Текст книги "Полумесяц и крест (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Получив на руки долгожданный документ, Ринат вздохнул. Вроде бы должен радоваться, но на душе, по-прежнему, было муторно. Ощущалось такое мерзкое чувство сделанной подлости. «Черт, погано-то как, словно своими руками дверь квартиры бандитам открыл… А ведь когда-то точно таким же способом купят документы и те уроды, что тучу людей на Дубровке угробят. Не дай Бог кто-нибудь сейчас по моим стопам пойдет. Этот пьянчужка за бабло кому-угодно документ выпишет». Ринат с такой ненавистью посмотрел на мирно сидевшего чиновника с деньгами в руках, что сам своего чувства испугался. С дикой силой захотелось эту гниду удавить, чтобы от него даже следом не осталось. Уже даже к искривлённой шее Акакия примерился, но все же сдержался. Не нужен ему был сейчас шум. На кону стояли слишком многое.

– Живи, ушлепок. Пока… – прошептал он про себя, выходя из комнаты. – А меня снова ждет дорога.

Ему предстояло пересечь почти две сотни километров, прежде чем он окажется в Тифлисе. Именно там, судя по письму цесаревича и должна была состояться судьбоносная встреча с императором, а может и поимка имама Шамиля. Кто знает…

Добираться до следующей крепостицы на военной линии Ринат решил пешком. Можно было, конечно, конягу какого-нибудь прикупить, но не хотелось раньше времени из образа ограбленного купца выходить. Верст тридцать с гаком можно было и потерпеть. Глядишь, по пути карета какая-нибудь с оказией окажется.

Покинул Ринат крепость и зашагал по пыльной дороге на север. То и дело его обгоняли казачьи разъезды, внимательными взглядами, оглядывавшими одинокого путника. Проехали мимо две кареты, нагруженные багажом, в сопровождении всадников. Видно, какие-то господа ехали. Таким зазорно останавливаться и бродяг по дороге подбирать.

Верст через шесть ему повезло. Нагнала его телега с седым казачиной и парой пацанов, нагруженная мешками с зерном. Со станицы, похоже, часть урожая на продажу везли, а может и на мельницу. Казак, встретившись глазами с Ринатом, кивнул. Мол, садись. Тот уговаривать себя не заставил. Закинув скудные пожитки на телегу, он залез и сам.

– Благодарствую, уважаемый, – приложил Ринат руку к груди, благодаря за помощь. – Совсем притомился. Сапоги худые, все ноги сбил в пути. Мне бы до станицы добраться, а там уж лошадь какую-нибудь посмотрю…

Возница тут же оживился, услышав про это. Видимо, сам коня на продажу имел. Может знал, кто продавал. Так они и вели неспешную беседу, забыв про войну, набеги и многолетнюю вражду между горцами и империей. Лошадь без всяких понуканий споро тянула телегу. Мальчишки на мешках давно уже спали. Скорее всего, к ночи они уже были бы в станице. Однако, судьба распорядилась иначе.

Верст за десять до станицы у излучины высохшего русла речки они вдруг услышали выстрелы. Резкие, словно хлесткие удары кнута, они звучали один за другим. Через какое-то время, смолкнув, сменились криками.

– Абреки! Принесла же их нелегкая на ночь глядя. Миколка, Андрейка, пистоли проверьте заново. Не дай Господь, заряды отсырели, – кинул он мальчишка тяжелый сверток, из которого те быстро выудили два монстрообразных седельных пистолета. – А ты, мил человек, затихарись. Чай, абрекам все равно, кого грабить – чужого али свово…А ведь уже седьмицу все тихо было. Баяли, что Шамиль своим запретил в набег ходить. Врут, поди. Приперлись же… Эй, куда собрался?

Не слушая старика, Ринат соскочил с телеги и, захватив свой тяжелый посох, пошел в сторону выстрелов. Ему было крайне интересно, кто это там решил немного повоевать. Ведь, запрет на совершение набегов, действительно, существовал. Он лично втолковывал старейшинам селений и главам тейпов необходимость передышки. Мол, пока не следует дразнить русского медведя. Слишком слаба горская армия они еще для этого. Уверял их, что от таких набегов больше вреда, чем пользы. Потерь много, военные припасы тратятся, а ощутимых результатов почти нет.

– Выходит, какой-то черт решил немного поднять бабла, – сквозь зубу прошептал Ринат, прижимаясь к камням. – Добрый я, значит, слишком для руководителя. Русским же… тьфу… ясным же языком сказал, что надо завязывать с грабительскими набегами. Не-ет, кому-то все равно неймется. Шило в заднице торчит. Эти уроды мне все перемирие поломают… Падлы… Не успел уйти, а они уже бузят. Значит, придется жестче работать. Не понимают, видно, доброго слова. Придется воспользоваться опытом мистера Аль Капоне и взяться за пистолет…

Он крутанул верхушку своего посоха, у которого тут же откинулся верхний изгиб и внутри обнаружился затворный механизм ружья. Его инженерное образование пригодилось, пусть и столь странным способом. Отправляться в такое путешествие совсем без оружия ему показалось верхом безумия. Поэтому, после недолгих раздумий, и родился этот дробовик, больше напоминавший близкого родственника средневекового мушкетона. Стрелял он не пульками, а полноценным рубленным свинцом, способным превратить в фарш с десяток человек на своем пути.

– Что тут у нас? Карету зажали… – Ринат осторожно крался вдоль скалы, стараясь зайти в тыл нападавшим. – Правильно. Что с простого всадника возьмешь? Коня и оружие. А в карете можно хорошо поживиться… Я сейчас вас научу, б…ь, дисциплине. Развели тут махновщину.

Первого горца, что с азартом выцеливал кого-то у кареты, он заметил сразу. Тот, особо и не скрываясь, стоял на одном колене и целился. Приголубить его своим посохом оказалось делом одной секунды. Связав потерявшему сознание горцу руки, Ринат начал подбираться к следующему.

– Падла, здоровый какой, – тяжело дыша, пробурчал он, когда другого абрека, здоровенного детину, жутко вонявшего потом, пришлось ударить аж три раза. – У другого бы черепушка треснула, а этому хоть бы хны. Вот что, значит, свежий воздух и отсутствие стресса… Полежи пока тут.

За двумя первыми последовали еще трое горцев. Одного, правда, живым взять не удалось. Слишком уж тот сильно сопротивлялся. Еще пара разбойников, почувствовав неладное, вскочили на коней и ускакали.

– А сейчас поговорим, – прошептал Ринат, когда стащил пленных в небольшую ложбинку и завязал им глаза длинными кусками ткани. – Эй, слуги шайтана! Просыпаемся! Я говорю, просыпаемся! – добавил он громче, пару раз пнув ближайшее тело. – Сидим и не вертимся, а то переломаю хребты и оставлю тут подыхать.

Четверо абреков притихли.

– Не узнали? – прошипел Ринат, пиная уже другого. – Я же вам, уродам, что сказал⁈ Сидеть, как мыши по аулам! Тренироваться воинскому мастерству! Новые поля распахивать! К дальним селениям дороги мостить! Денег дал, чтобы еды можно было купить! А вы, б…ь, за старое?

Эта откровенная глупость каких-то недоумков, способная спровоцировать русских на ответные действия, настолько его разозлила, что он уже не сдерживался. Схватив посох за макушку, Ринат начал охаживать то одного, то другого абрека.

– Ваши же старейшины клялись Всевышним, что придержат молодежь. Князья в аулах кивали, что не будут дразнить русских. Б…ь! А я что вижу⁈ Какого черта здесь делаете⁈ А если бы сегодня пристрели ли какую-нибудь важную птицу? Пни с ушами, совсем не понимаете? Русские бы в ответ полезли с пехотой и артиллерией. Стали бы ровнять с грязью аул за аулом из-за вас, уродов.Совсем страх потеряли? Мое слово вам не указ? Слово имама вам пыль под ногами?

До лежавшим вповалку и стонавших горцев, наконец, дошло, кого им не посчастливилось встретить в своем набеге. О крутости имама Шамиля среди горцев давно уже ходили самые настоящие легенды. Говорил, что он одним своим взглядом может остановить разъяренного горного медведя, укротить вставшего на дыбы жеребца, понимать язык диких зверей, задерживать дыхание под водой на десятки минут. Не будем лукавить, но поводом для многих слухов стал именно он сам, точнее, казавшиеся ему невинными, шутки. Так, каждое утро несколько недель подряд он оставлял у свисавшей крыши своего дома разломанную горбушку хлеба, чтобы ею полакомился часто попадавший ему на глаза старый ворон. В конце концов, птица так привыкла к этому, что, уже обнаглев, начала залетать в окно хижины и нагло каркать и требовать новой подачки. В один из дней, вообще, увидела Рината на улице и села ему на плечо, что произвело на жителей села неизгладимое впечатление. В другой раз окунаясь в озере он поднырнул под нависший над водой берег и всплыл там. Вдоволь налюбовавшись открывшимся ему зрелищем подземного грота, вернулся назад. На берегу, где прошло чуть больше получаса, его уже начали оплакивать, считая утонувшим. Однако, самый курьезный слух родился, когда Ринат решил немного разнообразить свою супружескую жизнь и показать жене кое-что новенькое. Сложно сказать, что именно так подействовало на Патимат, но эффект был просто феерическим. Несколько дней подряд из их дома раздавались такие крики, что испуганные жители, думая о нападении врага, собирались у каменной стены для защиты селения. Еще через день заспанная, но довольная женщина, рассказала соседкам такое, что авторитет имама еще вознесся еще выше. Честно говоря, к нему даже стали обращаться кое-кто из мужчин, поверив в его особые способности. Пришлось, даже наорать на таких… Правда, слухов от этого не убавилось, а, наоборот, прибавилось. Они ширились, множились, создавая вокруг фигуры имама Шамиля особый ореол и распространяя о нем славу необыкновенного человека.

Словом, абрекам было чего бояться. Не известно, чего они там себе в головах нафантазировали, но в один момент всей кучей начали валиться к нему в ноги и вопить о пощаде.

– Господин, пощади. Это Джавад, собака… – на разные голоса заголосил они.

Все, оказалось, до безумия просто. Сбежавший хан Джавад спрятался у своих сторонников где-то в горах на побережье и вновь начал плести свои сети. Восстановил связи с турецкими работорговцами, которые уже пообещали ему золотые горы за новые партии рабов. Вот и побежал по Кавказу слушок между своими, что хан Джавад платит чистым золотом за девочек и мальчиков. За здоровых женщин и мужчин обещали чуть меньше, но тоже внушительную сумму. Оттого и повылазили из далеких аулов отчаянные абреки, пожелавшие заработать.

Как с такими бороться? Разве этих заставишь мирно трудиться? Что им деньги Рината на распашку новой земли и обзаведение скотом? Подачки! Они в рожу скорее плюнут в ответ на такое предложение. Веками грабежом и торговлей людьми промышляли. Привыкли. Тут уговорами не поможешь. Артиллерия по серьезнее нужна. Что-то такое жесткое, очень жесткое…

Ринат быстро огляделся по сторонам. В паре шагов от него лежало тело убитого горца. С другой стороны, уже остывал жеребец, задетый ответным огнем русских.

Решение пришло неожиданно. Он подхватил убитого и бросил его к живым.

– Вы все клятвопреступники. А ваш хозяин главный клятвопреступник! – рявкнул Ринат, наклонившись к связанным горцам. – Иблис для него уже давно приготовил отдельную жаровню с углями, величиной с гору. К вам же, что ослушались своего имама, особый разговор…

Подскочив к жеребцу, он со всей силы рубанул по его шее. Кровь ударила фонтаном, заливая его с головы до ног и придавая вид то ли вампира, то ли дикого зверя. После сорвал повязку с глаз одного из абреков и с перекошенным лицом уставился на того. Тот аж отшатнулся от вида багрово черной бородатой рожи.

– Я, имам Шамиль, буду следить за вами везде и всегда. Куда бы вы не отправились, я обязательно буду где-нибудь рядом, – не переставая злобно шипеть, Ринат освободил от повязки второго, а затем и третьего. – Не дойдет по-хорошему, будет по-плохому. Вон, как с этим.

Стоявшие на коленях горцы с ужасом уставились на тело рядом с ними, едва не утопавшее в луже багровой крови.

– Вырежу сердце и скормлю свиньям. После же каждый горец по эту и по ту сторону гор будет знать, что вы подохли, как шакалы, – абреки едва снова не повалились на землю, настолько сильное отчаяние охватило их. – Передайте Джаваду, что я скоро приду за ним. Пусть прячется, бегает, борется. Судьба его уже предрешена. А теперь пошли прочь!

Те, как были со связанными руками, так и ломанулись, что было силы по давно высохшему руслу реки. Ринат же, удовлетворенно хмыкнув, не спеша собрал брошенные ружья, кинжалы и пороховницы и навьючил всем этим одного из оставленных жеребцов. Прочитал над покойником молитву и закидал его камнями. Негоже было оставлять тело дикому зверью.

После, ведя в поводу коней, пошел в сторону своих спутников.

– Осторожнее там. Не пальните от страха, – подходя к их убежищу, прокричал он. – Я это. Путник, что на дороге подобрали…

Из-за телеги, за которой спрятались казак с казачатами, показалось несколько фигур. Старый казак, щурясь подслеповатыми глазами, правда, едва не пальнул в него. Пацаны тоже тянули в его сторону по пистолету каждый. Могли так нашпиговать свинцом, что мяукнуть не успеешь.

– Господь Вседержитель, – на глазах старик побледнел, как смерть. – Места живого нет… В крови весь…

Рядом икнул от страха один их мальчишек. Второй, вообще, присел за телегу, пытаясь спрятаться.

– Разобрался я с абреками. Вот, конями и оружием разжился, – пробурчал Ринат, протирая лицо ладонью. – Отщепенцы какие-то оказались. Говорят, не слышали ничего о перемирии. Пришлось, успокоить их, – улыбка его в этот момент напомнила скорее оскал дикого зверя, только что загрызшего свою жертву.

До него только сейчас дошло, что он до сих пор весь в крови. Лицо, черкеска, штаны и сапоги были покрыты бурой плотной коркой подсыхающей крови. Казалось, он вернулся из преисподней после битвы с демонами.

«Проклятье… Как бы старика совсем удар не хватанул. Вон какой бледный. Губы и руки трясутся. Пацаны, вообще, зеленые. Придется и им сказку рассказывать. С другой стороны, куда деваться? Имидж надо поддерживать».

И он рассказал сказку-быль старику и казачатам пока они укладывали его добычу в телегу. Здесь было все, что так знакомо нам, жителям XXI из зрелищных фильмов: и волнительное напряжение, и кровожадные враги, и доблестный герой, и жестокое сражение, и страшные подробности. Правда, в этом времени рассказ о воинской доблести был не просто красивой историей, а предметом особой гордости. За высказанное неверие тут могли вызвать на дуэль или запросто зарубить шашкой.

Эта история, как потом оказалось, имела свое продолжение. Старый казак по приезду в станицу рассказал о странном путнике казачьему атаману. Тот выслушал, да и позабыл все на следующий день. Старик же за чаркой водки поделился историей с другими казаками. Его путанный рассказ, как водится, обрел такие подробности, что в пору было за голову хвататься. За неделю число добытых лошадей выросло с двух до десяти. Среди них даже появился чистокровный аргамак особых кровей, принадлежавший какому-то горскому князю. Преобразилось и оружие, что добыл тот странный путник. Вместо двух старых ружей появились новомодные английские винтовки, за которые в самом Санкт-Петербурге золото по весу давали. Долго еще казаки в станице гадали, что за путника Бог послал их соседу. Одни, называли известного горского храбреца Байсангура Багрова, что до безумия ненавидел разбойников и грабителей. Другие, с пеной у рта, указывали на неизвестного русского офицера. Третьи, подумать даже страшно, говорили, что побил горцев сам имам Шамиль. Мол, он покарал их за нарушение перемирия с русскими…

Настоящий же имам Шамиль и думать об этом случае забыл. Его сейчас занимали гораздо более важные вещи – легализация в Тифлисе. Здесь, в губернском городе, да еще перед приездом императора, его наспех скроенная легенда могла и не выдержать проверки. Тем более наверняка усилятся патрули, жандармы будут зверствовать. Вряд ли охранка пройдет мимо его бородатой физиономии в характерной горской одежде. Начнут так трясти, что его легенда за милую душу начнет трещать по швам.

Спрятаться и пересидеть до приезда императора тоже скорее всего не удастся. Раскинувшийся внизу Тифлис был похож на большую деревню своими деревянными домами с соломенными крышами, кривыми улочками и непролазной грязью на площадях. Не было ни водопровода, ни мостовых, ни канализации. Тут нужно было сильно постараться, чтобы остаться незамеченными среди местных жителей.

– Что же с тобой Борода делать-то? – недоуменно бормотал Ринат, оглаживая окладистую бороду. – Здесь байка про ограбленного купца уже не прокатит. Нужно что-то по-существеннее… Учителем что ли попробовать? Черт! Дурья башка! Я же инженер, техникой безопасности в Академии наук занимался. Неужели здесь за технаря не сойду?

Он снова задумчиво провел по бороде.

– Решено! Сыграем за инженера, попробуем двинуть науку в Тифлисе, пока император не приедет, – рассмеялся он, дергая поводья и направляя жеребца вниз по дороге. – Только придется кое с чем проститься…

Город начался с неказистых покосившихся избенок, покрытых бурой гниловатой соломой. Бродили козы, коровы, между которыми носилась голозадая малышня. Плакать хотелось от открывшегося вида на этот город на окраине России, имевший статус губернского. Сразу же ему в голову вкралась нехорошая мыслишка, а не поспешил ли он с идей выдать себя за инженера? Тут еще явно царило раннее средневековье и о таком звере слыхать не слыхивали.

К счастью, дальше начали появляться первые каменные дома, близ которых даже проглядывалось некое подобие брусчатой мостовой. Мало, конечно, было мощенного пространства. Роль тротуаров большей частью играли различного рода мосты и мостки – большие и маленькие, из наваленных бревен и тесанных досок.

Остановился Ринат у крыльца с широкой вывеской, на которой были мастерски изображены затейливые ножницы, расческа и острая бритва. Толкнул дверь, вошел внутрь и бросил застывшему от вида звероватого горца цирюльника серебряный гривенник.

– Чтобы по-господски сделал, брадобрей, – щуплый мужичок с прилизанной шевелюрой тут же угодливо забегал возле щедрого клиента. – После покажешь, где тут у вас можно хорошее платье (одежда) сообразить…

Не меньше часа времени прошло, прежде чем взмокший до самого исподнего цирюльник удовлетворённо опустил бритву и расческу. Поднес зеркало и замер. Кажется, он даже дышать перестал.

Честно говоря, причины для волнения у него были весьма и весьма существенны. Из зеркала на Рината глядел совершенно незнакомый ему человек. Это было лицо зрелого мужчины с абсолютно голым подбородком и аккуратной щеточкой усов, придававшими ему немного залихватский вид. Правда, все портили глаза, выдававшие самую суть. Пронзительно серого, почти стального цвета, они едва не кричали об опасности.

Пришлось цирюльнику дать еще гривенник, а то тот, испугавшись недовольства клиента, уже начал сползать по стенке на пол. Мужичок тут же ожил, рассыпавшись в благодарность такому щедрому клиенту. После лично проводил его до соседней комнатушки, которую снимал пожилой портной отчетливо еврейской наружности.

У портного Ринат едва не совершил ошибку. Увидев рулоны ткани и портняжный метр, он уже было хотел спросить про костюм на продажу. К счастью, вовремя вспомнил современные реалии. Тут господа не покупали готовые костюмы, да и не было их практически. Одежду шили на заказ в течении нескольких недель. Собственно, именно это портной ему и сказал.

– Господину придется подождать, и Исаак ему сошьет самое лучшее платье в Тифлисе. Уверяю вас, никто больше не сделает вам так хорошо. А если господин желает лучшую ткань, – еврей с таким сомнение посмотрел на замызганную и ветхую черкеску Рината, сразу же захотелось потрясти перед ним своим кошельком. – То платье будет совсем на загляденье.

Пришлось ему объяснить, что так долго господин ждать не может от слова «совсем». Ринату нужно было все и как можно скорее. Желательно сегодня или в крайнем случае завтра. За скорость он готов был очень щедро заплатить.

– Нужно быстро и много. Костюм для повседневной носки две штуки, парадно-выходной костюм, – начал перечислять Ринат, выкладывая на стол перед евреем одну серебряную монету за другой; в конце, в качестве вишенки на торте, положил еще пять рублей золотом. – И все остальное, что полагается, чтобы господин выглядел настоящим господином. За скорость еще доплачу столько же…

Еврей громко икнул, глядя на выросшую перед горку монет, и с большим интересом оглядел Рината. Было видно, как яростно внутри него борется жадность и осененная разумом осторожность. Быстро осилить такой заказ в одиночку ему явно было не под силу. Однако, наступив на голос разума, портной согласился.

– День и ночь буду шить, господин, пока не сделаю, – резко смахнул он зазвеневшие монетки в карман. – Не извольте беспокоиться. Все будет в лучшем виде.

При снятии мерок выяснилось, что одна знакомая в их общине сдавала комнату господам. Исаак обещал похлопотать, чтобы все устроилось и уже сегодня такой щедрый господин оказался хорошо обустроен.

Удовлетворенно кивнув, Ринат уже хотел было выйти, как взгляд его зацепился за нечто странное. В углу комнату почти у порога сиротливо стоял непонятный агрегат, полуприкрытый холщовой тканью. Выглядывало из под ткани большое металлическое колесо и какой-то рычаг. Потянувшись, он сорвал покрывало. Ясности все равно не прибавилось.

– О-о, господин, – с жалобным стоном в голосе взвыл Исаак и воздел руки к небу. – Это то, что должно было принести нашей семье богатство, а принесло лишь разорение. Пусть накажет Яхве того французишку, что продал мне это убожество. Тимонье, скотина, назвался. Целых пятьсот тридцать рублей! Добрый господин, община отдала ему целых пятьсот тридцать рублей за это! И все по моему совету…

Выяснилось, что около двух месяцев назад через Тифлис проезжал один французский торговец. Оказавшись в городе, тот снял самый шикарный номер в доходном доме мадам Бурановой и нанял десятка три горластых мальчишек. Те за копейку три дня носились по улицам, зазывая горожан на показ чудодейственного самошвейного механизма. Железный агрегат, далекий и уродливый предок швейной машинки, действительно, довольно бодро накладывал стежки, сшивал куски полотна. Бедняга Исаак при виде этого зрелища решил, что ухватил Бога за бороду. Он подбил еврейскую общину города купить машинку, обещая всем золотые горы. В итоге, француз уехал с деньгами, а Исаак остался с внезапно сломавшейся машинкой и огромным долгом.

– Занятно, – задумчиво пробурчал Ринат, разглядывая затейливый механизм.

Признаться, ему очень нравилось копаться в механизмах, приводя их в рабочем состоянии. Кропотливая чистка, расточка и наладка всегда успокаивали его, настраивая на особый лад. Помнится, он даже собственными руками восстановил из хлама заржавевший до безобразия старый харлей. Когда-то его в качестве трофея приволок с войны прадед. Интересно, как у немцев мог оказаться этот мотоцикл…

– Короче… Показывай обещанные хоромы, – наконец, Ринат оторвался от механизма и повернулся к Исаак. – Пока будешь выходное платье шить, я с этой вундервафлей разберусь. Не бойся, будешь еще первым портным Тифлиса.

Исаак, как стоял, так и стек на пол. Со слезами на глазах он подполз к Ринату и попытался поцеловать тому руки. Плакал, что свет еще не видел такого благодетеля, что будет каждый день за его здоровье молится, что наилучшее платье ему сошьет, что это Господь к нему его послал. Кажется, упади сейчас на землю небо, он бы даже глазом не моргнул…

Однако, по-настоящему, почувствовать народную, в частности, еврейскую любовь, Ринату удалось уже на следующий день. В комнату, где он увлеченно возился со швейной машинкой, с самого утра зачастили люди. Сначала, осторожно постучавшись, вошла степенная матрона, которая поставила ему на стол какой-то завернутый в холст поднос. Затем появилась черноволосая девушка в строгом темном платье и чепчике, державшая в руках кувшинчик со свежим молоком. Еще был мальчишка с корзинкой, где лежали яйца…

– Вот так, кажется… – прошептал Ринат, устанавливая в паз заново расточенную деталь. – Понятно, чего она нитку рвала. Перекосило. Металл говенный. Тут сталь нужна, как на кинжале. А если… – он остановил швейную машинку и вновь вытащил из нее какую-то шестеренку.

Стоявший Исаак, только что радостно улыбавшийся, побледнел. Заработавшая машинка, стоимостью в гигантскую сумму в пятьсот рублей, снова превратилась в кучу бронзовых и железных деталей.

…Через трое суток швейная машинка была окончательно готова, известие о чем моментально облетело еврейскую часть города. Сияющий Исаак ни на шаг не отходил от агрегата, который внешне почему-то отчетливо напоминал изделия господина Зингера. Правда, сам Зингер еще даже не задумывался о чем-то подобном.

Вечером, когда Ринат только примерял новосшитый костюм, в дверь его комнаты постучали. Вошла хозяйка и принесла ему три приглашения от богатейших купеческих семей города. На аккуратных картонных листках содержалось приглашение уважаемого господина инженера на ужин.

– Хорошо, что в технари пошел, – улыбнулся Ринат, поправляя белоснежные манжеты. – Если бы, как брат на юридический, давно бы уже парился на местных нарах…

[1] Багровое корзно – мантия красного цвета, одеяние императоров Византийской империи, князей Киевской Руси.

[2] Многие черкесы в этот период, действительно, придерживались таких поверий. Отверстия от пуль не зашивались, чтобы продемонстрировать храбрость воина. Многие специально щеголяли рванными рукавами черкески, показывая, в каких отчаянных схватках они побывали.