Текст книги "Круглая корзинка"

Автор книги: Розалия Амусина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Новинка

Генька трижды открывал рот и трижды усилием воли закрывал его снова. Ну и трудно держать язык за зубами, когда он так и норовит заговорить!

А ребят – полный вагон! Некоторых Генька знает по прошлогоднему лагерю, а многих видит впервые. Наконец Генька не выдержал:

– Эх, ребята, а что я везу с собой в лагерь! Новинка! Последнее достижение техники!.. В области… Стоп! – Генька вобрал в себя губы. – Красный свет!

– Ну уж загнул! Последнее достижение!

– А вот увидите! В лагере я вам такой фокус-мокус покажу – ахнете! По пятам за мной ходить будете!

– Да ты сейчас давай! Чего дразнишься!

– Хитрые! Так я вам и выложил!

Обычно Генька не мог спокойно жить на свете, пока не удастся кому-нибудь «сбыть» тайну, а тут – молчок, зубы на крючок, язык на полочку!

Генька отлично понимает, как важно иметь секрет. Уже сейчас он завладел общим вниманием. А в лагере – он им всем нос утрёт!

– Смотрите, ребята! – вдруг вскочила Лариса, которую ребята звали Лорка-Хлорка-Стиральный порошок. – Смотрите, что это такое с Мишей?

Миша, кряжистый парнишка, с головой-кочанчиком и носом-лопаткой, вёл себя очень странно. Он вдруг начал проявлять самые нежные чувства к Генькиному рюкзаку. Сперва он обнял его, потом принялся поглаживать, да так ласково, что, казалось, рюкзак вот-вот замурлычет от удовольствия.

Это Миша знакомился с Генькиным рюкзаком на ощупь – не наткнётся ли на что-нибудь подозрительное? Он даже принюхивался к нему, раздувая ноздри, отчего нос ещё больше походил на лопатку.

– Одно скажу, – как будто вскользь ввернул Генька, – меня-то уж санитары не вытащат из кровати за неотмытые ноги!.. Ножки будут – первый сорт. И смола мне теперь – нипочем!

– Ты что же, будешь ходить пай-мальчиком и ни до чего не дотрагиваться?

– Да нет! Просто махну разок-другой этой штуковиной – и порядочек!

– Да покажи ты, ну? – сказала Лорка-Хлорка.

Но Геня наотрез отказался.

Он расхаживал взад-вперёд по вагону, ехидно задирая правую бровь и опуская левую. Даже его откровенные веснушки – а у Геньки каждая веснушка величиной с фасолину, – даже они на этот раз выражали полную непроницаемость.

Лорка-Хлорка рассердилась.

– А Генька-то наш, Генечка! Подумаешь, развоображался! «Новинка, новинка!» Знаем мы тебя – на грош откусишь, на пятак нажуёшь! Нужна нам твоя новинка! Хоть и показывай – глядеть не станем! – Лорка фыркала, сама прямо умирая от желания хоть одним глазком взглянуть.

Но Генька не поддавался.

Тут ребята стали вспоминать, сколько неприятностей доставляли им столкновения с санитарами. Показываешь им чистые руки, а они: «В луже вымыл!» В другой раз руки ещё чище, а они тебе сразу: «Послюнил и о бока вытер!» Или посылают тебя ноги перемывать – сырой тряпкой, видите ли, обтёр, а не водой мыл!.. И откуда они это сразу узнают?! Ну и проныры!..

У некоторых пионеров были уже целые «санитарные» биографии. Вот, например, у Борьки Синицына было какое-то особое чутьё на места, где можно как следует вымазаться.

Однажды Борин отряд получил четвёрку за санитарное состояние, потому что Борька посадил на локоть чёрное пятно.

А назавтра у отряда за то же самое – тройка. Бросились ребята к санитарам.

– Так это же пятно вчерашнее!

– А нам-то что? Оно и сегодня тоже есть!

– А вы и рады стараться! Вчера хоть четвёрка была, а сегодня тройку вкатили!

– Так вчера это пятно было величиной с пятачок, а сегодня – с яйцо.

– Да ведь это потому, что он его отмыть хотел. Тёр, тёр и растёр!

– Смотрите, как бы к завтрашнему дню до двойки не дотёр!

– А я, – заявил Генька, – если уж я попаду в такую историю – сразу отмоюсь!

– Слушай, Генька, – спросил Миша, – а ты другим ребятам разрешишь твоей «новинкой» пользоваться, а?

– Ну, уж это мы там поглядим.

…Через два дня, в лагере, Генька решил устроить пробу. Он позвал ребят на лужайку у пруда. Генька шёл – не шёл, а вышагивал, – придерживая карман всей пятернёй.

– Ну, ребята, – распорядился он, – тащите кто чего может поприлипчивей и мажьте меня!

– А вон, гляди, глины сколько!

– Глина – ерунда. Её можно и просто водой отмыть! Вы тащите что-нибудь такое…

– Всегда готов, – сказал Миша. – Тут в овраге смолы – с головы до пят облепиться можно. Я в прошлой смене наткнулся, ногу перемазал, так три дня отмывался. А санитаров, знаете, как перехитрил? Бинтовал ногу, будто болит!

– Красота! Тащи побольше этой смолы! – обрадовался Генька.

Через пять минут смола была доставлена. Мишка аккуратенько загрёб немного смолы берёстой и приготовился мазать.

– Ну, а куда тебя?

– Как куда? Лицо мажь!

Ребята охнули.

– Ты уж хоть бы сначала ногу, – заволновалась Лорка-Хлорка. – Вдруг твоя «новинка» подведёт? А нога – это всё-таки не лицо.

Но Генька уже раззадорился.

– «Нога не лицо!» Тоже ещё, открытие сделала! Давай, Мишка, мажь лицо!

Генька, правда, не успел дома проверить действие своей покупки, но в инструкции всё так расписано… Какие тут могут быть сомнения!

Мишка уже приготовился мазать, но вдруг с опаской спросил:

– А может, хотя бы ухо? Всё-таки сбоку…

– Да какое там ухо! – рассердился Генька. – Давай крась нос! А то я сам!

– Ну, становись в позу! – И Мишка густо вымазал смолой Генькин нос.

Ребята покатились со смеху. У Геньки росло боевое настроение.

– Ну, теперь налетай! Мажь, кто как хочет!

Генька подставил ребятам лицо, а те не скупились – угощали его чернильными кляксами, смоляными блямбами, какими-то ещё нашлёпками – кто во что горазд!

Кто-то кричал:

– Растяпа, ткнул не туда, давай перетыкивай!

Мишка тоже вошёл в азарт. Он вдохновенно ставил на Генькиной шее уже седьмой вопросительный знак.

Генька «ох» не успел сказать, как на нём живого места не осталось.

Всем было весело – Генька стал похож на чумазого лешего.

– Ох у тебя и рожа! – только и мог сказать Мишка.

– Хватит, теперь внимание! – сказал Генька.

Ребята расступились и приготовились смотреть фокус, как Генька станет опять Генькой.

Но он решил растянуть удовольствие.

– Прежде чем показать вам это удивительное достижение техники, я опишу его свойства.

И Генька оттарабанил заученное наизусть:

– «Паста „Новинка“ отмывает любую грязь, даже самые застарелые жирные, чернильные и любые другие пятна. Испачканное место смачивается комнатной водой, затем тщательно натирается пастой».

Ребята стояли разинув рты. У Лоры вдруг резче обозначились ямочки по бокам рта и смешно запрыгали губы.

– А ну вытаскивай свою новинку! – крикнула она.

– Пожалуйста! – И Генька торжественно извлёк из кармана круглый картонный футлярчик с полпальца величиной, из которого торчал какой-то серо-бурый мелок.

Лора глянула и поспешно зажала рот рукой.

– Итак, начнём! – сказал Генька. – Стираем всю эту музыку. Что прикажете отмывать в первую очередь?

– Нос, нос! – завопили ребята.

– Хорошо! Как вы видите, леди и джентльмены, смачиваю нос водой комнатной температуры… Так… Тщательно натираю нос пастой… Так… Все видят?.. Теперь окончательно промываю нос чистой водой… Ловкость рук – и никакого мошенства…

Проделав всё это с победоносным видом, Генька спросил:

– Ну как?

Ребята так и грохнули.

– Хорош!..

На Генькином носу было что-то невообразимое. Он стал клетчато-полосатым.

– Ну, брат, у тебя такая химия на лице!

– Какая там химия! – надрывался Мишка. – У него тут друг на дружке чёрт на Петрушке, не разберёшь ничего!

– Неужели не отмылся? – Удивлялся Генька. – Наверное, что-то заело… Ага, понятно – у моей воды не комнатная, а уличная температура. Мишка! Зачерпни-ка мне воды вон оттуда, где солнце! Через полминуты будет не лицо, а огурчик.

Мишка убежал, а ребята шумно веселились.

– Подумайте, такой хороший мальчик – и так испортил свой внешний вид!

– Скорей ты, шевелись там с водой! – кричал Генька Мишке, а сам от нетерпения бил каблуком об землю, как конь копытом.

Мишка даже Запыхался.

– А теперь считайте: раз, два… – велел Генька.

Ребята досчитали до пятидесяти семи, но Генька ничуть не отмылся. Наоборот, он стал уже смахивать на вождя племени папуасов.

– Ну, ребята, – ахнул кто-то, – спасайся кто может!

Лорка-Хлорка чуть не повалилась на траву от смеха.

– Так это… Это же… для чистки рубашек и штанов… – еле выговорила она.

– Как для штанов? – заорал Генька. – Здесь написано – любые пятна!..

– Там-то всё верно написано, – заливалась Лора, – да ты так торопился похвастаться, что не прочитал толком.

Ребята сперва застыли с ошалелыми физиономиями, а потом – что тут поднялось!

Кто по траве катался от хохота, кто приседал, хватаясь за живот, кто скакал вокруг Геньки.

– Ну, Генька, всё – прощайся с жизнью!

– Интересно, как он завтра таким чучелом будет на линейке стоять!

– Слушай, Генечка, а может, песочком? – предложил кто-то.

– Ребята, ребята! – вопила Лорка. – Тащите сюда корыто с горячей водой – Геньку отстирывать будем!

– Бросьте, ничего не поможет! Ему теперь только остаётся исполнить арию «Верни мою былую красоту…».

Генька стоял с дурацким видом, не произнося ни звука, и только рукой отмахивался.

– Геша, – посоветовал ему Мишка, – если ты ещё раз, извиняюсь, нарвёшься на какое-нибудь новейшее открытие, ты не прячь его. Покажи, голубчик, нам… Уж как-нибудь все вместе разберёмся! Разберёмся, братцы кролики?..

…Санитары, делавшие вечерний обход, были очень удивлены: Генька, который всегда шёл на любые хитрости, стараясь не показывать санитарам ноги, на этот раз почему-то именно их высунул из-под одеяла для осмотра. Дочиста отмытые пятки сверкали на всю палату.

Сам же Генька подозрительно громко храпел, натянув одеяло на голову.

Полезные дела Юры Зайцева

Весна вовсю хозяйничала в городе. Стоял тёплый майский день. Небо было таким – ну хоть бельё в нём подсинивай!

Возле мясного ларька топталась старушка, маленькая, юркая, в платье из весёленького ситца – коричневого, с белыми глазками и красными загогулинками.

Морщинки разбегались по лицу старушки, как трещинки по пересохшей земле. А рот словно в скобочках – справа морщинка и слева.

– А ну, покажи-ка мне, хозяин, эту утку с изнанки, – бабушка щурилась и вытягивала худую шею. – Только дребедень не подсовывай! Думаешь, не разгляжу? Я ещё в силе.

Пока старушка вертела третью утку, из-за ларька вынырнул щупленький мальчик лет десяти – чистенький, наглаженный.

Он покрутился возле старушки и спросил:

– Что, бабушка, утку покупаете?

– Козу…

– Козу-у?.. Бросьте вы её, у этой козы крылышки какие-то облезлые! Бабушка, вы не хотите лучше через дорогу перейти?

– Нет, голубчик, я тут гляжу, не взять ли мне заместо утки лопатку на лапшичку… Или копыта поискать, на студень размахнуться?..

Но мальчика, очевидно, интересовали совсем не копыта.

– Бабушка, давайте я вас всё-таки переведу на другую сторону, а?

Старушка выпучила на него глаза и поджала губы, собранные в мелкую сборку, как на резиночке.

– А чего я там не видала?

– Бабушка, а мясо ведь стареньким вредно! Вон на той стороне молочный магазин; давайте я вас туда переведу… Вы лучше кефиру возьмите…

– У меня, сынок, с кефиру в животе лягушки квакают. – Бабушка снова поковыряла длинным, сухим пальцем мясо и сказала продавцу: – Отхвати-ка мне, хозяин, от этого кусочка!

– Бабушка, а там ещё аптека рядом…

– Кефиру-то я ещё не пила – зачем мне аптека?

– А на другой стороне солнышко… Садик… На скамеечке бы посидели, погрелись.

– Вот привязался, надоедный! Садик… Шёл бы ты лучше уроки учить! Вам всё садики, а двоек, небось, полный портфель?

– Нет, бабушка, я отличник…

Старушка с любопытством оглядела мальчишку.

– Видать, что отличник… Бегаешь на эту сторону да на ту… И чего ты, отличник, ко мне прицепился? Отвяжись ты, ради бога! Тьфу!.. – Бабушка решительно шагнула от ларька.

– Постойте! – Мальчишка вертелся, как на шарнирах. – Понимаете, бабушка, мы должны старшим помогать… Мы постановили. Уважение к старости…

– Так ты тех старух и уважай, которым надо на ту сторону!

– А где я их возьму, которым надо?

– А что ты уж больно хлопочешь-то, а? Хоть лопни, а тащись с ним через дорогу! Медаль, что ли, тебе за это дадут?

– Да нет, бабушка, не медаль… Мне за это отметку поставят.

– Где же это за старушек отметки ставят?

– В школе. В пионерскую книжку. За доброе дело отметка ставится – плюсик.

– Ах, плюсик!.. Так ты бы с этого и начинал.

– Ну, так можно, я вас переведу? – обрадовался мальчишка. – Ну, бабушка, один разочек… Жалко вам, что ли?

– А кто же вам такие дела-то придумал – старух через дорогу таскать?

– Это я сам инициативу проявляю, – с гордостью сказал мальчишка.

– Так, так… Тебе, значит, доложить в школе надо, что меня переводил? А мне, значит, идти, свои старые ноги ломать?

Тут мальчик срочно переменил тактику.

– Бабушка, вы только не думайте, что я из-за плюсика… Ведь это дело общественное. Мы с вами пример покажем, а какой-нибудь малыш увидит и другой старушке взаправду поможет.

– А заодно и плюсик поставят… – ввернула старушка.

– Ну, да… Мы, тимуровцы[12]12
  Тимуровцы – участники возникшего в СССР в период Великой Отечественной войны детского патриотического движения по оказанию помощи семьям воинов, инвалидам, старикам.


[Закрыть]…

– Тимуровцы – это я знаю! У меня вон внучка Милка тоже тимурит. А только от Милкиных тимуровцев я про плюсики ни разу и не слыхала. Они, брат, старуху перевести и делом-то не считают. – У старушки ехидно подрагивали губы. – Ну да ладно, уговорил. – Она скосила на мальчика лукавые, умные глаза, а скобочки морщин по-озорному раздвинулись и поползли кушам. – Пошли, парень! Заради плюсика, так и быть, поднатужусь, переползу.

Мальчик вцепился в старушку.

– Ну, бабуся, побежали!.. А то у меня билет в кино.

– Погоди, родимый, мне за тобой и не угнаться!

– Ладно. Можно и потише.

Бабушка шла размеренно, держа сетку на согнутой руке.

– Ты уж, голубчик, заодно и сеточку мою взял бы, – попросила она.

– Конечно, бабушка!.. Тимуровцы и сеточки носить должны.

– А за сетку тоже крестик лишний, а?

– Нет, это в другую графу идет. Это как переноска тяжестей.

– Ну, в другую так в другую… А учишься, сынок, где?

– Да тут, за углом.

– В триста первой, значит… Ну, ты в садик, в садик меня заворачивай!

Мальчик подвёл бабушку к скамейке.

В спинке скамейки немножко отходила одна перекладина.

– Ещё ковырнёшься на этой рогатульке! – сказала бабушка.

Мальчик послушно переправил её к другой скамейке:

– Ну, вот и всё, бабуся… Спасибо. Выручили.

– Погоди, погоди… Звать-то тебя как?

– Юра Зайцев.

– Ну, вот что, Юрочка, ты говорил, рядом аптека. Сбегай-ка, сынок, купи мне мозольного пластыря…

– Я бы рад, – замялся Юра, – только у меня билет в кино на два тридцать. Да ещё к товарищу забежать надо.

– Ничего, сынок, успеется твоё кино. Болят мозоли-то, хоть караул кричи.

– Болят, говорите… Ну ладно. Так и быть!

Через несколько минут Юра принёс мозольный пластырь и сунул бабушке.

– Ну, будьте здоровы, а я побежал!

– Постой, не торопись. – Бабушка сдержала улыбку. – У меня совсем из головы выскочило! Студень-то… хотела затеять… Дойди-ка, милый, до магазина, узнай: может, там копыта коровьи или ножки какие. Хоть бараньи.

– Куда вам копыта, бабушка! Да ещё коровьи! – взмолился Юра. – Зачем вам бараньи ножки? Вы же старенькая, у вас же зубов-то, наверное, две штуки.

Юра от нетерпения пританцовывал на месте.

– Насчёт зубов не сомневайся, бабушка и ежа съест!

– Ну, ладно уж, слетаю!

– А не обманешь, сынок? – Старушка ещё туже собрала на резиночку маленький рот. – Не улепетнёшь от старухи?

– Я старушек не обманываю, – обиделся Юра. – Я старость уважаю.

– Вижу, вижу, внучек… Ах ты, гляди-кось! Пока мы с тобой хороводились, магазин на обед захлопнули! Ну, ладно, тогда вот что сделай…

– Бабушка-а-а, время-то идёт!..

– Чего тебе время – у тебя жизнь впереди!

– Жизнь… жизнь – это когда ещё, а мне сейчас в кино надо… Ну, я побежал!

– Как это побежал?! А назад-то кто меня поведёт? Как сюда – так, бабушка, пожалуйста, и солнышко вам, и кефирчик, и всякая такая петрушка, а как назад, так бабушка одна ковыляй?

– Ну, пошли, только по-быстрому!

– Я тебе, милый, не кузнечик – скок туда, скок обратно. Я на солнышке немножко посижу, о природе помечтаю. Думаешь, у меня что – заместо души веник? А ты сядь, отдохни – я тебе о своей бывшей жизни расскажу. Я, сынок, в старой жизни тяжело поднимала…

– Это я, бабушка, знаю! Это мы в школе уже проходили.

К товарищу Юрка опоздал. Поспеть бы хоть в кино! Часы на углу показывали половину второго. Юрка так и подскакивал на скамейке – человек торопится, под ним земля горит, а ей – хоть бы хны! Свалится же тебе на голову такая старуха! И вдруг Юрка набрёл глазами на плакат с пылающей электроплиткой.

– Бабушка! – сорвался он с места. – Может, у вас дома печка топится?

– Нет, у меня паровое.

– А утюг? Не включён?

– Не, милый, не стирала сегодня, не гладила… и детей у печки со спичками не оставила. – Бабушка ухмыльнулась. – А старуха-то дотошная попалась, а? Доканала совсем!

Бабушка, кряхтя, поднялась со скамейки.

– Ну, веди!

Когда подошли к переходу, бабка решила, что сейчас – самое подходящее время поговорить о состоянии своего здоровья. Там у неё ломит, тут у неё грызёт.

– Вот встану я утром иной раз – ну, такая разломанная, будто на мне ночью горох молотили… Или вот – сижу, и вдруг – ровно мне кто кулаком как поддаст изнутри! А то в боку стрельнёт – ну, так расстреляется – прямо насквозь!

– Да идёмте же! – Юрка схватил бабку за руку и потащил через дорогу.

Но бабка не унималась.

– А лечусь я, сынок, сама, – растолковывала она как раз посередине перекрёстка. – Вся горчичниками улеплюсь, уклеюсь сверху донизу… Вот какое наше стариковское дело, сынок, – бабка засмеялась, – болит бок десятый год, не знаю, которо место!.

– Фу ты! – с облегчением вздохнул Юрка, дойдя до панели.

Потный и красный, он стал расстёгивать куртку. Из-под неё высунулась кожаная коробочка на ремне.

– Никак аппарат? Сниматься? – У бабки даже глаза загорелись.

– Да… – обмер Юрка.

– Милый мой! – воскликнула бабушка. – Мне, знаешь, сколько карточек надо? Внуку в армию, невестке на целину[13]13
  Целина – никогда не паханная, а также много лет не подвергавшаяся обработке земля. В СССР в 1954–1960 годах осваивали для земледелия такие земли в Казахстане, на Урале, в Сибири и Поволжье.


[Закрыть], зять у меня в Китае, а деверь – не шути! – в Антарктиде. – Бабка загибала свои сухонькие пальцы, перечисляя родных и знакомых, – Ну, тимуровец, налаживай-ка скорее свою машинку!

До кино оставалось сорок минут – еле-еле добежать.

Юрка не заревел только потому, что он всё-таки был мужчиной.

Он молча проклинал всю бабкину родню, начиная от снохи и кончая деверем.

– В зеркало бы посмотреться! – Бабка заглянула в витрину магазина. – Ишь, стекло-то какое косоротое!

Теперь уже Юра твёрдо знал, что спорить с этой старухой – как в стену горох кидать.

Он стащил с себя аппарат.

– А мне туда смотреть? – бабка протянула руку к объективу.

– Ой, только до стекла не дотрагивайтесь – останется жир, отпечатки пальцев!

– А я, сынок, тощенькая, какой во мне жир!

Бабка принялась устраиваться на каменной тумбе.

– Бабушка, ну поворачивайтесь скорей! – выходил из себя Юрка.

– Погоди чуток, я кудри свои причешу… Ты меня, сынок, с фасоном сними, чтоб я была помоложе, покрасивше.

Только Юрка прицелился щёлкнуть, как бабка соскользнула с тумбы и выпрямилась во весь рост.

– Ну, бабушка! Я же вам голову чуть не отрезал! Сядьте обратно! – Юрка с наслаждением щёлкнул бы бабку вовсе без головы, но эта «симпатичная» старушка тогда совсем житья ему не даст!

Старушка замерла, приняла серьёзный вид, потом вдруг передумала и улыбнулась.

– Ещё и рожи строит! – прошипел Юрка потихоньку. – Бабушка, сделайте какое-нибудь одно выражение!

Бабка въелась глазами в аппарат, голова ушла вперёд на вытянутой шее, как будто старушка просовывала голову в форточку или в дырку забора.

– Вот так, замрите! А то я могу вам полноса отхватить! Или две головы сделать!

«Ровно два часа. Если пропустить журнал, на картину ещё можно успеть…»

– Батюшки, будь они неладны, – охнула бабушка, – чулки гармошкой съехали!

– Да аппарат чулки не берёт!

– А ну как захватит! Сраму не оберусь!

Бабушка сползла с тумбы, спряталась за водосточную трубу и стала поправлять чулки.

Юрка весь взмок, шапка съехала набок.

Наконец бабка была отснята.

В кино Юрка опоздал.

– Ну, сынок, спасибо за хлопоты.

Юрка вяло напяливал на себя аппарат.

– Погоди маленько. – Бабка полезла в карман и вытащила мелочь.

– На, сынок, на троллейбус. За десять минут в кино поспеешь. В самый раз!

…Назавтра, когда ребята отчитывались в пионерской комнате, Юра рассказал, как он помогал маме мыть посуду, ещё какие-то мелочи, но про старушку не обмолвился ни единым словечком.

Загадочное занятие

Ещё в прошлом году Володя был намного старше Андрюши. Андрюшка был просто малышом, а Володя учился в четвёртом классе.

А сейчас Андрюшка уже и сам школьник, ученик первого класса.

И всё-таки ему очень трудно поспевать за Володей, когда они идут в школу. Ещё бы! У долговязого Володьки длиннющие ноги, и он вымахивает ими такие шажищи, что кругленький Андрюшка едва поспевает за ним, хотя почти бежит.

– Шире шаг, шире шаг! – командует Володя. – Ты не семени, а ноги вперёд выбрасывай, понимаешь? Вот так!

Но, как Андрюшка ни выбрасывает ноги вперёд, быстрее не получается, и он только начинает шмыгать носом.

– Ну, чего засопел, пузырь? Я же из тебя человека делаю! Крупней шагай! Ты же мужчина.

Володя – настоящий старший брат. Вот вчера он доказывал приятелю Котьке, что считает своим долгом каждый день воспитывать Андрюшку. И вправду: даже если он сидит спиной к Андрюшке, он и то каким-то чудом видит, чем занимается его брат. Частенько Володя ему говорит: «Ты парень ничего, вот только много рассуждать любишь».

Андрюшка много раз слышал от мамы, что ей с Володей трудно. «Он у нас раздёрнутый какой-то, – говорит мама. – Проносится где-то целый день, потом над уроками сидит, носом клюёт. Учебники вечно всклокоченные… Играет он своим портфелем в футбол, что ли?.. Уж очень он у нас живой и разбрасывается».

Насчёт того, что он живой, никто не спорит, а вот разбрасывается он, наверное, когда Андрюшки нету дома.

Сегодня мама уже с утра беспокоилась и предупредила Андрюшку, что у Володи завтра контрольная работа, что ему надо усиленно заниматься:

– Смотри, не мешай ему!

Сейчас Володя вместе с Котькой сидят над тетрадками. Наверное, они занимаются каким-нибудь очень трудным предметом – оба прямо вспотели, а Володя дугой согнулся над столом.

Андрюшка уже кончил свои уроки и теперь может с чистой совестью вникать в дела брата.

Оказывается, то упражнение, которое они делают, называется «шпа-гра»… нет… «шпа-лга»… Ага! «Шпа-р-га-лка».

Ну и мудрёное слово! Его и не выговоришь сразу. Язык узлом завяжется.

Жалко Володьку! Наверное, ему очень трудно.

Сидят они с Котькой, пыхтят, что-то строчат, строчат не отрываясь.

Андрюшка, полный уважения к старшему брату, ходит по комнате на цыпочках.

– Понимаешь, – говорит Володя Котьке, – можно так хорошо приготовить шпаргалку, что Андрей Иваныч ни за что не заметит. – И Володя, повертев зачем-то перед Котькиным носом своей длинной ладонью, хитро засмеялся.

Вот это здорово! Учат-учат урок и радуются, что учитель не заметит, что учили! Андрюшка удивлён.

– Что же это за шпаргалка такая особенная? – спрашивает Котька.

Смешной он, этот Котька, – говорит так, как будто нос у него зажат двумя пальцами. Андрюшка тоже попробовал, зажал себе нос – получилось!

Наверное, Володя очень умный, потому что Котька всегда и во всём его слушается.

– А ничего особенного, – отвечает Володя, – пишешь на бумажке, а потом прикладываешь к руке, всё и отпечатывается, только в другую сторону. Вроде рука просто измазана, а на самом деле… – И Володя прищёлкнул языком. – Чуть что заело – тыкайся носом в ладошку и валяй себе дальше. Красота!

Андрюшка никогда раньше не видел, чтобы Володе задавали на дом шпаргалку. Наверное, в пятом классе её начинают учить.

– Эх, с такой шпаргалочкой… – начал Котька, но Володя перебил его:

– Тише ты! – и кивнул на Андрюшку.

Ах вот как! Значит, это секрет?! Ну, а раз секрет, Андрюшка должен узнать непременно.

И он не стал терять времени даром.

Хоть Андрюшка и первоклассник, но отлично во всём разобрался. Это совсем просто. Надо какие-то знаки написать наоборот, и ты сумеешь быстро решать даже самые трудные задачи.

Наверное, полезная вещь – эта самая шпаргалка!

Нет, Андрюше всё-таки кой-что не понятно. Почему же первоклассников этому не учат? Думают, в первом классе не бывает трудных задач?.. Очень даже бывают. Особенно, если не за партой решаешь, а у доски…

Андрюшка подошёл к Володе и заглянул на стол. Но тот быстро закрыл что-то рукой и прикрикнул:

– Ишь ты, куда заруливает! Не суй свой нос!

Андрюшка обиделся.

– Ну и хитрые вы – хотите, чтобы только вам легко было задачи решать!

Не будет он больше ходить на цыпочках! И Андрюшка громко застучал каблуками.

Почему-то на всякие географии и ботаники можно смотреть, можно даже руками трогать тетради и книжки, а на эту таинственную шпаргалку и одним глазком взглянуть не дают!

И не стыдно им?..

Андрюшка решил хотя бы поиграть в шпаргалку. Надо написать на руке какие-нибудь буквы, но только в обратную сторону.

Легко сказать – в другую сторону. Андрюшка и так-то не очень твёрдо пишет, а тут ещё – в другую сторону!

Но кое-как он справился.

– Володя, – Андрюшка показал свою ладошку, – правильно я в шпаргалку играю?

– Что?! В шпаргалку?!

Володя вскочил, и глаза у него стали такие страшные, что Андрюшка даже испугался.

– Нашёл игрушку! – заорал Володя. – Первокласснички пошли, а? Бессовестный ребёнок, вот ты кто!

За всё время, сколько Андрюшка себя помнит, Володя только один раз назвал его бессовестным. Тогда он подрисовал к солнцу в Володиной тетрадке усы и бороду. Но сегодня? Чего он теперь-то разоряется? Сам шпаргалкой занимается, а Андрюшка что, рыжий?

– Так я же не балуюсь, – сказал Андрюшка, – я хочу вправду научиться…

– Ну, как тебе это нравится? – сказал Володя Котьке и свирепо двинулся на Андрюшку. – Да ты знаешь, что это такое?!

– Немножко я узнал, немножко ещё нет, – ответил Андрюшка, – объясни, пожалуйста.

– Да это… Да это знаешь что? – Володька вдруг запнулся, и на лице его появилось смущение. Он беспомощно оглянулся вокруг, как бы ища поддержки, потом всей пятернёй откинул волосы со лба, стараясь отогнать какую-то неприятную мысль.

«А ещё воспитатель!..»

Володя резко повернулся к Андрюшке, но вид у него был уже не грозный, а просто злой и смущённый.

– Ещё и объясняй ему! Что за человек! Да чего ты к нам привязался, в конце-то концов? Много будешь знать, скоро состаришься! – И Володя отвернулся.

– Знаешь, – пробормотал Котька, – я лучше пойду. – Котька не смотрел в лицо Володе, он глядел вбок, на Володькино ухо. – А ну её, эту шпарга… – он оборвал себя на полуслове, молча собрал тетради и ушёл.

А Володька даже не задерживал его.

Да, чудные они, эти Володя с Котькой! И чего они вдруг бросили такой важный урок?

Хоть бы кто-нибудь объяснил это Андрюшке!