Текст книги "Пионовый фонарь: Японская фантастическая проза"

Автор книги: Рюноскэ Акутагава

Соавторы: Эдогава Рампо,Ихара Сайкаку,Санъютэй Энтё,Асаи Рёи,Танака Котаро,Судзуки Сёсан,Огита Ансэй,Уэда Акинари,Цуга Тэйсё,Дзиро Осараги
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– До чего же вы рады, наверное… – проговорил Хакуодо.

– Хорошо, давайте так и сделаем, – согласился Коскэ. – Я незаметно последую за вами, матушка…

Он достал из-за пазухи сверток с деньгами, с благодарностью положил перед физиогномистом, попрощался и вышел следом за матерью. Дойдя незаметно до ворот «Симоцукэя», он подождал, пока не вышел посланный за покупками слуга, и попросил служанку показать покои О-Риэ. Мать уже ждала его.

– Входи, входи! – воскликнула она. – Сядь здесь, ближе ко мне. Дай поглядеть на тебя… Какой ты стал, просто чудо! У меня все перед глазами твое лицо, когда ты был ребенком, а теперь ты стал так похож на отца! Просто красавец… Что отец, жив ли еще? При нем ли ты сейчас?

– В соседних комнатах никого нет? – осторожно спросил Коскэ.

– Никого. Я здесь недавно, но уже знаю, что днем все уходят за покупками и гулять… Возвращаются только под вечер, а сейчас прислуга и та, наверное, спит.

– В таком случае, разрешите рассказать все по порядку… Вы расстались с отцом из-за его пьяного буйства в феврале, а одиннадцатого апреля он уже погиб жалкой смертью – его зарубили в квартале Хонго, перед лавкой оружейника Фудзимураи…

– И все его пьянство, – горестно сказала О-Риэ. – Много я из-за него настрадалась… и все же ни за что не разошлась бы с ним, ведь ты был тогда такой маленький, мне было так жалко тебя! Но старший брат был человеком очень строгих правил. Заявил, что не позволит мне жить с таким негодяем, не разрешит мне любить мерзавца, которого господин выгнал за пьянство со службы… Он насильно и бесцеремонно разлучил меня с твоим отцом. Я же нигде и никогда его не забывала… Кто же воспитал тебя, когда отца не стало?

– Меня взял на воспитание некий господин Ясубэй, поручитель отца. Когда мне исполнилось одиннадцать лет, он рассказал мне, как погиб отец, и тогда я решил: пусть я теперь стал простолюдином, но я сын самурая и должен отомстить убийце. Я задумал поступить в услужение к какому-нибудь самураю и научиться у него искусству владеть мечом. Волею судьбы пятого марта прошлого года я стал слугой в доме хатамото на Усигомэ. Моего господина звали Иидзима Хэйдзаэмон, и он служил дежурным начальником охраны в покоях сёгуна. Он полюбил меня, как родного сына, и я, рассказав ему о себе и о своем замысле, попросил научить меня искусству фехтования. Мой господин неустанно обучал меня, иногда даже по ночам, невзирая на утомление после дежурства. Благодаря его стараниям я неожиданно для себя даже диплом получил…

– Подумать только… – прошептала О-Риэ.

– А в доме господина, – продолжал Коскэ, – была одна служанка по имени О-Куни. Ее привела с собой супруга господина, госпожа Миякэ с Суйдобаты. Когда госпожа скончалась, господин приблизил эту служанку к себе, и она стала его наложницей. Эта О-Куни вступила в позорную связь с соседом, Миянобэ Гэндзиро, и они задумали извести господина… Господин был мастером в воинских искусствах, убить его было не так-то просто, поэтому прелюбодеи решили утопить его, заманив на рыбную ловлю. Случилось так, что я подслушал их замысел. Мне пришло в голову тайно прикончить Гэндзиро и О-Куни и так спасти жизнь своему хозяину и благодетелю. Вечером третьего августа прошлого года я прокрался с пикой в сад и… смертельно ранил в бок господина, приняв его за Гэндзиро.

– Как же это ты? – ахнула О-Риэ.

– Я чуть ума не лишился от страха… Господин сошел в сад и тайно покаялся передо мной. Оказалось, что это он убил тогда моего отца. Это случилось восемнадцать лет назад, когда его звали Хэйтаро и он не был еще главою своего рода. Рассказал он, что давно уже мечтал позволить мне отомстить, но боялся, как бы меня не объявили преступником. В тот вечер, однако, заподозрив, что я собираюсь разделаться с прелюбодеями, он счел случай подходящим и подставил себя под мой удар вместо Гэндзиро. Он передал мне свое завещание и приказал поступать так, как в нем указано, посоветовавшись с господином Аикавой, моим приемным отцом. «Считай, что ты отомстил за отца, – так он сказал, – и помни, что месть местью, а благодеяние благодеянием. Помни, что я остаюсь твоим господином в трех существованиях, и восстанови род Иидзимы». Затем он приказал мне немедленно уйти, и я побежал к тестю на Суйдобату. Мы вскрыли завещание и прочли, что господин собирался пробраться в дом, вызвать Гэндзиро на бой и погибнуть от его руки. Так оно и случилось, мой господин в эту ночь был убит. Еще в завещании говорилось, что О-Куни и Гэндзиро сбегут в Мураками, а потому я должен, чтобы отомстить за господина, последовать туда за ними. Я договорился с тестем и пустился в погоню. Я изъездил Этиго вдоль и поперек, расспрашивал всех, но найти негодяев мне не удалось. Расспрашивал я и о вас, матушка, и тоже тщетно… Подумать только, вернуться в Эдо всего на несколько дней, чтобы помянуть господина, и встретить здесь вас! Вот неожиданность!..

Пораженная услышанным, О-Риэ сказала, понизив голос:

– Да, это поистине неожиданность!.. Знаешь ли ты, что эти твои О-Куни и Гэндзиро скрываются в моем доме? Вот ведь судьба моя несчастная!.. Невероятно!.. Мне было двадцать шесть лет, когда я разошлась с твоим отцом и вернулась на родину в Мураками. Тут старший брат стал настаивать, чтобы я снова вышла замуж, и надо же было случиться так, что я стала женой галантерейщика Хиногутия Гобэя, который приносил товары к нам на дом… Он был вдовец, у него был сын, тринадцатилетний Городзабуро, и восьмилетняя дочь О-Куни. У этой О-Куни еще в детстве был скверный характер, из-за нее в доме постоянно происходили ссоры, поэтому, как только ей исполнилось одиннадцать, мы отправили ее на житье в Эдо, служанкой в дом хатамото Миякэ на Суйдобате… Мерзкая девка сообщила только, что перешла со своей госпожой на жительство в Усигомэ, и больше ни одного письма не прислала… Подумай только, когда ей написали о смерти отца, моего мужа Гобэя, она не только не приехала на похороны, но даже не ответила ничего! Понятия у нее не было о верности дочернему долгу. Городзабуро был очень зол на нее… Потом по некоторым причинам мы покинули Этиго и переехали жить в Сугивару, что в провинции Уцуномия. Там на имя Городзабуро открыли мы галантерейную лавку, и с тех пор прошло уже семь лет… И вдруг как снег на голову является она к нам, эта самая О-Куни, вместе со своим Гэндзиро. «Я, говорит, перешла с госпожой в один самурайский дом на Усигомэ и там по молодости вступила в недозволительную связь с господином Гэндзиро. Его за это изгнали из отчего дома, он из-за меня пострадал, ему теперь негде голову преклонить. Мы поступили опрометчиво, но все же разрешите укрыться у вас…» Ни словом не обмолвилась, что они убийцы: Гэндзиро, мол, живет у нас в Уцуномии потому, что она чувствует себя перед ним виноватой… И вот, пожалуйста, получила я от Городзабуро деньги, приехала в Эдо посмотреть столицу и вдруг встречаю тебя и узнаю о них такую вещь!..

– Значит, О-Куни и Гэндзиро в Уцуномии, – проговорил Коскэ. – Жаль, не знал я, что они так близко. Исходил Этиго и Ното и вернулся ни с чем… Матушка, прошу вас, помогите мне отомстить врагам и восстановить род моего господина!

– Непременно помогу, – сказала О-Риэ. – Я, не мешкая, возвращаюсь в Уцуномию, и ты едешь со мной. Да, но как быть со слугой? Он может услышать и все разболтать… Чего доброго, спугнет негодяев… – Она подумала. – Лучше мы сделаем так. Я выеду завтра рано утром, ты поедешь следом, но скрытно, как шел за мной сегодня. В пути мы с тобой незнакомы, разговаривать не будем. Когда же доедем до Сугивары, я отправлю слугу вперед и мы с тобой сговоримся о знаках и прочем. Согласен?

– Спасибо, матушка, – сказал Коскэ. – Так и сделаем. Тогда я поспешу домой. Представляю, как обрадуется тесть, когда я расскажу ему!.. Значит, завтра рано утром я буду ждать у ворот этого дома. Да, матушка, я давеча совсем забыл сказать вам… Господин мой отдал меня в наследники Аикаве Сингобэю, и теперь у меня родился сын. Очень хотелось показать вам первого вашего внука, да ничего не поделаешь, раз такая спешка… Покажу вам потом, когда исполню свой долг.

– Поздравляю тебя от души, – сказала О-Риэ. – Радость-то какая! Мне тоже очень хочется полюбоваться первым внучком… Но это потом, а сейчас мне хочется, чтобы ты скорее наказал Гэндзиро и О-Куни… Ничего, вот приедем в Уцуномию, я помогу тебе отомстить!

Они обменялись клятвой верности делу, и Коскэ поспешил домой на Суйдобату.

– Что-то ты рано вернулся, Коскэ, – встретил его Аикава. – Сделал покупки?

– Нет, – ответил Коскэ. – Ничего не купил.

– Отчего же не купил? Или другим делом пришлось заниматься?

– Неожиданный случай произошел, батюшка…

– На свете часто происходят неожиданные случаи. Что, уж не черный ли туман поднялся над рекой Регоку?

– Да нет… Я побывал у гадальщика, к которому вчера указал мне сходить настоятель Рёсэки.

– Вот оно что… Да, действительно, это, говорят, знаменитый человек. Ну так что, хорошо он тебе гадал?

– Все совпало с тем, что говорил настоятель Рёсэки. Я иду словно по лезвию меча, победить смогу, только если буду наступать, а если отступлю, то погибну… В общем, все, как говорил настоятель.

– Все то же, говоришь?.. Да, физиогномика – это все равно что дар предвидения. А все-таки что еще он нагадал?

– Я спросил его, исполнится ли мое заветное желание. Он ответил, что желание это исполнится, но что впереди меня ждут удары меча.

– Так и сказал про удары меча? Это худо. Вдруг опять такие же, как вчера… А он не сказал, нельзя ли как-нибудь этих ударов избежать? Не говорил, что помолится об этом?

– Нет, ничего такого он не говорил… Потом я спросил, встречусь ли я с матерью… Вы знаете, я расстался с нею четырех лет… Хакуодо мне вдруг отвечает, что я уже встречался с нею. Я ему толкую, что расстался с нею ребенком, так что даже узнать не смог бы, если бы увидел где-нибудь на улице. А он твердит, что я уже встречался. Тут мы заспорили…

– Здесь он, видно, дал маху, – заметил Аикава. – Да и то сказать, предсказания могут сбыться, а могут и не сбыться… Всего ведь не угадаешь. Видно, он заупрямился и хотел тебя обмануть. Да, маху он дал. Ты ему хоть сказал об этом? Что он маху дал?

– Тут является к нему женщина лет сорока четырех, – продолжал Коскэ, – и тоже спрашивает, встретится ли она с тем, кого ищет. Хакуодо ей так же, как мне, отвечает, что она уже с этим человеком встречалась. Женщина ему возражает, не встречалась я, говорит, а Хакуодо твердит, что встречалась…

– Ну, какой же он тогда мастер? Ничего не знает. Видно, не так просто угадывать… Осрамился Хакуодо, опозорился… А вы что? Задали ему вместе с этой женщиной? Что потом было?

– Потом произошла совершенно необыкновенная вещь. У меня как сердце чуяло, спросил я у этой женщины, не зовут ли ее госпожой О-Риэ. И точно, оказалась она моей матушкой. Как она поразилась!..

– Ага, – произнес Аикава несколько смущенно. – Он все-таки настоящий мастер, этот гадальщик… Удивительно… Действительно… Хм…

Он был удивлен и обрадован, когда Коскэ затем рассказал ему о том, что убежище О-Куни и Гэндзиро открылось и что матушка согласна помочь в отмщении. «Само небо покровительствует тебе, – сказал он, – смотри же отправляйся завтра пораньше, чтобы не опоздать, с честью исполни свой долг и возвращайся!» На следующее утро Коскэ выехал в путь. О том, как он отомстил, мы расскажем в следующий раз.

Глава 21

Итак, после девятнадцатилетней разлуки Коскэ встретился со своей матерью, они отправились на постоялый двор «Симоцукэя» и там поведали друг другу обо всем, что с ними случилось за это время. Коскэ был поражен, когда узнал, что О-Куни и Гэндзиро скрываются в доме его матери. Когда мать пообещала ему помочь отомстить, он едва не запрыгал от радости и поспешил домой, чтобы рассказать все своему тестю Аикаве Сингобэю. Рано утром шестого августа он покинул Суйдобату, подошел к воротам «Симоцукэя» и стал ждать. Скоро, как было условлено, появилась в сопровождении слуги его мать в дорожных одеждах, и Коскэ незаметно последовал за нею. Женские ноги неспешны, поэтому путники, оставив за собой Саттэ, Курихаси, Кога, Мамада и Судзуномию, прибыли в Уцуномию только вечером девятого числа. Неподалеку от Сугивары О-Риэ отправила слугу вперед предупредить Городзабуро о своем возвращении, а затем подозвала к себе Коскэ.

– Вон впереди мой дом, видишь? – тихо сказала она. – На дверях синяя занавеса с надписью «Этигоя» и с изображением горы, на которой знак «пять». Перед домом, как видишь, тянется забор. Если пойти вдоль этого забора и завернуть за угол, там будет проулок, узкий как тропинка. Свернув туда и пройдя три-четыре дома, ты увидишь по левую руку калитку в три сяку шириной. Если войти в эту калитку и пройти через двор, справа будет крошечная пристройка. В ней и скрываются О-Куни с Гэндзиро. Нынче же вечером я отодвину засов калитки. Прокрадись туда после пятой стражи, и ты захватишь их, как мышей в мышеловке. Только смотри, чтобы тебя никто не заметил…

– Большое вам спасибо, матушка, – сказал Коскэ. – Никогда я не думал, что только благодаря вам мне удастся выполнить свой долг. Когда я вернусь в Эдо и восстановлю род господина, я войду в права наследника Аикавы и уж тогда непременно возьму вас к себе. Я намерен выполнить перед вами свой сыновний долг… Я выполню долг верности и долг преданного сына, какое это будет счастье!.. Ну хорошо, а где мне лучше подождать условленного часа?

– Говорят, постоялый двор «Сумия» на улице Икэгами – очень солидное заведение. Остановись там. И не забудь, пятая стража!

– Не забуду, – сказал Коскэ. – До свидания, матушка!

Расставшись с матерью, он отправился в «Сумия» и стал ждать, пока колокол пробьет пятую стражу, а О-Риэ пошла к себе домой. Городзабуро был очень удивлен.

– Как быстро вы изволили вернуться! – сказал он. – Вот уж не ожидал! Я полагал, вы пробудете дольше… Верно, и посмотреть ничего толком не успели?

– Что делать, – ответила О-Риэ. – Я и сама не думала вернуться так скоро, а вот пришлось… Так спешила, что даже подарков для челяди купить не успела.

– Ну, зачем вам еще о таких вещах беспокоиться, – возразил Городзабуро. – А я думал, матушка, что вы и в театре побываете, и в других местах, пробудете в столице месяц-другой, ведь за такой срок дом родной не забывают… Посмотрите то, другое… Совсем не думал, что вы вернетесь так внезапно…

– Вот остаток денег, что ты давал мне на дорогу, – сказала О-Риэ. – Нехорошо разбрасываться деньгами, но сделай одолжение, раздай прислуге…

Деньги завернули в бумагу и роздали слугам, а О-Риэ, кроме того, отобрала для них кое-что из ношеной одежды.

– Обошлись бы и деньгами, – заметил Городзабуро.

– Ничего, – сказала О-Риэ. – Это я оттого, что у меня как-то тяжело на сердце… Вещи старые, поношенные, отдай их служанкам, они всегда заботились обо мне… А что, О-Куни и этот Гэндзиро по-прежнему живут в дальней пристройке?

– Мне перед вами совестно, матушка, – вздохнул Городзабуро. – Негодяи они… Вот навязались на мою голову! Держу их только потому, что честь требует, Гэндзиро-то этот все-таки из самурайского дома, хоть и выгнали его… Вам они, наверное, очень неприятны…

– Я хотела бы поговорить с О-Куни без помех, – сказала О-Риэ. – Будь так любезен, поступись на сегодня делами, закрой лавку пораньше и уложи челядь спать. А я пойду в пристройку и поговорю с О-Куни и Гэндзиро… Вели подать туда водку и закуски.

– Еще и угощать их…

– Нет, иначе нельзя. Я им ничего не купила, так что прикажи подать.

Городзабуро неохотно повиновался. Мать он жалел и ослушаться ее не мог. Приготовили угощение. Отнесли в пристройку. Когда слуги наконец улеглись, О-Риэ отправилась к О-Куни и Гэндзиро.

– Матушка! – воскликнула О-Куни. – Вы уже изволили вернуться? Вот уж не думала, не ждала! А говорили, что вернетесь не раньше, чем через месяц… Удивительно просто, как вы скоро!

– Покорнейше благодарю за гостинец, – сказал Гэндзиро, кланяясь. – Нам здесь сейчас подали водки и закуску.

– Не стоит благодарности, – сказала О-Риэ. – Думала привезти вам что-нибудь, но так торопилась, что не собралась купить… Однако мне хотелось бы поговорить с вами начистоту. Нас здесь никто не слышит… Расскажи, пожалуйста, О-Куни, как случилось, что ты покинула дом в Эдо, где ты служила. Расскажи все, ничего не скрывая.

– Мне очень стыдно говорить об этом, – проговорила О-Куни, – но я, по молодости и неопытности, сошлась с господином Гэндзиро, вот с ним… Его за это изгнали из родного дома, и деваться ему было некуда. Ну, я подумала, что все это случилось по моей вине, и тоже сбежала из дому… Я знала, конечно, что поступаю дурно, но ничего не могла поделать. И вот мы с Гэндзиро, взявшись за руки, явились к брату и теперь, как изволите видеть, пользуемся его милостями…

– Молодые люди нередко впадают в грех прелюбодеяния, – сказала О-Риэ. – Ты пришла в дом господина Иидзимы со своей госпожой, не так ли? Потом, когда госпожа скончалась, ты служила господину. За это время ты сблизилась с соседом, господином Гэндзиро, и вступила с ним в недозволенные отношения… А не случилось ли потом так, что вы сговорились, убили господина Иидзиму и бежали, присвоив его деньги, оружие и одежду?

О-Куни и Гэндзиро побледнели.

– Что вы говорите, матушка? – закричала О-Куни. – Вы меня напугали даже… Кто это вам наговорил такое? Ничего подобного не было! Страшно подумать…

– Не надо запираться, – сказала О-Риэ. – Я все знаю. Признавайся, не скрывай ничего.

– Гэндзиро, кто мог наговорить на нас такое? – сказала О-Куни.

Гэндзиро уже пришел в себя.

– Это оскорбительное подозрение, матушка, больше ничего, – произнес он с достоинством. – Чтобы я, Миянобэ Гэндзиро, убил соседа и обворовал его? Кто вам сказал об этом? Ничего этого я не делал!

– Нет-нет, не отрицайте, – сказала О-Риэ. – В Эдо я встретила нежданно-негаданно человека, с которым не виделась много лет… Он рассказал мне все.

– И кто же это такой? – осведомился Гэндзиро.

– Он был дзоритори в доме господина Иидзимы. Его зовут Коскэ.

– Коскэ… Этот негодяй Коскэ! – простонал Гэндзиро.

– Это мерзавец! – закричала О-Куни. – Он украл у господина сто золотых! Он что угодно мог выдумать! Разве можно верить хоть одному слову этого хама? И откуда дзоритори знать, что творится в господских покоях?

– Молчи, О-Куни, – сказала О-Риэ. – Этот Коскэ – мой родной сын!

О-Куни и Гэндзиро в ужасе отшатнулись.

– Семнадцать лет исполнилось с тех пор, как я стала женой хозяина этого дома, – продолжала О-Риэ. – Но первого моего мужа звали Курокава Кодзо. Он был вассалом господина Коидэ, служил у него конюшим и получал сто пятьдесят коку риса в год. За пьяное буйство его прогнали со службы, и когда мы жили в подворье храма Маруяма Хоммсдзи, он был ронином. Мой старший брат Савада Уэмон был человеком строгих правил и заставил меня расстаться с мужем. Он считал, что лучше мне вернуться на родину, чем быть женой пьяницы и буяна. Я не могла его ослушаться, оставила четырехлетнего сына и поселилась затворницей в Мураками. Спустя два года я вышла замуж за твоего отца, О-Куни. И вот нынче в Эдо я нежданно встретилась со своим сыном Коскэ. Кровь у нас одна, мы говорили откровенно, и я узнала, что вы убили господина Иидзиму, присвоили его деньги, оружие и даже одежду и сбежали. Я была испугана. Из-за вас погиб род Иидзимы. Сын мой со слезами на глазах поведал мне, что если он не отомстит, род Иидзимы не будет восстановлен, что ему предназначено найти вас и отомстить. На радостях я обещала ему помочь и сообщила, что вы укрываетесь в моем доме. Это было ошибкой. Коскэ – мой сын по крови, но он из дома Курокавы, от которого я отказалась. Я вышла замуж вторично, этот дом стал моим домом, и ты, О-Куни, стала моей единственной дочерью. Если я, послушавшись голоса крови, помогу сыну казнить тебя, я нарушу тем самым долг свой перед твоим покойным отцом, господином Хиногутия Гобэем. Я думала об этом всю дорогу сюда. Я не знала как быть. Я поняла, что допустила оплошность. А Коскэ ехал рядом со мной, то впереди, то позади меня… Он здесь, сегодня ночью, после пятой стражи, он проникнет к вам. Мне не будет прощения, если я дам ему казнить тебя. Признайтесь во всем, и я помогу вам бежать. Городзабуро дал мне на поездку тридцать золотых. Я истратила немного, у меня осталось двадцать шесть или двадцать семь рё… Я отдам их вам. Берите их и скорее бегите. Перейдите гору за храмом Мёдзин, перед храмом Дзикодзи сверните и перейдите гору Яхата, тогда вы выйдете на тракт Никко, оттуда будет полтора ри до местечка Дзюрогаминэ по дороге на Кануму, еще через полтора ри вы выйдете к Кануме, а там через ущелье дойдете до деревни Нарамуры на Танумской дороге. В этом ущелье вас никто не заметит. Уходите как можно скорее и затеряйтесь где-нибудь в провинции, а когда сами поймете, какое зло вы совершили, обрейте головы, облачитесь в грубые рясы и денно и нощно молитесь за упокой души убиенного вами господина Иидзимы Хэйдзаэмона. Может быть, так вы спасетесь… Жаль мне сына родного, моего Коскэ. Он не будет знать, куда бежали враги, на всю жизнь ему суждена горькая участь скитальца, и дом его господина никогда не восстанет из праха… Когда до вас дойдет, что вы натворили, измените ваши сердца, станьте добрыми людьми… А сейчас бегите скорее!

Она протянула им деньги, и так прекрасен был порыв матери, жертвующей всем во имя долга, что даже эти двое смущенно переглянулись…

– Спасибо, – пробормотала О-Куни. – Мы не знали… Поэтому мы и молчали… Простите нас…

– Поистине, ваши искренние слова… – подхватил Гэндзиро. – Да, я совершенно уничтожен… Понимаете, я вовсе не хотел убивать господина Иидзиму, но наша связь была раскрыта, и он напал на меня с пикой в руках… Мне ничего не оставалось… Спасибо, мы понимаем вас, но мы исправимся, непременно исправимся и снова навестим вас, чтобы выразить вам нашу благодарность… Смотри, О-Куни, нам даже деньги пожаловали, на всю жизнь запомни!..

– Простите нас, матушка! – воскликнула О-Куни.

– Бегите же скорее, – торопила их О-Риэ. – Скоро пятая стража, спешите!

Они стали поспешно собираться, как вдруг сёдзи раздвинулись и в комнату вошел Городзабуро.

– Прошу вас, матушка, – произнес он, – погодите немного. Поди сюда, О-Куни! Наглая ты тварь… Не знаю даже, как тебя назвать! Ты что сказала, когда явилась сюда? Что этого вот Гэндзиро выгнали из дому за то, что он с тобой спутался? Что деваться ему некуда и ты из жалости притащила его с собой? Бесстыдно обманула меня? Да тебе ли, мерзавке, жить в нашем доме? Сколько раз мы тебе писали, когда скончался батюшка, ты хоть одним словом ответила? Не человек ты… Ты моя единственная сестра, но я давно махнул на тебя рукой, ты для меня все равно что умерла… И вот на тебе – приезжает как ни в чем не бывало, позвольте, мол, пожить у вас… Ладно, думаю, оставайся, живи. Да разве мог я подумать, что ты вдобавок стала еще убийцей и воровкой? Дрянь негодная, я ушам своим не поверил, когда сейчас услышал… Я очень благодарен вам, матушка. Вы даете этим негодяям бежать, вы поступили так из чувства долга перед покойным родителем, но лучше бы вам промолчать. Все равно им не избежать небесной кары, пусть бы Коскэ зарубил их… Слышишь, О-Куни? В память о нашем отце матушка даже деньги тебе на дорогу дала, даже путь указала, разве это не истинное благодеяние для тебя? Я не знаю, что и сказать… Проклятая девка, тебе одиннадцать лет было, а ты уже тогда всех в доме натравливала друг на друга, ссорила отца с матушкой и со мной, житья от тебя не было… Это я упросил отца отдать тебя в чужой дом, да подальше, чтобы ты не прибежала обратно! Я-то тебя видел насквозь! Это по моему совету тебя отправили на услужение в Эдо! Я думал, что в самурайском доме ты утихомиришься, и это была моя оплошность… Ты не научилась ничему хорошему, ты обзавелась любовником и бежала, при этом еще убила и обокрала своего господина… Мерзавцы вы! Мерзавцы! Ваше счастье, что матушка – человек необыкновенный… Сделай она вид, что ничего не знает, и Коскэ нынче же ночью изрубил бы вас, как собак… И правильно бы сделал, это был бы гнев небесный. Совершить такое преступление!.. Да он и меня мог бы убить, как родственника и соучастника врага, и никто бы не осудил его… Собака, скотина, забывшая долг, забывшая честь! Единственная сестра, женщина, тебе бы воду мне подать на смертном одре, а ты что?.. И за какие грехи в семье нашей уродилась такая стерва? Отец был честный человек, я тоже ничего плохого в жизни не совершал… и вот, пожалуйста, позор нашему роду, горе! Скоты, грязные скоты, убирайтесь отсюда, да поскорее!..

О-Куни и Гэндзиро собрали пожитки, поспешно распрощались и покинули дом Городзабуро. Добравшись до дороги за храмом Мёдзин, они вышли к горе Яхата. Там и днем бывает сумрачно, а в середине ночи не видно ни зги. Ежась от страха, они стали подниматься по склону, и вдруг навстречу им из рощи криптомерий вышли двое и остановились перед Гэндзиро, преградив дорогу. Лица их были обмотаны тряпкой.

– Эй ты, будь паинькой! – рявкнул один. – Раздевайся догола, оставь все здесь и убирайся… Что, выкрал из веселого дома девку и убегаешь с ней?

– Выкладывай деньги! – приказал второй.

Видимо, они не подозревали, что Гэндзиро – самурай и что под его одеждой скрыты мечи. Гэндзиро, потянув меч из ножен, проговорил дрожащим голосом, заикаясь от испуга:

– Кто вы такие? Бандиты?

Девятидневный месяц тускло озарил все вокруг, и тут Гэндзиро, вглядевшись в лица грабителей, узнал бывшего слугу Танаки забияку Камэдзо со старым шрамом на физиономии и своего бывшего слугу Айскэ. Гэндзиро опешил.

– Это ты, Айскэ? – воскликнул он.

– Никак, это молодой господин… – растерянно сказал Айскэ. – Здравствуйте, давно не виделись.

– Фу-у, ну и напугали же вы меня, – сказал Гэндзиро.

– У меня от страха прямо ноги отнялись, – сказала О-Куни. – А это, оказывается, Айскэ…

– Срам-то какой, – проговорил Айскэ.

– Ты что, такими делами занимаешься? – спросил Гэндзиро.

– Да что же, – вздохнул Айскэ, – как уволили нас, пошли мы втроем с Камэдзо и Токидзо куда глаза глядят, а идти-то и некуда… Думали-думали, куда деваться? Добрели до Уцуномии, нанялись носить паланкины, сначала кое-как перебивались, потом Токидзо поморозился и помер, деньги все вышли… Тут мы с отчаяния и на воровство пошли, с этого все началось… Здесь по этой дороге часто люди проходят, выманят девку из какого-нибудь заведения в Уцуномии и бегут в сторону Канумы… Слабые они, я даже с мечом обращаться не умею, а они со страха все отдают и удирают без памяти… Нынче вот на вас наскочили мы, обознались, а что бы вы меч наголо, да и зарубили бы нас? Подумать страшно…

– И ты, Камэдзо, значит, тоже грабить пошел?

– А что такого? – сказал Камэдзо. – Паланкины таскать – на водку не заработаешь. Надо так, чтобы сразу и много… Вот и занялся.

Гэндзиро задумался, склонив голову набок.

– Это кстати, что я с вами встретился, – произнес он наконец. – Вы ведь тоже, наверное, имеете зуб на иидзимского Коскэ?

– Как не иметь, – сказал Камэдзо. – Он меня так швырнул, что я голову о камень себе расколол. Досталось нам с Айскэ от него тогда у поворота, еле домой приползли… И нас же за это уволили, а Коскэ остался служить. До сих пор зубами скриплю, как об этом вспоминаю… Сейчас-то он что делает?

– Нас здесь не подслушают? – спросил Гэндзиро.

– Да кому здесь быть? – ответил Айскэ.

– Тогда слушайте меня внимательно, – сказал Гэндзиро. – Коскэ гонится за нами, чтобы казнить нас. Почему – это не ваше дело. Мы некоторое время укрывались у брата О-Куни, торговца Городзабуро. Мать у них не родная, и, как это ни странно, она оказалась родной матерью Коскэ. На днях она побывала в Эдо и встретилась там с Коскэ, который все ей во всех подробностях рассказал. Решив помочь ему казнить нас, она привела его в Уцуномию, но здесь одумалась. Ей показалось, что нехорошо будет перед покойным мужем дать убить О-Куни, она предупредила нас и даже дала денег на дорогу. Как видите, мы бежали. Но ведь Коскэ ей родной сын, она наверняка укажет ему дорогу и направит в погоню, так что скорее всего через некоторое время он будет здесь… И вот, если вы поможете мне убить Коскэ, я вас вознагражу. Много я не смогу, предлагаю двадцать золотых…

– Согласен, – прорычал Камэдзо. – Он у нас получит…

– Постой, постой, Камэдзо, – поспешно заговорил Айскэ. – Ты так легко не соглашайся. Забыл разве драку у поворота? Забыл, как он покидал нас в канаву, как мы наглотались грязи и еле притащились домой? Я-то помню… Он же мастер меча, ему побить нас – раз плюнуть!

– Ничего, – сказал Камэдзо. – У нас тоже есть кое-что в запасе. Пусть-ка попробует с мечом против мушкета… Мы засядем где-нибудь возле Дзюрогаминэ. Господин Гэн спрячется под каменным мостом через поток, а мы укроемся в роще. Как только Коскэ перейдет мост, я суну ему под нос дуло мушкета. Он, конечно, подастся назад, а господин Гэн выскочит и ударит его мечом в спину… Возьмем его в ножницы. Все будет в порядке. Он не сможет ни бежать, ни отступить…

– Смотрите же, держаться дружно, – сказал Гэндзиро.

После этого Камэдзо притащил откуда-то три мушкета и ушел к дому Городзабуро на разведку, а остальные затаились у Дзюрогаминэ и стали ждать.