Текст книги "Тень иллюзиониста"

Автор книги: Рубен Абелья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

3

В тот год Беато появился на улице Луны в конце октября. Из своего окна Беатрис нередко замечала его обшарпанный фургон и людей, которые выстраивались у двери, но никогда не видела его самого. Она не ходила на его представления в «Авеню». Ее жизнь, скрашенная воспоминаниями о Голиафе, протекала размеренно.

«Меня отрывают от тебя. Найди меня». И хотя ей не хватило отваги, чтобы отстоять свои чувства, эти слова навсегда запечатлелись в ее душе. Голиаф ее искал. Он мог появиться в любую минуту, чтобы увезти ее отсюда. Была и другая надежда: что именно он посеял то семечко, которое проросло у нее внутри. Ее дни были ознаменованы наплывами любви и раскаяния, уходами и возвращениями мужа и с каждым разом все более сильными толчками в животе.

Беато показался и пропал. Прошла зима, а весной родился ее сын. Это был крупный ребенок с округлым тельцем, ярко-розовым личиком и голубыми, как вода в озере, глазами; это был лучезарный малыш, который прояснил все вокруг и вернул Беатрис улыбку. Неприятности – с каждым годом все более отстраненные отношения с семьей и друзьями, бесплодные попытки Паниагуа утвердиться на профессиональном поприще, неудовлетворенность своей жизнью в городке, где никогда ничего не происходило, – отошли на второй план.

Однажды утром, когда она кормила грудью сына, она внезапно осознала, что не помнит запаха Голиафа. Чтобы воссоздать его, она попыталась воскресить в памяти самые интимные моменты, но это не дало результата. Ничего не осталось. Та же судьба постигла тактильные ощущения. Она забыла, каким было прикосновение его кожи, его пальцев, ласкающих ее тело. Потом настала очередь зрительных образов. От нее стала ускользать его улыбка, выражение глаз, форма губ. В памяти оставалось только смутное воспоминание о его силе и уверенность – ежедневно подтверждаемая радостным лепетом ребенка – в том, что произошедшее между ними было правильным.

Беато вернулся на улицу Луны в ноябре следующего года, и его приезд, как всегда, совпал с полосой хорошей погоды. Жители улицы Луны вышли из домов в рубашках с короткими рукавами, и через открытое настежь окно Беатрис слышала их голоса. Рядом был ее сын. Он сидел на детском стульчике и широко открытыми глазами наблюдал за тем, как его мать готовит обед, мурлыча песенку себе под нос. В этот теплый денек у нее было приподнятое настроение. Внезапно со сковородки выстрелило масло, и несколько шипящих капель попало на правую ручку ребенка, который зашелся плачем. Беатрис влажной тряпкой вытерла масло с нежной кожи и подула, чтобы прошла боль. Но так как она забыла снять сковороду с огня, вскоре масло снова выстрелило с удвоенной силой двумя прозрачными струями, которые на этот раз хлестнули по шее женщины. Она сняла сковородку с плиты, выключила огонь и взяла ребенка на руки. Затем выглянула в окно. Фургон Беато стоял на тротуаре, окруженный толпой людей. Она вышла из дома, пробралась сквозь толпу, крича, что ее сын обжегся, и несколько раз постучала в дверь фургона.

– На него попало кипящее масло! – испуганно сказала она, когда из-за двери показалось лицо Беато.

Беато сделал знак, чтобы она вошла. Он принял из рук Беатрис ребенка и посадил его на складной стул. Он пояснил матери, что приготовит компресс из сока листьев щавеля и приложит его к обожженным местам.

– Смотри внимательно, что я делаю. Потом я дам тебе пакет листьев, чтобы ты сама могла приготовить компресс дома.

Беатрис смотрела, как он делал настой, потом смочил им кусок белой ткани и положил на руку ребенка, который вмиг перестал плакать. Только тогда она заметила, что в воздухе разливалась музыка, которую она не смогла узнать.

– «Женитьба Фигаро», – сказал Беато, будто прочитав ее мысли, и указал на тучную женщину, возлежавшую на кушетке в углу повозки.

Это была Сирсе. Жир свисал с ее боков большими складками, распиравшими ей платье. На глазах у нее лежало белое полотенце, и казалось, она спала. Вместе с музыкой в воздухе витал запах целебных растений и магических препаратов. Беато окружали предметы, которые, по мнению Беатрис, говорили о вольной и счастливой жизни. На стене висела черно-белая фотография арены цирка.

– Это PRICE. Только мой фургон уцелел во время пожара в 1958 году, – пояснил Беато и добавил, с тревогой глядя на обожженную шею Беатрис: – Этим ожогом тоже нужно заняться.

Он запустил пальцы в ковшик, куда выжал листья щавеля, и смочил свежим соком покрасневшую кожу. Беатрис закрыла глаза и целиком отдалась приносящему облегчение, упоительному ритуалу. Беато осторожно потер у нее под челюстью, затем его рука заскользила по белой и гладкой шее и остановилась у ее основания. Он делал круговые движения, которые выходили за пределы обожженной кожи и захватывали зону декольте. Беатрис внезапно открыла глаза и посмотрела по сторонам. Сирсе продолжала дремать на кушетке, а ребенок восторженно рассматривал кукол, которые болтались под потолком. Она вскочила со стула, подхватила ребенка на руки и потянула на себя ручку двери. Беато преградил ей путь и протянул мешочек с листьями щавеля и тряпку, чтобы вытереться.

– Приходи ко мне без ребенка, – шепнул он ей на ушко.

И отошел в сторону, освобождая проход. Выйдя на улицу, Беатрис вспомнила о Сирсе, лежавшей на спине, подобно огромному киту. Интересно, подумала она, дотрагивался ли до нее Беато так же, как до нее. Она вдруг заметила нетерпение женщин, ждущих своей очереди, и задалась тем же вопросом. Она представила себе, как Беато гладит их тела, и почувствовала укол ревности.

4

На следующий день приехала ее мать. Иероним не разрешил эту поездку, но она воспользовалась случайным отсутствием мужа, чтобы навестить дочь. В тот вечер Беато выступал в «Авеню». На каждом углу были расклеены объявления, обещавшие незабываемый сеанс магии. Мать знала, что Беатрис редко удается куда-нибудь выбраться, и настояла на том, чтобы они с Паниагуа пошли на представление.

– Тебе же так нравятся все эти вещи!

Беатрис поддалась уговорам. Она показала матери, как делать компрессы из щавеля, надела платье в цветочек и вместе с мужем пошла посмотреть на чудеса Беато.

В ее памяти не задержался ни один из трюков, ни один из тех великих обманов, которыми Беато поражал в ту ночь зрителей. Если бы кто-нибудь спросил ее, что происходило перед ее глазами, она бы ответила, что над сценой порхала пара крепких и красивых рук; что по сцене передвигался мужчина, едва касаясь пола ногами, и в нем ощущалась нежность возлюбленного и властность бога; иногда ей казалось, что этот мужчина соткан из воздуха, а иногда – что он торжество плоти; его лицо было то невинным, то лукавым, то будто в судороге наивысшего наслаждения. Она была околдована неожиданно и бесповоротно, она замирала, вспоминая его скудные ласки и предвкушая их продолжение. Ее вывел из оцепенения шквал аплодисментов и голос ее мужа:

– Спорим, у тебя не получится проделать то же самое с моей женой!

Беато смотрел на нее. В памяти Беатрис ожило прикосновение его пальцев к ее шее. Она поднялась с кресла и в тишине медленно пошла к сцене, словно девственница, идущая к спальне в свою первую брачную ночь. Беато помог ей подняться по лестнице. Он накрыл ее покрывалом из черного бархата, и она провалилась в теплую и комфортную темноту, в которой не было места страху. Она поняла, что исчезла, что больше не сидит на скрипучем стуле кинотеатра, а перенеслась в другое место, в укромный уголок, где мужчина и женщина встречаются, чтобы любить друг друга вдали от посторонних глаз. Рядом с ней был Беато. Она его не видела, но чувствовала его запах, смешанный с ароматом чудодейственных трав. Она ощущала, как его руки бесстыдно гладят ее грудь, касаются живота, изучают внутреннюю поверхность бедер, а жадные пальцы проникают к самому ее женскому естеству. Тогда она откинула назад голову и раздвинула ноги, освобождая ему путь, поддаваясь неудержимому любовному влечению. В этот момент черное покрывало взмыло вверх, и огни осветили ее лицо, платье в цветочек без единой Замятины, ее бледные щеки без следа стыдливого румянца. Рядом с ней стоял Беато, улыбаясь заговорщицки, как давний любовник. Здесь же на сцене был Паниагуа, он стоял на коленях и вытирал заплаканное лицо тыльной стороной ладони. Увидев жену, он грубо схватил ее за руку и потащил к выходу.

– Куда, черт возьми, ты подевалась? – спросил он.

Беатрис не сказала ему правду, но и не соврала.

– Не знаю, – ответила она. Обессиленная и потрясенная, она дала увести себя домой.

5

После этого события Паниагуа окончательно выпал из ее жизни. Внешне ничего не изменилось. Они продолжали жить под одной крышей, выполняя бессмысленные ритуалы. Они вместе ели, спали в одной кровати, гуляли по улице под руку и радушно приветствовали соседей, как примерная супружеская чета. Тем не менее Паниагуа был навсегда вычеркнут из ее сердца. Он присутствовал лишь во внешнем, холодном мире разума, не имеющем отношения к ее чувствам. Беатрис вспоминала о его существовании, только когда видела его, слышала его голос, ощущала рядом с собой его хилое, преждевременно состарившееся тело. Но она не чувствовала к нему ничего, даже презрения.

Что же касается Голиафа, то под чарами Беато воспоминания о нем окончательно развеялись. Она уже не могла вспомнить о нем ничего, и даже сын перестал напоминать ей о нем. Тонкая нить, их связывавшая, оборвалась в тот вечер, когда Беато занимался с ней любовью под черным бархатным покрывалом.

Беатрис и Беато ежедневно встречались в фургоне, где познали все наслаждения тайной страсти. Беатрис возвращалась домой, когда на небе занимался рассвет. Она находила своего мужа в кровати пьяным и полураздетым, и в эти минуты перед ее глазами отчетливо прорисовывалась линия ее судьбы. Тем не менее она не решилась вступить на этот путь. В свою последнюю ночь на улице Луны Беато предложил ей уехать с ним. Но она вдруг подумала, что этот ясно прочерченный путь может быть просто ловушкой, обманчивым маяком, который влечет корабли на рифы, миражом, возникшем перед ней в несчастье. Она молча оделась, причесалась, глядя в осколок зеркала, и поправила платье.

– Возможно, в следующем году, – промолвила она наконец.

Она вышла из повозки и вернулась домой.

Голиаф

1

Он не таил злобы на Беато за то, что тот лишил его славы героя-любовника. Он отдавал себе отчет в том, что репутация соблазнителя, в его случае основанная на коллективном заблуждении, ему не соответствовала и он ничем ее не заслужил. Его неслыханный успех у женщин был вызван полным отсутствием у него интереса к ним, а позже – их глубочайшим уважением к его самоотверженному чувству, которое он испытывал к Беатрис. Женщины закрывали глаза на нескладность его тела и неопытность в любовных делах. Они предпочитали не замечать недостатков и превозносить героя, которого сами выдумали и который не имел ничего общего с Голиафом. Поэтому когда Беато ворвался, подобно вихрю, в цирк и превратил его в обитель похоти, Голиаф не почувствовал ни зависти, ни злобы, ни ярости; он только вздохнул с облегчением и поблагодарил его про себя.

На протяжении тех месяцев, когда Голиаф путешествовал с Беато, он стал свидетелем многих необычных событий. Он никогда бы в них не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Однажды к повозке пришел мужчина, сопровождаемый своей женой и четырьмя детьми, мал мала меньше. От него разило спиртным, и он жаловался на не отступающую неделями боль в печени. Беато пригласил его внутрь и заставил лечь на кушетку. Он задрал ему рубашку и нащупал под дряблой кожей печень, твердую как булыжник.

– Как давно ты пьешь?

– Всю жизнь, – ответил мужчина, отводя глаза в сторону.

Беато подошел к проигрывателю и поставил «Лунный свет» Дебюсси. Затем он вернулся к мужчине, закрыл глаза и слегка надавил руками на место, где находилась печень. Так он стоял несколько минут, время от времени издавая низкий, вибрирующий и протяжный звук. Когда Беато снял руки с живота мужчины, его лицо было покрыто испариной. Он сказал:

– Иди и больше не пей.

Мужчина недоверчиво потрогал свой бок. Печень была твердой на ощупь, зато исчезли боль и запах перегара. У мужчины была совершенно ясная голова и твердый пульс.

– Если не будешь пить, – предупредил Беато, – печень пройдет сама по себе.

Мужчина горячо поблагодарил Беато и несколько раз со слезами на глазах обнял своего избавителя, а потом покинул фургон с твердым намерением начать новую жизнь в кругу своей семьи.

Бесплодной женщине Беато положил руки на пустой живот. Через девять месяцев она прислала ему фотографию, на которой была снята с младенцем. Мужчину, который жаловался, что устал от жизни, Беато заставил несколько часов подряд повторять слово «жизнь», пока он весь не пропитался этим словом, пока им не овладело страстное, неуемное желание остаться в этом бренном мире. Одна женщина пришла к повозке и заявила, что не сдвинется с места, пока не услышит голос своего мужа, погибшего в аварии несколько лет тому назад. Она хотела, чтобы ее супруг подтвердил, что он счастлив, где бы ни находился. Беато задернул шторы и поставил на пол зажженную свечу. Он долго повторял имя мужчины, и наконец огонек свечи погас, пол задрожал и послышался утробный голос, который сказал: «Со мной все в порядке». Часто, особенно в больших городах к Беато обращались побывавшие на его выступлениях журналисты и продюсеры с просьбой дать интервью или приглашением на телепередачу, суля при этом деньги и славу. Беато забавляли их нелепые предложения, он никогда не соглашался, отвечая, что вполне доволен своей жизнью и не хочет плыть, как моряк, на пение сирен, прельстившись славой и деньгами.

Голиафу оставалось только удрученно наблюдать за этим ураганом жизненных сил, который, как магнит, притягивал людей из разных городов и поселков, этим сгустком энергии, который лечил, развлекал, любил, занимался магией и общался с умершими. Он почти сразу понял, что Беато незаурядный человек, потому что порождает вокруг себя жизнь одним своим присутствием. Его свободолюбивое существо наделено исключительной способностью: мир вокруг него словно зеленеет и расцветает.

2

Грузовик медленно ехал по безлесой местности. Ведя машину, Беато увлеченно рассказывал об учебнике по изготовлению духов, который ему подарили.

– Духи лечат и оберегают от болезней, – говорил он, бросая взгляд то на дорогу, то на Голиафа. – Если не веришь, послушай, что произошло однажды в Марселе. Город косила чума, но ни один из парфюмеров не заразился. Была даже банда воров, которые, чтобы грабить тела убитых, использовали мазь из чеснока, уксусной эссенции и экстрактов разных ароматических растений, и не заболевали.

В книге говорилось о Кифи – благовонии, состоящем из шестнадцати компонентов, которые египтяне использовали, чтобы заручиться возвращением бога Ра поутру и как лекарственное средство при всякого рода ранах и кожных болезнях. Также упоминалось мощное противоядие более чем из семидесяти ингредиентов, в том числе опия, мирры, корицы, тростника, аира, можжевельника, кассии, змеиной кожи и слюны, которая обладает чудесным свойством усмирять жадность.

– Духи лечат, Голиаф. Лечат! И не только телесные, но и душевные недуги. В книге написано, что масло из древесины кедра атласского помогает от угрей. Иланг-иланг способствует росту волос. Экстракт из розы избавляет от ревности, а из пампельмуса снимает тоску. Мне просто необходимо научиться делать духи.

Они подъехали к крепости, возвышавшейся на вершине холма, окруженной массивной стеной буроватого цвета. Дорога стала петлять и превратилась в сплошную череду изгибов, зигзагообразных поворотов и колдобин, которые устроили грузовику настоящую проверку на прочность.

– Если хочешь, я научу тебя, – произнес Голиаф.

Беато обернулся к нему, думая, что ослышался.

– Если хочешь, я научу тебя делать духи, – повторил Голиаф.

У стены собиралось все больше и больше людей, которые приветствовали машину и выкрикивали имя Беато. Они въехали в город через каменную арку, по обе стороны от них мелькали улыбающиеся лица. Они остановились у края площади, в тени здания мэрии. Мэр сам подошел к грузовику, открыл дверцу со стороны Беато и так крепко сжал прибывшего в объятиях, что его безупречный костюм покрылся складками. Затем оба пропали в здании мэрии и вскоре показались на балконе, откуда поприветствовали публику. Беато поднял руку и попросил тишины. Он поблагодарил жителей города за сердечный прием и объявил, что сегодня не будет никого принимать, потому что устал и что ему требуется килограмм лепестков розы для изготовления целебных духов. Толпа разбилась на маленькие группы, которые тонкими ручейками начали растекаться с площади в разных направлениях. Беато вернулся к Голиафу.

– Теперь можно отдохнуть. Они не скоро вернутся, – сказал он и скрылся в глубине своей повозки, чтобы поспать во время сиесты.

Голиаф устроился на матрасе в грузовике и под воздействием жары видел странные сны: черный орел хлопал крыльями, сидя на крыше родительского дома; чиновник в сером с чемоданом в руке грустно смотрел на него и говорил, что им нужно побеседовать; женщина гуляла по пляжу, прибой настигал ее и заливал ей платье, но она продолжала брести вперед, не отклоняясь от своего пути. Последней он увидел Беатрис. Ее лицо пронеслось перед его глазами слева направо со скоростью падающей звезды. Видение было таким мимолетным, что он почти не успел ничего разглядеть, только влажные тоскливые глаза. Он попытался удержать ускользающий милый образ, но не смог. Его разбудил отрывистый стук в дверь грузовика. Он вышел полусонный, в измятой и влажной одежде. Беато перегнал машину через людское море к центру площади. Там у подножия бронзовой статуи римского центуриона стояли корзины, до краев наполненные лепестками роз.

3

В тот вечер Голиаф научил Беато делать духи из роз. Он наполнил лепестками эмалированный чайник и залил их водой. Затем поставил чайник на плиту и присоединил к его носику длинную пластиковую трубку. В другую емкость он положил лед и поместил ее на табурет возле плиты. Согнул пластиковую трубку посередине и место сгиба присыпал льдом. Конец трубки он опустил в глиняный кувшин, который стоял на полу возле табурета. Когда вода начала бурлить, он уменьшил пламя, и чайник продолжал кипеть уже на медленном огне. Потихоньку на конце трубки стали образовываться крохотные душистые капельки, маслянистые, оранжевого оттенка. Они падали на дно кувшина и источали сильный и сладкий цветочный аромат. Когда капли иссякли, он перелил небольшое количество полученного розового масла во флакончик из темного стекла и освободил все использованные емкости.

– Теперь твоя очередь, – сказал он Беато, внимательно следившему за каждой стадией процесса.

Всю ночь они по очереди готовили духи. Незадолго до рассвета они выделили экстракт из последних оставшихся лепестков и заполнили флакончик из темного стекла доверху. Голиаф расставил на прилавке пустые баночки и разлил в них спирт. Пипеткой он осторожно добавил благоухающий экстракт, таким образом получив духи из роз. Опьяненный успехом ароматического эксперимента, Беато выскочил из повозки и приклеил на двери объявление следующего содержания:

ЕСТЬ ДУХИ ИЗ РОЗ,

дают прекрасные результаты при уходе за кожей, слабых капиллярах, экземе, сердцебиениях, плохом кровообращении, сенной лихорадке, нерегулярных менструациях, болезнях матки, депрессии и импотенции.

За розами последовали лаванда и розмарин. Они ночи напролет сидели перед дистиллятором, наблюдая, как целенаправленное действие пара высвобождает эфирные масла из растений. Голиаф руководил процессом, придирчиво соблюдая ювелирную точность, и был награжден радостным ликованием Беато, когда первые капли душистой жидкости ударяли по дну кувшина. Завершив свой труд, они собирали ароматическую эссенцию в стеклянные флакончики, затыкали их пробками и убирали в этажерку, где хранились мешочки с сухими травами. В результате дистилляции лаванды получалась бледно-желтая жидкость, которую Беато, обратившись к своей растущей коллекции книг по парфюмерии и ароматерапии, рекомендовал как средство от угрей, грибка ног, ожогов, укусов насекомых, цистита, чесотки, от перхоти и вшей. Бесцветный экстракт розмарина помогал при умственном переутомлении, нервных срывах, облысении и плохой циркуляции крови.

Очень скоро ученик превзошел учителя. Днем Беато объяснял Голиафу, как продавать лечебные средства и самодельные снадобья. А по ночам, когда Голиаф спал в своем грузовике, он читал и ставил парфюмерные опыты. Для дистилляции ароматов нарцисса, жасмина, белоуса, дрока и цветов апельсина он самостоятельно изучил старинный метод анфлеража. Если при классической дистилляции получение ароматической эссенции достигалось посредством пара, то при анфлераже использовался свиной жир, который впитывал эфирные масла. Весь процесс мог занять несколько дней. Сначала в котле разогревался жир. В горячую массу добавляли цветы и после этого часами размешивали смесь. По мере того как жир впитывал аромат, его нужно было фильтровать, убирать отжившие цветы и добавлять новые. Когда масса насыщалась ароматом, ее в последний раз фильтровали и затем охлаждали. В результате получалась благоухающая помада, которой Беато приписывал разнообразные целебные свойства в зависимости от цветка, из которого она была изготовлена. При желании из помады можно было получить туалетную воду, добавив алкоголь. Цветочная эссенция покидала жир и растворялась в спирте, после чего жидкость фильтровали и охлаждали. Но однажды Беато пошел еще дальше. Путем дистилляции туалетной воды он в результате упорного труда получил несколько капель поистине совершенного ароматического концентрата: абсолютную эссенцию цветка.