу из ускорения. На тело наваливается такая усталость, что колени подгибаются, и я опускаюсь на песок.

– Устал? – с сочувствием в голосе спрашивает Катерина.

– Есть немного, – киваю в ответ, глядя на два тела, распростертые передо мной. Ближний ко мне боец лежит неподвижно, не подавая признаков жизни. Другой, тот, которому досталось по ребрам от собственного товарища, держится руками за бок, хрипя и корчась от боли, на его губах выступает кровавая пена. Вероятно, сломанным ребром пробито легкое.

– Меня ты тоже утомил изрядно, – довольным голосом сообщает Катерина. – Ощущения как после хорошего секса.

– Так и думал, что ты мазохистка, – говорю, поднимаясь. Мой организм быстро восстанавливается, прогоняя усталость и наполняя тело энергией. Подхожу к Катерине и сажусь на бревно рядом с ней. – Зачем ты это устроила?

– Ты же претендуешь на игру на равных, – пожимает та плечами. – Вот я и захотела посмотреть, насколько ты равен.

– И?

– На удивление неплохо, – в ее голосе чувствуется искренность. – Если тогда в кафе ты застал меня врасплох, то сейчас сражался на довольно приличном уровне. У меня даже мелькнуло подозрение, что твоим телом управляет собрат, вселившийся в тебя.

Она поднимается и направляется в сторону пруда.

– Пойдем обсудим наши совместные действия, – зовет меня, видя, что я продолжаю сидеть на месте.

Уходя с поляны, оборачиваюсь и вижу, как какие-то люди в синих комбинезонах, наподобие строительных, грузят тела на носилки. Вспоминаю, как чувствовал чужой больной зуб, когда завладел телом сотрудника "Багиры". Неужели Катерина чувствовала на себе все эти удары? А поломанные ребра? Нет, она определенно мазохистка, если подобные ощущения сравнивает с сексом.

– Я почему-то думал, что бессмертные сущности бьются на ментальном уровне, – говорю, когда мы возвращаемся на скамейку у пруда.

– На ментальном уровне мы лишь поглощаем друг друга. Да это и скучно. Сражаться в физических телах куда привлекательнее и менее опасно. Но не строй из себя простачка, ты прекрасно знаешь, что затворившаяся в твоей оболочке сущность недосягаема на ментальном уровне. Ни способ, как это сделать, ни причины затворничества я не знаю. А узнать очень хочется. И чем дальше, тем все больше убеждаюсь, что существует лишь один способ вытащить из тебя моего собрата… – Катерина замолкает, пронизывая меня тем взглядом, которым каждая из встреченных мною сущностей обязательно пыталась выцарапать нечто, якобы находящееся во мне.

Не спрашиваю, какой способ извлечь из моего тела затаившуюся сущность предполагала Катерина. И так ясно. И это еще один повод для скорейшей нейтрализации или уничтожения этой рыжей бестии.

– Если не хочешь запустить сюда воробышков, то хотя бы заведи в пруду лягушек, – высказываю мысль, рожденную в результате плеснувшейся в пруду рыбы. – Они бы так мило квакали… Кхм, извини, что отвлекся. Так о чем мы?

– Когда ты предполагаешь следующий контакт с чужим?

– Когда угодно. Я попросил его дать мне время до вечера, чтобы все обдумать. Так что, возможно, сегодня вечером.

– Интересно, каким образом он собирается обмануть меня? – задумчиво размышляет Катерина.

– Как каким? Разве я тебе не сказал? – изображаю удивление.

– О чем не сказал?

– Понимаешь, он может жертвовать частичкой своей сущности, примерно как ящерица жертвует хвостом, оставляя его в зубах хищника, – с удовлетворением наблюдаю, как брови собеседницы лезут вверх от удивления, и продолжаю: – Его уловка весьма простая. Чужой подсовывает тебе управляемую им оболочку, позволяет ухватиться, после чего оставляет в твоих зубах кусочек своего х… кхым, хвоста, а сам исчезает в неизвестном направлении. Ты, поглотив кусочек, остаешься уверенной, что схавала всю сущность целиком и, радостно прыгая, возвращаешься к своим делам.

– Какая помощь ему требуется от тебя? – спрашивает Катерина, обдумав пару минут услышанное.

– Я должен явиться к тебе и, сказав, что засек чужого, предложить устроить ему ловушку, – говоря это, стараюсь мило улыбаться.

Меня прерывает смех Катерины. Она смеется так, будто услышала что-то невероятно смешное. Что ж, пусть посмеется напоследок.

– Извини, – говорит она, отсмеявшись. – Продолжай, пожалуйста.

– В общем, я предлагаю тебе устроить чужому ловушку, якобы заманиваю его, делая вид, что помогаю, путаюсь у тебя под ногами, всячески отвлекая и мешая сосредоточиться. Короче, создаю тот самый шумок, под который он намеревается смыться с твоих глаз.

– Ну что же, план прост, а потому весьма эффективен, – Катерина хлопает меня по коленке. – Так и действуй. Единственным добавлением к этому плану будет то, что я должна знать, где будет находиться основная оболочка, в которой обитает чужой.

– Вот это я тебе не обещаю. Не, ну постараюсь, конечно, но… А где будем устраивать встречу?

– Где угодно, – она улыбаясь откидывается на лавочке, заведя руки за спинку. При этом жакет распахивается, а блузка натягивается на груди так, что, кажется, вот-вот выстрелят вырванные с корнем пуговки. – Главное, чтобы я знала об этом заранее и успела подготовиться.

– Мне что делать?

– Действовать, строго придерживаясь предложенного чужим плана.

– Путаться у тебя под ногами, мешая и сбивая с толку?

– Все же жаль, что ты не в состоянии меня полюбить, – Катерина смотрит на меня, загадочно улыбаясь. И от этой улыбки я передергиваю плечами.

Резиденцию «Партии большинства» покидаю уже за полдень, предварительно сменив порванную в схватке рубашку на новую, принесенную секретаршей Катерины. На улице прошел короткий, но сильный летний дождь, и теперь солнце, прогнав тучу, старательно испаряет лужи, насыщая воздух влагой. Вопреки принятому мнению, короткий дождь жарким днем вовсе не освежает городские улицы, а наоборот, подобно ковшу воды, выплеснутому на раскаленные камни в русской бане, делает жару еще более невыносимой. Люди в этой духоте передвигаются тяжело дыша, сверкая покрытыми потом лицами, мечтая быстрее оказаться где-нибудь в прохладном месте.

На меня же влага и жгучие солнечные лучи наоборот производят благостное действие, наполняя тело энергией, возмещая затраченные на поединок силы. Хочется остановиться, подставить лицо солнцу, расставить шире ноги и руки и впитывать энергию каждой клеточкой. Однако бесконечный плотный поток пешеходов, спешащих куда-то в обоих направлениях, не очень располагает к подобному блаженству, и я, влекомый людским потоком, двигаюсь все дальше и без особой цели. Вполне возможно, что Катерина каким-то образом следит за мной, а потому не делаю попыток с кем-либо связаться. Странник, как было договорено, объявится сам, а остальным сейчас лучше держаться от меня подальше. Осознание того, что либо сегодня, либо завтра все разрешится, наполняет меня спокойствием. И неважно, в чью пользу разрешится, важно, что не останется гнетущей неопределенности.

И лишь одна мысль, вдруг появившаяся, начинает точить мое вроде бы наступившее спокойствие. Если внутри меня действительно притаился один из семи создателей этого мира, то как он отнесется к попытке уничтожения одного из его собратьев? Черт бы его побрал, этого паразита, затаившегося в моем организме и молчаливо отсиживающегося в течение последних шести лет. А может, он просто завалился в спячку, о которой когда-то рассказывал мне Шалинский? Залез в мой организм, наделил меня различными способностями и, устав, прилег вздремнуть лет по сто на каждый глаз… Проснется и офигеет, чего я тут наворочал… Мда. Ну да фиг с ним. Пусть себе дрыхнет спокойно.

Свернув с проспекта, подхожу к воротам дома, в котором Катерина выделила мне квартиру. Я здесь не был уже двое суток. Зайти, что ли? А зачем? Прохожу мимо. Прохожу мимо кафе, в котором вчера принял непосредственное участие в потасовке. Вот и знакомый сквер. После дождя здесь безлюдно. Подхожу к лавочке, у которой учил уму-разуму наглых Ментов, и, смахнув ладонью капли воды, сажусь.

Сидеть приходится долго, почти час, прежде чем появляется ощущение присутствия сущности. К лавочке приближается подвыпивший подросток с банкой пива в руке. Судя по его мокрой одежде, он от дождя не прятался.

– Привет, мужик, – гундосит юнец, плюхаясь на лавочку рядом со мной. – Есть сигареты? А то мои, на, промокли под этим шняжным дождем, на.

– Ну ты, на, и конспиратор, на, – ухмыляюсь, уверенный в том, что передо мной оболочка, управляемая странником. Ведь именно его сущность я ощущаю все сильнее.

– Чего, на? Какой конспиратор, на? – удивляется подросток, пытаясь сосредоточить на мне пьяный взгляд. – Ты чо гонишь, мужик?

Начинаю испытывать смутное сомнение и оглядываюсь вокруг. На расположенную метрах в десяти дальше лавочку садится полковник Смирнов и начинает листать какой-то глянцевый журнал с изображениями автомобилей. Снова перевожу взгляд на осоловевшего паренька, который, судя по полуприкрытым векам, совсем уже приготовился уснуть. Надо же было так лопухнуться, заподозрить присутствие сущности в этом жалком представителе "ушедшего за клинским" поколения. Поднимаюсь и направляюсь к страннику.

Обсудив план встречи с Катериной, мы расходимся. Вернее, уходит он, я остаюсь в сквере. А куда мне идти? Интересно, чем сейчас занимаются Володька и Светлана? Наверное, полностью погрузились в дела, забыв обо всем на свете. Почему-то захотелось увидеть Светлану. Не очень-то хорошо мы с ней расстались. Сперва поссорились из-за пустяка, потом я и вовсе исчез по непонятным делам. Перед этим еще ездил на вечеринку в "Дом охотника" без нее. А там кто-нибудь наверняка видел меня прогуливающимся под ручку с Никитиной. Мда. Что еще сказать, кроме "мда"?

Достаю мобильник и нахожу в телефонной книге имя супруги. Долго думаю над ним, затем перелистываю назад и набираю номер Руслана.

– Привет, – отвечаю на его "ало", не добавляя обычного "Ибрагимыч". – Передай Катерине, что сегодня в двадцать два ноль-ноль я приведу чужого к ней в офис.

Сбрасываю звонок и снова перелистываю на номер Светланы. Собственно, а чего я опасаюсь? Через несколько часов все разрешится, и тогда… А что тогда? Что, если все пойдет не по плану? Но палец уже нажал кнопку вызова. Запоздало подумал, что сперва нужно было позвонить Володьке.

– Да, Олег. Ты где? Где тебя носит? – слышу в трубке голос Светланы и с удовлетворением отмечаю, что в нем нет ни раздражительности, ни той отчужденности, с которой она разговаривала со мной после ссоры.

– Привет, Светик. Да вот, ношусь по делам, как угорелый. У тебя как дела? Как доехали? Где ты сейчас?

– Я с Элеонорой. Мы обедаем. Ты подъедешь?

Полчаса, и я выхожу из такси у ресторана, названного Светланой. Женщины уже закончили обедать и ждут меня на стоянке у шикарного красного авто неизвестной мне марки. Обнимаю Светлану, чмокаю в губки и здороваюсь с Элеонорой.

– Вы приехали на такси, Олег, – отмечает наблюдательная Элеонора. – Может, вас подвезти?

– Нет, спасибо, – благодарю за предложение. – Мы сами.

Мне действительно не терпелось остаться наедине с супругой. Было о чем спросить и что сказать.

– Тогда до завтра, – говорит женщина и, повернувшись к Светлане, добавляет: – Завтра как договорились.

Светлана кивает, и они прощаются как давние подружки, чмокнув друг друга в щечку. Элеонора уезжает, а мы идем к поджидающему нас такси. По пути сочиняю историю про то, что только что приехал из деловой поездки, а из гостиницы, где жил ранее, выписался, ибо был уверен, что Светлана по приезду снимет номер на нас двоих.

– Вообще-то, я думала, что ты обеспечишь жилье нам обоим, – укоризненно говорит жена. – Но, зная твою непрактичность, все же сняла номер на двоих.

В знак благодарности притягиваю ее к себе и целую в щечку, ощущая знакомый и такой приятный запах. Пока едем в такси к названному Светланой отелю, она рассказывает мне о встрече с Элеонорой, о том, какая она замечательная заказчица, о планах, проектах, моделях… Я слушаю, ни во что не вникая, лишь глядя на нее и удивляясь, как это я мог быть к этой женщине абсолютно равнодушным? Как мог воспринимать ее лишь как удобную в хозяйстве вещь? Ёпрст, я, кажется, влюбился! Влюбился в собственную жену!

– Олег, ты меня слушаешь? Или ты витаешь где-то в облаках? – тормошит меня Светлана, когда мы уже поднимаемся в лифте. – Эй, ты чего так на меня смотришь?

– Хочу тебя съесть, – признаюсь честно и вытаскиваю ее за руку в открывшуюся дверь лифта. – Где тут наши апартаменты?

– Сумасшедший, что с тобой? – вырывается Светлана. – Дай мне достать ключ от номера.

Оказавшись в номере, захлопываю ногой дверь, привлекаю Светлану к себе и жадно впиваюсь в ее губы. Она что-то возмущенно мычит, пытается отстраниться, колотит меня по плечам кулачками, затем обвивает мою шею руками, и теперь уже непонятно, кто кого сильнее хочет съесть.

Далее, как по сценарию какого-то голливудского фильма, мы устилаем путь от дверей к кровати предметами своей одежды и падаем на покрывало, не в силах сдержать рвущейся наружу страсти. Когда через полчаса, наконец, приходит умиротворение, с интересом осматриваем то, во что превратилось наше ложе. Мы лежим на голом матрасе. Покрывало, одеяла, простыни, подушки – все разбросано по спальне. Не валяется рядом с кроватью, спихнутое в процессе любовных игр, а именно разбросанно по всей комнате, как будто мы отшвыривали мешающие нам вещи. Однако я за собой такого не помню. Да и Светлана, вроде, не отвлекалась.

– Что это было? – Светлана задает вопрос с видом наивной простушки, вдруг обнаружившей себя голой, в разгромленной постели, с каким-то мужиком.

– Где? – будто бы не понимаю, о чем она.

– Здесь, – она обводит вокруг рукой, указывая на разбросанную постель.

– Ты что, не помнишь, как швырялась подушками?

– Я-а-а?! Не помню. Расскажи.

– Значит, дело было так…

– Все-таки я не помню, когда это я кидалась подушками? – снова спрашивает Светлана, спустя следующие полчаса.

– Погоди, – отвечаю, тяжело дыша. – Сейчас отдышусь и попробую еще раз напомнить.

Однако вздымающаяся перед моими глазами в такт дыханию красивая женская грудь не позволяет успокоиться моему дыханию. Обнимаю Светлану и тянусь губами к набухшему коричневому бугорку, венчавшему ближнюю ко мне грудь.

– Кто такая Лина? – вдруг спрашивает Светлана.

– Кто? – губы уже ощутили нежный сосок, когда неожиданный вопрос, подобно холодному душу, охладил мой порыв. – Какая Лина?

– Элеонора сказала, что тебя с ней свела некая Лина, – Светлана приподнимается на локте и смотрит на меня, прищурив глаза.

– А-а-а, Лина, – протягиваю, лихорадочно соображая, что бы соврать. Как мне надоела эта необходимость постоянно врать и изворачиваться. Сначала перед Суровцевым, теперь вот перед Светланой. Однако какая же эротичная сейчас у нее поза. И почему я не художник?

– Лина, Лина, – кивает Светлана, еще сильнее прищуривая глаза, изображая крайнюю подозрительность.

– Да я ее почти не знаю, эту Лину, – говорю, выигрывая фору на раздумье, и вспомнив кавалера Лины, объясняю: – Это подруга Эдика.

– Какого еще Эдика?

– Да, – отмахиваюсь небрежно. – Когда-то, еще при прежнем мэре, на открытие "Дома Охотника" приезжал его друг, зам какого-то министра, и привозил с собой своего сынка. Его сынок и есть Эдик. Тогда он сопляк совсем был, а щас вырос, положение в столичном обществе заимел. Я с ним случайно встретился, он узнал меня. Ну, посидели, поговорили. С ним его подруга была. Я и забыл, что ее Лина зовут. Имя какое-то необычное – Лина.

– Ясно, – успокоенная Светлана откинулась на спину, и я снова потянулся губами к ее груди…

– Боже мой, Олег, у меня же полно работы. Где мой ноутбук? Остался у дверей? – засуетилась, выйдя из душевой комнаты, Светлана. – Давай попьем кофейку, и я ухожу в работу. И больше ко мне не приставай. Ты и так меня отвлек. Я думала разобраться с делами до вечера, и вот уже вечер, а работа еще не тронута. И настроения работать нет. И все из-за тебя, негодяй. Свалился, как снег на голову.

Действительно, уже вечер. Мне пора уходить. Уходить в неизвестность… И что-то опять надо соврать Светлане о том, куда я собираюсь свинтить на ночь глядя. Так, ладно, нефиг тут раскисать. Я отправляюсь не в неизвестность, а раз и навсегда покончить с проблемами… С одной рыжей проблемой, мешающей мне жить спокойно. И все будет зашибись. Наши победят, немцы будут биты. Но что сказать Светлане? Вот это действительно проблема. Вот по какой такой необходимости мне можно оправданно сейчас уйти?

– У тебя телефон звонит. Не слышишь, что ли? – выводит меня из раздумий голос супруги. – Или не хочешь брать трубку?

Поспешно беру телефон. Звонок от Василия. Поинтересовавшись, где пропадаю и как дела, Василий сообщает, что в офисе "Багиры" меня ждет некий Смирнов. Голос Суровцева показался мне слегка пьяным, но я не придал этому значения, мало ли, решил мужик расслабиться. Прошу Василия прислать за мной Толика, кладу трубку и демонстративно, так, чтобы видела Светлана, хлопаю себя ладонью по лбу.

– Ё-моё! Я же совсем забыл!

– О чем? – спрашивает супруга, под аккорд загрузившейся винды.

– Да пообещал Василию свести его с одним человеком и забыл. А все ты виновата, – шутливо укоряю жену, застегивая пуговицы на рубашке.

– Суровцеву, что ли? Он тоже в столице? – интересуется она, шурша кнопками на клавиатуре ноутбука. – И надолго ты?

– Суровцеву, – отвечаю по порядку на заданные вопросы. – Приехал пару дней назад. Вернусь, как только сведу их достаточно плотно. Но, думаю, что это будет уже поздно ночью.

– Возможно, я еще не буду спать. У меня работы невпроворот, – говорит Светлана и шутливо добавляет: – Смотри только сам не сведись там с кем-нибудь, в смысле, с какой-нибудь.

– С ума сошла? После этого? – я возмущенно показываю в сторону спальни, в дверях которой виднеется край скомканной простыни, валяющейся на полу. – Не, ну мне, конечно, льстит, что ты обо мне такого высокого мнения… В общем, как получится.

– Но-но! Я те дам, как получится! Убью ноутбуком по голове.

– И не жалко тебе ноутбук?

– Ноутбук? – задумывается жена. – Вообще-то, жалко. Но я найду что-нибудь другое, покрепче и потяжелее.

Вечерний воздух оказался приятно свеж. Все же дневной дождь охладил городской камень, забрав испарениями накопленное тепло из асфальта и стен домов. Пешеходы сменили спешащую походку на неспешный прогулочный шаг, превратившись из торопливых молчаливых раздражительных зануд в весело гомонящих гуляк.

Сев в машину к Толику, интересуюсь, как у них дела.

– Не очень, – как-то печально отвечает тот.

– Что еще не так?

– Да шеф с этим Мишей забухали.

– Чего? – удивляюсь я. Ни за что бы не мог предположить, что Суровцев способен забухать.

– Да я сам не ожидал такого от шефа, – заявил Толик, выруливая со стоянки. – А они заперлись с шефом ЧОПа…

Далее едем молча. Толик сосредоточенно крутит баранку, я думаю о Василии. Наверное, ему есть от чего забухать. Сперва, ничего не объяснив, похищают. Потом, так же ничего не объяснив, выпускают. Потом что-то бьет по мозгам. Потом друг оказывается агентом секретной спецслужбы, окутанной непроницаемым пологом тайн. А тут еще и новый знакомый Михаил поведал о том, как кто-то, появившийся от моего имени, превращал его подчиненных в зомби и выворачивал его мозг наизнанку.