355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рубен Абелья » Тень иллюзиониста » Текст книги (страница 9)
Тень иллюзиониста
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:20

Текст книги "Тень иллюзиониста"


Автор книги: Рубен Абелья


Жанр:

   

Прочая проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Голиаф
1

Он выглянул в окно повозки в тот миг, когда Беато приветствовал жителей улицы и объявлял, что в этом году собирается удивить их духами и богатым выбором новых целебных средств.

– Это Голиаф, мой помощник, – представил он исполина. – Те, кому нужна консультация, вставайте в очередь у дверей. Я буду вас вызывать. Если вы хотите что-то купить, вас обслужит Голиаф.

Толпа вплотную придвинулась к прилавку. Голиаф торговал в бешеном темпе, извлекая из ящиков и снимая с полок мешочки с лекарственными растениями, мази и флакончики с духами. Он только урывками видел, что творилось внутри повозки: тучная женщина лежала на матрасе, как выброшенный на берег кит, мужчина дремал с горчичником на руке, ребенок плакал, а старик выставлял напоказ впалую, морщинистую грудь. Он уже больше часа без отдыха обслуживал покупателей, когда его настиг аромат Беатрис. Он залетел в окно, подгоняемый легчайшим ветерком, и ворвался в его сознание вместе с волшебными воспоминаниями. И вдруг пропал. Голиаф вдохнул снова, гораздо глубже, но ничего не почувствовал. Благоухание испарилось. Это было неожиданно и неуловимо, и поначалу он решил, что тоска по Беатрис сыграла с ним злую шутку. Он попытался снова с головой уйти в работу, но не мог совладать с собой. Хотя сам аромат исчез, одно воспоминание о нем вызывало в Голиафе мелкую дрожь. Он не мог сосредоточиться. Забывал, о чем его просили. Дважды он перепутал флакончики с одеколоном. Он продал одной женщине чабрец от импотенции, когда она просила липовый цвет от бессонницы. Несколько раз он ошибся со сдачей. Голиаф уже был готов закрыть окно под любым предлогом, когда знакомый запах снова встревожил его обоняние. На этот раз он шел издалека и был более слабым, но столь же опьяняющим. Голиаф тщетно искал его источник в толпе. Теперь он был убежден, что это не проделки ностальгии. Запах был настоящим, он проложил себе путь среди других запахов улицы Луны, чтобы влететь в его окно.

Наконец-то Беатрис была рядом.

2

Больше двух лет он искал ее и теперь, когда понял, что нашел, не знал, как поступить. Его первым порывом было бросить все и устремиться на поиски Беатрис, расспрашивая о ней прохожих на улице. Он только что почуял ее запах, это означало, что она где-нибудь неподалеку. Но какая-то женщина стучала по прилавку и требовала сто граммов мяты и большой флакон духов из лаванды. Голиаф преодолел свой порыв и, выполняя заказ, попытался проанализировать ситуацию. Ему пришло в голову, что два человека, которые постоянно ищут друг друга, могут так никогда и не встретиться. Непрерывное движение обоих приведет к тому, что один попадет в пункт, который только что покинул другой, или что их пути пересекутся, но они не заметят друг друга, или даже что они, сами того не подозревая, будут двигаться в одном и том же направлении. Но если один из них остается в одном и том же месте и никуда не двигается, шансы на встречу растут. Если Беатрис рядом, а это не подлежит сомнению, она рано или поздно узнает, что он прибыл на улицу Луны, и сама к нему придет.

Это было решение, подсказанное логикой. Тем не менее оставался другой вариант развития событий, с которым Голиаф не желал считаться. Возможно, Беатрис не хотела быть найденной. Своими словами («Меня отрывают от тебя. Найди меня») она переложила на него всю ответственность за поиск. Теперь же, если Голиаф оставался в повозке, прийти к нему должна была она. До обеда он неустанно обслуживал покупателей. Потом люди разбрелись по домам. Беато попрощался с последним пациентом – стариком, который несколько месяцев подряд не спал, – и сменил белую тунику на другую, разноцветную, в вертикальную полоску.

– Сирсе и Мартин, хозяева местного магазинчика, приглашают меня на обед. С тобой мы увидимся в семь и начнем готовиться к представлению, – сказал он и простился с Голиафом, похлопав того по плечу.

Голиаф пообедал один в повозке, через окно наблюдая за улицей. Глядя на пустые тротуары, он представлял себе семьи, собравшиеся за воскресным столом, и сонное оцепенение людей после обильной трапезы. Покончив с обедом, он закинул ноги на прилавок, закрыл глаза и уснул прямо на стуле. Ему снился один единственный затянутый сон, в котором они с Беатрис шли по длинной тропинке. Вокруг них постоянно менялся пейзаж: величественные горы, поросшие лесами, пшеничные поля, теряющиеся за горизонтом, пляжи с кокосовыми пальмами. Его разбудил Леандро легким стуком по подошве ботинок.

– Добрый день, – произнес он.

Голиафу потребовалось некоторое время, чтобы проснуться и узнать мужчину, который с утра приходил к Беато от дона Браулио. Он убрал ноги с прилавка и выпрямился на стуле.

– Что вы хотели? – спросил он.

– Духи. Мне нужны духи.

– Какие?

– Не знаю. Какие-нибудь, чтобы нравились женщинам.

Леандро сразу произвел на него приятное впечатление. В своем почтенном возрасте он пытался покорить женское сердце с помощью изысканных ароматов, и это показалось Голиафу достойным уважения. Он протянул руку и взял с этажерки флакончик.

– Сандал. Безошибочный выбор, – пояснил он.

Леандро поспешно расплатился и ушел. Голиаф снова задрал ноги на прилавок, сцепил руки на затылке и уснул. Ему ничего не снилось, и он проснулся, весь потный от жары, с затекшей шеей. Он поднял глаза: на другой стороне улице были открыты несколько окон. Внутри можно было разглядеть мужчин и женщин, обмахивающихся свернутыми газетами. Другие окна были закрыты и шторы на них опущены. Он представил, как парочки спят после обеда или в полумраке занимаются любовью. Внезапно Голиафу пришла в голову идея. Он поднялся со стула, вышел из повозки и, пользуясь отсутствием машин на дороге, зашагал по ней уверенным шагом, по пути здороваясь с людьми, выглядывающими из окон. Дойдя до конца улицы, откуда можно было разглядеть железный мост, он резко повернул на каблуках и пошел в обратном направлении, туда, где улица Луны переходила в бульвар Пуэрто-Лаписе. Он прошел улицу несколько раз, от моста к бульвару, от бульвара к мосту, истекая потом, надеясь, что Беатрис появится в одном из окон и увидит его. В пять часов дня он наконец устал маршировать и здороваться с соседями, которые высовывались из окон, чтобы посмотреть, как помощник Беато жарится на солнце. Тогда он вернулся в повозку и стал ждать первых клиентов. Он начал торговать, думая о Беатрис, про себя повторяя ее имя. В семь часов вечера, одержимый ускользающим ароматом, он закрыл окно и отправился в «Авеню», чтобы помогать Беато в подготовке представления.

3

Нет худшего помощника для мага, чем влюбленный человек, витающий в облаках. На протяжении всего представления Голиаф глазами искал Беатрис среди зрителей. Он забывал очередность трюков, вяло реагировал на указания Беато, которому пришлось в конце концов смириться с таким положением. Он начал подыгрывать промахам своего ассистента и продемонстрировал столь мастерское владение искусством импровизации, что зрители не заметили неувязок. Они были очарованы неиссякаемым потоком трюков и в конце подарили Беато нескончаемые бурные овации. Именно тогда Паниагуа и Тано предложили ему повторить заключительный номер с другими наручниками. И именно тогда замешательство Голиафа чуть не стоило Беато жизни.

Как только Беато погрузился в бидон, Голиаф, с топором в руках, полностью забыл о его существовании. Он начал пристально рассматривать ряд за рядом, кресло за креслом, силясь уловить в воздухе мимолетный запах Беатрис. Пока Беато извивался и ранил свои запястья, борясь за жизнь, пока зрители кричали, а бидон плясал по доскам пола, Голиаф в напряжении всех своих чувств грезил о встрече с ней. Наконец, будто очнувшись ото сна, он повернулся, повалил ширму, разрубил металлическую крышку топором и пинком опрокинул бидон. Беато вылетел пулей, трепеща как рыба в потоке воды, с жадностью хватая ртом воздух. Еще никто не успел прибежать к нему на помощь, а он уже стоял на ногах и задыхающимся голосом объявлял, что с ним все в порядке.

Когда все закончилось, Голиаф, стыдясь своего позора, отказался от приглашения дона Браулио и отправился в повозку. Беато должен был вернуться только утром, так что Голиаф решил переночевать там, а не в грузовике, как обычно. Водоворот чувств поглотил его, он был так возбужден мыслью, что Беатрис где-то рядом, что не замечал, как тень великого Гудини нависала над Беато, тая в себе угрозу.

4

В течение долгого времени воспоминание об одном-единственном аромате управляло его жизнью. Этим утром он наконец-то его уловил. Близость запаха превратила ностальгическое чувство в лихорадочное желание прикоснуться к коже, которая его источала. Раскинувшись на кушетке, покрытой индейскими циновками, прикрыв глаза, он попытался воссоздать в памяти тело Беатрис. Когда желание стало причинять боль, он сжал веки и вслух повторил ее последние слова: «Меня отрывают от тебя. Найди меня». Он произнес их как молитву, как заклинание, которое вновь и вновь давало ему веру в то, что она не переставала его ждать, что она желала быть найденной. Вместе с этой уверенностью пришел сон. Прежде чем уснуть, он твердо решил, что с утра пойдет ее искать.

Его разбудил осторожный стук в дверь и отчетливый запах Беатрис. Он вскочил с кровати с проворностью, неожиданной для его могучего телосложения. Пригладил волосы руками. Откашлялся. Глубоко вздохнул. На улице стояла она.

– Беато? – спросила она едва различимым шепотом.

– Сегодня он здесь не ночует, – успокоил ее Голиаф и протянул руку, чтобы помочь ей забраться в повозку.

Несколько секунд она стояла неподвижно. Затем подала свою руку Голиафу и поднялась по ступеням. Оказавшись с ним рядом, она прикрыла дверь, и оба несколько секунд стояли молча, она, склонив голову, а он, разглядывая ее и наслаждаясь ее ароматом.

– Голиаф…

Голиаф приложил указательный палец к ее губам и слегка нажал на розовую, теплую плоть. Потом он погладил пальцем ее губы, двигаясь с одного конца на другой, от середины рта к его уголкам. Беатрис закрыла глаза. Голиаф раскрыл ее губы и ввел палец в глубь рта. Он провел им по твердому контуру зубов, поиграл с ее языком. Затем он встал сзади нее и начал ее раздевать, обнюхивая каждую вещь, прежде чем бросить на пол. Когда она была уже голая, он подвел ее к прилавку и знаком предложил на него опереться. Он вошел в нее с жадностью и любил с исступленностью мужчины, который слишком долго ждал. В момент экстаза их тела изогнулись дугой, а затем, все еще сплетенные, повалились на постель.

Они занимались любовью всю оставшуюся ночь. Утром Беатрис подобрала с пола разбросанные вещи и оделась.

– Когда мы уезжаем? – спросил Голиаф.

– Во вторник вечером, – ответила Беатрис.

– Приходи к грузовику, он стоит на другой стороне улицы.

Беатрис кивнула, погладила его безволосую щеку и покинула повозку. Только теперь, вновь опьяненный ею, Голиаф сравнил судьбу с огромным цирковым львом. Кнут удерживает зверя у черты. Без кнута лев разорвет укротителя на куски. Благодаря упорству и решительности человек способен подчинить зверя своей судьбы. Когда человек не вооружен этими качествами, рок вносит смуту в его жизнь и губит ее. Он почувствовал себя безмерно счастливым. В своих глазах он стал самым великим укротителем судеб.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Беатрис
1

Найдя в повозке Голиафа вместо Беато, она поначалу хотела развернуться и уйти домой. Но внезапно ее осенила мысль, что это только все усложнит и расстроит планы побега. Ведь ей казалось, что она разгадала свою судьбу и ничто на свете не могло заставить ее свернуть с пути, ведущего к любимому.

Большинство женщин не способны отделять любовный акт от своего чувства; им нужно чувствовать привязанность к мужчине, которому они отдаются. Беатрис не была исключением. Чтобы слиться с Голиафом, ей пришлось закрыть глаза и представить, что палец, ласкающий ее губы, принадлежит не ему, а Беато. Ей нужно было убедить себя в том, что это Беато ее раздевает и проникает в глубь ее тела на прилавке повозки, что это он любит ее снова и снова на расшатанной кушетке. Когда наконец объятия ослабли, она открыла глаза, уверенная, что лежащий рядом безбородый великан к ней не притрагивался.

– Когда мы уезжаем? – спросил он.

Она судорожно думала, что ответить. Ей нужно было время, чтобы поговорить с Беато, и она не хотела, чтобы Голиаф стал помехой для их побега. Она пообещала Голиафу встретиться с ним в грузовике во вторник ночью.

Выйдя из повозки, она вздохнула с облегчением. Она только что справилась с препятствием, которое вначале казалось ей непреодолимым. Войдя в дом на цыпочках, она прокралась в детскую. Сыновья спали спокойно, не подозревая, какие волны житейского моря бушевали вокруг них. Беатрис разделась и прошлась по дому, касаясь стен подушечками пальцев, прижимаясь к мебели своим обнаженным телом. Она ощущала приятное головокружение, и по ее спине пробегал холодок удовольствия.

– Такой должна быть свобода!

Она вошла в спальню и легла рядом с Паниагуа. Закрыв глаза, она почувствовала на коже нежное прикосновение судьбы.

2

Она проснулась поздно, и тело ее ныло после долгой ночи любви. Паниагуа ушел на работу. Простыня на его половине кровати была скомкана. Мятое постельное белье и грязная одежда – единственные признаки его жизнедеятельности, подумала Беатрис. Факт же существования Беато не подлежал сомнению. В недалеком прошлом он помог ей справиться с постылостью ее брака. Теперь, после проверки ее чувств к Голиафу, он стал полновластным хозяином ее души. Беато был для нее всем. Это была разгаданная судьба, обещание настоящей любви, мост, уводящий за горизонт от Паниагуа, Голиафа и властолюбивого призрака Иеронима.

Она поднялась с кровати, надела халат, тапочки и пошла к детям. Они уже пробудились и вели между собой разговор, состоящий из невнятных бормотаний. Беатрис энергичным жестом отдернула занавеску, и в комнате стало светло. Как и вчера утром, это был ровный, согревающий свет, располагающий к хорошему настроению. Беатрис стала напевать карибскую песенку, услышанную по радио. Она подняла детей с постели, умыла, одела и накормила завтраком. После еды отвела их в гостиную. Старшего она оставила играть на ковре. Младшего взяла на руки и включила радио. Затем она поставила стул у раскрытого окна и принялась наблюдать за жизнью улицы Луны.

Перед повозкой, как всегда, стояла очередь. У магазинов, сверкая на солнце яркими бликами, останавливались грузовики, развозившие продукты. Беатрис вдохнула полной грудью. Она узнала запах лекарственных трав, исходящий от повозки, аромат свежего хлеба из булочной фрау Беккер. По радио двое мужчин оживленно обсуждали хорошую погоду.

– Похоже, мы попали в тропики.

Не отрывая взгляда от улицы, Беатрис подумала, что никогда не была в тропиках. Ее воображение рисовало бесконечные пляжи с белым песком, пальмовые рощи и солнце, которое никогда не заходит.

– Попрошу Беато, чтобы свозил меня туда, – произнесла она мечтательно.

Беатрис вспомнила, что в прошлом году в это время город был парализован холодом, который не отступал до середины марта.

– Погода сошла с ума, – заключил один из мужчин, и в голосе его прозвучала обреченность.

– И мир вместе с ней, – добавил другой. – Как еще объяснить войну в заливе?

В памяти Беатрис возникли образы, навеянные телевизионными новостями. Солдаты и танки, пересекающие пустыню. Самолеты, эскадрами рассекающие воздух. Столбы черного дыма, поднимающиеся от земли до небес. Она замерла, ожидая ответной реплики ведущего, но, к своему разочарованию, услышала только рекламу клиники пластической хирургии.

3

Без пятнадцати час Беато пришел к повозке со стороны бульвара и скрылся внутри нее. Оттуда он появился с ящиком, полным кукол. За ним следовал Голиаф с деревянной ширмой. Пока они шествовали в «Авеню», за ними увязалась орава детей и их родителей. Вскоре Голиаф снова показался в поле зрения, перешел дорогу и занял свое место у прилавка. Беатрис встала со стула, подняла малыша с ковра и с обоими детьми вышла из дома. Был понедельник, и соседка Исабель была на работе, так что старшего ребенка пришлось оставить у вдовы с первого этажа, приветливой женщины, которая делила кров со своим рахитичным пуделем. Оказавшись на улице, Беатрис обогнула повозку и отправилась в «Авеню». Она заняла место в первом ряду, у лестницы, ведущей на сцену. Прижав ребенка к груди, она повернула его лицо к сцене кукольного театра, где вскоре появилась ярко раскрашенная кукла.

Маленькие зрители от души смеялись и вместе с героями исполняли известные песенки. По мере того как приближался финал, а вместе с ним заветная встреча с Беато, нарастало волнение Беатрис. Она постоянно меняла позу, поправляла прическу, приглаживала юбку, озиралась по сторонам, как школьница, которая боится попасться на глаза родителям. По сцене скакала кукла, державшая наготове дубину и криками вызывавшая злую ведьму. Беатрис посмотрела назад и увидела, как в зал входит Паниагуа в сопровождении Тано и Леандро. Все трое остановились в середине прохода и прислонились к стене. Беатрис не успела спрятаться за спинкой кресла, и ее настиг ледяной взгляд мужа. Тогда она отвернулась, села прямо и на протяжении всего представления больше не пошевелилась. Был час обеда, когда стихли последние аплодисменты и основная часть зрителей, в том числе трое мужчин, отправились по домам. Несколько человек, однако, задержались, чтобы поблагодарить Беато, который вышел из-за ширмы, вытирая с лица пот. Сейчас Беатрис хотела его больше чем когда бы то ни было. Когда зал наконец опустел, она подошла к нему:

– Это твой сын, – сказала она, указывая на ребенка.

– Похож на меня.

– Я хочу уехать с тобой, – умоляюще прошептала она.

Беато поднял руку. Он почти коснулся ее щеки, когда двери в зал распахнулись и на пороге возник Голиаф. Он прошел несколько метров по центральному проходу и остановился как вкопанный. Сначала он улыбнулся. Затем он огляделся по сторонам и нахмурился.

– Извини, Голиаф, – сказал Беато, – я собирался тебя позвать, но что-то совсем заболтался.

– Ну мне пора… До свидания и еще раз спасибо за представление, – вспыхнув, промолвила Беатрис.

Она направилась к двери по боковому проходу, чтобы не столкнуться с Голиафом и не пересечься с ним взглядом. Она покинула кинотеатр и, не оглядываясь, перешла на другую сторону улицы. Она поднялась по лестнице на свой этаж с горящими щеками. Это было обжигающее пламя желания. Жар ласки, которую так и не подарил ей Беато.

4

Она готовила еду, мурлыча ту самую песенку, которая привязалась к ней с утра. Покормила детей на кухне и после обеда уложила их спать. Потом она накрыла стол в гостиной и позвала Паниагуа. Они обедали молча, но про себя Беатрис продолжала напевать. Она рассеянно смотрела по сторонам, на мужа, в окно на залитую солнцем улицу Луны и думала, что очень скоро все это перестанет быть частью ее жизни. После еды Паниагуа заперся в маленькой комнатке, которая служила ему кабинетом, и, сняв телефонную трубку, принялся набирать один номер за другим. Он что-то говорил в трубку, но так тихо, что Беатрис ничего не могла расслышать. Потом, уже в спальне, он поменял рубашку и ушел. Беатрис снова стала напевать вслух. Она подняла с кровати несвежую рубашку мужа и бросила ее в корзину с грязным бельем.

– А может, уже не придется ее стирать, – пропела она, перекладывая слова на мелодию песенки.

Она убрала со стола, вымыла посуду и прилегла отдохнуть на диван. Перед ее глазами вновь и вновь повторялась одна картина: Беато протягивает к ней руку, чтобы дотронуться до ее щеки. Эта рука не оставляла ее и во сне. Она была соломинкой, за которую цеплялась ее самоотверженная и безнадежная любовь.

5

Рука Беато в очередной раз вот-вот должна была коснуться лица Беатрис, но ее остановил отчаянный женский крик. Беатрис открыла глаза, встала и подошла к окну. До нее донесся другой голос, на этот раз мужской: «Я его убью!» На тротуаре появился дон Браулио в халате и тапочках, который припустил бегом в сторону бульвара Пуэрто-Лаписе. Из подъезда Леандро высыпала толпа соседей, среди которых был и Паниагуа, все они последовали за ним. Последним из подъезда выскочил Леандро, он пытался их догнать. Перед «Авеню» он натолкнулся на Голиафа. Он зашатался и чуть было не упал навзничь. Восстановив нарушенное равновесие, он снова побежал по направлению к бульвару, а Голиаф невозмутимо пересек улицу и направился к повозке. Остальные прохожие, сбитые с толку, слонялись по тротуару из стороны в сторону, выспрашивая, обсуждая, выдвигая гипотезы по поводу только что увиденного. Тут из подъезда Леандро выбежала еще группа людей. Они в тот же миг были окружены и подвергнуты допросу. Сирсе воспользовалась суматохой, чтобы проникнуть в глубь повозки. Выйдя оттуда с женой дона Браулио и Голиафом, она чуть было не попала под колеса полицейской машины, которая воем сирены разогнала толпу.

Беатрис встала на колени и положила локти на подоконник. Она сложила ладони и некоторое время пыталась молиться. Ничего не выходило. Бог был для нее чужим, и потом она не знала, какая молитва сейчас была бы уместна. Расстроенная, она пододвинула к окну стул и поудобнее на нем устроилась. Полицейская машина уехала. Последние зеваки разошлись, и безлюдная улица настороженно примолкла. Внезапно она почувствовала себя опустошенной. Ей показалось, что она всю жизнь только тем и занималась, что смотрела в окно и ждала. Тем не менее она подождала еще немного, маленькую вечность, до тех пор пока тишину не прорезал звонок в дверь. Со вторым звонком, длинным и настойчивым, к ней вернулась надежда. Она откинула волосы с лица, подправила макияж и пошла открывать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю