Текст книги "Не сотворяйте ангелов из женщин (СИ)"

Автор книги: Роузи Кукла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

В раздумьях

Домой пришла и сразу же в ванную.

– Что случилось, Сорока? – Спрашивает бабушка.

– Ничего, бабуля, все хорошо! Просто я хочу вымыться….

– А чего? Ты что, такая уж грязная?

Да, вот вопрос так вопрос, думаю? А может грязная? Или чистая? Так какая же я после этого? А пока отвечаю, отпирая дверь.

– Нет, просто на физкультуре бегали…И я хочу вымыться как следует…Бабуля, принеси мне чистое полотенце, пожалуйста.

– Хорошо. А трусики?

– Нет, я потом в халатике выйду и потом уже сама. Ну, так где же полотенце?

Потом дверь закрыла и пока вода струей бьет в ванную я начинаю потихонечку раздеваться…Раздеваюсь, а сама на себя смотрю, на свое отражение в зеркале. На свое тело и думаю…

– Вот я какая оказываюсь? Могу быть любимой? И не только ведь сама любить, но и волновать кого–то.

Да, и отчего ж так? Чем же я так взволновала кого–то? Может этим? А что, правда? Разве же не взволновало мое тело ее и его? Вот смотри, разве же не красивы мои груди, соски? А вот так? Обернулась и рассматриваю то, чему она так настойчиво отдавала предпочтение. Странно немного, конечно же? А что тут странного?

– Ну, тело, попа, например.

А что в ней она такого нашла, удивляюсь. Попка как попка, может быть чуточку…Да, ничего…Кругленькая и такая, ну, выпирающая.

– Может она из–за этого? И что?

А то, что ты с ней и позволяла себя трогать. Вот что!

– Ну и что?

Как это что? Ведь ты же, как те женщины, которые между собой… Ты что же, не понимаешь?

– Ну, во–первых, я пока не женщина…

А она? Она разве не женщина? По–моему, раз аборт делала,

то самая женщина, из женщин. К тому же уже залетела. И потом, ты же с ней и у тебя удовольствие зашевелилось…

– Ничего не зашевелилось. Просто…

Что, просто? Ну и…? Говори, говори, я слушаю тебя, развратница, внимательно!

– Ну, какая же я развратница? Скажешь тоже. Просто мы с ней сблизились, и нас сблизило все то, что с ним связано у нее, у меня. А что?

У меня, у нее… Детский лепет, вот что! Лучше скажи,

почему сама стала раздеваться при чужой бабе и еще ее стала просить, чтобы она твои груди, соски….

– Ну, что ты от меня хочешь? Не сдержалась… И потом, она так хорошо все…

Вот видишь? Права я насчет того, что ты развратной стала…

– Почему ты такое говоришь? А раньше что? Раньше я не развратной была по – твоему?

А ты давай зубы мне не заговаривай, а ложись уже в ванную. Тем более, что я уже тебя изучила всю вдоль и попрек.

– Ну и что? Ну, изучила…

А то, что ты сейчас опять будешь…

– И ничего я не буду! Вот! Не дождешься ты от меня слабости. Я не такая…

А потом, уже лежа в постели и засыпая, я сквозь дрему подумала.

– Ну и что? Ну, я такая…Вот такая, какая есть и ничто нам женщинам не чуждо, и мы даже ручки на себя…

Ну, что я говорила? Развратная ты стала…

– Ничего подобного… Просто я такой всегда была…

И уже засыпая, сквозь обволакивающий сон…

– Была, стала? Зато любимая… и сама люблю…

Ага, особенно там ручками своими…

– И не своими, а его…

Что? Как это его? Ты что–то путаешь? Ее! Ее руками.

– А вот и не угадала! Я с ней, а сама о нем только и думала все время. И как раньше себе представляла, что это он меня так нежно за попочку и так ласково…

– Ну что, поняла ты, наконец? Отчего мне так хорошо было? Только уже не уточняй…С ней, с ним… Мне хорошо и с ней, и с ним, потому что я ни с кем другим не буду, только ведь с ним! С моим любимым Пилюлькиным… Ну, а то, что ручки, свои – чужие, так это, знаешь, от переходного возраста все! А иначе не справиться, ведь погибну! Без любви не выживу, умру… Все, сплю…

И заснула счастливо, вспоминая все ручки их и свои, с кем мне так приятно было и будет!

– Будет, будет, непременно, я знаю! И уже скоро!

Прошептала и навстречу его объятьям, рукам поплыла, но пока только в своем сказочно приятном сне…. Сне с любимым…..

Не сон, а явь

– Ну и что ты дальше намерен делать? – Спрашиваю его, пока он свои вещи из чемодана закладывает в шкаф.

– Как что? Работать, жить…

– А с кем? – Ляпнула, не удержалась! Вот же….

– Как это? С тобой, с бабушкой нашей… Ну, что ты такое спрашиваешь? Ты что сама–то думаешь?

– А что я думаю…?

– Ну, хватит! Пошли пить мировую. – Говорит бабушка, выходя из комнаты с бутылкой в руке.

– Так Вам же нельзя! – Говорит он и хочет ее отобрать у нее.

– Знаешь, зятек…

– Знаю!

– Эх, да ничего ты не знаешь?

И посмотрела на меня! На меня, ведь!!!

Так! Только не тремтеть! Так, кажется, бабушка говорит. Уйми дрожь, успокойся… Ну, что ты так? Так же нельзя! Ну же, спокойнее, еще, еще…. И не думай ты пока и не загадывай! И пожалуйста, не смотри ты на эту постель! Не твоя она… Поняла? Не твоя…

А чья? Чья? Ведь не ее же, не ее….!

Потом мы сидели. Они выпили и даже мне капочку, и я с ними – за непутевую мать. А потом они еще все сидят, а я уже не могу рядом. Боюсь, и меня вдруг как начало колотить…

– Внученька, ты что? Не заболела ли? Знаешь, иди – ка ты и ложись. А мы посидим. Взрослые будут разговоры… Иди, иди… Никуда твой, никуда не денется доктор! Поняла?

И опять на меня как глянет! Выскочила из кухни. Вылетела, горю вся!

Боже, что твориться со мной! Господи, спасибо тебе! За все, за все! За него, что он снова со мной и рядом, за то, что он наконец–то свободен! Он свободен! Свободен он! И он мой! Мой! Никому его не отдам!

Проходит неделя….

Я летаю и пою. Все у меня прекрасно и спорится. Школа, а потом как реактивная мчусь домой… К нему, все ему… Готовлю, стираю… Пока бабушка не видит, я его вещи беру и..

О, это он так прекрасно пахнет! Его вещи! Любуюсь и млею. Себе самой не верю…

Проходит вторая неделя….

Я летаю, как прежде, но уже какой–то червячок ползет и мешает мне все так ощущать, как раньше, и с радостью.

Сегодня я рядом с ним и мы в кафе! Представляете, я и он! Вместе с ним! Боже, я умру рядом. Не могу спокойно смотреть на него, умираю… Боже, дай же мне силы! Потом он меня под руку и мы идем, а он не замечает, что со мной происходит и рассказывает мне и рассказывает о чем–то. А я что? Я ведь ничего не слышу! Вернее, слышу только его голос и млею рядом с ним. Потому что мы идем за ручку, и я на его руку опираюсь, почти повисла. Держу! Не могу даже представить во сне, что кто–то с ним рядом, а не я. Нет, такого не будет никогда! Никогда, я все для этого сделаю!

– А вот и мы! – Говорит он, заходя в квартиру. – А где же баба?

– Бабуля? Ну, что ты молчишь? – Это я ей с радостью.

А потом уже с тревогой…

– Так, только не волнуйся! – Говорю ей, пока ее выносят из дома к карете скорой помощи.

Он сразу же принял все меры. Иначе бы она не жила. Инфаркт! Вот, до чего переживания ее довели.

Оказывается, она никому не говорила, как переживала за дочь и все что случилось. Все в себе. Все! И я ей благодарна как никогда! Спасибо, родная! До самой гробовой доски не забуду. Того, что ты все видела, знала и молчала! Молчала, как партизанка у немцев. Ничего не сказала ни слова о том, что я к нему, что во сне его имя шептала. Ничего не говорила по поводу того, что я у их двери подслушивала. Видела и молчала. А почему? Она что, не понимала? Что она думала, когда видела, что я за ее зятем ухлестывала? Что? Почему ей, дочери своей, ничего не говорила? А может, все–таки говорила?

Вернулись с ним. Вдвоем в квартире. Все! Теперь путь свободен! Грешно так, конечно же, не то, что говорить, а даже подумать! Еще бы! Он и я рядом и мне можно… Только протяни руку и ….

Неловко, испытывая какую–то тяжесть, пытаюсь выступать в роли хозяйки и по его просьбе приготовила ужин, прислушиваясь к тому, что он там делал в комнате, без меня.

– Я выйду. Тебе ничего не надо купить? Хорошо, хлеба, что еще?

Ну что ты спрашиваешь? Я не могу ведь тебе сказать, что хочу! Какой там хочу, о чем вот сейчас закричу! Что еще, спрашиваешь? Что мне надо от тебя? ….

Хорошо, что он вышел до того, как я пришла в себя. Я стояла под дверью и слушала его шаги по лестнице. И каждый его шаг от меня, с болью и тревогой…

Ну и…А что дальше? Как ты начнешь с ним? С чего?

Мысли запрыгали сразу же, заскакали безумные, в голове.

Нет, не так… – Говорю себе уже в который раз.

Пусть он зайдет и я…

Он вошел без меня. Я возилась еще на кухне. Стояла и до боли в ушах прислушивалась к тому, как он мыл руки, а потом вошел.

– Ты не возражаешь, если я выпью?

– Нет.

– Ну, тогда давай угощай. Я голодный. Голодный к тебе пришел мужик, и ты уж побеспокойся!

Потом я его кормлю. И он пьет и с удовольствием закусывает. Я рада, что ему нравится моя стряпня. Я старалась как никогда и даже зеленый горошек ему на тарелке подала.

Он ест молча, так же – пьет. Я сижу и тыкаю вилкой куда–то мимо, это уж точно… Никакой кусок и ничто мне не лезет в рот. А почему? Да потому, что я жду от него…Жду и жду. Ничего не меняется, он ест, выпивает и … Наконец–то он отодвигает тарелку.

– Ну, что дочка? Как ты? Как мы теперь без мамки, Валерки и без нашей бабули?

– Зато вместе. – Добавляю меда в бочку горя. – Ты мне веришь?

– Что значит веришь? Почему это я тебе не должен верить? А в чем дело, Лягушонок?

– А ты ошибаешься. Я была Лягушенком когда–то… Понял?

Он смотрит, явно не понимая к чему это я клоню.

– А кто ты? Как ты хочешь, чтобы я теперь тебя называл, дочка?

– Никакая я тебе не дочка! Это раз!..

– Зря ты так. Ты для меня самый близкий и родной мне человечек. А ты брыкаешься…

– Сам ты брыкаешься, дурак! – Не выдерживая напряжения вскакиваю и…

Как он меня ухватил, не поняла. Он ведь сидел от меня вдалеке, с противоположного края стола. Как он так сумел? Обхватил, но не лезет, а держит в объятиях.

– Пусти, слышишь! Ну? – Почему–то с болью и гневом.

– Ты чего это?

– А ты не понял?

– Что не понял? Ну, сказал грубо, прости, дочка!

– Что? Опять?

– А что, что не так снова?

– Дурак ты, отпусти, слышишь?

– Пожалуйста… – Сказал и отпустил, разжал объятия.

Я тут же от него и к бабушке в комнату. При этом я такая была взвинченная, что даже дверью громко хлопнула. Села, колотится сердце…

– Все не так! Все! – С отчаянием в голосе. – Ну, не должен он был так, не должен! Почему тогда так? Схватил, стиснул! Ну, что ж ты творишь, милый? Неужели так и будешь дальше? Неужели не чувствуешь? Ты, что слепой? Не видишь, как я около? Да что там, около? Если бы ты только знал? Я и белье уже все сменила, и трусики такие красивые надела, и если бы ты был таким, каким я тебя всегда знала, то ты бы стал у меня сегодня самым счастливым на свете мужчиной! Понял, ты, медведь, болван!.. И заплакала…

Долго я сидела и плакала. Вспоминала все, что было с ним связано у меня и как я за него с ней дралась, как к нему липла, себя показывала… И еще, еще… Потом услышала, как он зашел в комнату, подошел к двери, послушал, что я делаю. Постоял, снова услышала, как он стал стелить постель. Вернее, ее расстилать… А я ведь туда к нему, под подушку положила…

Вот же я дура! Ну, что я наделала? Как же я так? О чем думала? Ведь, если он только сунет руку под подушку, то мне конец! Конец! Нет, полный….!

Сидела и все ждала, когда он ко мне и спросит меня об этом. Что я такое делал и почему под подушкой он нашел презервативы?

Время шло, и вскоре я уже услышала его … храп! Да, его храп!

Да как ты посмел? Как? Ведь ты же не должен был без меня? Ведь я же, я ….

И снова мне стало стыдно за себя. Ой, и дура же я? И зачем только такие трусы нацепила? Зачем? Да еще и духи туда… Ой и дура же я! Дура беспросветная…

Постой! А как же…

Осторожно подошла к двери и слегка приоткрыла. Темно и только фары автомобилей скользят лучами по потолку, как тогда, когда я о нем мечтала….И снова я, и мне так себя стало жалко!

На цыпочках, осторожно зашла и под его храп к нему приблизилась. Стою рядом, но почему–то нет ничего! Ничего ведь! И никаких чувств к нему. Странно? Ведь столько лет я мечтала об этом моменте и ждала его годами, и вот, я стою у его тела, что раскинулось на спине в постели. Он лежит и храпит! И только! Только этот храп и больше уже ничего… Так, мне осторожно надо вытащить из под его головы…

Он перевернулся, заставив меня такое пережить! Думала, что умру от страха, если он проснется. А с его поворотом на бок и подушка отдалилась от меня. Теперь мне надо к нему приблизиться с другой стороны. А как? Неужели мне придется залезть в постель? Нет! Никогда!

– Что? – Тут же во мне внутренний голос проснулся.

И кто это мне говорит? Ты? Ты, которая столько лет только и думала об этом моменте. И можно сказать, всю жизнь и сейчас….

– А ну, лезь! Я сказала! Немедленно! Раз, и давай с того края… Осторожно ты, корова!

Так, еще… Он?

Что он?

– Ну, он спит?

Спит.

– Ну и что ты, давай!

Не могу.

– Что значит, не могу?

А ты давай! Руку засовывай к нему под подушку и… Так, осторожно, сказала! Осторожно, ты….

– Ты? – Внезапно его голос у самого уха, как выстрел!

– Я…. – Хриплю.

– Ты что, простыла?

Я трусливо молчу и только сердце сейчас выскочит из груди, так колотится!

– Страшно? – Снова он мне.

– Да! – Шепчу и, не понимая, к чему это он.

Мгновенно в голове мысли…. Страшно, это если мне с ним страшно, или он спрашивает оттого, что нет бабушки рядом? Что он имеет в виду? Не пойму! А может страшно оттого, что сейчас произойдет? Страшно мне? Нет! Наоборот….

– Ладно, ложись рядом, дочка…

Что? – Снова взрывается у меня самолюбие, но я терплю сейчас и молчу.

– Ну, где ты там, холодная, дай я тебя согрею. Ложись ближе… Вот так, хорошо? Тебе тепло?

Я уже не хриплю, я, издыхая, и ему от волнения…

– Хорошо… – Еле выговорила, ведь!

Все, сейчас я умру! Вот, сейчас он еще своей рукой по голове проведет и я… Я кончу? Нет?

Не кончу, а описаюсь! Точно! И ведь никаких чувств… Почему?

Лежу, придавлена к стене его телом, рукой, что лежит сверху одеяла на бедре, и ноги прижались…теплые… Так, он дышит ли? Может, он умер? Нет, дышит, слава богу.

Моя рука лежит у него на ноге, как тогда в кинотеатре, только…. Тогда она меня так возбуждала, а что сейчас? Что?

А ничего, вот что! Как, как? А вот так! Ничего, только тепло от него…. От кого? Ну, от него, а что?

И все? Только тепло и все? А как же то, что ты совсем недавно умирала рядом с ним? Где оно, это чувство? Куда же оно ушло?

Лежу и ничего не пойму? Так что же произошло за эти часы? Куда испарились, ушли, унеслись все мои чувства к нему? Почему?

Итак, я с ним в одной постели, в десяти сантиметрах лежала от счастья, да с презервативами под подушкой – для этого дела. А ведь сама их выбирала большого размера, так я считала, что он у него именно такой, да подложила с замиранием сердца ведь их под подушку! Для дела и тела…Его, своего….

Но не было дела, а вот его тело грело, потому я раз – и рядом уснула, согретая им…

Все на свои места

Утром вскочила. Его нет рядом, прислушалась, тишина.

– Ушел….Встал и ушел…. – Шепчу с обидой. – Почему же не разбудил, почему?

Рукой под его подушку… Пусто! Потом под свою, тоже пусто. Нет ничего!

Вскочила с постели и как в детстве – босыми ножками шлеп, шлеп….

На кухне вижу записку. Схватила. Пытаюсь читать его жуткий и неразборчивый докторский почерк. Но то – не для меня, я его не то, что слова, а все буквы знаю и в этих закорючках колючих, что теперь прыгают перед глазами, читаю, читаю, считываю слова, которые почему–то никак не складываются у меня….

Нет ведь никакого смысла! Что это, черт побери! Не понимаю ничего…

«Ушел на дежурство пораньше. Сам прослежу за бабушкой. Думаю, все обойдется. Останусь на ночное дежурство, до завтра. Не волнуйся. Веди себя, как всегда…»

А потом, но то я уже не могла читать, только догадывалась по смыслу, этих нелепых размытых строк… Он писал. Нет, не он это, а его почерком кто–то…Царапал бумагу, оставляя такие ужасные строки, которые все никак не обретали смысл. И я их все складывала и складывала, пока наконец–то они не определили в дальнейшем весь ход моей жизни….

«Нам этого не надо. Правда, дочка? Ты умная, красивая девочка и у тебя вся жизнь впереди…»

Потом ничего не могу прочитать, все буквы размыты. А из глаз моих кап, да кап, слезы катятся и на лист бумаги… Капают, размывая слова и весь смысл моей дальнейшей жизни…

В конце различаю его:

«Хочу тебе счастья, ты его заслужила, горжусь тобой дочка!» И подпись, которую все размыли мои слезы, но я ее вижу…

«Целую мою красивую, умную дочку, так похожую на свою маму. Твой папка и доктор Пилюлькин»… И все…

Все ведь! И навсегда! И везде только его слова… Дочка, дочка, дочка…. И я взвыла!!!

Что потом? А что, как всегда. Школа, дом, готовка, уборка и учеба… Все, как всегда, и только я надолго смотрю на него, он замечает, отворачивается, что–то говорит, пытается мне сказать, но я… Я словно иноплатенянка у него. И ничего ведь не понимаю и даже знать не хочу… Не хочу? Я так сказала? Нет! Извините, не могу! Не могу и все тут!

Потому, сразу же заявление по окончанию школы и поступаю в школу стюардесс. А по правильному – борт – проводников.

Ну, что же? Раз для него не стала по жизни, то буду для всех остальных проводниками их желаний… Так и буду для них всех, как для него. Так и буду с ними, буду перевозить и парить над всеми ими в облаках…

Заключение

Все это ушло от нее…И она, а вернее, ее душа уплыла из тела и парила уже над миром… Над обломками Ила, над трусливым экипажем, который так разругался, что вопреки всему, всем сигналам и предупреждениям…

Потом, когда уже правительственная комиссия заканчивала расследование, то родственникам разрешили опознание останков погибших и их вещей, которые хоть так–то, но уцелели. На опознание ее уже было некому …

Он так и остался работать в Камбодже, в госпитале. Женился и родил девочку от русской женщины, медицинской сестры, и они эту прелестную девочку, ангелочка белокурого так и назвали, в чью–то честь – Галиной. А почему так, он ей так и не объяснил. Бабушки уже давно не было, ну, а мать ее… Ну что можно сказать про непутевую мать? Она так и прыгала по замужествам, то с одним, то с другим и всех уверяла, что она оттого такая, что очень даже еще молодая…

Потому на опознание пришла ее подруга, бывшая стюардеса Надя, с которой они раньше летали и потом рядом жили. А ее сыночек, как чувствовал и все просил ее взять с собой. Ведь непонятно, как он мог слышать, что говорили о ней, не понимала его мама? А он все скулил и скулил, коверкая слова:

– Ну, позялюйста, мамочка, возьми меня с собой! Я тозе хочу к тете Галинке! Ну, возьми меня, что тебе стоит! Ведь я зе ее так люблю…..

На опознании, среди скрученных от жара вещей она увидела оплавленный кулон.

– Этот? – Спросили. – А почему ее?

– Да, потому что она его с себя никогда не снимала.

– А этот кулон, он что?

– Да все для нее! Это подарок от любимого ей человека. Вот видите, это танцующее божество – Апсара. Камбоджийская принцесса, летающая в облаках. Это – как оберег, пока любишь и носишь его, то с тобой ничего не случиться.

– И что? – Спросили дотошно. – Он ее так и не уберег?

– Да, не уберег…Видимо, утратил с годами силу. Но она его так любила, что даже не вышла замуж, не родила детей… Все его ждала и надеялась… Говорила и сама заплакала…

Ну а душа ее? Где находилась ее душа?

А она парила…Так кем она станет там? Ангелом может? Тогда кем?

Так не станешь ангелом, ведь надо от рождения быть им! А если она такая и уже парит? Может, его Незыблемость сотворит уже из нее ангела? А? Как вы думаете…. Или скажите всем….

Не сотворяйте ангелов из женщин! Не сотворяйте….

Конец.

Белград, Сербия 2014