Текст книги "Прикосновение"

Автор книги: Розалин Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

Стремительно обернувшись, Джуд огромными благодарными глазами искала в темноте фигуру Долтона. В течение нескольких тревожных секунд ей был виден только светящийся кончик его сигары, а когда Макензи затянулся, в свете вспышки она поймала его обжигающий взгляд. В тот момент, когда Долтон отделился от темноты, руки, сжимавшие Джуд, разжались и она смогла подойти к Сэмми. После стычки Джуд дрожала с головы до ног, но она не собиралась показывать этим бандитам, насколько их запугивание достигло своей цели.

– Сэмми, нам пора уезжать, с меня вполне достаточно этой компании, – держа голову высоко поднятой, с непоколебимым достоинством сказала Джуд и обняла брата за плечи.

Люди Джемисона даже не посторонились, чтобы пропустить их, и Джуд пришлось буквально локтями прокладывать себе дорогу, и она делала это, не особенно церемонясь, пока не добралась туда, где стоял Долтон – большой грозный страж. Она прошла бы и мимо него, если бы его тихие слова не заставили ее в изумлении остановиться.

– Я провожу вас домой, мисс Эймос.

– В этом нет необходимости, мистер Макензи, я знаю Дорогу домой. – Категорическим отказом ее заставила ответить гордость – гордость, которая не склонилась бы перед хулиганами, гордость, которая еще ощущала острую боль от того, как он держал в объятиях Кэтлин Джемисон.

– Я настаиваю, – последовало твердое как сталь возражение.

Джуд оглянулась на кучку грубиянов, и ее воля дрогнула.

– Вон там наша двуколка, Мак, – решил все за нее Сэмми.

– Я только возьму свою лошадь.

Джуд ненадолго вернулась внутрь сарая, только чтоб попрощаться и пожелать всего наилучшего молодоженам во всяком случае, на это время ей удалось сохранить на лиц спокойствие. Она не стала разыскивать в толпе Тенди Баррета, на этот вечер было достаточно и одного неприятного разговора, и Джуд определенно не хотелось, чтобы неуравновешенный владелец ранчо увидел, как она уезжает в сопровождении наемника Джемисона.

Но Долтон не собирался быть просто сопровождающим.

Подойдя к двуколке, Джуд обнаружила, что Долтон сидит на месте кучера, его большая кобыла привязана сзади, а довольный Сэмми втиснулся в багажное отделение. У нее не оставалось выбора, и она схватила протянутую руку Долтона. Одним сильным движением он помог ей подняться, и она как на иголках сидела рядом с ним на деревянном сиденье, сразу ставшем слишком узким. Сквозь несколько слоев хлопка и накрахмаленного муслина Джуд чувствовала тепло, которое совсем не оказывало успокаивающего действия даже в такой прохладный вечер. Его близость заставляла каждый ее нерв трепетать от предвкушения, от ожидания… она сама не знала чего.

Что она могла ожидать от Долтона после того, как он так самозабвенно вальсировал с очаровательной мисс Джеми-сон, улыбаясь своей колдовской улыбкой и проникновенно глядя на девушку? Очевидно, он вступился за Джуд из какого-то еще сохранившегося у него чувства долга перед ней. «Именно так нужно относиться к этому», – строго сказала сама себе Джуд, сидя в напряженной прямой позе, чтобы при толчках не наталкиваться на его крепкое тело – о, она помнила, каким твердым оно было…

– Вы решили выбрать для себя весьма неприятную компанию, мистер Макензи, – язвительно сказала Джуд, когда молчание слишком затянулось, а она не могла найти спокойствия в своих греховных мыслях.

– Я их не выбирал. – Он не взглянул на Джуд, но она, несмотря на почти полную темноту, заметила у него кривую улыбку – Такие люди появляются вместе с работой.

– А что именино за работа у вас? – дерзко спросила она, предоставляя ему сейчас ответить, что его работа состоит не том, чтобы выгнать из долины ее и ее соседей.

– Говоря весьма туманно, мисс Эймос, это нечто, что я делаю очень хорошо.

– В этом я не сомневаюсь.

Язвительность ее тона заставила Долтона быстро искоса взглянуть на нее, и то, что должно было быть мимолетным взглядом, затянулось довольно надолго, пока предательские ухабы на дороге снова не потребовали его внимания.

– Вы жалеете, что вмешались в мою судьбу? – Он ожидал резкого и дерзкого ответа, а не тихого согласительного «да».

– Нет, мистер Макензи. – Джуд еще понизила голос, как будто боялась, что одно слово выдаст слишком много. – Просто есть разница между мной и теми, на кого вы работаете.

Когда вечерняя тишина заключила их в свои холодные объятия, Долтон задумался над тем, что сказала Джуд. Да, между ней и Джемисонами была разяща, и, несомненно, была разница между ней и им самим. Она действовала из добрых побуждений, не задумываясь о последствиях, даже если за ее доброту ей платили предательством. Одно не имело отношения к другому, и это делало Джуд Эймос недоступной для его понимания. Он привык в первую очередь защищать собственные интересы и смотреть на все с точки зрения того, как извлечь для себя выгоду. Доброжелательность была незнакомым ему качеством, особенно в женщинах, которые, как он знал, были самыми вероломными существами из всех ходивших по земле. Но Джуд поломала это представление, и Долтон понятия не имел, как восстановить свой мир после пребывания в ее доме.

С радостью и одновременно с разочарованием Джуд смотрела на появившиеся вдали огни станции «Эймос». Как бы неловко она ни чувствовала себя в обществе Долтона, ей на самом деле не хотелось, чтобы поездка закончилась.

Когда двуколка остановилась, Сэмми, очнувшись от своего дремотного состояния, выбрался из экипажа и, сонно пробормотав: «Спокойной ночи, Мак», спотыкаясь побрел к крыльцу, оставив их вдвоем на переднем сиденье в патовой ситуации.

Джуд немного замешкалась, и это дало Долтону время спрыгнуть вниз и обойти коляску, чтобы помочь ей спуститься. Мгновение она с паническим восторгом смотрела на широко протянутые к ней руки, а потом наклонилась вперед в предвкушении удовольствия ощутить их, теплые и крепкие, на своей талии. Долтон снял ее с сиденья, как будто она ничего не весила, и повернулся, чтобы поставить на землю. Но вместо того, чтобы отпустить Джуд, когда ее ноги коснулись твердой земли, он откровенно удержал ее в своих необъятных объятиях, и у нее не было большого желания вырываться.

В вечернем сумраке черты Джуд преобразились и приобрели неземную красоту, которую не позволяло видеть безжалостное дневное освещение. Мягкий серебряный свет ласкал ее щеки и дрожал на похожих на шелковые ленты прядях густых распущенных волос. Ее глаза, окаймленные невероятно длинными, абсолютно черными ресницами, показались Долтону глубокими волшебными колодцами, наполненными лунным светом и обещающими утолить жажду чистой росой, и, почувствовав, что погибает, он бросился головой вниз в их холодные таинственные глубины. И когда он окунулся, ее маняще приоткрытые губы против его воли притянули его и удерживали своими нежными, пронзительными ласками, хотя он прекрасно понимал, что должен постараться снова взять себя в руки.

Это был не долгий или требовательный поцелуй, а просто неторопливое повторное знакомство с чем-то, чем они оба прежде наслаждались. Когда Долгой оторвался от ее губ, Джуд мгновенно вспомнила обо всем, что ожидало ее, и о том, с чем связан Долтон. Она первая сделала движение, чтобы отстраниться от него, но он еще на секунду задержал ее, проведя кончиками пальцев по выпуклости скулы.

– Спокойной ночи, Джуд. Сегодня вы были единственной компанией, которую я сам выбрал.

– Спокойной ночи, мистер… – Прижатые к ее губам пальцы не дали ей закончить это официальное обращение, и она хрипло прошептала: – Долтон.

Довольный этой уступкой, он коротко улыбнулся ей, не разжимая губ, и пошел туда, где была привязана его лошадь. Одним легким движением он взлетел в седло и так же быстро умчался со двора Джуд, проглоченный окружающей темнотой. А Джуд долго стояла не двигаясь и смотрела в том направлении, касаясь пальцами влаги, еще оставшейся у нее на губах.

Приближаясь к своей комнате, Долтон меньше всего ожидал или хотел, чтобы Кэтлин Джемисон устроила ему любовную засаду. Но когда он потянулся к дверной ручке, ее руки поймали его сзади в ловушку, шелковой петлей обвившись вокруг талии. Девушка, должно быть, притаилась в темном уголке под лестницей, потому что он не видел, чтобы она поднималась по ее плавной дуге или откуда-нибудь выходила.

– Куда это вы пропали? – проворковала Кэтлин. – Я думала, у вас были планы попросить у меня больше, чем танец.

Внезапно раздосадованный ее назойливым преследованием, Долтон разжал ее руки и, открыв дверь, быстро повернулся, чтобы преградить ей путь внутрь.

– Планы изменились, – был его холодный ответ, который любая другая, менее настырная женщина поняла бы как «спокойной ночи».

Но руки Кэтлин снова набросились на него, и ладони, скользнув под атлас жилета, добрались до спины. Долтон не делал ни малейшего движения, стараясь не показать, как подействовало на него ее прикосновение, хотя вряд ли он вообще мог пошевелиться, а Кэтлин, слегка нахмурившись продолжила свой штурм.

– Они не должны меняться, – промурлыкала она, придвигаясь ближе, пока выпуклость под лифом платья не коснулась его груди. Кэтлин была сама нежность, под которой таились колючки, и Долтону очень не понравилась такая комбинация. Он ничего не имел против женщин, которые активно наслаждались его вниманием, но он любил сам быть нападающим. Ему не доставляло удовольствия занимать оборонительную позицию, когда Кэтлин осаждала его. – Мой отец уже ушел спать, и никому нет дела до того, чем мы решим заниматься вместе.

– Вероятно, мне следует внести некоторую ясность, мисс Джемисон. Я решил больше ничем не заниматься сегодня вечером.

При этих словах она отскочила назад, словно они ударили ее по лицу. Остановив на Долтоне пристальный взгляд своих черных глаз, Кэтлин пыталась понять то, что, очевидно, было выше ее понимания. Она не могла поверить, что он отказывается от возможности уложить ее в свою постель, и была сбита с толку проявлявшимися у него раньше признаками желания.

– Не беспокойтесь, что я расскажу отцу, – натянуто улыбнулась девушка. – Он не знает, что я делаю, когда он не следит за мной, и меня это устраивает.

Долтон поймал ее блуждающие руки и, словно с отвращением убрав их от себя, опустил. Кэтлин, с ее многоопытным видом, с ее безудержной сексуальностью, надменным повелительным тоном требовавшая, чтобы он обеспечил ей то, чего ей хотелось, была ему отвратительна, и он восстал против всего этого, убеждая себя, что это никак не связано с тем, что он еще чувствовал на губах сладость поцелуя Джуд.

– Если я завожу любовную связь с женщиной, то не делаю это у кого-либо за спиной. Если вы вынуждены скрывать от отца то, что делаете, вам не следует этого делать. Пора взрослеть, мисс Джемисон, и отвечать за свои желания.

Потеряв дар речи, она смотрела на Долтона, и ее щеки начинали постепенно краснеть от злости.

– Как вы смеете подобным образом разговаривать со мной?! Вы работаете на моего отца…

– Вот именно, – резко перебил он, – на вашего отца, а не на вас.

– Вам следовало бы понимать, что это одно и то же, – предостерегающе прошипела она.

– Я так не думаю. Не думаю, что ваш отец привез меня сюда как оплаченного жеребца для своей дочери. Если вы думаете иначе, мы можем прямо сейчас пойти и спросить у него самого. – Он крепко, почти до боли сжал ей локоть и подтолкнул в сторону двустворчатых дверей в дальнем конце коридора, которые вели в апартаменты ее отца. – Я следую за вами.

– Вы глупец, мистер Макензи. – Кэтлин освободилась от него и непроизвольно потерла руку, а ее темные глаза загорелись огнем, который мог прожечь сталь. – Это может стоить вам вашей работы.

– И что вы собираетесь сделать, дитя? – От его издевательского смеха Кэтлин побагровела, а Долтон неожиданно наклонился совсем близко к ней и пригвоздил ее пронизывающим взглядом. – Побежать к папе и пожаловаться ему, что я вопреки вашему требованию отказался уложить вас в свою постель?

– Я скажу ему, что вы пытались приставать ко мне, – объявила она со злорадной победоносной ухмылкой.

– Скажите. – Он опять только усмехнулся, как будто она была глупым ребенком, грозящим наябедничать. – Вы лишь унизите себя. Я в такие игры не играю, и у меня есть собственные правила игры. Здесь я ради работы, а я по своему опыту знаю, что работу и удовольствие нельзя смешивать, даже если удовольствие предстает в заманчивой упаковке. – Свою оценку он подтвердил, медленно проведя большим пальцем по ее крепко сжатым губам.

Этот жест вывел Кэтлин из рассерженного состояния она моргнула, смущенная взрывом собственных страстей, и, получив некоторое удовлетворение от выраженного признания ее достоинств, снова приняла заносчивый вид.

– Придет день, когда вы пожалеете, что сегодня ночью прогнали меня.

– Возможно, пожалею. И быть может, еще до наступления утра. – Но когда она с надеждой потянулась к нему, Долтон добавил: – Однако сейчас я останусь со своим сожалением. Спокойной ночи, мисс Джемисон. – И он оставил ее в растерянности стоять у закрывшейся двери.

Оказавшись в комнате, Долтон не стал сожалеть о своем одиночестве. Не в его привычках было пользоваться одной женщиной, чтобы унять тоску по другой. Он начал раздеваться, но вдруг, оставив жилет болтаться на одном локте, замер, осознав то, в чем только что признался сам себе. Он был просто поражен мыслью, что, когда такая эффектная, ничем не обремененная женщина, как Кэтлин, рвалась к нему в постель, он мог думать только о непримечательной женщине с непоколебимой добродетелью, о женщине, которая презирала то, что он делал, и боялась подобных ему людей. «Удар по голове, должно быть, лишил меня здравого смысла», – сделал вывод Долтон.

Итак, он беспокоился о Джуд Эймос, но это не означало, что он должен был поступать под воздействием этого чувства. Честно говоря, это была бы самая большая глупость, которую он мог сделать. И не просто потому, что Джуд была не из тех женщин, с которыми мужчина мог вести себя легкомысленно ради собственного удовольствия. Джуд была женщиной, предназначенной для семейной жизни. И в дополнение ко всему этому они оба непроизвольно оказались в сложной ситуации – Джуд была одной из тех, кого он должен был заставить замолчать.

Долтону заплатили за то, чтобы он расчистил для Джемисона путь к обладанию всей долиной. Это означало, что нужно выгнать тех, кто уже владел этими землями, и среди них была Джуд. И в самом худшем случае простого давления могло оказаться недостаточно.

Как мог Долтон запугивать женщину, которая заботилась о нем, когда он был беспомощным, и, делая это, умудрилась вместе со своей семьей поселиться в его огрубевшем сердце? Если бы она получила деньги в обмен на свое милосердие, его совесть была бы чиста. И одно то, что у него еще сохранилась совесть, было для Долтона весьма удивительно. Он полагал, что утратил угрызения совести давным-давно, еще в детстве, когда его заставили понять жестокую правду жизни. Жизнь была работой за деньги, ничего не давалось бесплатно, и все нужно было заработать.

У него была работа – работа на Джемисона. Долтон дал свое твердое слово и взял деньги. Его не касались мотивы поведения Джемисона, его права или даже моральная сторона дела. Услуги должны оплачиваться, долги нужно платить. Это был принцип, на котором основывалась его честность, один из тех принципов, от которых Долтон не мог отступить – даже под воздействием эмоций, а он поклялся, что чувства никогда не будут вмешиваться в его профессиональные дела.

Закончив раздеваться, Долтон вытянулся на огромной мягкой кровати. Его чувства к Джуд Эймос не должны были иметь отношения к его действиям. В мире, где мало что требовало чести, он пообещал не идти на компромисс со своей собственной. Честь была тем, чему он оставался верным в самые худшие времена, и сейчас он не мог поступиться ею – Даже ради женщины, которая никогда не приняла бы то, что он делал в прошлом и что готов был делать снова. Достойного отступления не было, и Долтону лучше всего было заниматься тем, для чего его наняли. А если Джуд упрямо вклинивалась в середину, это ее собственный выбор, неподвластный Долтону. Не он создал проблему, беспокоившую эту долину, но ему заплатили за то, чтобы он ее разрешил, и если Джуд не пошевелится, он проедет прямо по ней. Здесь не было места ничему личному.

– Ты видела, как они отступили перед ним? А у него не было вообще никакого оружия!

– Да, видела. – Натягивая через голову ночную рубашку на Сэмми, Джуд старалась сохранять спокойствие. Ей меньше всего хотелось выслушивать, как Сэмми обожествлял Долтона Макензи. – Сэмми, сиди спокойно и дай мне твою руку.

Облегчив ей задачу, его рука проскользнула в рукав, Джуд потянула рубашку вниз и увидела сияющие мечтательные глаза брата.

– Он молодчина, правда?

– Кто?

– Мак.

– Да, он молодчина, все правильно. А теперь иди спать. – Она подтолкнула Сэмми в спину, но он уперся.

– Он ведь пришел как раз вовремя.

Джуд и сама думала точно так же. Правда, она не спросила Долтона, как это получилось, что он появился там именно в тот самый момент. Возможно, он вышел, просто чтобы покурить, и услышал шум. Возможно. Возможно, он вышел вслед за ней и оставался позади, чтобы посмотреть, как она сама справится с грубиянами. Она совсем плохо справилась. Джуд не знала, что ее больше огорчило: что она не смогла противостоять им или что Долтон видел, как это ее расстроило. Джуд всегда боролась со своими обидчиками, без страха встречая их лицом к лицу, но этим вечером она испугалась, и, если бы Долтон не появился в тот момент, она убежала бы далеко и быстро, чтобы спастись от того ужаса, который охватил ее, когда она почувствовала, что беззащитна и бессильна против них. И тогда могло бы произойти что-нибудь ужасное: они могли бы побить Сэмми – или еще хуже; они могли бы отколошматить ее своими грязными грубыми руками – или еще хуже, и никто ничего не услышал бы и не пришел бы на помощь. Она была парализована их наглыми угрозами, и этого чувства она никогда не забудет и никогда им не простит.

Можно было спастись от ощущения этой леденящей, откровенной паники, уступив запугиваниям Джемисона, а можно было сопротивляться им, твердо стоя заодно со всеми соседями. Но в любом случае дорогие ей люди пострадают от ее решения, будь оно правильным или нет. Справедливо ли постоянно подвергать их опасности, просачивающейся в долину, как всепроникающая зараза – зараза, которой был страх? Имела ли Джуд право требовать, чтобы они покинули единственный дом, который у них был, потому что какой-то богатый наглец сказал, что они должны уехать? Почему-то это казалось несправедливым. Но если они останутся, без борьбы не обойдется. А это означало согласиться с Тенди Барретом и его идеями, если только нельзя будет достичь мирного компромисса.

Но сейчас был уже поздний час, и у Джуд не было никаких идей.

В этот момент ее отвлек от размышлений Сэмми, ворочавшийся на кровати, где когда-то спал Долтон Макензи. Ей немного странно было видеть брата снова в его собственной постели. В комнате еще витал образ Долтона, не давая ей покоя тем, чего она не способна была объяснить. Это был призрак, с исчезновением которого все становилось еще более пустым, и в этой пустоте эхом отдавался стук ее сердца.

– Я и-испугался этих парней, Джуд, – тихо признался Сэмми, когда она погасила лампу.

– Я тоже, Сэмми. Это нехорошие люди.

– Я не знал, что делать. Мне не нравилось, как они обращались с тобой, но я просто не знал, что делать. – Он произнес это виноватым тоном, и у Джуд сжалось сердце, в ней снова вспыхнул гнев на негодяев, которые терроризировали их. – Но Мак, он знал, что делать. Да, он точно знал, что делать. – Удовлетворенно улыбнувшись, Сэмми закрыл глаза, готовый погрузиться в сон.

А Джуд на много долгих, тоскливых часов осталась без сна.

Но в бессонные предутренние часы ее тревожили совсем не издевательства, которым она и Сэмми едва не подверглись в руках приспешников Джемисона. Ее непрестанно будоражило воспоминание о неожиданной силе мужского поцелуя, опустившего ее на уровень бессознательных ощущений, туда, где ничто – ни кем был Долтон, ни на кого он работал, ни его разочарование, когда он увидел, что она вовсе не красавица – не могло достучаться до ее разума.

Почему он поцеловал ее? Это не была необходимая благодарность. Он дважды вступился за нее, чтобы предотвратить опасность, и это было больше, чем просто расквитаться с долгом, который он, вероятно, чувствовал за собой. И нельзя сказать, что он испытывал недостаток в женском обществе, ! Кэтлин Джемисон без всякого стыда ясно дала понять, что готова и хочет обеспечить отцовского наемника всем, чего он пожелает. Так почему Макензи отказался от горячей молодой красавицы, чтобы проводить домой Джуд и ее брата? И зачем был нужен поцелуй, когда ему гораздо проще было бы попрощаться и уехать?

В конце концов Джуд погрузилась в беспокойную дрему. Ей снилось, только снилось, что она танцевала, что играли скрипки и это она кружилась в объятиях Долтона. Во сне она была воистину прекрасна, с мягко завитыми волосами и в шуршащем вечернем платье, и Долтон с восторженным преклонением смотрел на ее лицо – такое тоже возможно в снах, – а реальную силу его объятий могла восстановить ее память. Он держал ее близко, так близко, как это было во дворе, так что ее платье и ее тело впечатались в него, повторяя каждый изгиб его мускулистой фигуры. И в ее сне она и Долтон, двигаясь в полной гармонии, медленно кружились, пока все вокруг них не стало расплываться от движения и пока в ее вселенной не осталось ничего, кроме негасимого света любви в его глазах.

Ей не хотелось расставаться с этим сном ради дневного света. Накануне Джуд поздно вернулась домой, и сейчас ни ее мысли, ни тело не торопили ее просыпаться. Она слышала отдаленные голоса Джозефа и Сэмми, занимавшихся своей повседневной работой, и запах подходившего теста щекотал ей ноздри. Наконец, когда стало ясно, что сны больше не вернутся к ней, Джуд со вздохами и ворчаньем поднялась к набросила на себя толстый халат, который вполне годился для короткого путешествия в укромное место.

Она уже возвращалась с необходимой прогулки по прохладному утреннему воздуху, когда случайно заметила привязанную у крыльца большую лошадь. Джуд смотрела на нее, и ее рассеянные мысли начинали выстраиваться в логическую цепочку: лошадь принадлежала Долтону Макензи, а это означало…

Она бросилась в заднюю дверь и взбежала по лестнице прежде, чем Джозеф успел сказать ей два коротких слова: «доброе утро». Сбросив свой скромный наряд, Джуд торопливо умылась и надела накрахмаленное платье из набивного батиста поверх единственной нижней юбки. В спешке она забыла про подходящие чулки и сунула босые ноги в грубые сапоги. Времени привести в порядок густую занавесь волос не было. Даже просто для того, чтобы собрать и стянуть их, понадобились бы лента и гребень, поэтому она решила оставить их ниспадающими с макушки на плечи. Не обращая внимания на сведенные брови Джозефа, Джуд подбежала к двери, а потом остановилась и сделала глубокий вдох, чтобы остудить огнем горящие от предчувствия щеки.

Они стояли в стороне от крыльца, склонив друг к другу головы, как маленькие мальчики, замышляющие какое-то озорство. Долтон стоял к ней спиной; ради теплого утреннего солнца он сменил свою плотную куртку на более легкую, которая превращала его плечи в широкую горную гряду. Джуд долго стояла, восхищаясь их формой и шириной, пока не задохнулась от возбуждения. Примерно в это время ее заметил Сэмми, он вскинул голову и ликующе улыбнулся широкой улыбкой.

– Доброе утро, Джуд. Смотри, чем Мак учит меня пользоваться.

Когда Долтон обернулся к ней, она с интересом взглянула и пришла в ярость.

В руках у Сэмми был «кольт» сорок пятого калибра.