Текст книги "Полумесяц и крест (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Во…

Стоявшие рядом и те, кто подобрались ближе, непонимающе таращили глаза. Они не понимали суть происходящего. Мол, что тут необычного⁈ Имам взял и свернул голову курице, тушка которой, похоже, теперь пойдет в похлебку.

– Значит, ничего необычного… Тогда сделаем так…

Он присел на корточки рядом с курицей и несколько раз толкнул ее. Затем неподвижную тушку поставил на ноги и начал тормошить. Наконец, хохлушка вытащила взъерошенную голову из-под своего крыла и с возмущенным воплем вырвалась из его рук.

– Как вам такое?

Когда же Ринат окинул взглядом лица горцев, то самым натуральным образом обомлел. Бледные, вытянутые, искаженные священным ужасом. На него смотрели, как на святого… или дьявола. Боже, они приняли детский фокус за чистую монету. Решили, что он сначала убил, а затем оживил птицу.

– Вашу маму, что же я за тупорылый гоблин… – вырвалось у него с досады, когда суть сложившейся ситуации до него дошла. – Все, черт побери! Концерт окончен! Все забыли и разошлись по домам, – он встал и молча пошел в отведенный ему дом.

Однако, как позже выяснилось, никто ничего не забыл…

На следующий день при подъезде к родному аулу им встретился гонец с известием о том, что имама Шамиля ждал довольно странный гость.

–…Я приставил к нему людей, чтобы ничего не случилось, – проговорил встретивший их у аула горец. – Урус нам ничего не говорит. Сказал лишь то, что его пригласил ты… – Ринат удивленно огладил бороду, не понимая, откуда у него может быть такой гость. – Это русский офицер немалого звания. Жеребец у него ахелкетинской породы. Черный, как смоль, без единого изъяна, – добавил горец с завистью еще одну деталь, которая еще больше подчеркнула статус гостя; редкий русский офицер мог себе позволить коня такой породы.

У мечети, где должен был находится гость, они стали свидетелями довольно занятной сцены. Русский офицер, одетый в строгий темный китель, белые брюки и фуражку, прохаживался перед мечетью с чрезвычайно занятым и нетерпеливым видом. Сразу же за ним, точно шаг в шаг, шли трое абреков устрашающего вида, ловившие каждое движение русского и многозначительного поглаживавшие рукояти кинжалов. Вокруг всех четверых с громкими криками носилась стайка воробьев-мальчишек, то кидавших камни, то плюющих. Когда же охрана на них гортанно прикрикивала, то они тут же разбегались по углам. Правда, через несколько минут стайка вновь собиралась вместе и продолжала кружить вокруг гостя.

– Кому нужен имама Шамиль⁈ – громко спросил Ринат, когда подошел к мечети.

Быстро повернувшийся офицер на некоторое время застыл, внимательно разглядывая стоявшего напротив него человека. Наконец, видимо, убедившись, что глаза его не обманывают, он заговорил:

– Салям алекум, – русский чуть наклонил голову, выказывая знание горских обычаев и особое уважение к человеку религиозного статуса. – Барон Александр Мирский, офицер Свиты Его Высочества Александра Николаевича, честь имею, – прищелкнул он сапогами. – Его Высочество Александр Николаевич передает письмо.

Из кожаной сумки, висевшей на его боку, появился большой пергаментный конверт с массивной коричневой блямбой застывшего сургуча на боку.

– Его Высочество выражает надежду, что все изложенное в письме останется в тайне и не станет известно третьим лицам, – с серьезным выражением лица проговорил барон. – Слово имама Шамиля известно по всему Кавказу…

Заинтригованный Ринат взял протянутый конверт и резким движением надорвал его конец. Раскрывая плотный лист белой бумаги с императорской монограммой, он не переставал размышлять. «Значит, та их встреча, где он скрывался под личиной дервиша-провидца, не прошла даром. Знатного я тогда дал дрозда своими предсказаниями. Если он про них отцу рассказал, то могла взорвать настоящая бомба. Помнится, я рассказывал про слабую подготовку русской армии, про повальное воровство интендантов, недостаточную индивидуальную выучку солдат, про военно-техническое отставание от европейцев. Не забыл упомянуть и про дичайшее пьянство и разгул в святая святых армии – русской гвардии, которая почти уже утратила настоящую боеготовность… Осталось понять, кто будет говорить с ним через это письмо? Сам наследник престола? Кто-то из придворных или сам император? Большой вопрос. Может его захотят использовать в темную? Наобещают, а потом выбросят, как использованное резиновое изделие. Скажут поди, немытого варвара сам Бог велел обмануть. Все может быть. Тут нельзя щелкать…». Он словно воочию видел, как мордатый сановник, предлагая наследнику престола свой план, презрительно оттопыривал нижнюю губу. «Как есть обманут…».

[1] Именно старейшины селения (седобородые старцы) разрешали на народных собраниях наиболее важные вопросы в соответствии с адатами;

[2] Наездничество – средневековый институт, характерный почти для всех народов Кавказа, и заключающийся в организации военных походов против соседних племен и родов с целью захвата добычи.

[3] Ростовщичество в Исламе запрещено. Нельзя брать в долг деньги под проценты, давать деньги или их эквивалент под проценты.

[4] Установленный факт. Если голову курицы спрятать под крыло и раскрутить ее вокруг своей оси, то птица впадает во временную каталепсию. После этого она становится совершенно неподвижной. Не дергается, не кричит. Этой особенностью часто пользовались фокусники, чтобы удивлять свою публику.

Глава 9
Многое сделано, многое предстоит сделать

Кавалькада всадников, состоящая из четырех десятков молчаливых воинов, прошла через бутылочное горлышко двух скал и вышла на небольшое плато, судя по остаткам кострища уже давно используемое для отдыха путешественников. Один из путников, зрелый мужчина в белой чалме, посмотрел на солнце, только-только вошедшее в зенит, и выразительно махнул рукой. Тот час всадники начали спешиваться и готовиться к привалу. Одни принялись обихаживать коней, другие чистили очаг и вытаскивали припасы, третьи занимали удобные посты для обороны. Судя по деловитости и отсутствию суеты при всем этом, это был уже не первый их привал. Чувствовалась обработанность действий и четкое разделение обязанностей…

– Время полуденного намаза, – негромко произнес мужчина в белой чалме и легко соскочил с жеребца.

Обустройство лагеря прекратилось. Каждый из путников достал из притороченного к седлу мешка небольшой коврик и расстелил его на траву. Совершив омовение, они привычно выстроились за предводителем в молитвенной позе.

– Аллаху Акбар, – зазвучал сильный мужской голос, мелодично выводящий начальные слова священной молитвы. – Слава Тебе, о Аллах, и хвала Тебе! Благословенно имя Твое, превыше всего величие Твое и нет бога, кроме Аллаха.

В тишине величественных гор, подпиравших пронзительное синее небо и нависших над поверхностью миллионами тон камня и снега, раздавались слова древней молитвы, придавая ей неземное, мистическое звучание. Проникновенно звучала сура «Аль-Фатиха», снова и снова заявляющая неофитам о благой вести – о неизбежности милости Всевышнего для верующих и наказания для отвергнувших Его.

– Во имя Аллаха Всемилостивого и Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому и Милосердному, Властелину Дня воздаяния! Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем, Путем тех, кого Ты облагодетельствовал, а тех, на кого пал твой гнев, и не заблудших.

Эти слова для коленопреклонённых мюридов давно уже перестали быть просто словами и наполнились близкими им простым и глубоко личным смыслом, в котором были и вручение своей судьбы в волю Всевышнего, и клятва жить по заветам Его. Особая благодать наполняла их сердца, изгоняя оттуда страх и горести; ширилось и крепло чувство уверенности и причастности к исполнению заветов Всевышнего.

Лишь у их предводителя в душе царило иное. Червячок сомнения, поселившийся внутри него уже давно, верно и неуклонно грыз его, заставляя мучиться несбывшимися надеждами и будущими страхами. «Ну что, Каримов Ринат Альбертович, тебя можно поздравить? Ведь почти три месяца уже лишних живешь новой жизнью. Целый квартал! Квартальную премию можно выписывать… А, есть ли за что?».

Его губы еще продолжали привычно шептать слова молитвы, но приходящее вместе с ними ощущение спокойствия и правоты пропало и не возвращалось. Мысли были совсем далеки от Всевышнего, скача горным архаром с одного на другое. «Хм, премию? За что? За то, что ем жареную баранину и пью айран в три горла? За то, что регулярно неприятностей огребаю и косяки штампую? Ведь толком ничего не изменил! Вот отравит меня сейчас кто-нибудь или подавлюсь костью, все вернется на круг своя. Опять детей будут продавать в гаремы, падлы. Снова резать будут друг друга, крича о доблести и храбрости! Я же могу все это поменять, к черту…». Самобичевание тоже заявило о себе, развернувшись в полный рост и вцепившись в него со всей силы. Дитя другого века, космического по скоростям, бешеного по ритму жизни и радикальным изменениям, Ринат никак не мог привыкнуть к здешней неспешности и степенности, проявлявшейся в решениях, поступках и даже мыслях. Он с трудом переносил многочасовые сидения за столом, долгие беседы ни о чем. Его стихия скорость и дотошность, граничащая с болезненностью. Будучи по гороскопу упрямым овном, а по жизни дотошным инженером, Ринат все привык мерить инструкциями и облекать в стройные ряды цифр. Это свойство уже давно стало его второй натурой, в работе принося повышения и дополнительные бонус, а в личной жизни – лишь формальность и сухость в отношениях с близкими.

Правда, положа руку на сердце, он был слишком строг к себе. За то время, что Ринат реально занимался делами, сделать удалось ни так уж и мало. Если смотреть не на частности, то ему удалось заложить фундамент для, действительно, нового государства, которого еще не видел этот мир. Пусть эти экономические, идеологические и военные кирпичи еще были корявыми и некрасивыми, но они были первыми и, пожалуй, это оправдывало и спешку, и многочисленные нестыковки, и противоречия. Сейчас большая часть Кавказа уже не была безумным по административной пестроте лоскутным одеялом, а представляла собой феодальное по сути и теократическое по содержанию единое государство. Здесь были глава с реальными полномочиями, совмещающими в себе светские и религиозные функции – имама Шамиль; законодательно-совещательный орган – Совет наиболее авторитетных улемов и старейшин или Диван на турецкий манер; распорядительные губернаторы отдельных областей-регионов – наибы; институт специальных судей – кади; тщательно разработанная правовая система на основе шариата.

Сторонний наблюдатель несомненно бы пришел в исключительное удивление от того, насколько длинный путь государственного строительства прошел Кавказ за столь небольшой срок в несколько месяцев. Там, где странам и народам требовались столетия для создания государственноподобных образований со стройными законодательными и идеологическими системами, Кавказ сделал всего лишь за три месяца. Еще сильнее человек со стороны «возбудился» бы при ознакомлении с тем, какие радикальные и невероятные перемены для настоящего мира произошли в социальной сфере. Создана система начального образования, правда, с уклоном в религиозное. Большая часть мальчиков обучалась навыкам чтения, счета и письма, получала представление о географии, природе. Были заложены основы социального призрения, на основании которой общины селений были обязаны давать минимальное содержание одиноким старикам, старухам и детям. Появились выплаты женщинам по рождению ребенка, призванные стимулировать рождаемость и бороться с практикой исключительно ранних свадеб.

Время намаза истекло. Мюриды уже давно занимались обустройством лагеря. Напоены и обихожены кони, вычищено оружие, доходила похлебка в большом котле, источая вокруг себя пряный аромат. Имам же продолжал сидеть на корточках и молиться, вызывая у неофитов невольное уважение к его усердию в вере.

В последние минуты своего сидения Ринат, действительно, молился, прося Всевышнего дать ему стойкости и уверенности. Время для раздумий и сомнений истекло. Пришел черед для действий.

– Амирхан! – громко позвал Ринат своего секретаря. – Какое следующее селение на нашем пути? Наиба этой земли уже предупредили?

На очередную поездку по Дагестану и Чечне он решился не от большой любви к конным прогулкам по горам. Имамат, несмотря на все свои грозные атрибуты государства – главу, суд, армию и т. д., еще был рыхлым образованием и требовал постоянного, каждодневного присмотра за каждым элементом этой сложной системы. Не все губернаторы-наибы, набранные из лично преданных мюридов, справлялись с управлением целыми областями. В некоторых местах, по-прежнему, царила анархия или, наоборот, жуткая деспотия. Не все гладко было и с судами. Новоявленные судьи-кади, назначенные из мул мечетей, нередко забывали про шариат и судили по древним адатам. Беспокоили и недобитки во главе с чудесно спасшимся ханом Джавадом. Этот невероятно скользкий тип все время ускользал из рук Рината и не прекращал строить козни, пытаясь склонить к мятежу бывшую знать.

– Подожди-ка, кажется тут находится школа, о которой все говорят? – молодой горец утвердительно кивнул. – Это хорошо. Посмотрим, как и чему тут учат. Может тут уже университет и академия наук в одном флаконе, а я тревожусь, – Амирхан вновь почтительно кивнул, приняв незнакомые ему слова за что-то религиозное и наполненное глубоким смыслом. – Немного отдохнем и тронемся в путь.

Однако, судьба вновь преподнесла ему сюрприз, в очередной раз напоминая, что у нее есть свой собственный взгляд на все его планы и свое видение будущего.

Вдруг раздался громкий гортанный крик. Затем щелкнул выстрел, тут же бросившийся гулять продолжительным эхом по окрестным ущельям.

Лагерь, мгновение назад мирно живший, превратился в потревоженный муравейник. Несколько мюридов бросились к Ринату, пытаясь прикрыть его своими телами. Остальные, побросав свои дела, ощетинились ружьями, рыская по сторонам и стараясь увидеть стрелка.

К счастью, тревога оказалась ложной. Виновником возникшего переполоха оказался молоденький горец лет восемнадцати – двадцати, одетый в потрепанную черкеску с чужого плеча, широкие брюхи и старые ичиги. Направив на него ружья, мюриды привели парнишку к Ринату.

– Что это за чучело? – еле слышно пробормотал он, когда можно было рассмотреть странную сбрую на одежде горца.

Все его туловище было перетянуто широкими ремнями, за счет которых держалась весьма странная конструкция на спине. Это напоминало что-то из одеяния шаманов народов Сибири и Южной Америки. Торчало много-много перьев, рванные лохмотья ткани и расщепленные рейки, густо перевязанные веревками и тоненькими кожаными ремешками.

Пока Ринат размышлял, к нему подошел один из мюридов и негромко произнес:

– Я его знаю, господин. В моем родном ауле все его знают. Это Хамза-Тила. Он немного того, господин, – горец скорчил выразительную гримасу. – Всем говорит, что когда-нибудь научиться летать, как птица.

Ринат после этих слов едва не застонал. До него, наконец, дошло, что напоминала ему конструкция на спине этого возмутителя спокойствия. Это были крылья, точнее их подобия из тонких строганных реек, кожи, орлиных перьев и застывшего воска.

– Я Хамза, сын Бароя господин, – стоявший перед Ринатом молодой человек совсем не производил впечатление сумасшедшего, скорее наоборот. – Я тут силки проверял, – он опустил голову, прекрасно понимая, что врет. – Второго дня ставил…

Разговорить его все же удалось. Запинаясь, парнишка начал рассказывать такое…

– Я же, господин, просто понять хочу, почему птицы летают, а человек не может? – смущаясь и с некоторым испугом поглядывая на Рината, рассказывал он.

И чем больше Ринат слушал взволнованную речь парня, тем больше поражался, насколько пытливым умом могут обладать самые обычные люди. Ну, казалось бы, зачем тебе, человеку от сохи, знать это? Для чего? Это знание сделает твою жизнь лучше или сытнее? Принесет тебе славу или деньги? Рациональная логика на эти вопросы не дает внятные и ясные ответы, которые лежать скорее в области иррационального. Ему хотелось знать это без всякой потребительской причине. Душа просила. Он мог часами наблюдать за парящим полетом орлов, за стремительной атакой сапсанов. Пытаясь разгадать тайну полета, собирал в горах выпавшие орлиные перья и мастерил из них модели крыльев. Засыпая же, представлял себе, как сам парит над родной долиной, радостно смеется обдувающему потоку воздуха, рассматривает далеко внизу крошечные фигурки родных и близких.

–…Думаю, крылья нужно больше и прочнее сделать, чтобы меня держали, – говорил он все смелее и смелее, видя, что его не перебивают и, о чудо, внимательно слушают. —

Ринат, правда, его не особо слушал. В его голове уже оформилось четкое и понятное видение дальнейшей судьбы парня. «Это же готовый начальник моего будущего отряда крылатой пехоты. Он фанатик, видно невооруженным глазом. Ему нужно только идею устройства планера и парашюта подбросить, и он революцию в воздухоплавании сделает. Глядишь, через месяц – другой у меня будет свои воздушно-диверсионные силы». В мыслях Ринат уже видел сотни и сотни воинов в мохнатых папахах-беретах, скользящих с высоты на белоснежных планерах. Это величественное зрелище его так захватило, что он почти пропустил мимо ушей последние слова парнишки.

–…Видно не судьба мне летать, как птица, – грустно закончил он. – У дяди буду батрачить, чтобы на калым деньги буду собирать.

От безысходности, что слышалась в его голосе, Ринат чуть не задохнулся от возмущения. «Б…ь, опять бабло! Нельзя такого самородка упускать! Пара-тройка таких фанатиков-изобретателей и естествоиспытателей мне так прогресс поднять смогут, что мама не горюй!». Он быстро вынул из-за пазухи самодельную записную книжку, где у него были давние чертежи планера и парашюта, и вырвал эти листки.

– Хамза, слушай меня внимательно. Ни у кого батрачить не надо. Будут тебе деньги на калым. Вот держи пять рублей на одежду и праздничный стол. Остальное получишь вечером, когда мы прибудем в селение, – Ринат сунул обалдевшему парню горстку серебряных монет с российским императором на лицевой стороне. – А это чертежи. Изучай. С помощью этого будешь летать, как птица. Может даже и лучше. После поговорим… Возвращайся в аул и обрадуй родных.

Тот, что-то бормоча, пытался упасть на колени, но его быстро выпроводили мюриды. Отвели к скале, где его поймали, и посадили на коня, которому мощным хлопком по крупу придали ускорение в сторону селения.

– Амирхан, как там твое варево? – есть хотелось так, что уши вяли, а одними разговорами сыт не будешь.

Ринат подошел к очагу, где на железных костылях висел большой котел с аппетитно пахнущей густой похлебкой. На поверхности плавали большие куски жирной баранины, головки дикого лука и чеснока. Не забыл Амирхан бросить и горсть крупы, придавая похлебке сытную густоту.

Глядя на имама, у очага собрались и остальные. Не смотря на голод, ни у кого не возникло даже мысли сесть у котла прежде него. По знаку Рината, Амирхан начал разливать в деревянные миски варево. Вскоре, привычно помянув Всевышнего, все бодро застучали деревянными ложками по мискам. Не отставал от остальных и Ринат, с урчание вгрызаясь в кусок мяса.

Еще недавно поедание жидкой похлебки в походе превращалось в целое действо, когда возле котла рассаживался десяток, а то и больше, человек и принимался по очереди зачерпывать ароматную жижу ложками. Ели степенно, в строгой очередности, словно соблюдая некий ритуал, из-за чего это растягивалось на весьма продолжительное время. Видящего в этом архаику, неудобство и (что греха таить) не гигиеничность, Рината это сильно раздражало. По этой причине вскоре он обязал всех своих людей иметь и пользоваться собственной миской, как в походе, так и дома. Мотивировал это тем, что каждый уважающий себя мусульманин вкушаю похлебку из собственной миски, оказывает тем самым уважение Богом ниспосланной ему пище. Ведь мы имеем личный кинжал, ружье и шашку, чтобы сражаться с врагами. Так, почему мы не имеем своей миски, чтобы тем самым прославлять милость Аллаха? Со временем, на не имеющих в походе своей миски начали смотреть с насмешкой. Нередко с ехидцей спрашивали, разве он настолько беден, что не может позволить себе миску из дерева?

Наворачивая вкусную похлебку и не забывая громко воздавать похвалу искусству повара, Ринат вспоминал и некоторые другие особенности местной кухни, которые в первое время вызывали его дикое удивление. Взять хотя бы пресловутый шашлык, который у него прочно ассоциировался с Кавказом. Оказалось, жареное мясо в обиходе местных жителей почти отсутствует. Его готовят лишь на больших празднествах, где на стол подают большие куски жаренной баранины. Мясо на вкус Рината получалось жестким, подгоревшим и совсем не напоминало те нежные, сочащиеся жиром кусочки, что он пробовал в будущем. Дело оказалось в том, что здесь не мариновали мясо перед жаркой от слова «совсем». Когда это выяснилось, его чуть дед Кондрат не хватил. Как так? Почему? Ведь преимущество маринованного мяса на лицо! Однако все его вопросы оставались без ответа. Тогда он сделал то, что и должен был сделать – приготовил, получается, первый на Кавказе маринад для классического шашлыка из будущего. Воспользовался местным кефиром, густо приправленным луком, перцем и солью. Опущенное в маринад мясо, порезанное на небольшие куски, положил в ледник, где оно благополучно дошло до нужной кондиции. Приготовленный в итоге шашлык оказался настолько отличным от жареного обычным образом мяса, что пробовавшие его потом долго вспоминали об этом. В тот же день к нему заявились старейшины родного аула и уважительно попросили поделиться имама с удивительным способ приготовления мяса, видимо, ниспосланным ему Всевышним за особую святость. С той поры приготовление мяса способом, благословенным имамом Шамилем, стало привилегией особо заслуженных воинов и считалось большой честью.

Закончив с похлебкой, Ринат принялся за другое блюдо, о котором местные жители еще несколько месяцев назад и слыхивать не слыхивали. В этой открытой лепешке с начинкой из мелко нарезанной баранины или птицы, дикого лука и чеснока, кисломолочного пряного соуса любой горожанин XXI века с легкостью бы опознал любимейшее блюдо всех таксистов и рыночных торговцев – шаурму или шаверму. Такой вариант классического закрытого пирога оказался не меньшим открытием для местных, сразу оценившие сытность шаурмы, простоту изготовления и пикантный вкус. Правда, в распространившийся рецепт была сразу же внесена одна особенность, а именно, заправка местным сыром. Получилось, стоит сказать, очень даже неплохо. Уплеталось полученное изделие за обе щеки. Даже османские купцы, чему несколько раз стал свидетелем и Ринат, начинали одобрительно прищелкивать языками, когда впервые пробовали кавказский вариант шавермы.

–…Господин,… господин, – его вырвал из задумчивости негромкий, но настойчивый голос Амирхана. – Прошу простить, что вырываю тебя из благочестивых размышлений, но скоро начнет темнеть. Не лучше ли будет заночевать здесь? Утром можно было двинуться дальше…

Ринат кивнул. Место здесь, действительно, было хорошее. Над головой ясное чистое небо, чуть окрашенное в розовые цвета лучами заходящего солнца. На смыкавшихся вокруг них скалами нависали огромные белые шапки снега и льда, напоминавшие собой тяжелые чалмы седобородых аксакалов. Казалось, уважаемые старцы сидели и тихо беседовали о вечном…

– Хорошо, – буркнул он, вновь погружаясь в раздумья и забывая об окружающей действительности.

Однако, не успел Ринат вернуться к своим мыслям, как его снова окликнули.

– Господин, господин, – Амирхан вновь стоял возле него; лицо его сменило виноватую на заискивающую мину.

Ринат шумно вздохнул, показывая, что не сильно доволен новым беспокойством. «Бляха муха, опять! И как тут планы по захвату мира строить⁈ Скоро будут спрашивать, можно ли в носу ковыряться. Что ему на этот раз нужно? Надеюсь не придется решать очередной спор двух наследников за старый бронзовый котел и древнее дедово ружье, как в прошлый раз. В наследственном праве здесь сам черт ногу сломит». К счастью, разговор просьба была о другом.

– Господин, братья меня уже несколько раз спрашивали, а не станешь ли ты и сегодня рассказывать истории про бесстрашного воителя Бесо Варатаева, – по лицу было видно, что и его самого съедало любопытство по поводу дальнейших похождений этого героя.

– Твою же… – Ринат с трудом сдержался, чтобы не выругаться, причем на русском.

А что ругаться? Что рвать на себе волосы? Сам же виноват. Это он пару недель назад, когда их отряд попал в сильную грозу и они вымокли до нитки, решил поддержать всех и рассказал анекдот про Штирлица. Естественно, смешная история про удачливого советского разведчика вызвала бы недоумение у мюридов. Поэтому в анекдоте Штирлицем стал не менее удачливый и бесстрашный кавказский воин по имени Бесо Вартаев. Герой был настоящий сорвиголова, сухим вылезавшим из любой передряги, одной правой побеждающим любого врага или даже их десяток. Такой горец не мог не понравиться остальным, а его героические поступки не вызвать восхищения.

Собственно, так и произошло. Правда, первый анекдот-история про сорвавшего со скалы Бесо и чудо зацепившегося за небольшой выступ, был встречен довольно прохладно. Ринату даже пришлось объяснять, почему наутро чудо могло сильно опухнуть. Когда юмор истории дошел до собравшихся вокруг рассказчика, то тут же грянул громогласный хохот. Один из мюридов даже свалился с корточек на землю и принялся кататься по ней, не в силах остановиться.

Вторая и последующие смешные истории пошли гораздо лучше, вызывая живое обсуждение и жаркие споры. Неугомонный Бесо проникал в гарем султана, выносил золото из его сокровищницы, побеждал известных силачей и диких зверей. Везде и всегда он был первым, без устали оставляя своих врагом с носом. В один из моментов двое его горцев даже подрались из-за того, в каком селении нужно искать этого самого Бесо. У Рината ведь язык не поднялся сказать, что герой этот вымышленный. Здесь такого бы не поняли…

– Ладно, Аллах с вами. Зови остальных, – вновь тяжело вздыхая, выдал Ринат. – Расскажу вам пару историй.

Едва Амирхан только бросил клич, как горцев словно ветром снесло с мест. Все, за исключением обиженно хмурящихся часовых, моментально расселись возле Рината.

– Как я уже рассказывал вам, братья, живет на Кавказе в одном из горных селений настоящий воин Бесо Вартаев, что купается в ледяных горных реках, стреляет горных барсов точно в глаз, без страха выходит бороться с любым, – как всегда с присказкой начал рассказывать Ринат. – Только сегодняшняя история будет чуть длиннее, чем обычная.

Решил он начать не с анекдота, а со сказки «Каша из топора», которую часто рассказывал своему маленькому сыну. Подумалось, что история про хитрого героя, наказывавшего глупую и жадную старуху, придется горцам по вкусу.

–…Как-то раз на пути Бесо повстречалась небольшая кривая сакля. Сильно устал он и проголодался к этому времени. Решил постучаться к хозяевам, попроситься на ночлег. Открыла старая бабка, с порога заголосившая про свою бедность и нищету. Мол нет у нее ничего, голодно и сыро, убого и холодно, – Ринат довольно умело изобразил сварливый и жалобный старушечий голос, отчего один из горцев испуганно ойкнул. – Сразу Бесо приметил, что обманывает его старая. Старые грязные обноски одеты у нее на новое платье, пояс дорогой на ней. Решил проучить он ее, чтобы не обманывала она путников и нарушала законы гостеприимства, освещенные Всевышним. Сказал ей Бесо, что не надо ему ничего от нее. Мол, он сам ее накормит кашей из своего кинжала. Кинжал у него столько резал баранов и овец, что стал жирным…

Словом, выдал старую сказку с некоторыми вариациями, учитывающими особенности Кавказа. Горцы сидели, без преувеличения, с открытыми ртами. Явно принимали все за чистую монету, ведь имам не мог обманывать своих мюридов.

–…Ела старуха кашу из казана и не уставала ее нахваливать. Говорит, густая, вкусная, разваристая. Как в казане дно показалось, спрашивает про кинжал. Мол, когда его пробовать будем. Хитрый Бесо же ей отвечал, что не разварился тот еще и придется его с собой захватить.

Сидевший ближе к нему седобородый горец одобрительно зацокал языком. Явно одобрял поступок находчивого горца проучившего жадную старуху. Судя по разговорам остальных, ее следовало еще и плеткой высечь, чтобы ума прибавилось.

– Есть еще одна история, правда, короткая. Оказались в пустынном месте Бесо Вартаев и один дагестанский князь. Ничего в округе не было. Пусто. Говорит князь заносчиво, оттопыривая губу и посмеиваясь, в добавок. Мол, говорят люди, что ты, Бесо, охотник хороший и можешь везде дичь добыть. А сейчас сможешь? Огладил свою бороду Бесо и кивнул. Отошел от костра на несколько шагов, выстрелил куда-то и вернулся с тушкой зверя. Князь даже рот раскрыл от удивления. Пожарили, съели. Вкусно, аж кости все разгрызли. Спрашивает князь, как так? Бесо отвечает, что отошел от костра и сразу же зверя увидел. Стрельнул, попал, а тот и мяукнуть не успел.

Едва Ринат замолчал, как один из горцев, всегда молчаливый и угрюмый мужчина с уродливым шрамом, вдруг громко захохотал и застучал себя по коленям. Глядя на этого, всегда выдержанного и каменного, как скала, человека, заржали и остальные.

– На этом все, братья. Время намаза подходит, – встал он со своего места. – Всевышний всему определил свою меру: и для отдыха, и для дела, и для молитвы. Возблагодарим Всевышнего…

После вечернего намаза их лагерь начал затихать. Один за другим замирали неподвижными бугорками мюриды, укрытые мохнатыми бурками. С треском догорали сухие ветки в костерке, у которого сидел часовой и «баюкал» ружье. Второй лежал на невысокой скале в отдалении, перекрывая подход к лагерю с перевела.

Эти редкие минуты тишины и спокойствия для Рината были очередной возможностью подумать о своем… «Патимат что-то опять свою песню завела – „я плохая жена, я плохая жена“. Видите ли, она не шляется со мной по всему Кавказу. Мол, мне нужно взять в дом еще одну жену, походную, которая бы стала заботиться обо мне в путешествиях… Странно. Я, конечно, совсем не против. Кто в здравом уме что-то против скажет? Никто. Странно другое – это сама Патимат предлагает!».

До настоящего времени эта область жизни горцев ему была не очень знакома. Естественно, делать детей его учить не надо было. А вот некоторые взаимоотношения в семье освежить в памяти можно было бы. Как оказалось, предложение Патимат не было чем-то из ряда вон выходящим, а совершенно обычным явлением. Во многих семьях жены сами подбирали вторых и последующих жен своим мужьям, что было давней, освещенной традициями, практикой. Нередко этот процесс приобретал собой характер настоящего консилиума, на котором на полном серьезе обсуждались родословная каждой из возможных претенденток, ее моральные качества, здоровье, способности к ведению хозяйства и т. д. В процессе вспоминались родственники до пятого и шестого коленей, должные иметь превосходное здоровье и безупречную репутацию. Ломались копья по поводу калыма, размер которого должен был свидетельствовать об очень и очень многом: об уважении к роду невесты, о статусе, ее красоте, способностях и умениях. Не забывали обсудить приданное будущей невесты – число платьев и нижних рубах, виды верхней одежды и обуви, украшения и т. д. Вот именно тонны этой зубодробительной информации и были вылиты на Рината во время их последней совместной ночи. Прекратить поток ее словоизвержения удалось лишь тем, чем и должны заниматься в постели мужчина и женщина.