Текст книги "Дневники Палача (СИ)"
Автор книги: Руслан Шабельник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Принесли заказ. Взглянув на половину стола соседа, Андрей удивился.
– Ого!
Собеседник пожал плечами.
– Когда выпадает возможность – люблю покушать. Особенно – отведать местных блюд.
– По тебе не скажешь, – Руслан не производил впечатления гурмана и сибарита.
– Знаю – возможность выпадает не часто. Да и блюда местные, по большому счету, того, не очень съедобные с непривычки.
– И, тем не менее – ты их ешь.
– Пробую. Иногда попадаются и ничего. Пробовал, например, ангийский штрудель?
– Ну… нет.
А градовскую запеканку, блекторнских осьминогов, запеченных в собственном соку. Последнее особенно интересно. Перед тем, как приготовить осьминога, блекторнцы подвешивают его за щупальце на солнце. Мясо начинает гнить, туша раздуваться, пускать соки…
– Хватит! Я же ем!
– Между прочим – вкусно.
– Не сомневаюсь. Но без меня. Интересная у тебя работа, бываешь во многих местах?
– Ну, да, – Руслан отчего-то смутился.
В Андрее же взыграла профессиональная гордость.
– Хочешь, угадаю, кто ты? По профессии.
– Попробуй, – Руслан улыбнулся, подцепил двузубой вилкой какой-то местный овощ с тарелки и отправил себе в рот.
– Начнем! Ты много путешествуешь.
Руслан кивнул, соглашаясь с этим фактом.
– Твой саквояж достаточно потрепан, однако недостаточно вместителен для обилия товаров, следовательно, сам собой напрашивающийся вывод отбрасываем – ты не коммивояжер.
– Я не коммивояжер, – согласился Руслан.
– Твоя одежда говорит о среднем достатке, однако ты с легкостью можешь позволить себе снять люкс в отеле и заказать завтрак из экзотических блюд.
– Два-ноль, Шерлок.
– Из чего делаем вывод – ты торговый представитель какой-нибудь не очень крупной, но и не мелкой фирмы, занимающейся, скорее всего, информационными технологиями, ну или предоставлением услуг в сфере оных. Может даже охраной конторы – сигнализации там и прочее! Ну, как? – Андрей откинулся на своем стуле, отпив глоток остывшего чая.
– Наблюдения – верны, выводы – не очень, но если тебе от этого легче, пусть я буду представителем охранной фирмы.
– Не легче. Кто ты?
– Уверен, что хочешь услышать. Обычно люди, после того, как узнают, чем я зарабатываю на жизнь, перестают со мной общаться. Не хотелось бы присовокуплять тебя к их числу.
– Неужели, наемный убийца? – шутливый тон, а внутри у Андрея все сжалось.
– Нет, будь это так, я все равно не признался бы.
– Ассенизатор?
– Почти. Близко, очень близко, и предыдущее предположение не лишено смысла…
– Ну… я даже не знаю…
– Я – палач, – Руслан внимательно смотрел на Андрея, наблюдая за произведенным эффектом.
– П… пала… – очередной глоток настоя из местных листьев застрял в горле. Палач! Они убивают людей за деньги! Преступников, не важно! Судья, прокурор, суд присяжных и исполнитель в одном лице! И он – телепат!!!
– Успокойся, ты не думал ничего о работе.
Андрей как раз в эту минуту лихорадочно соображал, не вспоминал ли он о своем расследовании.
– Ты читаешь мои мысли! – он хотел, чтобы голос звучал громко, но визгливые нотки таки прорезались в нем.
– Нет. Твое лицо. Это так явно написано на нем, – Руслан спокойно ел и наблюдал реакцию Андрея.
– Ты… это… это… возмутительно! – почему-то в голову, а затем на язык влезло именно это слово.
Отодвинув стул, Андрей вылетел из-за стола.
* * *
ДНЕВНИК ПАЛАЧА
Вопреки ожиданиям, на ЮАГ мне пришлось задержаться. Ненадолго, на пару суток. Впрочем, почему «вопреки ожиданиям», ничего я не ожидал, а, значит, просто – на ЮАГ мне пришлось задержаться.
Если бы дело не касалось поимки другого палача, наверняка, я бы возмущался, требовал оказать мне содействие (слишком официально звучит, но как написать проще – не знаю), размахивая своими правами и полномочиями. Если бы… в глубине души, той, не самой глубокой глубине, в которой сам себе можешь признаться в мотивах и побуждениях тех или иных поступков, мне была приятна неожиданная задержка, пусть и вызванная не самыми приятными обстоятельствами.
Солнечная буря. Она и загадочное сообщение не выходили у меня из головы. Вот чем хотелось заняться в первую очередь! Подумав, благо времени было предостаточно, я решил, что это вполне можно совместить. В смысле – мое задание по поиску палача-ренегата и мой внезапно возникший интерес к бурям.
По прошествии двух дней, полиция достаточно освободилась, чтобы уделить мне время.
Местный капитан (называю его капитаном, ибо на парне отсутствовала форма, а табличку на дверях я дочитать не успел) принял меня в своем кабинете – небольшой комнатушке из которой, тем не менее, открывался великолепный вид на посадочное поле, усеянное разновеликими кораблями.
– Джо Бугатти – палач, как же, как же, помню, приходил он до тебя, вот в этом вот кресле сидел, тоже все расспрашивал.
– О чем? – помимо воли, вырвалось у меня.
– Да о кораблях. Требовал полный список тех, что прилетели на ЮАГ непосредственно перед бурей.
Внешность капитана (или не капитана) была довольно своеобразна. Все тело… нет, не так – по крайней мере, видимая часть тела (или части тела) были сплошь зататуированны. Разноцветные и разновеликие линии, высовываясь из-под одежды, сплетались на предплечьях, кистях, шее, лице полицейского в сложный орнамент. Так и тянуло проследить за ними, рассмотреть рисунок, уловить систему, и это страшно отвлекало от разговора.
– Зачем ему? – искренне удивился я.
– Ты меня спрашиваешь!
– Простите. Вы предоставили ему информацию?
– Да пошел он и вы все телепа… – капитан осекся, прокашлялся. Удивительно, но полицейский смутился. А я вот нет – привык. – Нет, не предоставил. Это – закрытая информация.
– Секретная, – не удержался я.
– Секретная? Почему секретная, просто… для служебного пользования и не дело всяким там па… гм, гражданским ее предоставлять.
– Я, как вы заметили, не совсем гражданский, – легкий или тяжелый намек на свои полномочия, – мне необходимо знать, куда отправился Джо Бугатти, после встречи с вами.
– Думаю, на Адонис.
– Вы думаете, или знаете?
– А чего тут знать, он спрашивал, когда ближайший рейс на Адонис.
– А вы?
– А я ему не справочная, как и тебе! Зайдешь в отдел наружного наблюдения – вторая от моей дверь, по часовой стрелке, они скажут, улетел, ну или ушел из космопорта. Если ушел – это к городским. Ко мне все?
– Последний вопрос, – кресло было мало того, что неудобное, так еще и жутко скрипело. – После ухода Бугатти, вы не чувствовали небольшой головной боли, легкого головокружения?
– Милый мой, я – начальник полицейского отделения космопорта, да у меня каждый день голова идет кругом, а о боли и говорить нечего! Теперь все?
– Теперь все.
– Счастливо!
Мой вопрос о головной боли, головокружении был задан не случайно. Все это – последствия вмешательства телепата в мозг реципиента. Если человек не желает добровольно сообщить интересующие сведения, у телепата всегда есть возможность добыть их иным путем.
В отделе наружного наблюдения, или попросту говоря – слежки, я узнал, что Джо Бугатти купил билет на Адонис и улетел. Ничего не оставалось, как купить билет самому и… улететь.
* * *
И одесную от него был Карапет предвестник?
Да, Карапет предвестник.
А ошуюю Габриел-пламенный?
Да, Габриел-пламенный.
А вел их сам Вахагн-огненноволосый?
Да, Вахагн-огненноволосый.
И встали перед ним на колени?
Да, встали на колени.
Михрой – Солнцем правды!
– Гей, гы справа заходи, права, проклятый белобородый, пусть Арамазд Всемогущий обрушит небеса на его рогатую голову, снова увел часть отары!
Старик с необычным именем Юлдуз, сам он говорил, что оно переводится, как «звезда», скрестив кривые ноги, сидел у костра. Огненные блики расцвечивали пятнами света его выдубленное, почти черное лицо. Высокие скулы подпирали маленькие глаза, и казалось, что старик постоянно подслеповато щурится.
Однако это было не так. В остроте зрения старого пастуха, Руслан Сваровски мог убедиться. Любые изменения во вверенной ему отаре, даже в сумерках, старик замечал сразу и сразу же отдавал команды высоким скрипучим голосом.
– Ай, ай, за что милостивый Арамазд Великий шлет беды на мою седую голову! – старик лукавил, он был лыс, как колено. – Акбай, мальчик мой, толкни Берту, она снова впала в спячку, и пригоните, наконец, этого сына Аждахака – белобородого. Клянусь Армаздом, чье тело – огонь, клянусь всем, что свято, не будь мясо козлов вонючее невычиненной овечьей шкуры, что пролежала три дня на солнце, сегодня же вечером шиш-кебаб из проклятого животного украшал бы вечерний стол в честь дорогого гостя!
Руслан улыбнулся. Иногда, когда находило, Юлдуз разрождался поразительным многословием, словно перед ним не один скучающий журналист, а толпа алчущих слушателей. Иногда, и это случалось все чаще, замыкался, подолгу не произнося и слова. Если бы не белобородый козел неизвестно что делающий в отаре баранов, интервалы молчания вполне могли растянуться в часы.
– Акбай, Берта снова заснула, толкни ее!
Две древние киберсобаки, которых старик любовно звал Акбай и Берта, хотя пола-то у киберов не было, помогали ему в хлопотном деле выпаса овец.
К тому же, то ли от старости, то ли от брака в программе, Берту постоянно глючило. Зависнув, кибер замирал на месте, порою в самых неожиданных позах. На счастье, чтобы вывести его из этого состояния, хватало обычного толчка.
– Сейчас с собаками не пасет никто, – словно прочитав мысли Руслана, произнес старик. – Эти, как их – отрыжка Ангро-Манью – летающие числители. Поминутные данные о каждой овце, замыкают периметр и держат. Тьфу! – Юлдуз смачно сплюнул в костер. – Дед мой пас киберсобаками и отец пас, и я… когда я перестану, никто уже пасти не будет. Моих Берту с Акбаем сдадут в этот, как его… утиль.
В гостинице, том самом девятиэтажном небоскребе в форме паруса, мест не нашлось. Делегации с СИКа и Янзыня, паломники с Веги, просто туристы и любопытствующие. Конечно, он мог бы помахать своим допуском, но Руслан предпочел остановиться у местных. Из предложенных вариантов, был выбран самый старый домохозяин. Уж он-то точно застал детство и юность Предводителя и потенциально мог поведать истории, неизвестные остальным биографам. По прибытии на место, оказалось, что домохозяин – пастух, и что он с сегодняшнего дня гонит отару на дальние луга. Немного подумав, Руслан решил двинуть с ним.
– Дети. Вы говорили, у вас есть сын. Он присмотрит за собаками. Он тоже пастух?
Перед тем, как ответить, старик поскреб лысую макушку черной рукой.
– Дети, да. Хвала Арамазду, мой сын, мой Субудай вырос настоящим батыром, он выучился грамоте, потом поехал в город, в этот, как его – университет. Сейчас в столице заседает, в Комитете, большой человек. Тьфу, – снова плевок в костер. – Дети оставляют родителей, не наследуют их ремесла, все из-за Михры, вы называете его – Предводитель и этих, как их – завоеваний!
– Вы не любите Предводителя!
Вот он – материал! Недовольные в стане янисцев, и не просто в их среде, а в родной деревне Михры.
– Нет. Летать между звезд, другие планеты, наверное, это хорошо. Это правильно. Но жизнь поменялась, а к худшему или лучшему узнают дети наши, или дети наших детей.
Снова помолчали. Старик – то ли осмысливая сказанное, то ли силой привычки. Руслан, любуясь на звезды.
– Акбай – Берта! – крикнул Юлдуз, и, не поворачиваясь, словно продолжая общаться с собаками, заговорил. – Ты спрашивал меня про Предводителя, много раз спрашивал. Целых два. Я знал его. Я знал его, когда он еще был не Предводителем, а всего лишь сыном Арамазда Великого.
Руслан поспорил бы с этим «всего лишь».
– Я расскажу тебе, гость со звезд, то, что никому еще не рассказывал. Даже своему сыну – гордости отца Субудаю, ибо есть знания, открыв которые, совершаем зло.
– Но вы откроете их мне.
Юлдуз снова почесал макушку.
– Я стар. Скоро, совсем скоро – я чувствую это – Великий и Милостивый Арамазд заберет меня к себе. И знания уйдут со мной. Эти знания, то, что я видел, много лет мучили меня. Я переложу эту муку на тебя, незнакомец со звезд. Плохо, если знания уходят. Я знаю, как пасти овец. Когда я пригоняю отару, мои животные нагоняют много больше мяса и жира, чем те, что пасутся новыми летающими штуками. А курдюки их такие большие, что приходится привязывать тележку, а шерсть такая густая, что ломаются машинки для стрижки… мне некому передать эти знания, они умрут, вместе со мной, и это плохо. Но я передам те, что просишь ты, наверное, это хорошо, но они станут уже твоей ношей, готов ли ты взвалить ее на себя, незнакомец со звезд, нести дальше. Не торопись соглашаться, мне много лет, и я скажу тебе – неведение большое благо.
– Готов, – кивнул Руслан, а про себя подумал: «Да что он может такого рассказать? Один раз видел, как Михра уписался, или… как мальчик… с овцами…» Руслан слышал, или читал… многие пастухи… когда долгое время… без женщин… с овцами…
– Это был месяц сафар, или по-современному вандемьер, год… моему Субудаю исполнилось пять весен и еще немного. Да, той весной Ялвач – наш жрец умер прямо в молитвенном доме. Арамазд забрал верного, или неверного – один Всевидящий знает – служителя своего в город у безбрежных лугов. Надо сказать, Ялвач был не самого доброго нрава, и многие, а я в числе многих, говорили, что жрец не прошел огненную реку, что течет у медных врат града. И мост-волосинка Мазэ Камурч порвался под тяжестью души Ялвача, и упала она, и мучится в огне. Не успел потухнуть погребальный костер, и душа Ялвача вознестись на небо, или опуститься под землю, как в наше селение пришел чужак. Он назвался Аштак и сказал, что прислал его Арамазд Всемогущий, который знает, что селение Есиль осталось без жреца.
Тогдашний вождь Кюлькан принял его, ибо кто мы такие, чтобы спорить с волей Всемогущего.
Я, как всегда, пас овец, только не здесь, а на лугах за большим холмом, что недолгой зимой, когда высыхают и обсыпаются травы, напоминает высунутую из земли лысую макушку, мою макушку, а когда холм вновь зарастает, макушка колосится зеленой порослью, словно я в молодости. Хотя в молодости волосы у меня были не зеленые. Акбай, толкни Берту!
Был вечер, не тот вечер, когда тени растворяются в чернеющей серости, а тот, когда они становятся длинными, словно черные руки дэвов – верных слуг Ангро-Манью, только и ждущих часа затянуть неосторожного батыра в болотистые низины своего грозного повелителя.
Меня сморил тот самый, сладкий вечерний сон, когда вроде и спишь, и слышишь звуки, которыми полнится степь, особенно в вечерние часы. А что? Берта тогда еще исправно служила, а если и останавливалась, то не больше раза в день.
Меня разбудил шум. Так шумит… в степи ничто так не шумит, потому звук этот и вытянул меня из дремы, как тревожный зуммер собаки вытягивает умелого пастуха даже из самого крепкого, самого сладкого сновидения.
Они спустились с небес. Со звездного неба, откуда спустился и ты, и откуда спускаются все те люди, что приходят в наше селение изо дня в день, из года в год послушать истории и посмотреть место, где жил и рос тот, кого вы называете Предводитель. Мой Субудай – отрада глаз отца, опора в старости, когда я гостил у него, водил меня на… космодром… и я видел звездные повозки, на которых прилетаете вы. Та была похожа. Не такая большая, но похожа.
Степь. Стрекот насекомых, тихое блеянье овец, поминутный зуммер киберособак и рассказ. Руслан поймал себя на том, что еле дышит, в страхе нарушить, прервать повествование.
– Их встречал человек. И это был Аштак – наш новый жрец. Из звездолета – а теперь я знаю, как называется эта штука, вышли люди. Не много. И они вывели с собой мальчика. Ребенок был не старше моего Субудая. Жрец взял ребенка за руку и повел к нам в селение. А пришельцы со звезд зашли внутрь своей повозки и улетели. Мне хорошо было видно с большого холма.
– Это был Предводитель? – горло пересохло, и слова давались с трудом.
– Да, Аштак потом рассказал, что в громе и молнии к нему спустился Арамазд со свитой и поручил своего сына. Я знал правду, но кто такой бедный пастух Юлдуз, чтобы опрокинуть слова слуги Всемогущего.
Аштак сразу отвел мальчонку к Кюлькану – нашему вождю, и тот принял его, как сына, хотя своих сыновей у Кюлькана было уже трое. А куда деваться – с волей Арамазда спорить – себе дороже.
– Ничего себе! – то, что услышал Руслан… это… это надо было осмыслить.
– Вот, я рассказал тебе. Теперь это твоя тайна и твоя ноша.
– Э-э-э, спасибо, – осмыслить и еще раз осмыслить, – э-э-э, а что дальше было… ну, с сыном Арамазда – Предводителем?
– Дальше… дальше тебе лучше поговорить с Гуюком – нашим сегодняшним вождем и сыном вождя Кюлькана. Из всех детей, он больше всего был дружен с Михрой, да и возраста они почти одного.
* * *
Палач!
Надо же!
Телепат!
Нет, правы, тысячу раз правы власти на Тренте, заставляющие носить телепатов шлемы! И здесь надо! Какую-нибудь табличку, что ли… бирку…
Весь день, до вечера, после свидания и признания Руслана, капитан Андрей Зайкин не выходил из своего номера.
Интересно, телепаты могут читать мысли сквозь стены?
По прошествии трех суток, ему позвонили из космопорта и сообщили, что буря кончилась, если все еще желает – он может вылетать.
Еще бы он не желал!
Весь путь до Шиваны, Андрей старался тоже не покидать каюты. Ведь где-то на корабле был телепат!
Шивана вполне цивилизованная планета. Космопорт встретил капитана множеством видов пассажиров, шумом, толкотней и – самое главное – современной системой видеонаблюдения.
Необходимые ему субъекты нашлись быстро, вот только Антона Ю-пина среди них, по-прежнему, не замечалось.
При помощи дорожной полиции, быстро выяснилось, куда Рокфеллеры отправились из космопорта.
На удивление, они поехали ни на другой вокзал, ни в банк, а в… «Милость Божью».
«Милость Божья» оказался приютом для… детей. Сирот, инвалидов, или просто брошенных родителями. Что могло понадобиться мафиозной семье в подобном заведении?
Такси высадило капитана у широкого трехэтажного здания. Казарменная архитектура, массивные двери, решетки на окнах – все наводило на мысль о тюрьме, а не о приюте. Тем более – детском приюте.
Зашуршали шины. Позади остановилось еще одно такси.
Расплатившись с автоматом, из него выбрался… Руслан, палач.
– Ты! Вы! – вне себя от возмущения, Андрей подлетел к нему. – Что ты, вы здесь делаешь?
– У меня такой же вопрос, – Руслан, казалось, был удивлен не меньше капитана, хотя кто их поймет этих телепатов.
– Здесь я задаю вопросы! – и снова, как в последнюю встречу, в голосе прорезались визгливые нотки. – Ты следил за мной, да, следил!
– Зачем?
– А-а, – действительно, зачем. Да и вопросы-то на Шиване он не очень имел право задавать. По счастью, телепат пропустил это заявление мимо ушей.
– Я здесь по работе, – спокойно продолжил Руслан.
– Я, представь себе, тоже!.. – тут только до капитана дошло, кто перед ним, и какую работу он обычно выполняет. – То есть… ты здесь… чтобы кого-то…
– Нет. По работе, но, если так можно выразиться, не по основной. Впрочем, долго объяснять. Может, зайдем внутрь, и каждый займется своим делом? У тебя, кстати, какое дело здесь?
– Не твое… дело!
* * *
ДНЕВНИК ПАЛАЧА
Ветер.
Опытным вором он забирался под одежду, искушенной куртизанкой ласкал кожу только затем, чтобы стремительно преодолев тонкий барьер плоти, ненасытным завоевателем припасть к редутам костей. Редуты дрожали, но пока держались. Вместе с ними дрожала и плоть, и одежда, и я.
– Господин палач, я полагаю.
Подобно всем вышколенным слугам, он ступал незаметно. И тайно (а может и явно), наверняка, гордился этим. Что может быть лучше, чем подкрасться к гостю хозяина и хорошо поставленным голосом крикнуть в самое ухо: «Ваш кофе, сэр!» Не так уж много радости у слуг – и это одна из немногих. Имеются в виду слуги, так называемой, «старой школы», не важно, что на одной планете возраст этой самой школы исчисляется столетиями, а на другой – годами. Старая школа, она везде старая школа. Избранные, имеющие счастье причислять себя к ней понимают – истинное счастье слуги в скрупулезном, до буквы, знака препинания выполнении своих обязанностей. Так, что – не подкопаешься. И именно эта буквальность раздражает больше халатности. А плюнуть в суп господина, или там состроить рожу за его спиной – развлечение для низшей касты, молодежи, которая едва – едва научилась носить поднос с двумя рюмками, а уже мнит себя истинным дворецким.
Не утруждаясь повторением вопроса, слуга замер передо мной с видом хозяина.
Интересно, если и гость промолчит – они простоят так до вечера?
Я церемонно, даже слишком церемонно поклонился, и, глядя в лицо дворецкому, четко, по слогам произнес?
– К вашим услугам.
Под этим взглядом, при этих словах, скорлупа вышколенного слуги дала трещину. Раньше мне это доставляло удовольствие. Выводить таких вот напыщенных индюков из себя. Теперь тоже… иногда.
– Э-э-э, прошу за мной, – собеседник часто заморгал и отвел взгляд.
Я молча двинулся к флайеру, краешек которого сразу заметил за ближайшей скалой. Да и движения слуги не были таким бесшумными, как тот считал. Но палачу незачем выдавать все свои таланты.
Всплыла в памяти запись разговора с бароном.
– Срочно кого-нибудь пришлите! У меня совершено преступление!
– Какого рода преступление?
– Страшное!
– Высылаем немедленно.
– Пусть поторопится, мой дворецкий встретит его!
– Дворецкий… значит, есть… дворец.
Дворец был, как и фамильный герб на флайере: рука в латной перчатке сжимает иглу звездолета. Эта же рука сжимала барельеф этого же звездолета над центральным входом. Сколько я повидал за свою жизнь подобных гербов – не счесть. Когда-то даже изучал геральдику, пытался разобраться. Звездолет – значит, предки барона прибыли на планету посредством космического корабля (а как же еще). Рука в доспехе, значит, правят рукой… железной.
Флайер опустился не перед центральным входом, а у одного из крыльев – двери тоже большие, но не такие вычурные и дорогие – для челяди.
Все понятно – палач – слуга, низшее существо и этому существу сразу указывают на свое место.
Я не обижался… давно уже.
– Прошу за мной, – дворецкий (или он здесь не только дворецкий) замер у дверей, и невесть откуда взявшийся лакей поспешно открыл их.
Я прошел.
Сразу за дверьми начиналась лестница, точнее две. Одна вниз, вторая – наверх. «Направо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь…»
– Нам туда, – освободив от мук выбора, дворецкий указал наверх.
Вот как, выходит, мы уже «мы».
Комната.
Стол.
Обеденный.
На нем… обед.
Барон, как и положено хозяину, восседал во главе стола.
Я немного изучил местную расстановку сил, и знал, с кем имею дело.
Барон де Си – один из двенадцати наиболее влиятельных лордов этой планеты. Член совета – какой полет фантазии – «Двенадцати». Среди всех соправителей, барон самый бедный, зато земли его расположены на границах нескольких майоратов, да еще имеют выход к морю. Первое обстоятельство причиняет барону некоторое количество беспокойства, второе – дает некоторый вес в Совете. Не слишком, если так можно выразиться, весомый. Все вкупе обуславливает характер и привычки сегодняшнего нанимателя. Суетливого подгавкивателя на планетной арене и абсолютного деспота в своих владениях.
Портреты барона я не изучал намеренно, стараясь не замутнить первое впечатление.
Барон оказался мужчиной средних лет, с изрядно посеребренной, редкой курчавой шевелюрой и подстать ей небольшой бородкой. В молодости – по всей видимости – де Си был красив, возможно, даже слыл сердцеедом. Однако сейчас, тронутая временем и страстями внешность барона вряд ли была способна разъесть хоть одно женское сердце.
По правую руку от хозяина дворца восседала леди Изабелла – супруга барона. Вот она никогда не была красивой, хотя – по ней видно – всегда считала себя таковой. Да и сейчас считает. Есть такой тип женщин. Есть тип мужчин, который на это ведется, тем самым подпитывая их веру.
Если бы я не находился в статусе слуги, я бы, наверняка, удостоился рокового взгляда красавицы, способного (по ее мнению) сразить любого представителя мужского пола наповал.
А так, это был лишь холодный мазок по пустому месту. Впрочем, некоторую заинтересованность во взгляде баронессы, я все-таки уловил.
Помимо воли, плечи отошли назад, слегка выпрямляя спину.
Черт! Неужели и на меня действует!
– Палач? – барон жевал и ради плебея, пусть и инопланетного, естественно, не собирался прерывать свое занятие. – Сегодня вечером придешь на прием. Казнишь – завтра.
Вот и все.
Похоже, де Си не совсем верно представлял себе обязанности палача. Впрочем, не он первый.
Прием, так прием.
И не думая кланяться, я развернулся и вышел.
Музыканты в шитых золотом ливреях, в париках с буклями терзали клавиши и струны электронных инструментов.
Смешение стилей весьма характерно для псевдосредневековых планет
Дамы в пышных нарядах с юбками на каркасах дефилировали по залу. Наряды кавалеров, если и уступали в пышности убранству представительниц прекрасного пола, то ненамного.
В данный момент в моде были парики, возможно, они никогда не выходили из моды на этой планете. От высоких, сложно сплетенных, являющихся произведением не парикмахера, но архитектора сооружений дам, до многократно завитых, опускающихся едва не до пояса украшений голов кавалеров.
Я подозревал – чем длиннее парик, тем выше положение хозяина в обществе, ибо головное украшение барона де Си ниспадало ниже талии, а мой собственный, выданный накануне приема более чем любезным дворецким, нижними буклями едва касался плеч.
Сперва я думал вообще не одевать его, но любезный дворецкий терпеливо разъяснил, что появиться в обществе с непокрытой головой более чем неприлично, равносильно появлению без штанов.
И я решил соблюсти приличия.
Похоже, слух о моем прибытии уже распространился. Я был далек от мысли, что прием организован специально ради меня, однако – надо признать – не очень далек.
Было небезынтересно наблюдать реакцию людей. Никогда не привыкну к этому. С одной стороны – им было любопытно и наиболее любопытные старались протолкаться – если так можно выразиться – в первые ряды. В идеале – дотронуться до меня. С другой стороны, подошедший достаточно близко рисковал тем, что – как они подозревали – мысли смельчака могут быть прочитаны. А мысли – о-о-о, когда стараешься не думать, или думать о чем-то хорошем, как назло наружу лезут самые сокровенные, самые грязные тайны, из тех, что ты сам предпочел бы забыть. Кому, как не мне знать это.
Наконец, общий кокон отчужденности и любопытства прорвали, как всегда, дамы. Из тех, что помоложе и поглупее. Наверное, потому и глупее, что моложе.
– Как долетели?
– Как вам наша планета?
– Сегодняшний прием?
От общих вопросов перешли к тому, что всех, ну не всех, но большинство интересовало.
– Правда, что палачи никогда не ошибаются?
– Каково это, самому лишить жизни живое существо.
– Я однажды комара убила! Это одно и то же?
– А топором можете?
– А мечом?
– Инструменты у вас, э-э-э, с собой, или предоставляет, э-э-э, заказчик.
– Я слышала, на некоторых планетах умерщвляют путем смертельной инъекции.
– Какое варварство!
– То ли дело у нас – виселица.
Они, как дети, они так спокойно говорили о смерти, словно та никогда не коснется их. Впрочем, в шестнадцать лет предстоящая жизнь кажется вечностью…
– Дамы, дамы, дамы, прошу вас, позвольте нашему гостю хотя бы дух перевести.
Я обернулся – моей спасительницей выступила – какая неожиданность – баронесса де Си.
Надо же, теперь она мне улыбалась, и даже взяла под руку, и повела вглубь зала. Как мало надо, чтобы завоевать сердце… «красавицы». Всего лишь внимание других… красавиц. Хотя, сердце-то я не завоевывал, но думать что это так – доставляло удовольствие.
От баронессы приятно пахло. Очень приятно. Так бы нюхал и нюхал. От меня не укрылись ревнивые взгляды некоторых кавалеров, украдкой и явно кидаемые на нас. Как ни странно – барона в числе ревнивцев не наблюдалось, он пьянствовал у стола, вместе с другими обладателями длинных париков.
Пары помоложе кружились в центре залы в не очень сложном, но все равно замысловатом танце.
Надеюсь, баронесса не потянет меня к танцующим.
Неожиданно сильная и острая, как удар шпаги, эмоция кольнула затылок. Я стремительно обернулся. Симпатичный юноша, обладатель жидких усов и довольно длинного парика смотрел на меня, на нас.
Скрестив со мной взгляд, юноша поспешно отвернулся и затерялся среди гостей.
– Господин, э-э-э…
– Руслан, – подсказал я баронессе.
– Да, конечно, господин де Руслан.
– Просто Руслан, без «де».
«Красавица» надула губки. Ее поправляли, ей это не нравилось.
– Надолго к нам?
Не самое лучшее начало светского разговора, особенно, если разговариваешь с палачом.
– Пока не знаю. Кстати, что вы предпочитаете? В пути я навел некоторые справки. Дворян обезглавливают, простолюдинов – вешают. И тех, и других – торжество демократии – могут колесовать. Но внесите ясность, кто виновник, или виновница моего вояжа. Если простолюдин – можно обставить все пышно, если позволите – торжественно, на площади, при большом стечении народа. Так сказать – и шоу, и воспитательное мероприятие. А можно по-тихому, семейному, подушкой задушить, или шнурком. На некоторых планетах – вы не поверите – от материала удавки зависит очень многое. Шелк там используется исключительно для высшего сословия – семьи правителя и приближенных к ней. Быть задушенным шелковым шнурком – о-о-о, это великая честь, которую еще надо заслужить…
В начале моего монолога баронесса кокетливо поджала губки. В продолжение, глаза все больше округлялись, рот кривился. Не надо быть телепатом, чтобы понять творящееся в душе «красавицы».
– Следующим за шелком идет – как ни странно – металл. Титановая нить. Как по мне, так немного странная классификация. Если желаете услышать мнение специалиста – кевлар намного, э-э-э, приемлемей шелка. Прекрасный скользящий момент, одинаковое давление по всей длине…
– Ну хватит!
Она не привыкла, ой как не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Или отвыкла, что в сущности одно и то же.
– Дорогой Руслан, я ненадолго оставлю вас, – улыбка могла растопить лед, но не закаменевшее сердце палача.
– Не смею задерживать.
Не дожидаясь, пока баронесса отойдет на достаточное расстояние, я направился к выходу. Парик снял только за дверью. Все-таки – приличия.
Я спускался.
В подвал.
Под дворцом.
Приятель-дворецкий появился с утра и местным Вергилием провел меня коридорами и лестницами строения. Вояж закончился у лестницы, точнее лестниц, почти как в день прибытия. Ступени одной вели вниз, с верхних мы только что спустились.
– Вам туда, – на этот раз дворецкий указывал вниз.
Точно Вергилий – тот тоже водил кругами, опускаясь все ниже и ниже.
