Текст книги "Тень иллюзиониста"

Автор книги: Рубен Абелья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Леандро

1

В понедельник вечером гостиная квартиры Леандро заполнилась людьми. Несколько счастливчиков устроились на диване, двух креслах и стульях. Остальным же пришлось стоять у окон или жаться к стенам, а некоторые даже умудрялись принимать участие в собрании из коридора. Причина встречи оставалась для всех тайной. Паниагуа обзвонил соседей после обеда и пригласил собраться и обсудить срочный вопрос, касающийся всех без исключения жителей улицы. Гости чувствовали себя неловко. Они пытались скрыть свое смущение за разговорами о футболе и хорошей погоде. Когда стало ясно, что больше никто не придет, Леандро попросил тишины.

– Полагаю, что Паниагуа желает нам что-то сообщить, – объявил он.

Взгляды всех присутствующих устремились на Паниагуа, стоявшего за креслом между Тано и Мартином.

– Я хотел, чтобы пришли все мужчины, – начал он, – но это оказалось невозможным. Некоторые не смогли отпроситься с работы, а некоторые отнеслись к моим словам с недостаточной серьезностью. Но ничего, скоро новость узнают все. Она имеет отношение к Беато. Он всех нас обманул. Дети, которых мы считаем своими, на самом деле его.

В ответ воцарилось гробовое молчание, так что стали слышны разговоры людей на улице и пение птиц у реки.

– Если я непонятно выразился, скажу по-другому. Беато уже много лет ублажает наших жен.

– Это смешно, – послышался голос из коридора, – моя жена никогда бы со мной так не поступила.

– Вот как? – воскликнул щуплый человек вполне безобидного вида. – А откуда ты знаешь? Я, например, давно подозреваю что-то такое.

– Я знал! Я знал! – зарыдал кто-то, пряча лицо в ладонях.

Теперь после первоначального шока в комнате поднялся гомон. Каждый кричал что-то свое, не желая слушать остальных. Тучный мужчина с мокрыми кругами под мышками призывал остальных поджечь повозку. Работник муниципальной скотобойни вскочил на журнальный столик и предложил изуродовать лицо Беато разделочным ножом.

– На память о нас! – пояснил он.

Мужчина, который рыдал, уткнувшись лицом в ладони, заорал, что надо избить Беато палками, а повозку сровнять с землей.

– Вперед, за ним! – бросил клич тучный мужчина.

– Это же абсурд! – попытался перекричать его Мартин. – Вы что, все сдурели?

Леандро встал со своего места, чтобы навести порядок, когда с улицы послышался душераздирающий вопль. Все прильнули к окнам. Над силуэтами зданий повисла круглая и равнодушная луна, дул свежий ветерок, в котором Леандро сразу угадал надвигавшуюся беду. Посередине мостовой шагал дон Браулио, преграждая путь трем машинам, которые еле тащились за ним, беспрерывно гудя. Он был в домашних тапочках и черном кимоно, в котором обычно разгуливал по своему дворцу. Полуразвязанный золотой пояс болтался под животом и позволял разглядеть пижаму, тоже черного цвета. В одной руке он нес лейку с золотым корпусом, а другой за волосы тащил жену. Она спотыкалась, на ходу кутаясь в пеньюар бледно-розового цвета, и в полный голос орала, чтобы он ее отпустил.

В эти часы улица Луны была многолюдной. Оставалось менее пятнадцати минут до нового представления Беато, в котором его песни под гитару должны были перемежаться с анекдотами и увлекательными историями из жизни. У «Авеню» уже собиралась публика. Завидев дона Браулио в кимоно и его полуголую жену, все остолбенели. Поравнявшись с повозкой, дон Браулио наконец свернул на тротуар. Машины, которые он не пускал вперед, шурша колесами, стали разгоняться, пока наконец не скрылись из виду. Не отпуская жены, он засунул лейку в карман и распахнул облупленную дверь. Он потянул женщину за собой по ступеням, и оба исчезли внутри. Через несколько секунд он вышел из повозки один и остановился на лестнице. Его лицо было искажено яростью, и он вызывающе озирался по сторонам. Он поднял голову к мужчинам, выглядывающим из окон Леандро, и прокричал:

– Я его убью!

Он произнес это один раз, со злобой и болью в голосе. Все застыли в изумлении, и по улице пробежал испуганный шепот. Дон Браулио спустился по ступеням и удалился в том же направлении, откуда пришел.

– Я с ним! – произнес щуплый человек вполне безобидного вида.

– И я!

– Да! Нужно его убить! – закричал работник скотобойни, и на его виске вздулась пульсирующая вена.

Самые возбужденные высыпали на улицу и отправились на охоту за Беато. Леандро побежал за ними, стремясь их успокоить и объяснить, что они совершают ошибку.

– Пусть кто-нибудь позвонит в полицию, – бросил он от дверей тем, кто еще оставался у него дома.

Леандро выскочил на улицу, запыхавшись от стремительного спуска по лестнице. Он положил руку на грудь и, пытаясь восстановить дыхание, снова подумал, что легкий ветерок всегда предвещает трагедию.

2

Он бежал по улице Луны, рукой держась за грудь. Вдалеке он пытался разглядеть группу мстителей и поэтому не заметил Голиафа, выходящего из «Авеню». Он наскочил на него и отлетел с такой силой, что еле устоял на ногах. Он продолжил бег с колющей болью в боку.

– Что происходит? – крикнул великан вдогонку.

– Ничего. На нашу улицу пришла беда.

На бульваре в церкви францисканцев колокола пробили восемь раз. По тротуарам, пользуясь хорошей погодой, прогуливались обнимающиеся парочки, семьи и компании. Леандро разглядел в толпе голубой комбинезон Тано. Он устремился к нему, стараясь не задевать детей и на каждом шагу извиняясь. Прежде чем поравняться с Тано, он настиг нескольких мужчин, отделившихся от группы.

– Мы направляемся в «Долгое прощание», на случай если Беато вздумает вернуться на улицу, – пояснили они.

– А остальные? – спросил Леандро.

– Домой, к дону Браулио, чтобы решить, что делать дальше.

Он снова бросился бежать. Его сердце вырывалось из груди, а во рту стоял привкус крови. Достигнув особняка, он прижался к стене и несколько секунд пытался отдышаться. В это время соседи уже находились в садике с лекарственными травами. Дон Браулио раздал им мотыги и приказал сровнять его с землей. Когда от сада оставались лишь рыхлая земля и обрубки растений, хозяин «Авеню» достал из кармана лейку и сфотографировал мужчин, с бессильной злобой довершающих расправу над садом. Потом он пригласил их следовать за собой по тропинке, ведущей в особняк.

– Я открыл перед ним двери своего дома. Я предоставил ему свой сад. Я позволил ему выступать в «Авеню», чтобы он мог заработать свои гроши. Я обращался с ним как с братом. И чем он мне платит? Он залезает в постель к моей жене, пока я отдыхаю после обеда.

Они вошли в застекленную дверь и прошли по бесконечному коридору, по обе стороны которого стояли мраморные статуи. Соседи разглядывали все с открытым ртом, восхищенные роскошью, которая напоминала кинофильмы и обложки глянцевых журналов. Затем они поднялись по лестнице и попали в спальню – просторный зал квадратной формы, с лепниной на потолке и кроватью с балдахином в центре. Дон Браулио сорвал простыни с кровати и скомкал их. На выходе из спальни он заметил маленький разноцветный рюкзак, лежащий на комоде.

– Возьмите это, – приказал он и повел мужчин на террасу гостиной.

Он швырнул простыни на плиточный пол, попросил зажигалку и поджег их. Все в оцепенении наблюдали за дикой пляской языков пламени, в то время как дон Браулио раздавал бутылки с джином.

– Это для того, чтобы в последний момент нас не покинуло мужество, – пояснил он.

Мужчины начали пить жадными глотками. Дон Браулио фотографировал лица людей, искаженные спиртным. Кто-то передал бутылку Леандро. Тот отказался. Он пробился вперед и, пытаясь держаться в стороне от огня, призвал всех к спокойствию.

– Мне кажется, что мы можем зайти слишком далеко.

– Разумеется, очень легко так говорить, когда твоя жена не спит с другим, – ответил один из мужчин, не выпуская из рук бутылку.

– Пусть так, – настаивал Леандро, – но это не решение вопроса. Нам нужно всем разойтись по домам, успокоиться и собраться завтра, чтобы решить, что делать.

– Беато развлекался с моей женой на моей собственной кровати. И после этого ты хочешь, чтобы я остался дома и успокоился? – воскликнул дон Браулио. – Для чего? Чтобы он смылся и больше не появлялся в нашем городе? Извини, но я не согласен. Нужно разобраться с ним сейчас же.

– Я тоже застал свою жену с Беато как-то вечером в повозке. Ты не знаешь, каково это, Леандро, – вмешался Тано. – Я очень давно ждал этого дня и не успокоюсь, пока мы не покончим с ним.

В этот момент дон Браулио вспомнил о рюкзаке, найденном на комоде, и попросил его принести.

– Рюкзак принадлежит Беато, – пояснил он, открывая его.

Внутри были мешочки с лекарственными травами, флакончики с духами и бумажник с небольшой суммой денег и несколькими визитными карточками. На одной из них значился адрес пансиона «Небо» в старом квартале.

Действие алкоголя начинало сказываться. Мужчины осмелели, и им не терпелось выпустить на волю свою ненависть к Беато. Они толпой вывалили на улицу. В дверях дома дон Браулио их снова сфотографировал. Затем он повел их по темным улочкам к старому кварталу. Леандро следовал за ними в нескольких метрах, выбиваясь из сил. Его легкие жег огонь, а все его существо терзали подозрения. К путанице видений прошлой ночи добавилось новое, самое жестокое из всех, ранящее сердце: вдова Гуарас и Беато, обнаженные, сплетенные в объятиях любви.

3

Пансион «Небо» располагался на углу Пласа-дель-Тристе, и о его существовании напоминала только грубая деревянная вывеска, висевшая на балконе. Дон Браулио постучал в дверь. Открыла зрелая женщина развратного вида, одетая в передник и белую мужскую рубашку с закатанными рукавами, низко расстегнутую на груди.

– Вы случайно не знаете некоего Беато? – спросил дон Браулио.

– Нет, – сухо ответила женщина и при виде толпы людей попыталась закрыть дверь.

Дон Браулио просунул ногу в дверной проем и схватился за ручку двери.

– Точно?

– Точно, – ответила женщина спокойно.

– Беато? – послышался голос из глубины пансиона.

Дон Браулио, не переставая придерживать дверь, посмотрел поверх головы женщины и увидел старика в берете, сидящего в пустой столовой. На столе стоял глиняный кувшин и наполовину выпитый стакан вина. Старик поднял стакан и опустошил его залпом.

– Да, Беато, – повторил дон Браулио, – вы с ним знакомы?

– Еще бы я не был с ним знаком! – воскликнул старик, снова наполняя стакан. – Тот еще мерзавец!

Соседи плотнее придвинулись к дону Браулио, чтобы разглядеть старика.

– Он часто здесь бывает?

– Я уже сказала вам, что мы не знаем никакого Беато. Вы что, не видите, что старик пьян и несет всякий вздор? – вмешалась женщина и снова попыталась закрыть дверь. Но дон Браулио опять помешал ей это сделать.

Женщина метнула яростный взгляд на старика, который продолжал разговор, не обращая на нее никакого внимания.

– Каждый год. Обычно он приезжает в ноябре, во время бабьего лета. Но в этот раз он нас подвел.

– Он останавливается здесь?

Старик сделал глоток вина, встал из-за стола и подошел к двери.

– Нет, он здесь не останавливается. Сюда он только водит женщин. В любой час. Иногда нескольких за день. Какой безбожник! – заключил он не без восхищения в голосе. – Но я же сказал, в этом году он нас подвел.

Дон Браулио толкнул дверь и ворвался в тесную прихожую. Женщина и старик попятились и остановились возле входа в столовую.

– Мы хотим посмотреть комнаты.

– Вы уйдете, или я позову полицию, – предупредила женщина.

– Вы никого не позовете, – ответил дон Браулио, хватая женщину за руку. – Послушайте, мы просто хотим убедиться, что здесь нет Беато. Потом мы уйдем, я вам обещаю.

Женщина несколько мгновений раздумывала, упершись руками в бока и нервно постукивая по полу ногой. Потом из кармана передника она достала связку ключей и промолвила:

– Ладно. Вы можете пойти со мной. Остальные – на улицу.

– Вы слышали? – обернулся дон Браулио к мужчинам.

– Я тоже хочу присутствовать, – вмешался Леандро.

Дон Браулио покосился на женщину, которая нехотя согласилась. Соседи из прихожей потихоньку потянулись на улицу, а старик поспешил в столовую и прильнул к стакану.

– Ну и бабник этот Беато! – воскликнул он. – Ну и бабник!

Дон Браулио, Леандро и женщина остались одни в прихожей. Перед ними висело зеркало в человеческий рост в резной деревянной раме ручной работы. В его глади отражались порочного вида женщина и двое мужчин: один старый и изможденный, а другой пьяный, в халате и домашних тапочках.

– Вы всегда так ходите по улице? – полюбопытствовала женщина.

– Я застал Беато в постели с моей женой. Я не успел переодеться, – пояснил дон Браулио. – Она очень красивая… моя жена. Все здесь, – и он достал из кармана маленькую лейку с золотым корпусом.

– Верю. Давайте наконец поднимемся наверх и поскорее покончим со всем этим, – сказала женщина и начала подниматься по узкой лестнице.

– Некоторые посетители еще не пришли, – добавила она. – Сначала я покажу вам их комнаты, а затем те, которые заняты. Я буду рывком открывать дверь и делать вид, что ошиблась дверью. Понятно?

Они побывали во всех комнатах пансиона. В одной, принадлежавшей старику, выпивающему в столовой, стены были обклеены фотографиями голых женщин. Кровать была не убрана, а на столике располагалась богатая коллекция пузырьков с лекарствами вперемешку с эротическими журналами. В другой комнате они обнаружили мужчину в трусах, который ползал по полу на четвереньках. Его носки были натянуты до голеней, а на глазах была черная повязка. Женщина в подвязках и туфлях на каблуках ходила вокруг него с кнутом в руках. В комнате номер пять они застали молодого человека, склоненного над тетрадью. Он был так поглощен своим трудом, что даже не заметил вторжения. В комнате номер три их взглядам предстала женщина в мини-юбке и кружевных чулках. Ее лицо сновало между ног старика, который при этом безутешно плакал. В нескольких комнатах они обнаружили парочки, занимающиеся любовью. Но нигде ни следа Беато.

– Ну что, вы довольны? – спросила женщина, когда они вернулись в прихожую.

Старик продолжал одиноко выпивать в столовой. Теперь он снял берет. У него были водянистые глаза, а лицо и череп одного цвета с вином.

– Еще один вопрос, – сказал Леандро. – Когда Беато появлялся здесь, он никогда не приводил женщину с каштановыми волосами, грустным лицом и…

– Мне очень жаль. Обычно я не обращаю внимания на женщин, – грубо прервала его хозяйка пансиона.

– Да… разумеется, спасибо.

– Одну секунду, – сказала женщина и извлекла из передника две визитные карточки, такие же, как та, что лежала в рюкзаке Беато. – Возьмите, может быть, когда-нибудь вам захочется нас навестить.

Леандро категорически отказался, мотая головой. Дон Браулио сослался на то, что у него уже есть одна. Из гостиной снова донесся пьяный голос старика:

– Чертов Беато! Ну и бабник!

4

Пласа-дель-Тристе, несмотря на теплую погоду, вымерла. Вечером в понедельник здесь воцарилось затишье. Последние прохожие разбредались по домам. Решетки баров лязгали, ударяясь о мостовую. Вдалеке слышалось урчание мусорного грузовика. На углу, прислонившись к колоннам крытой галереи, ждали мужчины, передавая друг другу бутылки с джином.

– Его здесь нет! – издалека объявил дон Браулио, предваряя вопросы.

Кто-то протянул ему бутылку. Он сделал долгий глоток. Когда его организм уже не мог принимать спиртное, он отнял бутылку от губ и широко открытым ртом выпустил воздух. Он передал бутылку Леандро.

– Пей, – приказал он ему, – пей, а не то свихнешься.

Леандро покорно принял бутылку и сделал глоток. Огненная жидкость обожгла ему горло и пищевод. Тем не менее он снова поднес ее к губам и пил, пока на дне еще оставался джин. Мысль о том, что Беато мог соблазнить вдову Гуарас, отравляла ему душу. Он вообразил, как они ласкают друг друга в постели, и едва не сошел с ума от бешеной ревности. Он вспомнил мужчину, который ползал на четвереньках с завязанными глазами, мятые фотографии голых женщин в комнате старика, сумрачные лестницы пансиона. Перед ним возник образ Олимпии, улыбающейся, с юбкой, задранной до бедер, и Паниагуа, умоляющего, чтобы на сцену «Авеню» вернулась его жена. Что-то внутри него сломалось. Он снова прильнул к бутылке и перестал быть самим собой. Он превратился, подобно всем остальным, в марионетку, управляемую жаждой мести.

– Беато сейчас на улице Луны, – произнес он заплетающимся языком. – Скорее всего, его уже поймали.

– Рано или поздно он вернется в повозку. Там все его вещи, – рассудил мужчина безобидного вида.

– Он у меня дома, – вдруг изрек Паниагуа, который не раскрывал рта с начала преследования.

Они молча отправились в путь, толкая друг друга. С балкона «Неба» женщина наблюдала, как они прошли мимо галереи и покинули площадь.

– Жалкие рогоносцы! – процедила она сквозь зубы с выражением брезгливости на лице.

Потом она повернулась и вошла в пансион. Пустой балкон заливал свет белой и совершенно круглой луны. Деревянная вывеска, подвешенная на двух цепях, раскачивалась от порывистого ветра.

Голиаф

1

Всю ночь Голиаф утолял свой голод по Беатрис, но так с ней и не поговорил. Он не узнал, почему ее оторвали от него, где она живет, как проходят ее дни. Все это его не волновало. По-настоящему важным было то, что она сама его нашла и после ночи любви согласилась бежать с ним. Когда Голиаф шагал в «Авеню», он просто светился от счастья. Он горел нетерпением увидеть Беато и рассказать, что он нашел Беатрис. Он перешел дорогу, щуря глаза от полуденного солнца. Заходя в кинотеатр, он весело подпрыгнул, так что вздрогнул каждый сантиметр его огромного тела. В первый момент он просто увидел перед собой женщину, которая придавала смысл его жизни, рядом с мужчиной, который открыл ему волшебную сторону вещей. Поэтому он остановился в середине прохода и улыбнулся. Но когда он оглянулся по сторонам и понял, что зал пуст, все представилось ему в ином свете: Беатрис, с ребенком на руках, флиртовала с соблазнителем, который развенчал Голиафа в глазах женщин цирка.

– Извини, Голиаф. Я собирался тебя позвать, но что-то совсем заболтался, – произнес Беато, поднимаясь с корточек.

– Ну мне пора. До свидания и еще раз спасибо за представление, – сказала Беатрис и повернулась, чтобы уйти.

Заметив, что Беатрис отходит от Беато, Голиаф обрадовался. Но его радость была недолгой и сменилась глубоким разочарованием. Вместо того чтобы направиться к центральному проходу, где стоял он, Беатрис прижала ребенка к груди и поспешно удалилась по одному из боковых проходов. Голиаф пытался поймать ее взгляд, ждал знака в подтверждение их близости, но она ушла, пряча глаза.

– Давай отнесем все в фургон, а потом я пойду обедать к дону Браулио. Он снова хочет поделиться со мной травами и просит еще раз взглянуть на его жену, – сказал Беато со сцены, опираясь на ширму.

Сердце Голиафа сжалось. Он двинулся к сцене с безотчетным чувством, что приближается не к своему другу, а к самому заклятому из врагов. Он молча помог Беато собрать вещи, вернулся в повозку и там окончательно пал духом. Он сел за прилавок и погрузился в свои мысли. Перед его глазами мелькали картины предательства. Из оцепенения он вышел только ближе к вечеру. Лишь тогда он нашел в себе силы, чтобы взглянуть на вещи с другой стороны, и убедил себя, что у него нет причин для беспокойства. Было очевидным, что ребенок Беатрис предполагал наличие у нее мужа или любовника. Но не подлежало сомнению и то, что для союза с этим мужем или любовником ее оторвали от него. Ее вынудили связать свою жизнь с этим мужчиной, и она сделала это не по любви. Неоспоримым доказательством ее чувств к Голиафу было то, что она сама пришла в повозку, любила его до рассвета и согласилась уехать с ним, поставив крест на своем безрадостном существовании. Таким образом, ребенок ничего не менял. Просто одним участником побега становилось больше. Что касается Беато, в его встрече с Беатрис на самом деле не было ничего подозрительного. После представления зрители разошлись, а она задержалась в зале, чтобы поздороваться с Беато и выразить свою благодарность. И только пустота и полумрак зала превратили безобидный разговор в многозначительную сцену. Он был так воодушевлен этим новым взглядом на события, что искренне захотел над собой посмеяться. Он достал из коробки куклу, просунул в нее руку и спросил басовитым и в то же время смешным голосом:

– Кто я?

– Ты самый ревнивый влюбленный на свете, – ответил он себе дурацким кукольным голосом.

– А еще кто я?

– Ах да! Еще ты самый великий укротитель судеб!

На улице несколько детей раскрыли рот, наблюдая, как необъятный помощник Беато разговаривает с куклой. Они дружно залились смехом, и как далек был этот звонкий невинный детский смех от неумолимо приближавшихся трагических событий.