Текст книги "Сентябрь"

Автор книги: Розамунда Пилчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Пандора попрощалась с Серафиной и, выйдя из парадной двери, направилась к гаражу. Села в машину, съехала по вьющейся спиралью дороге с холма на просторное шоссе, которое вело в порт. Она забрала свою корреспонденцию, положила конверты в сплетенную из кожаных ремешков корзинку и, оставив машину во дворе почты, неспешно двинулась по все еще людным улицам, разглядывая витрины магазинчиков; полюбовалась изысканным костюмом, приценилась к прелестной кружевной шали. Зашла внутрь парфюмерного магазинчика и купила флакон духов «Пуазон», затем снова пошла по направлению к морю. Наконец она вышла на широкий, обсаженный пальмами бульвар, протянувшийся вдоль берега. В конце дня на пляже было людно, как всегда, многие еще купались, другие бродили по кромке воды. Подальше от берега, ловя вечерний бриз, бороздили волны любители серфинга, точно птицы взмахивали крыльями над водой.

Пандора подошла к маленькому кафе, расположившемуся прямо на набережной, села за столик и заказала себе кофе с коньяком. Откинувшись на спинку неудобного железного стульчика, она сдвинула очки на макушку и вынула из корзинки почту. Одно письмо из Парижа, еще одно из Нью-Йорка. Открытка из Венеции от Эмили Рихтер. Она все еще живет в гостинице «Каприани». Большой жесткий белый конверт, адресованный в Крой и переадресованный на Майорку. Почерк Арчи. Пандора вскрыла конверт и с удивлением прочла приглашение Верены Стейнтон:

«…на первый бал Кэти…»

Невероятно! Словно зов из другого века, из другого мира. Однако, по какому-то странному совпадению, весь день сегодня она провела в этом мире. Что это? Знак судьбы? И она должна внять этому зову? Но верит ли она подобным предзнаменованиям?

Первый бал Кэти… Она вспомнила другие приглашения, «картонки», как они с Арчи их называли, прислоненные к фигуркам на каминной полке в библиотеке Кроя. Приглашения на пикники, коктейли в саду, состязания в крокет, танцы. Танцам не было конца. Одну неделю в сентябре они, можно сказать, вообще не спали, разве что прикорнешь на заднем сиденье автомобиля или подремлешь на солнышке, пока дожидаешься своей очереди в теннис. Гардероб полон бальных нарядов, а она все время жалуется матери, что ей нечего надеть. В льдисто-голубом шелковом платье она была на Северном балу, все ее в нем уже видели, к тому же кто-то из кавалеров залил ей весь перед шампанским, а с шелка пятно не выведешь. Темно-розовое? Но там оторвана подшивка и совсем растянулась одна лямка. И ее мать, сама доброта и терпение, вместо того чтобы предложить Пандоре вооружиться иголкой, подшить подол розового платья и укоротить лямку, сажала дочь в машину и ехала с ней в Релкирк или Эдинбург, потакала ее причудам, таскалась с ней из магазина в магазин, пока они не находили какое-нибудь потрясающе красивое платье – и, конечно же, ужасно дорогое.

Какая она, Пандора, была испорченная, как обожали ее родители, как баловали. А в ответ…

Пандора положила приглашение на столик и засмотрелась на море. Официант принес ей на маленьком подносе кофе и коньяк. Она поблагодарила его и заплатила. Медленно глотая горячий крепкий кофе, Пандора разглядывала гуляющую публику. Вечернее солнце скользнуло в море, залив его гладь расплавленным золотом.

А она даже ни разу не навестила родителей. Так она решила. Они не требовали, не настаивали, но никогда не обрывали с ней связь. Их письма отыскивали ее, где бы она ни была, письма, полные любви. Когда умерли родители, она было подумала, что письма кончатся, но нет, теперь стал писать Арчи. Подробные описания охоты, рассказы о детях, местные сплетни. Все письма кончались одинаково: «Мы очень по тебе скучаем. Почему бы тебе не погостить у нас хоть несколько дней? Мы так давно тебя не видели».

От причала медленно отплывала яхта, вот ветер надул паруса, и она плавно заскользила по синей глади. Пандора смотрела ей вслед, но перед ее внутренним взором возникали картины Кроя. Снова ее мысли обратились к родному дому, и на сей раз она не стала гнать их от себя. Вот ступеньки крыльца, ведущие к парадной двери… Она распахнута настежь. Ничто не мешает ей войти в нее…

Пандора со стуком поставила на столик чашку. Что это на нее нашло? Прошлое всегда предстает в идиллическом свете, потому что запоминается только хорошее. А если вспомнить плохое? Нет, то, что случилось с ней тогда, лучше там и оставить, засунуть все воспоминания в сундук, закрыть крышку и повернуть ключ. К тому же прошлое – это люди, а не места. Места без людей подобны железнодорожным станциям, от которых ушли все поезда. Ей тридцать девять. Ностальгия отнимает энергию, а она нужна для настоящего. Слишком она стара для ностальгии.

Пандора протянула руку к рюмке. На столик легла тень – кто-то встал, загородив собой отблеск заката. Удивленная Пандора подняла глаза, стоявший перед ней мужчина поклонился.

– Добрый вечер, Пандора.

– А, Карлос! Вы так тихо ко мне подкрались…

– Я заехал в «Каса Роса», но вас там не было. Коль скоро вы не пришли ко мне, я вынужден был прийти к вам сам.

– Я очень извиняюсь.

– Не обнаружив никого дома, я решил поискать вас в порту, подумал, что вы решили прогуляться.

– Мне нужно было кое-что купить.

– Можно мне присесть?

– Конечно.

Он отодвинул стул и сел напротив. Высокий мужчина, ближе к пятидесяти, в светлом пиджаке; белая рубашка, галстук. Волосы, как и глаза, черные. Даже в этот знойный вечер от него веяло прохладой и свежестью. По-английски он говорил безупречно, а похож был, как Пандоре всегда казалось, на француза. На самом деле он испанец.

Очень привлекательный мужчина. Пандора улыбнулась.

– Позвольте мне заказать вам рюмку коньяка, – сказала она.

4

Среда, 24 августа

Вирджиния Эрд прошла в крутящийся турникет «Харродса» и ступила на тротуар. Не было больше сил выносить жару и толкотню в магазине. Но и на улице не лучше. День был душный, тяжелый влажный воздух насыщен выхлопными газами, и столько народу вокруг, что кружится голова. По Бромптон-роуд двигался сплошной поток машин, а по тротуарам сплошной людской поток. Она и забыла, что городские улицы могут вмещать такое количество людей. Наверное, тут есть и лондонцы, спешат по своим делам, но все же такое впечатление, что народ собрался со всех концов света. Туристы, эмигранты, ужас сколько приезжих! Вот мимо прошагала группа рослых светловолосых студентов с рюкзаками за спиной. Вот целое семейство – то ли итальянцы, то ли испанцы; две индианки в сари. Ну и, конечно, полным-полно американцев. «Моих соотечественников», – с усмешкой подумала Вирджиния. Их отличаешь мгновенно по одежде и по экипировке; у каждого на шее висит либо фото-, либо киноаппарат. Какой-то верзила нахлобучил на голову огромную фетровую шляпу – это в такой-то душный день!

Половина пятого пополудни. Весь день она таскалась по магазинам и накупила уйму вещей, в обеих руках пакеты, свертки. Ноги гудели. Вирджиния в нерешительности стояла на тротуаре, раздумывая, куда ей двинуться дальше.

Вариантов было два. Либо без промедления, любым видом транспорта, какой только подвернется, отправиться в Кэджвит-Мьюз, где она остановилась у своей подруги Фелисити Кроув в большом комфортабельном доме. Ключ у нее есть, и, даже если Фелисити ушла за покупками или прогуливает свою таксу, в дом она попадет, и, Боже мой, какое это будет счастье – сбросить с ног туфли, приготовить чашку горячего чая и растянуться на кровати. Заманчивая перспектива. Либо поехать на Овингтон-стрит, вдруг да застанет Алексу дома. Стоит рискнуть. Визит к Алексе не был запланирован, но нельзя же вернуться в Шотландию, не поговорив со своей падчерицей хотя бы по телефону. Она и пыталась это сделать вчера вечером – позвонила от Фелисити, но Алекса не отвечала, и Вирджиния, выждав несколько гудков, в конце концов положила трубку. «Похоже, Алекса наконец-то стала ходить на вечеринки», – решила она. На следующее утро Вирджиния позвонила снова, позвонила еще раз днем из ресторана, и еще от парикмахера, пока сушилась. Алекса не отвечала. Может быть, ее нет в Лондоне?

Вирджиния стояла в нерешительности, и тут на нее налетел маленький японец, который шел, глазея по сторонам. Один из свертков упал на землю. Японец рассыпался в извинениях, подобрал сверток, сдул с него пыль, вернул ей, заулыбался, склонился в поклоне чуть ли не до земли, приподнял шляпу и пошел глазеть дальше. Это положило конец раздумьям Вирджинии, и к тому же как раз подъехало такси, пассажиры выгрузились, и Вирджиния поспешила занять машину.

– Куда прикажете вас доставить?

Она приняла решение.

– Овингтон-стрит.

Такси она не отпустит и, если Алексы не окажется дома, поедет к Фелисити. Решение было принято, теперь можно и расслабиться. Вирджиния опустила окно, откинулась на спинку сиденья и даже подумала, не снять ли ей туфли.

Ехать было недалеко. Такси свернуло на Овингтон-стрит, и Вирджиния стала высматривать машину Алексы. Если она на стоянке, значит, Алекса почти что наверняка дома. Вот она – белый мини-фургон с красной полосой на боку стоит на мостовой неподалеку от синей парадной двери. Вот и хорошо. Она сказала шоферу, куда подъехать.

– И, пожалуйста, подождите минутку. Я проверю, есть ли кто дома.

– Не беспокойтесь, подожду непременно.

Вирджиния собрала пакеты и свертки, вытащила их из машины, поднялась по ступенькам и нажала кнопку звонка. Она услышала, как залаял Ларри и раздался голос Алексы, прикрикнувшей на пса. Вирджиния свалила покупки на крыльцо, раскрыла сумочку и пошла расплачиваться с таксистом.

Алекса была на кухне, разбирала и мыла соусники, пластиковые контейнеры, деревянные миски для салата, яйцерезки, ножи, бокалы, которые она извлекала из ячеек картонной коробки – приводила в порядок всю свою утварь, которую доставила домой из Чизуика. Вымоет все, вытрет, уберет и тогда поднимется наверх, стянет с себя мятую ситцевую юбку и кофту, примет душ и переоденется во все свежее. Потом приготовит себе чашку чая с ломтиком лимона… потом выведет на короткую прогулку Ларри, а уж дальше будет думать об обеде. На обратном пути из Чизуика она заехала в рыбную лавку и купила радужную форель, Ноэль ее обожает. Хорошо поджарить ее на решетке, с миндалем. И, может, еще…

К дому медленно приближалась машина, но от мойки ее было не разглядеть. Машина остановилась, послышался женский голос, раздался стук каблучков по мостовой. Алекса закрыла кран, прислушалась. Звонок в дверь.

Яростно затявкал Ларри, он ненавидел звонки. Алекса досадливо поморщилась: кто это? Ей еще столько посуды надо перемыть. «Да замолчи ты, глупый пес!» – прикрикнула она на Ларри и, стянув с себя фартук, пошла открывать дверь. Хорошо бы не слишком обременительный визитер. Дверь уперлась в груду пакетов. Такси развернулось и укатило. И…

Алекса ахнула: мачеха! Принарядилась для Лондона: черное платье, красный жакет, туфли-лодочки, но Алекса все же узнала ее с первого взгляда. Причесалась, как видно, у какого-то именитого мастера, по последней моде: волосы зачесаны назад и заколоты черным бархатным бантом.

Ее мачеха. Выглядит сногсшибательно, но не предупредила о своем приезде, свалилась как снег на голову. «Ноэль!» – мелькнуло у Алексы в голове, прежде чем она раскрыла мачехе свои объятия.

– Вирджиния!

– Не падай в обморок, Алекса. Я не отпускала такси – не знала, застану ли тебя дома.

Она расцеловала Алексу.

– Приехала кое-что купить, – без надобности пояснила Вирджиния и нагнулась, чтобы собрать все пакеты и свертки. Алекса стала помогать ей.

– Но я даже не подозревала, что ты в Лондоне…

– Да я всего на пару дней. – Они свалили покупки на стол в прихожей. – И не спрашивай меня, почему я тебе не позвонила. Звонила без конца. Я вообще решила, что ты куда-то уехала.

– Нет, никуда не уехала, – Алекса захлопнула входную дверь. – Мы… правда, вчера вечером ужинала у знакомых, а сегодня с утра работала – выполняла заказ на обед. Как раз привожу все в порядок, мою кастрюльки и рюмки. Даже не успела переодеться…

– Выглядишь ты отлично, – Вирджиния оглядела падчерицу. – Вроде бы похудела.

– Понятия не имею. Я никогда не взвешиваюсь.

– По какому поводу устраивался званый обед?

– По поводу девяностолетия главы семейства. В Чизуике. Очень приятный дом, на самом берегу реки. Двадцать гостей, и все они родственники. Два правнука.

– И чем же ты их угощала?

– Семга и шампанское – так хотел виновник торжества. И именинный торт. Но почему ты не предупредила меня, что приедешь?

– Сама не знаю почему. Все получилось неожиданно. Мне вдруг захотелось уехать на день-другой. Вчера весь день таскалась по магазинам и сегодня с утра продолжала. Еле держусь на ногах.

– Оно и видно. Мне очень нравится твоя прическа. Представляю, как ты измучена. Садись скорее в кресло, дай отдых ногам.

– Я только о том и мечтаю…

На ходу стягивая с себя жакет, Вирджиния прошла в гостиную, направилась к самому большому креслу и, рухнув в него, скинула туфли, а ноги положила на скамеечку.

– Боже, какое блаженство!

Алекса стояла и глядела на нее. Надолго ли она приехала? И что ее привело?..

– Почему ты не остановилась у меня?

Слава Богу, что не остановилась, но нельзя же не спросить.

– Я бы и остановилась, но давно обещала Фелисити Кроув обязательно пожить у нее, когда приеду в Лондон в следующий раз. Мы дружим с ней с детских лет. Была бы моей подружкой на свадьбе, если бы мы устроили все по правилам. Теперь мы с ней почти не видимся, а уж увидимся, так болтаем до полуночи.

«Это удачно, что у подруги», – подумала Алекса.

– Где она живет?

– В Кэджвит-Мьюз, в очень милом доме. Но у нее, конечно, не так красиво, как у тебя.

– Хочешь, я приготовлю чаю?

– Спасибо, не хлопочи. Дай мне просто холодной воды.

– У меня есть кока-кола в холодильнике.

– Вот и прекрасно.

– Сейчас принесу…

Алекса оставила Вирджинию и пошла на кухню. Открыла холодильник, достала бутылку кока-колы. Вирджиния здесь, и надо решить, что делать. Не паниковать, спокойно все обдумать. Но что тут думать – внизу-то еще мало улик: на вешалке висят куртка и твидовая кепка Ноэля, на столике в гостиной лежит «Файнэншл таймс» – больше, кажется, ничего. Зато на втором этаже картина более чем выразительная: всюду его вещи. И кровать явно свидетельствует о том, что на ней спят двое. О том, чтобы попытаться что-то спрятать, не может быть и речи. Если Вирджиния поднимется наверх…

Алекса была в нерешительности. С одной стороны, может быть, все к лучшему. Она ничего не планировала заранее, все произошло само собой, Вирджиния явилась нежданно-негаданно. Другой облегчающий момент – Вирджиния сама еще молода, и все же Алекса ей не родная дочь. Есть надежда, что она все поймет и, может быть, даже одобрит падчерицу. В ее собственной жизни был не один мужчина до того, как она вышла замуж за папу. Кто знает, вдруг да Вирджиния выступит в роли ее адвоката и сумеет достаточно мягко сообщить отцу новость о том, что застенчивая и нерешительная Алекса нашла, наконец, мужчину в своем вкусе, приняла его не только в свое сердце, но и в свой дом, и открыто спит с ним.

С другой стороны, если тайна раскроется, Ноэль не будет больше принадлежать ей одной, Алексе придется всем о нем рассказывать, придется позволить им познакомиться с ним. Алекса представила, как ее отец, приехав в Лондон, звонит и говорит: «Приглашаю вас обоих отобедать со мной в „Кларидже“». При мысли об этом Алекса почувствовала слабость в коленях. Впрочем, рано или поздно такой момент все равно бы наступил. Вопрос в том, какова будет реакция Ноэля. Не почувствует ли он какое-то давление. Это будет ужасно! Прожив с ним три месяца, Алекса уже кое-что поняла в его характере – давление и нажим для него абсолютно неприемлемы…

Она окончательно растерялась. Ясно сейчас было только одно: надо немедленно взять себя в руки. «Ничего не поделаешь, – сказала она себе голосом Эди, – что случилось, то случилось». Голос Эди придал ей силы. Алекса закрыла дверцу холодильника, взяла стакан и пошла в гостиную.

– Извини, я заставила тебя ждать, – сказала она.

Вирджиния курила.

– Мне казалось, ты бросила курить.

– Бросила и начала снова. Не говори отцу. – Вирджиния взяла протянутый стакан. – Чудесно! Какое наслаждение! Я думала, умру от жажды. И почему в магазинах такая жарища? Почему всюду толпы людей?

Алекса свернулась клубочком в уголке дивана.

– Очень много приезжих. Я так долго ехала домой из Чизуика! И знаешь, ты надела не те туфли – по магазинам надо ходить в кроссовках.

– Ну конечно, а я-то вырядилась. По старинке.

– Что покупала?

– Одежду. Главным образом искала вечернее платье для бала у Стейнтонов. Я вижу, ты получила приглашение.

– Но еще не ответила.

– Ты, конечно, приедешь?

– Не уверена… На сентябрь у меня много заказов.

– Ты непременно должна приехать! И разговора быть не может!

Алекса переменила тему.

– Ты купила платье?

– Купила. Очаровательное! Белая вуаль в черный горошек, на атласном чехле. Тонюсенькие лямочки, как шнурочки. Постараюсь немного подзагореть.

– Где же ты нашла платье?

– У Каролины Чарльз. Я его тебе продемонстрирую до того, как уйду. Но ты уж постарайся приехать, Алекса. В сентябре соберется столько народу, будет замечательно.

– Постараюсь. Как папа?

– В порядке. Чувствует себя хорошо.

Вирджиния отвернулась стряхнуть пепел с сигареты. Алекса ждала подробностей, но Вирджиния не добавила больше ни слова.

– А Генри?

– Генри тоже в порядке.

– Они оба дома?

– Нет. Эдмунд эту неделю живет в своей квартире в Эдинбурге, а Генри забрал спальный мешок и отправился в Пенниберн, к Ви. На каникулы я возила его в Девон. Пробыли там три недели, чудесно провели время. Генри первый раз в своей жизни ездил верхом. Ему там очень понравилось: ферма, коровы, лошади, ходил с моим отцом на рыбалку.

Вирджиния снова смолкла. «Что-то она недоговаривает, – подумала Алекса. – Или это мне кажется?»

– По правде говоря, я давно хотела свозить его в Штаты. Меня одолевала тоска по Лиспорту и Лонг-Айленду. Но бабушка с дедушкой уезжали в долгий круиз, а одним нам там было бы скучно.

– Да, конечно.

За окном затарахтел мотор и отъехала машина.

– Ну, так что же происходит дома?

– Ничего особенного. Обычная наша жизнь. В июле устраивали благотворительную ярмарку – надо было менять электропроводку в церкви. Не представляешь, как это хлопотно, а выручили всего-то четыреста фунтов. Правду сказать, я была несколько разочарована, но Арчи и преподобный Глосби вроде бы остались довольны. Генри выиграл в лотерею бутылку ревеневого вина. Намерен преподнести ее Ви на день рождения.

– Счастливица Ви! А как поживает она? Как Эди?

– О, Эди… У нее проблема. До тебя еще не дошли слухи?

– Слухи о чем?

– Ей пришлось взять к себе эту свою ужасную кузину. Приехала к ней на прошлой неделе, и Эди уже сама не своя.

Услышав, что Эди «сама не своя», Алекса встревожилась.

– Что за ужасная кузина?

Вирджиния вкратце рассказала ей о Лотти Карстерс. Алекса еще больше забеспокоилась.

– Карстерсов я помню, они жили на холме над Туллочардом, на маленькой ферме. По воскресеньям иногда заявлялись обедать к Эди в Страткрой.

– Да-да.

– Приезжали в малюсеньком тарахтящем автомобильчике. Старичок со старушкой на переднем сиденье, а сзади нелепая, толстая дочка.

– Старичков уже нет на свете, а их нелепая дочка, мягко говоря, немного повредилась умом.

Алекса пришла в негодование.

– Но при чем тут Эди? Почему она должна брать ее к себе? Ей и самой-то живется нелегко.

– Про то мы ей и твердим, но она не слушает. Говорит, куда же деваться ее бедной кузине. А ту уже привезли из лечебницы, она у Эди.

– Надеюсь, не навсегда? Надо отправить эту кузину в ее собственный дом.

– Хорошо бы!

– Ты ее видела?

– Я? Она бродит повсюду и со всеми заговаривает. И не только по деревне бродит. На днях я пошла с собаками к плотине, сидела на берегу и вдруг почувствовала что-то неладное – оглянулась, а за спиной у меня Лотти. Как она подкралась, я даже не слышала.

– Как привидение.

– Вот именно. Эди за ней не уследить. Но того хуже – она бродит и по ночам. Допускаю, что никакой опасности она не представляет, и все равно неприятно. Как подумаешь, что она подсматривает в окна…

– А как она выглядит?

– По виду не скажешь, что сумасшедшая, но выглядит она все-таки странно: ужасно бледная, глаза, как пуговки, а на губах все время улыбочка. И, правда, похожа на привидение. Эдмунд и Арчи говорят, что она всегда была такая. Один год она работала в Крое горничной. Наверное, леди Балмерино не смогла подыскать кого-нибудь получше. Судя по воспоминаниям Ви, как раз в тот год поженились Арчи с Изабел. Арчи клянется, что каждый раз, когда кто-нибудь из них отворял дверь комнаты, то чуть не стукал Лотти по лбу. А под конец года она перебила столько китайского фарфора, что леди Балмерино уволила ее. В общем, как видишь, проблема не из легких.

Зазвонил телефон.

– Извини, – Алексу так взволновали события в Страткрое, что ей не хотелось прерывать разговор, но она поднялась и пошла к телефону.

– Вас слушают…

– Это Алекса Эрд?

– Да, я у телефона.

– Скорее всего, вы меня не помните, я – Мойра Брэдфорд. На прошлой неделе я была у Томсонов на обеде… могу ли я…

А, заказ. Алекса села, взяла свой рабочий дневник.

– …К сожалению, до октября я не смогу, но лучше все обсудить заранее…

Четыре блюда, на двенадцать персон. Быть может, Алекса назовет примерную цену? – деликатно осведомилась миссис Брэдфорд.

Алекса слушала, отвечала на вопросы, делала записи в своем блокноте. Вирджиния поднялась с кресла и направилась к двери. Алекса повернула голову.

– Я в ванную… – сказала Вирджиния и, прежде чем Алекса успела сказать ей, чтобы она воспользовалась уборной внизу, скрылась.

– …Конечно же, о вине мой муж позаботится сам…

– Простите?

– Я сказала, что о вине мой муж позаботится сам.

– Ах, да, конечно, конечно… простите, могу я позвонить вам немного погодя?

– Но почему бы не решить все сразу? Я предпочла бы обсудить все сейчас же. Еще один вопрос – обслуживание. Вы возьмете кого-то себе в помощь или обслужите нас сами?

Вирджиния наверху! Сейчас она все увидит и все поймет. Как ни странно, Алекса почувствовала облегчение. Да и поздно было испытывать какие-то другие чувства – ничего уже не поделаешь.

Алекса перевела дыхание.

– Помощницы у меня нет, – спокойным, ровным тоном сказала она, – но вы можете не беспокоиться, я прекрасно справлюсь со всем сама.

Вирджиния в одних чулках поднялась по лестнице, как всегда отметив, что у Алексы прелестный дом, один из лучших среди небольших лондонских домов. Все тут дышит чистотой и ласкает глаз. Новые обои, свежая побелка, мягкие, толстые ковры, по которым так приятно ступать, потрясающе красивые шторы. Дверь спальни и дверь ванной, выходящие на лестничную площадку, были раскрыты. Вирджиния вошла в ванную. Первое, на что она обратила внимание, – новые занавески: вощеный ситец с рисунком из листьев и птичек по бледно-голубому фону. В который раз высоко оценив вкус Алексы, Вирджиния огляделась вокруг: что еще она обновила?

Нет, кажется, все по-старому, однако внимание Вирджинии привлекли совершенно неожиданные предметы: в кружке две зубные щетки, на стеклянной полочке бритвенный прибор, в деревянной мисочке помазок, флакон лосьона «Антеус» фирмы «Шанель», Эдмунд после бритья употребляет такой же. На двери висят два махровых халата: один большой синий в белую полоску, второй поменьше, белый.

Вирджиния напрочь забыла, зачем пришла в ванную комнату. Она вышла на площадку. Внизу было тихо, как видно, телефонный разговор закончился. Вирджиния взглянула на дверь спальни и вошла в нее. В изголовье кровати две подушки, на одной лежит аккуратно свернутая ночная рубашка Алексы, на другой небесно-голубая пижама. На столике у кровати мягко тикают дорожные часы в футляре из свиной кожи. Таких часов у Алексы не было. Вирджиния обвела взглядом комнату. На туалетном столике разложены щетки в серебряной оправе, на зеркале висят шелковые галстуки. Стоят рядком мужские ботинки. Дверца гардероба почему-то осталась открытой, внутри на вешалках висят мужские костюмы, на комоде высится стопка безукоризненно отглаженных мужских сорочек.

На лестнице послышались шаги. Вирджиния обернулась – позади нее стояла Алекса. В мятой ситцевой юбке, выглядит как обычно. И все-таки другая.

«Ты похудела?» – спрашивала Вирджиния, хотя уже поняла, что не в диете тут дело и не поэтому от Алексы словно исходит сияние. Вирджиния заметила это, как только вошла в дом.

Их глаза встретились, Алекса спокойно смотрела на Вирджинию. Она не отвела взгляд, и ни стыда, ни вины в нем не было. Алексе двадцать один год. Похоже, наконец она стала взрослой.

Вирджиния вспомнила Алексу маленькой девочкой, когда впервые узнала ее, – ужасно робкая, неуверенная в себе; как трогательно она старалась всем понравиться. И саму себя вспомнила; с какой осторожностью она, новая жена Эдмунда, искала путь к сердцу девочки, как тщательно подбирала слова, как огорчалась, когда говорила что-то не то или проявляла излишнюю строгость.

Сейчас похожая ситуация.

Алекса заговорила первой.

– Не успела сказать тебе, что внизу тоже есть туалет.

– Извини меня. Я вовсе не собиралась шпионить.

– Да это и не требовалось. И так все ясно.

– Ты не хотела, чтобы я узнала?

– Рано или поздно ты все равно бы узнала.

– Может быть, поговорим?

– Если хочешь.

Вирджиния вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.

– Давай спустимся в гостиную, и я тебе все расскажу, – предложила Алекса.

– Но я так и не дошла до унитаза, – сказала Вирджиния, и обе они весело прыснули.

– Его зовут Ноэль Килинг. Мы встретились на улице. Он был приглашен на ужин к Пеннингтонам – они живут в соседнем доме, – но перепутал день и безуспешно трезвонил в их дверь.

– Ты его вообще в первый раз увидела?

– Нет, я и раньше его видела, но мы тогда даже не познакомились. В первый раз на каком-то коктейле и еще раз – на обеде, который давала дирекция его фирмы.

– Чем он занимается?

– Ведет рекламу в фирме «Уэнборн и Уайнбург».

– А сколько ему лет?

– Тридцать четыре, – на лице Алексы появилось мечтательное выражение, какому и положено быть у девушки, наконец-то получившей возможность поговорить о любимом мужчине. – Он… ах, знаешь, я не могу описать его. Никогда не могла никого точно описать.

Алекса замолчала. Вирджиния подождала, потом решила вернуть Алексу к началу рассказа.

– Так, значит, он явился к своим друзьям не в тот вечер?

– Ну да. Жутко уставший. Ты бы посмотрела на него! Он утром прилетел из Нью-Йорка, ни минуты не спал, вид у него был еще тот. Я пригласила его зайти, и мы немного выпили и поели. Отбивные. А потом он заснул прямо на диване.

– Так заскучал?

– Ах, Вирджиния, я же сказала тебе: он был жутко уставший.

– Извини. Ну и дальше?

– Ну, а на следующий вечер как раз и состоялся ужин у Пеннингтонов, но сначала он заглянул ко мне и преподнес мне огромный букет роз. Как бы в благодарность за то, что накануне я спасла его от жажды. А двумя днями позже пригласил меня поужинать с ним в ресторане. Ну и с того вечера словно снежный ком покатился и стал все расти и расти.

«Сравнение со снежным комом в данном случае, пожалуй, мало подходит», – подумала Вирджиния, однако поддакнула:

– Понимаю…

– А тут как раз подошел уик-энд, и мы поехали за город. Погода была теплая, сияло солнце, мы и Ларри взяли с собой, гуляли по лесу, на обратном пути поужинали в деревенском ресторанчике, а потом поехали пить кофе к Ноэлю. Ну и, знаешь… было очень поздно… и…

– Ты осталась у него ночевать?

– Да.

Вирджиния вынула из пачки еще одну сигарету и, чиркнув зажигалкой, спросила:

– А наутро не пожалела об этом?

– Нет, нисколько.

– У тебя это было в первый раз?

– Да. Но ты могла бы и не спрашивать, правда ведь?

– Ах, лапушка моя, я тебя так хорошо знаю!

– Поначалу я растерялась. Я подумала: сейчас все станет ясно, и как он к этому отнесется? Но не могла же я притвориться многоопытной девицей. Все равно что притворяться, что ты классный пловец, а потом прыгнуть в воду и утонуть. Я не хотела тонуть. И я ему призналась. Я была уверена, он решит, что я «синий чулок», а то и того хуже – святоша. Но знаешь, что он сказал? Он сказал, что это все равно как неожиданно получить дорогой подарок. А наутро меня разбудил выстрел – это он откупорил бутылку шампанского, и пробка взлетела до потолка. Мы сидели в постели и пили шампанское. А потом…

Алекса смолкла, перевела дыхание. Она подыскивала нужные слова.

– Ком все нарастал?

– Ну, понимаешь… мы все время проводили вместе. Я имею в виду, когда не были заняты на работе. Ну и немного погодя стало просто глупо разъезжаться вечером в разные стороны или одалживать друг другу зубную щетку. Мы все обсудили. У него очень милая квартира в Пембрук-Гарденс, и я с радостью поехала бы к нему, но у бабушки Черитон тут столько всяких ценностей, я не хотела оставлять дом без присмотра. По той же причине не хотела и сдавать. Мы никак не могли разрешить эту дилемму, но тут как раз женился один друг Ноэля, и молодоженам на первых порах некуда было деться, им надо было снять квартиру, покуда они не приобретут собственную. Ноэль сдал им свою квартиру и переехал ко мне.

– Когда же это случилось?

– Около двух месяцев назад.

– И ты нам ничего не сообщила?

– Не потому, что стыдилась или хотела скрыть от вас. Просто все было так чудесно, что я боялась нарушить колдовство, боялась что-нибудь испортить.

– У Ноэля есть семья?

– Родители умерли, и мать и отец, но есть две сестры. Одна замужем, живет в Глостершире. Другая – в Лондоне.

– Ты с ней познакомилась?

– Нет, и не очень хочу. Она старше Ноэля, и я ее побаиваюсь. Она – главный редактор «Венеры», в кругах законодателей моды очень известная женщина.

– А когда я приеду домой, ты хочешь, чтобы я рассказала?

– Как ты сочтешь нужным…

Вирджиния подумала.

– Конечно, лучше рассказать Эдмунду до того, как он услышит об этом от кого-нибудь постороннего. Он часто и подолгу бывает в Лондоне, а ты знаешь, как люди любят сплетничать. Особенно мужчины.

– Вот и Ноэль так же считает. А ты можешь сказать папе? И Ви тоже? Тебе не трудно?

– Ничуть. Ви – удивительная женщина. Она всегда принимает все очень спокойно. А что до папы, то в данный момент меня совершенно не волнует, что ему говорить.

Алекса нахмурилась…

– Что это значит?

Вирджиния пожала плечами и тоже нахмурилась, а когда она хмурилась, на ее прелестном лице вдруг проступали резкие складки и морщинки, и она уже не казалась такой молодой.

– Я думаю, тебе следует обо всем узнать, – начала она. – Сейчас мы с твоим папой не в лучших отношениях. У нас конфликт, которому что-то не видно конца. Конечно, мы не оскорбляем друг друга, но отношения у нас холодные. Вежливые, но абсолютно холодные.