Текст книги "Князь Ядыгар (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Повозка на полозьях мягко скользили по снегу, но это меня ничуть не успокаивало, а скорее даже, наоборот, усиливало мое раздражение. «Дерьмо. Опять случилось дерьмо. Как же так? Шагу нельзя ступить, чтобы не вляпаться в него? Что теперь? Искать новую картину? Где? В Европе?». Скрипнув зубами, я перевалился на другой бок. «А на какие шиши? Голяком туда не попрешся. Нужны спутники, экипировка, лошади, оружие, нормальные бумаги и, главное, деньги! Деньги! Много денег и небольшая армия, чтобы все это охранять!».

Запруженные многочисленным народом и повозками со скарбом узкие улочки города растянули наше путешествие на несколько часов, в течение которых я лежал пластом и усиленно размышлял над своим положением. Как ни крути, ясно было одно: денег на путешествие и поиск картины у меня не было и вряд ли кто–нибудь добровольно мне их даст. Жизнь в этом времени показала, что все здесь уже давным давно было поделено и все ценности спрятаны в боярских и купеческих сундуках «за семью замками». Соответственно, раздобыть так нужный мне капитал я мог только лишь воспользовавшись опытом товарища Бендера с его сотнями относительно законных способов получения денег. «Попробовать кого-нибудь «развести на бабки»? Какому-нибудь боярину «задвинуть» красивую историю о зарытых в чистом поле монгольских сокровищах, о которых мне поведал последний потомок самого Чингиз-хана? Сочинить красивую байку обо всем об этом, состряпать подходящий пергамент с картой и стрелочками. Благодаря фильму «Остров сокровищ», что рисовать я представляю. Возьму пергамент похуже. Намазюкаю на нем схемку и все это песочком потру хорошенько. Сверху можно и грязью какой полить для правдоподобности. Под это все дело набрать побольше бабла, припасов. Потом же перед всей Москвой разыграть красочное шоу, как я вместе со своими людьми под звон фанфар отправляюсь на поиски сокровища Великого потрясателя вселенной. Во главе десятков подвод с заступами, мешками, носилками, мы медленно выйдем из ворот...».

– Стуй! Куды прешь! – вдруг раздался недовольный простуженный крик и наши сани встали колом. – Стрельцы едуть! Назад сдай помалу! Вот же нехристь! Туды езжай! – открыв глаза, я увидел, как нашу повозку какой–то бородатый краснокафтанник заворачивает в проулок. – Нетуть здеся проходу!

Предчувствуя новое ожидание, я снова повалился в сено и размышления о своем будущем. «Красиво, но, б...ь.., стремновато! Это только в книжках такие махинации «без сучка и задоринки» проходят. А если поймают на обмане?! Проговориться кто? Все мы не святые. Ведь бошку оторвут. Сам Ваня и оторвет. Здесь за свои кровные денюжки глотку перегрызут. Здесь лохов нема. На простую удочку вряд ли попадутся, а если и попадутся, то потом найдут... Не-е-т, с такими темами пока погодим. Конечно, если уж припрет, тогда можно».

– Котомку едва не умыкнули, – один из моих людей, сидевший на комле саней, приткнул мне под бок мою сумку с артефактами из будущего. – Оборванец какой-то хвать, а я...

Не слушая его, я машинально полез проверять содержимое. «Косметичка, петарды, тысячные купюры... зеркальце. Вот оно! Это же золотое дно! Такие зеркала наштамповать и греби после этого серебро лопатой». Зеркальце, поймав лучик солнца, пустила мне его в ответ, словно соглашаясь с моими мечтами. «А если большие зеркала сделать, то вообще супер! Как в бабушкином серванте замастрячить такое здоровенное зеркало. Да, Ваня, когда увидит его, кипятком писать будет. Делать, правда, его...». А вот тут-то, покопавшись в своей памяти, я споткнулся. Конечно, в теории я представлял, что нужно делать. Мелкий просеянный песок мешаешь с содой, поташом и еще чем–то, потом все это помещаешь в огнеупорном тигле в печь и плавишь. Еще нельзя забыть про серебряную пленку на стекле, чтобы превратить его в полноценное зеркале. Словом, практических результатов от этих моих знаний о соде, поташе, огнеупорном тигле и амальгаме никаких не было, то есть как реально делать зеркала я прост не знал! «Ха, раскатал я губищи, – зеркальце полетело обратно в котомку, а в руке оказалась женская косметичка. – Может с этой лабудой что выгорит?».

Я осторожно расстегнул замочек косметички и, заглянув внутрь, обомлел даже не от вида содержимого, сколько от вала возникших мыслей. «Вот же я болван! Да за это любая мадама не только честь, жизнь отдаст не задумываясь [автор совсем так не считает]! Сейчас же с этим делом поле непаханое. Щеки румянят свеклой, губы красят вишней, лоб – мукой. Еще готовят всякие чудодейственные снадобья из ртути, свинца, от которых, мать их, потом выпадают волосы и зубу... Да, я же столько «бабла подниму», что в золотой карете в Европу поеду!».

– Иса, какого черта, мы плетемся как черепахи? – едва не подпрыгнул я от избытка чувств, заорал я. – Гони! Нас ждут великие дела!

Однако, толпы подгоняемого пожаром народа нам так и не дали разогнаться.

– А кто этот такой черепах? – через некоторое время вдруг спросил флегматичный Иса. – ...

Глава 13

Отступление 23

Сказание вкратце о житии и пребывании иже во святых отца нашего чюднаго Макария, Митрополита Московскаго и всеа Росии чюдотворца / Подг. текста, перевод и комментарий архимандрита Иосафа (Ванников) // Словарь книжников и книжности Московского государства. В 12 т. М.: Высшая школа, 2016. – 823 с. Т. 2. [отрывок].

«Я, жалкий и многогрешный, недалекий умом, осмеливаюсь описать житие святого Владыки Московскога Макария. Поскольку слышал я от отцов своих и сам был свидетелем почтенного возраста его, то рад был поведать о святой, и честной, и славной, и благомудрой жизни его. Но как сказал Приточник: «В лукавую душу не войдет премудрость: ибо на возвышенных местах пребывает она, посреди дорог стоит, при вратах людей святых останавливается». Хотя и прост я умом, но все же начну, помолившись святой Богородице...

Сей благоверный Владыка Макарий на пользу святой Православной церкви и государя измыслил знаки удобныя и новыга для быстрага исчисления. Назваша сеи знаки цыфыры, он составища ряды и порядки между ними. Повелел Владыка сеи цыфры послушникам и инокам учити, дабы хозяйство монастырское благочинно вестиша.

… Измыслил благоверный владыка Макарий и порядок разумный со знаками для исчисления. В порядке том знаки стояти как в полку воинском, рядышком един с единым. Вот надобно к примеру исчесть, сколь станет пять возов с пшеницей по пять. Заглядываем також в порядок благоверного владыки и находим, шта станет два два десятка и пять повозок. Коли же надобно исчесть, сколь на девяти полях пасется по девяти коров, також заглядываем в порядок. Там же писано, восемь десятков и одна корова станется ».

Отступление 24

Карамзин Н. М. История государства Российского. В 11 т. Т. 8. Москва, 1803. [отрывок].

«... Летописное свидетельство о том, что именно митрополит Макарий, признанный поздней церковью святым, впервые повелел священника изучать счет по новым правилам и отказался от кириллической системы исчисления ставит перед исследовательским сообществом больше вопросов, чем ответов. Вот лишь некоторые из них, которые я позволил себе сформулировать. По какой причине митрополит Макарий решил отказаться от давно принятой и устоявшейся буквенной системе исчисления? Почему в качестве образца им были выбраны вариант исчисления, который использовался в мусульманском мире? Действительно ли митрополит Макарий автор удивительной для своего времени и упорядоченной таблицы, которая существенно облегчала многие арифметические действия?

… И хотя мы находим в исторических документах и средневековых хрониках не мало подтверждений авторства митрополита Макария этих нововведений, позволю себе поставить под сомнению уже устоявшуюся позицию Святой Церкви по указанному вопросу. Столь характерный взлет математической мысли, выраженный в появлении большого числа оригинальных и интересных методик счета и осуществления различных арифметических действий, не находит какого–либо подтверждения в других, не церковных источниках. Появлению всего этого должны в обязательном порядке предшествовать другие явления такого рода – открытия, изобретения. Ибо история нас учит, что всякое важное открытие было подготовлено тяжелым трудом многих поколений других ученых и исследователей. В связи с этим задаемся закономерным вопросом: а где эти ученые?

Представляется более верной другая трактовка этого события, которая с течением времени была облечена в торжественные одежды. Необходимо учитывать, что именно в этот период (середина XVI в.) было к Российскому государству было присоединено Казанское ханство. Вероятнее всего это послужило катализатором усиления экономических, культурных и военных связей России и мусульманского Востока. Нарастающее взаимопроникновение товаров, обычаев и несомненно научных знаний привело к тому, что церковь начала видеть во всем этом для себя угрозу. По этой причине многие знания, приходящие с религиозно чуждого Востока церковь просто напросто присваивала себе и окультуривала, превращая уже в источник своего знания. Естественно, появление таких нововведений связывается не с никому неизвестными ученым мусульманами, а со знаковыми местными фигурами. Такими, например, как митрополит Макарий.

_______________________________________________________________

Следующую неделю моей жизни я посвятил поиску средств для реализации плана, под кодовым название «Ы или как заработать денег на производстве и продажи водки и косметики?». Еще перед тем, как только «сунуть нос» во все эти дела, ко мне не раз приходила мысль послать все к черту и попробовать «стрясти» денег с царя Ивана Васильевича. А что, при первом приближении мысль эта мне казалась очень даже понятной и простой в реализации. Разве Ваня не сможет одарить или «отстегнуть» «свому молодшему брату» сотни две или три серебряных рубликов, которые мне бы с лихвой хватило для поездки в Европу на поиски картины-портала? Что, рассуждал я, у царя одной из самых больших стран средневеково мира не нашлось бы пару килограмм серебря или золота для своего фаворита?! Из походов в Оружейную палату я прекрасно помнил эти многочисленные массивные золотые блюда, кубки, кувшины, с которых ел и пил царь со своими приближенными. Мне бы хватило и самой крошечной толики всего этого богатства.

К сожалению, все этим мысли оказались несостоятельными! Оказалось, что едва ли не все мои познания о Московском царстве этого времени были одним большим мыльным пузырем, наполненным домыслами, догадками и фантазиями. Царь Иван «Божиею милостию господарь всея Руси, Великий князь Володимерский, Московский, Новградьский и иных» оказался с дырявым бюджетом, в котором в некоторые недели едва набиралось несколько сотен серебряных монет, а все следующие поступления были расписаны на месяцы вперед. На все это, как ни прискорбно, мне открыл глаза сам Ваня, когда отравленный «плакался мне в жилетку». Мол «крымчаки с ляхами да свеями совсем русскую торговлишку зажали, ни куны не пропуская через свои земли»; «людишки на земле совсем оскудели, недород да засухи бичом бьют»; «ближники аки жадные псы все казну треплят, каждый грошик норовя утащить»; «Стрелецкому да Пушкарскому приказам тоже серебра потребно немеряно». Говоря современным языком, к этому времени Московское царство имело крайне слабую экономическую базу – экстенсивное сельское хозяйство, слабое промышленное производство, отсутствие крупных разведанных запасов железной, серебряной и золотой руды, высокий уровень импорта и низкий уровень экспорта, слабые внутриэкономические связи, что, в целом, способствовало, выкачиванию материальных ценностей из страны. При всем при этом царь старался проводить активную внешнюю политику, требовавшую гигантских расходов даже по меркам средневековья.

Словом, мне ничего не оставалось делать, как учиться зарабатывать самому.

– И что у меня тут с водовочкой получилось? – вот с этого вопроса у меня и начался мой очередной день новой недели, в течение которой я намеревался сделать первые шаги если не к завоеванию рынка алкоголя, то по крайней мере к его монополизации. – Агрегат, конечно, выглядит монстрообразно. Хм, скорее жутковато, эдакий привет из апокалиптического будущего.

С сомнением на лице я рассматривал мое ноу-хау в этом мире, мой супер волшебный «станочек для печатания денег», а точнее для производства жидкого золота – самогонный аппарат. На полу прямо у моей кровати стоял этот «красавец» – страхолюдный дитя противоестественного союза меня, как автора и проектировщика, и одного дедка – кузнеца со стрелецкого посада. Из здоровенной металлической бочки литров на пятьдесят во всей стороны торчали кованные изогнутые трубки, причудливо опутывавшими емкость. Опытный ценитель этого напитка и умелый самоделкин из нашего времени, окажись он на моем месте чудесным образом, с легкостью узнал бы в этом нагромождении железного хлама и собственно перегонный куб, и паропровод, и сухопарник, и так называемый холодильник.

Мама моя, царство ей небесное, неплохо в этом во всей этой самогонной механике, которую волей неволей в голодные 90-е годы пришлось выучить и мне. Помогая ей, тогда еще ученик, я прекрасно знал, и куда заливается брага, и как ее нужно нагревать, и зачем нужна эта витая трубочка, и какого черта тот бачок называется холодильником? Что такое «хвосты» и когда их надо обрубать? Собственно, благодаря всем этим знаниям, сноровки и таланта кузнеца, а также нескончаемого мата, удалось и построить этот агрегат, а также фильтры к нему для очистки напитка от разного рода сивушных масел.

– Ничего, аппарат чай не девка, красивое личико ему ни к чему. Главное, содержание, а оно, как показала практика, определенно, на высоте, – я поднял небольшую глиняную бутылочку с полу, в которой было налито некоторое количество полученного самогона для пробы. – Нормально, вроде, получилось. Сивухой не шибает. Никакой такой горечи не чувствуется, – я сделал небольшой глоток. – После вчерашнего голова в порядке, значит и фильтры себя оправдали... Итак, водка … м-м-м... пусть будет «Княжеская»! Прошу любить и жаловать! Вряд ли у нее сейчас будут реальные конкуренты.

Я ведь знал, что говорил! В последние месяцы, как я оказался здесь, мне пришлось волей-неволей перепробовать почти все, что горит и не говорит. На царских застольях, куда я теперь был зван, я пробовал заграничное вино, о котором здесь рассказывали едва не с придыханием и которое привозилось с далекой Испании просто за бешенные деньги (литр напитка некоторых сортов мог в итоге обойтись в 2-2,5 рубля, за которые кое–где можно было и буренку купить). Кислятина, сказал бы я, но за столом вынужден был пить это вино с маской восхищения на лице. Иначе нельзя было, когда тебе жалует кубок с таким вином сам государь.

– Тут и уксус выпьешь и добавки сразу же попросишь, – погрузившись в воспоминания, пробормотал я. – Это ж политическое дело.

Пил я и хмельной или питный, как здесь называли, мед, о котором раньше читал лишь в книжках. Помните, как там в старинных свитках летописцы с гордостью писали: «и варити по слову великого князя Володимира медов триста бочек». Каких его видов только не ставили на стол? По прозванию – и простой, и пресный, и красный, и белый, и боярский; по способы производства – и вареный, и ставленный; по исходному продукту: и смородиновые, и вишневые, и черничный, и ежевичный. Меды, стоило признать, получались знатные! Духовитые, аромат которых буквально вышибал из тебя слюну; густые, насыщенные, что пились медленно и с удовольствием. Мне это разнообразие чем-то напомнили наши многочисленные сладкие наливки, тоже душистые, вкусные, чрезвычайно сладкие, но существенно более градусные.

– Да уж, сахарок едва на губах не выпадает, – непроизвольно причмокнул я губами, едва только почувствовал во рту сладость этого напитка. – Привет диабетикам, что тут сказать...

Довелось мне отведать, правда из чистого любопытства, и знаменитую брагу, к которой прикладывались записные выпивохи. Этот напиток, скажу я вам, был убойным оружием, от действия которого все едва не лежма лежали. Гадость, конечно, редкостная! С отчетливо сивушным привкусов, горькая, несмотря на добавляемый для сладости мед, брага пилась очень тяжело. По утрам после нередких застолий и праздничных пиров я нередко наблюдал картины валявшиеся по углам ухарской дворни, а кое–где и царских ближников, так и не сумевших доползти до своих опочивален. Глядя на такого синего с красными от боли глазами «красавца», даже треск в его башке слышался.

Был еще и называемый здесь полугар, тяжелый по вкусу и особенно последствиям напиток. По-всей видимости, это был далекий предок той самой знаменитой водки, у которой еще толком не была отработана рецептура производства. Напиток, как правило, получался средним по крепости, но чрезвычайно горьким. В добавок, толком не фильтрованный напиток приводил к таким ощущениям после употребления, что совсем не добавляло ему популярности. Как я понял, вся проблема этого полугара была в том, что его доведение до действительно качественного продукта было очень дорогим. Здесь требовалось и жесткое соблюдение технологии (в том числе и современными секретами), и дорогие исходные продукты, и совершенная система очистки, и поддержание определенного уровня градуса. В этоге, полугар получился эдакой алкогольной царь-пушкой того времени, тяжелой, неэффективной, неудобной, очень дорогой.

Словом, алкоголь-то был на Руси, но какой он был? В основном все–таки это были довольно слабые градусные напитки, которые на пирах пили натуральными ведрами, чтобы почувствовать опьянение. Не спроста ведь в былинах говорилось: «Поднесли Илье чару зелена вина в полтора ведра; поднимает Илья единой рукой, выпивает чару единым духом». А что такое пить пиво под хорошую мясную закуску? Это только напиток переводить и ноги качать, постоянной беготней в сортир. Конечно, оставим за кадром хмельные меды большой выдержки, бочки которого в некоторых монастырях десятилетиями хранились. Те, конечно, были убойной, но дорогой и редкой штукой!

А что пили остальные – купчики по беднее, крестьяне, голытьба всякая, у которых свободный грошик появлялся раз в году, к Пасхе? Я, как–то, полюбопытствовал на свою беду. Это был ужас! К сожалению, меня не насторожил ни убойный тошнотворный запах напитка, ни грязный как черт местный «пивовар». Едва глотнув этой бормотухи, я тут же перегнулся через порог и выблевал не только свой глоток, но и прошлый обед и завтрак. Собственно, причина была довольно проста – дикая, махровая бедность! Из каких нормальных ингредиентов люди могли готовить алкоголь, если они и сами-то до сыта толком не ели? Из лебеды, желудей, дубовой коры и горсти зерна, с ложечкой меда?

– Б...ь, да мой продукт вообще золото! Натуральное жидкое золото! – вырвалось у меня после такого рода размышлений. – Прозрачный, чистый, пьется как вода... Что пить есть, значит, а теперь дело за малым, – пробормотал я, вновь и вновь принюхиваясь к прозрачной жидкости в кувшинчике. – ...

Однако, появление у меня готового к употреблению продукта было лишь началом моих мытарств. Сразу же появилась целая туча вопросов: как теперь все это сбывать? сколько и где нужно напитка производить? с кем нужно и с кем не нужно делиться? как все это паковать? будут ли покупать? и т. д.

Когда я начал осторожно прощупывать почву с горячительными напитками в Москве, вырисовывалась довольно интересная картинка. Свободная продажа алкогольных напитков была фактически под запретом, действовала жесткая государственная монополия. «Добрый» Ваня уже успел меня опередить и велел продавать любые «горячительные» напитки только в «царевых кабаках». При этом в целях повышения продаж, а соответственно, и роста царских доходов, запретил здесь не только продавать здесь закуску, но и приносить с собой еду. Словом, здесь можно только пить. Отсюда и столь частые неприглядные картины, которые нередко теперь наблюдались возле таких кабаков. Свободные от службы стрельцы, кое-кто из царевых детей боярских упивались в кабаках до такой степени, что валялись прямо на грязных облеванных полах, не в силах подняться и идти.

– Спасибо, Ванюша. Подкузьмил ты мне, так подкузьмил, – недовольно прошептал я, понимая, что выйти на рынок Москвы с новым продуктом будет очень не просто. – Если нельзя идти в открытую, значит, нужно, пойти в окружную. А если, попробовать спиртное продавать через эти самые кабаки? Ведь если там будет продаваться хороший и качественный продукт, то туда люди потянуться. Для казну же это хорошо... Правда, торопиться здесь нельзя...

В итоге, решил я эту операция с завоеванием алкогольного рынка столицы провести по всем правилам военного искусства: с основательной разведкой, мощной информационной компанией и, наконец, закончить все резкой атакой.

В течении двух – трех дней с помощью своих людей я нанял десятка два, а то и три всякой голытьбы, через которую планировал осуществить невиданное для этого мира событие – мощнейшую пиар-компанию нового продукта с одновременной дезинформацией своих потенциальных противников и конкурентов.

Мой телохранитель, Иса, с помощью нехитрых мазей превратившийся в арабского купца, подыскал на окраине Москвы незаметный домик – развалюху, что располагалось в стороне от других, огороженная высоким и давно уже заросшим травой тыном. Здесь давно уже никто не жил, не ходили лишние люди, что для нашей начальной базы было просто идеальным местом. Здесь первую партию набранных на рынке, да и просто на улице, работников, согласных за пару грошей на что угодно, угостили произведенным мною напитком. Я наблюдал за этой своеобразной дегустацией через занавеску в углу дома, поэтому смог в полной мере оценить произведенный на них эффект. Едва все сделали по глотку и отдышались, как в нашей халупе «поднялся хай до небес». Весь десяток, перебивая друг друга, хвалил огненный напиток, как только его не называя – и «огнем в жилах», и «адской брагой», «ой, душеньки всю врезал» и т.д. После чего вышел я, замотанный в плащ, и доходчиво объяснил, что им теперь надо делать.

– Если сделайте, что сейчас скажу, получите еще по грошу и по кувшину этого, – я рукой махнул в сторону стоявшего товара, с удовлетворением отмечая загоревшие желанием глаза. – С завтрашнего утра начинаете шататься по рынку, кабакам и возле ворот богатых усадеб, да причмокивая нахваливать сей напиток. Молвите, что «вечор пивали такую брагу, что и не обсказать! Крепкая. Чистая как слеза. С ног любого сшибет, аки бычок трехлеток! Голову не ломит». Слышите? Ничего не перепутайте! Будут спрашивать, где пили! Говорите, что в царевых кабаках. И не забудьте, рассказывайте, что амброзия сея прозывается «Княжеской» за свой вкус...

Правда, пропагандисты из этой голытьбы оказались никакие. Не все из них говорил–то связно. Правда, для меня это было не главным. Сейчас мне и не нужны были сладкоголосые певцы или пушкины средневековья. Главное, нужно было в кратчайшие сроки поднять волну, на которой и поймать хайп.

– Хоть пойте о княжеской водке, хоть войте... Мол, Княжью пить не кажный смогет... Или Княжья пьется водою, а ноженьки вяжет цепою, – начал я закидывать пословицы и хлесткие выражения про свою водку, которые, по моему замыслу должны были пойти в народ. – Княжья лыбядь белая, да во пьяну умелая... Княжья водица, что слеза девичья, и сладка и горька единожды... Супротив княжьей и богатырь не совладает. И сами может что придумаете. Чтобы к третьему дню вся Москва только о Княжьей водке и говорила. Ясно? А теперь подходим за своими грошами. Чего? И по чарки Княжьей будет. Только не упейтесь у меня, гланды вырву! – народ с опаской глядя на меня, закутанного по самые уши в плащ, стал робко брать по монетке и тут же залпов выпивать по чарке с водкой. – А теперь на выход. На выход, я сказал. Там еще одна партия заждалась.

Не знаю, что они рассказали другим, стоявших у входа избенки в ожидании, но те заходили уже с масляными глазами и в предвкушении поглядывали на стол с кувшинами. В этой партии уже были не оборванцы с улицы, которые за медный грош тебе и спляшут и спашут. Здесь Иса с товарищами навербовал мне публику чуть по приличнее – слуг мелких, подмастерий всяких, коробейников, да стрельцов бывших, так как нужны они мне были совсем для другого дела.

– Что встали у входа? Ближе подходите! Всем заплачу, никого не обижу за просьбишку малую. Брагу доброю товарищ мой, купец с юга, привез. Цельную ладью, да торговать ей нельзя. И выпить он столько не могет, лопнет, – кто-то из собравшихся хохотнул, а кто–то, кто выпить не дурак, с жадностью окинул взглядом стоявшее на столе богатство. – Вот, гости дорогие, глотните этой браги, сделайте милость, – по моему кивку один из моих людей уже начал передавать кружки с водкой на донышке. – Пейте, пейте. Брага добрая, едучай на пшенице настоянная, в семи водах очищенная.

Мои гости быстро «тяпнули» и обомлели... Прошлая картина повторилась. Одни с трудом дышали, другие махали руками, третьи пытались воды найти. Наконец, у кого–то голос прорезался.

– Ядрена, брага-то. Не соврал тебе купчик–то, – жмуря глаза, от разливающегося в груди тепла, с восхищением заговорил старый стрелец, судя по красному носу выпивоха, каких еще поискать. – Это из каких–таких стран брагу он привез?

– Откуда это тайна большая, не для наших ушей скрытая. Вам лишь скажу, что замешаны в ней большие люди, – я таким важным и таинственным видом ткнул пальцем в сторону крыши, что собравшихся проняло от приобщения к такой тайне. – Сейчас каждый получит по паре кувшинчиков и потом угостит им своих товарищей. Если же у кого–то есть знакомый кабатчик, то угостит и его. Только сами все не вылакайте, смотрите! Мои людишки зав вами присмотрят...

Если честно, я от первой волны своей информационной компании не ожидал многого. Ведь, думал я, какой толк от двух десятков человек может быть? Ну, потреплю они языками среди таких же, как и они; напьются в усмерть со своими товарищами. В итоге-то что? Разве будет эффект от усилий этой неполной двадцатки? Я же прекрасно понимал, что это в моем времени можно с большой легкостью поймать хайп на некоторых темах. С определенным же бюджетом и грамотными специалистами это вообще не представляется проблемой. Как говориться можно из городского бомжа сделать такую звезду, что к ней в очередь выстроятся десятки рекламным агентств с выгодными контрактами. Здесь же, был уверен я, выхлоп вряд ли станет значительным, и придется готовить еще и еще людей.

Однако, оказалось, я глубоко ошибался. Видимо, так сложились звезды, а также прошлогодний неурожай хлеба и засуха, почти убившая урожай ягод и мед в бортях, что как раз в это время в царских кабаках резко выросли цены на спиртное. Монастыри, которые и были основными поставщиками хмельного меда, браги и питейного кваса, из–за не урожая и засухи в разу сократили свои поставки. Как выяснилось, даже и в некоторых богатых родах пришлось к застольям подавать запасы прошлого года. Словом, эти странные разговоры голытьбы о таинственном, секретном и потрясающем напитке вкупе с перепавшим кое–кому глотком Княжеской произвели эффект брошенной в сухую солому зажженной спички. А полыхнуло все к утру третьего дня!

Я не представлял, что творилось на улицах, но в царских палатах... Из уст дворни я слышал шепот о целом караване ладей с южных стран, набитом стоведерными бочками с чудодейственным напитком. В кухарской, где я нередко теперь готовил какое–нибудь необычное блюда для царя и царицы, тоже были разговоры лишь о Княжеской, которую здесь именовали и Царской, и Цезарской, и Султанской. Местный повар, которому я в прошлый раз приказал дать палок по заднице, сейчас с каким-то странным выражением на лице рассказывал о неземном вкусе этой южной браги. Мол, знакомец его на одной из ладей этого купца плыл и ему дал кувшинчик попробовать. Имя «Княжеская» я слышал и от бояр, что с важностью рассаживались на трапезе за царским столом. Они с брезгливостью разглядывали кувшины с испанским вином и хмельным медом, хваля друг другу мою «Княжескую».

– Это–то в рот не возьмешь. Уста сводит, – кривил губы один, почесывая то ли второй то ли третий свой подбородок. – Да что с них, гишпанцев взять–то? Живут–то не по людски... Я вот брагу вчерась в рот брал. Скажу тебе, друже, аброзия сие. Как есть ангелы там на небушке, таким потчевают. И не сладка и не горька, и прозрачна, как слеза девичья. Откушаешь такой едва глоточек, а встать уже не можешь.

Второй в ответ поддакивает ему, пухлой ладошкой небрежно отодвигая кубок с вином в сторону.

– Яко аброзия, друже, верно рекешь, верно, – облизывал он губы, словно «Княжью» литрами хлестал. – Накогда такого ранее не пробовал... А у тебя не осталось кувшинчиков ста и более, – вроде бы ненароком вдруг спросил он. – Чай у тебя осталось...

Словом, слухи расползались по Москве просто бешенными темпами. Они обрастали уже новыми слухами, постепенно превращаясь в самые настоящие сказки, в которых уже от первоначального смысла уже ничего и не оставалось. В конце концов, до Ивана Васильевича дошло такое, что диву даешься.

И бомба в виде царского гнева, наконец, рванула на утренней трапезе, где и я сидел в сторонке.

– Ты что, пес смердящий, такое рекешь? – вдруг царь заревел на шептавшего ему что-то на уху виночерпия. – Как так нет Княжьей?! Весь стольный град пьет, а государь ни рылом ни ухом?! Сгною, червяк тлетворный! Ты что, государя свово за шпыня безродного держишь?! – вся трапезная, набитая его боярами, царскими ближниками и слугами, затихла. – Так? – бедный служка смертельно побледнел и почти обвис на руках подхватившего его царского рынды. – Отвечай перед государем, где сия брага? – тот уже был в отключке. – А вы что замолкли? Что за брага такая? А? – царя, выставив вперед свою бороденку и вытаращив глубоко посаженные глаза, начал переводит взгляд то на одного, то на другого. – Кто мне тут сказки баял, что пивал сие? Кто? Ты Мишка? – взгляд его, вдруг остановился на одном из князей Шуйских, что в это мгновение словно стал меньше ростом. – Не ведаешь, откуда? А ты? – и вот уже сползал с лавки второй боярин, что, видимо, похвалялся перед кем–то моим напитком. – Государю лжу творите?

Чувствовалось, надвигалась гроза. Кто поопытнее и не понаслышке знал о силе царского гнева, уже готовился нырнуть под стол, массивная столешница которого уже не раз защищала таких хитрецов. Ведь государь был сильно не сдержан в гневе и мог с легкостью запулить в ослушника и тяжелым кубком, и охотничьим кинжалом. Последний же, извините меня, больше похож был на небольшой меч пол метра длиной. В другой раз, рассказывали, кто–то ему сильно приглянулся и тот получил в итоге тридцать сантиметров наточенного железа в лопатку.