Текст книги "Пески Палестины"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Вероятно, Бурцева заметили. И угрозу распознали. Следующая автоматная очередь ударила уже не в борт корабля, а в боевую носовую надстройку.

А ни фига! А мимо! Одно дело – бить из‑за люка по здоровенному корпусу когга. И совсем другое – по одиночной фигуре с фаустпатроном. Автоматчик попытался выглянуть, прицелиться. Стрела Бурангула царапнула фрица по макушке, загнала обратно. И нервы у эсэсовцев сдали. Стрельба прекратилась. Ствол «шмайсера» исчез. Раненый автоматчик скользнул вниз. Люк задраивался. Заполнялась носовая балластная цистерна: лодка начинала погружение. Бурцев целился… Наверняка! Бить надо наверняка.

Малютка‑«Зеехунд» ‑непревзойденный рекордсмен по скоростному нырянию. Если обычной субмарине, чтобы уйти под воду, требуется никак не меньше полминуты, то шустрый немецкий «Тюлень» справляется с этой задачей за пять секунд. А если очень постарается – хватит и четырех. Эти фрицы старались, очень старались. Но даже четыре секунды – слишком долгий срок, когда «фаустпатрон» заряжен и наведен на цель, а палец лежит на спусковом крючке. Даже три секунды…

Бурцев задержал дыхание. Вообще‑то о случаях использования гранатомета в качестве орудия противолодочной борьбы ему известно не было. Но если альтернатива фаустпатрону ‑только стрелы, мечи и копья, ничего иного не остается. Бурцев нажал на спуск.

Нос лодки уже скрылся под водой. Зато корма с бешено вращающимся винтом чуть приподнялась над волной. В нее‑то – в хвост испуганного «Тюленя» – и ударила противотанковая граната.

Грохот, осколки, брызги воды и металла… Наверное, сегодня день разбитых корм.

Кумулятивная струя прожгла дыру в машинном отсеке. Там, внутри, рвануло еще раз. Еще больше брызг и осколков… Снесло и отбросило прочь рули и винт. Обрубок субмарины пыхнул пламенем разбитых дизелей. Миг – и лодка с шумным плюхом исчезла из виду.

Лишь пузыри. Да радужное пятно на бурлящей поверхности. Да эсэсовская фуражка…

Там, где ко дну пошел королевский неф, плавало куда больше корабельного хлама. И именно оттуда донесся едва слышный крик.

– О сэку‑у‑ур! – взывали о помощи уцелевшие члены экипажа.

Бурцев присмотрелся. Да, погибли не все. Обломок мачты с паутиной снастей облепил добрый десяток человек. Белым пятном среди спасшихся выделялось платье Алисы Шампанской. Что ж, надо помочь. Тем более что…

– Королева за бортом! – гаркнул Бурцев.

Перевода не потребовалось. Все всё видели. Все всё поняли.

Минут через двадцать королева была на борту. Жалкая, промокшая, испуганная. Рядом – верный Жюль. Тонуть, бросив венценосную особу на произвол судьбы, капитану, видимо, не полагалось.

– Ох, рано мы с вами распрощались, ваше величество, – хмыкнул Бурцев.

– Мерси… мерси… мерси… ‑Алиса Шампанская выбивала зубами частую дробь. Жюль укутывал величество в сухой плащ.

– Мерси… мерси… мерси… – на большее она была не способна. Шок.

– Да ладно вам, ваше величество, не за что.

Пока Алиса Шампанская приходила в себя, Бурцев прикидывал, как быть дальше. Этой беглянке следует держаться от палестинских берегов подальше. Ему же, наоборот, нужно попасть туда как можно скорее. А корабль у них теперь один. Распилить надвое – потонет.

Проблему решила сама королева. По‑королевски благородно.

– Вы уже дважды спасаете меня, мсье Вася. И я желаю отплатить за ваше благородство, дабы впредь не чувствовать себя обязанной. Мы доставим вас и ваших друзей в Святую землю. Высадим в порту Яффы и сразу отчалим. Вы отправитесь разыскивать свою… – Алиса Шампанская вздохнула сокрушенно, – свою возлюбленную супругу. Я отправлюсь во Францию.

Он поблагодарил – искренне и пылко. Но напомнил, на всякий случай, для очистки совести:

– Это опасно, ваше величество. Если тевтоны или Хранители Гроба узнают…

– Тогда вы спасете меня в третий раз, – перебила она.

Сказала сухо, серьезно, без тени дешевого кокетства. Это была не просьба и не приказ. Просто констатация факта.

Бурцев склонил голову. Раз уж сама королева верит в его возможности так безоглядно…

– Жюль! – позвала Алиса Шампанская.

Вскоре капитан гонял своих матросов по коггу.

Пулевые отверстия у ватерлинии законопатили и замазали растопленной смолистой массой из пиратских запасов. Да так, что захочешь – не разглядишь. Течь ликвидировали, воду из трюма вычерпали. Ровненькие, кругленькие – явно не от наконечников стрел – дыры в парусе залатали широкими бесформенными заплатами. Изрешеченные огнем крупнокалиберного пулемета надстройки на корме и носу сбросили за борт. Без грозных башенок боевой корабль обрел мирный вид. Правда, видок портили разномастные пиратские щиты – их вывесили вдоль бортов на варяжско‑новгородскии манер. Но иначе нельзя: щиты закрывали следы обстрела из двадцатимиллиметрового орудия «раумбота».

Все складывалось замечательно. Парус ловил попутный ветер. Когг уверенно скользил по волнам.

– Василий, – Джеймс тронул его за плечо. Лицо папского шпиона выглядело озабоченным.

– В чем дело, брави?

– Глянь‑ка на мачту.

– Ну? И что? Мачта как мачта. Ничего особенного я на ней не вижу.

– В том‑то и дело! Ни одного флажка. Мы ведь сами теперь как пираты! И на таком корабле ты хочешь войти в порт Яффы?

Хм… Действительно, непорядок. Проблемка, блин! И под рукой, как назло, нет ни одного мало‑мальски подходящего вымпела. Или… или есть?

Бурцев подошел к Гавриле:

– Алексич, выручай. Нужен твой платок с венецианским львом.

– Зачем?

– К мачте прицепим вместо флага.

Новгородец посмурнел. Платочек‑то не простой. Подарок несчастной Дездемоны – зазнобушки Гаврилы, павшей от «вальтеровской» пули.

– Сотник, мы ведь не на гулянку плывем, – добавил Бурцев, – ас немцами квитаться. И за Дездемону твою – в том числе. Без флага нам никак нельзя.

С тяжким вздохом и без явной охоты Гаврила вынул из‑за пазухи подарок возлюбленной. Развернул…

– Подойдет? – Бурцев глянул на Джеймса.

– О, разумеется, – обрадовался брави. – Венеция – союзник братства Святой Марии и Хранителей Гроба. А платок достаточно велик для флага. По крайней мере, это лучше, чем ничего. И намного лучше кипрского герба Алисы Шампанской.

Ветер дул попутный. Венецианский крылатый лев бился на привязи. Бывший пиратский когг рассекал волны. Так, под чужим флагом, на чужом корабле, они и вошли в воды, омывающие Святую землю.

Глава 14

Порт Яффы встречал неприветливо. И притом весьма. Катером береговой охраны, вынырнувшим из‑за парусных судов, встречал их порт.

Катерок был так себе – раза в четыре меньше потопленного «раумбота». На носу – ручной пулемет МG‑42 и два пулеметчика в касках. Над рубкой – вымпел со свастикой.

– Хранители, – пробормотал Хабибулла. – Хранители Гроба…

Кроме пулеметного расчета, на борту катера находились шесть автоматчиков в желто‑коричневой тропической форме и кепи. Плюс офицер. Итого девять человек. Фигово… Разряженный фаустпатрон, как и бесполезный трофейный «шмайсер», давно уже покоится на морском дне. Так что, если начнется заварушка, на пули придется переть с мечами и стрелами.

Небольшое юркое суденышко цайткоманды ловко лавировало между коггами, нефами и арабскими торговыми дхау. Катер приближался к кораблю под венецианским флагом.

– Ваше величество, вам лучше укрыться в трюме, – посоветовал Бурцев.

Алиса Шампанская не возражала. Ее величество спустилась вниз. Бурцев остался на палубе. Нехорошо было на душе, тревожно. Беглянка‑королева в трюме – это ведь еще полбеды. Вся их маскировка, скрывавшая следы пулеметного обстрела, рассчитана на беглый поверхностный осмотр когга со стороны. Если немцы поднимутся на судно – пиши пропало. А именно это, по всей видимости, и намеревались сделать люди на катере.

Нехитрый план – скромно, не привлекая внимания, подойти к берегу, быстренько высадиться и отправить королеву со всей командой прочь – теперь не сработает. Разворачивать корабль тоже поздно: эсэсовский катер скоро будет под бортом.

– Таможня тут, блин, лютует, что ли? – пробормотал Бурцев.

– Раньше такого не было, – заметил Хабибулла.

– Что ж, раньше было раньше. Видимо, потеря связи с двумя самолетами и исчезновение подлодки не прошли даром. Порядки менялись…

Катер подплыл ближе. Высокий офицер проорал в рупор. По‑немецки:

– Эй, на когге! Бросай якорь!

Приказ был продублирован на итальянском, французском, английском и даже вроде бы на арабском. На русском не прозвучало ни слова. Уже лучше. Их пока не подозревают в нелегальной перевозке «полковника Исаева» – и на том спасибо.

– В чем дело, уважаемый? – вежливо возмутился Бурцев. Тоже, разумеется, по‑немецки. – У нас мирный торговый корабль и никогда еще…

– Бросай якорь, я говорю! – гаркнул офицер. – Приказано проверять все суда, входящие в порт. Не подчинитесь – пустим посудину на дно.

Так… Когг попал под общую раздачу и закосить под дурачка не удастся. Ствол немецкого пулемета в самом деле смотрит им в борт. Чуть пониже ватерлинии.

Жюль в растерянности взглянул на Бурцева.

– Выполняй, – кивнул тот. – Брось якорь, но стой рядом. Возможно, придется рубить канат.

Джеймс перевел. Жюль сделал как было велено. Матросы скинули за борт тяжеленную двурогую дуру с деревянной поперечиной‑штоком, капитан застыл возле натянувшегося каната, положив руку на эфес меча. Этот широкий кривой клинок – пиратский трофей – годился и для абордажной схватки, и для разрубания корабельных снастей.

– Гаврила, Дмитрий, Збыслав, ко мне. – Пока подруливал патрульный катер, Бурцев отдавал последние распоряжения. – Если начнется драка – прыгаете к Хранителям в лодку и валите всех подряд, чтоб никто даже пискнуть не успел. Бурангул, дядька Адам, возьмите луки, встаньте на корме – прикроете в случае чего. Сема, Халлибулла – на нос. Вы – иноземные купцы. Зафрахтовали венецианское судно. Ясно? Раздувайте щеки, лопочите что угодно, главное, чтоб непонятно было. Джеймс, пока Жюль дежурит у якоря, ты у нас за капитана.

Венеция тебе знакома, так что на слове немцы тебя не поймают. Освальд, присмотри за трюмом – там королева. Если кто полезет… В общем, знаешь, что делать. Только без шума.

Фашистам бросили два каната. С борта, обращенного к морю, не к порту. Маленькая хитрость: так массивный корпус когга полностью закрывал катерок от любопытных глаз.

Крепкими морскими узлами эсэсовцы привязали брошенные концы к своей посудине. Два судна в одной связке терлись теперь друг о друга. Хорошо – абордажные крючья не понадобятся.

Взбираться на высокобортный когг фашистам тоже пришлось с помощью веревок. Начищенные сапоги скользили по мокрой обшивке. Мундиры пачкались о просмоленное дерево. Фрицы ругались. Наверное, им самим осточертели все эти бессмысленные проверки. Но – служба… Ее гитлеровцы несли исправно.

На палубу поднялись два автоматчика. Один, судя по нашивкам, сержант‑шарфюрер. Другой – рядовой. Крепкие ребята. И вымуштрованные. Оба лезли на корабль, забросив «шмайсеры» за спину. Но едва нога коснулась палубы, оружие снова было в руках.

Немецкий десант перебрался на когг ловко, даже не потревожив щитов, закрывавших простреленный борт. Может, пронесет?

Фрицы обратили угрюмые лица к Бурцеву. С ним они перекрикивались при сближении и его же принимали за главного.

Заговорил тот, что с сержантскими нашивками:

– Чей корабль?

– Венецианский, – Бурцев указал на флаг со львом.

Немцы и бровью не повели. Союзникам тут поблажек не полагалось.

– Что за азиаты на борту?

Шарфюрер неприязненно глянул на Сыма Цзяна и Бурангула. Покосился на Хабибуллу.

– Нас нанял китайский купец со своим слугой, – выкручивался Бурцев. – И сарацин этот. Он тоже купец, партнер и проводник. А также знаток местных рынков, цен и обычаев…

– Что везете? – перебил сержант.

– Товар из Китая. Тюки с шелком.

– Хм, через Европу? Через Венецию?

– Так выгоднее, уважаемый. Новый шелковый путь недавно открылся – не слыхали? Половину товара мы выгодно продали в Италии. Половину привезли сюда.

– Половину? Что‑то осадка у вашего корабля такая, будто вы все свое добро в Венеции распродали.

– Так шелк – он ведь не тяжелый совсем. А у нас, окромя него, и нет ничего боле. Но зато шелк лучший из лучших! Невесомый, как воздух, на ощупь нежный, как кожа юной девы… – Бурцев расхваливал несуществующий товар, заговаривал зубы.

– Хватит паясничать. Позови купцов, – приказал эсэсовец.

Бурцев позвал.

Сыма Цзян подошел – важный и приветливый одновременно. Хабибулла следовал за ним. Напряженный, насторожённый.

Глава 15

– Куда направляется корабль? – сержант продолжал допрос. Смотрел на «купцов», а говорил Бурцеву: – Переведи, что я спросил.

Бурцев обратился к попутчикам по‑татарски, благо язык степняков понимали оба:

– Ну‑ка, ребята, покажите этому немцу, что такое восточный базар.

Китаец и араб показали. Затараторили одновременно на двух языках, замахали руками, забрызгали слюной.

Немец сплюнул, рявкнул:

– Молча‑а‑ать!

Снова повернулся к Бурцеву:

– Где товар?

Дело все же стойко пахло керосином!

– В трюме, где ж ему еще быть‑то. Сержант обернулся к подчиненному:

– Проверь. Все обшарь как следует. Короткий кивок. Автоматчик побежал к трюму.

Исполнительный и шустрый типчик. М‑да, похоже, номер не прошел. Будет драка. Ой, бу‑у‑удет!

Бурцев тоже кивнул. Освальду, стоявшему у люка наготове. Начинать заваруху предстоит добжиньскому рыцарю. Пан Освальд осклабился, предвкушая кровавую потеху.

Освальд откинул крышку трюмового люка, с деланным радушием пропустил немца вперед. Шагнул следом. Придерживая меч на поясе…

– Сколько миль вы прошли? Каким курсом следовали? – сержант вновь обращался к Бурцеву.

– Сколько миль? Каким курсом? Э‑э‑э…

Он заставил себя оторвать взгляд от распахнутого люка.

– Ты капитан или кто? – немец грозно сдвинул брови. Ткнул Бурцева «шмайсером» в грудь. А бо‑о‑ольно!

– Это мой помощник и толмач, – выступил вперед Джеймс. – Капитан – я. Что вас интересует, синьор?

Брави смотрел прямо, безбоязно и немного насмешливо. Это, наверное, не очень понравилось шарфюреру СС.

– Для начала твое имя, капитан.

Фриц отцепился от «шмайсера», расстегнул правый нагрудный карман под светло‑голубым, с коричневым подбоем, орлом Третьего рейха, извлек записную книжку, карандаш. Вот дела! Оказывается, здесь зарождается немецкая бюрократия!

– Имя? – Джеймс улыбнулся. Бурцев заметил, как чуть оттопырился правый рукав брави: нож‑кольтелло уже готов к бою. – Мое имя Джезмонд.

Джезмонд Одноглазый.

Бурцев напрягся.

И ничего не произошло.

Ну, то есть ни‑че‑го‑шень‑ки! Или сержант был тугодумом, каких поискать. Или напрочь забыл о знаменитом наемном убийце, прирезавшем венецианского монаха‑штандартенфюрера. Или, что наиболее вероятно, эсэсовское командование не спешило информировать о подобных вещах солдат и младших офицеров цайткоманды. Немец лишь с сомнением глянул в ясные наглые очи брави. Целые и невредимые очи.

– Одноглазый? По тебе и не скажешь.

– Одноглазый‑одноглазый, – заверил Джеймс. – Так уж вышло. Прозвище такое.

Эсэсовец хмыкнул:

– Ладно, пусть. Объясни своим купцам, одноглазый, что за право стоянки в порту Яффы, за торговлю на местном рынке и за провоз товара по городским улицам им надлежит заплатить пошлину…

Ух ты! Бурцев обалдел. Да, фашики тут не только бюрократию развели, но и денежки считать научились. Такими темпами освоения прошлого цайткоманда скоро выйдет на полную самоокупаемость.

Эсэсовец хмурил лоб…

– Что там у вас за товар? Шелк? Так, значит… пошлину… пошлину…

Он сосредоточенно листал блокнот, сверялся с чем‑то, высчитывал и потому не сразу заметил, что из трюма, куда спустились двое, поднялся только один. С обнаженным окровавленным клинком, с встопорщенными усами.

Освальд улыбался довольно и плотоядно.

– Пошлину в размере…

Сержант‑шарфюрер наконец узрел добжиньца. Раззявил рот, бросил блокнот с карандашом, схватился за «шмайсер». Ан поздно! Нож брави ударил под дых. Снизу вверх. С проворотом.

Остальные тоже действовали. Без команды. Без приказа. Но четко и слаженно.

Звякнули две тетивы на корме. Шелестнули в воздухе две стрелы. Без вскрика, без всхрипа уткнулись носами в палубу катера оба пулеметчика. Ствол МG‑42 задрался кверху. А Бурангул и дядька Адам уже повторно натягивали тетиву. А на низенький катерок береговой охраны с высокобортного парусника уже сыпалась группа захвата: сам Бурцев, Гаврила, Дмитрий и Збыслав. Джеймс тоже не остался в стороне. И Сыма Цзян. И Хабибулла. Только Освальд так и не успел принять участия в скоротечной схватке. Хотя очень спешил…

Збыславу тоже не повезло – помешал щит на борту. Литвин споткнулся, рухнул в воду. Зато остальные упали ошарашенным эсэсовцам как снег на голову. Нет, не как снег – как тяжеленные глыбы, сворачивающие к едрене фене шеи, что оказываются на пути.

Стрелы, кулаки, мечи и ножи сделали все как надо. Сделали быстро. Выстрелов не было. Криков тоже.

Бурцев не тратил время на драку с солдатней. Даже меч из ножен не вынул. Зато первым ввалился в рубку катера. К офицеру, что давеча орал им в рупор. Офицер тянулся к красной кнопке на панели управления. Сирена?!

Но, честное слово, лучше бы этот фриц использовал руки иначе. Ударом ноги Бурцев отбросил эсэсовца к стене. Уже сползая вниз, противник вцепился в «вальтер». Потащил пистолет из кобуры. Бурцев схватил гитлеровца за шиворот, крутанул, вырвав с мясом воротник и петлицу, отшвырнул немца в сторону.

«Вальтер» вылетел из ослабевшей руки, мелькнул в открытой двери рубки, плюхнулся в воду. Фашист приложился виском о край металлической скамьи. Хрустнуло. Офицер цайткоманды затих. Ибо человеческие черепа на такое не рассчитаны…

Глава 16

Дерзкого и стремительного захвата патрульного катера не заметили. Ни с берега, ни с безлюдных палуб кораблей, стоящих на якоре в бухточке Яффы.

Бурцев был доволен. Они разжились вторым судном, и коггу с Ее Величеством Алисой Шампанской на борту теперь нет нужды заходить в порт. Впрочем, Бурцеву и его дружине там тоже делать нечего. Уж слишком негостеприимная эта Яффа.

– В город не пойдем, – распорядился Бурцев. – Пусть Жюль увозит отсюда королеву, а мы поплывем вдоль берега. Найдем какое‑нибудь укромное местечко. Там и высадимся.

– А ты сможешь совладать с этой лодкой Хранителей? – спросил Гаврила.

– Да уж управлюсь, Алексич.

По сути, катер береговой охраны был всего лишь навороченной и вместительной моторкой. Разобраться с этой посудиной – куда как проще, чем с «раумботом».

Из воды тем временем вытащили Збыслава. Хорошо, оруженосец пана Освальда шел на абордажную схватку без доспехов – не утоп. С когга в катер спустился и сам добжиньский рыцарь. За ним – Ядвига. Алиса Шампанская предлагала полячке остаться на корабле, однако легницко‑кульмская красотка отказалась. Настаивать королева не стала. В конце концов, долгий путь во Францию тоже приключение не из безопасных. Да и Освальд не желал надолго разлучаться с женой.

– Как же, как же, оставишь тебя, а потом Бог весть где искать! – проворчал Освальд, но заткнулся, встретившись взглядом с Бурцевым.

Добжинец отвел глаза. Бурцев вздохнул. Все правильно… Он‑то как раз и оставил свою Аделаидку наедине с отцом Бенедиктом. Теперь вот хоть все локти себе пообкусывай!

А в катерок уже спрыгнул Хабибулла. Ну да, конечно, араб ведь обещался всюду следовать за «каидом Василием‑Вацлавом». А божба Аллахом для правоверного мусульманина – не шутка. Дружина потеснилась, освобождая место новому члену команды.

– Ну а этот‑то куда лезет? – ругнулся Бурцев, когда по натянутому канату с палубы когга ловко соскользнул Жюль. – Джеймс, спроси, наш капитан случайно не ошибся кораблем?

Джеймс спросил. Жюль ответил…

– Королева велела ему сопровождать и по возможности оберегать нас, – переводил брави. – Он не только толковый моряк, но и хороший воин. К тому же капитан лично знаком с рыцарями Иерусалимского королевства, выступившими против Хранителей Гроба и тевтонских братьев. Он может оказаться полезным нам.

– И кто же тогда поведет корабль ее величества во Францию?

– Новым капитаном назначен помощник Жюля. А сам Жюль уже поклялся честью, что выполнит волю своей королевы…

– Вот те на! – один клянется Аллахом, другой – честью! Бурцев поскреб затылок. И каждый при этом норовит пристать к его дружине. Этак, глядишь, обрастем по пути целой армией хвостопадов.

– Если Жюлю не будет позволено остаться на лодке Хранителей, он отправится за нами вплавь, – предупредил Джеймс. – Так он говорит.

Только этого им не хватало!

– Ладно, нехай остается.

В конце концов, Жюль – славный малый. Да и ее величество обижать не хотелось. И без того венценосная бедняжка обижена судьбой. А то, что Алиса Шампанская отправила им в помощь верного слугу и капитана, свидетельствовало об окончательном примирении после того неприятного разговора в каюте нефа. Бурцев, Освальд, Жюль, Дмитрий и Гаврила стянули с убитых эсэсовскую форму. В кровище все, а что делать – не в кольчугах же и камзолах плыть вдоль вражеского берега на катере цайткоманды. Наскоро выполоскали, переоделись. Издали следов колото‑рублено‑дробленых ран не видать, и то ладно. Даже Хабибулла, Сыма Цзян, Бурангул и длинноволосая Ядвига, с внешностью которых немецкие мундиры ну никак не вязались, кое‑как натянули поверх одежды песочные бриджи и рубашки. Сарацин, китаец и татарин чуть ли не до носа опустили козырьки кепи – прикрыли лица. Кульмская красавица упрятала волосы под каску, а пышную грудь – под гимнастерку. Впрочем, этих четверых Бурцев сразу загнал в рубку. От греха подальше.

Трупы привязали к маленькому, но увесистому якорю, добавили для веса охапку «шмайсеров» и ящик с боеприпасами, обмотали якорной цепью, парой пустых пулеметных лент и автоматными ремнями. Сбросили в воду. Связка мертвецов и железа медленно, нехотя ушла на дно.

Из трофейного оружия Бурцев оставил лишь «шмайсер», пару снаряженных магазинов, ручной пулемет да три барабанных коробки к нему. Каждая на полсотни патронов.

– Ну что ж, дело сделано. Пора было расставаться с королевской командой.

– Эй! Там же платок Дездемоны! – спохватился Гаврила.

– Оставь, Алексич, – попросил Бурцев.

– Так ведь…

– Ничего. Дездемона бы тебя не осудила. Королева направляется во Францию собирать войско в поход на немцев. А без флага ее корабль не примет ни один порт.

– А ты бы на моем месте отдал плат Аделаиды, а, воевода?

Хороший вопрос. Бурцев отвечать не стал.

– Пусть бережет этот платок твоя Алиса пуще зеницы ока, – хмуро проговорил Гаврила. – И коли даст Бог свидеться, пусть вернет его в целости и сохранности. Иначе придушу – и не посмотрю, что баба. И что королева, не посмотрю.

– Вернет, – поручился Бурцев.

Хотя вряд ли их пути с Алисой Шампанской когда‑нибудь вновь пересекутся. Да Гаврила и сам все понимал прекрасно.

Алиса Шампанская стояла на носу когга, утирая предательские слезы. О ком, о чем плакала ее величество? Бурцев старался не думать. Джеймс с Жюлем отвязывали канатные концы, а расторопные кипрские моряки под руководством нового капитана поднимали якорь.

– Ищите доблестного магистра тамлиеров Армана де Перигора и властителя Бейурата Жана д'Ибелена, сына славного Бальана, – посоветовала Алиса Шампанская. – Это мои друзья. Они станут друзьями и вам. И да пребудет с вами Господь! Бон шанс[19]19
  19 Удачи (фр.)


[Закрыть], мсье Вася!

– Что ж, вам того же, ваше величество.

– О ревуар, мадам, – почтительно склонил голову Бурцев.

Все‑таки они расставались по‑доброму.

– Отомстите за свою супругу и за меня, за мое королевство, за моего несчастного сына, мсье Вася!

Бурцев кивнул. Вошел в рубку. Управлять сторожевиком Хранителей в самом деле оказалось несложно.

Взревел двигатель катера.

Когг поймал залатанным парусом попутный ветер.

Вскоре пиратское судно с флагом Венецианской республики на мачте и с женской фигурой на носу осталось далеко позади.